Текст книги "Троица. Охотники на ведьм"

Автор книги: Джейсон Свэггер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава II.

18 лет назад. Каринтия, Австрия

– Будь проклята эта дрянная погода! – проворчал пожилой мужчина, сидя на массивном дубовом сундуке. – Ни дня без дождя и грозы. Будто само небо прокляло эти забытые Господом земли!

Старик закутался в шерстяную накидку, сырую от дождя, и подбросил щепки в костер, разведенный прямо под потрепанной крышей башни. По виду этой башни, как и по виду всего замка, казалось, что некогда величественная конструкция из плохо отесанного камня пережила с десяток долгих и тяжелых осад. Внешняя стена крепости была полностью обрушена, а ободранная кладка внутренней рассыпалась на части, будто угрожая и вовсе обвалиться на сильном ветру. Четыре угловые башни с неприветливо зияющими чернотой бойницами еще держались, хотя имели весьма ветхий облик, а главные ворота прогнили, но были наглухо затворены, несмотря на то, что вряд ли смогли бы послужить препятствием чьему-либо натиску снаружи.

Погода и правда разбушевалась: ливень стоял плотной стеной, а гром и молния мечами рубили небосвод на куски. Унылая дробь крупных капель, барабанящих по черепичному навесу башни, начинала действовать старому ворчуну на нервы, а нависшие над замком тучи, затянувшие небо до самого горизонта, угнетали его уставший разум. Время от времени резкие порывы ветра прорывали эту стену воды, и брызги задувало внутрь, прямо через большой просвет в кровле, образовавшийся, вероятно, от угодившего в нее снаряда. В такие моменты старик морщился и прятал лицо под капюшон, а пламя костра дергалось в агонии, будто умирая, но после продолжало гореть, как ни в чем не бывало.

– Дядя Арнольд? – тонкий мальчишеский голос раздался откуда-то снизу, а затем послышались частые шаги семенящих ног юного парнишки, взбирающегося по винтовой лестнице на верхнюю площадку башни.

– Я здесь, Даймонд, – отозвался старик, стараясь перекричать шум грозы.

На вид мальчишке было около одиннадцати лет. Он был рослым, с копной растрепанных темных волос, по которым текла дождевая вода, скатывающаяся на юное лицо с не по-детски умными серыми глазами.

– Ты должен был сидеть в донжоне55
  Донжон – главная башня замка, которая находится внутри крепостных стен.


[Закрыть], малыш. Разве может лорд покидать дом, оставив его без охраны?

– Но там остался Патрик.

– Патрик всего лишь твой слуга, – фыркнул старик. – Да ладно, устраивайся поближе к огню и немного обсохни. Чего же тебе не сидится в твоих покоях, милорд?

Мальчик присел на пустую бочку и протянул руки к огню. Снаружи раздался оглушительный грохот, вспышка молнии на короткий миг осветила помещение белым слепящим светом. Мальчик бросил быстрый взгляд на тучи цвета поблекшей стали, виднеющиеся сквозь дыру в крыше, и невольно поежился. Не хотелось бы ему вновь пересекать двор в такую погоду.

– Там скучно. Патрик занят на кухне, а мне нечего делать. Я хотел, чтобы ты рассказал мне историю.

– Какую историю?! – старик изобразил на лице искреннее удивление. – Я знаю много историй, но какую именно ты хочешь услышать?

– Ту самую историю, которую ты, дядя, никогда не рассказывал. Как умерли мои родители? Почему половина нашего замка лежит в руинах? Кто сделал это с нашим домом?

Улыбка постепенно слезла со старческого лица, затерявшись где-то в седой бороде. Старик поковырял веткой в костре и подбросил немного хвороста.

– Да, – решился он, немного помешкав, – думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы услышать, как все было. Раз уж ты так задумываешься об этом, значит, время пришло. Хотя, видит Бог, я не желаю сеять в твоей душе ненависть к кому-либо, чтобы месть не стала смыслом твоей жизни.

