Текст книги "Религия древних кельтов"

Автор книги: Джон Арнотт Маккалох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Артур из романа – цвет рыцарства и великий воин, и смешивание исторического военачальника Артура с мифическим Артуром предполагает, что эта личность была идеальным героем некоторых бриттских групп, как Фионн и Кухулин – некоторых гойделских групп. Возможно, он был объектом культа, какими были эти герои, или же это был герой, который все более и более идеализировался и наконец стал богом. Если более ранняя форма его имени была «Артор» (Artor) («пахарь») и имела эквивалент «Артайус» (Artaius), то есть галльский бог, приравниваемый к Меркурию, – то он, возможно, был богом сельского хозяйства, который стал богом войны. Но он также рассматривается как герой культуры, добывший в земле богов котел и свинью, – последнее событие преобразовалось в историю о неудачном воровстве у Марха, сына Мейрхион, хотя, подобно другим героям культуры, он был бардом. К его истории была легко приспособлена история о чудесном ребенке, который в конце концов исчез в Элизиуме (позже расположенном в Гластонбери), и вновь появится однажды, подобно Фионне, как Спаситель своего народа. Местный Артур наконец достиг известности, далеко превосходящей известность любого бриттского бога или героя.

Мерлин, или Мирддин (Myrddin), появляется в романах как великий маг, которого в конце концов одолела Владычица Озера, и у Джеффри является сыном таинственного невидимого персонажа, который посещает женщину, и, наконец, приняв человеческую форму, рождает Мерлина. Как сын, который никогда не имел отца, он был выбран в качестве жертвы при закладывании фундамента для башни Вортигерн ее магами, но он показывает их неправоту и доказывает, почему башня никогда не может быть построена, а именно – из-за драконов в расположенном ниже пруду. Затем следуют его пророчества относительно драконов и будущего страны, и история перемещения им из Ирландии Танца Гиганта, или Стоунхенджа, к его нынешнему месту, – этиологический миф, объясняющий происхождение огромного круга камней. Его описание того, как гиганты использовали воду, которой они омывали камни, для исцеления от болезни или ран, возможно, указывает на существовавший ритуал исцеления, связанный с этими мегалитами. Наконец, мы слышим, как он совершил магическое превращение страдающего от любви Утера и его доверенного персонажа Улфина, а также самого себя [18]18
  В поэме Джеффри «Кинжал» Мирддин назван «человеком, который говорит из могилы», – представление, известное кельтам, которые думали о мертвом как живущем в могиле.


[Закрыть]. Здесь он фигурирует как некто больший, чем идеальный маг, – возможно, как древний бог, подобный ирландскому «богу друидов». Профессор Рис считает его кельтским Зевсом или Солнцем, потому что последние легенды сообщают о его исчезновении в стеклянном доме в море. Стеклянный дом – это пространство света, путешествующее вместе с Солнцем (Мерлином), в то время как Владычица Озера, которая ежедневно приходит, к радости Мерлина, в его заколдованную темницу, – это богиня рассвета. Стоунхендж был, вероятно, храмом этого кельтского Зевса, «чье позднее легендарное «я» мы имеем в Мерлине». Однако мифологическое истолкование таких поздних романтических эпизодов и этиологического мифа более чем сомнительно. Солнце никогда не было пленником рассвета. Мерлин и его стеклянный дом исчезают навсегда, но Солнце вновь появляется каждое утро. Даже самая поэтическая мифология должна соответствовать до некоторой степени фактическим явлениям, но этого нельзя сказать о приемах подобного мифологического истолкования. Если Мерлин вообще принадлежит языческому периоду, то он был, вероятно, идеальным магом или богом магов, известных, возможно, в саге об Артуре, как и в более поздних романах, и ему приписывалось таинственное происхождение и одинаково таинственный конец, описанный многими различными способами.

