Текст книги "Присяжный (Jury Duty) (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

– Поверить не могу. Они меня нашли, – мрачно пробурчал я. Глянул налево, потом направо, проверяя всё вокруг в поисках затаившейся угрозы. – Не знаю как, но они это сделали. Я вернулся в мир меньше месяца назад, а они уже меня нашли.

Уилл Борден, инженер и вервольф, поставил тяжёлую коробку с книгами на кухонный стол и посмотрел на меня с беспокойством. Потом подошёл поближе и глянул на письмо у меня в руках, после чего фыркнул:

– Да ты скандалист.

– Я серьёзно! – возопил я и потряс письмом. – Меня преследуют! Моё собственное правительство!

– Это вызов в суд присяжных, Гарри, – сказал Уилл. Он открыл холодильник и раздобыл себе бутылку эля от Мака. Ему пришлось обогнуть несколько коробок, чтобы добиться этого. Не думал, что у меня на острове было много вещей, но удивительно, сколько коробок понадобилось, чтобы все их вместить. Перевозка с острова в квартиру Молли заняла большую часть дня. Сейчас она редко её использовала и дала мне тут пожить, пока я не найду собственное место, где смогу окопаться.

– Мне это не нравится, – буркнул я.

– Паршиво, – сказал Уилл. – Но ты его получил. Слушай, в любом случае, вряд ли тебя выберут.

– Вызов, – я воззрился исподлобья. – Долбаная команда. Если они хотят увидеть настоящий призыв, я могу им это устроить.

Уилл ухмыльнулся. Он был моложе меня, ниже среднего роста, и сложён, как полузащитник.

– Как смеют они вторгаться в одиночество могучего чародея Дрездена!

Фыркнув, я бросил бумагу на верх коробки с нераспечатанными конвертами – моей почтой, накопившейся более чем за год. Мусор, по большей части. Кое-что до сих пор пребывало в почтовом отделении. Многое было возвращено новым владельцем моего старого адреса, где ранее располагался пансионат миссис Спанкелькриф, а теперь – Общество Лучшего Будущего. Я слишком плохо переваривал его владельца, но Баттерс забрал почту для меня.

– Может, я не появлюсь, – сказал я и сделал паузу. – Что будет, если я не появлюсь?

– Тебя могут задержать за неуважение к суду, или оштрафовать, или посадить в тюрьму, или что-то типа, – сказал Уилл, задумчиво почесав подбородок. – Теперь, когда я думаю об этом, они, вроде как, не уточняют, что именно будет.

– Старые добрые угрозы типа “сам-придумай-что-с-тобой-сделают”.

– Они не мафия, Гарри.

– Да ну? – поинтересовался я. – Плати деньги за защиту каждый год, и да поможет тебе Бог, если ты этого не сделаешь.

Уилл закатил глаза, вытащил из холодильника ещё одну бутылку, открыл её и передал мне.

– Мак прибил бы тебя за то, что ты пьёшь это холодным, и так далее, и тому подобное.

– Сейчас жарко, – сказал я и сделал большой глоток. – Особенно для такого начала года. И он бы просто разочарованно хмыкнул. Проклятое правительство. Как будто у меня других дел нет.

– Стоит ли того правосудие? – спросил Уилл.

Я глянул на него.

– Так как?

– По большей части, – ответил я. С опаской.

– Вот потому правовая система и существует.

– Какое отношение имеет правосудие к правовой системе?

– Ты правда хочешь грохнуть всё и начать заново с тысяча семьсот семьдесят шестого[1]1
  В 1776 началась война за независимость и была принята небезызвестная Конституция.


[Закрыть]? – поинтересовался Уилл.

– Не особо. Я читал книги.

Он развёл руками.

– Суды несовершенны, – сказал Уилл, – но по большей части они работают.

Он дотянулся до коробки и достал повестку.

– А если ты взаправду думаешь, что они не работают, то, возможно, стоит что-то с этим сделать. Если бы ты только мог каким-то способом напрямую поучаствовать…

Я с угрюмым видом выхватил у него письмо обратно.

– Самый умный, да?

– Ты, типа, одинокий волк по натуре, Гарри, – сказал Уилл. – А я больше существо стайное. Наши умы в разных областях, только и всего.

Я прочёл чуть далее.

