Текст книги "Частичка тебя. На память (СИ)"

Автор книги: Джина Шэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

14. Энджи

– Мы заполнили ваши анкеты, Анжела Леонидовна, – чирикает у меня над головой нежная феечка Соня, присланная ко мне аж из самой бухгалтерии.

Как она вовремя. У меня как раз уже начинает гудеть в висках. Жизненно необходимо переключиться.

– Спасибо, – благодарю искренне и пересчитываю анкеты. – Надо же, все разом? Централизованно и быстро выполнили мою просьбу, все бы так!

– Это все Элла Борисовна, – Соня смущенно морщит нос, – она сказала: на потом не откладывать.

Дивно. Элла Борисовна у нас главный бухгалтер. Дельная тетка. Не хочется загадывать, но предварительное представление о ней у меня скорей положительное, чем отрицательное.

Анкеты я действительно раздавала, хоть многие и смотрели на это с таким удивлением, будто скорее ожидали от меня, что я сяду в своем кабинетике и не буду отсвечивать.

Не-е-ет.

Работать буду как никогда раньше.

Анжела Леонидовна пообещала? Анжела Леонидовна пашет!

В новую работу я действительно цепляюсь, как голодный бультерьер в телячью ногу.

Первые несколько дней я добровольно хороню себя в должностных инструкциях. Своих, чужих, всехних… Просто чтобы знать, кто за что отвечает, кто за что не должен, что с кого можно спрашивать.

Делаю анкетирование по простейшим рабочим вопросам для сотрудников.

Да, я знаю, как к этому всегда относятся везде, где не привыкли к корпоративной дисциплине.

И на вопросы-то отвечают с закатыванием глаз, мол, делать этой новенькой начальнице больше нечего, кроме как такой ерундой отвлекать в рабочее время.

Но этот способ – один из самых удобных когда необходимо оценить обстановку внутри коллектива без унизительной проверки. Опять-таки, не нужно тратить время – крупные внутренние разгногласия обычно проступают в таких опросах. Вопросы абсолютно несложные, в духе: «Почему тебе нравится твоя работа?» – или, – «Что следовало бы изменить в работе вашего подразделения?»

Обычно это хорошо выявляет слабые места в работе того или иного отдела, да и в общем по картине ответов можно примерно наметить лидеров в коллективе.

Неплохо бы обсудить коллектив с Ником, он ведь наверняка уже приглядывался к своим работникам, когда только вступил в должность. На него смотрят спокойно и нейтрально, будто с выжиданием, значит, ничем отличиться – ни хорошим, ни плохим – он не успел.

У нас еще все впереди.

От мысли сходить за советом я отказываюсь. Все-таки я здесь не для того, чтобы только чужого мнения спрашивать. Сначала составлю свое, потом выслушаю его, приведу мысли к среднему арифметическому.

Да и не хочу я ничего, что может быть воспринято Ником как попытка сближения. Предупреждение на счет «не подам руки» я прекрасно помню. Решит еще, что я тут снова набиваюсь к нему в друзья, втираюсь в доверие.

А мне есть чем заняться.

Нужно перекопать отзывы на сайте клуба, найти героев всех самых длинных жалоб.

Негромкий стук заставляет меня вздрогнуть и поднять глаза. Дверь же открыта…

– Мне кажется, кто-то здесь заработался, – нахально улыбается мне Артем Валерьевич, – быть может, тебе стоит прогуляться, Анжела? Я проведу тебе экскурсию по клубу.

– Спасибо, я знакома с общей схемой расположения зданий, – я забиваю пачку анкет из бухгалтерии в зажим для бумаг, а потом кошусь на таймер, – у меня по плану работа с документацией. Обход по территории я сделаю позже.

Они сошлись. Волна и камень…

– И не стыдно отказывать в просьбе своему работодателю? – прищуривается Тимирязев. – А ну как я тебе штраф выпишу за такое плохое поведение?

– А вы собираетесь мне платить за то, чтобы я с вами гуляла? – я приподнимаю бровь. – Странно, в моей должностной инструкции об этом ни слова.

