Текст книги "Код Шекспира"
Автор книги: Джон Андервуд
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
Джейк тут же обнаружил, что произведение Грина цитировали в качестве доказательства того, что Игрок был Шекспиром, и все дружно сходились на том, что слова «Ворон-Выскочка» означают, что Грин завидовал успеху и мастерству Барда. Джейк считал, что это как раз говорит об обратном. Судя по всему, Бальсавар прав, и Грин обвинял Ворона-Выскочку в том, что тот украл славу истинного автора произведений, которые приписывали ему. Или разбогател благодаря им. Или и то и другое.
Это также могло относиться и к его роли Актера, в том смысле, что он делал то же, что делает большинство современных актеров: присваивал себе славу автора строк. По меньшей мере, если, как утверждают ученые, Грин называл Потрясателя Сцены драматургом, Барда обвиняли в плагиате. В таком случае как свидетельство о плагиате может служить подтверждением авторства? Что за извращенная логика? Джейк положил ручку и задумался. По мере того как он читал дальше, все начало вставать на свои места. Блоджетт сказал ему, что образ Ворона-Выскочки родился из знаменитой басни Эзопа, в которой ворон (знаменитый в Европе своими воровскими наклонностями) «украшал» себя чужими перьями в надежде стать Королем Птиц.
Таким образом, вполне разумно предположить, что «перья» – это произведения писателей-современников Шекспира, очевидно, самого Грина и еще троих. И снова это показалось Джейку обвинением в плагиате или намеком на то, что Шекспир выступал в роли агента. Джейку стало интересно, каким образом ученым удалось извратить не вызывающее сомнений значение слов Грина и заявить, что он завидовал драматургу, наделенному более ярким талантом? И тут ему пришло в голову, что «перья» могут означать то, чем в те времена писали.
Грин предостерегал других писателей, основываясь на собственном опыте общения с Шекспиром, который, будучи совладельцем театра, нанял его для написания пьес. После чего Потрясатель Сцены, являясь дельцом, посчитал, что может заявить на них свои «права»? Джейк сидел и смотрел в пространство. Дело большое. Это уже не просто агент. Очень похоже на елизаветинский эквивалент голливудского продюсера. Бард не продавал пьесы студиям, как делают сегодняшние агенты. Он покупал их от имени своих нанимателей, которые позже стали его партнерами, чем как раз и занимается амбициозный продюсер, точнее, исполнительный директор студии. Из прошлых интервью Джейк знал, что очень немногие из сегодняшних или вчерашних продюсеров в состоянии удержаться от соблазна, по крайней мере, сделать вид, что они что-то написали. А также, что в современном Голливуде все продюсеры и исполнительные директора были либо специалистами по правовым аспектам бизнеса, либо имели степень магистров делового администрирования. Они были бизнесменами, а не творческими людьми.
Шекспир и Голливуд? Он записал и остановился, чтобы обдумать новую мысль.
Седовласый мужчина в мятом костюме прошел мимо кабинки Джейка и наградил его сердитым взглядом сквозь стеклянную перегородку. На мгновение Джейк встретился с ним глазами, и у него возникло ощущение, будто ему в тело вошла отравленная стрела. Этого ему хватило. Инстинкт подсказал, что за ним снова следят. Он поднялся на ноги.
– Прошу меня простить, могу я вам помочь?
Но мужчина поспешил скрыться среди полок с книгами. Джейк хотел было последовать за ним, но потом решил, что не хочет оставлять без присмотра свои записи и книги, лежавшие в кабинке. Он неохотно снова сел и попытался сосредоточиться.
Напряженный, постоянно настороже, он задумчиво изучал дескриптивные фразы и термины, которые подчеркнул в тексте Грина, но не нашел среди них ничего, что бы показалось ему синонимичным слову «бард».
Его внимание привлек еще один абзац: «Сюда я могу включить еще двоих, что писали для этих чопорных джентльменов: но пусть их собственные труды станут свидетельствовать против их грехов, если они станут и дальше поддерживать крестьян».
