Текст книги "Соло для любимого"

Автор книги: Джилл Брейди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Джилл Брейди
Соло для любимого

1

– Я хотела бы, чтобы ты перевел на мое имя ресторан на Колумбус-стрит. Что ты об этом думаешь? – Бранда со скучающим видом полировала пилкой ноготь.

Грехэм Скотт, сильный мужчина с рыжими волосами и усами, отложил в сторону «Геральд трибюн».

– Я просто счастлив, что ты не потребовала от меня Белый дом. Однако зачем тебе этот старый ящик на Колумбус?

Бранда внимательно изучала свои руки.

– «Гурман» никогда не приносил большого дохода, папа. С самого начала это были напрасно вложенные деньги.

– Согласен. Именно поэтому мне любопытно, почему ты так живо им заинтересовалась.

Она посмотрела на отца и улыбнулась. У девушки была очаровательная улыбка, которая не раз наводила мужчин на определенные мысли.

– У Язона и Барта есть фантастическая идея.

Отец откашлялся.

– Меня удивляет, что у обоих твоих старинных поклонников появилась идея.

– Что, собственно, ты имеешь против них? Язон все-таки изучает архитектуру, а…

– От случая к случаю, – прервал он ее. – Когда не знает, куда ему деваться от скуки, и абсолютно ничего хорошего не может поделать со временем.

– Это не так, папа. Он серьезно относится к занятиям. А Барт, кстати, тоже вовсе не прохлаждается в гараже своего отца.

Грехэм Скотт посмотрел на дочь. Она была взволнована, и это ей очень шло. Бранда, собственно, не была красавицей. Однако в девушке было что-то привлекательное. Грива ярко-рыжих локонов, ясные зеленые глаза, многочисленные веснушки на носу, которые всегда ее раздражали. Однако веснушки придавали лицу характерное лукавое выражение, что так подходило к ее веселой натуре.

– Нет ли у тебя желания рассказать об идее, Бранда?

Она бросила пилку на стол, засунула руки в карманы кофты и улыбнулась отцу.

– Мы хотим полностью переделать «Гурман», папа. Он больше не будет закусочным рестораном. А превратится в бар в стиле сороковых годов, которые теперь снова возрождаются… со свечами и солистами. Ты понимаешь, что я задумала, папа?

– В конце концов, я же не вчера родился. – Грехэм почесал подбородок. – И ты полагаешь, это что-то даст?.. – В его вопросе улавливались скептические нотки.

– Это последний крик моды. В Нью-Йорке уже есть несколько таких заведений. Почему же не открыть их в Сан-Франциско? Норд-Бич как будто создан для этого. К тому же среди его многочисленных ресторанов и баров нет ни одного подобного. Мы будем первыми. И поэтому, папа, я нахожу эту идею превосходной.

Скотт усмехнулся:

– Ты действительно обладаешь силой убеждения.

Бранда нервно стукнула ногой о пол.

– Так я получаю «Гурман», папа? Ты даришь его мне? Тогда мы с Бартом и Язоном сможем сразу приступить к работам. Мы выметем хлам и обновим заведение полностью. Все должно быть на уровне. Новый бар должен стать просто великолепным!

– И когда все свершится, ты собираешься обслуживать гостей, как я погляжу? Поэтому изучаешь музыку и историю? – Он покачал головой.

– Ресторан лишь одна часть плана, папа. Возможно, я куда лучший бизнесмен, чем ты думаешь. И именно в этой сфере раскроются мои подлинные способности.

Отец недоверчиво посмотрел на дочь.

– Значит ли это, что ты недовольна своими занятиями и хочешь их прекратить? Я все же знаю тебя, Бранда.

– Об этом мы поговорим потом, папа. Дай мне сначала переоборудовать ресторан. Я хотела бы видеть, что из этого получится. И убедиться, смогу ли воплотить свои задумки. – Однако свои истинные замыслы Бранда пока не хотела раскрывать отцу. Иначе он был бы совершенно огорошен.

– О'кей, – ответил Грехэм. – Ты имеешь на это право. Я, собственно, и так предполагал отказаться от «Гурмана».

Бранда подошла к отцу, села к нему на колени и обняла его.

– Ты просто чудо, папа! У меня нет слов. Барт и Язон сделают большие глаза. Они как раз не были уверены, что ты согласишься с моим планом.