– Прокол, – Тимирязев проходит в мой кабинет и плюхается напротив меня в кресло, – тебе выдали не ту инструкцию, киса. Я пришлю тебе свежую.

– Мое имя – Анжела, – произношу я, позволяя себе проявить недовольство, – Анжела Леонидовна в идеале, Артем Валерьевич. На ваших кис я откликаться не буду.

– Вау, вау, какая холодища, – в голосе Тимирязева звучит насмешка, – ты решила сэкономить нам деньги на кондиционерах? Сразу видно, старательный работник, сразу о фирме печется. Хорошо, Анжела, я тебя понял.

– Спасибо, – тянусь к сработавшему таймеру, – а теперь извините, Артем Валерьевич, у меня время для обеденного перерыва…

– Отлично, я как раз зверски проголодался, – кивает Тимирязев и быстро поднимается на ноги, – составлю тебе компанию. Возражения не принимаются, я хочу знать, как обстоят дела в моем клубе.

Ох, блин.

Я задумчиво кошусь на свои ноги. Нет, вроде никакой космической длины у них не наблюдается. Грудь? Да тоже не выросла.

Спрашивается – и чего ему от меня надо?

Наш клубный ресторан – уютное место. Новая управляющая выпросила финансирование, сделала ремонт, сменила обстановку. Это было хорошее решение, жаль, что пока клиентов, способных это оценить, маловато.

– Что будете заказывать? – официантка в черных брючках в облипочку смеривает меня изучающим взглядом, а потом – ослепительно улыбается Тимирязеву.

Ох, Артем Валерьевич, не всех вы тут еще баб перепортили? Или некоторые не прочь на второй круг пойти?

– Ну, что ты, Алина, первой заказывает дама!

Точно второй круг. И может быть, даже третий. Алина уже точно знает с кем имеет дело.

Девочка, не надо на меня так косо смотреть, я тебе даже чаевые дам, если Артем Валерьевич на тебя переключится.

А то я начинаю подозревать, что у меня корни светлые вдруг начали отрастать. Хоть и не должны, но все-таки! Чем-то же должен объясняться его настойчивый интерес.

– Мне обычный служебный бизнес-ланч, – я бросаю взгляд на соответствующую карточку, – номер два, с зеленым чаем вместо кофе. Больше ничего.

Больше ничего мне тут не по карману.

Но какая разница, если обеды для персонала тут бесплатные? Они, конечно, не шикарные, не как все остальное меню клубного ресторана, но вполне сносные и питательные.

Тимирязев закатывает глаза, а я – вытягиваю из сумки блокнот со своими записями. Нужно ему напомнить, что он тут якобы по рабочим мотивам. Уж я-то знаю, что самый унылый отчет – отшибает напрочь самое кипучее либидо.

– Мне как обычно, – тем временем Тимирязев тоже не задерживает официантку, хотя мгновением позже ловит её за край присобранного на запястье рукава – весьма фривольно, нужно сказать, – хотя, знаешь, допиши туда еще и стейк.

Черт.

Стейк.

Это краткое слово даже звучит так, что у меня рот слюной наполняется.

– Томагавк, ковбой, тибоун?

– Рибай, Алина, рибай. Могла бы уже выучить.

Официантка сконфуженно хлопает ресничками и убегает на кухню.

Тимирязев вновь поворачивается ко мне, все с таким же интересом меня разглядывая.

А я все еще смакую слово «рибай». Легкой степени прожарки. С легким привкусом крови…

Мой желудок корчится в медленной голодной агонии.

Впрочем, я знаю, чем его приземлить.

В бизнес-ланче № 2 сегодня отбивная из индейки и макарошки. Для персонала только самое лучшее, разумеется!

– Сложная ты девочка, Анжела Леонидовна, любишь стоять на своем?

Я улыбаюсь и раскрываю блокнот.

Не просто люблю, а настаиваю. Обедать за одним столом с начальником не то же самое, что обедать за его счет.

