Текст книги "Миры обетованные"

Автор книги: Джо Холдеман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5. ПРОМЕЛЬКНУВШАЯ ЮНОСТЬ

Еще когда Марианна была девочкой, она сделала вывод, что люди делятся на две категории: одну категорию девочка просто раздражала своим присутствием, другую – пугала. Должны были пройти годы, прежде чем Марианна научилась управлять собой и производить на собеседников благоприятное впечатление. А до тех пор люди, в обществе которых появлялась Марианна, неизменно воспринимали её не иначе как нечто не от мира сего, как некое маленькое чудовище.

Она была прямодушна и ярко, разносторонне одарена. Аттестат зрелости, который в НовоЙорке выдавался после окончания средней школы, Марианна получила уже в двенадцать лет, а в пятнадцать – степень бакалавра наук, ценимую одинаково как в Мирах, так и в Америке. Девочка побеждала в соревнованиях по спортивной гимнастике и в чемпионатах по ручному мячу. Она играла в оркестре. Курсовые работы, которые О'Хара писала, будучи студенткой, публиковались в академических журналах, издаваемых и в Мирах, и на Земле. Научный совет академии Ново-Йорка предоставил О'Хара редкую возможность отправиться на год на Землю и завершить там, в университете, свое образование.

Ее мать, бросившая школу, не доучившись в ней два года, считала, что Марианна так серьезно нажимает на учебу и добивается значительных успехов в ней только для того, чтобы как можно дольше оставаться на положении ребенка. И надо признать, доля правды в этом была. Свидания с парнями Марианна расценивала как пустую трату времени, а о сексе и слышать не могла без содрогания. Она понимала, что большинство людей относится к сексу совершенно иначе. Однако знала и то, что отличается от этого большинства, как небо от земли, поэтому использовала свое совершенно законное право на «отсрочку от призыва» во взрослые особи, в самки.

Первые пару месяцев после начала менструаций у Марианны были все основания желать, чтобы у неё все, в смысле образа жизни, оставалось по-старому. Марианну постоянно подташнивало. Она потеряла так много крови, что врачам дважды пришлось делать ей переливание. Новые груди и бедра Марианны быстро росли и, обретая округлые формы, тупо ныли. О'Хара чувствовала себя неловкой, усталой, разобранной на куски, на части, и к тому же на теле стали появляться волосы.

Она менялась не по дням, а по часам и обретала истинную себя, становилась женщиной – природа делала свое дело споро и основательно. Конечно, Марианна заранее прочитала соответствующую литературу, и, кроме того, преодолевая смущение, успела задать бесчисленное количество специфических вопросов сведущим людям. Она ограничила свою учебную нагрузку до минимума. Теперь у неё появилось время для того, чтобы оглядеться по сторонам: где он, красавецизбранник?

Судьба, однако, свела её с человеком, которого и симпатичным-то трудно было назвать.

Все без исключения студенты Ново-Йорка, вне зависимости от степени их одаренности и успехов, были обязаны определенное время заниматься общественно-полезным трудом. О'Хара было предписано выходить по четвергам на сельскохозяйственные работы, а по субботам – на строительные. О'Хара красила в какой-то сногсшибательный цвет длиннющую стену, когда познакомилась с Чарли Инкризом Девоном.

Клан Девонов являлся самым большим кланом в Мирах, хотя в Ново-Йорке девонитов жило не слишком-то много. У них была собственная станция-комплекс, свой Мир, и этот Мир представлял нечто среднее между монастырем и публичным домом.

Как и все прочие девониты, Чарли принадлежал к новобаптистской общине. С традиционными баптистами девонитов не связывало ничто – может, лишь обряд посвящения, при котором использовалась вода, был общим. Они и христианами-то себя не считали. Их баптистская церковь была унитарной, все девониты являлись принципиальными нудистами и поклонялись голому телу. Они разработали множество любопытнейших и разнообразнейших обрядов и ритуалов, таких, например, как посвящение юношей в мужчины. Правда, и в двадцать первом веке подобные обряды вызывали у некоторых туристов лишь недвусмысленные ухмылки. Девониты вступали в беспорядочные половые связи, их женщины постоянно ходили беременными, и все это никоим образом не противоречило заповедям, по которым они жили.

