Текст книги "Мое сердце между строк (ЛП)"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

Соавторы: Саманта Ван Лир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10
Страница тридцать один

 

Принц Оливер мечтал, чтобы одна из морских нимф еще раз поцеловала его. Он попытался стряхнуть ее, едва получая воздух, и тогда открыл глаза. Это не морская нимфа целовала его, а Фрамп лизал его лицо, пока Сокс ржал в нескольких метрах поодаль и стучал копытами по земле.

Оливер сел мокрый и грязный на пляже. Он не помнил ничего о том, чтобы морские нимфы вытащили его на поверхность, и, вероятно, он посчитал бы все кошмарным сном, если бы он не держал компас в руке, а в другой мешок полный хлама, который морские нимфы называли сокровищами.

Через час пути Оливер и его верные друзья достигли реки раскаяния, бушующий бурный поток шириной около сотни метров, который отобрал уже жизнь у многих, кто пытался его пересечь. Единственная надежда перебраться через него был мост троллей, что по правде сказать,

было почти так же опасно.

Хорошо известно, что тролли всегда говорят правду, либо всегда врут. И что они строят каждый день два моста, один надежный, другой, который обрушивается от незначительной нагрузки.

Оливер спустился с лошади, погладил голову Фрампу и подошел к крутому берегу. На другой стороне он увидел, как трое маленьких, неуклюжих парней заняты строительством при помощи молотков и гвоздей. Один из мостов выглядел шатким и нестабильным, другой казался довольно солидным. Тем не менее, Оливер знал, что внешний вид мог ввести в заблуждение.

– Эээййй? –  проревел Оливер, но тролли продолжали свою работу, так как не могли услышать его из-за шума воды.

Оливер развернулся и вытащил мегафон, который был в числе сокровищ морских нимф, из мешка.

– Эээйй! –  крикнул он снова, и на этот раз все тролли посмотрели вверх. –  Дорогие господа, –  сказал Оливер. –  Какой мост мне стоит выбрать, чтобы перебраться на другую сторону?

Первый тролль, Биггл, поднял глаза. Когда он говорил, Оливер не смог его понять; как известно тролли могут вызывать землетрясение своим голосом. – Ну, что же мы тут имеем? Благородного господина с благородным конем, и это там?

Это огромная крыса или что? – Биггл погладил себя по длинной, серой бороде.

– Мой господин, я вижу, вы усердно работает, –  ответил Оливер с улыбкой. –  Я был бы очень благодарен за ваш совет.

Снорт и Трогг, другие два тролля, начали смеяться, похрюкивая, и держались при этом за животы. –  Ты можешь спросить только одного из нас, чтобы он дал тебе совет, –  сказал толстощекий Трогг. –  Делай свой выбор!

Оливер обдумал это. Если тролли либо всегда лгут, либо всегда говорят правду, как он должен был понять, какому троллю он мог бы доверять?

– Вы говорите правду? –  прокричал он в мегафон.

Ответ последовал от Биггл, но в этот момент шум воды был таким сильным, что Оливер не смог его понять.

Снорт сложил руки в рупор. –  Он сказал, что он всегда говорит правду!

– А вот и нет, –  кричал Трогг. –  Он сказал, что он –  лжец.

Оливер переводил взгляд с одной ужасной гримасы на другую. В конце он пришел к заключению, что Биггл должен был бы возразить, что он говорит правду. Это был бы его ответ, если он говорит правду, потому что он, конечно, подтвердил бы это; тем не менее, он так же бы ответил, если бы был лжецом.

Это значит, что утверждение Снорта верно.

Другими словами, он был тем троллем, которому он мог доверять.

– Вы! –  сказал Оливер и указал на маленького тролля в центре. –  Какой мост?

– Вон тот там, –  гордо ответил Снорт и указал на шаткий действующий мост.

Оливер сел на коня снова и без промедления отправился пересекать мост, на который указал Снорт.

– Это стоит одну гинею, –  прогремел Биггл.

Оливер просмотрел все карманы камзола и седла, но все мелкие монеты выпали во время встречи с морскими нимфами.

Морские нимфы.

Тролли подошли ближе, угрожающе жестикулируя, готовые скинуть его с лошади.

– Господа, –  сказал он. – Знаете ли вы, что гораздо дороже золота? Настоящая любовь.

– Мы –  тролли, –  сказал Трогг. –  Если ты еще не понял.

– Случайно я знаю трех прекрасных женщин, которые не обратили бы внимание на этот факт, –  объяснил Оливер.

– Серьезно? –  спросил Снорт.

Оливер ухмыльнулся.

– Я всегда говорю правду.

