Текст книги "Мое сердце между строк (ЛП)"

Автор книги: Джоди Линн Пиколт

Соавторы: Саманта Ван Лир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Оливер садится на землю. –  А со мной вообще еще никогда ничего не происходило.

Я наблюдаю за ним, как он смиряется с тем, что навечно пойман в истории, которую выдумал кто-то другой. Если бы я сама могла бы написать свою историю, то мой отец никогда бы не ушел от нас, и моей матери не пришлось бы так надрываться, так что вечером она падает в кровать смертельно уставшая, даже не поужинав.

Если бы я писала свою историю, я бы не разбивала коленную чашечку капитану команды поддержки и тогда против меня не ополчилась бы вся школа. Если бы я писала свою историю, Оливер был бы здесь со мной, был бы тем, кто любит меня.

С другой стороны, вероятно, я могу изменить направление своей собственной жизни. Или, по меньшей мере, попытаться.

–  Я не понимаю.

– Что, если я вырежу тебя из книги, а ты перестанешь дышать? Если единственный воздух, которым ты можешь дышать, заключен внутри страниц?

– Вырезать? Кто вообще говорил про вырезание…?

–  А что, если ты выберешься в наш мир, но таким будешь таким маленьким, что поместишься в моей сумке?–  мой голос становится громче, когда я думаю обо всем, что могло бы пойти не так.

– Ты хотя бы попытаешься, –  произносит Оливер медленно и его голос полон надежды, –  вытащить меня отсюда?

– Да, но сначала мы проведем пробное испытание. До встречи на странице двадцать один, –  я медлю. –  Ты же видишь номера страниц, или?

– Если прищурю глаза, –  говорит Оливер. –  Они стоят так далеко в верхнем углу.

– Это то место, где ты идешь с Фрампом через лес... Да! Мы проведем опыт на собаке! –  предлагаю я.

Оливер качает головой. –  Фрамп? Ты не можешь этого сделать.

– Оливер, он просто собака. Вероятно, он никогда не узнает об этом.

– Только собака?! –  Оливер в ярости подпрыгивает вверх.

– Эта "собака" говорит на трех языках, она –  шахматный гений и случайно мой лучший друг. Или ты забыла, что он тоже раньше был человеком?

– Вероятно, я упустила эту часть, –  соглашаюсь я, хотя ни за что бы не призналась, что часто перескакиваю страницы, на которых нет Оливера. –  Если мы не можем взять Фрампа, что ты предлагаешь? Или даже бактерии в твоей книге занимаются исследованием ракетных установок?

– Я мог бы отдать тебе свой камзол, –  предлагает Оливер.

– Лучше оставь одежду при себе. Я считаю, что мы должны посмотреть, что произойдет с живым существом, или?

– Подожди-ка, –  он стремительно несется в другую сторону страницы, и на мгновение исчезает на краю иллюстрации, а затем появляется снова с улыбкой на губах. –  Я могу предложить тебе рыбу с сорок второй страницы.

– Я не знаю... Разве мы не должны взять животное, которое не живет в воде? Если оно не выживет, мы не можем списать это на то, что у нее нет легких.

– Ты совершенно права, –  вздыхает Оливер. Он шлепает себя по затылку, а затем проводит рукой по лицу. –  Проклятые пауки.

Как только я хочу спросить его о том, откуда они могут взяться здесь, потому, что нахожу захватывающим все, что появляется, или исчезает таким образом. Но тогда я замечаю, что, вероятно, есть огромное количество микроскопически маленьких вещей, которые не замечает читатель: шахматная доска на песке, пауки, даже принцы. –  Подожди! –  я наклоняюсь ниже над книгой.

– Оливер, ты убил паука?

– Он укусил меня!

– Он был бы прекрасным кроликом –  испытуемым, –  объясняю я.

Его лицо светлеет. –  Ну конечно. И если он выживет, тогда у меня действительно будет повод праздновать.

Он встает на четвереньки и начинает

искать животные. –  Вот он, –  говорит Оливер и вытягивает руку вперед. В его руке извивается паук.

– А теперь? –  спрашиваю я.

Оливер смотрит на меня. –  Ну да, я думаю, что ты просто заберешь его.