Джейк принялся систематизировать свои записи. Кто был «грешником» и почему? Потому что они имели дело с этим человеком? Кто в театральном мире того времени был родом из крестьян? Говорит ли это о происхождении Шекспира, несмотря на то что он посмертно коронован? Грин предупреждал своих коллег, что они не должны «поддерживать» крестьян. Поддерживать означает помогать. Помогать «крестьянам», необразованным деревенским выскочкам, которым удалось занять высокое положение. Но как поддерживать и помогать? Не давать им пьес, потому что, очевидно, Грин считал, что компенсация за это была недостаточной, если не сказать грабительской.
Вернувшись к биографиям, Джейк довольно скоро убедился, что фактически о жизни Уильяма Шекспира известно очень мало и что по большей части это всего лишь предположения. Или, как написал Марк Твен, догадки. И снова где-то на задворках его сознания зазвонил колокольчик, и он попытался привести мысли в порядок и вспомнить. Может быть, дело в том странном разговоре с Десмондом Льюисом, который состоялся у них во Флориде? Но он по-прежнему был окутан туманом. Они выпили несколько бутылок великолепного калифорнийского вина на тех выходных. По своему опыту судебного журналиста Джейк знал, что эти предположения и размышления не имели бы никакого веса в суде. Они не более чем слухи.
Он нашел биографа, которого упоминал Блоджетт, – Джона Обри – и, просматривая книгу, наткнулся на заинтересовавшие его факты. По словам Обри, крестный сын Шекспира, Уильям Давенант, заявил, что, появившись в Лондоне, Шекспир поначалу был чем-то вроде елизаветинского аналога голливудского парковщика. Он присматривал за лошадьми зрителей во время спектаклей, и это продолжалось до тех пор, пока Генри Бербеджу не пришлось перенести свой театр на другой берег Темзы. После чего зрители, очевидно, приезжали на пароме.
Джейк сделал запись: «Для тех, кто не читает Дика Фрэнсиса и не ходит на бега: человек, занимающийся лошадьми, называется конюх».
Значит, вот на что намекал Блоджетт, когда он спросил его про «убогих конюхов».
Интересно, а что представлял собой этот Давенант? Джейк решил поискать, что о нем известно. И нашел биографию, написанную Виктором Гюго, где говорилось: «Шекспир время от времени наезжал в Нью-Плейс. На полпути своего короткого путешествия он бывал в Оксфорде, а там – на постоялом дворе „Краун“, где познакомился с хозяйкой, красивой, умной женщиной, женой благородного хозяина постоялого двора по имени Давенант. В 1606 году миссис Давенант родила сына, которого назвали Уильям; а в 1644-м сэр Уильям Давенант, получивший титул из рук короля Карла I, написал в Рочестер: „Да будет вам известно, потому что это делает честь моей матери, что я сын Шекспира“».
Может быть, именно этим объясняется слово «Оксфорд» в списке Льюиса? Джейк обнаружил, что Обри постоянно вспоминает о Давенанте. Он заметил, что именно Обри шекспироведы цитировали, приводя его слова в качестве «доказательства» того, что юный Шекспир, служивший учеником в мясной лавке в Стратфорде, уже тогда демонстрировал литературные способности. Обри писал, что «когда он убивал теленка, он делал это весьма изящно и произносил речь». Возможно, что-нибудь пафосное о морали? И снова перед Джейком возник образ Актера, необыкновенно хвастливого, выдающего себя за поэта-импровизатора и имеющего склонность к напыщенным речам. В особенности после пары кружек эля на постоялом дворе миссис Давенант в Оксфорде.
Джейк записал в своем блокноте: «Декламация скверных стишков или произнесение речей во время разделки туш не делает человека поэтом».
Он с интересом обнаружил, что тем временем сам Давенант прославился как поэт и даже заслужил себе место в «Уголке поэтов».[28]28
Часть Вестминстерского аббатства, где похоронены выдающиеся поэты.
[Закрыть] Несмотря на то, что его собственные произведения, по словам биографа Джозефа Найта, были «невыносимо скучными». Яблоко от яблони недалеко падает?
Когда Джейк возвращался на Денмарк-стрит, мысли путались у него в голове, и он не заметил, что за ним снова следят. На сей раз Наблюдатель был в машине (в черном седане) и разговаривал с кем-то по мобильному телефону.