– Там ещё и дресс-код? – возмутился я.

Уилл прикрыл рот ладонью и закашлялся, но я видел, что он смеётся надо мной.

– Так, – утвердил я. – Никаких галстуков.

Уилл опустил руку, тщательно удерживая серьёзное выражение на лице.

– Viva la revolution.

* * *

Итак, я направился в суд.

Это означало поход в центр города к зданию суда Центра Ричарда Дж. Дэйли[2]2
  Центр Ричарда Дж. Дэйли – первоначально Чикагский городской административный центр. Переименован в честь мэра Ричарда Дж. Дэйли через несколько дней после его смерти. Также известен как Дэйли Плаза (так называется его внутренний двор). До постройки Центра Джона Хэнкока был самым высоким зданием в Чикаго.


[Закрыть], чьё имя не слишком-то внушало мне веру в свершение справедливости. Ах да. Я был здесь не для того, чтобы создать беспорядок. Я был здесь, чтобы сохранить беспорядок.

Поднявшись на семнадцатый этаж, я отдал свою карточку вместе с примерно хреналлионом других людей, ни один из которых явно не восторгался пребыванием здесь. Я получил чашку отвратного кофе и кривился на неё по мере ожидания. Потом заявился парень в чёрном гавайском балахоне и пересказал сюжет “Моего кузена Винни”[3]3
  «Мой кузен Винни» – фильм Джонатана Линна, вышедший в 1992 году. Основной сюжет крутится вокруг Винни Гамбини, мечтающего стать адвокатом, чьего кузена ошибочно обвинили в убийстве.


[Закрыть].

Ну ладно, это была мантия, а парень был судьёй, и он передал нам краткое описание системы судебного разбирательства, но в таком виде это звучит куда менее интересно.

Затем они начали называть имена. Сказали, что понадобится только половина из нас, и когда они ушли на какое-то время, я уже подумал, что мне повезло и можно топать домой, но тут какой-то клерк назвал моё имя и мне пришлось тащиться вперёд, чтобы присоединиться к шеренге других присяжных.

Потом были очереди и вопросы и куча ожидания. Короче говоря, я оказался сидящим в ложе зала суда округа Кук, когда колёса правосудия взялись за перемалывание парня по имени Гамильтон Лютер.

* * *

Дело вел один из новых помощников окружного прокурора. Раньше я внимательно следил за людьми из этой сферы, но когда ты некоторое время мертв, а потом обитаешь в изгнании, то приоритеты несколько смещаются. В любом случае, когда ты живешь в городе с репутацией “политическая коррупция в каждом деле” типа Чикаго, и твой бизнес подчас близок к нарушению закона (а иногда уходит за рамки законности миль этак на двадцать), то разумнее всего не спускать глаз с госслужащих. Большинство из них были, на мой взгляд, вполне порядочными. Ну, для обычных политиков. Обычно это означало “достаточно слов и обещаний для выступлений, привлекающих политических спонсоров, и достаточно честности, чтобы к концу дня выполнить хоть часть обещанного”.

Все же, время от времени, вы получаете госслужащего, который полностью кормится из чьего-то кармана. Часть из них на содержании у парней в богатых костюмах. Другие подкармливаются у профсоюзов. Остальных прибрали к рукам корпорации.

Прокурору было чуть меньше тридцати. Чистенький, тщательно выбрит, выглядит немного отвлекшимся, собирая лежащие вокруг него записки и папки, с помощью весьма привлекательной ассистентки. Серый костюм сшит на заказ, может, даже слишком хорошо сшит для недавнего выпускника юридической школы, на шее темно-бордовый галстук из дорогого шелка, в нагрудном кармане платочек в тон. Картину завершали большие уши, гигантский кадык и выражение мучительной серьёзности на лице.

С другой стороны прохода, за столом ответчика, можно было увидеть резко контрастирующий образ. Мужику было за пятьдесят и если он когда-либо был в колледже, то разве что по спортивной стипендии за немалые успехи в реслинге. Его плечи были как у матерого лося, руки бугрились мускулами и заканчивались кулаками размером с кувалду. Темная кожа на костяшках была покрыта белыми рубцами от старых ран, полученных явно не на ринге, а где-то в драках в подворотнях. Голова налысо выбрита. По краям уже виднеется щетина, но макушка блестит. Тяжелый, как у неандертальца, лоб, нос с давних пор ломали минимум дважды в год, костюм дешевый и плохо сидит. Рядом на столе лежат несколько папок и пара толстых книг. Мужчина выглядел мрачно, неловко и то и дело бросал нервные взгляды через проход.