Осторожно я опускаю руку вниз и пытаюсь схватить паука, но ничего не происходит. Между нами барьер, тоньше, чем шелк, но невероятно крепкий.

– Так не пойдет.

– Я забыл про стену, –  говорит он. Погруженный в мысли он опускается на землю.

– Стену? –  спрашиваю я.

– То, что вероятно защищает нас, если читатель не аккуратно обращается с книгой или загибает страницу в середине рисунка.

Мягкая, но ничто не может преодолеть ее, она обладает большой силой, –  он смотрит вверх. –  Поверь мне, я пытался.

– Нам нужно что-нибудь, чтобы проделать дырку...

Оливер выхватывает кинжал из-за пояса, разбегается и бросается в мою сторону так стремительно, что я невольно закрываю лицо руками, как будто он мог выскочить оттуда и приземлиться прямо передо мной.

Но все же, когда я раздвигаю пальцы, он лежит на спине и пристально смотрит в небо.

– Оу, –  бормочет он.

– Научный опыт номер 1, –  говорю я. –  Ты не можешь преодолеть барьер между нами.

Он садится и потирает лоб.

– Верно, –  соглашается он, –  Но у тебя есть шанс.

– Ты хочешь, чтобы я ковырялась ножом в книге?

– Нет, –  говорит Оливер. –  Ты должна

разорвать книгу.

Я дышу с трудом. –  Даже не рассматривается!

Это книга из школьной библиотеки!

– Я знал же, что ты не воспринимала это всерьез, –  шепчет Оливер. –  Ну, давай, Делайла. Только маленькая трещинка, чтобы я смог просунуть к тебе паука.

Когда он снова дарит мне эту улыбку, которая заставляет меня чувствовать себя единственный важным для него человека во вселенной ( но, вероятно в данном случае это соответствует действительности), я растеряна. – Ну, хорошо, –  говорю я вздохнув.

Осторожно я зажимаю страницами между пальцами и делаю крохотную, едва видимую трещинку внутри.

– Делайла, –  говорит Оливер. –  Я не смог бы там просунуть даже микроба, не говоря уже о пауке. Могла бы ты попробовать еще раз, пожалуйста? И на этот раз немного более храбрее.

– Ну, хорошо, –  я хватаю верхний край страницы пальцами и аккуратно тяну ее. Бумага рвется.

– Это должно быть наверху страницы, совершенно ясно... –  Оливер косит глаза наверх и устало смотрит на крутую скалу, которая возвышается над ним.

– Ты же делаешь это и для Серафимы тоже, –  говорю уверенно я.

– Редко бывает так смешно, –  с пауком в кулаке он смотрит наверх. –  Как я должен одновременно держать эту штуку и карабкаться по скале? –  Оливер кривит лицо и кладет паука на язык.

– Это же отвратительно! –  реву я.

– Ммффм, –  говорит Оливер, но его взгляд говорит о другом. Он начинает карабкаться по скале, набирая скорость, приближаясь ближе к вершине скалы. Затем медленно двигается направо, туда, где я надорвала страницу.

Рука у рта он выплевывает паука. –  Это, –  говорит он, –  было, правда, отвратительно. –  Он смотрит на меня через плечо. –  Ты готова?

– Да, –  говорю я. Когда мои пальцы ложатся на разорванную бумагу, я чувствую себя идиоткой.

Оливер вытягивает руку. Паук начинает ползти по его ладони, по безымянному пальцу, мизинцу. Когда он добирается кончика пальца, его ноги ищут опору и находят трещину в бумаге.

И внезапно на моей ладони оказывается маленькая черная точка.

Он почти не видим, неприятно теплый и влажный. На моих глазах он начинает расти, до тех пор, пока не принимает нормальный размер восьминогого паука.

– Оливер! –  говорю я удивленно. –  Я думаю, это сработало!

– Правда? –  он снова спрыгнул на берег и напряженно смотрит на меня вверх. –  Итак, ты получила его?

Я смотрю вниз на маленького паука.

Все, посмотрев внимательно, я замечаю, что что-то не так. То, что я приняла за ноги, на самом деле буквы, которые перетекают друг в друга. Я различаю "к". И еще "п".

Нет, это не паук. Это слово паук, которое приняло форму паука и карабкается по моей руке.

