Текст книги "Воин жив"

Автор книги: Джоэл Розенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Джоэл Розенберг
Воин жив

Пролог
ЛАЭРАН

Каждый достоин того общества, в котором вращается.

Еврипид

– Ты должен найти его, – сказал гильдмастер Работорговой гильдии Ирин. – Найти и остановить.

Ирин был сутул и с виду очень стар. Шея его, казалось, с трудом поддерживает огромную голову, а глаза сделались тускло-серыми, и не было в них того пронзительного белесого блеска, что запомнился Лаэрану по годам его ученичества в гильдии.

Во все время прогулки по саду Ирин теребил клочок выбеленной солнцем кожи, поглаживая его пальцами, словно то был магический талисман, – чего быть никак не могло.

Мало в чем можно быть уверенным в этом мире, думал Лаэран, но что в этой коже магии нет – совершенно точно. Клочок тщательно исследовал уважаемый маг, мастер Пандатавэйской гильдии магов, а маги, хоть на них и не всегда стоит полагаться – они, по большей части, самоуверенные трусы, – могут отличить волшебную вещь от не волшебной. В этом им доверять можно – вполне.

Внутренний дворик Работорговой гильдии был местом покоя, отдохновения. Мраморные скамьи окружали лужайку, трава на которой всегда стояла по щиколотку, а вокруг поднималась живая изгородь – каждую ночь при свете факелов за ними ухаживали рабы.

Но цветы рабам не доверяли. Их обихаживал садовник, связанный с гильдией клятвой верности. Цветы – дело особое, подумал Лаэран, наклоняясь понюхать крупную бордовую розу. Им нужны любовь и забота – не уход из-под палки.

Лаэран любил этот сад. Это было единственное спокойное место в городе, единственное место, где он полностью отрешался от шума, сутолоки и вони Пандатавэя.

– Ты должен остановить Карла Куллинана, – повторил гильдмастер, словно до того Лаэран не слышал его.

– Ты это уже говорил. – Лаэран поднял палец, как учитель, перебивающий ученика, в душе надеясь, что Ирин даст ему по шее за такую наглость, молчаливо умоляя гильдмастера утвердить свою власть.

Но старик только кивнул.

Лаэрану захотелось взвыть. Гильдмастер не мог управлять собой. Долго ли сможет он еще управлять гильдией?..

Не самое лучшее время покидать Пандатавэй. Возможно, Лаэран и сознавал, что надежд стать гильдмастером у него нет – в двадцать гильдмастерами не становятся, ими и в тридцать-то становятся редко – но, как самый молодой из мастеров гильдии, он мог бы как-то воздействовать на грядущие выборы.

Если выборы вообще будут. Если все, что нужно сейчас гильдии, – это стабильность, то, значит, властвовать вполне может кто-то, стоящий за троном.

Лаэран взял кусок кожи. Шириной в две ладони, кожа не сказать чтобы тонкой выделки – скорей всего вырезана из мешка для провизии или чего-то вроде того.

На шероховатой поверхности – надпись; высохшая кровь, сказал себе Лаэран. Большую часть написанного он не разобрал, хоть и заподозрил, что это тот самый аглицкий, который Карл Куллинан и его приятели сделали языком всех торговцев Эрена – да и не только его.

Но по низу шла строчка на понятном ему языке.

«Воин жив» – утверждала она.

Под ней было три грубых рисунка: меч, топор и нож – угроза, что Куллинан станет убивать их всем, что попадется под руку.

Это был третий такой кусок кожи, увиденный Лаэраном. Первый привез из Мелавэя он сам; кусок был пришпилен к трупу его брата по гильдии, которого разрубили топором от лба до пояса.

Второй нашли в Эвеноре – привязанным к рукояти меча, пронзившего три тела. Убийцы либо подстерегли работорговцев в темном проулке, либо заманили их туда и прикончили одного за другим.

Этот – третий – отыскался в Ландейле, в гостиничном номере; он был снова приколот к трупу, на сей раз – ножом, торчавшим изо рта работорговца как окровавленный железный язык. Звали работорговца Нимин – Лаэран немного знал его. Его, подмастерья, отправили с пустячным торговым делом – сопроводить до места дюжину хорошо вымуштрованных домашних рабов. С Нимином было еще два гильдейца, но их не тронули.

Гильдмастер наконец проговорил – как вопрос:

– Ты найдешь его? Остановишь?..

– Да, – сказал Лаэран. Он наклонился, сорвал розу, подул на уколотые пальцы и длинной серебряной булавкой прикрепил цветок к отвороту плаща.

