Текст книги "Код Шекспира"

Автор книги: Джон Андервуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Глава 15

К нам идет дурной скиталец…

У. Шекспир. Макбет

(Перевод М. Лозинского)

Блумсбери, Лондон, 7.35 вечера

Вернувшись в квартиру, Мелисса молча подошла к компьютеру и включила его. Вздохнув, Джейк уселся в гостиной и снова взял в руки автобиографию Марка Твена. По крайней мере, теперь он знал, что искать.

Он перечитал предисловие и содержание книги, и, конечно же, там было имя сэра Сидни Ли. А это привело его к тому, что он упускал раньше, – к целой серии глав под названием «Умер ли Шекспир?». Как раз то, о чем говорил Бальсавар. Разумеется, раньше Джейк знал недостаточно, чтобы искать упоминание имени Шекспира, спрятанное среди сочинений на тысячи всевозможных тем, интересовавших разностороннего американского писателя.

– Я нашел записи Марка Твена, посвященные Шекспиру, – крикнул он Мелиссе. – Ты их читала раньше? Называется «Умер ли Шекспир?».

– Нет, не читала.

Твен начал с пояснения того, кого именно он называет «обманщиками»: людей, которые либо сами выдавали себя за тех, кем не являлись, либо кто-то другой выдавал их за таковых.

– Он пишет, что Шекспир был «обманщиком».

– Хорошо ему.

Джейк продолжил читать и наткнулся на упоминание Сатаны, которое привлекло его внимание, и он сделал для себя заметку.

– Он сравнивает Шекспира с Сатаной, – сообщил он дочери.

– Вполне понятно.

«Сатана и Бард?» – удивленно подумал Джейк и стал читать дальше.

Какая любопытная параллель между Сатаной и Шекспиром, учитывая скудость биографических деталей. Это удивительно, уникально, абсолютно неожиданно, нет ничего похожего в истории, в литературе, ничего даже близкого в традиционной трактовке этих фигур. Какое высокое положение они занимают, настоящие небожители – два Великих Незнакомца, две Знаменитые Загадки. Они самые известные неизвестные личности на планете.

Что заставило Марка Твена выступить против Уильяма Шекспира? Да и Десмонда Льюиса? Джейк проглотил конфетку и стал читать дальше: «Я не думаю, что Шекспиру придется освободить пьедестал до 2209 года. Сомнения в нем не могут возникнуть быстро, нужно много времени, чтобы укрепилось недоверие к здоровому и нежно любимому смоляному чучелку… Следовало бы объяснить, что он… всего лишь псевдоним, за которым прятался другой человек…»

– Марк Твен считал, что Шекспир – это псевдоним, – громко сказал Джейк.

– И что с того? Марк Твен – тоже псевдоним.

– Нет, он говорит, что за этим именем прятался кто-то другой.

Мелиссе было явно не интересно, и Джейк вернулся к книге.

Твен продолжал перечислять известные факты: «Для тех, кто не знает, я составлю список событий из жизни Шекспира, которые являются подтвержденными данными – точными, установленными фактами, не вызывающими сомнений.

ФАКТЫ:

Он родился 23 апреля 1564 года.

Его родители были простыми крестьянами, которые не умели читать, писать и даже поставить свое имя на документе.

В Стратфорде, маленьком поселке, который в те времена был захудалым, грязным и глубоко невежественным. Из девятнадцати человек, управлявших городком, тринадцать „ставили пометку“ на важных документах, потому что не могли написать свое имя.

О первых восемнадцати годах его жизни нет никаких сведений. Они представляют собой чистый лист».

Дальше Твен рассказал о женитьбе на Энн Хатауэй, которая была на тот момент уже беременна. Затем: «Дальше идут три очень наполненных года. Занятых актерской игрой. Потом в 1597 году он купил „Нью-Плейс“ в Стратфорде. Прошло тринадцать или четырнадцать лет, в течение которых он составил себе состояние и репутацию актера и управляющего.

Тем временем его имя, написанное и произносимое в самых различных вариациях, часто появляется в связи с рядом великих пьес и стихов – ему приписывается авторство некоторых из них.

Часть их в те годы и позже была украдена другими людьми, но он не возражал.

