Текст книги "Обет (ЛП)"

Автор книги: Джоди Хедланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Оригинальное название: Jody Hedlund « The Vow»

Русское название: Джоди Хедланд «Обет»

Книга 0,5 в серии «Не правильный выбор»

Оформитель: Елена Корнилова

Редактор: Алена Лабутина

Переводчики: Юлия Денисова

Год перевода: 2019

Переведено для группы: https://vk.com/blandvk

Любое копирование без ссылки на группу и переводчиков

ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Обет

В этой исторической романтической новелле Джоди Хедланд, юная

Розмари обнаружила, что ее притягивает к Томасу, сыну соседнего барона.

Но как только ее чувства начали проявляться, человек, принесший чуму, прерывал их охоту. Находясь в вынужденной изоляции, Розмари начала

размышлять о своем будущем – будет ли в нем быть Томас? Будет ли он

идеальным мужчиной, чтобы однажды править рядом с ней и

присматривать за землями ее родителей?

Затем Розмари спешно вернулась в свой замок. Болезнь

распространялась, и ее семье угрожала опасность. И тайна, которую она

узнала, когда вернулась, сможет навсегда изменить ее будущее.

Оглавление

Глава 1 ................................................................................................................................ 5

Глава 2 .............................................................................................................................. 14

Глава 3 .............................................................................................................................. 19

Глава 4 .............................................................................................................................. 27

Глава 5 .............................................................................................................................. 32

Глава 6 .............................................................................................................................. 39

Глава 7 .............................................................................................................................. 52

Глава 1

– Любит, – гадала я на маргаритке. – Не любит, – очередной лепесток

соскользнул по боку лошади на протоптанную тропинку. – Любит, – с

последним упавшим лепестком я перехватила взгляд лорда Колдуэлла, оглянувшегося на меня через плечо.

Темно карие бархатистые глаза, были отражением его кожаной куртки.

Улыбка смягчила угловатые черты его лица. Внутри меня все перевернулось, но я умудрилась все, же улыбнуться в ответ.

– Ну как, леди Розмари? – Спросил он.

– Это самая замечательная охота, в которой только мне доводилось

участвовать.

Его улыбка растянулась еще шире, и я медленно вздохнула, упиваясь

совершенно новыми, но удивительными ощущениями, которые заполняли

меня с момента прибытия лорда Колдуэлла в Эшби шесть дней назад.

Благородная чета его родителей ехала впереди охотничьего отряда

рядом с моими родителями. Их смех и болтовня перекрывали цокот копыт

наших лошадей, хруст веток и шелест листьев на ветру. Поместье и земли

барона Колдуэлла граничили с поместьем Эшби на юге, и хотя визиты были

нечастыми, барон всегда был в дружеских отношениях с моим отцом. В

детстве я не особо задумывалась об их дружбе и о высоком темноволосом

мальчике, который всегда сопровождал барона. Но, во время этого визита, когда взгляд темных глаз лорда Колдуэлла впервые в изумлении остановился

на мне, я поняла, что ему понравились изменения, произошедшие со мной с

момента нашей последней встречи.

Четырнадцать лет – это уже не ребенок. Я вспомнила свое отражение в

зеркале в новом костюме для верховой езды: облако кружев у лифа

подчеркивало округлившиеся формы, волны светлых волос обрамляли лицо.

Даже мне были очевидны эти изменения.

Я вдохнула сладкий аромат полевых ромашек, пряча свое недоумение

тому, что такой благородный, красивый мужчина считает меня

привлекательной. Вел он себя скромно, но при этом заботливо. Я улыбнулась

в душистый цветок, наслаждаясь прикосновением перистых лепестков к

моим раскрасневшимся щекам.

Всю дорогу я не сводила с него глаз: с его спины, с его прямых плеч и

царственной осанки. Он не производил впечатления могучего человека, но

держался уверенно и твердо. Неделя – слишком короткий срок, чтобы

говорить о любви. Тем не менее, все мои мысли были только о том какой он

замечательный, и когда-нибудь станет хорошим мужем. Разделяли ли это

мнение мои родители?