Кое-кто еще, спрятавшись в алькове рядом с входом, наблюдал за тем, как он покидал библиотеку: седовласый мужчина, сердце которого наполняла ярость.
Тем временем, возвращаясь домой, Джейк размышлял о том, что, если кто-то из академических кругов, например человек вроде Десмонда Льюиса, осмелился выступить против общепринятого мнения, что Шекспир был гением и автором великих произведений, чему учили и на чем настаивали остальные, подвергнув сомнению источники их сведений, неудивительно, что он стал парией. Достаточно ли этого, чтобы ему угрожала физическая опасность? Насколько могущественно имя Шекспира в британских умах, сердцах и официальных учреждениях? Имеется ли американский эквивалент, который никто не решается подвергнуть сомнению или очернить? В политике, возможно, но не в литературе. Если бы кто-нибудь написал книгу, направленную против Твена или Готорна, общественное мнение этого даже не заметило бы. Кроме того, репутации Барда уже угрожали сторонники Бэкона и многие другие. Должно быть что-то еще.
Сценарист Уильям Голдмен написал в своем уотергейтском сценарии «Всей королевской рати»: «Следуйте за деньгами». Джейк не сомневался, что здесь дело не только в академических карьерах и репутациях.
Глава 17
He помню дня суровей и прекрасней…
У. Шекспир. Макбет(Перевод М. Лозинского)
Лондон, четверг, начало ноября, 6.15 вечера
Мелисса вернулась примерно к обеду, причем она по-прежнему выглядела немного рассеянной. Джейк решил не ходить вокруг да около и прошел за ней на кухню, где она принялась изучать шкафы и ящики.
– Мы можем поговорить?
– У нас тут есть какая-нибудь еда, кроме йогурта? – сердито поинтересовалась она.
– Есть рисовые кексы, – заметил он, и Мелисса поморщилась. – Должен тебе сказать, что Роберт Грин вполне доходчиво доказывает, что автором пьес и сонетов не может быть Шекспир – уж не знаю, кто на самом деле их написал. И Марк Твен тоже, если, конечно, ты меня слушала вчера вечером.
– Чушь собачья. Все исследования говорят о другом. – В ее голосе появились знакомые ему упрямые интонации и незнакомый гнев.
Джейк не помнил, когда его слова вызывали у Мелиссы такую ярость.
– Тебе следует по меньшей мере перечитать Грина, – сказал он.
Джейк понимал, что зашел слишком далеко, чтобы поворачивать назад, и потому рассказал ей о ключевых словах, на которые ученые либо не обратили внимания, либо о которых они сознательно умолчали. Он не осмелился высказать свою мысль о том, что Шекспир был чем-то вроде продюсера – пока. Ему стало интересно, пришла ли в голову Льюису такая же идея. Возможно, об этом следовало спросить Бальсавара.
Мелиссу его доводы нисколько не убедили.
– То, что Грин написал о нем все это, не значит, что это правда, – заявила она. – У него имелся собственный интерес.
«Возможно, – подумал Джейк. – С другой стороны, что было сказано сейчас, да и во времена Шекспира, чтобы опровергнуть эти обвинения?»
Он выяснил, что Грин прожил совсем недолго после того, как написал свой памфлет, и умер от пищевого отравления. Один из тех, кто выступал против Шекспира, замолчал. Что дальше?
И снова Мелисса отказалась с ним это обсуждать и принялась готовить какое-то рисовое блюдо из того, что нашла в холодильнике.
Неожиданно раздался звонок в дверь, и они обменялись испуганными взглядами. Джейк включил интерком.
– Кто?
– Сунир Бальсавар. Надеюсь, вы не заняты.
Не обращая внимания на Мелиссу, которая начала махать руками и закатывать глаза, Джейк нажал на кнопку, чтобы его впустить.
Сунир пришел через минуту, с подарками: принес обед из китайского ресторана, расположенного на Тоттенхэм-Корт-роуд.
– Я был тут неподалеку и подумал, что вы, наверное, проголодались. Никаких пищевых добавок, – быстро проговорил он.