И слегка пожалел, что при нем нет зеркала; ему нравилось, как он выглядит. Он знал, что увидел бы: высокого, гибкого, изящного юношу в сером и голубом, с волосами цвета осеннего льна и чуть более темной аккуратно подстриженной бородкой. Легкий багряный плащ – скорее накидка – элегантно наброшен на правое плечо. Концы его стягивает витой серебряный шнур. Туника и бриджи – куда более модны и опрятны, чем принято у гильдейцев.

На миг ладонь Лаэрана задержалась на рукояти меча. Он знал, что выглядит моложе своих двадцати пяти, знал и то, что многие из-за возраста и фатовства склонны были недооценивать – или переоценивать – его. Это его устраивало.

– Думаю, что смогу, – сказал он. – Чем я буду располагать?

– Идем со мной, – отозвался гильдмастер.

И они растворились в прохладе мраморных залов.

На стенах не было ни пятнышка, на полах – лишь дневная грязь, но залы наполнял странный, перекрывающий обыденную вонь человеческого пота, боли и крови запах, который было ни вытравить, ни оттереть. Забей раба до смерти (хотя в наши дни, когда работорговля приносит все меньше прибыли, роскошь эту могут позволить себе немногие) – и он оставит запах своей смерти не только на грубом камне подвала, где ты его приковал, но и во всем доме.

Но было и что-то иное. Когда двое работорговцев проходили мимо приоткрытой двери, работающие в комнате писцы вскинули взгляды, на лицах их промелькнул страх.

Это была Работорговая Палата; здесь на лицах братьев-гильдейцев не должно было быть страха.

Но он был: зал пропах страхом работорговцев.

Он пах иначе, чем страх рабов.

Все они боялись Карла Куллинана. Боялись, что он явится к ним – и не где-то там, снаружи, вне этих стен. Это было бы совсем другое. Это пугало – но было в порядке вещей. Просто почаще оглядывайся через плечо – а набеги и сопровождение караванов равно быстро приучали спать вполглаза и ловить ухом чуть слышные шлепки босых ног на палубе или тихое шипение покидающего ножны меча.

Нет, сейчас все страшились не нападений снаружи, а засад в самой гильдейской Палате.

Лаэран последовал за Ирином вверх по лестнице – в зал Собрания Мастеров, где вокруг большого дубового стола сидели десятеро.

Ни один из них не был мастером, но все – верными подмастерьями, покрывшими себя шрамами и кровью: люди надежные, и каждый из них показал себя добрым ловцом и укротителем, а не просто торговцем.

Гильдмастер представил Лаэрана; он обменялся со всеми по очереди гильдейским рукопожатием. И каждый пожимал руку Лаэрана чуть крепче, чем нужно, словно подбадривая, а не просто здороваясь с братом по гильдии или отвечая на Лаэранову вежливость.

– Через пару десятидневки я соберу тебе еще сотню людей, – сказал гильдмастер.

Лаэран покачал головой:

– Нет. Это мы уже пробовали. На сей раз людей будет немного – и один корабль, маленький и быстрый. И уйдем мы из Пандатавэя тишком, а не трубя на весь свет, кто мы, куда и зачем едем. Мы возьмем его след, найдем его и убьем.

Спешить некуда. Судя по оставленному следу – а чей еще это может быть след? – Куллинан движется на север.

Уж не к Пандатавэю ли и к гильдии?

Нет, это – вряд ли. Работорговая Палата слишком хорошо защищена – и людьми, и магией. Куллинану сюда просто не войти.

Но – вероятно – он смог бы затаиться где-то в Пандатавэе и убивать работорговцев по одному, выслеживая их за стенами Палаты. А это было бы к вящей славе Лаэрана: чем страшней чудовище, тем больше награда за победу над ним.

Лаэран обвел всех ровным взглядом.

– Мы найдем Карла Куллинана – и убьем его.

Воин жив – покуда. Пусть Лаэран и моложе всех гильдмастеров прошлого, но будет ли это иметь значение, если Лаэран убьет Карла Куллинана?

Он улыбнулся гильдмастеру Ирину.

– Предоставь это мне.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ХОЛТУНБИМ

Глава 1
ЗАВТРАК В БИМСТРЕНЕ

Ничто не кончено, пока не кончено – а может быть, не кончено и тогда.

Уолтер Словотский

Джейсон Куллинан, одетый в одни только потертые домотканые приютские джинсы, склонился над стоящим на подзеркальнике тазом для умывания и принялся тереть щеки. Этим утром вода была просто-таки ледяной.