Они ехали впереди бок о бок, довольно близко, держась за руки. Я

окинула взглядом изысканное мамино платье из бордового дамаста с

гранатовым узором и бархатной отделкой – недавний подарок отца. После

стольких лет брака отец по-прежнему баловал ее подарками, крупными и

незначительными. Каждый день он старался продемонстрировать свою

любовь к ней.

Мы выехали из леса на поляну с ручьем, и моя лошадь с радостью

опустила голову к траве. Полог из листьев распахнулся навстречу голубому

небу, и я вынырнула на теплое летнее солнце. Слуги поехали вперед, ведя

охотничьих собак к струящейся чистой воде. Лорд Колдуэлл спрыгнул с

седла и, опередив слугу, поторопился ко мне. Он с улыбкой протянул мне

руку:

– Можно я помогу?

От нежности и восхищения в его глазах все краски вокруг стали ярче: мох, покрывающий валуны стал ярко-зеленым, розы, растущие в трещинах

камня, – ярко-розовыми, дикий люпин, окаймляющий лес, – ярко-фиолетовым. Секунда колебаний, и моя затянутая в перчатку ладошка

опустилась в широкую руку. Через его пальцы, сжавшиеся вокруг моих, выше по руке прямо к сердцу прошла горячая струя. Я никогда раньше не

прикасалась к мужчине, никогда не была так близко. Я приняла его помощь и

соскользнула с седла, его другая рука придерживала меня за талию. От этого

прикосновения у меня перехватило дыхание. Но, как только я коснулась

ногами каменистой земли, он целомудренно убрал руку, оставляя жаркий

след в этом месте. Я не могла ни думать, ни шевелиться. И он, наверное, тоже.

– Миледи, – сказал он, взволнованно.

– Да, лорд Колдуэлл?

Интересно, эта близость одинаково подействовала на нас обоих?

– Могли бы вы называть меня Томасом, миледи?

Нет. Разве можно? Это было слишком интимно. Мать называла отца по

имени, только когда думала, что они одни. При посторонних она обращалась

к нему не иначе, как лорд Монфор. Как граф Монфор и Эшби, он имел право

на высочайшее почести и уважение. Несомненно, лорд Колдуэлл заслуживал

такого же уважения – как старший сын он был будущим бароном и

наследником всех обширных владений отца. Я бросила взгляд на маму, и, к

своему удивлению, обнаружила любопытство и радость в ее голубых глазах, так похожих на мои. Это был ее дар мне. Также как и золотые волосы.

Хотя тема брака еще не поднималась, я понимала, что уже пришло

время присматриваться. Я была единственным ребенком и наследником

внушительного состояния. Ответственность за управление Эшби однажды

ляжет на мои плечи. Мне нужен был не только муж, который помог бы мне

править народом справедливо и мудро, но и собственные дети, которые

могли бы унаследовать Эшби после меня. Без наследника король отдаст

землю соседям, например, лорду Уизертону, который приобрел дурную славу

за жестокое обращение со своим народом. Я, конечно, не могла позволить

даже самой маленькой части Эшби попасть в его руки.

Отец встал позади матери и обнял ее. Она откинулась назад и

прижалась к нему, подставляя щеку для поцелуя. Хотя я привыкла к их

открытому проявлению любви, но сейчас отвела взгляд, смущаясь этого

перед лордом Колдуэллом.

По правде говоря, помимо всех практических причин, по которым мне

нужно было найти мужа, я мечтала о браке и любви, как у моих родителей.

– Можете называть меня Томасом, – сказал лорд Колдуэлл, словно

почувствовав мою нерешительность, – если захотите.

Тепло растеклось по моему телу, и я кивнула.

– Я подумаю.

Он ответил ослепительной улыбкой. Мое согласие было равносильно

признанию на взаимность. Он взял поводья лошадей, и мы неторопливо

направились к ручью.

– Мои родители должны вернуться завтра домой.

Я чуть не споткнулась от этого известия.

– Так скоро? – Сорвалось у меня.

Лошади опустили головы и стали пить.

– Вы будете скучать по мне, миледи?