Хвастливый Кей из романов встречается уже в «Кулвихе», в то время как у Джеффри он – сенешаль. Более благородные черты Артура появляются в позднеуэльской поэзии; он – могущественный воин, борющийся даже против сотни человек, хотя его способности как выпивохи тоже велики. Здесь также оплакивается его смерть. Поэтому, возможно, он был богом войны: ярость в сражениях поэтически описана в любопытном отрывке из «Кулвиха»: «Его дыхание сохранялось под водой девять дней и девять ночей. В течение такого же периода времени он мог оставаться неподвижным. Никакой врач не мог исцелить рану от его меча. Когда он был в хорошем расположении духа, он мог сделать себя таким же высоким, как самое высокое дерево в лесу. А когда шел самый сильный дождь, независимо от того, что он нес, он оставался сухим выше и ниже рук на расстоянии вытянутой руки, столь великим был его собственный жар. Когда было очень холодно, он был как пылающее топливо для своих спутников» [19]19
  Исходя из этого описания, Элтон предполагает, что Кей был богом огня.


[Закрыть]. Это почти напоминает облик Кухулина в ярости сражения. В одной любопытной поэме Гвенифар (Гиневр) превозносит его мастерство, так же как вышеупомянутый воин превозносит мастерство Артура, а в «Кулвихе» и в других местах между этими двумя происходит вражда. Возможно, это указывает на Кея, бывшего богом племен, враждебных племенам, у которых Артур был героем.

Мабон, один из героев Артура в «Кулвихе» и во «Сне Ронабви», имя которого – от «маб» («мап») – означает «юноша», возможно, был эквивалентен богу Мапонусу, приравниваемому к Аполлону в Британии и Галлии как бог целительных источников. Его мать звали Модрон, – это местная форма Матроны, речной богини и, вероятно, одной из Матерей-богинь, как подразумевает ее имя. В «Триадах» Мабон – один из трех выдающихся заключенных Придейна. Чтобы получить его помощь в охоте на волшебного кабана, нужно было найти его темницу, и это было сделано сказочными животными, при этом слова, которые они говорят, свидетельствуют об огромной продолжительности его заключения, что, возможно, намекает на его бессмертие. Но считается также, что он умер и был похоронен в Нантле, который, подобно Глочестеру, был местом его заключения, – видимо, местом широкого распространения его культа [20]20
  Ху Гадарн упоминается в «Триадах» как вождь кимров с востока и их учитель в землепашестве. Он разделил их на кланы, изобрел музыку и песню. Он достал из озера чудовище аванка (avanc), которого разорвали и этим вызвали потоп. Возможно, Ху – это древний бог культуры у некоторых племен, но в «Триадах» он упоминается как живший недавно.
  Гургиунт (Gurgiunt), сын Беленуса, у Джеффри, возможно, был легендарным французским Гаргантюа, возможно, древним богом.


[Закрыть].

Если рассматривать в целом различных богов и героев бриттов, то они похожи на ирландских божеств, которые позже рассматривались как смертные, маги и феи. Они связаны с Элизиумом, они – владыки плодородия и роста, моря, искусства, культуры и войны. Выдающееся положение некоторых богинь, возможно, связано, как в Галлии и Ирландии, с их превосходством и независимостью. Подобно божествам Галлии и Ирландии, божества Уэльса были главным образом местными по характеру, и только в некоторых случаях их культ имел более широкую популярность.

Некоторые бриттские боги, которые упоминаются в надписях, могут отождествляться с некоторыми из только что рассмотренных: Ноденс – с Нуддом или Ллудом, Беленос – с Белиносом, или Бели, Мапонус – с Мабоном, Таранос (только в континентальных надписях) – с Тараном, упоминаемым в «Кулвихе». Другие упомянуты в классических сочинениях: Андраста, богиня победы, кому молилась боудикка; Сул, богиня горячих источников, приравниваемая к Минерве в Бате. В надписях также упоминаются Эпона, богиня лошадей; Бригантия, возможно, форма Бригит; Белесама (Мерсей у Птолемея), богиня в галльских надписях. Другие сочинения упоминают о группах богинь, о Матерях-богинях. Некоторые боги приравниваются к Марсу: Камулос, известный также и на континенте, и, возможно, это та же личность, что и Кумал, отец Фионна; Белатукадрос, «достойный в резне»; Коцидий, Коротиак, Барекс и Тотатис (возможно, это Тевтат Лукана). Другие приравниваются к Аполлону как богу исцеления: Анекстиомар, Граннус в Муссельбурге и во многих континентальных надписях), Арвал, Могонс и т. д. Большинство из них и многие другие, обнаруженные на отдельных надписях, были, вероятно, местными по характеру, хотя некоторые, встречаясь также и на континенте, достигли более широкой известности. Но некоторые из надписей, относящиеся к последним, могут быть обязаны своим существованием галльским воинам, расквартированным некогда в Британии.