Грехэм Скотт мягко освободился от Бранды. Он снова внимательно посмотрел на нее.

– О ком же из своих почитателей ты все-таки печешься? Ты влюблена в Барта или твое сердце завоевал Язон?

– Завоевал? – Бранда рассмеялась. – Мы же не на войне. Однако если ты желаешь знать правду, то я ни в одного из них не влюблена. Оба милы и симпатичны. Но я не могла бы причинить боль Барту, влюбившись в Язона. И наоборот. В противном случае у кого-то разорвется сердце.

– Ну и как пойдут события дальше? – спросил Грехэм. – Ты же не можешь полностью отказаться от любви.

– И это говорит мне мой отец?! – удивленно воскликнула Бранда.

– Боже, девочка, в каком столетии мы живем? Тебе двадцать четыре года, и ты прекрасно выглядишь. Когда-нибудь появится тот, кто захочет тебя и кого захочешь ты. И это будет не просто легкий флирт в полумраке вагона.

Она возмутилась:

– Ну перестань, папа!

– Ты полагаешь, что я не знаю, как это происходит? В глубине души я рад, что ты отвергаешь и Барта, и Язона. Для своей дочери я хочу нечто особенное.

– Ты считаешь, что я оправдаю такие надежды? – съязвила Бранда.

– Я уверен в этом. Ты умная и красивая девушка, не говоря уж о скромном приданом, с которым ты вступишь в брак. – Грехэм ухмыльнулся.

– Я выбрала очень правильных родителей, – заметила Бранда. – Это что-то значит – иметь богатого отца. – Она снова поцеловала его в щеку. – Во всяком случае, я тебе очень благодарна за «Гурман». Обо всем остальном можешь не беспокоиться.

Грехэм Скотт поднялся и, подойдя к письменному столу, достал чековую книжку.

– Папа, я сказала, что мы сделаем все сами.

Он подписал чек и передал его Бранде.

– Купи себе красивую блузку к открытию ресторана.

Бранда бросила взгляд на чек. Затем снова обняла отца.

– Это будет самая шикарная блузка, которую я когда-либо имела. За пять тысяч долларов можно приобрести нечто неповторимое.

– Я все же знаю, что необходимо для постройки такого сарая. Постарайся как можно лучше, крошка. Возможно, ты осуществишь задуманное и достигнешь таких оборотов капитала, о которых другие только мечтают.

– Я на это твердо нацелена, папа, – ответила девушка.

Бранда стояла у забора рядом с Язоном и следила за Бартом Фленегэном, мужчиной среднего роста с темно-русыми волосами, который объезжал рыжую кобылу. В августе он намеревался принять участие в родео в городе Сан-Диего.

У него хватало мужества удерживаться в седле. Кобыла вовсе не желала, чтобы ее объезжали, это было заметно невооруженным глазом, и старалась сбросить всадника. Но Барт не был склонен сдаться так быстро. В конце концов, это была не первая лошадь, которую он укрощал.

Язон покусывал соломинку. Вечерний ветер теребил его пепельные волосы, которые спадали на лицо. Серо-голубые глаза насмешливо поблескивали.

– Еще пять минут, Барт, и она справится с тобой, – крикнул он другу.

– Если это пари, то я принимаю его, – сказала Бранда. – Я уверена, что Барт приструнит Молодую Леди.

Язон, усмехнувшись, посмотрел на нее.

– Ты знаешь, Бранда, я безумно втюрился в тебя.

Бранда рассмеялась.

– Да, я знаю это, Язон.

– Раз так, что ты мне ответишь?

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, Язон. – Девушка так очаровательно улыбнулась, что Язон не смог рассердиться на нее. – У меня новость для вас обоих. Папа перевел на мое имя «Гурман».

– Ого! – Язон выплюнул соломинку. Он обнял Бранду и на секунду прижал ее к себе.

Она быстро освободилась от его объятия.

– Такого восторга я не ожидала, – призналась девушка.

Мимо на строптивой кобыле проскакал Барт, чуть приостановившись рядом с ними.

– Что произошло? Вы обручились?

– Чушь! – ответила Бранда. – Я сказала Язону, что папа отдал нам «Гурман».