Обтирая лицо теплым, пахнущим свежестью полотенцем – в императорском сане есть несомненные преимущества, подумалось ему, – Джейсон коснулся подбородка. Подбородок был колючим – а ведь он только позавчера брился. Юноша отбросил полотенце и взялся было за бритву с костяной ручкой, но, взглянув на себя в мутное зеркало, решил, что легкая небритость делает его старше.

Отдаленный смешок прозвучал в его голове.

«Принятая ответственность помогает росту бород».

Джейсон не улыбнулся.

«Твой отец засмеялся бы».

«Возможно».

Но он – не отец. Джейсон взглянул в зеркало. Из тусклого стекла – имперские стеклоделы недотягивали даже до приютского уровня, который в общем-то тоже был весьма средним – на него из-под копны каштановых волос в упор смотрели карие глаза. Позавчера У'Лен сказала, что он чем дальше – тем больше становится похож на императора. Есть в его взгляде что-то этакое, сказала она.

«Я ничего „этакого“ не вижу, – подумал он. – Ну, глаза. Ну, карие. Ну, смотрят…» Он обозрел себя в зеркале и покачал головой. Нет в нем ничего «этакого». Он не великан, каким был Карл Куллинан, подбородок Джейсона вовсе не столь решителен и тверд, как у его отца, да и отцовой абсолютной уверенности в себе в его повадке как-то не замечалось.

Он пожал плечами. Возможно, сам он и не видит, как изменился, зато видят все остальные. С его возвращением в Бимстрен многое изменилось. Его покои на третьем этаже замкового донжона стали, казалось, меньше. Да и весь замок как-то усох, пока его не было, хотя объяснить внятно, почему так кажется, Джейсон бы не смог.

Пальцы Джейсона коснулись шеи. Привычное ощущение кожаного шнурка с маленьким кристалликом-амулетом успокаивало. Дело было не в том, что он скрывал Джейсона от магического взгляда – в Бимстрене прятаться не так уж и нужно, а если здесь кто-то и придет по его душу, так на это есть гвардия, – нет, покой дарила его привычность. Кожа и кристалл не менялись.

«Тебя ждут. Спускайся скорей».

«Иду».

Прихватив с бюро свежую тунику, положенную там Элларой далеко за полночь, он натянул ее через голову и прошлепал босиком по ковру к двери, где давеча оставил сапоги. Задержался взглядом на метках-царапинах, поднимающихся вверх по темному от времени дубовому косяку – от кучки где-то на уровне его груди и до той, что была почти вровень с его взглядом. И еще две – совсем рядом, чуть выше.

Он прижался пятками вплотную к стене, приложил пальцы к косяку, потом повернулся – и увидел, что разница действительно есть: пальцы были в добром полудюйме над прежней отметкой.

Джейсон вытащил из ножен у пояса нож и отметил достижение.

Джейсон в семнадцать… Юноша выпрямился во весь рост.

«То ли будет в восемнадцать… Кстати, завтрак тебя уже ждет, а через час у тебя тренировка с Тэннети».

«Тренировка? Сегодня?» – Он сел на кровать и принялся натягивать сапоги. Через несколько дней он отбывает в Приют и Энделл. Если до сего дня он не стал лучше стрелять и драться – пара дней вряд ли что-то изменит.

«Чепуха. Твое мастерство с каждым днем растет, пусть и понемногу. Так что занимайся понемногу каждый день».

Справедливо. Сейчас он владеет мечом почти так же, как владел его отец…

«Но и этого порой бывает недостаточно – вспомни-ка… Ты должен привыкнуть решать проблемы мозгами, а не боем, Джейсон. Даже будь ты таким же мастером клинка, как Карл, – а это не так».

И это тоже верно.

Джейсон побежал вниз.

В прежние дни завтрак в Бимстрене проходил по принципу «прибежал-перекусил-убежал», хотя матушка всегда повторяла, что завтрак – главная еда дня, а У'Лен следила, чтобы он съедал все до конца, а не просто перехватывал на бегу пару-тройку кусков. Впрочем, для У'Лен, как говаривал отец, любое слово матушки – что заповедь Господня.

Что бы это ни значило. Еще один вопрос, который он никогда не сможет задать отцу.

Но сейчас – не прежние дни. Слишком многое переменилось в Бимстрене с тех пор, как вернувшийся Джейсон принес сюда весть о смерти Карла Куллинана. Матушка и Брен Адахан старались спрятаться за этикетом, скрыть за тщательным соблюдением церемоний, что смысл их жизнь потерян.

Мертв.