Сравнительная таблица божеств с подобными именами в Ирландии, Британии и Галлии

Курсивом обозначены имена, найденные в надписях

Глава 7
Цикл о Кухулине

События цикла о Кухулине датируются, как предполагается, началом христианской эры – смерть короля Конхобара совпадает по времени с распятием Христа. Но хотя некоторые персонажи, упоминаемые в летописи, фигурируют в историях, в целом эти истории имеют дело с людьми, которые никогда не существовали. Они принадлежат миру романов и мифов и воплощают в себе идеалы кельтского язычества, измененного христианским влиянием, а также влиянием классических историй и романтических саг других регионов, главным образом Скандинавии. Свою нынешнюю форму эти истории в том виде, как они существуют в «Книге Бурой Коровы» и «Книге Лейнстер», должно быть, получили в VII или VIII веке, но они воплощают в себе материалы далекой старины. В древнее время сага могла иметь более или менее определенную форму, но к ней постоянно добавлялись новые истории, и некоторые из более длинных историй были составлены из событий, которые когда-то не имели никакой связи друг с другом.

Кухулин – это центральная фигура цикла, а его главный эпизод – это эпизод «Тайн Бо Куальнге», или «Похищение быка из Куальнге». Другими персонажами были Конхобар и Дехтире, Айлиль и Медб, Фергус, Конал Кернах, Курой, Дейрдре и сыновья Уснаха. Некоторые из них имеют божественное происхождение, другие, возможно, являются эвфемеризированными божествами (первоначально – людьми, которых потомство обоготворило); Конхобар назван «диа талмайде» («dia talmaide»), то есть «земным богом», а Дехтире – богиней. Цикл начинается с рождения Конхобара, сына Катбада и Нессы, дочери одного из Туата Де Дананн, хотя в более старшей версии истории он был сыном Нессы от бога Луга. В период царствования Конхобара над Ульстером родился Кухулин. Он был сыном Дехтире либо от Суалтайма, либо от ее брата Конхобара, либо от бога Луга, чьим перевоплощением он также, возможно, был. Подобно другим героям саги, он обладает огромной силой и мастерством в нежном возрасте и, отправившись ко двору Конхобара, пересиливает «корпус мальчиков» царя, а затем становится их руководителем. Его следующее приключение – убийство сторожевого пса кузнеца Куланна и усмирение гнева его хозяина тем, что Кухулин предложил себя в качестве его сторожа. Катбад возвестил тогда, что его имя отныне будет «Ку Хулин» («собака Куланна»). В возрасте семи лет Кухулин получил копья, меч, щит и колесницу Конхобара, и с их помощью он одолел трех могущественных защитников, возвращавшихся в состоянии «ярости сражения» в Эманию. Чтобы смягчить его ярость, женщины выходили обнаженными, чтобы встретить его. Он скромно закрывал глаза, поскольку одним из его гейса [21]21
  Гейс (мн. ч. гейса) – заклятие. (Примеч. пер.)


[Закрыть]было не смотреть на грудь женщины. Так, он не заметил, как погрузился последовательно в три бочки с холодной водой, пока не восстановился его естественный вид, хотя вскипающая вода и шипела от его жара.

