Текст книги "Гарри Поттер (сборник 7 книг) (ЛП)"

Автор книги: Джоан Кэтлин Роулинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 213 страниц) [доступный отрывок для чтения: 48 страниц]

Хагрид замолчал, и никто долго не решался заговорить.

– Но далеко он не убежал, – произнесла удовлетворенно мадам Розмерта. – Министерство магии сцапало его на другой день.

– Увы! – вздохнул Фадж. – Не мы его нашли, к сожалению. Его нашел друг Поттера Питер Петтигрю. Он чуть с ума не сошел от горя. Знал, что Блэк – Хранитель Тайны Поттеров, и сам стал искать Блэка.

– Петтигрю, Петтигрю… уж не тот ли толстячок, что еще в Хогвартсе всюду таскался за Поттером и Блэком? – припомнила мадам Розмерта.

– Он самый, – подтвердила профессор МакГонагалл. – Он души не чаял в Блэке и Поттере. Он им был, конечно, не ровня, не те способности, а я была чересчур строга с ним. Как я теперь раскаиваюсь… – МакГонагалл всхлипнула.

– Ну будет, будет, Минерва, – похлопал ее по плечу Фадж. – Петтигрю умер как герой. Очевидцы, маглы – мы потом стерли им память, – уверяли, что Петтигрю со слезами укорял Блэка: «Как ты мог, Сириус! Лили и Джеймс наши друзья!» Потянулся за волшебной палочкой, но Блэк, разумеется, опередил его. От Петтигрю почти ничего не осталось…

Профессор МакГонагалл высморкалась и сказала севшим голосом:

– Глупый, глупый мальчишка… Дуэли никогда у него не получались! Зачем только он сам… Ведь есть же Министерство…

– Эх, добраться бы мне до Блэка раньше Петтигрю! – взревел Хагрид. – Уж я бы с ним не канителился, я бы его голыми руками на куски…

– Нет, Хагрид, вы бы с ним не справились, – покачал головой Фадж. – Схватить его могла бы только полиция маглов. Я в те времена был заместителем главы Департамента чрезвычайных ситуаций и прибыл на место происшествия одним из первых. Никогда не забуду того, что я там увидел: посреди улицы глубокая воронка, всюду искореженные трупы, маглы кричат, а Блэк стоит и хохочет над тем, что осталось от Петтигрю – кучкой окровавленной одежды и… и… каких-то фрагментов…

Фадж замолчал. Все пятеро достали носовые платки.

– Вот, Розмерта, что содеял Блэк, – глухо продолжал министр. – Блэка забрал оттуда патруль волшебной полиции, Петтигрю посмертно получил орден Мерлина первого класса – слабое утешение для его бедной матери. А Блэка упрятали в Азкабан.

Мадам Розмерта протяжно вздохнула.

– А правда, что он лишился рассудка?

– По-моему, нет, – ответил министр, растягивая слова. – Могу одно сказать: поражение хозяина временно помутило его рассудок Убийство Петтигрю и всех тех маглов, жестокое, бессмысленное, было действием отчаявшегося, загнанного в угол человека. Но недавно я был в Азкабане и разговаривал с ним. Все заключенные там явно безумны, сидят в темноте, что-то бормочут, а Блэк… он выглядит и говорит как нормальный. Даже мурашки по коже. Вид у него человека, которому все надоело. Увидел у меня газету, спросил, прочитал ли я ее и не могу ли дать ему, сказал, что соскучился по кроссвордам. Дементоры круглые сутки дежурят у двери, а ему хоть бы что.

– Как по-вашему, господин министр, зачем он сбежал из тюрьмы? – поинтересовалась мадам Розмерта. – Уж не хочет ли он вернуть Вы-Знаете-Кому силы и примкнуть к нему?

– Думаю, что это его… э-э… конечная цель, – уклончиво ответил Фадж. – Но мы надеемся поймать Блэка раньше. Вы-Знаете-Кто сейчас один, но… дайте ему преданного и способного слугу… Подумать страшно, что будет…

За соседним столиком помолчали. Гарри услышал, как кто-то поставил на стол свой бокал.

– Нам пора в замок, Корнелиус, – заметила профессор МакГонагалл. – Вы ведь не хотите опоздать на ужин к директору.

Стулья отодвинулись, запахнулись полы мантий, блестящие каблуки мадам Розмерты вернулись за стойку. Слышно было, как открылась входная дверь, в бар ворвался вихрь снега, и вся компания вышла.