Мальчик покачал головой.

– Я лишь должен знать, как все произошло.

Старик согласно кивнул и, уставившись мутным взглядом в прыгающее пламя костра, начал свой рассказ:

– Все началось задолго до твоего или даже моего рождения. Мой прапрадед служил ордену тамплиеров66
  Орден тамплиеров – орден рыцарей-храмовников, основанный в 1119 г. на Святой земле.


[Закрыть]. Ты ведь знаешь об ордене тамплиеров, парень? Хотя, к чему я спрашиваю? Ведь ты перечитал все свитки в библиотеке своего отца и на зубок выучил все записи, которые вели наши предки во время походов на Святую землю. Эх, похоже, зря я научил тебя читать…

Старик прочистил горло и продолжал, пока мальчик увлеченно слушал, жадно впитывая каждое слово.

– Наш с тобой предок, рыцарь-крестоносец, он был человеком честным, смелым и щедрым. Будучи молодым, он дрался с неверными на Святой земле во время Третьего похода, а затем, став куда старше и опытней, и в рядах французов, отправившихся в Четвертый поход, но, в итоге, обнаживших клинки против собратьев-христиан…

Старый Арнольд заметил, что лицо мальчишки принимает скучающее выражение и одернул самого себя:

– Впрочем, не в этом суть.

– Так в чем же, дядя? – нетерпеливо спросил мальчик. – Не затягивай. Я знаю, как все было от начала и до конца. Он дезертировал, отказался воевать против христиан и вернулся домой.

Старик усмехнулся.

– Я смотрю, ты неплохо осведомлен о прошлом своего рода. Ну, это очень хорошо. Значит, ты понимаешь, что мы с тобой, являемся, быть может, одними из последних тамплиеров на этой грешной земле. Ты ведь хочешь стать последним тамплиером? Тогда тебе придется дождаться, пока я сгину на тот свет, малыш!

Они от души рассмеялись, но потом мужчина вновь посерьезнел и унесся далеко от этого места.

– Старику посчастливилось умереть в собственной постели, а такая смерть в те времена была редкостью, знаешь ли! Зато другому нашему предку, моему прадеду, повезло гораздо меньше. В те времена инквизиция объявила охоту на рыцарей Храма. Духовники и поддерживающие их правители были наслышаны о мифических богатствах ордена, привезенных из Святой земли, и жадность ослепила им глаза. Тамплиеров осудили и несправедливо признали еретиками, обвинив их в самых гнусных пороках, какие только смогли выдумать. В инквизиции заявили, будто Великие Магистры нашего ордена поклонялись Бафомету77
  Бафомет – демон с головой козла. Во время процесса против ордена тамплиеров в 1307 г., инквизиция обвинила рыцарей Храма в поклонении Бафомету.


[Закрыть], выдуманному божеству с головой козла…

В голосе старого вояки засквозил гнев.

– Суд над ними был жесток. Мой прадед сгорел на костре инквизиции, как и многие другие доблестные рыцари, но наш род не прервался. Долгие годы мы прятались от несправедливого суда. Был ли орден и правда так богат, как думала церковь или же нет, нам с тобой узнать не дано, но я точно знаю, что наше семейство обладало приличным состоянием, чтобы скрыться и поселиться в этих глухих землях и в этом замке, который мы с тобой теперь зовем домом.

Старик с жалостью взглянул на мальчишку, которого вырастил с малых лет, и сокрушенно покачал головой.

– Мне больно оттого, что ты видел его только таким, Даймонд! Когда-то дела здесь шли гораздо лучше. Замок был самым скромным и простым даже по тем временам, но тут всегда царили мир и спокойствие. Люди моего отца охраняли окрестные дороги, ведущие через лес, кишащий разбойниками. Болота, которые теперь окружают наши владения почти со всех сторон, регулярно осушались, а земля плодоносила. В нашем замке всегда было место для бедняков, ищущих пристанище холодной зимней ночью, или же торговцев, подвергшихся нападению на большаке. Мы творили добро и свято чтили традиции наших предков, хотя и скрывали, что являемся последователями уже уничтоженного, несуществующего более ордена.