Когда Кухулин вырос, его сила, навыки, мудрость и красота были непревзойденными. Все женщины влюблялись в него, и, чтобы предупредить ряд bonnes fortunes, люди Ульстера стали искать для него жену. Но сердце героя лежало к Эмер, дочери Форгалла, кого он добивался, уговаривая на странном языке, которого никто, кроме нее, не мог понять. Наконец она согласилась стать его женой, если он убьет множество воинов. Форгалл был против и с целью погубить Кухулина предложил, чтобы тот пошел к Доналлу в Альбе, чтобы повысить уровень своего искусства, и к Скатах, если он превзойдет всех остальных воинов. Кухулин согласился при условии, что Форгалл даст ему все, что бы он ни попросил у него по возвращении. Придя в Альбу, он отказал полюбившей его дочери Доналла Дорнолле, которая поклялась отомстить ему. Отсюда он поехал к Скатах, преодолев все опасности на пути, перепрыгнув залив, окружавший ее остров, после того как несколько раз безуспешно пытался пересечь узкий раскачивающийся мост. От Скатах он узнал высшее искусство боя и одолел ее соперницу амазонку Айфе. От Айфе у него родился сын, и он наставлял ее, чтобы она назвала его Конлой, дала ему кольцо отца и послала на поиски Кухулина, запретив открывать имя отца. В последующем Кухулин, не зная, что Конла был его сыном, убил его в одиночном бою, слишком поздно опознав его по кольцу, которое тот носил. Это – известный сюжетный ход саги о Сохраб и Рустуме, истории о Тезее и Ипполите. По возвращении от Скатах Кухулин уничтожает рать Форгалла вместе со многочисленными его сожительницами, в том числе и самого Форгалла, и уводит Эмер. О тех десяти годах, в течение которых он был великим защитником Ульстера, написано много историй, в которых он фигурирует как заметная фигура. Одна из этих историй – «Бессилие ултонианцев». Ее создала Маха [22]22
  Маха – это внучка Лера, но в другом месте она названа дочерью Мидира.


[Закрыть], которая в период беременности была вынуждена бежать гонку с лошадьми Конхобара. Она опередила их, но родила сразу двойню и в муках прокляла народ Ульстера, сказав, что во время притеснений они будут одолеваемы немощью в деторождении. Это проклятие не коснулось Кухулина, поскольку он был не из Ульстера, а сын Луга. Были сделаны различные попытки объяснить это «бессилие». Возможно, этот миф является объяснением кельтского использования слова «couvade» [23]23
  Кувада (от фр.couvade – высиживание яиц) – обрядовая имитация отцом акта деторождения во время родов жены или сразу после них с целью утвердить или продемонстрировать свои права на ребенка. (Примеч. пер.)


[Закрыть], хотя не известен ни один пример одновременного племенного кувада, если мы не имеем здесь отмеченный Вестермарком случай «сезона соединения людей в первобытные времена» с последующим одновременным периодом родов для женщин и для мужчин. Другие, с меньшей вероятностью, объясняют это как период табу, с прекращением работы и войны во время похорон или праздников. В любом случае проклятие Махи – это миф, объясняющий происхождение некоторой традиции, продолжительность существования которой была весьма преувеличена рассказчиком. К этому периоду относится также история посещения Кухулином Элизиума и другие, о которых будет рассказано позже. Еще одна история описывает его нападение на Морриган, потому что она не дала коров и не сообщила свое истинное имя, – это случай известного табу имени. Морриган приняла форму птицы и тогда была узнана Кухулином, который осмеял ее, в то время как она пообещала выступить против него во время борьбы «Тайн» в облике угря, волка и коровы, которых он поклялся уничтожить. Подобно многим другим историям саги, эта история является вводной к главному эпизоду «Тайн». К нему мы теперь и обратимся.

Медб была женой Конхобара, но, будучи покинутой им, вышла замуж последовательно за двух вождей по имени Айлиль. У второго из них был бык Финдбеннах («Белорогий»), которому она решила подыскать равного ему. Получив отказ в выдаче ей Коричневого Быка Куальнге, она созвала все свои войска, чтобы вторгнуться в Ульстер. Этот момент был зловещим для Ульстера, поскольку все его люди страдали от своего «бессилия». Поэтому Кухулин отправился, чтобы встретить это воинство, и вынудил Медб согласиться с тем, чтобы в одиночном бою ее воины сражались с ним по одному. Среди них был его старый друг Фердия, и ничто так не тронуло его, как нежелание друга биться с ним, и не было столь патетическим, как его горе, когда Фердия пал. Это нежелание было прежде всего из-за кровного родства между ними. Наконец, ульстерцы воспрянули силой и победили Медб, но не раньше, чем она уже захватила быка и отослала его в свою собственную страну. Там против этого быка бился бык Финдбеннах, и убил его, и помчался назад в Ульстер с его искалеченным телом на своих рогах. Но обезумевшему Финдбеннаху скала показалась другим быком, сознание его помутилось, и он упал замертво.