Я провела пальцами по шее лошади, почувствовала ее напряженные

мышцы. Мои мысли лихорадочно подыскивали подходящий ответ, который

завуалировал бы мои истинные чувства: пылкие и наивные.

– А вы будете скучать по мне… Томас?

Я едва слышно прошептала его имя, но он вскинул голову, как будто я

его выкрикнула. Карие глаза приняли оттенок сумеречного леса, сверкнув

чем-то, что я не смогла разобрать. Томас на четыре года старше меня и явно

был готов к серьезным отношениям. Он не собирался играть в детские игры, и нужно оправдать его ожидания. Поэтому я выдержала этот взгляд, желая

показать ему свою искренность и расцветающие чувства. Внутри снова все

встрепенулось.

– Миледи, – хрипло прошептал Томас, шагнув ко мне. – Не знаю, как я

смогу прожить хотя бы день, не имея возможности быть с вами.

Я задрожала от такого откровения. Его рука потянулась к моей щеке, но замерла на полпути. Мне захотелось придвинуться навстречу, почувствовать ее на своей коже. Но он опустил руку и быстро отступил

назад, повернувшись к лошадям. Я медленно выдохнула. Томас опустился на

колени у кромки воды, сложил ладони чашечкой и наполнил их до краев.

– Может мне удастся уговорить вашего отца продлить свой визит.

– Возможно.

Он попил, а потом, наполнив их снова, и протянул мне. Его глаза

пригласили меня, и, выпив из его рук, я тем самым призналась бы, что мне

нравится его идея остаться. Я в сомнении перевела глаза на родителей, и

наткнулась на пристальный взгляд отца. Его пальцы снова переплелись с

пальцами матери. Длинная мантия развевалась вокруг него, страусиные

перья на фетровой шапочке трепетали на ветру. Встретившись со мной

глазами, он отвернулся, как будто решил не смущать нас, и тем самым

позволяя мне общаться с Томасом, как я считала нужным. Неужели он

действительно позволит мне без всякого осуждения пить из рук Томаса и

прижиматься губами к его коже?

Но обдумать странное поведение отца я не успела: громкий треск в

кустах на противоположной стороне ручья отвлек меня. На поляну вышел

крестьянин, практически голый, если не считать набедренной повязки. У

меня перехватило дыхание. Моя реакция затерялась среди криков и воплей

охотников. Распухшие фиолетовые бубоны у него в подмышках и на шее, почерневшие гангренозные пальцы на руках и ногах, указывали на многое.

Мужчина, не старше тридцати лет, согнулся пополам, как будто выпил

слишком много эля, и упал в ручей, окрашивая воду кровью, пузырившуюся

из раны на стопе. Его дикий взгляд остановился на мне.

– Леди Розмари! Помогите!

Я замерла.

– Помогите!

Кожа на почерневших от гангрены губах и кончике носа, будто вот-вот

слезет, как кожура с подгоревшей луковицы. Его запавшие глаза умоляли

меня:

– Пожалуйста, помогите моим детям. Я не хочу, чтобы они остались

одни, когда я умру.

– Конечно, – начала я.

Я знала этого человека? Может это один из тех бедняков, которым я с

матерью доставляла еду и припасы? Он был почти рядом со мной, и чем

ближе подходил, тем дальше отступала я. Я видела желтоватую слизь, сочившуюся из опухших шишек под его руками и шеей, чувствовала от него

тошнотворной запах заживо разлагающегося трупа. Если я и встречала его

раньше, то сейчас не смогла узнать.

– Остановите его! – Закричали несколько голосов. – У него чума!

Крестьянин, казалось, не видел и не слышал никого, кроме меня. Он

опустился передо мной на колени прямо в ручей, не обращая внимания на

камни, которые врезались в его голые колени, отчего крови становилось еще

больше, и протянул ко мне руки.

– Отойди подальше, Розмари! – В голосе отца звучало отчаяние.