Если этот парень адвокат, то я эвок. Но сидел он один.

Так где же его публичный защитник?

– Всем встать! – возгласил большой мужчина в форме внушающим уважение голосом. – Суд начинает свое заседание под председательством Её Чести Мэвис Джефферсон.

Все встали. Спустя секунду встал и я.

Полагаю, вы можете сказать, что я не часть стаи.

Вошедшая судья заняла своё место, ну и мы тоже присели следом. Это оказалась массивная женщина шестидесяти с небольшим лет, с кожей цвета кофейной гущи и мешками под глазами, которые заставили меня вспомнить бульдога Спайка из тех старых мультфильмов. Если не присматриваться, можно было подумать, что ей тут все страшно надоело. Она сидела, не шевелясь, с полуприкрытыми глазами просматривая лежащий перед ней на столе документ через очки для чтения. Было что-то змеиное в ее глазах, свидетельствующее о грозной, безжалостной рациональности. Это была женщина, повидавшая многое из того, в чём было мало приятного, и которую не так-то легко одурачить. Она закончила изучать документ и посмотрела на ответчика.

– Мистер Лютер? – произнесла она.

Верзила в плохом костюме поднялся.

– Да, мэм.

– Я вижу, что вы решили сами себя представлять в суде, – сказала она. Тон ее был скучен и абсолютно нейтрален. – Несмотря на то, что это ваше право по закону, я рекомендую вам пересмотреть свое мнение. Учитывая серьезность выдвинутых против вас обвинений, я полагаю, что профессиональный адвокат сможет обеспечить вам более полную правовую защиту.

– Да, мэм, – ответит Лютер. – Я тоже так думал. Но единственное, что общественный защитник хотел сделать – это заключить сделку о признании вины. А я хочу высказаться.

– Это также ваше право, – произнесла судья. На секунду мне показалось, что я увидел проблеск чего-то вроде сожаления на ее лице, но он мгновенно растворился в нейтральности. Ее тон был похож на тот, с которым копы зачитывают задержанным их права. – Если вы пойдете на это, вы потом не сможете списать все на судебную ошибку на том основании, что у вас не было адекватного представителя. Этот процесс продолжится и его результаты будут окончательными. Вы понимаете это предупреждение, как я и сказала?

– Да, мэм, – сказал Лютер. – Никаких попыток все переиграть. Я хочу сам себя представлять, мэм.

Судья кивнула.

– В таком случае, садитесь, – Лютер сел. Судья повернулась к прокурору и кивнула ему. – Советник.

За этим проследовала пауза в секунду или полторы длиной, затем она повторила, немного раздраженно:

– Советник? – еще одна нетерпеливая пауза. – Советник Тремон, я вас отвлекаю?

Юный помощник прокурора в прекрасном костюме моргнул, оторвался от своих заметок, и поспешно встал.

– Нет, ваша честь, пожалуйста, простите меня. Я готов начать.

– Слава Богу, – сухо сказала судья. – Через три недели моя внучка заканчивает среднюю школу. Постарайтесь успеть до этого события.

Тремон покраснел.

– Э-э, да. Спасибо, ваша честь. – Молодой человек откашлялся, поправил пиджак и подошел к стойке присяжных. Он поднял и показал нам профессиональный глянцевый снимок красивого тридцатилетнего мужчины.

– Познакомьтесь с Кертисом Блэком, – сказал Тремон. – Он был биржевым брокером. Он любил заниматься скалолазанием по выходным. Трижды в месяц он проводил свои выходные добровольцем на суповой кухне. Когда-то он выиграл оплачиваемый отпуск во Флориду, забросив мяч в кольцо с середины поля после первой половины матча “Чикаго Буллз”. Он очень нравился своим коллегам по работе. У него была большая семья. У него был абиссинский кот по имени Пурпур.