Этого оказалось почти – но не совсем – достаточно, чтобы умиротворить Мелиссу, чья враждебность по отношению к Суниру не стала меньше со вчерашнего дня.
Джейк поблагодарил его.
– И что же привело вас в наше скромное временное жилище? – спросил он.
Пока Мелисса занималась едой, Бальсавар отвел Джейка в сторону и заговорил с ним тихим, но очень взволнованным голосом.
– Боюсь, у меня появились враги. Мне необходимо срочно найти книгу, мою и доктора Льюиса, она имеет слишком большое значение, чтобы позволить ей погибнуть.
– Неужели после нашего вчерашнего разговора вы решили, что она у меня? – удивился Джейк.
– Нет, я прошу вас о помощи. Я боюсь, что с нашим другом случилось что-то очень плохое, – проговорил он, принимаясь расхаживать по прихожей. – И мы не можем больше ждать.
– Сядьте, – велел ему Джейк. – Вы меня нервируете. – Бальсавар тут же послушно сел. – Итак, ответьте мне вот на какой вопрос: как вы с Льюисом познакомились?
– Мы встретились на одной из университетских вечеринок, представляете? Это довольно странно, потому что мы оба, как правило, не любим подобных развлечений. Он спросил меня, откуда я, мы разговорились, и в какой-то момент возникла тема Барда, вот тогда-то мы и обнаружили, что являемся, так сказать, товарищами по оружию.
– Понятно. Парочка большевиков решила стереть в порошок всех белогвардейцев? – фыркнула Мелисса из кухни.
– Я должен принести свои извинения за то, что обидел вашу дочь, – с сожалением сказал индус, обращаясь к Джейку.
– Добро пожаловать в мой мир, – сухо ответил Джейк. – Должен согласиться с тем, что касательно слабых мест в биографии Шекспира доводы Твена и Грина кажутся мне убедительными. Но все равно в истории остались огромные пробелы. Кроме того, их заявления не объясняют, почему писатель (или писатели), живший одновременно с Шекспиром, стал жертвой его злодеяний.
– Это по меньшей мере, – снова вмешалась Мелисса. – Не говоря уже о том, что вы так и не сказали нам, кто, по вашему с доктором Льюисом мнению, действительно написал эти пьесы, раз уж вы так упрямо твердите, что автором был не Шекспир.
– Я бы с радостью вам сказал, – вздохнув, проговорил Бальсавар, – но доктор Льюис отказался поделиться со мной своим открытием. Он заявил, что это будет откровение, которое удивит и потрясет мир.
– Хммм, я в этом не сомневаюсь! – едко заявила Мелисса.
– В любом случае, мы не знаем, что произошло с доктором Льюисом, и я не стал бы раскрывать эту тайну, даже если бы что-то знал. Кроме того, учитывая то, что мне известно о возможных вариантах, до тех пор, пока у вас не появится возможность самим увидеть доказательства, вы бы все равно мне не поверили.
Мелисса подняла голову от стола, на котором расставляла тарелки и раскладывала палочки для еды.
– В таком случае зачем вы тратите время моего отца, а заодно и мое, рассказывая нам всякие глупости?
– Мелисса, не забывай, что пропал человек, – напомнил ей Джейк.
– Да, я знаю, он твой друг. Но прошла уже неделя с тех пор, как он исчез.
– Она права, – сказал Джейк. – Время – наш враг.
– Возможно, не только время, – заметил Сунир и снова принялся расхаживать взад-вперед. – Это очень деликатное дело. Знаете, ведь и раньше предпринимались попытки рассказать правду, но всех, кто это делал, заставляли замолчать. Например, сэра Джорджа Гринвуда в начале девяностых годов.
– А время на физику у вас остается? – пошутила Мелисса.
– Разумеется. Но физика бывает очень скучной и надоедает, вы со мной не согласны?
– Надеюсь, Стивен Хокинг[29]29
Стивен Уильям Хокинг (р. 1942) – один из наиболее влиятельных в научном мире и известных широкой общественности физиков-теоретиков нашего времени.
[Закрыть] вас не услышит, – язвительно сказала она.
Джейк сел и засунул в рот мятную конфету.
