Текст книги "Эхо давней любви"

Автор книги: Джо Келлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

6

Она стояла замерев, глядя на закрытую дверь широко распахнутыми зелеными глазами, и лицо ее выражало безмерное одиночество. Наконец она повернулась и пошла по коридору, и внутренний голос шептал в такт ее шагам: «Ты поступила так, как надо. Он должен был уйти».

Может быть, они когда-нибудь встретятся? Когда-нибудь, когда все это кончится. До этого момента она не осознавала, что ожидание может быть долгим, очень долгим – несколько недель, а то и месяцев. В любом случае, сейчас у нее было чувство, что Митч Морган только что ушел из ее жизни навсегда.

Неделя подошла к концу, и это чувство ее не обмануло. Он никак не попытался связаться с ней – ни записки, ни звонка, ничего. В субботу вечером зашел Вэйн, и они решили приготовить во дворе ужин на жаровне. Пока он присматривал за стейками, она пошла в дом порезать салат. Стоя у кухонного стола, она резала латук и смотрела в окно. Вэйн сидел на раскладном стульчике около жаровни, а вокруг смеркалось. Солнце уже уходило за горизонт, и темные красные тона постепенно блекли, уступая все более заметному темно-синему цвету, который скоро разольется над штатом Вирджиния.

Глядя на Вэйна, она уже не могла видеть его четко. Перед ее взором стоял Митч. Было забавно смотреть на одного мужчину, а видеть другого.

Приготовив салат, она накрыла миску крышкой, поставила ее в холодильник и, выйдя на заднее крыльцо, крикнула:

– Ну как, готово?

Вэйн повернул голову.

– Еще пару минут, – важно ответил он, наклоняясь к жаровне.

– А где же твой дядя, Блаэр? – вдруг спросил он.

Она почувствовала, как ее лицо и шею заливает краска.

– Вэйн, – начала она, – это был не дядя. Не знаю, зачем я соврала тебе. Он мне вообще не родственник, – она слегка пожала плечами. – Просто один человек.

Вэйн весь напрягся. Его лицо выражало недоверие.

– Мне кажется, такого объяснения недостаточно. Что он делал в твоем доме ночью?

– Пожалуйста, давай не будем об этом говорить, – быстро проговорила она. – Я уверена, что ты не поймешь.

– Так и есть, – сказал он суровым, совершенно незнакомым ей голосом. – Я не понимаю. Я не понимаю, что он здесь делал и почему ты соврала мне. Блаэр, я считал тебя настоящей леди, поэтому и обращался с тобой так. А теперь получается, что я тебя совсем не знаю?

– Я с ним не сплю, если ты об этом думаешь.

– Я не знаю, о чем я думаю, кроме того, что на этом стульчике сидит полный болван! – крикнул он громко, вскакивая на ноги. – Блаэр, неделю назад я оставил тебя с мужчиной в пижаме. С мужчиной, который, как ты сказала, был твоим родственником, а теперь ты говоришь мне, что это не так. Я, конечно, не разбираюсь в законе, но все это чересчур явно свидетельствует против тебя, Блаэр. Если только ты не представишь каких-нибудь более четких объяснений, я не уверен, что захочу продолжить наши взаимоотношения. Не уверен, что нам следует их продолжать.

Пламя в жаровне ярко вспыхнуло, и два стейка упали в огонь. Высоко-высоко над ними первая звездочка появилась на потемневшем небе. Блаэр с несчастным видом посмотрела на пылающую жаровню, потом на мерцающую звездочку, которая, казалось, тихонько смеялась над тем, что происходит на заднем дворике.

– Вэйн, – произнесла она совершенно безразлично, – стейки сгорели.

Он двинулся к ней большими шагами и, подойдя, вручил ей свою вилку.

– Это не все, что сгорело сегодня, Блаэр, – он толкнул заднюю дверь и заявил срывающимся голосом: – Я никогда не пойму…

Блаэр не пошла за ним. Она стояла на заднем крыльце, пока не услышала, как взвизгнула отъезжая его машина, потом водой из шланга залила огонь под жаровней. Когда огонь полностью погас, она отключила шланг, собрала всю посуду и пошла к дому. Она оглянулась на жаровню и увидела Баронессу, которая прибежала во дворик и теперь сидела, принюхиваясь к запаху горелого мяса. Тогда Блаэр вернулась, достала щипцами из углей горелые стейки и положила их около собаки.