Глава 11
Оливер

– Одеяло? –  спросила Делайла.

– Ээ... розовое.

– Хорошо. Число игрушек на кровати?

– Три.

– Великолепно. Какие именно?

Я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить. –  Свинья, медведь в странной рубашке и утка с довольно дерзким выражением лица.

– А книга?

– Красная кожа с золотой надписью: "Мое сердце между строк".

Мне довольно странно представлять свою историю, как физический предмет, так как я никогда не видел книгу, в которой мы живем, со стороны. Но Делайла описала мне ее во всех подробностях.

Вообще– то она провела весь вечер субботы за тем, чтобы основательно ознакомить меня с ее комнатой, водя при этом открытой книгой от одного угла к другому. Я прочитал четыре предсказания из печений счастья, который были приклеены к зеркалу, познакомился с ее золото рыбкой по имени Дадли, подивился доске, на которой она может писать, а затем снова стирать, и небольшим воспоминаниям о местах, которые она посетила вместе с матерью.

Ушелье Флум в Нью Хемпшире, фабрика мороженого Бена и Джерри, Бостон, статуя свободы. Единственной загвоздкой было то, что Делайла не могла присутствовать при создании картины, так как для этого книга должна быть закрытой, и я смогу встретиться с Рапскуллио в его убежище.

Поэтому Делайла настояла на том, чтобы я запомнил даже мельчайшие детали в комнате, чтобы все было перенесено на магический холст наиболее четко. Она не полагается на случай, как и я.

–  Сколько лампочек здесь внутри?–  допрашивает она меня.

– Три. Одна на письменном столе, другая прикреплена над кроватью и третья на комоде. И рядом с лампой на комоде стоят игрушечные часы, которые подарила тебе. Твоя мама на пятый день рождения. А в голове твоей кровати наклеена наклейка от Коко, нервной обезьяны, которую ты приклеила туда в три года и так и не смогла до конца отклеить. И в данный момент на комоде рядом с расческой лежат три пары сережек, которые ты не убрала в шкатулку для украшений, –  я строю рожу. –  Теперь ты мне веришь, что я готов?

–  Полностью, –  говорит она.

–  Ну, хорошо, тогда я пошел.

–  Подожди! –  когда я поворачиваюсь к ней, она смотрит на меня и кусает нижнюю губу. –  Что будет, если это не сработает?

Я вытягиваю руку вперед, как будто я мог бы прикоснуться к ней, но конечно это нереально. –  А что, если сработает?

Она проводит пальцем по странице в непосредственной близости от меня. Мир вокруг меня начинает слегка искажаться. –  До свидания, –  говорит Делайла.

Пещеру Раскуллио не мешало бы основательно убрать. По углам висит паутина, и я практически уверен, что у меня под ногами промелькнула крыса, когда я вошел. –  Есть, кто дома? –  спрашиваю я бодро.

– Здесь внутри, –  кричит Рускуллио. Когда я заворачиваю за угол, я нахожу его занятого тем, что он изучает бабочку, которая находится в банке из-под мармелада. В крышке проделаны дырки, но насекомое отчаянно бьется крыльями в стекло, пытаясь выбраться на свободу.

Я понимаю, каково это.

– Раскулио, –  начинаю я. –  Мне нужна твоя помощь.

– Я сейчас немного занят, Ваше...

– Это очень срочно.

Он ставит банку с бабочкой на стол. –  Выкладывай, –  говорит Раскуллио и складывает длинные тонкие руки.

– Я надеялся, ты смог бы кое-что нарисовать для меня. Один подарок.

– Подарок?

– Да, для моей подруги. Очень особенной подруги.

Лицо Раскуллио озаряется. –  Тогда я тот самый, я как раз работаю над исследованием жука...

– Я думал немного о другом, –  перебиваю я. –  Это должно быть что-то романтическое.

Он потирает подбородок. –  Посмотрим... –  Раскуллио вытаскивает три полотна с изображением лица Серафимы из стопки у стены. – Можешь выбирать.

– Это вещь... она не для Серафимы.

Губы Раскуллио медленно растягиваются в двусмысленной улыбке. –  Ого, –  говорит он. –  Наш маленький принц не упускает ни единой возможности.

–  Ах. прекрати Раскуллио. Ты же знаешь, что мы с Серафимой никогда особо не подходили друг другу.

–  И кто же эта счастливица? – спрашивает он.

–  Ты ее не знаешь.

Он смеется. –  Ну, учитывая то, как обозрим наш мир, это крайне маловероятно.

– Слушай,–  говорю я. –  Просто сделай мне это одолжение и тогда я сделаю для тебя все, что захочешь.