Чарли безусловно произвел на О'Хара впечатление: он был самым крупным мужчиной из всех, которых когда-либо видела Марианна. В свое время он добывал из астероида сталь и накачал себе целую гору мускулов, что не мешало ему, однако, двигаться с грацией барса. Серьезный и уравновешенный молодой человек, Чарли не отличался, впрочем, повышенным интеллектом. Как и другие девониты, он брил голову наголо и носил белую одежду. Как большинство из них, Чарли был почти фанатично религиозен, но удерживался на уровне этого «почти»: в ортодоксальные крайности не впадал.

О'Хара являла собой полную противоположность Чарли: ярко выраженный агностик, она интеллектуально возвышалась над своим окружением. От родителей она унаследовала маленький рост и мятежную натуру. Казалось, судьба послала Марианне Чарли в качестве идеального сексуального партнера, с кем стоило начать приобретать необходимый опыт, не осложняя при этом свою жизнь: шекспировские страсти в этом романе не проглядывались.

Неизвестно, расширяла ли Марианна кругозор, просмотрев пару-тройку допотопных фильмов с участием Клаудет Колбет («держите ушки на макушке»), но вышло как в кино – Марианна и Чарли мгновенно выделили друг друга из толпы, и это было очень сильное обоюдное влечение. А как только Чарли ввел Марианну в мир чувственных наслаждений и она познала оргазм, эти двое уже не могли существовать по одиночке, их притягивало, словно полюса магнита.

Правда, счастливая развязка романа даже не предполагалась. Чарли на роду было написано с двадцати трех лет «стругать» детей для клана девонитов – пока ему исполнился лишь двадцать один. В противном случае он противопоставлял себя законам клана. Без сомнения, О'Хара испытывала к Чарли нечто сродни страсти, но из этого никак не следовало, что Марианне надо срочно брить голову налысо, а потом всю оставшуюся жизнь штамповать Чарли Девону и его соплеменникам детенышей.

Конечно, О'Хара и Чарли не раз пытались объяснить свои точки зрения один другому и перетянуть на свою сторону собеседника. Чарли выслушивал доводы Марианны с тем уважением, с которым на кладбище приличные люди провожают знакомых в последний путь, – О'Хара не могла поколебать позицию девонита. В свою очередь, она воспринимала аргументы Чарли Девона куда менее сдержанно. Дважды сорвавшись, она крепко обидела Чарли и в конце концов решила попридержать язык. В конечном счете он уговорил её немного погостить на Девоне, и О'Хара согласилась, несмотря на то, что уже сама мысль о Мире, где разрешена одна-единственная религия, внушала Марианне стойкое отвращение. Другие соблазны Девона, впрочем, были не слаще. Похоже, поездка сулила Марианне мучения вроде тех, что Господь некогда наслал на жителей Содома и Гоморры за их прегрешения.

Глава 6. «ЛЕСТНИЦА ЯКОВА»

Все, наверное, помнят о событии, разыгравшемся 14 марта 2082 года. В этот день рухнула с неба знаменитая «Лестница Якова».

«Мир Христа» был создан как евангелистская организация с очень широким допуском в члены – вскоре «Мир Христа» стал насчитывать около ста миллионов человек. В 2018 году, когда верующие отмечали столетнюю годовщину со дня рождения основателя этого евангелистского движения, руководство «Мира Христа» заказало Мартину Мариетте Боингу «Лестницу Якова» – огромный роскошный орбитальный комплекс, на котором разместилась бы система, объединяющая функции храма, монастыря и отеля. Многие из паломников останавливались тут на неделю или на месяц, чтобы помолиться Господу, находясь в условиях невесомости – буквально между небом и землей. Две сотни набожных монахов молились и жили здесь постоянно, что вызывало к ним неослабевающий интерес со стороны ученых, занимающихся проблемами выживания человека в условиях невесомости; «Мир Христа», однако, не разрешал своим монахам подвергаться научному обследованию.

Экономии ради «Лестницу Якова» пустили кружить вокруг планеты на низкой околоземной орбите с перигеем около двухсот пятидесяти километров. Это и привело комплекс к гибели. Его электронный мозг мог корректировать орбиту спутника – на случай, если комплекс отклонится от заданной траектории и войдет в более плотные, чем допустимо, слои атмосферы. Станция вошла в такие слои, и 13 марта 2082 года соответствующая корректировка была произведена, но, к несчастью, – с грубой ошибкой. В результате вместо круговой орбиты комплекс перешел на эллиптическую и, естественно, опустился в атмосферу Земли ещё глубже. Он успел сделать ещё шестнадцать витков вокруг планеты, опускаясь все ниже и ниже, и сгорел, рухнув в Индийский океан.