– Йо-хо-хо! – заорал Барт. И так как он на секунду отвлекся от Молодой Леди, та сделала крупом неуловимое движение вперед, и Барт, описав большую дугу, шлепнулся на траву. – Проклятая бестия, – прошипел он и поднялся, потирая спину.

– А если бы мы поспорили? – улыбнулся Язон.

– Оставь бестию в покое и иди сюда! – крикнула Бранда Барту. – Мы должны переговорить. Может быть, пропустим по стаканчику в «Клиф Хаузе». Дело стоит того. Теперь мы действительно можем строить планы.

Мужчины согласились. В открытом «линкольне» Язона они поехали по скоростной автостраде в северном направлении к знаменитому ресторану. Отсюда хорошо были видны Тихий океан и ближние Тюленьи Скалы. Здесь отлично кормили, и все трое знали об этом.

Они выбрали бурбон с содовой. Официант быстро принес напитки. Бранда пила наравне с друзьями.

– Мы должны сразу приступить к работе, – сказала девушка. Ее нежной натуре вовсе не были присущи сила и энергия, которые требовалось сейчас проявить. – Я заказала на завтрашнее утро рабочих. Старье необходимо вымести. А затем мы сделаем все так, как предложил ты, Язон.

– Я займусь хламом, – ответил он.

– Вначале отделочные работы, – посоветовал Барт. – Стены должны быть обшиты деревянными панелями. Я предлагаю красное дерево. Все должно выглядеть как бы немного старым и прокуренным.

– И, когда все будет готово, расправим крылья! – воскликнула Бранда. – О Боже, я едва могу дождаться этого момента!

Барт крепко сжал ее руку.

– Ты будешь первой певицей в ресторане, девочка. И я уверен, что ты их всех пленишь. Возможно, наступит день и появится влиятельная персона, которая направит твою карьеру в нужное русло.

– Что ты тут болтаешь? – обрезал его Язон. – Если такая персона действительно объявится, мы лишимся Бранды. В Сан-Франциско даже певицы не делают карьеры.

– В этом случае мы прежде всего должны думать о Бранде, – возразил Барт.

Девушка сделала глоток и посмотрела в окно на океан.

– Наконец-то я смогу сделать то, о чем всегда мечтала. Конечно, выступать в собственном ресторане – не такое уж великое дело, – сказала она. – Однако я найду дорогу к сердцу публики. И, возможно, в один прекрасный день решусь взойти на сцену.

– Таков с самого начала был твой план, – вспомнил Барт.

Бранда улыбнулась ему в ответ.

– Возможно. Однако идея со старой закусочной принадлежит Язону. Ну, ребята, мы должны подумать о названии. «Гурман» скончался, к тому же заведение не является больше закусочным рестораном. Мы должны подыскать новое название, которое бы сразу раскрывало суть.

– Может быть, «Голубая гавань»? – предложил Язон. – Или «На юге Тихого океана»?

Бранда покачала головой.

– Нет, оно должно быть более четким. Мы могли бы назвать его «Сачмо» или «Чарли Чаплин». Но тут нет ничего выдающегося.

Барт неожиданно стал насвистывать какую-то мелодию. Язон и Бранда уставились на него, и вдруг девушка ударила от восторга ладонью по столу.

– Точно, это оно!

Барт и Язон улыбнулись. И тогда все трое, как по команде, воскликнули:

– Ка-са-бланка!

Бранда была по-настоящему увлечена.

– Именно так мы и назовем ресторан – «Касабланка». Это будет нечто совершенно новое и совершенно старинное. Нечто абсолютно сенсационное. Это будет суперзаведение.

– Мы трое сделаем его таким, – объявил Барт, и его карие глаза засветились. – Мы как раз те самые люди, которые нужны для этой работы. «Касабланка» станет новой достопримечательностью Сан-Франциско.

Язон улыбнулся Бранде.

– Уже потому, что там будет выступать Бранда. Возможно, загорится новая звезда. И именно отсюда, из нашей «Касабланки», она начнет свой победоносный путь по миру.

– Не сходите с ума, ребята, – рассмеялась Бранда. – До этого еще далеко. И вообще, на такую перспективу я не загадываю.

– Нет, ты сделаешь это! – Язон поднял руку. – Я знаю тебя, девочка. Как часто ты говорила нам о своей мечте стать знаменитой поп-певицей!

Девушка поводила стаканом по столу.