Затем в 1610–1611 годах он вернулся в Стратфорд и осел там навсегда, занимался ростовщичеством, торговал сначала мелочами, потом землей и домами; не пожелал выплатить долг в сорок один шиллинг, который жена взяла во время его длительного отсутствия; подавал в суд на должников из-за шиллингов и медных монет; на него подавали в суд по той же причине; вместе со своим соседом попытался ограбить город, отобрав у него права на кусок общественной земли, но потерпел неудачу.

Он прожил пять или шесть лет – до 1616-го, – наслаждаясь этими возвышенными радостями. А затем составил завещание и подписал каждую из трех страниц собственным именем.

Это было завещание настоящего бизнесмена. В мельчайших подробностях в нем описывался каждый предмет, находившийся в его собственности, – дома, земли, меч, позолоченная серебряная чаша и тому подобное – вплоть до „второй по качеству кровати со всеми принадлежностями“.

В нем состояние Шекспира было тщательно и расчетливо распределено между членами его семьи, причем он никого не забыл. Даже жену; ту самую, на которой поспешно женился по специальному разрешению еще до того, как ему исполнилось девятнадцать; жену, которая прожила без мужа много лет; жену, которой пришлось одолжить сорок один шиллинг, настолько она нуждалась, хотя ее богатый муж так и не отдал этот долг. Да, даже жена была упомянута в завещании Шекспира.

Он оставил ей ту самую „вторую по качеству кровать“.

И больше ничего: ни пенни, чтобы благословить ее счастливое вдовство.

Это самое настоящее завещание делового человека, но никак не поэта.

В нем не говорится ни об одной книге».

Джейк, пораженный прочитанным, опустил книгу.

– Значит, Сунир прав, – сказал он. – В завещании Шекспира не упомянуты книги.

Мелисса что-то проворчала, продолжая печатать письмо, или что там она делала.

Джейк сделал кое-какие записи и стал читать дальше: «Книги были гораздо ценнее, чем мечи, позолоченные чаши из серебра и кровати „вторые по качеству“, и, когда человек составлял завещание, он выделял им почетное место.

В завещании Шекспира не говорится ни о стихах, ни о пьесах, ни о незаконченных литературных произведениях, иными словами, ни о каких манускриптах.

Многие поэты умирали в нищете. Но этот, единственный в истории, умер богатым; все другие оставили после себя литературные следы. А также книгу. Или две.

Если бы у Шекспира была собака – но мы не будем в это вдаваться…»

Джейк раздраженно отложил книгу. Будучи весьма посредственным читателем и учеником в средней школе и колледже, он все же посещал лекции, видел кое-какие пьесы, другие читал, вроде обязательных «Ромео и Джульетты» и «Гамлета». Как могло получиться, что такие сильные альтернативные факты, касающиеся Шекспира, нигде не упоминались? Не говоря уже о том, что их не развеяли в прах в средней школе и колледже?

– Мелисса, – снова позвал он дочь. – Если преподаватели высказывают различные мнения относительно глобального потепления или эволюции, почему они не могут сделать того же, когда речь идет о Шекспире?

– А кто говорит, что они не могут?

– Тогда почему они этого не делают?

– Потому что в этом нет никакого смысла, вот почему.

– Понятно. Решение принято и записано, и все? Марк Твен утверждает совсем другое.

– Я иду спать.

Она ушла, причем ее настроение не стало лучше после их короткого разговора.

Джейк не смог бы сказать, что его разбудило через пять часов. Какой-то звук на улице, наверное? А может, в коридоре или в квартире наверху? При обычных обстоятельствах он бы перевернулся на другой бок и снова уснул, но сейчас он окончательно проснулся и заволновался. На востоке появились проблески света, на мгновение напомнив ему «Ромео и Джульетту». Человек, которого описал Марк Твен, вне всякого сомнения, не мог сочинить такую трогательную историю. Неужели Десмонд Льюис откусил слишком большой кусок и подавился? А как насчет Бальсавара? У них не было никаких доказательств, подтверждающих, что он сказал правду о своих предположительных отношениях с Льюисом. Что у него на уме на самом деле?