– Итак, что вы хотите послушать, Артем Валерьевич? О ходе продвигающегося изучения коллектива? Уже обнаруженные недочеты? Планы по исправлению ситуации?

Я говорю это самым сухим тоном из всех у меня имеющихся. Я уже готова увидеть, как угасает этот неуемный интерес в глазах Тимирязева.

Я – не сложная, я ужасно скучная, Артем Валерьевич. Со мной можно дружить, хотеть меня получится только спьяну. Вам просто нужно это объяснить.

– Все. Я хочу услышать все, – неожиданно живо откликается Тимирязев, – жги, дорогая, ни в чем себе не отказывай.

Ах, все? Ну, вызов принят. Я набираю в грудь воздух.

И затыкаюсь, потому что к вискам вдруг резко подкатывает духота.

Солнышко, ну и что нам с тобой не по нраву на этот раз?

– Я на секунду, – поднимаюсь на ноги, адресую Тимирязеву виноватую улыбку, – очень нужно в дамскую комнату.

– Да-да, припудри носик, ты, кажется, переволновалась из-за моей компании, – этот паразит не удерживается от шпильки, – только учти, от отчета это все равно тебя не спасет.

Да-да, тебе же отчет нужен, Артем Валерьевич, конечно. За отчетом ты бы в рабочее время пришел.

– Я все расскажу через пять минут.

Увы.

Я не успеваю никуда дойти.

Только я встаю на ноги – и жар дурноты накатывает на меня сильнее, чем раньше.

А спустя два шага в сторону искомой комнаты я и вовсе сваливаюсь в обморок.

15. Ник

– Николай Андреевич, какой сюрприз…

Хорошим лекарством от бардака в голове служит мягкая улыбка моей невесты.

Юля собирает в стопочку бумаги на своем столе, а я прохожу глубже в её кабинет, опуская на освобожденное место, принесенные с собой контейнеры из ресторана.

– Доставка обеда класса супер-люкс. У нас в курьерах лучшие директора столицы и её области.

– Третий день меня балуешь, – Юля округляет глаза, – это тебя наш новый администратор так разгрузила, что у тебя свободное время появилась? До этого ты полтора месяца морозился. Весь в работе!

– Ну, можно и так сказать. Разгрузила.

Хотя если быть до конца честным – это она меня так загрузила. Вытянула на поверхность слишком много противоречащих твердым и выверенным намереньям эмоций. Вот теперь и хожу в медпункт, как будто и вправду на всю голову больной. Чищу себе мысли. Напоминаю, что все уже решил. Что все меня в этом решении устраивает.

Юла, моя Юла. Юля Воронцова, моя невеста. Отзывчивая, искренняя, ластится ко мне как кошка. Отлично ладит с детьми и будет отличной матерью. Привлекательная – я знаю минимум трех мужиков в клубе, которые временами подумывают почесать об меня кулаки, за то лишь, что улыбки нашей очаровательной медсестры адресуются именно мне.

Чего тебе еще надо, Ольшанский? Вот сейчас обними её, поцелуй в затылок и наведи уже порядок в своей пустой голове! Хватит думать о том, что не принесет удовлетворения ни тебе, ни той, кто так настойчиво крутится у тебя в мыслях. Ты на это не имеешь права.

Бздынь!

Мы не успеваем с Юлой состыковаться, потому что из-за двери процедурного кабинета раздается печальный вопль чего-то стеклянного, только что попрощавшегося с жизнью.

Юля замирает и прикрывает глаза.

– Шура… – вырывается у неё тихий стон и вместо моих рук она стремительной лаской бросается в процедурную.

А я пытаюсь испытывать досаду. Мне ведь не досталось объятий с любимой девушкой. Я должен быть недоволен.

– Господи, Шура, ну вот скажи мне как так можно?!

Войдя в процедурную следом за Юлой я застаю её племянницу, молоденькую практикантку. Медицинский пункт Артемиса еще не знал таких ходячих катаклизмов, как это недоразумение, с острым носиком и вечно пришибленным взглядом. Сплетни эта девочка собирает профессионально, но это и все что она делает по-настоящему хорошо.