Если бы падающий спутник продержался в воздухе ещё минуту, расплавленный храм врезался бы в Индийский полуостров и, вне всякого сомнения, унес бы с собой миллионы жизней. Полуостров не пострадал, и комментаторы из «MX» тотчас возблагодарили за это Господа. Они также заявили, что катастрофа – очередное предупреждение Всевышнего грешникам.

Евангелистская организация стала быстро распадаться. Суммы, которую «Мир Христа» получил за орбитальный комплекс по страховому полису, с лихвой хватило бы на создание новой «Лестницы к Богу», но второй комплекс так никогда и не был построен.

А потом настало четырнадцатое число, пятница, и, как обычно по пятницам, О'Хара направилась на прогулку в парк вместе с Джоном Ожелби.

Вообще-то калеки – страшная редкость в Мирах. Джон Ожелби был именно калекой, он и сам ощущал себя им, опирающийся на палки горбун, метрового роста существо с внешностью персонажа из мультика. Он прилетел в Миры потому, что уровень гравитации здесь был намного ниже, чем на Земле, и сочленения, при помощи которых Джон приводил в движение свои конечности, работая, не причиняли Ожелби такой боли, как на Земле. Имелась и вторая причина, чисто психологическая. Джон рассудил, что маленький Мир – все равно что маленький город: люди быстро привыкают к тебе и перестают пялиться.

В инженерно-проектной мастерской Джон сразу же пришелся ко двору – кому не нужен очень талантливый и вместе с тем пунктуальный работник? Джон попытался вскрыть глубинную тенденцию, согласно которой гений всегда обращает свое уродство, если таковое имеется, себе на пользу, выковывая как бы обоюдоострый меч, где одно из лезвий – обостренная восприимчивость, а второе – отточенный ум. Джону удавались злые и тонкие шаржи на кинозвезд и знаменитых политиков.

В чем он ошибался, так это в том, что Мир – мал. Даже когда вокруг тебя живет всего пара сотен тысяч человек, всегда отыщется один, который прежде тебя не встречал, – он-то и разинет рот, глядя на тебя. Джон научился не обижаться на людей, но совсем уж не реагировать на их изумленные взгляды и раскрытые рты – этому он научиться не мог.

Впервые столкнувшись с Марианной О'Хара, Ожелби был удивлен – при виде Джона она не подпрыгнула на месте и не свалилась со стула, она смотрела на Джона мягко, как то делают старые, познавшие все на свете люди. Затем она догадалась принести Ожелби стакан пунша: чаща с пуншем находилась на стойке – слишком высоко для того, чтобы низкорослый инвалид сумел до неё дотянуться. О'Хара и Джон провели, беседуя, вместе целый день и расстались только под вечер. О'Хара держалась очень просто и не скрывала своей симпатии к Джону. На следующий день она пришла к нему в лабораторию взглянуть на уникальное оборудование. Затем они пообедали вдвоем.

То, что происходило дальше, нельзя назвать любовью? Иногда жалость, иногда – элементарное любопытство или жажда быть понятым, стремление к интеллектуальному общению. Когда как здесь же не наблюдалось ничего подобного. Кроме того, у О'Хара был роман с Чарли Девоном. Почва для конфликтов тоже отсутствовала – тонкая натура Джона, в которой причудливо переплелись интеллектуальная мощь и физическая немощь, как бы уравновешивалась здоровым примитивизмом Чарли. При первой же встрече они прониклись взаимной симпатией, хотя Чарли так и не сумел понять, как это Марианну не подташнивает при виде горба Ожелби, а Джона в свою очередь слегка передергивало, когда он видел хрупкую Марианну в могучих клешнях Девона. И каждый из мужчин был горд, что мог дать Марианне то, чего не в силах был дать другой.

С Джоном О'Хара проводила намного больше времени, чем с Чарли. Марианна и Джон играли в настольные игры, шатались по Ново-Йорку и беспрестанно болтали, обмениваясь шутками. По пятницам они встречались в ресторане, а потом подолгу гуляли вместе по аллеям парка. Джон чувствовал себя не слишком комфортно, гуляя по аллеям, но отдавал себе отчет, что, если не будет заставлять свои мышцы работать на площадках с относительно высоким уровнем гравитации, мышцы начнут атрофироваться, и тогда у него возникнут проблемы с передвижением по секциям и с низкой гравитацией, то есть в блоках, где он жил и работал. Обычно по пятницам к концу дня он чувствовал себя немного «не в своей тарелке», потому что за время прогулки успевал принять изрядное количество обезболивающих таблеток, а они вызывали у Джона головокружение.