– Я хотела бы петь старинные песни. Я хотела бы петь то, что раньше слушали в таком ресторане.

– Ясно, для «Касабланки» это подходит, – сказал Барт. – Но если ты действительно сделаешь карьеру?

– Да кто же заинтересуется мною? – возразила она.

– Подожди, – попросил Язон. – Все начинали с малого. Или ты, Бранда, полагаешь, что Барбара Стрейзанд проснулась однажды утром и нашла на своей подушке контракт на миллион долларов?

– Я чувствую, что должна петь, – промолвила Бранда. – Это мое призвание.

– И у тебя прелестный голос, – заметил Барт.

Девушка иногда пела им обоим в маленьком баре, когда расходились посетители. Бранда была знакома с владельцем бара, и тот доверял всем троим охранять заведение. Язон и Барт производили внушительное впечатление.

– В один прекрасный день ты станешь звездой первой величины, – уверил ее Язон. – Ты будешь стоять высоко-высоко. И кто знает, захочешь ли ты тогда общаться с нами.

– Что за глупости?! Как ты можешь говорить такое, Язон? Ты полагаешь, что я забуду своих лучших друзей? Я вас безумно люблю обоих.

Барт и Язон взглянули на улыбающуюся Бранду.

– Лучше, если бы ты остановила свой выбор на ком-то одном, – произнес Барт с кривой усмешкой.

– Вы оба мне слишком дороги. Не требуйте от меня такого решения. Пусть все будет так, как оно есть.

– Поговорим лучше о «Касабланке», – предложил Язон. – Нам многое надо продумать. Для флирта с Брандой мы всегда найдем время.

Барт влюбленно посмотрел на девушку, которая быстро обратилась к Язону.

– Ты абсолютно прав. Мы не можем допустить никакой ошибки. Все должно быть в лучшем виде. Как ты думаешь, сколько времени потребуется, чтобы открыть ресторан?

Язон задумчиво покачал головой.

– Если рабочие будут аккуратно приходить и если мы сами станем действовать четко, то открытие может состояться через четыре недели.

– Ты в своем уме?! – Барт постучал по лбу. – Как ты это себе представляешь? Знаешь, что такое четыре недели?

– Это четыре недели, – сказала, улыбаясь, Бранда.

– Исключено. – Барт покачал головой. – За такой срок это невозможно.

– А я говорю – возможно. – Язон осушил свой стакан. – Сегодня вечером мы все точно рассчитаем и с завтрашнего утра начнем. Готов поспорить, что мы управимся за четыре недели.

«Пора прекратить глупый спор», – подумала Бранда. И сказала решительно:

– Мы согласны с тобой, Язон. Если что-то твердо задумано, то оно осуществится. Я уже заранее волнуюсь о том, что скажут мама и папа, когда впервые увидят «Касабланку».

– Они просто не узнают ресторан, – пообещал Язон.

Бранда лежала в постели и слушала шум океана. Дом родителей находился как раз на западе Сан-Франциско. До пляжа было совсем близко.

Девушка не могла заснуть. Было уже далеко за полночь, когда она вернулась домой. А до этого работала в своем ресторане. Бранда уже называла ресторан «своим», поскольку отец нотариально перевел его на имя дочери. Он хочет предоставить Бранде шанс проявить себя. Ему импонировало, что в ней обнаружилась такая деловая жилка.

О том, что у девушки были совершенно иные планы, он не подозревал. Как и о ее сильном увлечении искусством. Бранда хотела создать свой собственный мир, свою индивидуальную атмосферу к тому времени, когда впервые состоится ее публичное выступление.

«Касабланка» должна была стать именно таким местом. И когда Бранда начинала думать об этом, то приходила в сильное возбуждение. Барт прилично играл на фортепьяно, он мог бы аккомпанировать ей. Все здесь нужно сделать так, как это было в ресторанах сороковых годов.

Бранда вспоминала прочитанные книги, фильмы тех лет, которые часто смотрела по телевидению. Она была совершенно уверена, что «Касабланка» будет иметь успех. Люди придут просто из интереса, который следует разжигать и поддерживать. Естественно, мечтая о популярности ресторана, она думала прежде всего о родителях. Сама же грезила совсем о другом.