– Гарри!

Рон с Гермионой заглянули под стол, все трое молча смотрели друг на друга, не находя слов.

Глава 11. «Молния»

Гарри смутно помнил, как добрался до подпола «Сладкого королевства», миновал туннель и очутился в замке. Вот он еще в «Трех метлах», а вот уже вылез из горба статуи. Всю дорогу он думал только о нечаянно подслушанном разговоре.

Как же так? Почему Дамблдор, Хагрид, мистер Уизли и Корнелиус Фадж молчали? Почему скрыли, что родителей предал их лучший друг?

За ужином Рон и Гермиона тревожно поглядывали на Гарри, не смея заговорить с ним – рядом сидел Перси. После ужина друзья поднялись в гостиную, а тут Фред и Джордж на радостях, что наступили каникулы, взорвали десяток бомб-вонючек. Гарри не хотелось рассказывать близнецам о походе в Хогсмид, и он тихонько выскользнул из гостиной и поднялся в пустую спальню. В спальне присел у тумбочки, вытащил книги и нашел фотоальбом в кожаном переплете, который ему подарил Хагрид два года назад. Там были фотографии мамы и папы. Гарри сел на постель, задернул полог и стал разглядывать снимки…

На свадебной фотографии папа машет ему рукой, на лице у него сияет улыбка, непослушные волосы на голове, такие же, как у сына, торчат в разные стороны. Папа держит под руку маму, и она тоже светится счастьем. А рядом – шафер папы… Гарри раньше не обращал на него внимания.

Если не знаешь, что это Блэк, то и не догадаешься. На фото он красив и весел, а теперь у него исхудалое, бледное лицо. Неужели он уже тогда переметнулся на сторону Волан-де-Морта? И замышлял убить лучших друзей? Понимал ли он, что его ждет двенадцать лет в Азкабане, после которых он станет неузнаваем.

«Но ведь на Блэка дементоры не действуют!» – думал Гарри, а Блэк глядел на него с фото и улыбался. И когда они совсем близко, он не слышит крик его мамы…

Гарри захлопнул альбом и сунул в тумбочку, снял мантию и очки, плотнее задернул полог и лег.

Кто-то отворил дверь спальни.

– Гарри, ты здесь? – спросил Рон.

Гарри притворился, что спит. Рон вышел, Гарри лег на спину и стал глядеть в потолок.

Впервые в жизни он почувствовал ненависть. Изображение Блэка словно вырезали из альбома и наклеили на потолок, и он в темноте смеялся над Гарри. Потом, как на экране кино, Блэк убил Питера Петтигрю (Петтигрю немного смахивал на Невилла Долгопупса). И у Гарри в ушах зазвучал тихий, взволнованный голос (хотя он никогда в жизни не слышал голоса Блэка): «Мой господин, наконец-то я – Хранитель Тайны Поттеров…» Его собеседник пронзительно захохотал, именно этот хохот Гарри слышал всякий раз, когда приближались дементоры.

– Гарри, на тебе лица нет!

Гарри заснул только под утро, а проснувшись, обнаружил, что спальня уже пуста. Он оделся и спустился по винтовой лестнице в гостиную. В гостиной были Рон с Гермионой. Рон жевал мятную жабу и поглаживал живот, Гермиона корпела над домашней работой, разложенной на трех столах.

– А где все? – Гарри рассеянно огляделся.

– Разъехались. Сегодня первый день каникул, ты что, забыл? – Рон пристально поглядел на Гарри. – Скоро обед, я уже собирался пойти тебя будить.

Гарри сел в кресло у камина. За окнами все еще падал снег. Перед камином, как рыжий пушистый коврик, растянулся кот Живоглот.

– Тебе нездоровится? У тебя правда больной вид. – Гермиона обеспокоенно взглянула на Гарри.

– Нет, все в порядке.

– Послушай, Гарри, – Гермиона и Рон переглянулись, – ты, конечно, расстроился из-за того, что вчера услышал. Но все равно нельзя делать никаких глупостей.

– О чем ты?

– Нельзя самому охотиться за Блэком, – сорвалось с языка у Рона.

Гарри промолчал: разговор был явно подготовлен, пока он спал.

– Ты ведь не станешь, правда? – с надеждой спросила Гермиона.

– Блэк не стоит того, чтобы из-за него умирать, – добавил Рон.

Гарри поглядел на Рона, на Гермиону. Ну как же они не понимают?!

– Знаете, что я слышу, когда рядом дементор?