– Вы, несомненно, отметили, что я использую прошедшее время. Был. Нравился. Проводил. Но я должен использовать прошедшее время, потому что год назад Кертис Блэк был зверски убит в Ригливилле, в переулке за углом Южного Порта и Грейс. Мистер Блэк был забит до смерти кеглей для боулинга. Его ударили по затылку, и вскрытие показало, что он был раздроблен на десяток кусков, подобно стеклу.

Тремон взял паузу, чтобы мы прочувствовали образ. В комнате было очень тихо.

– Государство намерено доказать, – сказал он, – что ответчик, Гамильтон Лютер, хладнокровно убил мистера Блэка. Что он последовал за ним в переулок, схватил кеглю из мусорного бака и ударил его сзади, отчего мистер Блэк упал на землю. Что ответчик затем продолжал бить мистера Блэка по черепу, нанеся от двенадцати до пятнадцати тяжёлых ударов, пока мистер Блэк лежал перед ним оглушенный и беспомощный.

– Это серьёзное преступление, – продолжил Тремон. – Но у мистера Лютера длинная история жестоких нападений. Судебные улики докажут, что мистер Лютер был на месте преступления, что он оставил отпечатки пальцев на орудии убийства и что судебно-медицинский профиль атаки близко совпадает с его ростом и сложением. Очевидцы и камеры безопасности стали свидетелями его бегства из переулка вскоре после того, как туда зашёл мистер Блэк, и кровь жертвы буквально стекала с его рук. Вне всякого сомнения, улики докажут вину мистера Лютера, и в конечном итоге вы должны будете признать его виновным в этом ужасном преступлении. Спасибо.

– Благодарю вас, советник, – сказала судья, как только Тремон вернулся на своё место. – Мистер Лютер, вы можете представить свою вступительную речь.

Лютер медленно поднялся. Он оглядел присяжных, нервно облизнул губы и подошёл к ним.

– Дамы и… и господа, – произнёс он, слегка заикаясь. – Я знаю, что у меня есть прошлое. Я отработал свою десятку в Стейтвилле за то, что отправил человека на больничную койку. Но это все было в прошлом. Я уже не такой. – Он сглотнул и продолжил, приправив речь неопределенным жестом через плечо в сторону Тремона. – Этот парень собирается рассказать вам обо всех этих криминалистических штуках, которые говорят, что я это сделал. Но эти отчёты и фотографии не расскажут всего. Многое останется за кадром. Я не юрист. Но я хочу рассказать вам всю историю. А потом… потом, думаю, я увижу, что вы об этом думаете.

На несколько секунд повисла неловкая тишина, потом он кивнул и сказал:

– Окей. Я закончил.

– Спасибо, мистер Лютер, – сказала судья. – Можете вернуться на своё место.

– Да, мэм, – ответил Лютер, после чего так и сделал.

– Мистер Лютер, вы обвиняетесь в убийстве первой степени, – произнесла судья всё тем же механическим голосом. – Что вы скажете в свою защиту?

– Я… – Лютер посмотрел на записи, лежащие перед ним и снова поднял голову. – Не виновен, мэм.

Блин-тарарам.

Вся юридическая мощь штата Иллинойс была брошена против Лютера. Мужик казался достаточно искренним. Но, видимо, единственная защита, которую он мог предложить – это история. История от бывшего заключённого, не меньше.

Я хотел бы его выслушать. Я знал всё о том, как оценивают по вещам, находящимся вне моего контроля. Но я был уверен, что Лютера вернут обратно в тюрьму.

– Мистер Тремон, – сказала судья. – Обвинение готово начать?

– Да, ваша честь, – ответил Тремон.

– Очень хорошо, – сказала она. – Можете вызвать своего первого свидетеля.

* * *

Тремон провел день, загоняя гвозди в гроб Лютера, методично и по одному за раз.

Он делал именно то, что обещал сделать. Он представил каждое вещественное доказательство, улику за уликой, что связывали Лютера с местом преступления. Лютер был запечатлен зернистой черно-белой камерой безопасности, показывающей дальнюю часть переулка, весь забрызганный кровью. Его отпечатки были на орудии убийства, в крови жертвы. Арестовавший его офицер взял образцы крови с его кожи и одежды, и они совпали. Дополнительно он дал показания о прошлой судимости Лютера, которая и привела его в тюрьму еще юношей.