Джейк взял Марка Твена и прочитал о том, как шекспироведам пришлось двигаться назад, взяв за отправную точку единственное и весьма сомнительное свидетельство (имя на первой странице), чтобы сотворить из Уильяма Шекспира канонического автора великих произведений. Твен писал:

«Как он получил свою славу? Самым обычным способом: при помощи предположений».

Твен подвел итог общепринятым выводам: имя Шекспира стояло на больших и малых произведениях. Значит, он их написал. Не вызывало сомнений, что автор обладал огромными знаниями, связями, образованием, талантом и мудростью, позволившими ему сочинить эти вещи. Таким образом, выходило, что Шекспир должен был получить прекрасное образование. А поскольку доказанным являлся тот факт, что он не посещал никакую школу, кроме начальной (но даже и это предположительно), значит, он учился самостоятельно. В таком случае у него должны были быть книги. Но в завещании, подробно описывающем его огромное богатство, накопленное на протяжении всей жизни, нет даже намека на книги или другие литературные источники.

В таком случае напрашивается вывод: они были ему не нужны. Более того, только благодаря книгам он не мог так прекрасно владеть языками, а также так досконально знать Европу, Шотландию, Англию и Кент, как это описывается в его пьесах. Он должен был там бывать. А поскольку не имелось никаких свидетельств, доказывающих это, получается, что он переписывался или разговаривал с людьми, которые много путешествовали. Однако известно, что не сохранилось никаких доказательств того, что он общался или находился в переписке с кем-нибудь по вопросам, не касающимся деловых отношений. Вывод: нужные нам доказательства утеряны. И все это заставляет нас прийти к неоспоримому выводу, что именно Шекспир – автор знаменитых пьес.

Несмотря на раздражение и досаду, Джейк рассмеялся. Ему даже думать не хотелось о том, что, скажем, Джонни Кохрейн сделал бы в суде с такими доводами. Да и сам он порубил бы их в капусту. Марк Твен написал, что шекспироведы превратили в надежные факты то, что, по их представлениям, «должно было быть» правдой. А приняв эту «правду», они поддерживали ее почти четыре века, заключив в крепость идеологии, которую не смогла бы победить даже самая огромная армия.

Он стал читать дальше:

«Никто не имеет доказательств того, что Шекспир из Стратфорда-на-Эйвоне за всю свою жизнь написал хотя бы одну пьесу.

Никто не имеет доказательств того, что за всю свою жизнь он написал хотя бы одно письмо.

Все знают, что за всю свою жизнь он получил только одно письмо. Все знают, и это можно доказать, что Шекспир из Стратфорда за всю свою жизнь написал только одно стихотворение. Оно настоящее. Он его действительно сочинил – это не вызывает никаких сомнений; он написал его целиком, от начала и до конца, сам. Он распорядился, чтобы эти строчки были выгравированы на его надгробном камне, и его воля была исполнена. Там они находятся и по сей день»:

 
Друг, ради Господа, не рой
Останков, взятых сей землей;
Нетронувший блажен в веках,
И проклят – тронувший мой прах.
 

Теперь понятно, что означала загадочная цитата в записке, которая так испугала Сунира в «Глобусе». Джейк был потрясен. И это все? Последнее заявление человека, написавшего «Отелло» и «Макбета»? Как трагично. По крайней мере, он мог бы добавить: «Быть или не быть». И тут мрачный смысл стишков ударил в него, точно мчащийся на полной скорости автобус. Это совсем не смешно. Какие жалкие вирши. Такие слова мог написать только неграмотный, невежественный, суеверный человек. Человек вроде Актера из памфлета Роберта Грина. Как такое могло произойти и оставаться незамеченным на протяжении четырех веков? И снова он осознал всю важность открытий Десмонда Льюиса.

Джейк все больше убеждался в том, что Льюис шел по следу чего-то очень важного и вовсе не был отступником, как назвала его Мелисса. Но если так, тогда его исчезновение приобретает новый, пугающий смысл. Слишком многие влиятельные люди заинтересованы в том, чтобы поддерживать статус-кво. И опять же, какое отношение ко всему происходящему имеет Бальсавар?

Он решил, что пришло время кое-что проверить. А также нанести новый визит Роберту Грину.