– Попируй, девочка, – прошептала она.

Весь недолгий путь к дому она думала о том, что раз уж даже небо и земля могли, как некоторые верили, соединиться за такой короткий срок, как семь дней, то ее жизнь тем более могла разрушиться за то же самое время. Но, если быть точной, даже не за семь дней, а всего за три. За прошлые выходные. И еще за сегодняшний вечер. Всего за три дня. С уходом из ее жизни Вэйна она поняла: теперь ей будет не хватать Вэйна, но главное – ей всегда будет не хватать Митча.

С неожиданным приливом энергии целый час она убирала в доме. Она возилась с уборкой, которую больше всего ненавидела; вымыла холодильник, отскоблила плиту до безупречного блеска, обработала чистящим средством духовку, закрыв дверцу, чтобы лучше подействовало. Пока очищалась духовка, она ушла в гостиную и принялась снимать с полки книгу за книгой, медленно вытирая каждую от пыли.

Сидя на полу, поджав под себя ноги, она вытирала пыль с корешков книг, и тут услышала, как к дому подъехала машина. Звук шагов на крыльце заставил ее подняться. Должно быть, это Вэйн вернулся. Конечно, хочет извиниться за свой слишком эмоциональный допрос.

Зазвонил дверной колокольчик, и она помедлила, прежде чем открыть. Блаэр вовсе не думала, что ей с Вэйном есть еще что обсудить. Сама не зная, что будет говорить, она открыла дверь.

Она увидела серьезное лицо Митча. Легкие морщинки по краям глаз и у рта разгладились, придавая ему выражение, которого она никогда не видела у него раньше. Как бы то ни было, он был угрюм. На нем были темно-бордовые брюки из хлопка, легкий спортивный пиджак в клетку и белая рубашка с расстегнутым воротом. Она знала, что он видит ее босые ноги, обутые в старые тапочки, простую рубашку, доходящую ей почти до колен с закатанными до локтей рукавами – все это она набросила, чтобы заняться уборкой. Ей было немного неловко перед ним за свой вид.

– Привет, – наконец смогла выговорить она.

Его голос был непривычно резок, когда он ответил:

– Я надеялся, что застану тебя дома, – уголки его губ опустились. – Не состоялось субботнее свидание?

– Рано закончилось, – сказала она, кусая губы. – У меня уборка в самом разгаре.

Он шагнул вперед и похлопал ее по руке.

– Я приехал похитить тебя. Уборка подождет.

Внезапно у нее внутри все так всколыхнулось от его прикосновения, что она с трудом заставила себя стряхнуть его руку.

– Нет, – решительно и в то же время неуверенно ответила она. – Это похищение подождет.

– Он улыбнулся, и морщинки вернулись на его лицо.

– Знаете, адвокат, я думаю: сколько времени я провел там, за морями! Но это – миг по сравнению с прошедшей неделей. Теперь я перед вашей дверью и говорю, что неделя прошла, и у вас есть выбор… Либо я остаюсь здесь, либо ты едешь со мной. Я думаю, лучший вариант для тебя – поехать со мной.

– Нет, – прошептала она. – Лучший вариант для тебя – уехать отсюда. Мы оба это знаем.

Его улыбка стала еще шире.

– Но, дорогая, такой вариант неприемлем. Почему бы тебе не обуться, прежде чем во мне проснется пещерный человек, я перекину тебя через плечо и потащу в ночь, а тебе останется только махать босыми пятками?

Она дотронулась до своей рубашки.

– Я никуда не могу ехать в таком виде, – она подняла руки и повернулась, показывая большую дырку под мышкой.

Он подошел ближе и произнес с насмешливым огоньком в глазах:

– Ты тянешь время, это не пройдет.

Она опустила руки и взглянула на него.