Морриган явилась Кухулину в облике красивой женщины и предложила свою любовь, но была отвергнута. Поэтому она затаила гнев и сказала, что выступит против него как угорь, волк и красная телка, – случай, который является, вероятно, вариантом уже описанного. В каждом из этих обликов она была побеждена и ранена героем, и, зная, что никто, кого он повреждал, не мог исцелиться без его помощи, она явилась к нему в виде старухи, доившей корову. В каждом глотке молока, которое он получал от нее, он благословлял ее «благословением богов и небогов», и таким образом ее раны зажили. За это в более позднее время она попыталась спасти его от смерти, но безуспешно. В ходе повествования «Тайн» один из «волшебных родственников» Кухулина, а именно Луг, который объявил себя его отцом и явился помогать ему, в то время как другие Туата Деа бросали «целительные травы» в потоки, в которых омывались его раны.

В ходе развития сюжета «Тайн» Кухулин убил мага Калатина и его дочерей. Но жена Калатина родила еще трех сыновей и трех дочерей, и из-за них герой был наконец убит. Все было сделано так, чтобы удержать его в стороне от воинства, которое теперь двигалось против Ульстера, но наконец одна из дочерей Калатина приняла облик Ниамх и предложила ему идти дальше. Когда он вступил в борьбу, дочери Калатина убедили его съесть мясо собаки, что было для него смертельным делом, поскольку это было одно из его заклятий – никогда не есть плоти собаки. Таким образом случилось так, что в борьбе он был убит Лугайдом, а его душа явилась к ста пятидесяти царицам, которые любили его, напевая мистическую песню о пришествии Христа и наступлении Судного дня, – интересный пример фантома, совпадающего со смертью. Эта и другие христианские следы показывают, что христианские редакторы саги нежно относились к древнему языческому герою. Это тем более заметно в истории, в которой он является королю Лоэгайре и святому Патрику, прося первого поверить в Бога, а святого Патрика перенеси его со своими верующими на землю живых. Подобная христианизация встречается в истории о смерти Конхобара, последовавшей после того, как он услышал от своего друида, что землетрясение – это результат позорного распятия на кресте Христа.

В этой саге Кухулин появляется как идеальный кельтский воин, но, подобно другим идеальным воинам, он – «возвеличенный, не естественный», многие из его дел являются просто преувеличениями, распространенными среди примитивных народов. Даже его «перекошенность» или ярость во время сражения – это всего лишь величание дикого безумия всех воинов-варваров. К личности этого идеального воина, некоторые черты которого, возможно, были получены из традиционных историй о фактических героях, присоединялись сказочные мотивы и эпизоды из саги. О каждом идеальном герое – кельтском, греческом, вавилонском или полинезийском – рассказываются одни и те же, вполне определенные вещи. Это феноменальная сила во младенчестве; победа над вражескими силами; посещение потустороннего мира; любовь с богиней; божественное происхождение. Они принадлежат общему источнику народных сказок и накапливаются вокруг каждого великого имени. Поэтому, кроме отдельных черт облика или географической локализации, они не дают ключа к разгадке мифического характера героя. Такие подвиги приписываются и Кухулину, поскольку он, несомненно, был идеальным героем «неделимых арийцев», но хотя могут быть найдены параллели между ним и греческим Гераклом, они могут быть так же легко обнаружены между ним и героями неарийских регионов, например Полинезии. Подобные параллели проливают не слишком много света на личность Кухулина. Так, в то время как греческий герой спасает Гесиону от дракона, Кухулин спасает Деворгиллу от трех фоморов – существ, кому платили настоящими человеческими жертвоприношениями. Таким образом, сказочные сюжеты, получившие всемирное распространение, были образованы кельтской религиозной верой и ритуальной практикой.