А медпункт по её вине вечно списывает то пробирки, то безвременно почившие ампулы с лекарствами, то еще что. Почему мы вообще её взяли? Почему еще не уволили это недоразумение?

Потому что племянница. Любимая. Хотя на мой вкус – это ж сколько должно быть любви, чтобы все это так старательно терпеть?

Вот и сейчас я наблюдаю картину маслом – Юля у холодильника для хранения крови, на корточках, собирает с пола мелкие осколки. Шура, с красным зареванным носом рыдает, осев на кушетку.

Ага, рыдать-то всяко интереснее, чем делами заниматься.

– Александра, иди на обед… – недовольно роняю я и прихватывая Юлю за плечо, заставляю её встать на ноги.

Девчонку дважды просить не надо – она уносится так, будто ей хвост подожгли, отчаянно надеясь, что я не спрошу, что тут случился за катаклизм.

– Ты представляешь, она опять свернула мне пробирки, – Юля тем временем, зная, что сейчас её ждет взбучка, отходит в угол, к урне, чтобы высыпать, – ставила в холодильник чистые и сбила уже стоящие там четыре штуки. Её зарплата скоро закончится с такими косяками.

– Стекло? Руками? – медленно проговариваю я. – Юла, тысячу раз говорил, что для этого есть уборщицы.

– Да она еле шевелится, – Юля морщит нос, – если я звоню, она – как невареная. А мне что, целый час по медпункту по стеночке ходить? Я лучше сама.

– Сядь лучше, сама, – я вытаскиваю из кармана телефон.

Никакого часа не требуется. Алевтина Петровна вместе со шваброй прилетает через шесть минут, на уничтожение последствий катаклизма «Шурочка» ей требуется еще три минуты.

Через еще две, когда мы остаемся одни, Юла смотрит на меня исподлобья и обвиняюще.

– Вот опять ты строжишь, Ольшанский. А она потом месяц будет ворчать, что я на неё директору жалуюсь.

– Пусть, – я безразлично пожимаю плечами, – тем более, что по уму, именно этим тебе и следует заниматься. Даже не представляешь, насколько эффективен бывает один строгий выговор в повышении трудоспособности.

– Это ты у меня деспот и тиран, а я все-таки не настолько бесчеловечна.

– Просто ты слишком хороший человек, Юла, – я подхожу к ней ближе, опускаю ладони на талию под тонким белым халатом, – я это в тебе и ценю, сама знаешь.

– А как же мой потрясающий ум, зашкаливающее обаяние и золотой характер? – девушка задирает бровки, запрокидывает голову, подставляя подбородок для поцелуя, а потом смеется и не дожидаясь ответа обвивает мою шею руками. – Я так рада, что ты пришел…

– Я вообще-то пришел узнать, как у нас с тобой обстоят дела? – я разворачиваю девушку к себе спиной и пробегаюсь по её животу ладонью. – Что там с результатами твоих анализов? Позавчера ты говорила, должны быть результаты на днях.

Подари мне хоть одну радостную весть, Юла. Не хотелось бы тревожиться понапрасну.

Поводов для беспокойства было море.

Обострение хронической болячки Юлы совпало с новостью о её беременности. Наша радость по поводу нового шага в отношениях оказалась омрачена сохраняющейся угрозой потери ребенка и большими трудностями в лечении этой болячки.

Мы с некоторых пор даже начали предохраняться. Хотя я вообще предполагал, что с интимом для безопасности ребенка нужно сделать перерыв, но… У Юлы были гормоны, и вроде как безопасные контакты всех устраивали, включая нашего врача.

Честно говоря, после такого я не то что осколки бы ей не позволил собирать, но вообще настаивал, чтобы с работой она завязывала. Тут, в конце концов, не всегда приятные клиенты, не всегда умные работники…

Юля все еще упирается.

Будто что-то чувствует.

Что я её уже предал.

Иногда от этих мыслей только повеситься и хочется. Вот только повеситься практически равно сбежать от ответственности. А я уже на все готов, лишь бы этот ребенок появился на свет. И чтобы моя невеста не волновалась – тем более. И любого вкопаю в землю, кто попробует её побеспокоить.