–  Все? Он искоса поглядывает на меня.

Я медлю. –  Ну конечно.

–  Ты не мог бы мне... что-нибудь спеть?

Честно говоря, петь я умею примерно так же хорошо, как и рисовать. Но все-таки я киваю. Раскуллио разворачивается, убирает с дороги несколько полотен и начинает напевать мелодию, играя на древнем рояле.

Я прислушиваюсь к первым нотам. –  Тебе это знакомо? – спрашивает он, преисполненный надежды.

–  Да,–  oоткашлявшись, я начинаю петь:

– For he’s a jolly good fellow, for he’s a jolly good fellow, for he’s a jolly good fellow … that nobody can deny.*

(*Bobby Vinton –  For He's A Jolly Good Fellow)

Когда я умолкаю и поднимаю взгляд, то вижу Раскуллио, вытирающего слезы. –  Это было чудесно,–  говорит он, сопя.

–  Эмм... спасибо.

Он отваливается.– Это не просто быть злодеем, знаешь ли.

Он осматривается еще раз, затем возвращает мне свое внимание.

– Итак, – говорит Раскуллио. –  Собственная картина?

– Да, –  начинаю я. –  Она болжна быть нарисована на магическом холсте. На том, на котором ты оживил бабочку.

Взгляд Раскуллио потемнел. –  Ты хоть понимаешь, сколько времени мне понадобилось, чтобы так идеально изобразить мое убежище?

Мне очень жаль, Оливер, я просто не могу...

– Конечно, ты можешь. Так как, как только начнется история, полотно станет снова, таким как прежде, с прежним изображением.

Я наблюдаю за ним, пока он обрабатывает эту информацию. – Это верно, – добааляет Раскуллио.

– Мне нужна комната, в которой стоит кровать.

Спальня, –  объясняю я ему.

–  В большинстве случаях, если стоит кровать...

– И она должна быть очень... девчачьей. Стены должны быть розовыми.

Раскуллио берет кисточку и смешивает два цвета. –  Вероятно, вот так? –  Спрашивает он, и стены комнаты Делайлы обретают жизнь.

Да! – говорю я, указываю в угол полотна. –  Вот здесь стоит зеркало. Нет, дерево чуть светлее, и оно стоит на комоде. Ты можешь его переделать, нужно пять ящиков, а не четыре.

Это трудно объяснить Раскуллио, как ему наполнить комнату предметами, которые он никогда в жизни не видел. Когда он даже не знает таких вещей ( плафон, радио– будильник), я рисую грубый эскиз этого предмета палкой на грязном полу пещеры.

–  А на кровати лежит книга, –  продолжаю я. –  Она красная с золотыми буквами на ребре. «Мое сердце между строк» написано на ней.

Он поднимает брови. –  Точно также... как наша история?

– Хм, да. Мне показалось, это было бы красивой деталью, –  нет смысла объяснять ему, почему книга непременно должна быть там. Я продолжаю со своими указаниями и исправляю,

если нужно: нет, магнит в форме сапога, а не круглый. И постельное белье скорее более розовое чем пастель-фиолетовый.

Когда Раскуллио наконец закончил, я осматриваю холст и вижу точное отображение комнаты Делайлы перед собой. –  Ну как? –  хочет он знать.

– Идеально, –  бормочу я. – Это абсолютно идеально.

Теперь наступила самая трудная часть. Делайле и мне было ясно, что Раскуллио ни в коем случае не должен видеть, как я буду рисовать себя на холсте.

Риск слишком большой, что, если я доверю ему мой план, а он попытается помешать мне? Или расскажет Фрампу или еще кому-нибудь, что я пытаюсь покинуть историю?

Возможно, я мог бы прибегнуть к хитрости, чтобы изобразить на холсте себя как часть подарка, но, если он все поймет в середине процесса, я застряну наполовину в мире Делайлы и в своем мире? Я, конечно не такой уж и хороший художник, но на не остается ничего другого.

Вместе с Делайлой мы составили план, при помощи чего-то, что называется Google и при помощи которого можно найти редкие виды бабочек.

Если я буду придерживаться нашего замысла, Раскуллио оставит меня одного, по крайней мере Делайла уверена, и, надеюсь, достаточно надолго, чтобы я смог схватить кисть и нарисовать себя на холсте.

– Такого просто не может быть, –  кричу я и поворачиваю голову в сторону дырки в стене пещеры. –  Ты видел это?

– Что именно?

– ах, наверное, ничего. Просто бабочка.

– Бабочка? –  глаза Раскуллио становятся огромными. –  Как именно она выглядела?

– Маленькая, цвета голубого неба... с черными и белыми ободками на крыльях?