Глава 16

Но я боюсь, что нрав твой…

У. Шекспир. Макбет

(Перевод М. Лозинского)

Четверг, 10.00 утра

На следующее утро Джейк решил поговорить с Блоджеттом и отправился в книжный магазин, расстроившись из-за того, что Мелисса не продемонстрировала ни малейшего желания ему помочь. Напротив, она упрямо твердила, что затея Льюиса совершенно бессмысленна.

– Прежде всего, – недоумевала она чуть раньше, когда они пили кофе и ели совершенно безвкусный рис, который она ему навязала, – почему тебя так волнует книга, которую якобы написал Десмонд Льюис? Хорошо, замечательно, он твой друг, и что с того? Ты собираешься опубликовать ее за него? Или вовсе переписать? Начнем с того, что я не понимаю, какой у тебя в этом интерес?

Не привыкший защищаться, Джейк оттолкнул кашу в сторону.

– Послушай, мой собственный издатель первым тебе скажет: «Кому какое дело до пропавшего в Лондоне яйцеголового профессора и его дурацкой книги». Я все понимаю. На самом деле именно по этой причине я борюсь с собой и ничего не пишу о случившемся. Эти апартаменты – извини, квартира – стоят недешево, счет оплачивает «Сан-Франциско трибьюн», и мне в самое ближайшее время нужно будет им показать что-нибудь стоящее, чтобы оправдать свое пребывание здесь.

– Так в чем же дело? Уверена, есть какое-нибудь скандальное объяснение исчезновению твоего Льюиса. Может, у него интрижка с секретаршей и…

– Ты не видела его секретаршу.

– Ладно, предположим. Значит, он собирался сообщить всему миру о своем открытии относительно Шекспира, как утверждает этот тип Сунир, и во что ты, судя по всему, веришь. Я снова тебя спрашиваю – что дальше? Да, кое-кто из профессоров придет в возбуждение, но уже к концу дня мир вернется к своей прежней жизни, террористы, или кто там еще, будут творить свои дела, мы продолжим волноваться по поводу глобального потепления и…

Ее перебил телефонный звонок.

– Я возьму, – сказал Джейк и снял трубку. – Алло?

Связь прервалась.

– Кто это был?

– Ошиблись номером.

Джейк подошел к окну, выглянул наружу, сам не зная, что ожидает увидеть, и снова повернулся к дочери.

– Ну, детка, с тобой или без тебя я отправляюсь на поиски причин, по которым Льюиса похитили, его кабинет в университете и квартиру разгромили, а книга исчезла. Не вызывает сомнений, что кому-то есть что терять. Возможно, настолько, чтобы…

Телефон снова зазвонил, и Мелисса напряглась. Джейк махнул рукой, выслушал еще два сигнала и взял трубку.

– Да, слушаю вас! – рявкнул он.

И снова в трубке раздались короткие гудки.

– Ты можешь посмотреть по определителю, кто звонил? – взволнованно спросила Мелисса.

Джейк проверил телефон.

– У нас его нет.

– Отлично.

Через мгновение зачирикал мобильный телефон Мелиссы, и она посмотрела на Джейка.

– Номер засекречен, – прошептала она.

– Детка, может, тебе не стоит…

– Алло? – ответила она, послушала немного, взглянула на отца и помрачнела.

– Что? – спросил он.

– Какой-то идиот, – покачав головой, произнесла Мелисса и захлопнула телефон.

– Подумать только: кто-то умудрился трижды неправильно набрать номер и из всех номеров в мире все три раза дозвониться именно к нам. Просто поразительно.

– Папа, – сказала Мелисса, отворачиваясь, – есть вещи, которых ты не понимаешь.

– Неужели? – Он уселся за кухонный стол и скрестил руки на груди. – А ты попытайся мне объяснить.

– Я не могу. Не сейчас.

На этом их разговор закончился, по крайней мере, тем утром. Мелисса почти сразу же надела пальто и ушла, отказавшись сказать куда.

– Ты не забыл, что я работаю над диссертацией? Именно по этой причине я прилетела в Лондон.

