Текст книги "Тихим полетом его настигала…"

Автор книги: Джо Алекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Часть третья

1. «Он умер, это может случиться с каждым…»

Немецкий истребитель сделал широкий круг, на секунду заслонив солнце. «Истребитель справа», – сказал я в микрофон. «Вас понял, истребитель справа», – услышал я ответ Бенджамина Паркера. Я рванул руль, и нос тяжелой машины наклонился к невидимой за тучами земле. Боже, ну почему молчат наши пулеметы?.. Бомбардировщик вошел в густую липкую массу облаков… и тут я проснулся.

Телефон звонил давно и настойчиво. Я вытер пот со лба и схватил трубку.

– Слушаю…

– …

– О, Господи… Я сразу должен был понять, что это ты. Кому еще придет в голову будить человека среди ночи…

– …

– Как, уже день?! Ну тогда добрый день.

– …

– Что, опять кому-то не повезло?..

– …

Я тихо присвистнул.

– Да, да… Я немного знал его. Он писал о ночных бабочках…

– …

– Конечно, приеду. Выезжаю через пятнадцать минут.

…Проехав по аллее, обрамленной особняками викторианской эпохи, я затормозил у виллы под номером 54. Сквозь ажурную решетку я смог разглядеть только крышу, остальная часть дома скрывалась под вьющимся диким виноградом. Я окинул взглядом сад и подошел к воротам. Значит, здесь жил и умер профессор Гордон Бедфорд…

– Добрый день, сэр Алекс! – Сержант Джонс просиял. – Ну и дела, вот это да! – весело продолжил он. – Как только мы приехали, телефон просто не умолкает! И все сплошь министры. Шеф до сих пор не смог толком оглядеться! – Щеки помощника моего друга радостно пылали.

– Ну, значит, твой шеф находится в «превосходном» настроении. – И я вошел в темный, обитый деревянными панелями холл.

В ту же самую минуту двери напротив распахнулись и я увидел Бенджамина Паркера, заместителя начальника криминального отдела Скотленд Ярда.

– Наконец-то. – Кислая улыбка заместителя шефа криминального отдела была красноречивее всяких слов. – Джонс, – повернулся он к сержанту, – дактилоскописты уже заканчивают. Как только будут готовы результаты, сразу неси их. Пойдем, – Паркер взял меня под руку. – Пока в столовую.

Мы вошли в небольшую мрачную столовую, посреди которой стоял длинный стол, окруженный жесткими стульями с высокими прямыми спинками. Стены были увешаны портретами конца XVIII века. Единственным украшением комнаты был огромный резной буфет, судя по всему, одна из последних работ Томаса Чиппендейла.

Паркер молча подошел к столу, достал пачку «Голд флак» и вынул оттуда сигарету. Теперь я окончательно понял, насколько он не в духе. Из-за двери, находящейся напротив буфета, я услышал звук шагов и громкие голоса.

– Он там, – тихо сказал Паркер.

– Что произошло? – спокойно спросил я. – Я приехал, как только ты позвонил, но никого, кроме твоих заслуженных мирмидонов не вижу. Этот тип жил один?

– Как же! Дом полон народу. Жена, брат, жена брата, секретарь, горничная… Все они были здесь, все вместе, когда он погиб. Все спали, и никто ничего не слышал.

– Он застрелился?

– Нет, – Паркер медленно покачал головой. – ЦК в кофе.

– Что? Я не разбираюсь в токсикологии.

– Все банально – цианистый калий.

– Благодарю за информацию. Он был один в комнате, когда пил кофе?

– Похоже на то. – Паркер зажег спичку.

– В котором часу наступила смерть?

– Доктор Беркелей утверждает, что между половиной третьего и четырьмя утра…

– Почему же кто-то должен был слышать?.. – Я тоже зажег сигарету и глубоко затянулся.

– Я не знаю, почему. – Паркер устало откинулся на спинку стула. – Я вообще ничего не знаю. Я только что поговорил со всеми. Никто не заплакал, как пристало нашим соплеменникам. Но они все мне не нравятся. Сейчас они разошлись по своим комнатам и находятся под присмотром Стивенса.