Но прежде чем я успеваю рассказать это Оливеру, меня пугает стук в дверь туалета. Я стряхиваю паука –  слово со своей ладони под крышку переплета и твердо сжимаю книгу. –  Почти закончила, –  кричу я.

Я осторожно снова открываю книгу. Животного нет.

Вместо этого я читаю, написанное тонким шрифтом по диагонали слово "паук".

– Оливер, –  шепчу я, несмотря на то что страницы еще закрыты и он, вероятно, не может меня слышать. –  Я боюсь, что это не поможет нам.

Глава 7
Страница двадцать семь

 

Последнее о чем вспомнил Оливер, было погружение. Теперь он кувырком опускался на дно моря. Два угря обвивали и извивались друг с другом, когда они соприкасались, воду рассекал заряд электричества.

Легкие Оливера горели, они были готовы разорваться, и он задавался вопросом, так ли должна выглядеть смерть, не от руки мошенника, который похитил Серафиму, а совершенно банально –  утонуть в море.

Внезапно он вспомнил о компасе, который висел вокруг его шеи. "Домой" –  сказала его мать. Компас спасет его. Он на ощупь двигался вдоль кожаного шнурка и из последних сил пытался отыскать подвеску, но тогда он был сорван с его шеи.

– Неееттт! –  кричит он, и его легкие наполнились водой. Он закрыл глаза и приготовился к худшему.

Пальцы проскользнули под его воротник. Мягкий рот прижался к его, и он почувствовал дрожь внутри груди.

– Серафима, –  пробормотал Оливер и был при этом озадачен тем, что может разговаривать и дышать. Когда он, моргая, открыл глаза, в его руках лежала женщина.

Она обладала голубой кожей покрытой чешуей.

Ее волосы, черные, ужасно спутанные, подняты наверх и были переплетены с морской травой на макушки и ниспадали на спину за острыми прозрачными ушами.

На ее щеках поднимались и опускались пары жабр, а ее худая грудная клетка переходила в мускулистый, медно-золотого цвета хвост. У нее совершенно не было носа, а только глубоко посаженные ноздри, которые красовались над беззубой улыбке.

– Кто такая Серафима? –  спрашивает девушка, и при этом ее ясные, голубые глаза сверкают. –  Я –  Марина.

В ужасе Оливер начал извиваться, пытаясь вырваться из ее объятий.

– Сестра, –  произнес другой женский голос. –  Он не принадлежит одной тебе.

Когда Оливер обернулся, он увидел вторую морскую нимфу, которая одевала компас его отца вокруг шеи. И в этот момент он услышал третий женский голос.

– О, да, мы ждали его.

Оливер умудрился уклониться от молниеносного хвоста Марины, в то время как морские нимфы превращались в шипящего угря цвета бронзы, который обвился вокруг верхней части его туловища, обездвижив его, и подтянул ближе к ней.

– Скажи моим сестрам, что ты здесь из-за меня, из-за Онжины, –  ворковала она. Он попытался схватить компас на ее шее, но она целовала его так страстно, что он снова потерял сознание.

Рука с перепонками между пальцами ударила Оливера по лицу и расцарапала ему щеку длинными, острыми когтями. Третья морская нимфа дернула его к себя и начала качать его в своих длинных руках.

– Почему ты должен быть заинтересован в ней, –  шелестела ему в ухо, –  если ты можешь быть со мной, с Кери?

– Мои дамы, –  сказал Оливер, и сердце подскочило прямо к его горлу. –  Очень трудно выбирать между тремя такими красотками.

Если бы он смог освободиться из ее когтей, чтобы прояснить голову, он смог бы забрать свой компас.

И как только это ему удалось, он смог бы ускользнуть и нашел бы Фрампа и Сокса. Он немного удалился, так что он бросил взгляд на его спасительниц и одарил их сияющей улыбкой.

Черные волосы Марины парили как предметы в воде, пока ее глаза снова принимали темно черный цвет.

Ее стройная шея была увешана жемчужинами и раковинами, а ее сверкающий хвост качался под воздействием течения. Ондина и Кери парили в воде за ней. Когда одна из них хотела схватить Оливера снова, Марина ударила ее по руке и очень громко зашипела, так что вода вокруг него завертелась.