Когда Джейк, погрузившись в размышления о своих домашних проблемах и пытаясь разгадать загадку Десмонда Льюиса, вышел из дома, чтобы в очередной раз отправиться на Чаринг-Кросс-роуд, наблюдатель уже поджидал его и снова зашагал следом, отставая на полквартала. Джейк раздумывал, не стоит ли повернуться и спросить, что ему нужно, но решил не делать этого. Во-первых, он просто убежит. А во-вторых, заявит, что понятия не имеет, кто он, Джейк, такой. О третьей возможности ему думать не хотелось. Поэтому он продолжал идти дальше.

В «Крупице ума, сторицей оплаченной раскаянием» Роберта Грина был один отрывок, на который он хотел взглянуть еще раз. Прежде чем отправиться к Блоджетту, он нашел его в Интернете и распечатал.

Он начинался так: «Вы трое будете глупцами, если мои несчастья не послужат для вас уроком; потому что ни одного из вас, в отличие от меня, не пыталось засосать это провинциальное болото; я веду речь об этих марионетках, которые говорят из наших уст, об этих гаерах, которые кривляются, обрядившись в наши цвета. И не странно ли, что я, кому они были обязаны всем, в один прекрасный день оказался брошенным ими? И не странно ли, что вы, кому они станут обязаны всем, когда вы будете на моем месте, в один прекрасный день окажетесь брошенными ими?»

Дальше Грин говорит о Вороне-Выскочке: «И как истинный Джон Фактотум он мнит себя единственным Потрясателем Сцены[23]23
  Потрясатель Сцены – прозвище У. Шекспира, по созвучию Shake-scene и Shake-speare.


[Закрыть] в стране. О, я умоляю вас использовать ваши блестящие умы в более выгодных целях, пусть эти Обезьяны копируют ваши прошлые произведения, но никогда больше не знакомьте их с новыми восхитительными творениями. Я знаю, что лучший муж из вас никогда не станет использовать других… однако вы можете найти для себя более достойных господ; печально, что, наделенные такими блестящими умами, вы вынуждены служить этим убогим конюхам».

– А, мой друг журналист, – радостно приветствовал Джейка Блоджетт. – Все еще ищете способ получить Пулитцеровскую премию?

– Не отказался бы от хорошей истории с началом, серединой и концом, – рассмеявшись, ответил Джейк.

– Ну и как я могу помочь вам в вашем весьма непростом предприятии в этот отвратительно сырой осенний день?

– Я хочу поговорить о Роберте Грине и Уильяме Шекспире.

Брови Блоджетта взмыли вверх, и он с понимающим видом кивнул.

– Ага. Значит, провели кое-какое расследование и таки добрались до Выскочки-Ворона.

– Да. Я познакомился с человеком по имени Бальсавар. Льюис о нем не упоминал?

Блоджетт нахмурился.

– Кажется, нет. А почему вы спрашиваете?

– Именно он рассказал мне о том, что Льюис интересовался Шекспиром. О том, что тот был совсем не тем, кем мы привыкли его считать. Очевидно, Бальсавар работал вместе с доктором Льюисом над пропавшей книгой. Точнее, так он утверждает.

– Наверное, такое возможно. Мой клиент никогда не обсуждал со мной, чем он занимался за пределами этого магазина, не говоря уже о том, чтобы упоминать какие-то имена. Итак, что же вам рассказал этот Бальсавар?

– Если коротко, что Шекспир был вором. Он не вдавался в подробности и не смог (или не захотел) открыть мне имя или имена предполагаемых жертв.

Блоджетт кивнул.

– Ну, я уже говорил прежде, пока я не получу определенных сведений о том, где и в каком состоянии находится мой клиент, я не могу сказать больше, но я открою вам вот что: он не поделился со мной этой частью информации, как ни интригующе это звучит.

– В таком случае что вы думаете по поводу заявлений о воровстве?

– Как я уже сказал…

– Давайте так: вы согласны с тем, что Роберт Грин назвал Шекспира вором?

Блоджетт поджал губы, сделал глубокий вдох, а затем с мрачным видом кивнул.

– Должен сказать, что выглядит все именно так.

– Значит, если Грин в своем обличительном произведении говорил о Шекспире, неудивительно, что Марк Твен был о нем такого невысокого мнения.

– Разумеется.