– А ты блефуешь, – сказала она и довольно улыбнулась. – Если я чему-то и научилась за все время работы в суде, так это сразу распознавать блеф. Ты слишком воспитан, чтобы похитить женщину, а тем более юриста…

Слово «юриста» перешло в визг, когда он подбросил ее вверх и опустил себе на плечо. Крепко обхватив ее за ноги одной рукой, другой он потянулся и захлопнул дверь дома, потом быстро сбежал вниз по ступенькам.

– Отпусти меня! – вопила она. – Митч! Мои соседи! – она извивалась, ее живот был прижат к его плечу, а тело висело в воздухе. Руками она молотила Митча по спине.

Он подбежал к машине, открыл дверцу и засунул Блаэр внутрь. Протолкнул ее вперед, с силой придерживая за бедра, потом сам забрался в машину, сел и тесно прижался к ней.

Когда он завел мотор и машина тронулась с места, она захлебываясь запричитала:

– Митч… я не успела надеть туфли! И не переоделась!

Он обнял ее за плечи и радостно засмеялся.

– У тебя была возможность, но ведь ты, как проницательный юрист, раскрыла блеф.

Он остановился у дорожного знака в конце улицы, посмотрел на нее, затем отпустил ее плечо и дотронулся сзади до шеи, его пальцы нежно зарылись в ее волосы. Он привлек Блаэр к себе, и его губы коснулись ее губ.

Это прикосновение сразу же подавило в ней всякую волю, она пылко ответила на поцелуй. Словно разряд молнии пронзил ее губы и дрожь побежала по телу. В ней вспыхнул такой нестерпимый жар, что она вдруг почувствовала себя раздетой и совершенно беззащитной.

Митч немедленно отреагировал на ее страсть, застонал и оторвался от ее губ лишь для того, чтобы возобновить поцелуй, теперь уже не столько ласковый, сколько страстный.

Сзади раздался гудок автомобиля, и Митч резко отстранился.

Она взглянула на него, но не смогла вымолвить ни слова. Митч повернул машину направо, на дорогу, соединяющую два штата. Он обнял ее за шею и повернул лицом к себе.

– Как вы отнесетесь к тому, чтобы поехать со мной в горы, адвокат? Например, на вершину Скайлайн-Драйв?

– В горы! Сейчас? – она покачала головой. – Я не могу. Боже мой, Митч, ведь, когда мы доберемся туда, будет уже полночь. А на мне даже нет туфель. Я замерзну!

Улыбка изогнула его губы.

– А если я пообещаю, что ты не замерзнешь?

Она сбросила его руку, отодвинулась на свое сиденье и, повернувшись к нему, спросила:

– Ты что, снял там бунгало?

Он крепко сжал руками руль. Медленно кивнув, он с неохотой ответил:

– Да.

Ее голова дернулась, а рот открылся от возмущения.

– Что за детская самодеятельность? – ее глаза расширились. – Я не собираюсь проводить ночь ни в каком бунгало! Если ты так обожаешь горы, это твое личное дело. А я их не люблю. Я не люблю узкие дороги, эти опасные повороты, и уж больше всего мне не хочется, чтобы медведи и все эти дикие звери заглядывали в мое окно. Так что, разворачивай машину и возвращайся обратно, в цивилизацию. Сейчас же!

Его подбородок дрогнул, и он состроил гримасу:

– А если я скажу, что там две спальни? Это что-нибудь изменит?

– Нет, – ответила она, глядя поверх него. – Даже если бы там было шесть спален, ты все равно воспользуешься одной.

Она говорила – а он тем временем свернул на дорогу, ведущую к Скайлайн-Драйву, через реку Шенандоа. Совершенно сбитая с толку, она почти закричала на него:

– Митч, ты оглох? Я никуда не еду! Если ты меня увезешь в бунгало, куда-то в дикое место против моей воли, то будешь иметь серьезные неприятности!