– Ты что, не принимаешь в расчет самоубийство?

– Еще как принимаю. Перед умершим лежало прощальное письмо.

– Таким образом, сэр Гордон Бедфорд, несмотря на то, что являлся владельцем такого изумительного буфета, все-таки решил распрощаться с лучшим из этих миров… Значит, я могу вернуться в кровать?.. Я только не могу понять, почему ты выглядишь так, как будто сам его отравил?..

– Ты знаешь, кем был Гордон Бедфорд?

– Насколько мне известно, это был весьма богатый господин среднего возраста с разносторонними интересами. Он изучал ночных бабочек. Он был даже почетным доктором Оксфорда. И вот он умер. Это с каждым может случиться… Тебе что, трудно представить, что ему просто надоело жить?

– Ха! – вдруг зло усмехнулся Паркер. – Тогда объясни мне, почему он оставил не одно, а два письма, с совершенно разными мотивами этого решительного шага?

– Ну наконец-то, – вскочил я. Вся моя сонливость моментально прошла. – Я знал, что у тебя есть кое-что за пазухой. Ах ты мой несчастный служака. Но не бойся, я с тобой!

Я рассмеялся и потушил сигарету.

– Ты дашь мне в конце концов сообщить тебе все факты? – Паркер сердито постучал пальцем по полированной поверхности стола.

– Я весь внимание, друг мой…

2. «…внутри шкафа, между двумя огромными ночными бабочками»

– Я должен тебе сказать, что за последние двадцать минут сюда позвонили мой шеф, шеф моего шефа и еще парочка министров. И все требуют скорейших результатов следствия. Я в конце концов попросил своего начальника заблокировать телефон. Разве можно работать в таких условиях? Я толком и допросить никого не могу – постоянно вызывают к телефону…

Ну да ладно. Теперь о Бедфорде. Он не был ни мультимиллионером, ни биржевым магнатом, смерть которого могла бы отразиться на общемировом курсе акций. Если он и занимался каким-то бизнесом, то давно отошел от него, посвятив все свое время прелестной молодой жене, а также ночным бабочкам, к которым питал неимоверную страсть с самых ранних лет.

Паркер наклонился ко мне и понизил голос.

– В правительственных кругах и в Сити он весьма известен как финансовый эксперт. По-видимому, у него были гениальные способности предвидеть результаты заключенных контрактов в сфере развития торговли с заграницей. Он был постоянным советником в нашем правительстве и знал много тайн. При всем при этом Бедфорда ни разу не заподозрили в коррупции. В Сити его уважали за его совершенно непримиримое отношение к различного рода взяткам и подношениям. Естественно, поэтому у него было много врагов. Ты же понимаешь, насколько трудно мне было привлечь тебя к этому расследованию, ведь речь идет о высокопоставленных кругах.

Паркер прервался. Сержант Джонс просунул в дверь свои круглые щечки.

– Шеф, там уже закончили. «Скорая» спрашивает, можно ли увозить тело?

– Нет, нет, пока еще нет. – Паркер двинулся к выходу, но вдруг повернулся и вновь подошел к столу.

– В шесть часов секретарь погибшего Роберт Ройт позвонил доктору Гарднеру и сообщил ему, что сэр Гордон Бедфорд сидит за столом у себя в кабинете без всяких признаков жизни. Вскоре прибыл врач и констатировал смерть. Письмо, лежащее перед покойным, и характерный запах миндаля изо рта натолкнули врача на мысль о самоубийстве.

– Ну что ж… – вздохнул я. – Покажи мне поле битвы…

Сэр Гордон Бедфорд сидел за письменным столом, а вернее лежал на нем верхней частью тела. Вокруг мерцали распятые бабочки на фоне темно-красного бархата, которым были обиты стенки шкафов.

Я содрогнулся.

– Дом был заперт изнутри?

– Да.

– И на всех окнах решетки?

– Да, на всех. И очень прочные.