– Но кто те трое, которых он пытался предупредить? – Он показал Блоджетту копию текста.

– На этот счет существует много разных мнений, и я подозреваю, что они являются ключом к тезисам доктора Льюиса. Но я могу сказать вам следующее: скорее всего, это были другие известные драматурги того времени, вероятно, группа, которая называлась «Университетские умы».

Джейк кивнул и сделал пометку.

– Хорошо, это объясняет «умы».

– Не понял?

– Я выделил в тексте несколько ключевых слов и хотел бы услышать ваше мнение, если вы не возражаете.

Блоджетту разговор явно начал доставлять удовольствие.

– Прекрасно. Обожаю загадки. Что там у вас?

– Например, «провинциальное болото». Что это значит?

– Ах, это… он намекает на провинциальный говор, которым страдали те, кто жил в сельской местности. Грин критикует речь некоторых актеров.

– Например, Шекспира?

Блоджетт фыркнул.

– Вы это сказали, не я. Но должен признаться, что я до некоторой степени разделяю скептическое отношение доктора Льюиса к нашему обожаемому Барду.

– Я так и понял. Тогда помогите мне. Он упомянул марионеток. Как вы думаете, почему?

– Хороший вопрос. – Блоджетт, прищурившись, вгляделся в распечатку, потом кивнул. – Думаю, он говорит о том, что с писателями обращаются, как с марионетками, но можно предположить, что актеры – это марионетки, которые произносят слова, написанные другими людьми.

– Имея в виду, что ни в одном из случаев актер не является автором?

– Именно.

Джейк сделал еще одну пометку в своем блокноте.

– Чуть раньше в памфлете я заметил, что Актер хвастался тем, что он «семь лет был единственным, кто говорил за марионеток». Вы думаете, тут есть какая-то связь?

– Не сомневаюсь. Грин подчеркивал только те факты, которые считал необходимым подчеркнуть. – Блоджетт почесал макушку. – Мне кажется, я читал какую-то статью о том, что Шекспир некоторое время работал кукольником где-то на севере. По-моему, в Ланкастере. Знаете, это может объяснить так называемые «белые пятна» в его биографии.

Джейк сделал себе пометку, чтобы позже это проверить.

– А как насчет гаеров? Имеется в виду актерское паясничанье?

– Скорее всего. Это как раз подводит к словам о «напыщенном белом стихе».

– Что он имел в виду?

– Ну, совершенно ясно, что мистер Грин обрушивается на конкретного актера за его напыщенную игру. И когда он говорит, что некий Ворон-Выскочка «считает, что способен потрясать своим напыщенным белым стихом», он имеет в виду его напыщенную манеру исполнения.

– Хммм. В таком случае я не понимаю, почему все считают, что слово «напыщенный» относится к самой поэзии. Разве филологи не это твердят в один голос?

– Именно это, – кивнув, подтвердил Блоджетт.

– «Украсившийся нашими перьями» – это достаточно ясно. Он обогащался или красовался при помощи «перьев», то есть работ других.

– Очень хорошо.

– А что такое Джон Фактотум?

– О, это просто: слово «фактотум» в переводе с латыни буквально означает «мастер на все руки». Судя по всему, мистер Грин хочет сказать, что наш обожаемый Бард был, возможно, на многое способен. Сдается, Потрясатель Сцены был человеком с множеством профессий, или ролей, или обличий, включая кукольника и актера, то есть игрока, которому подчинялись и от которого зависели другие люди.

Слова Блоджетта подтвердили то, что Джейк уже и без того подозревал: что Потрясатель Сцены был кем-то вроде агента.

– Господи, значит, они все работали на него. – И тут он заметил кое-что еще. – Посмотрите сюда. Актер, или агент, из «Крупицы ума» говорит об «игровой одеже» стоимостью более двухсот фунтов. Может быть, он еще и торговал костюмами? Это явно приносило деньги.

– Такое возможно, – поглаживая подбородок, проговорил Блоджетт. – Метафора, в которой ворон «украшается нашими перьями», может относиться к продавцу костюмов, который богатеет, торгуя чужими костюмами.

– Значит, «мастер на все руки» можно также проинтерпретировать как «мастер прибрать к рукам чужое». Вот вам и ворон, ворующий перья других птиц.