– Результатов еще не было, – моя девушка болезненно ежится, – Ник, ты ведь знаешь, это государственная клиника, там не все так быстро делается…

– Тебе стоит уже наконец перейти в частную клинику, – замечаю критично, – я ведь тебе говорил, что могу оплатить любое обследование. Там и скорость, и качество…

– Ты мне еще не муж, Ник, – Юля костенеет, как и всякий раз, когда разговор заходит на это поле, – и платить за себя до свадьбы я точно не позволю. И потом в этой больнице работает моя знакомая. Она специализируется на проблемах, аналогичных моим. У нее отличный послужной список. Я, конечно, не сомневаюсь в компетенциях твоих врачей, но позволь мне хоть что-то решать самой.

Упрямая, как горная коза. Принципиальная, как британская королева. Где б еще такую найти? И зачем искать, если уже повезло?

Зачем ты спьяну полез целовать Эндж, Ольшанский. Куда тебя понесло? Что за наркоманские порывы?

Вопрос не подлежит обдумыванию. Только сожжению.

Назад дороги нет, как говорится.

– Не переживай, – я сжимаю свои объятия крепче, – в этом вопросе я останусь на твоей стороне и воевать мы не будем. Хочешь своего врача? Будет тебе твой врач. Я не настаиваю.

Юля крепче прижимается ко мне спиной, стискивает холодные пальцы на моей ладони.

– Ты такой хороший, иногда мне даже кажется, что я тебя придумала.

– Ты просто плохо меня знаешь, – я даже не пытаюсь прикидываться, что бравирую.

Нет. Это ведь правда.

Она ни за что бы не сказала этих слов, если бы понимала, что за хаос сейчас происходит в моей голове и какой ценой мне удается удерживать мысли в порядке.

И категорически нельзя назвать хорошим человеком того, кто хорошо умеет только предавать. И неважно кого – лучшего друга ли, избранницу…

Предам всех, быстро, дешево, и всех разом – тоже могу.

Смог же одним три тысячи раз уже проклятым порывом предать и Юлу, и Эндж, и своего ребенка.

Вот только с предательствами приходится как-то жить. И даже заговорить о произошедшем не вариант – боюсь, что эта новость окажется фатальной для нашего с Юлой будущего. Потому у нас с того момента не клеится. Я пытаюсь понять, что мне с этим делать и как двигаться дальше? Куда?

Хорошо, что оно есть, хотя бы. Мне есть за что воевать. Хоть даже и со своим идиотизмом.

– Что там такое? – Юля вздрагивает и выпутывается из моих объятий, чтобы броситься к окну. – Тимирязев? А у него-то что случилось?

У медпункта и вправду паркуется пафосный серый гелендваген нашего владельца. И сам Артем неожиданно торопливо выскакивает с водительского сиденья, и бросается к боковой дверце машины. Кого-то вытаскивает…

– Это ведь наш новый администратор, – Юля опознает бесчувственную бледную девушку на руках Тимирязева раньше меня.

А я смотрю на неё и ощущаю, как отчаянно стискиваются на краю подоконника пальцы.

Я ведь просил этого утырка оставить Эндж в покое! Интересно, что нужно сделать, чтобы он послушал?

– Что случилось?

Юля уже натянула свежие перчатки, вылетев обратно в приемную.

Артем осторожно опускает Анжелу на кушетку для пациентов. Оглядывает, убирает с лица прилипшую к губам прядь.

Оторвать бы руки этому убиральщику.

Ведь просил же! Ведь не сказать же, что Тимирязеву тут мало девочек глазки строит. Много. Вот с ними бы и развлекался. Зачем трепать нервы именно Эндж?

– Мы обедали. Собирались, если быть точнее, – суховато поясняет Тимирязев, – она хлопнулась в обморок еще до того, как нам принесли еду.

Я смотрю на бледные губы все еще бесчувственной Анжелы и в голове будто разворошили казавшиеся черными, но оказавшиеся раскаленными до предела угли.