Рон с Гермионой в предчувствии чего-то страшного покрутили головами.

– Я слышу, как перед смертью кричит мама, умоляет Волан-де-Морта пощадить меня. Если бы вы вот так услышали последние слова мамы, вы бы их навсегда запомнили. Такое не забывается. А если бы вдруг узнали, что выдал ее Темному Лорду их лучший друг…

– Ты ведь еще учишься, а Блэк уже взрослый волшебник! – воскликнула Гермиона. – Его поймают дементоры, увезут в Азкабан, там он понесет наказание!

– Ты ведь слышала, что сказал Фадж. На Блэка Азкабан не действует, как на обычных людей. Какое это для него наказание!

– И что ты задумал? – Рон был явно встревожен. – Хочешь его убить?

– Что ты, Рон! – испугалась Гермиона. – Гарри никого не хочет убить, правда, Гарри?

Гарри снова промолчал. Он и сам не знал, чего хочет. Одно было ясно: нельзя сидеть сложа руки, покуда Блэк на свободе.

– А Малфой все это знает, – вдруг сказал он. – Помнишь, Рон, его слова на зельеварении? «Будь я на твоем месте, я бы его выследил… Уж я-то бы отомстил!»

– И ты не нас послушаешь, а Малфоя? – рассердился Рон. – Вспомни, что получила мама Петтигрю после его гибели от рук Блэка? Орден Мерлина первого класса и кончик мизинца в коробочке. Папа сказал, больше ничего не нашли. Этот Блэк чокнутый и очень опасен…

– Должно быть, Малфою сказал отец, – не слушал Гарри. – Он хорошо знал Волан-де-Морта…

– Зови его «Вы-Знаете-Кто»! – взорвался Рон.

– … значит, Малфои знали, что Блэк на стороне Волан-де-Морта…

– … и Малфой будет скакать от радости, если Блэк тебя прикончит, как Петтигрю! Пойми ты, Малфою только того и нужно, чтобы тебя укокошили к следующему матчу!

– Гарри, опомнись. Ну, пожалуйста! – со слезами взмолилась Гермиона. – Блэк страшный человек. Ну зачем тебе лезть на рожон! Ты мгновенно попадешь ему в руки, он только того и ждет….

Твои мама с папой не позволили бы тебе самому искать Блэка. Они хотели, чтобы ты жил.

– Я никогда не узнаю, чего они хотели. Я никогда – спасибо Блэку! – с ними не разговаривал.

Живоглот потянулся и выпустил длинные когти. Карман Рона задрожал. Воцарилось молчание.

– Послушайте, ведь сейчас каникулы! – воскликнул Рон. – Скоро Рождество. Идемте к Хагриду, мы у него сто лет не были.

– Нельзя, – возразила Гермиона. – Гарри не должен выходить из замка…

– Идемте, – сказал Гарри, выпрямляясь в кресле. – Заодно спрошу его, почему он, рассказывая мне о родителях, никогда не упоминал Блэка.

Разговор о Блэке принимал явно нежелательный оборот.

– Может, лучше сыграем в шахматы? – поспешно предложил Рон. – Или в плюй-камни? Перси оставил мне игральный набор…

– Нет, пойдем к Хагриду, – твердо решил Гарри.

Друзья сходили за мантиями, вышли сквозь портретный проход («К барьеру, гнусные желтопузики!» – крикнул сэр Кэдоган вдогонку) и пошли по опустевшему замку, их шаги гулко отдавались в коридорах. Миновали дубовые двери и вдохнули свежий морозный воздух.

Спускавшийся вниз луг серебрился пушистым снегом, и шаги друзей оставляли в снегу дорожку. Носки и полы мантий скоро промокли и заиндевели. Запретный лес стоял как заколдованный, каждая ветка одета белой сверкающей опушкой, хижина Хагрида походила на глазированный торт.

Рон постучал. Хагрид не отозвался.

– Его что, нет дома? – спросила Гермиона, стуча зубами от холода.

Рон прижался ухом к двери.

– Слышу какой-то странный звук. Кто-то там есть. Может, Клык?

Гарри и Гермиона тоже приникли к двери. Внутри слышались глухие рыдания.

– Может, за кем-нибудь сбегать? – предложил Рон.

– Хагрид! – Гарри забарабанил в дверь. – Хагрид!

Раздались тяжелые шаги, и дверь отворилась. Глаза у Хагрида покраснели и опухли, по кожаному жилету струились слезы.