Из образов, созданных Грином, нарисовался портрет беспринципного чудовища, больше похожего на Пи Ти Барнума,[24]24
  Финеас (Phineas) Тейлор Барнум (1810–1891) – известный своими мистификациями американский шоумен, антрепренер, основатель знаменитого цирка.


[Закрыть] чем на прославленного поэта. Именно это и стало великим открытием Льюиса? Или Роберт Грин просто злобный завистник, склонный все преувеличивать?

– Кстати, если говорить о занятиях, взгляните вот сюда. – Блоджетт показал на место, в котором речь шла об использовании других людей.

– Да, образ человека, использующего других, созданный Грином, соответствует тому, что Твен писал о Шекспире, как он судился и как на него самого подавали в суд из-за медяков.

Уилли Вымогатель. Еще один неприятный образ, который туманит привычное представление о великом Барде.

– Твен это заметил? Так-так-так. Это немного поднимает его в моих глазах, даже больше чем немного! – Блоджетт рассмеялся. – Потрясатель Сцены действительно участвовал в нескольких судебных разбирательствах из-за денежных ссуд. Интересный контраст со строчкой из «Гамлета»: «В долг не бери и взаймы не давай».[25]25
  Шекспир У. Гамлет. Перевод М. Лозинского.


[Закрыть]

– Тут очевидным образом вырисовывается определенная параллель. А что вы скажете по поводу слов «лучший муж»?

– Вы читали «Завещание»?

– Еще нет. Твен написал, что он оставил своей жене вторую по качеству кровать. Ничего не скажешь – «лучший муж».

– Грин был мастером колкостей и насмешек. Не говоря уже об иронии.

– А «найти более достойных господ» означает «найти более достойных нанимателей», потому что Потрясатель Сцены не платил Грину, как обещал.

– Скорее всего. Как вы уже заметили, Роберт Грин был очень разочарованным человеком, когда писал свое произведение.

– А что означает строчка об убогих конюхах?

В глазах Блоджетта загорелся хитрый огонек.

– Возможно, вы найдете ответ в одной из биографий. Например, загляните в жизнеописание Обри.[26]26
  Джон Обри (1626–1697) – английский антиквар, историк и археолог.


[Закрыть]

Джейк, которого охватило невероятное возбуждение, записал имя в свой блокнот.

– А что такое «сердце тигра»? Может быть прямое предупреждение кому-то? И если так, то кому?

– Полагаю, наш доктор Льюис размышлял именно над этим. Сожалею, что не могу вам сказать, куда завели его исследования, потому что, откровенно говоря, он не поделился со мной своими открытиями, и я ничего не знаю.

«Интересно, чем же занимался Льюис? – подумал Джейк. – И почему за прошедшие четыреста лет никто не заметил столь очевидных противоречий в биографии знаменитого Барда?»

– Ладно, давайте подведем итог. Всем известно, что данный памфлет посвящен Шекспиру, «единственному Потрясателю сцены в стране». Так?

– Складывается именно такое впечатление.

– И ученые используют его в качестве доказательства того, что Шекспир являлся истинным автором пьес и сонетов. Правильно?

– Правильно.

– Но как это доказывает, что так называемый Потрясатель Сцены действительно был автором пьес? Где говорится, что он был писателем? Я вижу мастера на все руки, кукольника, актера, того, кто использует других и прочие вещи. Где написано, что он был драматургом?

– Вот в этом-то и загвоздка, – согласился с ним Блоджетт. – Это очень беспокоило нашего доктора Льюиса.

Джейк понял, что ему необходимо больше узнать о самом Барде.

В этот момент где-то в задней части магазина ожил телефон, старинный, с громким звонком, который появился здесь лет пятьдесят назад. Блоджетт подошел к нему и снял тяжелую черную трубку.

– Магазин Блоджетта. – Он послушал немного. – Кто это?

Тем временем Джейк, стараясь не привлекать к себе внимания, подошел к окну и выглянул на дорогу, по которой сплошным потоком мчались машины. На противоположной стороне улицы, прямо на автобусной остановке расположился длинный черный лимузин, но стоявший неподалеку полисмен, судя по всему, не собирался выписывать штраф за парковку в неположенном месте. Джейк заметил на водительской двери не слишком бросающийся в глаза логотип компании – «Авена глобал партнерс лтд».