Он направился к крестьянину с застывшим от страха лицом. Томас

схватил меня за руки, пытаясь оттащить от зараженного. Я была в ужасе и в

то же время слишком заинтригована, чтобы действовать по собственной

воле. Хотя при моей жизни в Эшби не было чумы, до меня доходили слухи

об этой заразной, быстро распространяющейся болезни. Никто не хотел

говорить об этом открыто, боясь разбудить дремлющее смертельное

проклятие. Слишком многие до сих пор помнят вспышку в прошлые

десятилетия, которая опустошила все королевство.

– Не трогай ее! – Закричал Томас, но узловатые пальцы крестьянина

нащупали мою юбку.

Я могла только смотреть на ужасные, почерневшие кончики, которые

выглядели так, будто отломятся при малейшем движении. Свистящий

звонкий звук, и крестьянин, вскрикнув и выгнувшись дугой, рухнул на бок в

ручей. Из его спины торчала стрела, вероятно, пронзившая сердце. Кровь

стекала по пятнистой коже и капала в ручей, растекаясь по воде. Открытые

глаза крестьянина безжизненно следовали вниз по реке за кровавым следом, глаза, умоляющие меня помочь его детям, которые теперь остались без отца

и которых некому кормить.

Надо узнать, где он жил и что стало с его детьми. Я начала двигаться к

нему, и поняла, что Томас все еще держит меня. Как настоящий джентльмен, он встал между мной и телом, загораживая собой это ужасное зрелище. Но я

хотела подойти к крестьянину, потрясти его, чтобы он очнулся, и спросить

его имя.

– Шериф, – обратился отец к чернобородому мужчине, который вышел

из леса в сопровождении нескольких помощников. – Вы спасли жизнь моей

дочери.

– Лорд Монфор. – Шериф и его люди склонились перед моим отцом.

Их тяжелое дыхание и разводы от пота на туниках говорили, что они

гнались за этим крестьянином.

– Я в долгу перед вами, шериф, – с чувством сказал отец и посмотрел

на меня.

Мать бросилась ко мне, и я упала в ее крепкие, оберегающие объятия, она поцеловала меня в лоб. Я вдыхала лавандовый аромат ее одежды, надеясь, что это поможет успокоить мое колотящееся сердце.

– Не думайте об этом, милорд. – Шериф выпрямился и вытер лоб, его

вьющиеся черные волосы прилипли к красному от напряжения лицу. – Я

просто выполнял свой долг.

– Тем не менее, я щедро вознагражу тебя, мой добрый друг, – заявил

отец. – Но сейчас я должен знать, почему у этого крестьянина чума. Это

единичный случай или есть еще?

Брови шерифа сошлись на переносице.

– С сожалением вынужден сообщить вам, милорд, что из-за вспышки

болезни нам пришлось отрезать целый квартал. К сожалению, этот прорвался

через баррикаду.

Шериф пнул безжизненное тело крестьянина, и тот упал лицом в

ручей. Меня охватило негодование. Я попыталась вырваться из крепких

объятий матери. Что за неуважение к мертвым? Ведь он сам же

хладнокровно убил его.

– Шериф, – откликнулась я, – независимо от статуса и болезни этого

человека, он заслуживает нашей доброты даже после смерти.

Взгляд шерифа устремился на меня, но презрение в его глазах говорило

больше, чем слова. Для него я была всего лишь никчемной девчонкой, пешкой в руках отца и частью его богатства.

– Если будет вспышка, – сказала мама, снова сжимая меня в объятиях, -

тогда нам нужно отослать Розмари в безопасное место.

– Об этом я и думаю, – сказал отец.

– Нет. – Я отстранилась, но мама ладонями обняла мое лицо и

заставила посмотреть ей в глаза, как делала это всегда при серьезном

разговоре.

– Выслушай меня, Розмари, – она пригвоздила меня своим взглядом, взглядом который не терпел возражений. – Тебе небезопасно оставаться

здесь. Ты отправишься в монастырь, пока болезнь не утихнет.

– Я отвезу ее, леди Монфор, – серьезно сказал Томас, все еще

загораживая меня от мертвого тела. – Покажите мне дорогу, и я доставлю ее

прямо туда.

– Не нужно, мама. Пожалуйста. Я буду в порядке дома.