– Вы уже слышали! – прорыдал Хагрид и кинулся обнимать Гарри.

Лесничий был ростом с двух мужчин, его объятия были делом нешуточным. Гарри наверняка бы упал, если бы Рон с Гермионой вовремя не схватили лесничего под руки. Друзья все втроем втащили его в хижину, усадили за стол, он уронил голову на руки и разрыдался еще громче. Лицо его все было залито слезами, намокла и нечесаная борода.

– Что стряслось, Хагрид? – спросила испуганно Гермиона.

Гарри заметил на столе письмо.

– Что это, Хагрид?

Хагрид подтолкнул письмо к Гарри. Гарри раскрыл его и прочитал:

– «Уважаемый мистер Хагрид!

Сообщаем, что расследование по делу о нападении гиппогрифа на ученика во время урока закончено. Постановлено принять заверения профессора Дамблдора, что Вы в этом прискорбном инциденте невиновны».

– Да ведь это здорово! – Рон похлопал лесничего по огромному плечу. Хагрид всхлипнул и махнул Гарри рукой, чтобы читал дальше.

– «Тем не менее мы обязаны выразить наше беспокойство по поводу вышеупомянутого гиппогрифа. Мы получили жалобу от мистера Люциуса Малфоя и передаем дело в Комиссию по обезвреживанию опасных существ. Слушание состоится 20 апреля. Просим Вас прибыть в указанный день в Комиссию с Вашим гиппогрифом. До начала слушания Вам надлежит держать гиппогрифа на привязи в отдельном помещении.

С уважением, Ваши коллеги…»

Ниже шел список школьных попечителей.

– Но ведь ты говорил, что Клювокрыл очень хороший, – вспомнил Рон. – Держу пари, все обойдется…

– Нет, не обойдется! Знаю я этих упырей из Комиссии по обезвреживанию. – Хагрид утер рукавом слезы. – У них зуб на самых интересных животных.

В углу кто-то громко зачавкал. Гарри, Рон и Гермиона обернулись. На полу врастяжку лежал гиппогриф и что-то жевал.

– Ну как оставить его снаружи, ведь ужас сколько намело снегу! – всхлипывая, объяснил Хагрид. – Теперь Рождество, а он будет там один-одинешенек и на привязи.

Друзья переглянулись. Они расходились с Хагридом во взгляде на «самых интересных животных», которых другие люди называют «опасными чудовищами». Впрочем, Клювокрыл и вправду выглядел безобидным. Хагрид же и вовсе считал его милашкой.

– Тебе надо хорошенько подумать, как его защитить. – Гермиона села рядом с Хагридом и погладила его по огромной ручище. – Необходимо доказать Комиссии, что он неопасен.

– Ничего не выйдет! – рыдал Хагрид. – Комиссия в кармане у Люциуса Малфоя. Все его боятся. Я проиграю дело и тогда Клювика…

Хагрид чиркнул пальцем по шее и с плачем рухнул на стол.

– Может, Дамблдор поможет? – вслух подумал Гарри.

– Он и так мне очень помог. А у него самого забот полон рот: эти дементоры, Сириус Блэк…

Рон и Гермиона взглянули на Гарри, как будто хотели сказать: вот он, подходящий момент укорить Хагрида, умолчавшего о роли Блэка в гибели его родителей. Но Хагрид был так несчастен, так боялся за судьбу гиппогрифа, что Гарри просто не мог еще усугублять страдания своего друга.

– Хагрид, нельзя сдаваться, – твердо сказал он. – Гермиона права, надо хорошенько продумать защиту. Мы будем свидетелями…

– Я где-то читала о суде над гиппогрифом, его тоже раздразнили, и он напал на обидчика, – задумалась Гермиона. – Того гиппогрифа оправдали. Обязательно найду этот случай.

Хагрид только громче зарыдал. Гарри с Гермионой обернулись к Рону, как к якорю спасения.

– Заварю-ка я чаю, – сказал тот. Гарри вытаращил глаза.

– Мама всегда предлагает чашку чая, когда кому-нибудь плохо, – развел руками Рон.

Наконец, выслушав многочисленные заверения о помощи и увидев перед собой кружку горячего чая, Хагрид высморкался в платок размером с добрую скатерть и сказал:

– Все правильно. Нечего раскисать… надо взять себя в руки…

Огромный волкодав Клык застенчиво вылез из-под стола и положил морду Хагриду на колени.