Когда появилась возможность проведения перекрестного допроса, Лютер покачал головой и дождался показаний арестовавшего его офицера, чернокожего мужчины за сорок по имени Дуэйн. Он встал и спросил:

– Когда вы задерживали меня, я был ранен?

Офицер Дуэйн кивнул.

– Вы были довольно прилично избиты. Особенно ваша голова.

– Где именно? – спросил Лютер.

Дуэйн хмыкнул.

– Затылок.

– Были ли у меня другие повреждения?

– Вы были одним большим синяком, – сказал Дуэйн.

– Насколько крупной была жертва? – спросил Лютер.

– Примерно пять футов четыре дюйма, может, сто пятьдесят фунтов весом.

– Тяжелоатлет или типа того?

– Ничего заметного для вас, – сказал Дуэйн.

Лютер кивнул.

– Вы меня довольно давно знаете. Откуда?

– Я был тем, кто арестовал вас в первый чертов раз.

– Офицер, – произнесла Судья.

– Прошу прощения, ваша Честь, – торопливо произнес Дуэйн.

– Я тоже это помню, – сказал Лютер. – По вашему опыту, мог бизнесмен вроде него отделать такого парня, как я?

– Если он не вооружен или натренирован, то нет.

– Еще один вопрос, – произнес Лютер. Он покосился на офицера и продолжил: – Мы живем в одном районе с тех пор, как я вышел. Вы когда-нибудь предполагали, что от меня опять будут проблемы?

– Протестую! – заявил Тремон. – Он спрашивает чисто гипотетически.

Лютер нахмурился и произнес:

– Местные копы профессионально взаимодействуют с бывшими заключенными на регулярной основе, мэм. Это обстоятельство квалифицирует его экспертное мнение о потенциальном, эм… – он сверился со своими записями и продолжил осторожным, четким голосом, – рецидиве.

Судья посмотрела на Лютера и сказала, обращаясь к Тремону:

– Отклонено. Вы можете ответить, офицер.

– Нет, – сказал Дуэйн. – Я видел тебя с твоими детьми. Я бы не обвинил тебя в этом.

– В рапорте об аресте, – произнес Лютер, – записано, о чем именно я постоянно спрашивал офицеров?

Дуэйн откашлялся и поглядел в лежащий перед ним блокнот.

– Да. Подозреваемый всё время спрашивал “Где она?” и “Она в порядке?”

– О ком я говорил?

Офицер Дуэйн перевернул страницу и прокашлялся.

– Подозреваемый утверждал, что вступил в конфронтацию с умершим лишь после того, как увидел, что тот затаскивал ребенка женского пола, латиноса, лет десяти, в переулок, – прочитал он. – Последовавшее расследование не смогло подтвердить наличие там еще одной персоны.

– Как тщательно они смотрели? – спросил Лютер.

– Прошу прощения?

– Вы меня слышали, – сказал Лютер. – По вашему мнению, как тщательно следователи искали маленькую девочку, которая могла бы очистить от подозрений в убийстве крупного бизнесмена бывшего заключенного?

– Протестую.

– Отклонено.

– Я не детектив, – сказал офицер Дуэйн. – Так что не могу судить. Но я уверен, что они следовали ведомственным рекомендациям.

Мой отточенный дерьмометр, полученный за годы работы в качестве правомочного, лицензированного детектива, заработал. Копы были тщательны настолько, насколько они могли бы быть, но они не были таковы всегда – вот почему частные детективы оставались в деле, в первую очередь. Это и понятно – в городе размером с Чикаго огромное количество дел, детективы просто утопают в работе, и расследования сортируются довольно жестко. Преобладание доказательств, отсутствие свидетелей, а также статус Лютера как бывшего заключенного, сделали этому делу слэм-данк, низший приоритет – и в большинстве случаев копы были бы правы. После того, как все доказательства были добыты и изучены и должным образом приобщены, копы были более чем уверены, что взяли нужного человека. А там уже гора свеженького правосудия поджидает от имени новых жертв. Даже самые преданные и искренние детективы могли по понятным причинам упустить мяч.

– Разумеется, – сказал Лютер. Он сел обратно и добавил, – я закончил.

Судья посмотрела на часы и спросила:

– Мистер Тремон, у вас есть еще какие-либо дополнительные свидетели?

Тремон выслушал, что ему прошептала ассистентка и встал.