Я подошел к окну и отодвинул портьеру. В большом густом саду ярко сияли огромные георгины.

– Значит, убийца – кто-то из домашних… – Я отвернулся от окна. – Кто был в доме прошлой ночью?

Паркер стал перечислять:

1. Жена покойного Сильвия Бедфорд.

2. Его брат Сирил Бедфорд.

3. Его секретарь Роберт Ройт.

4. Жена его брата Джудит Бедфорд.

5. Горничная Агнес Уайт.

– А кухарка у них есть?

– Она уехала к больному сыну.

– Бедфорд все время жил в этом доме?

– Нет, нет. У него есть квартира в Сити. Здесь он проводил уик-энды, когда хотел поработать. А постоянно тут живут его брат с женой и прислуга.

– Понятно, – вздохнул я.

– Теперь перейдем к письмам. – Паркер деловито подошел к письменному столу и осторожно сдвинул тело. Под ним лежал отпечатанный на машинке лист бумаги. – Этот я нашел сразу, – Паркер ткнул в него пальцем. – Отпечатки уже сняты, поэтому можешь спокойно читать его.

Я приблизил письмо к глазам.

«Было много в моей жизни событий, которые, в общем-то, и стали причиной моего нынешнего шага. Лица, на которых я мог бы указать, с легкостью констатировали бы, что я пишу правду в этом письме. Но они никогда этого не сделают и никто не сможет их заставить… Никто и никогда ничего не докажет. Но правда в одном: я родился в приличном доме, мои предки были людьми безукоризненной репутации, и я сам начал жизнь как честный человек и хотел им остаться до конца. К сожалению, я не смог устоять перед искушением и уже тогда хотел покончить с собой. Я знал, что я не в состоянии лгать так легко, как другие. Но мне не хватило смелости. А потом, когда я понял, что совершенное преступление ничем нельзя смыть, я начал погружаться в него все больше и больше. Мое известное имя только помогало мне в этом. Все считали меня последним человеком, кого можно было обвинить в коррупции. Однако я продолжал с остервенением брать взятки, как будто каждое новое пятно перечеркивает предыдущие. Видимо, я учился быть циником. Я решил, что когда-нибудь забуду о своих поступках. Но я не забыл. Решение, к которому я пришел сегодня, нарастало во мне издавна. Я предал свою страну и свое доброе имя из-за личной выгоды. Но я сам назначил себе кару.

Прощай, моя дорогая Сильвия. Ты была ясным лучом в моей жизни. Ты была чище, честнее и вернее меня. Пусть твоя большая душа найдет хоть немного добра для другой души, более достойной. Навеки и бесконечно

твой Гордон»

– Ну и что ты об этом думаешь? – Паркер сунул письмо в большой белый конверт.

– Настолько мелодраматично и банально, что вполне может быть и правдой… – Я мрачно рассматривал мертвых бабочек. Затем вновь повернулся к столу. – Что ты на это скажешь? – Я указал на разбитую чашку с остатками кофе с одной стороны тела и разбитое блюдце – с другой.

Паркер пожал плечами.

– Чашка стояла на блюдце, и когда он выпил кофе, тотчас же умер. А посуда разбилась. Блюдце он держал в левой руке, а чашку в правой…

Я обошел кресло.

– А вот и капли кофе на ковре… Так и должно было быть. Интересно…

– Больше всего мне интересно, – Паркер направился к маленькому столику, на котором стояла пишущая машинка «Ундервуд», – почему тебе не интересно, что было во втором письме? Мы нашли его здесь, под книгой.

Я развернул сложенный вчетверо листок.