– И чего я расквасился? На себя не похож – Хагрид погладил Клыка по холке, потрепал за ухо. – Сам не свой последнее время… беспокоюсь о Клювике, да и уроки мои никому не нравятся…

– Нам очень нравятся! – соврала Гермиона.

– Отличные уроки, – поддакнул Рон. – Как, кстати, поживают флоббер-черви?

– Все передохли, – сник Хагрид. – Салата объелись.

– Бедные… – У Рона от сдерживаемого смеха затряслись губы.

– Да еще эти дементоры… мороз по коже. – Хагрида передернуло. – Как иду в «Три метлы» промочить горло, каждый раз их вижу. Как в Азкабан вернулся.

Хагрид умолк и отхлебнул чаю. Гарри, Рон и Гермиона затаили дыхание: Хагрид впервые упомянул о заключении в волшебной тюрьме.

– А в Азкабане страшно? – осторожно спросила Гермиона.

– Еще как! – Хагрид глядел в одну точку. – Другого такого места во всем свете нет. Я думал, с ума сойду. В голове всякие ужасы вертелись… все вспоминал, как меня выгнали из школы… как умер отец… как я отпустил Норберта…

На глазах у него опять выступили слезы. Норбертом звали дракончика, которого Хагрид выиграл в карты.

– Посидишь там и забываешь, кто ты, зачем живешь. Я все мечтал, помереть бы, пока сплю… А потом меня выпустили. И я будто снова родился, все вокруг новое, лучший день в жизни. А дементоры-то меня отпускать не хотели.

– Ты же был не виноват! – с удивлением воскликнула Гермиона.

Хагрид горько усмехнулся.

– Им-то что? Им нужно пару сотен заключенных, а кто виноват, кто нет, их это не трогает. – Хагрид молча уставился в чашку, потом тихо прибавил: – Хотел я было отпустить Клювика… пусть бы себе улетел… да как ему втолкуешь, что надо улепетывать? Да и закон страшно нарушить… как бы опять… – Хагрид поглядел на Гарри, Рона и Гермиону полными слез глазами. – Не хочу обратно в Азкабан.

Хотя вечер у Хагрида был не очень веселый, все же он оказал на Гарри то действие, на которое Рон с Гермионой рассчитывали. Гарри теперь лишь изредка вспоминал Блэка и ревностно взялся готовить оправдательную речь для суда над гиппогрифом.

На другое утро друзья отправились в библиотеку, принесли оттуда по охапке книг и в пустой гостиной засели за поиски. Весь день они сидели у пылающего камина, перелистывая пыльные тома страницу за страницей в надежде найти похожий случай. Книги были полны отчетов о знаменитых судах над опасными чудовищами. Время от времени кто-нибудь говорил:

– Вот тут есть кое-что. В тысяча семьсот двадцать втором был случай… правда, гиппогрифа признали виновным и казнили, вот, поглядите…

– А вот это, пожалуй, подойдет: в тысяча двести девяносто шестом на кого-то напала мантикора, ее оправдали и отпустили на волю… ой, нет, не годится: ее все боялись и потому отпустили…

Замок тем временем прихорашивался к Рождеству, несмотря на то что любоваться волшебными украшениями было почти некому. В коридорах висели гирлянды остролиста и омелы, щели и прорези доспехов сияли таинственным светом, а в Большом зале, как обычно, поблескивали золотыми звездами двенадцать огромных елок. По замку поплыли ароматы праздничных яств, и в сочельник даже Короста высунула нос из кармана Рона: так вкусно пахло.

Рождественским утром Рон кинул в Гарри подушкой, и Гарри проснулся.

– С Рождеством тебя! Смотри, прибыли подарки.

Гарри сощурился и потянулся за очками, на полу у кровати в полутьме спальни высилась куча коробок. Рон уже разглядывал свои подарки.

– Еще один свитер от мамы… как всегда, темно-бордовый… Тебе она тоже наверняка прислала…

Гарри развернул первый пакет. Ему миссис Уизли связала ярко-красный с гриффиндорским львом на груди, а еще напекла пирожков с изюмом и миндалем, не забыла прислать коробки с пирожными и ореховыми леденцами. Отодвинув все это, он увидел на полу длинную плоскую коробку.

– Что это? – бросил Рон любопытный взгляд.

– Не знаю…

Гарри раскрыл подарок и не поверил глазам – это была чудесная новенькая метла. Рон выронил носки и спрыгнул с кровати.

– Вот это да! – Он даже охрип от восхищения.