Заветной мечтой Бранды было выпустить диск с несколькими песнями. Ее имя должно стоять первым в музыкальном рейтинге. Девушка обладала тщеславием и желала себе головокружительной карьеры. Возможно, все начнется именно с «Касабланки»…

Иногда она думала и о том, чтобы влюбиться в какого-нибудь симпатичного парня. При этом Барт и Язон в расчет не принимались. Братья были милыми, хорошими людьми. А то, что они оба были немного влюблены в нее, льстило Бранде, но совсем не трогало.

Иногда у нее появлялись совершенно безумные желания и влечения, не имевшие ничего общего с карьерой. Ей хотелось провести ночь с мужчиной, который бы сделал ее бесконечно счастливой. Она мечтала лежать с ним обнаженной в огромной кровати и не чувствовать ничего, кроме его нежности, его бесконечного желания. Любить по-настоящему – это должно быть как землетрясение. Любить так, чтобы земля ходила ходуном.

Испытает ли она такое чувство? Но нельзя требовать сразу всего. Успех и личное счастье редко приходят одновременно. И Бранда знала это.

Однако девушка всегда была оптимисткой и верила в то, что, обладая сильной волей, можно многого добиться. Нужно лишь чуточку везения, и на такое везение Бранда рассчитывала. До сих пор судьба была к ней благосклонна. Почему же теперь должно что-то измениться? Нет вопроса, за четыре недели они подготовят «Касабланку» к открытию. Все работают, словно сумасшедшие. Иногда отец интересовался, как идут дела, однако ни разу не пришел посмотреть.

Бранда считала, что это нормально. Родители должны увидеть уже готовый результат, тем больше будет их удивление.

С одной стороны, девушка сомневалась, нужно ли ей петь на открытии. Однако, с другой стороны, это отвечало программе, стилю ресторана и вообще… Почему она не должна петь? Родители наверняка отнесутся снисходительно. Они никогда не догадаются, что за этим скрывается.

Бранда никогда не говорила о своих самых тайных желаниях. Она знала, что отец был бы просто ошарашен. Ведь он хотел, чтобы она продолжала учебу и, умудренная знаниями, сотворила бы нечто разумное. Но у Бранды не было никакого желания творить разумное. Она хотела петь. Она хотела покорять людей. Она хотела восторгов и обожания, горячей страсти и почитания. И прежде всего она хотела иметь славу и популярность, как у Мадонны или Тины Тернер… Это, должно быть, чудесное состояние – находиться в центре внимания, увлекая людей своим голосом…

Возможно, однажды ей удастся добиться этой цели. Барт, Язон и даже новый ресторан не смогут ее остановить. Если такой день наступит, ничто не удержит ее в Сан-Франциско. А такой день должен наступить, потому что Бранда твердо в него верила.

2

Язон оказался более или менее прав в своем прогнозе. Спустя четыре недели заурядный ресторан превратился в оригинальное вечернее заведение.

Вечером, накануне официального открытия, Бранда сидела за белым роялем «Стейнвей» и напевала. Она была совсем одна в зале с деревянными панелями, который, несмотря на свои большие размеры, казался уютным. Ресторан обладал шармом. Здесь чувствовались высокий класс и стиль.

 
Мне нечего тебе дать, кроме любви, бэби.
Любовь – единственное, чего у меня в избытке, бэби.
 

Бранда пела вполголоса. В зале царил полумрак. Горело лишь несколько задрапированных шелком ламп. Повсюду на столиках стояли свечи. Завтра вечером должна была состояться премьера.

 
Счастье не покинет тебя, и я уверен,
Ты всегда найдешь все, что ищешь,
Но мне нечего тебе дать, кроме любви, бэби…
 

Вошел Язон. Последние дни он отсутствовал, занятый написанием важной работы по архитектуре. Мужчина стоял в середине зала с сигаретой во рту и усмехался. Его светлые волосы, как всегда, спадали на лоб. Бранда заметила Язона, поманила пальцем. Он приблизился.

– Фантастика, девочка!

– Ты имеешь в виду интерьер? – Бранда обвела рукой помещение. – Или мое пение?

– И то и другое. – Язон вынул сигарету изо рта, повернулся и похвалил: – Здесь просто сказочно. Это произведет эффект разорвавшейся бомбы.

Бранда убрала руки с клавиш.

– Все выглядит так, как мы задумали. И для этого ты сделал немало, – сказала она.

Язон прислонился к роялю. Он снова посмотрел в пустой зал.