В ту пятницу, четырнадцатого числа, Джон не принял, однако, ни одной таблетки, и все его суставы, скрюченные ноги и искалеченная спина болели, а кровь, бешено пульсирующая в жилах, казалось, выжигала адским огнем сосуды изнутри. Джон стоял и ждал Марианну у входа в ресторан. В этот час он был в ресторане единственным посетителем.

Появилась Марианна. Она шла по аллее очень быстро, её влажные после бассейна волосы развевались. О'Хара приблизилась к Ожелби и, приветствуя его, уже хотела было услужить другу – взялась за дверную ручку, как вдруг Джон резко оборвал Марианну, да таким грубым голосом, от которого даже сам вздрогнул.

– Слышала о «Лестнице»? – прокаркал Ожелби.

– О «Лестнице Якова»?

– Станция сошла с орбиты, – сказал Джон, и О'Хара вскинула бровь, не понимая Джона. – . Катастрофа. Они не в силах её спасти.

– Ч-что?

По пути к лифту, который должен был поднять Марианну и Джона в квартиру Ожелби, тот поведал Марианне о той невероятной, непростительнейшей ошибке, что была допущена при корректировке траектории полета спутника, и о том, что шаттлы техпомощи рванули вверх на выручку комплексу слишком поздно. Комплекс вошел в слои земной атмосферы и уже на втором витке стал вращаться вокруг своей оси. Он полностью потерял управление – шансов на его спасение не осталось. Большинство прихожан храма погибло сразу же, как только спутник начал вращаться вокруг своей оси. Верующие крестились и заламывали руки, в то время как сила нарастающей гравитации размазывала их по стенам и полу, разбивала о потолок и алтари, о мраморные изваяния и о каменную глыбу, доставленную в церковь с Голгофы. Оставшиеся в живых поначалу призывали на помощь землян, потом молили о спасении Господа, а потом связь с ними прекратилась.

Люди Земли и Миров оказались неспособны помочь несчастным. Они наблюдали за тем, как «Лестница Якова» приближалась к планете, – каждые девяносто минут спутник опускался на виток. Соединенные Штаты Америки, Объединенная Европа и Советский Союз договорились, что до возникновения непосредственной угрозы жителям Земли ракеты не станут расстреливать падающий с неба спутник.

Молча потягивая кофе, Марианна и Джон целый день и почти всю ночь провели у видеоприемника, транслирующего программу новостей с Земли, и у телеэкрана, передающего картинку, получаемую с телескопов информсистемы Миров. Они следили за тем, как «Лестница» кружит вокруг планеты, за тем, как, опускаясь все ниже и ниже, проносится над земными материками и океанами. На пятнадцатом витке летающий храм стал красно-вишневым. На борту он нес две тысячи тлеющих угольков, две тысячи сгоревших мучеников. Расчеты показали, что следующий виток будет для орбитального комплекса последним – станция рухнет в океан. Военные наконец-то выключили свои ракетные системы и с облегчением повытирали пот со лбов.

Это было кошмарное зрелище: несущийся над океаном раскаленный крест, пылающий в ночном небе Африки. Промчавшись над Лаккадивскими островами, он поднял звуковую волну, после которой на островах в окнах домов не осталось ни одного целого стекла, а в ушах островитян – ни одной целой барабанной перепонки. Но шок был столь силен, что ещё долго никто из островитян этого не замечал. Коснувшись поверхности океана, «Лестница» пошла на дно со скоростью четыре мили в секунду и затем практически без пауз взрывалась десять тысяч раз; мощность каждого взрыва как у ядерной бомбы. Невероятный по высоте вал океанской воды перехлестнул через долины Кералы, напрочь смывая все живое и мертвое на своем пути, – уцелело лишь несколько сот тысяч жителей, успевших достигнуть высокогорья.

Крест ушел под воду, но Марианна и Джон не выключали экран видеокуба, передающего подробности трагедии с планеты, до тех пор, пока наконец не стали ясны истинные размеры катастрофы. Время от времени О'Хара и Ожелби, как бы невзначай, касались друг друга коленями и локтями и даже хватали друг друга за руки. Инициатива принадлежала Марианне, и положение, в которое она ставила себя и Джона, выглядело достаточно двусмысленным.