– Тогда ты мог бы остаться на ужин, –  сказала Кери.

"А если я буду ужином?" –  подумал Оливер. –  С большим удовольствием, –  ответил он.

Ее грива обхватила его вокруг запястий, Ондина и Кери взяли его на буксир. Марина приподняла его подбородок и еще раз поцеловала. Поцелуй пах рыбой и имел вкус рыбы, но он набрал в воздух по больше кислорода.

Они добрались до глубокой пещеры, вход которой был закрыт сталагмитами. Оливер порезал о них ноги, когда морские нимфы тащили его вовнутрь пещеры. Кровь струилась из его икры, и он вздрогнул.

Кровь извивалась в воде как красный дым, прежде чем Оливер успел вскрикнуть от боли, он заметил быстрое движение: огромная, серая акула неслась к нему.

Ондина намотала волосы на запястье и повернулась к акуле, глаза красного цвета вспыхнули, и все чешуйки на ее теле приподнялись. Развернув веером жабры, она издала крик, после чего все рыбы поблизости бросились бежать.

Когда акула развернулась и поплыла прочь, чешуйки Ондины снова опустились, и сияние ее глаз ослабело, теперь они снова были спокойными и темно– фиолетовыми.

– Идем, –  прошептала она, и одно мгновение Оливер смотрел на это существо, которое влекло его за собой против его воли, совершенно безмолвно.

В центре пещеры находился огромный каменный стол, или, возможно, это мог быть алтарь, на котором Оливера собирались принести в жертву. В дальней части была круглая дверь из крепкого дерева, ведущая в другое помещение; с другой стороны стоял наполовину закопанный сундук с золотом, закрытый на висячий замок.

Оливер посмотрел сначала на дверь, затем на сундук. Возможно, этих сокровищ хватит, чтобы выкупить Серафиму у похитителя. Но также возможно, что он никогда не выйдет живым отсюда.

– Празднуем свадьбу, –  выкрикнула Марина. –  И я –  невеста!

– Нет, сестренка, –  воскликнула Ондин. –  Слишком рано радуешься.

– Вы обе должны отступиться, –  вмешивается Кери. –  Теперь моя очередь.

"Теперь?" –  подумал Оливер. Сколько еще мужчин из его королевства уже пали этих злых нимф и нашли здесь свою погибель? Он должен выбраться отсюда снаружи, и как можно быстрее, так как он начинал снова видеть звездочки.

Кери обвила свои длинные пальцы вокруг его шеи и страстно поцеловала его в губы. –  Видишь, мой любимый, –  она еле дышала. –  Ты нуждаешься во мне так же сильно, как и я в тебе.

Если это была любовь, вероятно, она не стоила таких усилий. Оливер вырос с матерью, которая потеряла любимого, и рана в ее сердце так и не зажила. Эти морские нимфы тоже страдали от любви, но от какого-то другого вида.

– Я едва ли соответствующе одет для свадьбы, –  возразил Оливер.

– У нас есть кое-чо подходящее для тебя, –  сказала Ондина. Она поплыла к двери из дерева и отодвинула засов.

Когда дверь распахнулась, за ней оказалась гора скелетов, их были сотни, они беспорядочно плавали, на некоторых все еще висели гниющие куски мяса. Объятый ужасом Оливер закричал и отступил назад, уткнувшись спиной в Кери, которая погладила его по волосам и поцеловала в макушку.

– Не будь таким нерешительным, –  сказала она и подтолкнула его вперед.

Морские нимфы плавали вокруг одного из тел, на котором было одето белое, вышитое золотом королевское выходное платье. Тем не менее, Оливеру было все равно, насколько великолепным оно было. Взгляд прилип к лицу мертвеца, в чертах которого застыл ужас.

– Я думаю, –  сказала Марина. –  Это должно подойти.

Кери позади нее вскрикнула. –  Отдай его! –  кричала она. –  Оно принадлежит мне, –  когда Оливер развернулся, он увидел, что она с Ондиной ругались из-за куска ткани. При этом обе морские нимфы изорвали ногтями тонкий материал в лоскуты.

– Дорогие дамы, –  сказал Оливер. –  Я не люблю никого из вас.

Морские нимфы вокруг подскочили, ее глаза сверкали одинаковым красным цветом. –  Как ты можешь так говорить, –  шипела Ондина.