Согласно «мифологической школе», Кухулина следует считать солярным героем. «Он достигает своего полного развития в необычайно раннем возрасте», как и Солнце, так же как и многие герои других саг и сказок, которые не являются солярными. Три цвета волос Кухулина – темный цвет вблизи кожи, рыжий в середине, золотой у кончиков – как бы символизируют лучи Солнца, или три части, на которые кельты делили день. Но в другом месте его локоны желтые, как в действительности у принца Чарли и в песне, – там он не солярный герой. Опять же семь зрачков его глаз, возможно, «намекали на дни недели». Все женщины, которые любили его, слепли, – ссылка на трудность пристального глядения на Солнце. Как это прозаично! Эта слепота была комплиментом, который платили Кухулину женщины, которые делались слепыми, когда разговаривали с ним, так же как любовницы Коналла Кернаха окосевали, когда он разговаривал с ними. Слепота Кухулина явилась результатом его привычки втягивать один глаз в голову и выпучивать другой, – известная солярная черта! Его «перекошенность», во время которой, помимо этой «слепоты», кровь приливала к голове и образовывался магический туман, а его гнев вызывал сноп искр над ним, – указывает на рассвет или закат, хотя с заходящим Солнцем скорее можно сравнить героя, спокойно тонущего, чтобы отдохнуть, чем безумного гиганта, собирающегося зарезать друга или противника. «Перекошенность», как уже было сказано, является преувеличенным описанием безумной ярости воина, так же как страх, который приносил смерть тому, кто смотрел на его размахивание своим оружием, был порожден практиками воинов Маори. Луг, который, возможно, был богом Солнца, не имеет никакой такой «перекошенности». Охлаждение героя в трех бочках воды, которые выкипают, и его появление из них розово-красным символизируют Солнце, погружающееся в воды и снова появляющееся на рассвете. Разве это не напоминает освежающую ванну, которую принимают разгоряченные воины, вода которой нагревается от жара их тел? Одним из заклятий героя было не смотреть на лошадей Мананнана – волны, что при интерпретации означает, что Солнце находится вблизи смерти, когда приближается к морю. Однако Луг, бог Солнца, ездил на коне Энбарре (персонификация волн), в то время как сам Кухулин часто пересекал море, а также жил, не зная горя, с женой морского божества Фанд. Опять же магические лошади, которых он понукал, черного и серого цвета, являются здесь «символами дня и ночи», хотя неочевидно, почему серая лошадь должна символизировать день, который не всегда серый даже на западных островах. В отличие от солярного героя, Кухулин наиболее активен зимой и отдыхает в краткий промежуток времени от резни в полдень – время наибольшей солнечной активности и летом и зимой.

Другая теория говорит о том, что всякое посещение героем странной земли означает сошествие в Гадес, что символизируется Солнцем, тонущим на западе. Остров Скатах, возможно, был Гадесом, но более вероятно, что это – Элизиум, с некоторыми чертами, позаимствованными из христианской идеи ада. Но земля Эмер, которую также посетил Кухулин, не символизирует ни Гадес, ни Элизиум. Эмер называет себя «инген риг рихис гарта», что профессор Рис перевел как «дочь углелицего царя», то есть она – дочь тьмы. Следовательно, она – дева рассвета и становится женой Солнца-героя. В истории нет ничего подтверждающего эту теорию, и неясно, почему рассвет и Солнце должны быть божественной парой. Слова Эмер, вероятно, подразумевают, что она – «дочь царя» и «пламя гостеприимства» (рихис гарта)? Кухулин во время ее посещения ехал с запада на восток, вопреки очевидному курсу Солнца. Экстравагантность солярной теории заметна также в гипотезе, согласно которой у Кухулина были другие жены, и, как бог Солнца, он занимался любовью с девами рассвета, по одной на каждый день, подобно царю в романе Лоуйса с его 366 женами, включая високосный год.