– Нет, Розмари. Так надо. – Мать с благодарностью посмотрела на

Томаса. – Вы так добры и благородны, лорд Колдуэлл. Но я хочу, чтобы вы

уехали отсюда с родителями так быстро, как только смогут ваши лошади.

Уезжайте. Возвращайтесь домой и оставайтесь там, пока не убедитесь, что

возвращаться безопасно.

Барон обнял жену за талию. От серьезности выражения его лица и

молчаливого согласия в моей груди застучало, как от церковного колокола

перед важным событием.

– Мы можем взять леди Розмари с собой, – предложила баронесса

Колдуэлл.

– Благодарю вас, леди Колдуэлл, – сказала я, – но я должна остаться и

сделать все, что в моих силах, чтобы помочь.

– Ты пойдешь в монастырь, – перебил меня отец.

Я напряглась, выглядывая из-за Томаса на зараженного крестьянина.

– А как же дети? Я сказала ему, что помогу.

– Розмари! – Гремел мой отец.

Строгие нотки его тона заставили меня замолчать. Я опустила голову в

знак смирения, хотя все мое существо протестовало против чрезмерной

опеки родителей. Мне было известно, что моя мать была бесплодна в течение

многих лет. Я чудом родившийся ребенок, и они очень дорожили мной. Я

тоже дорожила ими. Но иногда я задыхалась от чересчур сильной их заботы о

моем здоровье и безопасности. Не могут же они держать меня взаперти

вечно. В конце концов, им придется позволить мне вырасти и столкнуться с

настоящей жизнью, с трудностями и даже с болезнями. Но я ничего не

смогла сказать. По крайней мере, сейчас. Я поднялась на ноги и попыталась

унять дрожь.

Глава 2

Я с балкона наблюдала за хаосом во внутреннем дворе замка. Мои

пальцы зарылись в густой мех собаки Пэпа, сидевшей рядом со мной. Это

было единственное спокойное существо в том шторме, что бушевал сейчас

вокруг меня. Слуги и рабочие суматошно метались. Мама наблюдала за

погрузкой в телегу моих наспех упакованных сундуков. Отец отдавал

приказы своему капитану гвардии о поставках, которые должны были быть

собраны для борьбы с чумой. А слуги барона Колдуэлл заканчивали сборы

своего обоза и готовили лошадей к отъезду домой.

Мама велела мне оставаться в доме. Но я тихонько выскользнула на

балкон над входом в замок, не в силах оставаться безучастной. Со своего

высокого места поверх высоких стен замка я рассматривала город, лежащий

внизу, город, изнемогающий от болезни, не только смертельной, но еще

очень заразной. Большую часть города составляли дома с соломенными, плетеными и глиняными крышами бедняков: малоквалифицированных и не

имеющих практически никакого дохода. Строения чуть повыше с

черепичными крышами принадлежали торговцам, занимавшимся более-менее прибыльным ремеслом.

Насколько я слышала, чума не проявила милосердия. Она поразила как

богатых, так и бедных. Скоро никто не останется в безопасности в этом

городе.

Несмотря на разочарование от отъезда Томаса, я не могла не

беспокоиться о нем. Я пожелала ему и его семье удачи и молилась, чтобы

чума не последовала за ними.

– Миледи, – услышала я голос Томаса, поднимавшегося по каменным

ступеням ко мне.

Все это время он был занят, помогая родителям готовиться к отъезду. Я

тайно надеялась на то, что нам удастся попрощаться, но не была уверена, что

он вспомнит обо мне среди всей этой суеты, и, наверное, поторопится уехать

отсюда. Запыхавшись, он поднялся на последние две ступеньки и

остановился передо мной. Его куртка была сбита набок, волосы растрепаны.

Пэп напрягся. Щенок настороженно относился к Томасу. Я понимала, что он

всего лишь защищал меня, и ему надо время, чтобы осознать, что Томас не

представляет угрозы. Мне так хотелось, чтобы у Томаса было это время, чтобы у него была возможность познакомиться поближе с собакой, и со

мной.

– Моя семья и я должны попрощаться, – сказал он, окинув меня

взглядом и впившись темно-карими глазами в мое лицо.