– Ваша Честь, обвинение закончило.

– Стало быть, мы тоже, – сказала судья. – Мистер Лютер, защита может начать это дело с утра. Хотела бы напомнить присяжным, что детали этого дела конфиденциальны и не подлежат обсуждению или разглашению. Мы продолжим здесь в девять утра.

– Всем встать! – произнес пристав, мы встали, и судья покинула комнату.

Я нахмурился, когда Лютера вывели из зала.

Что-то здесь не складывалось.

Если Лютер был профессиональным громилой, то у мелкого парня вроде Кёртиса Блэка не было против него и шанса. Я знавал достаточно крутых парней, чтобы правильно оценить Лютера. Честно скажу – не хотелось бы мне тягаться с ним мускулами, если этого можно избежать, и это даже сейчас со всеми физическими бонусами, которая дает мне мантия Зимнего Рыцаря. Неважно сколько ты выжимаешь лежа, некоторые люди чертовски опасны в бою, и ты реально сглупишь, если полезешь с ними в ненужную драку. Лютер произвёл впечатление именно такого человека..

Кроме того, Тремон был слишком молод, чтобы вести такое первоклассное дело об убийстве. Прокуратура обожает подобные “показательные случаи”, на которых может вволю покрасоваться. Убийцы привлечены к ответственности, система работает, ну и все в таком роде. Такую “конфетку” не отдают молодняку, на чьем дипломе юриста ещё чернила не высохли. Значит, мысли “ветеранов-законников” Чикаго схожи с моими: что-то в этом деле смердит до небес.

Я не дока в юриспруденции, зато могу с успехом защитить диссертацию о тех областях Чикаго, которые никогда не освещаются в вечерних новостях. Если Лютер говорил правду, то Кёртис Блэк не мог быть человеком.

Проблема в том, что большинство людей этого не знает. Даже если Лютер говорил правду о Блэке, ему явно не светит извинительное рукопожатие от чикагской правовой системы. Блин-тарарам, даже знающий его коп ему особо не верит. Никто не собирается высказываться в защиту подсудимого.

Если только я это не сделаю.

Он отец. Ради его детей мне нужны ответы.

Выходя с остальными членами жюри из здания суда, я взглянул на часы. Следующее заседание завтра в девять утра. Значит у меня меньше шестнадцати часов, чтобы сделать то, что чародеи делают лучше всего.

Я ушел, и начал вмешиваться в чужие дела.

* * *

– Ну как? – спросил я у здоровенного волка, уже некоторое время рыскающего по переулку.

Окинув меня раздраженным взглядом, он сел и, через несколько секунд, мерцая, перекинулся обратно в форму Уилла Бордена, лежащего голым на грязной бетоне.

– Гарри, ты не помогаешь.

– Так ты нашел что-нибудь или нет? – спросил я.

– Это не так просто, как кажется, – сказал он. – Понимаешь, чувак, когда я волк, то у меня в арсенале волчье обоняние, но никак не гребаный волчий мозг. Я учился рассортировывать сигналы из общей картины, но это чертовски сложно. Практикуясь в этом ещё с тех пор, как был первокурсником, сейчас я вполне могу пройти по горячему следу, но ты же просишь просеять фон. Не уверен, что даже настоящий волк сможет это сделать.

Я осмотрел переулок, где Лютер избил до смерти Блэка. Со дня убийства прошёл почти год. Не осталось никаких следов драмы, ничего что могло бы навести на мысль о том, что здесь кто-то умер, да и пятна крови уже давно затерялись в общем слое накопившейся грязи. Мы достаточно углубились в переулок, чтобы быть вне поля зрения улицы, за вычетом небольшого участка пространства, который машины пересекали за секунду

– Ладно, в любом случае шансы на успех были мизерны.

– Собираешься добыть информация своим чародейством?

– За год здесь ничего не осталось. – сказал я. – Слишком много дождей, слишком много восходов солнца. Даже Молли не смогла бы здесь добиться нужного результата.

– Что же нам тогда делать?

– Снова обрасти шерстью. Мы здесь зависнем на некоторое время.

Он нахмурился.

– Зачем?

– Думаю, девочка пройдет здесь в ближайшие несколько часов.

– С чего это?

Я пожал плечами.

– Давай предположим, что Лютер говорил правду.