– Блаэр, – спокойно сказал он, поднимая голову, – ты напоминаешь мне меня самого в детстве, когда мама хотела отвести меня к зубному врачу. До последней минуты я утверждал, что не пойду. Даже когда она уже тащила меня за руку из дома к машине, я продолжал утверждать, что не пойду. Пока мы ехали, я утверждал, что не выйду из машины. И всегда только уже сидя в кресле у врача, я понимал, что проиграл. Но, в конечном счете, сейчас мне тридцать два, а я сохранил все свои зубы, спасибо мамочке.

Она закатила глаза.

– Очень трогательное сравнение, Митч, но если ты думаешь, что я усматриваю связь между этими двумя ситуациями, то ты ошибаешься. Что-то мне не верится, что ты снял бунгало для того, чтобы осмотреть мои зубы.

Он фыркнул и после короткой паузы ответил:

– Дорогая, ты ничего не поняла. Может быть, когда-нибудь ты скажешь мне спасибо за то, что я насильно увез тебя. Учти, я очень похож на свою мать!

Блаэр сидела молча, чувствуя пальцами босых ног мягкий ворс коврика на полу. Митч явно не собирался поворачивать назад, подчиняясь ее требованию. Она посмотрела вперед на петляющую дорогу и внутренне содрогнулась. Сжав руками колено, она тяжело вздохнула. Не отрывая глаз от дороги, она боялась сейчас спорить с ним: если она отвлечет его внимание, они полетят вниз, в горное ущелье. Только полный идиот мог похитить адвоката! Она пристегнулась ремнем безопасности.

Митч улыбнулся и тихо произнес:

– Я должен доставить тебя туда в полной сохранности.

– Это хорошо, – одобрила она. – Потому что я собираюсь засадить тебя в тюрьму, а для этого мне надо остаться целой и невредимой.

– А по какому обвинению? – хихикнул он, откровенно забавляясь.

– Похищение, – высокомерно произнесла она, – для начала.

Он расхохотался.

– Для начала! Неплохо, ведь мое имя будет стоять в одном ряду с именами знаменитостей: Малыш Нельсон, Аль Капоне, Бриллиантовая Нога – и Безумный Митч Морган, – он снял руку с руля и стал размахивать ею, выкрикивая:

– Безумный Митч похищает адвоката своей бывшей жены и неделю прячет ее в затерянном высоко в горах бунгало, где жестоко насилует каждую ночь. Безумный Митч будет казнен на электрическом стуле усовершенствованного образца.

– Держи руль как следует! – воскликнула она, потом посмотрела на него и угрожающе произнесла: – И вообще, что ты подразумеваешь под «неделей»?

В ответ она получила легкое движение плеча и невинное:

– Семь дней.

– Ну уж нет! – возмутилась она. – Если ты решил, что я не прочь провести семь дней с тобой в каком-то одиноком бунгало, но ты достоин своего нового прозвища! Меня ждут клиенты, мне надо присутствовать на заседании суда, так что в понедельник утром я непременно буду на своем рабочем месте.

Он попытался скрыть от нее улыбку и серьезно сказал:

– Ладно. Отвезу тебя обратно в понедельник утром.

Тут она поняла, что дала невольное согласие. Как бы исправляя эту ошибку, она почти шепотом произнесла:

– Митч, я не хочу спать с тобой. Пойми же наконец, пока мы не приехали туда. Я не могу. Ведь очевидно, что, если только я не откажусь быть адвокатом Шарлотты, я встречусь с тобой в суде. Я не знаю, как смогу это вынести, если между нами что-то будет.

Он бессильно вздохнул.

– Хорошо, Блаэр. Я не буду с тобой спорить. Но мы по крайней мере проведем это время с тобой вместе. Как знать, может быть, ты полюбишь горы.

Внезапно он снизил скорость, въехал на смотровую площадку и припарковал машину на стоянке. Он потянулся к заднему сиденью, взял небольшую сумку, расстегнул ее и достал пару носков.

– Дай-ка мне свои ножки, – произнес он с улыбкой.

– Я сама, – сказала она и хотела взять у него носки.

Он не дал ей этого сделать.

– Я отвечаю за твои ноги.

Она протянула ему ногу, и он сжал ее двумя руками, медленно водя пальцами по ступне, пока она не почувствовала, как тепло разлилось по всему телу.