– Лучше йогурт. Он очень полезен, – предложил индус.
И с этими словами распрощался, сказав, что у него утренняя лекция.
– Я все равно ему не доверяю, – проговорила Мелисса.
На следующий день Джейк проснулся в девять утра, выпил кофе, доел остатки китайской еды (судя по всему, Мелисса проголодалась под утро, и ему осталось совсем чуть-чуть) и понял, что не может больше ждать. Он написал дочери записку: «Вернусь позже», вышел из квартиры, запер за собой дверь и спустился на лифте в вестибюль. Швейцар Фред занимался с посыльным, который что-то принес, и Джейк уже собрался выйти на улицу, когда что-то заставило его помедлить, а волосы на затылке зашевелились, предупреждая об опасности. Он заметил черный седан с тонированными стеклами, который стоял в запрещенном месте напротив его дома. Джейку он совсем не понравился. В сумеречном климате Британии не было никакой нужды в затемненных стеклах, если только тот, кто сидел внутри, не старался что-то скрыть.
Джейк быстро вернулся в вестибюль и стал искать другой выход. В задней части он увидел вывеску, сообщавшую, что там находится запасной выход, ведущий в служебные помещения, и поспешил туда. Он вышел в переулок, где обнаружил мусорные контейнеры и потрепанного бездомного с дурными манерами, который приветствовал его диковинной смесью оскорблений и требований «компенсации». Джейк его проигнорировал и поспешил в конец переулка, который вывел прямо к задней части книжного магазина на Чаринг-Кросс-роуд.
Блоджетт приветствовал его добродушно и одновременно с покорностью.
– Так быстро вернулись?
– Похоже, не могу без вас жить, – ответил Джейк.
– О нашем друге докторе Льюисе по-прежнему ничего не известно?
– Боюсь, что нет.
– Я тоже ничего о нем не слышал. Начинаю опасаться, что вы правы.
Джейк медленно кивнул.
– Как насчет налоговой инспекции? Оттуда больше не звонили?
Блоджетт покачал головой.
– Ничего. Уверен, это был чистой воды блеф. Итак, что привело вас ко мне сегодня?
Джейк решил, что пришла пора показать старику список Десмонда Льюиса.
Блоджетт с волнением взял его в руки и принялся рассматривать в увеличительное стекло.
– Хммм. Ммм. Грин, Оксфорд? Хммм. Вне всякого сомнения, «Завещание», хммм, ммм. В. А. кажется мне знакомым. Апокалипсис… Не знаю… Конечно же, дворец Ламбет. Интересно, почему? Возможно, библиотека? Хммм. Гоффман. – И тут он замер.
– Секретарша доктора Льюиса сказала, что это книга. А вы как думаете?
– Пока никак, но давайте посмотрим.
К несчастью, Блоджетт был не из тех, кто пользуется компьютером, и ему пришлось искать нужную книгу в жуткого вида стопке издательских справочников и своем собственном справочнике Томпсона.
– Гоффман, Гоффман… – бормотал он, листая страницы. – Элис Гоффман, Мэри Гоффман, Сюзанна Гофман, Джордж Гоффман… ничего такого, что могло бы показаться интересным.
– А если это название?
– Ну, есть сказки Гофмана. Дастин Хоффман? Но… минутку. Вот специально для вас коллекционный экземпляр: «Убийство человека, который был Шекспиром», Кельвин Гоффман. Дорогущая. Да уж!
Джейк вскочил на ноги.
– Наверное, это она. Льюис о ней не спрашивал?
– Ну, это американский автор и американское издательство. Боюсь, он решил, что у меня спрашивать об этой книге бесполезно. – Блоджетт снова взглянул на список и неожиданно что-то вспомнил. – Оксфорд. Разумеется. – У него сделался заговорщический вид. – Я чуть не забыл, а заголовок помог мне вспомнить. Подождите минутку, – сказал он, поднимаясь на ноги и устремляясь в заднюю часть магазина. – У меня есть кое-что, я получил эту книгу на обмен пару лет назад и с тех пор так и не смог от нее избавиться.
Он приставил свою лестницу к особенно высокой стене книг и, к растущему ужасу Джейка, начал забираться наверх.