Марина скрестила руки. –  Ты думаешь, что слишком хорош для нас?

– Нет, –  возразил Оливер. –  Я просто думаю, что вы тоже не любите меня. Однако, разве не об этом должна идти речь в настоящем романе? Найти свою родную душу? Кого-то о ком мечтаешь по ночам? Кого-то, имя, которого слетает по утрам с губ?

"Серафима," –  подумал Оливер.

–  Я –  не ваша судьба. А просто кто-то, кто случайно свалился в море.

Марина пожимает плечами. –  Супруги –  два сапога пара, –  возразила она. – Мы не можем позволить себе быть разборчивыми.

– А если я пообещаю каждой из вас верного супруга? Одного, который будет ценить ваше общество настолько, что никогда не покинет вас?

Глаза Кери загорелись зеленым от любопытства. –  Как ты хочешь найти таких мужчин?

– Ну, –  начал Оливер. –  Сначала мне нужен мой компас.

Морские нимфы образовали круг и начали шептаться, подняв при этом маленький вихрь.

– Мы должны быть уверены, что ты говоришь правду, –  объявила Марина.

– У вас есть мое слово, –  поклялся Оливер. Ему вдруг стало не хватать кислорода. Что бы не происходило, надо действовать быстро.

– Нам нужно что-то более ценное, –  волосы Кери обвились вокруг его груди и притянули к огромной розовой ракушке, в которой лежали тысячи ключей. Некоторые заржавели, другие были покрыты водорослями. Другие же блестели, как будто они попали в море только сегодня утром.

– Откровенность такая же редкость, как мужчина, который может дышать под водой, –  сказала Ондина. –  Выбирай ключ.

Оливер схватил раковину и некоторое время позволял ключам скользить по его пальцам, в надежде, что один из ключей обжег бы его ладонь.

Он был вынужден бороться с бессилием. –  Что произойдет, если я выберу правильный? –  пропыхтел он.

– Тогда ты говоришь правду, получишь все сокровища из сундука, и мы вернем тебе твой компас, чтобы ты смог найти для каждого из нас спутника.

– А если я вытяну неправильный?

Кери пожала плечами. –  Колдовство кислорода потеряет силу. И ты утонешь.

Как, разразись небеса, он должен найти правильный ключ? Ошибочное решение стало бы его последним. Оливер моргнул, стараясь подавить панику.

– Давай уже, –  шипит Ондина и наклоняется над раковиной. –  Мы не можем потратить на это весь день, –  рассердившись, она переворачивает ракушку и разбросала ключи у ног Оливера.

Практически потеряв сознание, Оливер заметил крохотное мерцание, вероятно, это был солнечный луч, косо упавший в море. Во всяком случае, он привлек внимание Оливера к компасу отца, который висел вокруг шеи Ондины.

Он видел, как стрелка двигалась, очень легко, до тех пор, пока не повернула направо.

Наконец, стрелка указывала на ключ, который лежал, немного, в стороне от других.

"Он знает дорогу домой," –  сказала его мать.

Оливер наклонился вперед и схватил ключ. Перед глазами уже начинало темнеть, когда он вставил его в замок на сундуке.

Он вошел очень легко и без труда открыл замок. Из сундука вылетело черное облако чернил.

В сундуке не было ни золота, ни драгоценностей, ничего, что можно было бы назвать сокровищем.

Морские нимфы показывали ему один предмет за другим.

Огнетушитель.

Мегафон.

Зуб акулы.

Оливер моргал в удивлении. –  Но это же никакие не сокровища, –  произнес он с трудом.

– Сокровище тогда становится сокровищем, –  отвечала Марина, –  если ты считаешь его таковым, если нуждаешься в нем больше всего на свете, –  она протянула руку к Ондине, сняла компас с шеи сестры и сунула его в руку Оливеру.

Оливер задумался над ее словами. И в тот момент, когда он потерял сознание, он понял, что это был лучший совет в отношении любви, который он мог получить.

Глава 8
Оливер

 О Делайле Макфи мне известно следующее: Она грызет ногти, когда нервничает.

Она фальшиво поет.  Она так странно подчеркивает некоторые слова своим необычным акцентом, хотя, может быть, это я произношу их не правильно.