Когда Джейсон вошел – трапезная притихла. Юноша быстро поклонился дюжине собравшихся в зале людей, прошел во главу стола и сел в свое кресло – будто всю жизнь там и сидел.

– Прошу всех сесть, – произнес он. Матушка еще не спускалась, но за время ожидания все успеют рассесться.

Дория Перлштейн уже сидела; она не придерживалась придворных манер. Она приветственно улыбнулась ему от середины стола.

Джейсон улыбнулся в ответ. Как же все странно… Он знал – ей столько же лет, сколько отцу и маме, но, утратив свое воплощение целительницы Длани, она утратила также и все внешние признаки прожитых в нем лет. Впрочем, не до конца: глаза ее не были глазами двадцатилетней девчонки. То были глаза взрослой, много пережившей женщины.

– С утречком, Джейсон. – Тэннети заняла место справа от него. Повернув стул так, чтобы видеть всех собравшихся, сухощавая воительница с привычной подозрительностью обозрела застолье единственным глазом и, решив, что покуда тут убивать некого, откинулась на спинку.

Дробь каблучков, улыбка, брошенное всем «доброе утро» – сестра Джейсона Эйя влетела в залу, легко порхнула в кресло на противоположном конце стола и принялась протирать заспанные глаза; потом собрала волосы и стянула их узлом на затылке, сотворив некое подобие «конского хвоста». Одета она была в узкие кожаные штаны и свободную складчатую рубаху, белую до невероятия.

– Ездила верхом? – спросил Джейсон.

Эйя кивнула, потянулась за булочкой, макнула ее в мед и откусила добрый кусок.

– Катаюсь впрок – и намерена накататься надолго. – В Приюте Эйя была учительницей, и на обожаемую верховую езду ей никогда не хватало времени.

«Скажи ей, пусть лучше следит, что ест. По-моему, она начинает набирать вес».

«Ты этого не думаешь».

Эйя хмыкнула – Эллегон, должно быть, передал ей этот обмен мнениями – и повернулась к Брену Адахану, который, как всегда, устроился с ней рядом у конца стола.

– Мой маленький братец, кажется, считает, что я становлюсь старой и толстой. Дерзнешь поспорить с Наследником?

Брен Адахан медленно наклонил голову.

– В данном случае – да.

– Тебе видней, Брен, но пересядь сюда. Нужно кое-что обсудить перед советом. – Джейсон кивнул ему и указал на стул рядом с собой.

Тонкие губы холтунского барона раздраженно скривились, потом лицо его утратило выражение – и еще через миг на нем возникла легкая благодушная улыбка. Он кивнул, шепнул несколько слов на ушко Джейсоновой приемной сестре и, задумчиво почесывая небольшой порез на кончике решительного подбородка, пересел, куда показал Джейсон. Десятидневье назад Адахан сбрил бороду и теперь вынужден был бриться по два раза в день.

Джейсон старался скрыть, что Брен Адахан ему не по нутру. Возможно, дело в том, что Брен всего на какой-то десяток лет старше, а держится так, словно успел уже и мудрости набраться и всеобщее уважение заслужить.

«Несправедливо. Он и так слишком мало времени проводит с Эйей».

«Мне нужно кое о чем с ним поговорить. И хорошо бы успеть решить все за завтраком», – подумал в ответ Джейсон, прекрасно сознавая, что лжет самому себе. Пускай это правда – но причина-то не в этом. Джейсону просто не нравилось, как Брен Адахан смотрит на его сестру – словно хочет…

«А он и хочет. Людям это всегда нравится. И это совершенно естественно – Эллара доказала тебе это позапрошлой ночью. Твоя сестра старше тебя больше чем на десять лет и знает, что делает. И она намерена уступить ему – разумеется, на своих условиях. Так что оставь их в покое».

Джейсон покраснел. Эллара?.. То, что одна из фрейлин по ночам проскальзывает в его спальню, должно было быть тайной. Он не хотел, чтобы об этом сплетничали.

«Успокойся; я умею хранить секреты. Но отказываться от нее только потому, что я посвящен, глупо. Я читаю твои мысли с того времени, как ты родился. Если хочешь остаться один – просто попроси меня отключиться. Так всегда поступал твой отец».

«Я не хочу это обсуждать».

Раздался приглушенный смешок. Джейсон не был уверен – услышал он его ушами или лишь разумом. Брен Адахан тронул его за руку.

– Что с тобой?

– А? – Он тряхнул головой, приходя в себя. – Нет, ничего. Я просто говорил с Эллегоном.