И не просто метла, а та самая «Молния», которой Гарри каждый день любовался, когда жил в Косом переулке. Он взял метлу в руки. Древко блеснуло, метла задрожала, Гарри отпустил ее, и она повисла в воздухе – садись и лети. На кончике древка золотился регистрационный номер, гладкие прямые березовые прутья были как на подбор.

– Кто это тебе прислал?

– Погляди, может, в коробке есть записка? Рон разорвал упаковку.

– Ничего нет. Потрясающе! Кто же это дарит такие дорогие подарки?..

– Готов поспорить, что не Дурсли. – Гарри налюбоваться не мог на подарок

– Знаю, наверное, Дамблдор. – Рон разглядывал метлу со всех сторон. – Помнишь, он прислал тебе мантию-невидимку и не подписался?

– Мантия-невидимка была папина, – возразил Гарри. – Он мне ее просто передал. Он не может выбросить на меня сотни золотых галлеонов. Так и разориться недолго.

– Да, вряд ли он. Еще и Малфой бы сказал, что у директора завелись любимчики. Ты только представь себе, что будет с Малфоем! – Рон чуть не захлебнулся от смеха. – Его от зависти скрючит! У тебя теперь метла международного класса!

– Даже не верится, – затаив дыхание, Гарри провел рукой по метле, а Рон рухнул от хохота на кровать, воображая позеленевшего от злости Малфоя. – От кого же…

– А я знаю от кого. – Рон перестал хохотать. – От Люпина.

– От Люпина? – Тут уж настала очередь Гарри смеяться. – Да будь у него деньги, он бы себе новый костюм купил.

– Это конечно, но он тебя любит. Он тогда пропустил матч, его вообще не было в школе, но ему, наверно, кто-то сказал о «Нимбусе», и он в Косом переулке купил тебе «Молнию».

– Как это не было в школе? Он ведь болел.

– Может, и болел, только в больничном крыле его не было. Помнишь, Снегг влепил мне наказание, я чистил утки в палатах, и Люпина там не было.

Гарри нахмурился.

– Да нет, Люпину такая метла не по карману.

– Над чем это вы смеетесь?

На пороге стояла Гермиона в домашнем халате и с рыжим любимцем на руках. На шее у кота красовался бант из мишуры, и Живоглот недовольно ворчал.

– Унеси его отсюда! – Рон поскорее вытащил Коросту из-под одеяла и сунул в карман пижамы. Но Гермионе было не до Рона, она посадила кота на постель Симуса и, раскрыв рот, глазела на «Молнию».

– Гарри, кто это тебе подарил?

– Не знаю, в посылке не было поздравительной открытки.

Гермиона вдруг посерьезнела и задумчиво закусила губу.

– Что это с тобой? – удивился Рон.

– Странно как-то, – ответила Гермиона. – Это ведь очень хорошая метла, да?

– Самая лучшая в мире! – Восторгу Рона конца не было.

– Значит, она дорого стоит…

– Еще бы! Да она дороже всех метел слизеринцев, взятых вместе.

– Кто же это мог подарить Гарри такую дорогую вещь и даже не назвать себя?

– Что нам за дело, кто ее прислал? – воскликнул беспечный Рон. – Гарри, дашь полетать, а?

– На этой метле летать нельзя! – отрезала ни с того ни с сего Гермиона.

Рон и Гарри недоуменно взглянули на нее.

– И что же Гарри с ней делать? Пол ею мести, что ли?

Гермиона раскрыла было рот, но в этот миг Живоглот прыгнул с постели Симуса и вцепился в грудь Рону.

– Убери своего кота! – заорал Рон.

Кот рвал когтями его пижаму, Короста выскользнула из кармана и взобралась на плечо. Рон ухватил ее за хвост, сбросил кота и хотел было пнуть ногой, но промахнулся, угодил в чемодан у кровати Гарри, взвыл от боли и запрыгал на одной ноге.

Тут из старого носка дяди Вернона выкатился вредноскоп, закрутился на месте, засверкал и пронзительно засвистел металлическим свистом. У Живоглота шерсть встала дыбом.

– Совсем забыл про него. – Гарри нагнулся и поднял вредноскоп. – Я же сам его засунул в носок, а носки эти я не ношу.

Вредноскоп вертелся и свистел на ладони, кот выгнул спину дугой и грозно зашипел.

– Сейчас же убери своего кота, Гермиона, а то я за себя не отвечаю, – отчеканил Рон, сидя на кровати и потирая ушибленную ногу.