– Прощайте, милорд. Желаю вам хорошей дороги.

С языка чуть не сорвались слова о том, чтобы он не забывал меня. Я не

сомневалась, что леди постарше, которые уже готовы вступить в брак, будут

бороться за его внимание. Их родители с радостью отдали бы их в жены

такому доброму и богатому человеку, который, к тому же, однажды станет

бароном. Для чего ему ждать меня? Для чего ему вообще думать обо мне?

Может ему подарить что-нибудь на память?

Он подошел к парапету и посмотрел на шумный двор внизу. Затем, откашлявшись, сделал шаг вперед и сократил расстояние между нами до

фута.

– Миледи, – сказал он, затаив дыхание. – Я оказался в затруднительном

положении. Меня попросили уехать. Но я не хочу.

– Значит, вам понравилось здесь в Эшби?

– Понравилось – не совсем подходящее слово.

– Тогда какое?

– В эти дни с вами, – он потянулся ко мне, но, опомнившись, остановился. – Эти дни были самыми радостными в моей жизни.

От его слов у меня перехватило дыхание. Его благородное лицо

светилось искренностью.

– Я понимаю, мы только что познакомились и только начали узнавать

друг друга. Наверное, я не имею права просить вас. Но...

Я кивнула, побуждая его продолжать. Каждый нерв в моем теле

трепетал от напряжения.

– Но я надеюсь, что вы не захотите общаться с другими мужчинами, пока я буду вынужден отсутствовать. – Его взгляд в смущении упал на

кожаные сапоги. – Мне невыносима сама мысль о том, что вы будете

проводить время с кем-то, кроме меня.

Я не смогла открыто попросить его также не проводить время с

другими женщинами, вдали от меня, но хотелось хотя бы как-то намекнуть

ему об этом.

– У вас нет причин для беспокойства. У меня нет других мужчин, которые захотели бы провести со мной время.

Он слабо и с иронией улыбнулся, как улыбается родитель ребёнку.

– Сейчас, наверное, нет, в данный момент. Но когда-нибудь их будет

больше, чем вы сможете себе представить. Вы молодая и красивая. И как

только станет известно, что вы достигли того возраста, когда девушка может

принимать поклонников, я не сомневаюсь, что мужчины будут приезжать

издалека, чтобы завоевать ваше сердце.

Я улыбнулась.

– Вы слишком добры, милорд.

– А вы очень скромная.

Я покачала головой.

– Мне не нужно много... Мне нужен только один.

Услышав мои слова, он резко вздохнул, и я только тогда поняла, как

двусмысленно прозвучали мои слова. Но я не имела в виду именно его. Я

только хотела сказать, что я не из тех молодых женщин, которым доставляет

удовольствие быть в центре внимания. Не то, чтобы за четырнадцать лет у

меня было так много опыта по этому вопросу. Но мне не нравилась сама идея

манипулировать мужчинами. Мне бы хотелось постепенно, но основательно, получше узнавать одного человека.

Я с удивлением почувствовала, как Томас взял мою ладошку и сжал ее:

– Если вы позволите, миледи, я бы хотел познакомиться с вами

поближе, проводить больше времени вместе, чтобы у вас была возможность

понять, тот ли я человек или нет.

Его слова окатили меня теплый волной и оставили после себя

трепетное волнение. Он сжимал мою руку сильно, но нежно, и я хотела в

этот момент только одного, чтобы его рука не отпускала мою, и смогла

думать только об одном, о его желании снова увидеться со мной.

– Я разрешаю, – прошептала я. – И я буду молиться, чтобы день вашего

возвращения наступил как можно скорее.

Его облегченная улыбка озарила лицо, задержавшись на глазах.

– Мои молитвы присоединятся к вашим.

Влажный нос щенка, ткнувшийся мне в руку, отрезвил меня. Томас

пожал мои пальцы, отпустил и немного отстранился. И я поймала себя на

мысли, что уже начала скучать по нему. Я дотронулась до серебряного

браслета с камеей розы. Это был подарок от отца и матери на мой последний

день рождения, как символ того, что я теперь не маленький бутон. Цветок

расцвел, превратившись в женщину. Щелкнув застежкой, я сняла его, провела пальцами по цветку, и, прежде чем успела передумать, протянула

браслет Томасу.