– Надеюсь, завтра вечером здесь не будет ни одного свободного места. Премьера должна стать сенсацией.

Девушка откинула назад рыжие волосы и рассмеялась.

– Ты говоришь так, будто мы находимся в мюзик-холле. Но это только бар, Язон.

– Кстати, световая реклама на улице плохо работает. Я хотел сказать тебе об этом, когда вошел. Но был настолько ошеломлен тем, что увидел и услышал… – Язон усмехнулся.

– Что со светом? – спросила Бранда, вставая.

– В слове «Касабланка» не горит буква «с». Необходимо к завтрашнему дню это поправить.

Бранда прошла в офис, где находился пульт управления световой рекламой, и нажала на одну из кнопок.

– Лучше, если на сегодняшний вечер мы выключим рекламу. Иначе гости придут раньше времени. Завтра рано утром я вызову электрика. До вечера все будет в порядке.

– Где Барт? – поинтересовался Язон.

– Он собирался приехать, пропустить стаканчик. Но ты ведь знаешь, что у нас с транспортом.

Бранда снова подошла к роялю и с нежностью провела ладонью по полированному дереву.

– Это, должно быть, «Стейнвей»? – спросил Язон, стоявший рядом.

– Разумеется. Благодаря инструменту заведение сразу становится классом выше.

– Благодаря тебе оно становится на десять классов выше, – патетически воскликнул Язон.

– Никаких лавров авансом. Возможно, завтра я буду не в голосе, – рассмеялась Бранда.

– Твой голос безукоризнен. И никто не требует от тебя верхнего «си».

– Этого мне еще не хватало! На такое мой голос не способен. Дай мне сигарету.

Язон вынул из кармана пачку. Бранда взяла сигарету, и он поднес зажигалку.

– Завтра надо будет не забыть о цветах. – Язон бросил свою сигарету в пепельницу, стоявшую на рояле.

– Все заказано.

Неожиданно Бранда занервничала.

– Что мне завтра надеть? Платье, естественно, должно соответствовать общему стилю. Не кричащее и не современное.

– Сохраним стиль ретро, – предложил Язон. – Или ты наденешь что-нибудь белое, а ля Мэрилин Монро в «Проклятом седьмом году», или декольтированное черное платье в стиле Риты Хейуорт.

Бранда кивнула.

– Я думала об этом. Черное. Да, я остановлюсь на этом. – Она дотронулась до своих рыжих локонов. – Черное идет к моим волосам.

– Я согласен. Но ты, девочка, можешь надеть все, что пожелаешь, и всегда будешь сказочно выглядеть.

– Что ты этим хочешь мне внушить, Язон? Я отнюдь не красавица. И знаю это.

– Абсолютно красивые женщины нагоняют смертельную скуку. Твое лицо очаровательно, и от тебя исходит огромная энергия. А когда поешь, то становишься настолько сексуальной, что у мужчин завтра вечером отвиснут челюсти, а мозги сдвинутся.

– И это все, что я могу сдвинуть?

– Послушай-ка, – засмеялся Язон. – Тебе все по плечу, за что ни возьмешься.

– Это была только шутка. Я дрожу от нетерпения и немного от страха. Уверена, что вечером здесь соберется целая куча влиятельных людей. Кое-что уже указывает на это. Ты действительно думаешь, что я смогу выстоять перед такой публикой?

– Перед любым из этого мира, Бранда.

Дверь открылась. Появился Барт в кожаной куртке винного цвета, черной рубашке «Ролли» и светло-серых брюках.

– Хай, люди! Теперь вся команда в сборе! – Он подошел, приветствуя Бранду и Язона. – Где обещанная выпивка?

– Обслужи себя сам, – ответила девушка. – Ты знаешь, где бар. И принеси нам чего-нибудь! Ты что будешь, Язон?

– Для меня один бурбон со льдом.

– А мне лимонную водку, – попросила Бранда.

– Тогда я подключаюсь. – Барт стал орудовать за стойкой. – Ты уже знаешь, Бранда, что завтра вечером тебе придется выдержать конкуренцию? При всех волнениях за последние недели мы едва ли могли рассчитывать на это.

Бранда и Язон повернулись к нему.

– Ты о чем?

– Салли Пил выступает завтра и послезавтра в театре «Золотые ворота». Конечно, вечером. Публика хлынет туда.