Гермиона подхватила Живоглота – он желтым глазом злобно глядел на Рона – и вышла из спальни.

– Спрячь ты эту штуку, – попросил Рон.

Гарри сунул вредноскоп в носок, а носок запихал на самое дно чемодана. В комнате воцарилась тишина, только Рон пыхтел от боли и злости. Короста съежилась у него в руках. Гарри давно ее не видел, и сердце у него зашлось от жалости: крыса похудела и осунулась, кое-где вылезла шерсть.

– Она что-то совсем зачахла, – заметил Гарри.

– Не зачахла бы, не будь тут этого рыжего недоумка. Это у нее стресс.

Гарри промолчал. Обычные крысы живут только три года, вспомнились ему слова хозяйки волшебного зоомагазина. Короста была, видно, лишена волшебной силы и, стало быть, жить ей осталось совсем недолго. А Рон, хоть и жалуется, что Короста ему надоела и толку от нее чуть, все равно любит ее.

Друзья встретились в гостиной. В это Рождество им было невесело. Гермиона заперла кота в спальне и дулась на Рона: как не стыдно, хотел пнуть Глотика ногой. Рон все еще кипел: Живоглот опять чуть не съел его крысу. Гарри взялся мирить их, но махнул рукой и стал изучать свой подарок. Гермиона почему-то дулась и на метлу, ничего не говорила, но поглядывала на нее с недоверием, как будто и метла невежливо обошлась с ее любимцем.

Наступило время обеда, и друзья спустились в Большой зал. Факультетские столы опять отодвинуты к стенам; посреди зала один общий стол, на котором накрыто на двенадцать человек За столом уже сидят Дамблдор, МакГонагалл, Снегг, Стебль, Флитвик и завхоз Филч в старомодном поношенном фраке вместо обычной коричневой куртки, двое робких первоклашек и мрачного вида слизеринец-пятикурсник

Гарри, Рон и Гермиона подошли к столу.

– Веселого Рождества! – поздравил их Дамблдор и добавил: – Нас мало, и мы решили, что глупо сидеть за разными столами. Садитесь, мы вас ждем.

Друзья все трое уселись на дальнем конце стола…

– Хлопушки! Берите, Северус. – Дамблдор протянул Снеггу большую серебряную.

Снегг неохотно протянул руку. Дернул ее за шнурок, хлопушка взорвалась, и в руке у Снегга очутился островерхий колпак на верху которого красовалось чучело грифа.

Гарри и Рон с улыбкой переглянулись. Снегг изобразил корявое подобие улыбки и передал колпак Дамблдору, Дамблдор тут же нахлобучил его вместо своей обычной шляпы волшебника.

– Ну, что вы? Угощайтесь! – Дамблдор с сияющей улыбкой оглядел сидящих.

Едва Гарри протянул руку к блюду с жареным картофелем, как дверь в зал снова открылась и вплыла – по-другому не скажешь – профессор Трелони. На ней было длинное зеленое платье, расшитое блестками, в нем она еще больше походила на стрекозу-переростка.

– Сивилла! Вот так сюрприз! – воскликнул Дамблдор и привстал.

– Я глядела в магический кристалл, господин директор, – ответила Трелони мистическим, потусторонним голосом. – И к своему вящему удивлению, увидела себя: я покидаю свое одинокое убежище и спускаюсь к вам. Разве могу я бросать вызов судьбе? И я поспешила сюда. Прошу вас простить мне опоздание…

– Ну, разумеется, какой разговор?.. – У Дамблдора в глазах заплясали лукавые огоньки. – Позвольте начертать вам стул.

И директор на самом деле начертал в воздухе волшебной палочкой стул, он медленно завертелся, повисел немного и приземлился между Снеггом и МакГонагалл. Трелони, однако, не села, она обвела сидящих взглядом огромных глаз и вдруг вскикнула:

– Я не смею, профессор! Если я сяду, нас будет тринадцать. Не забывайте: когда вместе обедают тринадцать человек, кто первый встанет, тот первый умрет.

– Давайте, Сивилла, забудем сегодня эту примету, – нетерпеливо ответила МакГонагалл. – Садитесь скорее, индейка остынет.

Профессор Трелони немного помедлила, смежила веки, поджала губы и опустилась на стул с таким видом, как будто предвидела – стол сейчас поразит молния. Профессор МакГонагалл тотчас запустила разливную ложку в ближайшую супницу.