«Больше я не могу. Я не могу стоять на пути двух любящих друг друга людей, которых я ценю и уважаю. Если бы я не ушел, то стал бы причиной их трагедии на всю жизнь. А поскольку их счастье кажется мне гораздо более важным, чем собственная жизнь, то, размышляя о них и о себе, я нашел единственно возможное решение. Все равно я не смог бы жить на свете без той, которую любил всю жизнь. Любимая, не сердись, пойми, я еще больше страдал бы, глядя на вас. А там… А там будет лишь пустота и тишина… Страшно подумать, что уже больше я не смогу держать тебя в объятиях. Но судьбу еще никто не смог перехитрить. Так и должно быть. Спокойной ночи. Да хранит тебя Бог. Вспоминай обо мне иногда. Это единственное, о чем я хочу попросить тебя. Я люблю тебя так, как никто и никогда не любил. Спокойной ночи —

Навсегда».

– Да… Забавно… – Я вернул Паркеру письмо № 2.

– Мне это совсем не кажется смешным, – проворчал Паркер. – Ты по крайней мере хоть что-нибудь понял из этого?

– В лучшем случае, сэр Гордон Бедфорд действительно похож на человека, решившего покончить с собой, и старался найти наиболее эффектную причину. Пока мы столкнулись с двумя: укоры совести и несчастная любовь. Я не могу понять только одного: как можно писать такие экзальтированно-сентиментальные послания, отстукивая их на пишущей машинке?..

Я взял книгу, под которой лежало письмо № 2, и раскрыл ее. В ней оказалась заложена открытая авторучка.

– Вы сняли с нее отпечатки?

Паркер кивнул. Я отложил авторучку и стал рассматривать книгу. Это была переплетенная рукопись, также отпечатанная на машинке.

– «В окрестностях западного Лондона перелеты Atropos L. происходят в период…» – процитировал я, поднял голову и взглянул на Паркера. – Интересно, да? Видимо, такой специалист отлично знал, в какой период наступают перелеты Atropos L. в западной части Лондона?..

– Что, ради Бога, ты такое плетешь? – Паркер недоуменно уставился на меня.

– Просто я удивился, что сэр Гордон прервался в этом месте. Он как будто не успел дописать фразу… Что-то ему помешало.

– Может быть, он писал это как раз перед смертью?

– Тогда тем более непонятно, как можно было не дописать предложение, отложить рукопись, написать письмо и совершить самоубийство. Обычно люди в таком случае доделывают все до конца.

– Значит, все-таки убийство!!! – Паркер смотрел на меня широко открытыми глазами.

Не отвечая, я раскрыл первую страницу рукописи и молча прочел название:

«Гордон Бедфорд

ПЕРЕМЕЩЕНИЯ Atropos L.

(Попытка определения особых черт явления на основании исследований 1957–1961 гг.)»

Я отложил книгу и вновь взглянул на страшные в своей неподвижности глаза мертвеца.

– Ночные бабочки и кредиты… – Я задумался. – Почему на нем такой толстый свитер?

– Кажется, покойный страдал ревматизмом, – буркнул Паркер. – Там, на полке, лежат болеутоляющие таблетки.

– А это, значит, та несравненная Сильвия… – Я осторожно вынул из руки Бедфорда фотографию в простой тонкой рамке. – Видно, что она весьма стройна, а вот черты лица что-то трудно разобрать. – Я протянул Паркеру снимок.

– Это еще что такое! – воскликнул старший инспектор.

– Вот именно, – усмехнулся я. – Сдается мне, что сэр Гордон не был фетишистом. Я знаю, что в Меланезии некоторые племена рисуют умерших родных у себя на теле, но чтобы забирать голову любимой с собой в путешествие в вечность, – это что-то новенькое! Хорошо бы найти недостающий фрагмент… Вы комнату хорошо осмотрели?

– Вроде, да. – Паркер растерянно огляделся. – Хотя, конечно, такая вещь, как человеческая голова, вырезанная из фотографии, могла и не привлечь внимание моих парней.

Я наклонился над корзиной для мусора.

– А туда ты заглядывал?

– Да. И там мы нашли одну ночную бабочку, видимо, уже ненужную ему.

Я сунул руку в корзину и выпрямился, держа в пальцах огромного ночного мотылька. Он был проткнут длинной шпилькой.

– Какой легкий… – пробормотал я.

– Гадость какая! – Паркер тоже склонился над насекомым.