– Это будет напоминать вам обо мне.

Он покачал головой.

– Чтобы помнить о вас, миледи, мне помощь не потребуется. – Низкие

нотки его голоса взорвали мой пульс, и я в смущении опустила лицо. – Все

мои мысли будут заполнены вами.

– Значит, вы будете скучать по мне? – Я пыталась придать голосу

легкость, игривость, чтобы скрыть тоску.

Его голос стал хриплым.

– Я буду скучать по вам каждую минуту каждого дня.

Еще быстрее мое сердце уже не смогло биться.

– Тогда вы должны взять это. – Я вложила браслет ему в руку. – И

когда вы не сможете найти повода, чтобы навестить меня, у вас всегда будет

причина, чтобы вернуть этот браслет мне на запястье.

Он взял его, лаская длинными пальцами. А потом поднес к губам и

прижался поцелуем к миниатюрной розе. Все это время его глаза полные

обещаний, не отрываясь, смотрели в мои. И хотя он не осмелился поцеловать

меня на прощание, у меня было четкое ощущение, что этот поцелуй – его

способ сказать мне, что однажды он будет претендовать на мои губы. Он

положил браслет в карман куртки у сердца и, откланявшись еще раз, стал

спускаться по каменной лестнице.

Я могла только провожать его взглядом, взволнованно дыша, и

молиться, чтобы время, проведенное порознь, было в последний раз.

Глава 3

Я выглянула из двери гостевого домика. На ухоженном дворе стояли

скипы, которые монастырь использовал для разведения пчел. Но, если не

считать конические плетеные корзины и нескольких летающих пчел, лужайка была пустынна.

– Вы не можете уйти, миледи.

Труди схватила меня за руку и попыталась затащить обратно в

аскетичную комнату, которая стала моим домом с прошлой недели.

Я не сдвинулась с места. Вместо этого я открыла дверь еще шире и

глянула на дом аббата. По-прежнему никого. Если я побегу через двор, то, скорее всего, смогу попасть в монастырь незамеченной через боковые

ворота. А там я уж без труда доберусь до лазарета.

– Солнце, луна и звезды, – вздохнула она. – Вы меня убьете.

– Вы останетесь. – Повернулась я к женщине, которая была моей няней

с того самого дня как я родилась.

Пряди седеющих волос выбивались из-под простой вуали, наброшенной на голову. На пухлых щеках проступили красные пятна. Они

спускались вниз по шее и выглядывали из-под льняной ленты горжетки –

явный признак отчаяния. Чувство вины заставило меня остановиться. Мне не

захотелось огорчать ее, но, как и мои родители, она слишком сильно опекала

меня. Я сдавила ладонью ее влажные пальцы.

– Я настаиваю, чтобы вы остались. Я не хочу подвергать вас риску.

Труди закатила глаза.

– Обо мне не беспокойтесь.

Я оглянулась на лазарет за монастырскими стенами. Его шиферная

крыша манила меня, и всю неделю я с трудом сопротивлялась этому. Было

слишком много больных, и монахи не успевали помочь всем. Больные и

умирающие лежали в коридорах монастыря. Хотя, как женщина, я не должна

была входить в монастырь, сейчас, во время острой необходимости никто бы

меня не смог выгнать.

– Твои дорогие мать и отец отрубят мне голову, если обнаружат, что я

позволила вам находиться рядом с больными.

Я прекрасно знала, впрочем как и Труди, что они не сделают этого. Тем

не менее, ее слова сделали именно то, чего она добивалась, разбудили во мне

чувство вины. Я не хотела, чтобы Труди испытывала угрызения совести, если

со мной что-то случится. Мои родители не стали бы ее винить, но Труди

никогда не простила бы себе.

Я с грустью вздохнула:

– Я не понимаю, почему мама с папой могут общаться с больными и

оказывать им помощь, а я нет. Они заперли меня здесь, где мне абсолютно

нечего делать.