– Джон! – вдруг сказала она. – Я никогда у тебя не спрашивала, ты веришь в Бога?

– Нет, – ответил Ожелби.

Он бросил взгляд на свою уродливую руку и выдернул запястье из – ладони Марианны.

– Иногда я верю в дьявола, – сказал он.

Они немного подискутировали – возможен ли конец света, а затем попробовали заняться любовью, что выглядело как ещё один, уже второй за эту ночь, кошмар. Лишь через год они смогли, повстречавшись, заговорить о том втором кошмаре и даже нашли в себе силы слегка пошутить над своим совместным постельным опытом. И остались добрыми друзьями. Остались и тогда, когда Чарли убрался в свой мир, превратившись в машину по зачатию детей на Девоне. Место Чарли в жизни Марианны заняли иные мужчины, не слишком достойные Марианны, по мнению Джона, но зато круг их был весьма широк. А затем, когда О'Хара улетела на Землю, она стала писать Ожелби и писала ему намного чаще, чем кому-либо другому. Она отправляла свои послания Джону до тех пор, пока была в состоянии это делать.

Глава 7. НА ЗОВ СТАРОЙ ДУДОЧКИ

О'Хара обожала играть на кларнете. Она получила серьезное, классическое образование и, поскольку её музыкальной «коронкой» был кларнет, умела без труда, хоть ночью её разбуди, взять любой, даже самый сложный пассаж из занудного наследия Клозе. Как-то раз она удостоилась чести играть в составе Ново-Йоркского оркестра. Она испытывала огромное наслаждение, когда душа её растворялась в сложнейших ритмах и гармонии симфоний, а кроме того, ей очень нравилось чувствовать себя своей в больших оркестрах, среди исполнителей-профессионалов. Однако настоящей её любовью был джаз, обыкновенный американский джаз, и в особенности диксиленд.

В фонотеке Марианны преобладали записи как видеокассеты, так и просто аудио, на которых звучала музыка американских джазменов двадцатого столетия. Оставаясь с этой музыкой один на один, О'Хара часто пробовала вплести в джаз и голос своего инструмента. Ей хорошо удавались стилизации, скажем, гудменовского соло из хита «Синг, Синг» или фаунтейновского – из «Свинг Лоу». Один приятель, разбирающийся в аппаратуре, подарил Марианне запись «Голубой рапсодии», вычленив из звукоряда тему кларнета; разучивая, в семнадцать лет, эту партию, О'Хара потратила на нее, наверное, часов триста.

К двадцати годам О'Хара оценивала свои достижения в музыке уже достаточно объективно. Она понимала, что с формальной точки зрения её техника «очень даже на уровне», а иногда и просто блестяща. Но ей не хватало собственного исполнительского стиля и импровизаторского дара. Он, может, и развился бы, этот вкус, если бы рядом с Марианной играли люди, знающие толк в старом добром джазе, но никто из Ново-Йоркских музыкантов – знакомых Марианны историей джаза, её корневыми формами не увлекался. В ту пору доминировала школа Аджимбо. Эта школа, с её маниакальным пристрастием к шестнадцатым долям и бесконечным выпендрежем прихлопыво-притоптывающей группы сопровождения, сумела навязать моду на свой «джаз» не только молодому поколению, живущему в Мирах, но и юным землянам. Для Марианны же было очевидным, что направление Аджимбо – ветвь творчески тупиковая. Да и композиции их были неоправданно усложнены. Впрочем, ктото другой, не разделяющий точку зрения Марианны, мог то же самое сказать о диксиленде. Если, конечно, хоть когда-нибудь слышал его.

Так появилась ещё одна причина, по которой стоило посетить Землю. Чикаго, Сан-Франциско, Нью-Йорк – уже фонетика звучала как музыка. Но более всего Марианну тянуло в Новый Орлеан. Побродить по улицам, названия которых стали названиями знаменитых песен: Буэбн, Бейсн, Рампат… Посидеть на жесткой скамье в соборе, посмаковать дорогие вина в разрушающихся старинных барах или просто постоять на аллее Французского парка, слушая негров, возрождающих к жизни мелодии двухвековой давности. Джон Ожелби англичанин, но учился в Америке, в Батн-Руж, и хорошо знал эти места. О'Хара готова была часами говорить с Джоном о Новом Орлеане. Пожалуй, она отправилась бы туда даже в том случае, если бы ей рассказали, что её там, бедную, ждет.