– Ладно.

Мелкий парень хватает маленькую девочку и тащит ее в переулок. Лютер прыгает на него сзади, но мелкий впечатывает громилу в стену. Лютер дерется с ним, причем с трудом и в результате забивает Блэка до смерти. Какой мы можем сделать вывод?

– Что Блэк был сильнее и выносливее обычного человека. – сказал Уилл – Наверно, из сверхъестественной братии.

Я кивнул.

– Хищник. Может, вурдалак или что-то в этом роде.

– Ладно. И что?

– Хищник, охотящийся в центре города? Они не склонны открыто хватать маленьких девочек с улицы, ведь кто-то может увидеть происходящее.

– Вроде Лютера.

– Вроде Лютера. Но этот хищник не действует по шаблону. Он не охотился на бродягу, спящего в заброшенном здании или на тех, кто шатался по переулкам в поисках наркоты или на проститутку – ни на одну из обычных целей. Он нацелился на нечто рисковое. И собравшись это сделать, он должен был просчитать каждый сопутствующий фактор.

– Ты думаешь, что он следил за ней.

Я кивнул.

– Выследил, выучил её привычки и поджидал.

Уилл покосился по сторонам переулка.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что так поступил бы кто-то из Зимних, – сказал я. – Как сделал бы я, если б мне пришлось украсть кого-то из оживленной части города.

– Ладно. Это совсем не стрёмно или типа того, Гарри.

Я ощерился.

– Не так много разницы между волками и овчарками, Уилл. Ты это знаешь.

Он кивнул.

– Так мы ждем тут, чтоб проверить, ходит ли она еще этим маршрутом?

– Если она все ещё тут ходит, она будет торопиться и волноваться. Это её выделит.

– Знаешь, кто ещё стоит на оживленной улице Чикаго? Лесной волк.

– Предусмотрено, – сказал я и извлек свёрток ткани из огромных карманов моего пыльника.

– Да ты шутишь, – сказал Уилл.

Я улыбнулся.

– А что в гитарном чехле?

Я улыбнулся шире.

* * *

Несколько минут спустя я сидел на тротуаре, подпирая спиной здание, с потрепанной гитарой на коленях, раскрытый чехол лежал передо мной с горсткой мелочи и старой вытертой долларовой купюрой в нем. Уилл расположился рядом, одетый в жилет служебной собаки, положив морду на передние лапы. Он издавал легкое ворчание.

– Все будет хорошо, мальчик.

Уилл нахмурился.

– Просто держи нос наготове, – сказал я и начал играть.

Я начал с “Hurt” версии Джонни Кэша, потому что она очень простая. Я спел под неё. Я не очень хорош, но я попадаю в ноты и держу ритм, так что более или менее это работало. Я продолжил песней “Behind Blue Eyes”, и затем – “Only Happy When It Rains”. Потом я сыграл “House of the Rising Sun”, и полностью искаженную “Stairway to Heaven”.

Не было особо сильного пешеходного движения в этот будний вечер на улице, не особенно оживленной в конце марта, но никто не смотрел на меня дважды. Я заработал два с половиной бакса мелочью в первый час. Жизнь музыканта не так уж и проста. Патрульная машина проехала мимо, и коп адресовал мне пристальный взгляд, но не остановился и не выгнал меня. Вероятно, у него были дела.

Начало темнеть, а я повторил свой скудный набор пять или шесть раз, уже начав подумывать о том, чтобы сдаться. Девочка, если она всё ещё придерживается того же маршрута, определенно не стала бы бегать по городу после наступления темноты.

Я как раз пел “how you’d get the message by the time I’m through”, когда Уилл внезапно поднял голову, сфокусировав взгляд.

Я проследил направление его взгляда и заметил девочку как раз нужного возраста, выходящую из автобуса. Она сразу же пошла прочь, вниз по улице, оставаясь на другой стороне улицы, по направлению к станции электрички в квартале отсюда.

– Что мы имеем, – сказал я. – Ребенок, использующий постоянный маршрут, подвергается нападению в Чикаго, ребенок, вероятно, пользуется общественным транспортом, работающим по расписанию. Это делает её действительно предсказуемой. Идеальная метка для хищника.

Уилл громко заворчал.

– Да, думаю, я довольно умён, – сказал я ему. – Запомнил её запах?