– Господи, кто такая Салли Пил? – Язон достал новую сигарету. – Вот если бы здесь была Мадонна!

– Ну, не начинай своих штучек, – возразила Бранда. – Ты знаешь, что у Салли Пил с ее «Что такое любовь?» в течение шести недель был самый высокий рейтинг.

– Это было в прошлом году, – уточнил он.

– Несмотря на это, она звезда, – рассмеялась Бранда.

Подошедший с напитками Барт заметил:

– Но у нее нет ресторана.

– Именно, – кивнул Язон. – Ее выступление совсем из другой оперы.

– Если бы я могла конкурировать с Салли Пил! Вы, наверное, имеете крепкие нервы! – Бранда потерла виски.

– Согласен, ты не можешь с ней конкурировать, – поддакнул ей Язон. – Ты классом выше.

– Что ты мне опять стараешься втолковать, Язон? Хочешь вселить в меня мужество, да?

– Разве ты в этом нуждаешься? Я полагаю, что у тебя его достаточно, и это хорошо. Увидишь, завтра все пойдет как по маслу, – пообещал он.

Бранда поставила стакан на столик.

– Я могу еще немного порепетировать. Будешь мне аккомпанировать, Барт?

– К вашим услугам, дорогая.

Барт сел на стул и положил руки на клавиши.

Девушка наклонилась к роялю и взяла несколько нот.

– Сыграй вот это, Барт. Он усмехнулся.

– «Я смотрю тебе в глаза, крошка…»

– Когда справитесь с этой увертюрой, вы, собственно, можете начинать, – проговорил нетерпеливо Язон.

– Может быть, вот эту песню? – Барт наиграл «Время проходит мимо».

– Нет-нет. Это прозвучит несколько диковато для открытия, – возразила Бранда.

– Спой то, что ты пела, когда я вошел. Эту песню я особенно люблю. – Язон встал рядом с Брандой.

– О'кей. – Она не заставила себя упрашивать и сделала знак Барту.

– «Мне нечего тебе дать, кроме любви, бэби».

– О Боже, как ты это сказала! – Барт положил руку на сердце.

– Перестань пороть ерунду! Это не предложение. Давай играй!

Барт подобрал мелодию, и Бранда запела. Ее мягкий и низкий голос, ее манера растягивать звук немного напоминали стиль пения Марлен Дитрих.

Когда Бранда закончила петь, Язон наградил ее аплодисментами. Барт оказался в ударе. Он играл одну мелодию за другой и хотел, чтобы Бранда продолжала пение. Стоило зазвучать музыке песни «Леди-бродяга», Бранда тотчас же подхватила:

 
…Она очень голодна перед ужином в восемь.
Она любит театр и никуда не опаздывает.
Она не церемонится с людьми, которых ненавидит.
И вот почему: она – леди-бродяга…
 

– О Боже! Ты обязательно должна завтра это спеть, – заявил Язон. – Такое всегда трогает.

– У меня свой репертуар. – Бранда отпила из стакана. – В него входит «Ты делаешь мне больно». Ну а для начала я спою «Ты со мной в моей душе».

– Ясно, – сказал Барт. – Нечто подобное и ожидают люди. Кто завтра вечером будет думать о Салли Пил?!

– Заполучить бы ее менеджера! Тогда можно было бы ни о чем не беспокоиться. – Глаза Бранды приняли мечтательное выражение.

Переглянувшись с Язоном, Барт спросил девушку:

– Ты действительно хочешь сделать великую карьеру? Но почему не можешь удовлетвориться тем, что каждый вечер посетители этого ресторана будут безумствовать от твоего пения, что все будут приходить сюда, чтобы увидеть и услышать тебя?

– Я хочу полного успеха, – усмехнулась Бранда. – Хочу ощутить, что значит быть наверху, окруженной ликованием и обожанием. Я хочу это узнать.

– У тебя есть трамплин, – сказал Язон.

– Давайте еще раз все проверим, чтобы завтра не было накладок. – Бранда взяла новую сигарету из пачки, которую Язон бросил на рояль. – Завтра вечером все должно быть в ажуре.

– На нас ты можешь положиться, – заверил ее Язон.