Он делает шаг в сторону отверстия. – Торфянка? Но они якобы все вымерли! –  медлит Раскуллио. –  Это не была серебряная голубянка, или?

– Нет, точно не серебряная голубянка, –  возражаю я. –  Определенно никакая не серебряная голубянка, –  что вообще такое эта серебряная голубянка?

– Хм, –  он снова смотрит на отверстие.

– Мы же уже закончили? Если ты не против, я хотел бы прогуляться со своей сетью и проверить, смогу ли я поймать торфянку, до того как нас снова начнут читать.

– Конечно, иди, –  говорю я. –  Полностью тебя понимаю.

Я киваю ему вслед, когда он выскакивает из пещеры.

Затем я снова смотрю на полотно. Изображение комнаты Делайлы доволно реалистично. Я хотел бы обладать талантом как Раскуллио.

– Определенно сорвется, –  бормочу я и беру кисть в руки, которую Раскуллио оставил лежать на палитре. И из заднего угла пещеры я приношу старое зеркало

Делайла и я оба думаем, с изображением перед самым носом я буду в состоянии нарисовать себя хоть в некоторой степени приемлемо, даже при условии, что я никакой не художник. Я касаюсь холста кончиком кисти и оставляю маленькое пятнышко в цвет моего рукава. Затем ополаскиваю кисть и смешиваю краски в цвет моей кожи.

Но все, же медлю, откладываю кисть и иду к столу, где внутри банки все еще безрезультатно бьется об стенки бабочка. Я снимаю крышку и вижу, как она улетает через дырку в пешере.

Только на случай, если что-то поедет не так, по крайней мере, хоть один из нас будет свободен.

Глава 12
Делайла

Почему же он так долго?

Уже полтора часа я жду его, и ничего не происходит. Ничего. Ошибка.

Я могла бы раскрыть книгу.

Но я сказала ему, что не буду раскрывать книгу.

Так как, как только я это сделаю, все, что он, возможно, достиг с Раскуллио, исчезнет, и история начнется с самого начала.

– Оливер, –  говорю я громко. –  Это смешно.

– Ты сорвала слова с языка.

Я съеживаюсь, когда слышу голос моей мамы. С озабоченным взглядом она стоит в дверях.

– Делайла, уже за полночь. И ты весь вечер разговариваешь сама с собой. Пожалуйста, не возражай мне сейчас. Я слышала тебя за дверью...

– Ты подслушивала за мной?

– Сокровище мое, –  говорит мама и садится на кровать. – Может быть тебе нужен кто– то, чтобы поговорить? –  она медлит.– Кто-то, кто существует в действительности, я имею в виду.

– Я разговариваю с кое-кем...

– Делайла, я знаю признаки депрессии, и я знаю, что при этом испытывают. Когда твой отец покинул нас, я вынуждена была заставлять себя вставать с кровати только для того, чтобы отвести тебя в школу, и затем проводить остаток дня так, как будто все в порядке. Но ради меня тебе не нужно разыгрывать театр.

– Мама, я не в депрессии...

– Ты часами сидишь в своей комнате.

– Ты говоришь, что ненавидишь плавание, ненавидишь школу. И твоя единственная подруга выглядит как вампир...

– Ты всегда же рассказывала мне, что не нужно осуждать людей за их внешний вид, –  возражаю я и начинаю сразу думать об Оливере. – Со мной все в порядке. Я хотела бы остаться одна.

По выражению лица моей матери я понимаю, что именно это я не должна была говорить. –  Я попытаюсь назначить прием у доктора Духарме на понедельник...

– Но я не больна.

– Доктор Духарме – психолог, –  говорит моя мама нежно.

Я хочу возразить, но прежде чем я могу открыть рот, я замечаю, что за левым плечом моей матери что-то блестит.

– Это рука.

Бестелесная, парящая, практически прозрачная рука.

Я моргаю и тру глаза. Мне нужно как-то сделать так, чтобы моя мама покинула комнату, и прямо сейчас.

– Ну, хорошо, –  говорю я. –  Как ты хочешь.

Она остается стоять с открытым ртом. –  Прости? Ты не устроишь из-за этого сцену?

– Нет. Доктор Дувахиммер. Понедельник. Поняла. –  Я поднимаю ее и открываю дверь.

– Господи, я совсем не заметила, как я устала!

Спокойной ночи!

Я закрываю дверь и поворачиваюсь, убежденная, что рука исчезнет, но она все еще там, да еще и вторая рука появилась там же.

Только рука плоская и двухмерная.

Как в комиксе. Я опасалась именно этого, Оливер должен был создать переход в наш мир.