У нее невероятно завораживающие глаза, как будто ей совсем не нужны слова, потому, что все что она чувствует, написано в ее глазах

– Ты меня не слушаешь, – жалуется Делайла.

После нескольких часов разлуки мы, наконец, снова вместе. Ее немного трудно понимать, потому что из этого чудоящика, который она называет радио, гремит музыка, так она надеется, что ее мать нас не услышит, если мы будем громко разговаривать.

За плечами Делайлы видна знакомая обстановка ее спальни–  розовые стены, розовые абажуры, все розовое.

Краем глаза я вижу плюшевую подушку, отделанную бахромой. И конечно же она тоже розовая.

– Потому что ты приводишь меня в замешательство– , отвечаю я.

–  Я же просто здесь сижу и разговариваю с тобой!

–  Вот именно, – отвечаю я и улыбаюсь.

Мне нравится, что она краснеет, когда я ей вот так улыбаюсь. Тоже самое происходит, когда я улыбаюсь Серафиме, но у нее это получается далеко не так очаровательно. Интересно, правда?

Я наблюдаю за ресницами Делайлы, которые отбрасывают тени на ее щеки. В то время как она болтает сама с собой, я думаю о том, какого цвета ее волосы –  полированной древесины или скорее молочного шоколада.

– Я хорошо понимаю, что ты чувствуешь себя запертым, –  говорит Делайла. –  Но лучше быть взаперти, но живым–  что бы это не означало в книжном мире–  чем свободным, но мертвым.

Определенно древесина или может быть орех.

–  Если даже такое простое существо как паук не может выбраться из книги, то, как это может получиться у человека? И что если я заберу тебя из книги, а ты окажешься всего лишь... словом?

Она встает с кровати и начинает ходить с книгой взад вперед по комнате.

С этого ракурса я могу лучше разглядеть помещение сзади нее: зеркало, в раму которого воткнуты фотографии Делайлы и той девушки, с которой она разговаривала сегодня, Делайлы на вершине горы с широко распростертыми руками, Делайлы и ее матери, корчащих гримасы.

Если я когда-нибудь выберусь из этой книги, то первое что я сделаю, это стащу одну из этих фотографий, чтобы всегда иметь ее при себе.

И я еще кое– что я могу сейчас разглядеть: ее странную одежду, своего рода голубые брюки с различными прорезями и дырками, показывающими всю ее фигуру. Вещь так ее облегает, что кажется, как-будто на ней практически ничего не надето.

–  Почему ты не надела платье? – вырвалось у меня.

Делайла останавливается и смотрит мне в лицо.

–  Что ты сказал? Это что еще такое?

–  Твое облачение неприлично!

Она фыркает. –  Это намного приличней того, что носят девушки в моей школе. Расслабься Оливер, это всего лишь джинсы.

Я уже видел читателей в странных одеяниях, но они, как правило, так близко наклоняются над страницей, что я до сих пор не замечал различий между моей и их одеждой. У Делайлы же они явно бросаются в глаза.

–  Как я уже сказала, я бы и правда рада тебе помочь. Но я весь день раздумывала о тебе– поверь, я только о тебе и думала...

Услышав это, я ухмыляюсь.

–  И я пришла к выводу, что не прощу себе, если тебя из– за этого убью.

Я вскинул голову.

–  Убить меня? На кой черт тебе это делать?

– Оливер, ты вообще слушал? Я не могу рисковать, чтобы с тобой произошло тоже самое, что и с пауком. Она садится и пристально смотрит на колени.

–  Я же только что нашел тебя. Я не могу потерять тебя снова.

В сказке мне вообще никогда не приходила мысль о смерти. Я знаю, что морские нимфы не дадут мне утонуть. Знаю, что всегда одолею дракона. Знаю, что побеждаю каждый раз над Раскуллио.

Но в этом другом мире все совершенно не так. Там нет второго шанса. Там смерть –  это что-то реальное.

Понимание, что я лучше бы умер, чем, вероятно, никогда по настоящему не поцелую Делайлу МакФи, врывается в меня как удар.

Возможно, я никогда не умирал в сказке потому, что никогда не имел чего-то, ради чего стоило бы умереть.