Блаэр выхватила у него носки.

– Я сама надену! И это я отвечаю за свои ноги! – она быстро натянула носки и опустила ноги. – А теперь давай уедем. Мне не нравится сидеть на этой скале.

Он вздохнул и серьезно посмотрел на нее своими хитрыми голубыми глазами.

– Ты не хочешь выйти и посмотреть вокруг? Здесь красиво, это один из самых прелестных видов на всей земле.

– Я и отсюда все прекрасно вижу, – заявила она, бросив взгляд в окно. – Если ты дал мне эти носки только для того, чтобы я вышла и оказалась в этой темноте, любовалась чернотой неба и земли и говорила, что это красиво, вовсе так не считая, то можешь забрать обратно свои чертовы носки. Я не выйду из машины, – она смерила его взглядом. – И больше не смей так прикасаться ко мне. Я знаю, чего ты добиваешься. Это не пройдет.

– А как это я прикасаюсь? – спросил он с явно наигранным недоумением.

– Ты что думаешь, я не знаю, зачем ты так нежно гладил мои ноги?

Он взял ее руку и, сжав в своих ладонях, начал так же медленно поглаживать ее от кисти.

– А, вот так? – спросил он, стараясь сдержать улыбку. Он медленно повернул ее руку и стал нежно целовать ее ладонь. – Теперь я буду делать так, – прошептал он, целуя ее, – раз ты убрала ногу, – он поцеловал ее еще раз, потом посмотрел на нее. – Почему ты поцеловала меня тогда, у дорожного знака?

Она постаралась, чтобы это прозвучало легкомысленно.

– Я думала, там будет безопасно. Мало кто занимается любовью в таких местах; обычно не хватает времени, – она знала, что следует отнять у него руку, но ее рука продолжала оставаться в его ладонях.

Он поднял брови.

– Значит, как я понимаю, ты не против безопасного поцелуя? Так? – он многозначительно понизил голос. – Например, поцеловаться здесь, на скале, совершенно безопасно, ведь правда?

Когда она ответила, ее голос прозвучал неожиданно хрипло.

– Сейчас не может идти речи о «безопасности» – только не сейчас. Не на скале и не на дереве, и уж, конечно, не запершись вдвоем в бунгало.

– О да, согласен, – быстро сказал он. – Только не в бунгало. Как только мы войдем туда, на твои губы будет наложен карантин, – он улыбнулся, глядя ей в глаза. – Но я говорю: сейчас, здесь, в безопасности.

Блаэр озадаченно посмотрела на него и задумчиво провела языком по верхней губе.

– Ну хорошо, Митч, но только это в последний раз до возвращения в город.

Он придвинулся к ней и коснулся пальцами ее волос. Она вся напряглась, дыхание участилось. Их губы еще не встретились, но внутри у нее все бешено задрожало, и она поняла, что ее желание так же огромно, как и его. Почувствовав это, она уже хотела отвернуться, но сильные руки, ласкавшие ее волосы, не дали ей сделать этого.

Он поцеловал ее в лоб, в закрытые веки, его губы целовали и целовали ее лицо, все ближе подбираясь ко рту. Она открыла глаза и испытующе посмотрела на него: на этот прямой нос, на эти темные, красивые брови, на длинные черные ресницы и на губы, такие изящные, чувственные. Ощутив внезапный страх, она отстранилась от него и прошептала:

– Нет, ее мысли смешались в диком вихре.

Он поцеловал ее в уголок рта, и его губы двигались дальше мягкими прикосновениями, пока не слились с ее губами. Ее глаза еще раз блеснули и закрылись. Каждая Частичка ее тела тянулась к нему. Его губы, словно ураган, обрушились на нее, кусая, неистово сплетаясь с ее губами, она уже не могла дышать, только иногда судорожно ловила ртом воздух. Она обхватила руками его голову в приливе всепоглощающей страсти.

Он застонал, не отрываясь от ее губ, и ее рот открылся навстречу ему. Он ласкал ее язык своим, и в ней теперь не осталось ничего, кроме желания, она чувствовала нестерпимый жар, пожирающий ее изнутри. Он немного отстранился, чтобы нащупать пуговицы ее блузки, и стал медленно расстегивать их, раздевая ее, и скоро ее грудь была полностью обнажена.