– Но, поверьте мне, если вы надеетесь получить самую главную улику, вы будете разочарованы… А, вот она.
Он вытянул вверх руку, лестница закачалась, но Блоджетт каким-то непостижимым образом умудрился вытащить огромный потрепанный том. С победоносным видом он начал спускаться по раскачивающейся лестнице, при этом его старые кости скрипели и стонали, точно древнее здание, которое вот-вот развалится на части, заставляя Джейка страшно нервничать. Наконец, к невероятному облегчению Джейка, Блоджетт без происшествий ступил на пол.
– Название очень похоже, – сказал он. – «Человек, который был Шекспиром». Написана кем-то по имени Чарлтон Огберн. Вы уверены, что вам не эта книжка нужна? Можете ее почитать. Автор – американец.
– К сожалению, это близко, но не то. Вы что-то говорили про Оксфорд?
Блоджетт с отвращением покачал головой.
– Да. Тут высказывается предположение, что на самом деле Шекспиром был этот тупоголовый Эдвард де Вер, семнадцатый граф Оксфорд. На эту тему имеются и более свежие книги.
Итак, третья строка в списке Льюиса. Джейк подумал, что ему и самому следовало догадаться. Он взял книгу с прилавка и принялся ее разглядывать, словно надеялся, что она выдаст ему какие-то подсказки.
– Значит, я должен сделать вывод, что доктор Льюис считал, будто пьесы написал этот граф Оксфорд?
– Лично я очень в этом сомневаюсь. Но, думаю, вы должны сделать собственные выводы.
Джейк с опаской взглянул на книгу. Во-первых, она была большой и тяжелой.
– И помните – никакой связи с университетом, – фыркнул Блоджетт, и Джейк узнал оксфордский акцент. – Всего лишь полученный по наследству титул. У него был дурацкий герб, на котором кто-то трясет копьем, и этого хватило, чтобы исследователи пришли в настоящее неистовство, совсем как вы, американцы, во время вашей золотой лихорадки. Понимаете, «трясет копьем».[30]30
Дословный перевод имени Шекспира.
[Закрыть] Фу! Ничего не скажешь, де Вер! – У него сделался такой вид, словно он сейчас плюнет. – Да и вообще, с чего они взяли, что он им «трясет»? Там изображен всего лишь покрытый броней кулак с зажатым в нем копьем. Может, его собрались бросить или наставить на врага. Нет никаких доказательств того, что он им потрясает. Но даже если и так, этот тип Огберн цитирует тысяча пятьсот семьдесят восьмое обращение Габриэля Гарвея к королеве, в котором призывает графа, поэта и писателя-любителя… – Здесь он сделал важное театральное лицо и заговорил совершенно другим голосом: – Выбросить свое жалкое перо, потому что «ваше предначертание размахивает копьем».
Джейк не выдержал и рассмеялся. Словно устыдившись своего выступления, Блоджетт снова превратился в солидного хозяина книжного магазина в очках на носу. Однако на мгновение Джейк представил себе, как он воинственно размахивает копьем, а может, даже двумя.
Однако Блоджетт еще не закончил.
– Во-первых, – продолжал он, – это выражение придумал не Гарвей, чтобы использовать его в личных целях. Оно часто употреблялось в елизаветинские времена. В любом случае, Гарвей лишь хотел сказать, что солдат из де Вера был лучше, чем поэт, а потому ему следовало бросить заниматься писательством и вернуться к военной службе. Вряд ли такие слова можно расценивать как громкое предсказание литературного величия в те времена или в будущем, вы со мной согласны?
– Согласен. А кто такой Габриэль Гарвей?
– Незначительный поэт и проповедник. У меня где-то есть томик его сочинений, в очень приличном состоянии, если вы…
– Нет-нет, – быстро проговорил Джейк. – Мне и без него хватает чтения. Сколько я вам должен за эту книгу?
– Мне неловко брать за такое деньги, – вздохнув, сказал Блоджетт. – Но вы можете ее почитать.