Но вряд ли стоит приводить дальнейшие примеры, якобы подтверждающие «солнечную теорию». Достаточно увидеть в Кухулине идеального воина, чьи подвиги являются претенциозными преувеличениями традиционных представлений о воинских деяниях или заимствованы из сюжетов народных сказок, не только кельтских. Возможно, он был богом войны, поскольку он был связан с Бадб, а также с Морриган. Но у него есть также некоторые черты героя культуры. Он претендует на превосходство в мудрости, политике, искусстве бардов, ритуалах друидизма, приносят различные вещи из мира богов. В любом случае кельты оказывали почести героям, живым или мертвым, и Кухулин, бог или идеальный герой, возможно, был объектом культа. Согласно мнению М. Д'Арбуа, Кухулин и Коналл Кернах – эквиваленты Кастора и Поллукса, Диоскуров, которым, по словам Диодора, поклонялись кельты, жившие у океана. Кухулин, подобно Поллуксу, был сыном бога и, по некоторым сведениям, был воспитан матерью Коналла, точно так же как Леда была матерью и Кастора, и Поллукса. Но, с другой стороны, Кухулин, в отличие от Поллукса, был смертным. М. Д'Арбуа отождествляет затем две пары героев с некоторыми фигурами на алтаре в Клуни. Это – Кастор и Поллукс; Цернунн и Смертуллос. Он приравнивает Кастора к Цернунну, а Поллукса – к Смертуллосу. Смертуллос – это Кухулин, и это объясняется на основе события в «Тайн», в котором герой, упрекаемый за свою молодость, принимает вид медведя перед нападением Морриган в облике угря. Это выражается словом «смертайн» («присоединять») и таким образом соединяется с именем «Смертуллос» и дает ему начало. На алтаре на Смертуллоса нападает угорь или змея. Поэтому Поллукс – это Цернунн-Кухулин. Опять же имя Цернунн означает «рогатый» – от «церну» («рог»), – слово, обнаруженное в эпитете к Коналлу Кернаху. Но оно было дано ему не потому, что он рогатый, а из-за угловатой формы его головы, поскольку эта угловатость (cern) была результатом удара. Этот эпитет может означать «победоносный». В целом эта теория скорее изобретательна, чем убедительна, и у нас нет никаких доказательств того, что фигуры Кастора и Поллукса на алтаре были копиями кельтской пары. Цернунн был богом подземного мира, а Коналл не имеет к подземному миру никакого оношения.

M. Д'Арбуа также анализирует факт, который приводит в галльской саге, – на каменном столбе Кервадел Меркурий изображен с ребенком. Меркурий, по его мнению, является Лугом, а ребенок – Кухулином. На другом алтаре изображен лесник Езус, рубящий дерево, и бык, на котором взгромоздились три птицы – Тарвос Тригаранос. Два эти объекта, как указывает С. Рейнак, объединены на другом алтаре в Треве, на котором лесник рубит дерево, где взгромоздились три птицы, в то время как голова быка видна в ветвях. Они символизируют, согласно М. Д'Арбуа, события «Тайн» – рубку деревьев Кухулином и устройство завалов на пути врагов, и предупреждения быка со стороны Морриган в облике птицы, который она приняла вместе с сестрами Бадб и Махой. Почему тогда Кухулин назван Езусом? Слово «Езус» происходит от корня, который дает слова, означающие «быстрое движение», «гнев», «сила», – все эти качества присущи герою. Эти алтари были обнаружены на территории Белгского Тревери, а некоторые белгские племена могли перейти в Британию и Ирландию, принеся с собой во II веке до н. э. легенду о Езусе-Кухулине, – например, о Сетантии, обитавшем в Мерсей и носившем имя, подобное имени героя в детстве – Сетанта (Сетантиос), так же как Менапий и Бригантес, в Ирландии, по сведениям Птолемея. Другими словами, божественный Езус, с прозвищем Смертуллос, был назван в Ирландии Сетантой, в честь Сетантия, а позже – Кухулином. Королевское имя Доннотаурус похоже на Донд тарб, «Бурый Бык» из саги, что предполагает его присутствие в Галлии, и, возможно, является эквивалентом имени Деуйо-таруос («Божественный Бык»), обнаруженного в Галатии. Таким образом, главные элементы саги, возможно, были известны континентальным кельтам до того, как она ограничивалась Ирландией, и были принесены туда галло-бриттскими племенами, что могло бы объяснить большую популярность аборигенной, возможно, докельтской саги о Фионне среди этого народа, а также более тонкие литературные достоинства саги о Кухулине. Но отождествлять Езуса с Кухулином нет серьезных оснований; названные имена Езуса и Смертуллоса не обнаружены в Ирландии, а у галльского Езуса, которому поклонялись с человеческими жертвоприношениями, мало общего с героем там, где его ратные подвиги не напоминают ритуальные действия. Однако возможно, что эпизод в «Тайн» произошел из мифа, объясняющего ритуальные деяния. Эпизоды этого мифа, возможно, были содержанием барельефов, принесенных в Ирландию, и там он был переработан в сагу.