«Похоже, серьезные ребятишки», – решил Джейк.

Название показалось ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где он его видел или слышал. Наверное, в какой-нибудь рекламе, или в таблице курсов акций, или где-нибудь в таком же роде.

Джейк оглянулся и увидел, как потемнело лицо старика.

– Да, я его знаю, и да, он является моим покупателем. Но я ни за что не дам вам такого списка. К вашему сведению, сэр, насколько мне известно, у нас тут не Гулаг. – С этими словами Блоджетт швырнул трубку и, кипя от негодования, вернулся в переднюю часть магазина.

– Вы не поверите, – взволнованно проговорил он. – Какой-то урод спрашивал меня о нашем общем друге докторе Льюисе. Похоже, он стал знаменитостью – в своем роде.

– А что он спрашивал?

Неожиданно Джейк понял, что не знает, куда смотреть: его заинтересовали слова Блоджетта, но еще больше напугало то, что он увидел на другой стороне улицы. Водитель лимузина болтал с крупным мужчиной в коричневом плаще, а полисмен, старательно отвернувшись, делал вид, что их там вовсе нет.

«Наблюдатель!» – так Джейк решил его называть.

Он повернулся к хозяину магазина.

– Вы сказали, что кто-то звонил по поводу Льюиса?

– Проклятая налоговая инспекция. Они потребовали список всех книг, которые он купил или заказывал за последние пять лет. А потом пригрозили мне аудиторской проверкой. Вы можете в такое поверить?

– Да. Но это не похоже на налоговую инспекцию. Больше смахивает на американский Патриотический акт.[27]27
  Патриотический акт – федеральный закон, принятый в США в октябре 2001 года, который давал правительству и полиции широкие полномочия по надзору за гражданами. Принят после террористического акта 11 сентября 2001 года. Закон, в частности, расширил права ФБР по подслушиванию и электронной слежке, что многими было расценено как нарушение четвертой поправки к конституции.


[Закрыть] И что вы собираетесь делать?

– То, что уже сделал. Скажу, чтобы шли ко всем чертям. Они не имеют никакого права, а я знаю одного адвоката, который будет очень рад напомнить им об этом, если они начнут выступать.

– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказал Джейк. – Извините, если из-за меня у вас возникли проблемы, – добавил он, бросив взгляд в окно.

Лимузин отъезжал от тротуара, а Наблюдателя нигде не было видно, и Джейк решил, что это хороший знак.

– Никаких проблем. Мы с вами прекрасно поболтали, – извиняющимся тоном проговорил Блоджетт. – Но, думаю, на сегодня пора заканчивать. Моя жена требует неукоснительного выполнения определенных правил, и одно из них заключается в том, что я не должен опаздывать на ланч.

– Вы закрываетесь на ланч?

Джейк вспомнил, как много лет назад он путешествовал по Бургундии и отчаянно пытался найти место, где можно было бы поесть. Деревня за деревней, город за городом он натыкался на закрытые рестораны и гостиницы.

– С некоторыми приказами спорить не стоит, – фыркнув, заявил Блоджетт. – Кстати, а вы женаты?

– Был. Жена умерла от рака два года назад.

– О, понятно. Жаль это слышать. Примите мои соболезнования, сэр.

Джейк взглянул на часы, поблагодарил хозяина магазина и направился в библиотеку, одновременно поглядывая по сторонам, но Наблюдатель либо оставил его в покое, либо старался не попадаться на глаза.

Он зарегистрировался в библиотеке и отправился искать раздел с биографиями Шекспира. Как он и предполагал, книг, посвященных великому Барду, было множество. Джейк выбрал двухтомный труд сэра Эдмунда Чамберса, озаглавленный «Шекспир: исследование фактов и проблем». Библиотекарша заверила его, что Чамберс считается одним из ведущих специалистов в этой области, если не самым крупным знатоком жизни Шекспира. Он взял еще несколько знаменитых и более свежих биографий Шекспира, отнес их в кабинку и стал искать упоминания Роберта Грина.