– Нам просто нужно придумать другой способ побега, –  предлагаю я. –  Определенно есть другой путь.

Я слышу, как мама Делайлы кричит ее имя, и внезапно книга захлопывается. В надежде, что Делайла сейчас вернется, я жду некоторое время.

Она делает это и открывает книгу снова на сорок третьей странице.

– Мне очень жаль, –  объясняет она. Она проносится через комнату и хватает рюкзак, в который запихивает полотенце. –  Мне нужно на тренировку по плаванию.

– Я уверен, ты скоро выучишь хитрый прием, –  отвечаю я. – У меня это так было.

– Я уже могу плавать, –  возражает Делайла. –  Так называется вид спорта, и он доставляет удовольствие.

Но если в комплексном плавании всегда оказываться последней как я, это дается немного сложно, получать

от этого удовольствие.

– Почему тогда ты делаешь это?

– Моя мама считает, что это поможет мне лучше интегрироваться.

– Скажи ей просто, что хотела бы  прекратить тренироваться.

Она останавливается и смотрит на меня. –  Почему ты не говоришь своей маме твое мнение, если она осложняет твою жизнь?

– Это совершенно другое. Я так написан.

– В одном ты можешь мне поверить, –  говорит Делайла. –  Быть подростком не очень сильно отличается от того, чтобы быть частью истории, которую выдумал кто-то другой. Всегда есть кто-нибудь, кто считает, что знает все лучше чем ты.

Я дарю ей мою очаровывающую улыбку.

– Ты могла бы вместо этого остаться со мной.

– Я бы хотела, –  вздыхает Делайла. –  Но этого не произойдет.

– Тогда возьми меня с собой.

– Книги и вода не совместимы.

– ДЕЛАЙЛА! –  снова с заднего плана гремит голос ее матери.

И так она закрывает книгу, на этот раз более аккуратно, и покидает меня.

Я сажусь в углу сорок третьей страницы и сразу же начинаю скучать по ней, когда королева Морин проходит через край страницы. Так происходит, если книгу закрыли,

каждый из нас может гулять везде, нет никакого личного пространства. –  Ой, мне ужасно жаль! –  говорит она и разворачивается, чтобы уйти. –  Я не знала, что кто-то есть на этой странице!

– Нет, нет, –  говорю я и встаю. – Все в порядке.

Королева Морин, конечно, не моя настоящая мама. Собственно, автор, написав эту историю, подарила всем нам жизнь. Но, как известно два актера, которые давно играют роль, Морин и я понимаем очень хорошо друг друга и идентифицируем нас с нашими персонажами, что она уже почти исполняет роль моей матери за пределами этой книги.

Мне нравится, что она всегда, когда она в настроении печь, приносит для меня из кухни замка имбирное печенье. И время от времени я прихожу к ней за советом, если поспорил с Фрампом или Серафима сотворила себе иллюзию так, что преследует меня постоянно в наше свободное время. Я ценю советы Морин.

Я считаю, что так мой персонаж смешивается с настоящим я.

– У тебя есть немного времени? –  спрашиваю я.

– Конечно, –  она подходит ко мне и садится рядом со мной на маленькую скалистую глыбу. –  Ты выглядишь так, как будто хочешь разбежаться и врезаться в стену.

Я извергаю воздух. –  Я просто ужасно разочарован.

– Кто же тебе так насолил? –  спрашивает она и поднимает при этом одну бровь.

– Если мы только выдуманные, наши чувства вообще могут быть настоящими?

– Ах, дорогой! –  начинает Маурин. –  Так кого– то сегодня потянуло на философские темы...

– Я серьезно, –  перебиваю я ее. –  Откуда я должен знать, что должен испытывать, когда люблю?

– Ох, ты боже, пожалуйста, не говори мне, что ты втрескался в эту нелепую принцессу...

– В Серафиму? –  дрожу я. – Нет.

Глаза Морин начинают светиться. –  Это Эмбер верно? Я видела, как она украдкой пожирала тебя своими крохотными глазками.

– Я не влюблен в фею...

– Ну не в Кук же?

– Кук? Она в два раза старше меня...

Морин хмурит лоб. –  Одна из морских нимф? Я должна предупредить, ваши свидания будут довольно мокрыми...