Уилл толкнул меня плечом и снова зарычал.

Я нахмурился и присмотрелся внимательнее, пока не заметил довольно крупного и грубого мужика, выскочившего из автобуса в последний момент перед отправкой. Он направился вниз по улице, явно преследуя девочку. Он не был маниакально сосредоточен на ней или типа того, но он не двигался, как кто-то, устало возвращающийся домой после тяжелого дня. Я распознал его темп, его позицию и его напряжение точно так же, как это сделал Уилл. Он был хищником, тайно преследующим свою добычу.

Что еще хуже – у него был смартфон. Его пальцы постукивали по нему, пока он шёл за девочкой.

– Проклятье, – сказал я. – Кем бы Блэк ни был, они были связаны. Я за жутиком. Ты ступай к девочке.

Уилл адресовал мне короткий, недоверчивый взгляд.

– Во мне почти семь футов и я страшный, а ты милый и пушистый. Ей одиннадцать, ты ей понравишься.

Уилл ответил пустым взглядом, а в его золотых глазах совсем не было веселья. У волка это выглядело тревожно.

– Я не знаю, – сказал я. – Повиляй хвостом, потрись носом или типа того. Вперед!

Должен отдать Уиллу должное, он знает, когда действия важнее вопросов. Он рванул с места, растворившись в наступающих вечерних сумерках.

Тем временем я убрал гитару в чехол, поставил обратно в переулок, встал и сфокусировался на головорезе. Чародеи и современные технологии не ладят между собой, и ничто не подыхает так быстро, как мобильник, когда чародей хочет его сломать. Я собрал достаточно энергии, чтоб выполнить задачу, не вырубая при этом свет во всем квартале, направил палец в сторону преследующего девочку мужика и прошептал “Hexus”.

Волна разрушительной энергии пронеслась по улице и прямо над мужиком со смартфоном. Вспышка света и целый поток искр из телефона – и мужик вздрогнул и уронил машинку. Большинство людей либо уставились на него, либо дико озирались вокруг. Но не он сам. Он присел в защитной стойке и принялся сканировать окружение широко раскрытыми глазами.

Он понял, что это была угроза, а, значит, имел представление, что это мог сделать чародей. То есть он был не просто головорезом. Он был достаточно хорошо осведомлен о сверхъестественном сообществе, чтобы узнать игроков и их стиль работы. Что делало его элитным наемником и значительно сужало круг лиц, на которых он мог бы работать.

Я проверил улицу, поспешил через возникшее в потоке окно и направился прямо к нему. Он заметил меня спустя секунду и без колебаний побежал. И то и другое меня впечатлило – но он побежал за девочкой, а это означало, что он еще не сдался. Я развернулся, чтобы преследовать его, прыгнул, подтянув мои колени в воздухе к подбородку, упершись руками о капот голубого бьюика, перелетел через него и продолжил бежать.

Мы забежали за угол, и я понял, что происходит.

Головорез, которого я преследовал, не был захватчиком. Он был загонщиком, призванным убедиться, что девочка не вернется обратно, откуда пришла. Я заметил девочку впереди, поторапливаемую еще тремя мужиками, и мой приятель устремился к ним, когда их увидел.

Я немного замедлился, подводя итоги. Громилы впереди заметили меня за спиной своего приятеля, и руки их потянулись под пальто. Я устремился к двери магазинчика канцтоваров, уже закрытого, и все громилы пропихнулись в свою дверь, не доставая оружие на улице.

Меня это устраивало. Я все равно надеялся убрать их куда-нибудь с улицы.

Я подождал, пока они скроются внутри, дал им досчитать до пяти, а затем двинулся дальше. Дверь, за которой они спрятались, принадлежала маленькому ночному клубу. Знак, красовавшийся на двери, гласил “Закрыто на ремонт”.

Дверь была заперта.

А еще она была сделана из стекла.

Я улыбнулся.

* * *

Я дунул и плюнул и вынес эту дверь банальной телекинетической волной. Я поддернул рукав, оголяя браслет из щитов, соединенных между собой полоской крафтовой меди, тщательно покрытый защитными рунами и печатями. Я направил часть своей воли в браслет, и руны на нем ожили, выплёскивая зелёно-золотую энергию и случайные искры.