Энджи-Энджи… Такая сильная внешне, но такая хрупкая под всей этой своей скорлупой независимой и самодостаточной женщины.

Знал бы прикуп – жил бы в Сочи, знал бы про её положение – не стал бы ей угрожать. Выбрал бы другие слова. Ей и без меня достаточно нервотрепки. Хотел ведь как лучше. Защитить нас всех от излишнего вмешательства в жизнь друг друга. Уберечь Юлу от излишних переживаний, Эндж – от пересудов.

– Знаете что, господа, – Юля сгоняет Тимирязева с кушетки и склоняется над Эндж, – сходите-ка нафиг. Я тут сама разберусь.

– Я её привез! – возражает Тимирязев. – Я не собираюсь её оставлять. У меня тут сотрудницы в обморок падают. И ладно б я разделся и она б рухнула в забытье от восторга. Так нет же, я еще не успел. Что это за фальстарт? Я хочу знать причины.

– С беременными такое случается, – Юля вскрывает пузырек с нашатырем, – резкое падение глюкозы в крови, анемия, она могла просто перенервничать. Все-таки новая работа, большая ответственность, стресса у неё сейчас предостаточно. Идите, Артем Валерьевич. Заедьте через полчасика, я не отпущу её до этого момента. Сейчас Анжеле Леонидовне нужен только покой.

– Анемия – это что за зверь? – Артем заинтересованно щурится.

– Дефицит гемоглобина, – в тоне Юлы начинают проступать стальные нотки медсестры, которой мешают делать её работу, – Артем Валерьевич, не мешайте мне оказывать первую помощь. Ужасно отвлекаете.

– Пошли, – я подхватываю Тимирязева за локоть и вытаскиваю его из кабинета Юлы.

Из медпункта Артем выходит, но уходить не спешит – так и останавливается на крыльце, поглядывая на часы и явно засекая искомые полчаса.

– Чего ты к ней привязался? – хмуро роняю я, останавливаясь. – Тебе разве баб мало, Тимирязев?

Артем переводит на меня абсолютно спокойный взгляд.

– Мало, не мало – это мое дело, Ник. Она свободная женщина, и в данный момент – она мне интересна.

– Она – мой администратор.

– Наш, – Артем покачивает головой, – в любом случае, тебе нечего выдвигать претензии к тому, что я мешаю её работе. Во-первых, она подчиняется мне, как и тебе, и происходящее в моем клубе касается меня не в последнюю очередь. Я должен привести этот клуб в порядок за год. Ты сам знаешь, я не могу проиграть отцу в этом споре. А уж кто там с кем обедает – это и вовсе не твое дело, господин директор. Я тебе морали не читаю, что ты нашей медсестре работать мешаешь. И ты мне не читай.

– Эндж мне как сестра, – сквозь зубы роняю я. Возможно – много на себя беру. Да, мы сейчас в ссоре. Но я за неё беспокоюсь. Она никак не может стать для меня чужой. И нужно бы донести до этого придурка, что Эндж куда больше, чем просто администратор.

– Так ты не бойся, – расслабленно скалится Тимирязев, – я тебе «сестренку» не обижу. Ей наоборот со мной понравится.

Нет, это бесполезно. Уж сколько я знаю Артема – столько знаю, и что потаскун он неисправимый. Вот только я вроде давно его знаю, аж с университета. А еще никогда его настырность в адрес обхаживаемой им женщины так не раздражала.

– Интересно, – роняет Тимирязев, явно съезжая с темы, – а про беременность нашей Анжелы ты своей невесте сказал?

Вопрос оказывается очень метким. Я даже удивленно приподнимаю брови.

– Нет. Не говорил.

– А она, получается, в курсе… – задумчиво проговаривает Артем, – интересно, как бабы это так просто определяют? Синхронизация у них, что ли?

– Юля все-таки медик, – замечаю я, – возможно, она уже привыкла видеть такие вещи.

– Возможно… – Тимирязев покачивает подбородком. Кажется, я его не убедил.

Себя, впрочем, тоже как-то не очень…