Но я уже не слушал его. Мой взгляд начал быстро перебегать с витрины на витрину. Наконец я нашел то, что искал.

Подойдя к шкафу, стоящему за спиной умершего, я открыл его. Он был почти пуст. На темном бархатном фоне были пришпилены всего две бабочки, на тельцах которых отчетливо виднелись белые человеческие черепа. Они были точь-в-точь такими же, как и та, что лежала у меня сейчас на ладони. Наверху желтела надпись:

Acherontiae – ночные бабочки

Atropos L. – ночная бабочка Мертвая Голова

(Пойманы в Лондоне 1–7 июня 1959 г.)

Но не насекомые привлекали теперь наше внимание. В оцепенении мы смотрели на третий объект.

Это была женская голова, вырезанная из небольшой фотографии и приколотая внутри шкафа между двумя огромными ночными бабочками…

3. «У меня уже есть все отчеты»

Первым пошевелился Паркер. Он почти вплотную приблизил лицо к стенке шкафа.

– Разрази меня гром! – выдавил он наконец из себя.

– Атропос… Атропос, Клото, Лахесис… Три сестры…

– Что ты там бормочешь? – вскинул голову инспектор. – Какие сестры?

– Парки.[1]1
  Парки – римские богини судьбы, соответств. греческим Мойрам; три сестры, дочери Зевса и Фемиды; старшая – Клото, пряла нить жизни, младшая – Атропос, перерезала ее, когда наступала пора, определяемая Лахезис, третьей сестрой. (прим. ред. FB2)


[Закрыть] Атропос – это была как раз та, которая ножницами перерезала нить человеческой жизни…

– Ты в этом уверен?.. – Паркер недоверчиво смотрел на меня.

– Более чем! – расхохотался я. – Мифология, в отличие от следствия, имеет определенные плюсы – в ней все осталось по-прежнему, она пока еще не устраивала нам особых сюрпризов. – Я подошел к письменному столу и выдвинул два плоских ящика. Там ничего не было, кроме карандашей и стирательных резинок. – Как видишь, наш покойник не пользовался ящиками… – Я подошел к лабораторному столу и открыл шкафчик с надписью «ЯД». Я заглянул в него, но, кроме баночки с белым порошком, ничего там не обнаружил. Затем я направился к видневшейся из-за отодвинутой во время обыска полки кофеварке. – Так, кажется, больше тайников здесь нет, – пробормотал я и вернулся к лабораторному столу.

Внезапно мой взгляд упал на сумку с пробирками. Я открыл ее.

– В чем дело? – нахмурился Паркер.

– Минуточку, Бен. – Я взял со стола длинные ножницы.

– Да что ты ищешь, в конце концов?!

– Понимаешь… Когда я говорил о том, что Атропос разрезала ножницами нить человеческой жизни, мне пришла в голову мысль… Черт, мне надо еще подумать… Но главное, голова на фотографии была отрезана не этими большими ножницами, а маникюрными, кривыми. Видишь? – Я указал ему на неровный край. – Спрашивается, где они?

Взяв со стола большую лупу, я подошел к витрине.

– Посмотри, сколько пыли… Впрочем, если особа, приколовшая голову, не хотела оставлять отпечатков, она бы воспользовалась резиновыми перчатками, лежащими в ящике лабораторного стола… Когда дактилоскописты сообщат результаты?

– Надеюсь, через полчаса, – тяжело вздохнул Паркер.

– Хочу тебя предупредить, что меня очень интересуют все отпечатки, взятые в этой комнате.

– Почему они тебя интересуют? – Паркер тупо смотрел на меня. – Мы ведь еще ни с кем не беседовали…

– Именно поэтому.

– Значит, ты все-таки склоняешься к убийству?.. – осторожно осведомился инспектор.

– На 99 % – да.

– Из-за этих двух писем?..

– С какой стати?! – Я изумленно посмотрел на Паркера. – Самоубийца имеет право написать хоть десять писем. А что касается Бедфорда, то одно он мог написать заранее, а потом, находясь в глубоком волнении, забыть о нем. А в каком из них он написал истинную причину – это уже другой вопрос. Если, конечно, обе не являются истинными. Нет, не письма меня убеждают. Кстати, вы больше ничего не нашли?