– Я разузнал. Салли приезжает завтра с Оливером Ратбоном, который выпускает ее пластинки. Они остановятся в отеле «Фэрмонт», – сообщил Барт, сидящий рядом с Язоном за стойкой бара.

Язон отпил из своего стакана. После того как Бранда попрощалась с ними, она заскочила в бар «Кондор», расположенный через два квартала на Колумбус-стрит. Играл джаз, однако зал был наполовину пуст.

– Ты полагаешь, что доберешься до этого типа? – спросил Язон.

– А что? Нет проблем! Мне уже кое-что пришло в голову. Я очень тактично обращу его внимание на Бранду. Что-то в этом роде надо организовать. Нельзя доверяться случаю. Если этот тип уже в городе, он должен побывать в «Касабланке».

– Говорить ты умеешь, – ухмыльнулся Язон.

– И в этом все дело. Почему этот Ратбон должен пройти мимо выпивки, чтобы послушать Бранду? Свою дозу на ночь он должен принять не в баре отеля.

– «Фэрмонт» – шикарная гостиница, – заметил Язон. – И бар там превосходный. Мне действительно интересно, удастся ли тебе заманить его в «Касабланку».

– Весь вопрос в силе убеждения. Мы все же решили сделать кое-что для Бранды. Потому нельзя сидеть сложа руки.

Язон мрачно смотрел перед собой.

– В сущности, мы действуем против самих себя, – промолвил он. – Если Бранда действительно сделает карьеру, она улизнет, скажем, в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или еще куда-нибудь. И мы увидим, как без нее затрещит «Касабланка».

– Людям, которые будут приходить в наше заведение, в сущности, безразлично, кто поет. Они не ждут звезд. Они хотят хорошую музыку и благоприятную атмосферу. А это мы можем им обеспечить и без Бранды.

– Счастье, что она не слышит нас, – хмыкнул Язон.

– Ты читаешь мои мысли. Конечно, Бранда – супер. Молва разнесет, что ее выступления – это нечто. Люди будут сюда приходить ради Бранды. Но когда «Касабланка» завоюет себе имя, тогда дело начнет крутиться и без нее. Так мы будем что-нибудь делать для Бранды или нет?

Язон кивнул.

– Это уже решено.

– Тогда оставь мне этого Ратбона. Ему необходимо только завтра или послезавтра, пока он здесь, не пройти мимо «Касабланки». Все остальное сделают Бранда и ее голос.

– Ты думаешь, мы в состоянии объективно о ней судить?

– Да, – ответил Барт. – Конечно, в состоянии. Я твердо убежден: в один прекрасный день она окажется наверху. Тогда ее имя будет светиться огромными мигающими буквами на Бродвее, и люди начнут драться за билеты, чтобы услышать Бранду.

– Нашу Бранду, – произнес Язон.

– Звезду, которую открыла «Касабланка», – добавил Барт. – Подумай только, Язон. Владеть таким заведением всегда было моей мечтой, и Бранда позаботилась об этом – отец передал ей ресторан. За это мы должны быть благодарны девушке. Мы обязаны ей помочь. Одна она никогда ничего не добьется.

– Я уже вижу тебя ее менеджером. Ты летаешь с ней по свету, а я остаюсь один в «Касабланке».

– Ерунда! – возразил Барт. – У меня нет никакого желания путешествовать. Я слишком привязан к своей земле. Я люблю Сан-Франциско и до дурости влюблен в «Касабланку». Ты разве не находишь, что тривиальный ресторан превратился в чудесное заведение?

– На Колумбус-стрит может произойти сенсация, – согласился Язон.

– И не только здесь, – продолжал Барт. – Вот увидишь. «Касабланка» выдержана в стиле сороковых годов, и люди, имеющие парочку лишних долларов, уже, считай, наши клиенты.

– Те, которые хорошо помнят Хэмфри Богарта и его фильмы, – заметил Язон.

– Положись на меня, придет и молодежь. «Касабланка» – волшебное слово. От ресторана ждут нечто такое, как от «Кафе Рик», например. И мы предложим им это.

Язон рассмеялся.

– Наш ресторан уже намного благородней.

– И в любом случае одну песню Бранда должна петь на бис. Публика будет ждать этого. – Последнее замечание Язона Барт прослушал.

– Организовано просто фантастически, – добавил Язон. – Собственно, невозможно, чтобы все вдруг пошло вкривь и вкось.