Кроме как думать о лорде Колдуэлле. За прошедшую неделю я заново

пережила каждый момент, проведенный вместе, особенно ту последнюю

охоту, когда он попросил меня называть его по имени и сказал, что ему

невыносима мысль о том, что он не сможет видеть меня ежедневно.

Воспоминания о моем трепете при взгляде его бархатно-карих глаз

отзывались во мне каким-то странным волнением. У нас было мало времени

попрощаться, но перебирая в памяти детали тех последних минут на балконе, я горела изнутри. Я продолжала удивляться тому, что он почти признался в

своем желании ухаживать за мной, завоевать мое сердце, в желании, чтобы я

любила только его. И я не могла отрицать, что была полностью очарована

этим. Не имело значения, что он был первым мужчиной, обратившим на меня

внимание, и первым, с кем я так близко общалась. Хотя я была юна и

неопытна, я видела, что это был благородный и возвышенный юноша. Но

таких коротких воспоминаний, проведенном с ним, было недостаточно. И

теперь, в уединении монастырского пансиона, где не было ни собаки, ни

кого-либо еще, кроме Труди, у меня было слишком много времени, чтобы

думать о Томасе.

И я нехотя признавалась себе, что скучала по родителям. Раньше я

никогда не расставалась с ними надолго. Как бы они не опекали меня в

последнее время, я не могла отрицать, что мне не хватает их общества, их

смеха и общения с ними.

– Труди, пожалуйста, попытайтесь понять. – Я сжала ее ладони. – Я не

могу сидеть здесь, сложа руки.

– Вы можете вышивать.

– Как я могу шить, когда вокруг умирают люди?

– Тогда может прясть?

Я покачала головой.

– Я не вынесу сейчас такой монотонной работы.

– Возможно, я смогла бы послать весточку вашему учителю и

попросить его возобновить уроки.

Я приникла к щели в двери. Тишина и покой древнего монастыря

предстали передо мной. Хотя я раньше никогда не была в монастыре, я

посещала мессу в церкви, стена которой образовывала один угол с ним.

Меня всегда интересовали монахи, жившие по другую сторону стены, которые брили макушки, оставляя кольцо волос вокруг головы, носили

простые коричневые одежды и держались особняком, редко общаясь с кем-либо. Каково это – дать обет никогда не жениться и посвятить всю свою

жизнь служению Богу? Я не могла понять людей, выбравших такую жизнь.

Но во времена кризиса, как и во время нынешней вспышки чумы, монахи не

отказывали никому в помощи. Я была уверена, что мои родители не знают о

больных и умирающих, убегающих за городские стены в монастырь, иначе

они отослали бы меня подальше, скорее всего, в какое-нибудь отдаленное

поместье наших владений, где я была бы еще более изолированной.

Словно прочитав мои мысли, Труди уперла кулаки в широкие бедра, прищурившись.

– Если вы не прекратите тайком пробираться в монастырь и навещать

больных, то заставите меня попросить графа переселить вас. И поверьте мне, девочка, там этот монастырь покажется раем.

– Вы не посмеете ничего сказать отцу. – Я распахнула дверь настежь.

– Посмотрим.

Перекинув косу через плечо, я вышла, одарив ее улыбкой.

– Посмотрим.

Моя дорогая няня фыркнула и покачала головой, моя улыбка

расползлась. Я любила Труди почти так же сильно, как своих родителей. На

самом деле, мне было комфортнее находиться именно с Труди, которая была

свидетелем всех моих детских шалостей, и я не смогла не подразнить ее, как

сейчас. Я вышла во двор и приблизилась к одному из скипов.

– Посмотрим.

Труди кудахтала, как наседка, выскочив вслед за мной.

Я развернулась и убежала.

– Земля, реки и небо, – пробормотала она.

Промчавшись по открытому двору мимо дома аббата, я свернула к

боковым воротам, которые обнаружила еще в начале недели. Я заглушила в

себе чувство вины. Еще один визит в лазарет никому не повредит. По

крайней мере, до сих пор не вредил. Я хотела сделать что-то полезное, помочь. Мои родители целыми днями ухаживали за больными, и я хотела