Митч обнял ее и крепко прижал к себе, губами касаясь небольшой выемки у основания шеи. Блаэр непроизвольно напряглась и замерла, пока его губы двигались все ниже; каждое их прикосновение обжигало ее кожу; она расслабилась, когда его губы коснулись ее груди, и он стал мучительно, словно утоляя безумный голод, ласкать ее губами, пока все ее тело не превратилось в пылающий факел.

Ее руки гладили его плечи, волосы, шею. Ее губы стали очень сухими. Голова кружилась. Сейчас она и любила, и ненавидела его. Любила за нежность, за эти ласки, которые доводили ее до исступления; ненавидела за то, что он делал ее абсолютно безрассудной, пробуждал в ней какие-то животные чувства, заставляя ее желать большего.

Его губы двигались все ниже по ее гладкому телу и дошли до джинсов. Он отпустил ее и одним неуловимым движением освободился от рубашки. В следующий миг он так сильно обнял ее, что ее обнаженная грудь прижалась к его груди, и она обхватила ногами его бедра. Она не заметила, в какой момент он успел откинуть назад сиденье.

Его руки опустились ей на талию, расстегивая ее потертые джинсы, и наконец отбросили их; ее обнаженные бедра сияли белизной, освещенные луной, которая вышла из-за облаков, будто для того, чтобы изгнать мрак из прибежища страсти.

Блаэр словно пробудили мощные содрогания его тела, словно что-то спрятанное под одеждой страстно желало вырваться на волю. Она крепко прижала его к себе, и для него началась сладкая пытка – она будто гипнотизировала его, как огонь мотылька. Дикое желание превратило его слова в набор нечленораздельных звуков, улетавших в ночь. Уверенно, медленно она начала двигать бедрами, склонившись над ним, не ослабляя хватки, словно сковав его; безжалостно, со всей силой сжимая его бедра, совершенно подминая под себя. В какой-то миг она почувствовала упоение своей властью, властью пламени, сжигающего мотылька, превращающего мужчину в покорного раба. Он ничего не мог сделать.

Блаэр провела руками по его шее и обхватила его спину, подминая его. Он дышал часто и хрипло. Митч приоткрыл рот, и она стала неистово целовать рот, играя с его зубами языком, нежно покусывая его губы. Он весь был словно камень, раскаленный камень, и она со свирепой силой прильнула к нему, покрывая поцелуями его лицо, губы.

Митч неожиданно выпрямился и одним безошибочным движением увлек ее под себя. Она услышала где-то в темноте, далеко в горах, одинокий вой дикого зверя. Его обнаженные ноги, обнаженная грудь с плоскими темными сосками мелькнули перед ее глазами в свете луны, пробивающемся сквозь деревья.

Митч медленно склонился над ней, опускаясь. Блаэр услышала единственное слово, сорвавшееся с ее губ: «Митч…» И тут он вошел в нее. Это было непередаваемое чувство, не похожее ни на какое другое, и когда ее охватило всеистребляющее пламя, она поняла, что в какой-то миг она сама стала мотыльком.

Она долго лежала в его объятиях, ничего не говоря, бесчувственная, раскинув руки и ноги, ее тело постепенно восстанавливало силы, отнятые страстью. Голова Блаэр покоилась на плече Митча, а его лицо погрузилось в ее мягкие, взмокшие волосы.

Внезапно ее исступленный восторг сменился гневом. Она почему-то ужасно разозлилась на него. Она сама удивилась силе этих чувств.

– Теперь наверняка сбылось то, о чем ты мечтал в семнадцать лет. Ты доволен? – хрипло проговорила она.

– М-м, – нежно простонал он ей на ухо. – Сбылись все мои мечты, – приподняв голову, он поцеловал ее плечо. – И я ужасно счастлив, если хочешь знать.

Она попыталась вырваться из его объятий. Она до сих пор ощущала разрушительную силу, исходящую от него.