– Не желаете супу с потрохами, Сивилла? – спросила она.

Трелони как не слышала. Открыла глаза и снова оглядела присутствующих

– А где же любезный профессор Люпин?

– Ему опять нездоровится, – ответил Дамблдор и жестом пригласил всех начинать трапезу. – Бедный Люпин, надо же заболеть на Рождество!

– Вы, конечно, знали об этом, Сивилла? – спросила МакГонагалл, подняв брови.

Трелони бросила на соседку ледяной взгляд.

– Разумеется, знала, Минерва. Но не в моих правилах выставлять напоказ всеведение. Обычно я себя веду так, словно у меня нет Третьего глаза. Зачем волновать людей?

– Это многое объясняет.

– Должна сказать, Минерва, – в голосе Трелони вдруг пропала потусторонность, – профессор Люпин недолго пробудет с нами. И кажется, он сам знает, что время его на исходе. Я как-то предложила ему поглядеть в магический кристалл, так он просто сбежал…

– Его можно понять, – сухо отозвалась МакГонагалл.

– Едва ли профессору Люпину в ближайшее время что-то грозит, – вмешался Дамблдор приветливым, но все же слегка повышенным голосом, что положило конец пререканиям профессоров. – Северус, вы ведь сварили ему еще одну порцию зелья?

– Да, господин директор.

– Вот и прекрасно! Стало быть, он скоро поправится. Дерек, вы еще не пробовали свиных сарделек? Попробуйте, очень рекомендую, – обратился Дамблдор к первокурснику.

Тот отчаянно покраснел и дрожащими руками приблизил к себе миску с сардельками.

До самого конца пиршества Трелони вела себя вполне сносно. Сидели за столом еще два часа, Гарри и Рон в рождественских колпаках из хлопушек перепробовали все кушанья Они первые встали из-за стола, и профессор Трелони громко вскрикнула:

– Мои дорогие! Кто из вас встал первый?

– Не знаю. – Рон смущенно глянул на Гарри.

– По-моему, это не имеет никакого значения, – холодно заметила профессор МакГонагалл. – Если только за дверью не стоит сумасшедший с топором, готовый отрубить голову первому, кто выйдет в холл.

Все, даже Рон, засмеялись. Трелони была оскорблена до глубины души.

– Ты идешь? – спросил Гарри Гермиону.

– Нет, – буркнула Гермиона. – Мне надо поговорить с профессором МакГонагалл.

– Наверное, хочет нагрузить себя еще уроками, – зевая, сказал Рон по дороге в холл.

Сумасшедшего с топором в холле не было. На портрете у входа в гостиную Гриффиндора сэр Кэдоган праздновал Рождество с парой монахов, своим толстым пони и двумя-тремя предшественниками Дамблдора. Сэр Кэдоган поднял, забрало шлема и поприветствовал друзей кружкой, полной меда.

– Веселого Рождества!.. Ик!.. Пароль?

– «Подлый трус!»

– Вам того же, сэр! – крикнул рыцарь, и проем открылся.

Гарри поднялся в спальню за новой метлой и набором для ухода за метлами, который Гермиона подарила ему в день рождения. Спустившись вниз, он тщательно осмотрел «Молнию»; нет ни одного сломанного прутика, и древко блестит так, что и полировать не надо. Гарри отложил набор и стал с Роном просто любоваться метлой. Скоро дверной проем отворился и вошла Гермиона, за ней профессор МакГонагалл.

МакГонагалл была деканом Гриффиндора, но в гостиную факультета захаживала редко. Гарри видел ее только раз, она тогда пришла с очень неприятным известием. Гарри и Рон, держа в руках «Молнию», глядели на нее не без удивления. Гермиона обошла их, села за стол, взяла первую попавшуюся книгу и спрятала в нее лицо.

– Это и есть та самая метла? – спросила МакГонагалл, подозрительно глядя на «Молнию». – Мисс Грэйнджер только что сообщила мне, что вам, Поттер, подарили метлу.

Гарри и Рон обернулись к Гермионе. Из-за книги – Гермиона держала ее вверх ногами – был виден только ее покрасневший до корней волос лоб.

– Вы позволите? – МакГонагалл, не дожидаясь согласия, взяла метлу и тщательно оглядела. – Если я правильно поняла, ни письма, ни открытки в посылке не было.

– Да, не было, – кивнул головой Гарри.

– Боюсь, Поттер, что мне придется забрать ее у вас.

– Забрать? – Гарри вскочил с места – Почему?