– Ох, я совсем забыл об этом из-за той дурацкой головы! – Паркер хлопнул себя по лбу. – В правом кармане брюк покойного – маленькая коробочка с капсулой, наполненной цианистым калием. – Он осторожно вынул ее из кармана Бедфорда.

Я улыбнулся и отвернулся к столу.

– В таком случае, мы готовы! – торжественно провозгласил я и взял в руки маленькую черную записную книжку.

– Ты прочитал ее?

– Не успел еще. – Паркер махнул рукой и склонился над записной книжкой, на которой золотым тиснением было выведено: «In Memoriam».

Мы стали перелистывать страницы.

«…19.VI… проверить заказ билетов на самолет…

Р. пускай звонит С., что мы приезжаем на уик-энд…

…20.VI. Конечно, баночка, попросить его, чтобы всыпал обратно. То же – с кофе. Потом быть нежным по отношению к ней.

…21.VI. Сжечь! Помнить о разложенной работе… Велеть ему написать пару слов. Сжечь!»

– Хм, – покачал головой Паркер. – Интересная записочка. Что-то мало она напоминает записи натуралиста или экономиста.

Я взял увеличительное стекло и вновь подошел к шкафу.

– Да, очаровательное лицо… Прелестные губки… Только умеют ли они говорить правду?..

– Она моложе его на тридцать лет. – Паркер выудил из кармана свою огромную записную книжку. – Да, ей двадцать семь.

– Да, – хмыкнул я. – Шекспир из этой разницы сотворил бы куда больше трупов, чем мы имеем в этой комнате. Хотя эта женская голова между двумя Мертвыми Головами тоже кое о чем заставляет задуматься.

Паркер подошел к двери, ведущей в коридор, и открыл ее. В проеме я увидел сержанта Джонса, что-то смущенно объяснявшего кокетливой высокой девушке в накрахмаленном переднике и с кружевной наколкой в темных волосах.

– Джонс! – окликнул его Паркер. Сержант испуганно повернулся к заместителю шефа криминального отдела и густо покраснел. – Я надеюсь, что не очень отвлеку вас от любезной утренней беседы, если попрошу немедленно доставить в Ярд витрину и вот эту головку со шпилькой на предмет отпечатков. Только в темпе. И еще передай, что тело можно уносить.

Из холла до нас донесся тяжелый топот ног и голоса санитаров.

– Ох, и нелегкий этот профессор, – прохрипел один из них.

Такими прощальными словами профессора сэра Гордона Бедфорда проводили в последний печальный путь из старинного дома его предков.

Одновременно раздался завывающий звук полицейской сирены.

– Это, наверное, по твою душу, Бен.

Я вернулся в кабинет.

Сев за стол, я прикрыл глаза и на ощупь достал из кармана пачку «Голд флак». Я затянулся и на время отключился от мертвого профессора, от Мертвой Головы, от…

Дверь скрипнула.

– Ну вот, пришли отчеты дактилоскопистов. – Паркер поспешно надорвал конверт. Там оказался только один бланк. – Послушай описание следов, найденных в комнате покойного:

«1. На внешней и внутренней ручках двери, ведущей в холл, отпечатки пальцев, идентифицированных как отпечатки миссис Джудит Бедфорд и мистера Роберта Ройта. Отпечаток большого пальца мистера Ройта в одном месте перекрывает отпечаток указательного пальца миссис Джудит Бедфорд. Остальные отпечатки на двери отсутствуют – видимо, перед этим они были тщательно вытерты.

2. Ручка на окне тоже оказалась тщательно вытерта.

3. Ручка двери, ведущей в столовую, изобилует множеством отпечатков пальцев, оставленных более десяти часов тому назад.

4. На кофеварке также не обнаружено никаких следов.

5. На чашках и блюдцах, стоящих рядом с кофеваркой, обнаружены отпечатки пальцев горничной Агнес Уайт.