Народные версии саги, при сходстве с литературными версиями, являются менее сложными и более первобытными, возможно, они представляют примитивную форму саги. Наибольшее различие обнаруживается в версиях «Тайн» и смерти Кухулина, которые, выделенные в саге, являются частями одной народной сказки, где смерть происходит во время борьбы с быком. Бык – это его собственность, и Медб посылает Гарбха Мак Стайрна забрать быка. Кухулин притворился ребенком, лег спать и обманул Гарбха, который шел с целью достать быка. Кухулин приходит раньше него и прикидывается пастухом. Каждый из них хватает за один рог, и быка разрывают надвое. Представляет ли это примитивную форму «Тайн», и, кроме того, были ли бык и Кухулин некогда одним и тем же – бык, воплощение бога или духа растительности, позже ставший антропоморфным, и герой-бог, чьей собственностью или символом был бык? У кельтов известны примеры такого процесса. В Индии Индра был быком и божественным юношей, в Греции был бык – Дионис, и у кельтов имя божественного быка носили короли. В саге Морриган дружественна по отношению к быку, но сражается ради Медб; но она то дружественна, то враждебна к Кухулину, однако, наконец, пытается предотвратить его гибель. Если бы он некогда был быком, ее дружелюбие совершенно не было бы забыто, когда он стал человеком, существом, отдельным от быка. Когда она первый раз встретила Кухулина, у нее была корова, у которой от Бурого Быка должен был родиться теленок, и она сказала герою: «Пока теленку, который находится в теле этой коровы, не исполнится год, ты будешь жить; и именно это приведет к Тайн». Это предполагает, что герой должен был умереть в сражении, но это показывает, что теленок Бурого Быка связан с его жизнью. Бык был перевоплощением божественной свиньи-пастуха, и если, как в случае с Кухулином, «его возрождение могло касаться только его самого», то теленка можно рассматривать просто как копию быка, а поскольку он был связан с жизнью героя, то бык и герой, вполне возможно, были одним и тем же. Жизнь или душа были в теленке, и, как во всех таких случаях, хозяин души и хозяин того, в чем она скрыта, практически тождественны. «Перекошенность» Кухулина в таком случае может изображать ярость быка во время борьбы, и народные сказки можно рассматривать как популярные формы старого мифа, объясняющего ритуал, в котором бык, воплощение дерева или духа растительности, был убит, а священное дерево срубили и как-то использовали, как в обычном кельтском сельскохозяйственном ритуале. Этот миф был отражен в барельефах, а в ритуале быка убивают, разрывают и съедают верующие в него. Почему же тогда Кухулин должен разрывать быка? На более поздних стадиях развития таких обрядов животное убивали не столько как божественное воплощение, сколько как жертву богу, некогда воплощенному в нем. И когда бог был таким образом отделен от своей животной формы, часто возникали мифы, рассказывающие, как сам он убивал животное. В случае с Кухулином и быком бог, представленный быком, стал отдельным от него, стал антропоморфным и в этой форме был связан с героем Кухулином или фактически стал им. Жертвоприношения быка были распространены среди тех кельтов, у кого бык был божественным животным. Возможно, дальнейший отзвук этого мифа и ритуала можно обнаружить в народном поверье, в котором святой Мартин был зарезан и съеден в форме быка, то есть бог был воплощен в животном, связанном со святым. Таким образом в литературных версиях «Тайн», отделенных от гипотетических примитивных версий, бык сохраняется как центральная фигура, но введен и конкурирующий бык, смерть которого описывается по-другому, хотя оба быка были перевоплощениями божественных свиней-пастухов.