Джейк возвращался на Денмарк-стрит и, проходя мимо газетного киоска, замер на месте, увидев в нижнем левом углу заголовок: «Пропавшего профессора нашли мертвым». Он схватил газету, бросил на прилавок несколько монет и помчался в свою квартиру, по дороге просматривая статью. Внутри у него все похолодело, когда до него дошли подробности отчета. Это действительно был Льюис. Его тело нашли в Темзе, примерно в пятидесяти милях от Лондона, около городка с весьма подходящим названием Грейвсенд.[31]31
Дословно в переводе с английского «путь в могилу».
[Закрыть]
Подходя к дому, Джейк оглядел улицу впереди и позади себя, но, к своему облегчению, не заметил никакой слежки.
Швейцар Фред выступил из тени, чтобы поздороваться с ним, и на лице у него Джейк заметил беспокойство.
– Мистер Флеминг?
Джейк удивленно поднял голову от газеты.
– Да, Фред? Что такое?
– Извините, я не видел, как вы вышли. Когда я пришел сегодня утром на работу, оказалось, что кто-то оставил для вас письмо.
Он засунул руку в карман и достал обычный деловой конверт, но Джейк его сразу узнал: точно в таком же Бальсавар получил свое предупреждение в «Глобусе». Он поблагодарил Фреда и поднялся в квартиру, не открывая письма. Скорее всего, отпечатков пальцев там нет, но он все равно старался держать его за самый край.
Мелисса уже встала и по выражению его лица поняла, что случилось нечто ужасное.
– Что? – спросила она.
– Взгляни, – ответил Джейк и бросил газету на стол. Она прочитала первый абзац, затем второй и внимательно посмотрела на Джейка.
– Они утверждают, что это самоубийство. Кажется, ты говорил, что кто-то разгромил его квартиру?
– И кабинет в университете. Я позвоню Суниру.
Он с мрачным видом уселся и принялся набирать номер Сунира, записанный в блокноте, где скопилось множество разрозненных записей, листочков на липучках с заметками, потрепанных визиток (включая ту, что дал ему Сунир) и несколько записанных по алфавиту телефонных номеров.
Бальсавар ответил через несколько гудков, и голос у него был испуганным.
– Это Джейк Флеминг. Вы уже знаете новости?
– Да, прочитал статью в газете и как раз собирался вам позвонить.
– Вы верите в историю про самоубийство?
Сунир поколебался немного, и Джейк почувствовал, что страх вернулся в его голос.
– Нет, не верю. По правде говоря, я был в морге. Его я не видел, но побеседовал с медэкспертом. Он сказал, что тело было в ужасном состоянии после того, как побывало в реке, но причиной смерти стал выстрел в голову.
– И на этом они основывают свою теорию самоубийства?
– На этом и еще на всякой чепухе, связанной с депрессией, – возмущенно проговорил Сунир. – Лично я считаю, что это похоже на казнь.
– Боже праведный, – выдохнул Джейк.
– А как ваши дела? Удалось что-нибудь найти?
– Пока нет.
– Надеюсь, вы сумеете докопаться до правды. Все это очень странно.
Джейк позвонил в «Рейтер» и добился, чтобы ему дали номер телефона главного редактора одной из лондонских газет.
– Что вы можете рассказать о смерти Десмонда Льюиса? Оружие нашли?
Ответ был отрицательным. Записки он тоже не оставил. Иными словами, теория самоубийства была построена на весьма шатких предположениях: судя по тому, что полиции удалось узнать у коллег Льюиса, он пребывал в «депрессии» из-за нестабильности работы.
– Ага, конечно, – фыркнула Мелисса, – рассказала бы я вам об этой самой нестабильности.
Джейк позвонил в офис Льюиса его секретарше Глории Пекхэм.
Она хлюпала носом и сморкалась, когда взяла трубку.
– Да, Глория, я все знаю. Мне очень жаль. И я согласен, я тоже сомневаюсь, что это самоубийство. Но, скажите, вы не знаете, кто мог желать причинить ему вред?
– Да все на нашем факультете, – снова захлюпала она носом.
– Ладно. А тот седовласый человек, который приходил к вам на прошлой неделе?
– Нет. Инспектор меня уже про него спрашивал. Кстати, и про вас тоже.
– И что вы ему сказали?