– Она не из книги, –  отвечаю я.

Морин удивленно моргает. –  Ага. Ну, тогда, мой мальчик, я не могу тебе с этим помочь.

– Она не похожа ни на кого из тех, кого я знаю. Я скучаю по ней, если ее нет рядом. А если она открывает книгу, и я вижу ее лицо, едва могу открыть рот, не говоря уже о том, что мой текст обрушивается на меня. –  Я пытаюсь попробовать слова на вкус. –  Мне кажется, я влюблен в нее. Но как я могу быть в этом уверен? Единственная любовь, которую я знаю, была написана для меня.

– О, дорогой мой, именно это и есть любовь.

Сила, которая больше нас с тобой и которая заставляет нас тянуться к совершенно особенному человеку.

Морин говорит так, как будто точно знает, о чем идет речь. Как будто она сама пережила то, что я чувствую теперь.

– Я думаю, ты правда любила Мориса, –  говорю я.

Она смеется.

– Сокровище мое, он не больше чем воспоминание.

Я прижимаю пальцы к вискам. Все так запутанно, что реально, что на самом деле фикция?

В сказке я влюбляюсь в Серафиму, но то, что я испытываю рядом с ней, совершенно не похоже на те чувства, когда рядом Делайла.

С Серафимой я делаю вид, как будто влюблен. С Делайлой все по новому, в цветных тонах и непредсказуемо. –  Откуда ты тогда знаешь, что такое любовь?

– Из историй, которые написаны о любви, рассказанные людьми, которую он испытали. В пещере Раскуллио есть пещера с огромным количеством книг

о персонажах, которых нет в нашей истории, но все равно они похожи друг на друга.

Ромео и Джульетта, Красавица и Чудовище, Хитклифф и Кэтрин.

– Кто они такие?

Морин пожимает плечами. –  Я не знаю, на наш автор написала их имена на нашей книге, которые стоят на иллюстрации на тридцать шестой странице. Пару из них я прочитала, в свободное время. Ты знаешь, что все, что возникает в голове у автора, может осуществиться в книге, даже если это совершенно не настоящая история.

Это верно. Мир, в котором мы живем, выходит за границы сказки, она такая же большая как фантазия женщины, которая сотворила нас. Поэтому Фрамп и я могу играть в шахматы, а капитан Краббе охотно выдумывает кроссворды.

Как будто автор, придумала помещение в которых мы живем, очень точно и нарисовала вплоть до мельчайших подробностей. Кухня замка, например, полностью оснащена зерном, мукой и посудой, даже если Кук в сказке

в действительности не печет. Поэтому Морин проводит свое свободное время с кулинарными книгами и готовит для нас пироги, паштет и кексы.

– Могу я еще кое, что у тебя спросить? –  я поворачиваюсь к Морин. –  Морис для тебя просто воспоминание, это я знаю. Но все таки он отправился туда ,чтобы спасти тебя, и в результате, навсегда покинул тебя. Стоит ли на самом деле умереть ради того, кого любишь?

Она раздумывает некоторое время над этим. –  Это не правильный вопрос, Оливер. Ты должен спросить себя, можешь ли ты без нее жить?

Фрумп созвал всех сказочных персонажей на встречу, поэтому мы все собрались на последней странице истории, на пляже вечности. Он стоит на задних лапах на древесном пне и обращается к толпе.

– Друзья, в последнее время я обратил внимание на то, – начинает он-он и правда самый лучший оратор из всех нас, –  что мы не справляемся с работой.

– Не справляться –  это моя работа, – замечает дракон Пиро, который надо признать здорово выглядит со своими новенькими огненно-красными резинками на брекетах верхней челюсти.

–  Так написано на странице 40.

–  Я имею в виду в переносном смысле, – говорит Фрумп. –  Большинство из нас почти не появляются, потому что читатель видимо зафиксирован на какой-то определенной странице.

Я цепенею сидя на своем месте, прислонившись спиной к пальме.

–  А именно на странице 43, –  добавляет Фрумп и переводит взгляд на меня.

Я прыскаю со смеху.

– Н-да, –  выпаливаю я,–  в этом нужно разобраться.

–  Оливер, ты можешь представить себе какую-нибудь причину, по которой читатель игнорирует остальную часть истории?