Брен Адахан кивнул и взглянул вдоль стола – на два пустых места в дальнем его конце. Одно принадлежало Данагару, который только что вернулся из Нифиэна, где пытался выяснить, кто стоит за Кернатской резней. Хотя ничего толком он не узнал, путешествие его было куда более долгим и изматывающим, чем рассчитывал Карл Куллинан. Выглядел он так, будто потерял самое малое двадцать фунтов.

По настоянию Томена Джейсон поселил Данагара в комнате в главной башне и приказал спать подольше…

«И поправляться поскорей».

А вот то, что опаздывает Томен Фурнаэль, странно. Джейсона так и подмывало попросить Эллегона просветить его, но…

«Но это неправильно. Твой отец всегда запрещал мнепросвечивать родственников и друзей, и теперь я понимаю, насколько верными были его ощущения – по крайней мере вэтом случае. Или прижми Томена и заставь рассказать, в чем дело, или подожди, пока он расскажет сам».

Джейсон кивнул. С этим можно и подождать; сейчас есть еще одна проблема, еще одно подозрительно пустое кресло: матушкино.

Брен Адахан перехватил его взгляд.

– Уже поздно. Тебе стоит послать за ней.

Джейсон помотал головой.

– Нет. Мы начнем без нее. – Он повысил голос: – У'Лен, можно подавать.

Первый поднос У'Лен вынесла сама: вперевалочку подойдя к столу, толстуха водрузила поднос между Джейсоном и Бреном Адаханом и навалила Джейсону на тарелку гору овсяных оладий и кусок ветчины размером с кулак.

Джейсон спрятал улыбку.

– Мне столько не съесть, – заметил он.

– Съешь, и еще как. Если хочешь, можешь считать это обедом. Завтра ты уезжаешь, и я не желаю, чтобы, когда тебя убьют, в голове у тебя были мысли только о мерзкой походной жратве. Когда тебе отстрелят твою глупую башку, это случится не потому, что ты был слишком голоден, чтобы думать. Моей вины в этом, во всяком случае, не будет. – Она ухватила соусник с медом и щедро полила им оладьи – словно заливала водой огонь.

– Ступай и оставь меня в покое, – пробурчал Джейсон.

– Заткнись и ешь.

Он любил старую ворчунью – она приглядывала за ним, сколько он себя помнил, – но ни один из них не признался бы в этом прилюдно. У'Лен это бы не понравилось.

– Я уйду, когда ты начнешь есть. – Она скрестила руки на огромной груди. – Давай, начинай.

Он схватил вилку и кинулся в бой.

Остальные последовали его примеру; зал наполнился знакомым постукиванием приборов и шорохом негромких фраз, которыми обменивались за едой люди.

«Я начинаю тревожиться о маме. Пожалуйста, передай: «Все, кроме тебя, уже завтракают».

«Не хочу. В ее мыслях нет радости… Ладно, сейчас». – Мысленный голос смолк.

«В чем дело?»

«Не хочу говорить».

– В чем дело?!

Тэннети оттолкнулась от стола, потащила из кобуры кремневый пистолет… – но Дория остановила ее, коснувшись свободной руки.

Все уставились на него.

Юноша успокаивающе кивнул:

– Простите. Я просто говорю с Эллегоном.

«Пожалуйста». – В глубине души он знал, что скажет дракон.

«Она не у себя. Она в мастерской, склонилась на табурете и плачет. Опять. Она мне не ответит».

Он начал выбираться из-за стола, но заметил, что все глаза снова обращены на него.

Повисло долгое молчание; наконец Брен Адахан нарушил его.

– Прошу простить меня: совсем забыл сказать, что вчера вечером говорил с твоей матушкой. Она сказала, что ей надо кое-что сделать, так что она либо проспит завтрак, либо перенесет работу на раннее утро – тогда встанет и сразу пойдет в мастерскую.

«Он говорит: «Эту ложь я должен был тебе сказать. А теперь возвращайся к своим обязанностям – мы ведь договорились на этот счет».

– Договорились, – прошептал он.

«Тогда держи слово».

– В таком случае, – проговорил Джейсон Куллинан, – давайте все сядем и закончим завтрак.

Тэннети поместила пистолет обратно в кобуру, а себя – на стул, потом подцепила кусок ветчины и начала есть, словно ничего и не было.

Джейсон почувствовал благодарность. Он пытался управляться с проблемами, но порой казалось, что он не в состоянии управиться даже с самой их малостью. Завтрак прошел в молчании: трапезной явно недоставало раскатистого голоса Карла Куллинана.