– Что вы журналист и заинтересовались этой историей. Он сказал, чтобы вы ему позвонили.
Джейк записал имя и номер телефона.
– Хорошо, позвоните мне, если вам придет в голову что-нибудь новое, – попросил он и положил трубку.
– А что это за письмо? – крикнула Мелисса из прихожей.
– Пришло сегодня утром. Я чуть не забыл о нем из-за всех этих новостей. Не трогай его.
– Почему?
– Отпечатки пальцев.
Джейк осторожно взял конверт и отнес на кухню, где, воспользовавшись бумажными полотенцами, чтобы придержать, вскрыл его ножом. Записка была написана аккуратным почерком, тем же, что та, которую Сунир получил в «Глобусе». Она гласила:
«Почти в яблочко», – подумал он. Мелисса прочитала записку через его плечо и громко выдохнула.
– Узнала цитату? – спросил у нее Джейк.
– Это из «Короля Лира». Когда он чувствует, что все вокруг его предали.
– Интересно.
– Папа, я считаю, что тебе нужно позвонить в полицию.
– Я все равно собирался поговорить с ними по поводу так называемого самоубийства Льюиса.
Впрочем, Джейк сомневался, что пользы от его звонка будет много. Но ему нужно было написать статью. Он снял трубку, набрал номер лондонской полиции и назвал имя, которое ему продиктовала Глория. Детектив Дженкинс.
Примерно через час детектив Дженкинс, раздраженный молодой человек с песочного цвета волосами и кучей более важных дел, зашел к ним, должным образом снял показания и положил записку в полиэтиленовый мешок.
– Не ждите слишком многого, сэр. Все это весьма неопределенно, и вряд ли нам удастся найти того, кто прислал вам письмо, но мы сделаем все, что в наших силах.
– Кроме того, за нами следят, возможно, даже не один человек. Вы можете это также указать в вашем отчете, сэр? – проговорила Мелисса.
Дженкинс нахмурился, но послушно записал ее слова.
После того как нисколько не заинтересовавшийся их показаниями Дженкинс ушел, Джейк мысленно сделал заметку попросить швейцара Фреда быть вдвое внимательнее. Смерть Десмонда Льюиса перевела его расследование на совершенно другой уровень. Он сел, чтобы написать электронное письмо своему редактору в Сан-Франциско: «Том, у нас тут кое-что происходит; может произойти и с нами. Исчезнувшего профессора обнаружили мертвым, книгу так и не нашли. Еще напишу. Джейк».
Затем он позвонил судмедэксперту, чтобы тот подтвердил слова Сунира о пистолетном выстреле.
Неожиданно Мелисса получила сообщение на свой телефон и пришла в невероятное волнение.
– Папа, тебе что-нибудь принести? Мне нужно ненадолго выйти.
– Знаешь, я бы не хотел, чтобы ты сейчас выходила из дома.
– Это касается моей диссертации. Моя жизнь ведь не закончилась.
Ему ужасно хотелось закричать: «Твоя не закончилась. А Льюис мертв». Но он сдержался.
– Пожалуйста, будь осторожна. И не бери конфеты у незнакомых людей, – попытался пошутить он.
Она рассмеялась и поцеловала его в щеку.
– Не возьму. С тобой все будет хорошо?
– Конечно. Делай то, что тебе нужно. К обеду вернешься?
– Я вернусь даже раньше.
Джейк включил компьютер и отправил в свою газету статью: «Убийство или самоубийство?» Дальше шел подзаголовок: «Смерть пропавшего профессора вызывает вопросы». Он упомянул выстрел из пистолета, по манере похожий на казнь, но ничего не написал о Шекспире, лишь сообщил, что рукопись новой книги доктора Льюиса не найдена. Он изложил голые факты, без всяких украшений. Джейк знал, что этого будет достаточно, чтобы у Флэннигана потекли слюнки. Пока он не был готов изложить всю историю от начала и до конца.
Пытаясь заставить себя не думать о дочери и последних событиях, остаток утра и первую половину дня Джейк провел, изучая книгу Огберна, посвященную Эдварду де Веру. Дело продвигалось ужасно медленно.