Мне было бы лучше, если бы он остался таким, какой он есть, и ничего бы не менялось. Если бы только другие люди,

например, моя мама, точно также думали, в отношении меня.

Я хватаю книгу и раскрываю ее на сорок третьей странице. Оливер стоит внизу скалы.

Пока я смотрю на него, синие пятна на его камзоле исчезают, и вскоре он выглядит так же, как всегда на странице сорок три.

– Что ты здесь делаешь? –  кричит он.

– Я спасаю тебе жизнь!

– Это же работало!

– Оливер, ты начал появляться в моей комнате. Но ты был таким, же тонким как блин. Ты действительно хочешь жить в моем мире?

– Возможно, я так выглядел, потому что еще не закончил, –  предполагает он. –  Возможно,

я поднялся бы в конце также как дрожжевое тесто.

– Собственно как, ты смог бы полностью вырисовать себя из сказки? В самом конце твои руки или пальцы должны были бы остаться там, чтобы нанести последние штрихи на полотно.

Он оседает на землю. –  Об этом я совершенно не подумал.

– Я знаю, –  говорю я грустно. –  Мне действительно жаль.

Оливер сидит, уставившись на колени и повесив голову. Я хотела бы ему рассказать, что в конце все будет хорошо, но это происходит только в сказке, и именно из нее он пытается сбежать.

– Вероятно, мы должны просто перестать пытаться, –  шепчу я, оставляю книгу открытой на сорок третьей странице и забираюсь в кровать.

– Делайла? –  доносится до меня голос Оливера.

– Сделаешь для меня кое-что?

Я снова встаю. – Как всегда ты чего-то хочешь.

– Ты могла бы закрыть книгу? –  он не смотрит на меня. – Я хотел бы сейчас побыть один.

Именно это я только что сказала своей маме.

И она посчитала это признаком депрессии. Если бы я только знала, как помочь Оливеру. Испытывает ли мама ко мне что-то подобное?

Не говоря ни слова, я киваю и исполняю его желание так мягко, как только могу.

Глава 13
Страница тридцать два

Оливер аккуратно проскальзывает в крохотную хижину, где его окружали книжные стопки и

расставленные вперемешку стеклянные бутылочки всех форм и размеров. Старый волшебник вел его в соседнее помещение, в котором на балках крыши висело большое количество высушенных трав и цветов.

Он облизнул костлявый палец и приложил его к пыльной странице старого, переплетенного кожей фолианта и начал листать заклинания.

Наконец, он заулыбался, из-за чего на его лице появилось еще сотня морщин. – Э, – произнес Орвилль. –  Можешь мне дать один из этих рубиновых цветов, мой мальчик?

Оливер не имел ни малейшего понятия, что это, но указал на шишкообразный нарост оранжевого цвета на рабочем столе перед собой.

После кивка Орвилля он протянул их волшебнику, который начал растирать их между ладонями, прежде чем бросить листья в большую деревянную чашку.

– И три бутылочки слева от тебя, – Оливе мешал и трогал, испытывал и пробовал. – И флакон справа от тебя, нет, осторожно с этим! –  предупредил его Орвилль, так как Оливер отскочил назад, когда почувствовал, какой горячий флакон. Взгляд вниз показал ему, что его отпечатки пальцев как дурной пример отпечатались на флаконе.

Орвилль взял пипетку и опустил ее во флакон, затем накапал три огненно горячие капли в деревянную миску. Они растворились на воздухе, шипя и булькая, и оставили после себя огненную оранжевую стену. Орвилль смотрел моргая в центр пламени, как в самое. его сердце, туда, где оно горело синим, обретая контур.

Оливер смог разглядеть башню и рядом с ней огнедышащего дракона. Но где находится башня? Только в этом королевстве должно быть находилось более сотни башен. Пламя вздрогнуло,  и тогда Оливер увидел ее отвесную скалу на морском берегу со скалистыми камнями под ногами и накатывающим морским прибоем.

Башня Тимбл была бывшей, давно забытой защитной башней, и единственной башней, которая стояла на отвесном утесе. Оливер точно знал это место.

– Спасибо! –  закричал Оливер и выскочил в дверь.

Уже через мгновение был слышен звон копыт, Оливер мчался прочь. Орвилль снова обернулся на огни, которые непрерывно принимали новые формы и виды.

Теперь волшебник видел темные волосы, которые падали назло смотрящие глаза, шрам, который тянулся ото лба через всю щеку и злобную улыбку. Он потушил огонь крахмалом и поспешил наружу, но было уже слишком, поздно.

Принц Оливер уехал. Он должен был сам на свой страх и риск узнать, что его принцесса была не одна.