– Отпусти меня, пожалуйста. Я хочу одеться.

Он сел, с тревогой глядя ей в лицо.

– Блаэр, я обожаю тебя, – сказал он дрожащим голосом. – Ты ведь не будешь вести себя так, как будто я злоупотребил своей силой?

Оттолкнув его, она поднялась. Гнев придал ей небывалые силы. Злясь на себя, но больше на Митча, она вспыхнула:

– Митч, пойми, ради Бога, я всего лишь человек, ты пытался доказать мне это с первой же нашей встречи, и теперь тебе это удалось. Я рада, что ты доволен – я счастлива.

Он отодвинулся, и Блаэр стала одеваться, еле слышно бормоча:

– Не могу поверить, что мы… это была просто детская безответственность, вот что. Нет, даже хуже, два взрослых человека бросались друг на друга, сидя в этой проклятой машинке… о… – она глубоко вздохнула. – Просто не могу поверить!

Она раздраженно нажала кнопку на дверце, и стекло поднялось вверх. Наклонившись, она стянула с ног носки и швырнула ему.

– Если хочешь знать, моим ногам не было холодно. Но если ты думаешь, что это снова произойдет, ты очень ошибаешься!

Его улыбка была широкой и спокойной, он поднял носки с пола и положил ей на колено.

– Тогда наверняка они тебе пригодятся.

Ее глаза сверкнули от злости.

– А ты бы, наконец, прекратил все это и отвез меня домой. Я знаю, что ты думаешь, раз это случилось, то случится и еще раз. А я тебе говорю: нет, Митч.

Она отвернулась к окну и тяжело вздохнула. Ее глаза расширились от ужаса, когда она за низеньким каменным ограждением далеко внизу увидела долину, которую заливал бледный лунный свет. Она стремительно обернулась к нему и взвизгнула.

– Мы же миль на сорок от земли!

– Блаэр, милая, – успокаивающе произнес он, заводя мотор. – Мы на высоте шесть тысяч футов. Не надо так волноваться, – он пожурил ее с легким смешком: – Ты ведь теперь знаешь, что происходит, когда ты возбуждена.

Он выехал на дорогу, пытаясь правой рукой, не глядя, нащупать ее пальцы.

Она резко отстранилась, сплела пальцы и сжала руки между колен.

– О нет, – сурово заявила она. – Ты опять примешься болтать чепуху, как только дотронешься до меня.

Через пять минут Митч свернул на узкую каменистую дорогу, ведущую на другой склон горы. А еще через минуту остановил машину перед маленьким бунгало, сложенном из камней и бревен. Блаэр прикрыла рот рукой и испуганно прошептала:

– Это он?

– Да, – тихо ответил он. – Нравится?

– Ты… ты идиот! – воскликнула она, окончательно выходя из себя. – Значит, мы занимались любовью там, на краю пропасти, когда до бунгало было рукой подать! – Она закрыла глаза и покачала головой, сдавленно приговаривая: – Нет, ты ненормальный. Ни один психически здоровый человек не додумался бы до такого.

Своими длинными пальцами он взялся за ручку дверцы и обернулся к ней.

– Я люблю тебя, Блаэр, и ни то, что ты говорила, ни то, что еще скажешь, не в силах этого изменить. Я люблю тебя.

Она открыла дверцы, вышла и взглянула на него поверх машины.

– Я ожидала, что ты скажешь именно это. Теперь, когда мы вдвоем на этой забытой Богом горе, в этой забытой Богом хижине, что ты еще мог сказать?

Митч мгновение стоял неподвижно, улыбка то появлялась, то сходила с его лица.

– Я бы мог сказать: может, ты все-таки войдешь в дом или так и будешь стоять здесь, вопя и визжа, пока все медведи не разбегутся? – наконец проговорил он.

Ее подбородок дрогнул, и она тихо прошептала, широко раскрыв глаза:

– Здесь, правда, водятся медведи?

Он обошел машину, обнял ее, взял на руки и прорычал, прижавшись губами к ее щеке: «Гр-р-р».

– Ну с этим медведем я уже знакома, – насмешливо заметила она.