6. Ложечки – те же самые отпечатки горничной А. У.

7. Дверцы шкафчика, содержащего яд, и сама банка с ядом также тщательно вытерты.

8. На сахарнице, стоящей рядом с кофеваркой, обнаружены отпечатки пальцев сэра Гордона Бедфорда и горничной Агнес Уайт.

9. Пишущая машинка – отпечатки сэра Гордона Бедфорда, оставленные недавно.

10. Разбитая чашка: отпечатки горничной и более поздние – сэра Гордона Бедфорда.

11. Разбитое блюдце – то же самое: А. У. и Г. Б.

12. Рамка фотографии, стоявшей на столе, – отпечатки пальцев сэра Гордона Бедфорда, миссис Джудит Бедфорд и горничной Агнес Уайт.

13. Авторучка, поверхность стола, открытая рукопись и настольная лампа – исключительно отпечатки сэра Г. Бедфорда.

14. Письма покойного:

а) Письмо № 1, говорящее о финансовых махинациях, содержит следы пальцев Гордона Бедфорда. Замечание: опечатки как будто оставлены безвольной рукой (могли быть оставлены уже после смерти Г. Бедфорда).

б) Письмо № 2, найденное под рукописью, не содержит никаких отпечатков. Замечание: на буквах оставлены микроскопические следы ткани, т. е. письмо могло быть тщательно вытерто. С первым письмом тоже могли поступить так же, но трудно сказать наверняка в связи с тем, что оно было отпечатано на другой, более старой ленте.

Держись, Бен.

(подпись)»

Паркер поднял голову.

– Это все.

– Значит, письма были напечатаны на разных лентах… – Я встал. – Отлично работает ваша лаборатория. Но как же мы этого не заметили? Наверное, еще не проснулись окончательно. Слушай, Бен, в этом доме можно раздобыть по чашке крепкого кофе? Помнится, Джонс щебетал с одной очаровательной мисс…

– Это горничная Агнес Уайт. – Паркер открыл дверь в холл. – А вот и она. Милая мисс Агнес, окажите нам услугу, пожалуйста, и сварите кофе.

– Слушаюсь, сэр, – с готовностью отозвался серебристый голосок и послышались легкие удаляющиеся шаги.

– Джонс, – хмыкнул Паркер, – когда я просил вас не спускать глаз с обитателей дома, я совершенно не вкладывал в этот приказ настолько буквальный смысл.

– Так точно, шеф, – смущенно пробормотал Джонс. – Но Агнес, – он понизил голос, – рассказала мне массу интересных подробностей об этих… этих Бедфордах. Кое-что тут происходило в последнее время… – И Джонс многозначительно посмотрел на меня.

– Хм… – кашлянул Паркер. – Тогда действуйте по своему усмотрению. Позже поговорим.

– Да, но я хотел только сказать, что она не думает, что это самоубийство. Она говорит, что его убили. Она говорит, что они давно бы заживо сварили его, если бы не боялись.

– Мы вернемся к этой теме, Джонс. А сейчас приступайте к своим обязанностям.

Когда Паркер вернулся в кабинет, я печатал на машинке.

– Посмотри, Бен. Так как оба письма были отпечатаны на этой машинке, а на вставленной сейчас ленте только одно, то вывод напрашивается сам собой. Раз на машинке масса отпечатков пальцев сэра Гордона, причем сделанных недавно, следует признать, что это он написал письмо о том, что уходит с пути своей жены, дабы не мешать ей любить другого человека… К тому же на рамке отпечатки Джудит Бедфорд… Я думаю, что уже настало время поговорить с этими людьми.

В дверях появилась Агнес Уайт.

– Куда подавать кофе, господа?

– В столовую. И задержитесь на минуточку.

Сев за стол, я повернулся к горничной:

– И вы присядьте, пожалуйста. Дело в том, что в связи с тем трагическим происшествием, которое произошло сегодня ночью, – я взял бутерброд, – мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

– Я слушаю вас, – ответила девушка и побледнела.