– Так что же все-таки случилось потом?

– А потом кто-то прознал, кто мы есть на самом деле. Это произошло, когда мы с твоим отцом были уже совсем взрослыми. Ты тогда только-только родился, на дворе стояла летняя жара, год был засушливый, а здесь всегда были проблемы с пресной водой. Колодец в донжоне почти опустел, а тут, нежданно-негаданно, к стенам замка двинулось войско из пары сотен человек. Я тогда был в разведке и охранял дорогу вместе со своими воинами. Твой отец занимался насущными делами в замке и ухаживал за своей молодой женой. У меня жены не было, поэтому я часто проводил время на охоте или в дозоре. Как только я заметил войско, надвигающееся к нашим стенам через лес, то тут же поскакал домой, и мы с братом быстро привели замок в боеготовность.

Старик почесал бороду, припоминая события давно минувшей битвы, и, задорно улыбнувшись, поглядел на юного племянника.

– Веселая тогда была драка, Даймонд! Полсотни мужчин на стенах, половина из которых были крестьянами с вилами и топорами, обратили в бегство всю эту их несметную армию. Мы засыпали врагов стрелами и скидывали их в ров под стенами вместе с треклятыми лестницами, по которым они забирались наверх. Неприятель не сумел преодолеть даже внешний рубеж, как побежал врассыпную прятаться по лесам. Задали мы этим гадам жару!

Мальчик с восторгом смотрел на старика, рисуя в своей голове образы той битвы и представляя себя на месте своего отца, которого даже не помнил.

– Потом до нас дошли слухи, что инквизиция вновь строит свои козни. Инквизитор узнал о нашей принадлежности к ордену Храма и положил глаз на богатства, которые якобы лежали в подвалах нашей скромной на вид обители. Он подговорил одного молодого, жадного до золота графа объединиться в союз с инквизицией и ударить по нам, а добычу разделить пополам с церковью. Они вернулись через три недели, когда поняли, что хоть наш замок маленький и слабо укрепленный, но его защитники свое дело знают.

– Сколько их было на этот раз? – мальчик и сам не заметил, как привстал с бочонка.

– Много. Очень много. Но мы не боялись их числа. За этими стенами мы были надежно укрыты. Страшно было другое: враги захлопнули нас в капкан. Позади замка стояли горы, по бокам – леса и болота, а впереди – войско в три сотни солдат. Они могли взять нас измором, что и попытались сделать. Пока наши запасы истощались, а колодец опустошался, неприятель обустроил себе лагерь, охотился в наших землях, чтобы прокормиться, пировал под нашими стенами и терпеливо ждал, когда мы сдадимся.

Но мы не сдались. Будучи старшим в семье, я командовал гарнизоном защитников, в то время как твой отец был моей правой рукой. Мы держались до последнего, иногда даже устраивали вылазки за стены посреди ночи, чтобы достать провизии или украсть из вражеского стана бочонок вина. Мы бы продержались еще дольше, но там, впереди, на поляне, враг построил дьявольские машины, которые отняли у нас последнюю надежду на победу. Они построили требушеты88
  Требушет – метательное осадное орудие.


[Закрыть] из деревьев, вырубленных в нашем же лесу!

Лицо мужчины стало жестким, будто вырубленным из камня. Его глаза метали молнии, а губы превратились в единую линию.

– Сначала враги забросали наш замок тяжелыми снарядами, обрушившими внешний рубеж, а когда мы отступили, то их требушеты ударили и по внутреннему. Потом в ход пошли горящие адским пламенем бочки. Огонь охватил все деревянные постройки во дворе, уничтожил остатки скота в стойлах и пожрал последние запасы в амбарах. Нам было нечем тушить пожар, воды и так оставалось слишком мало. Тогда и погибла твоя матушка, Даймонд. После ее смерти наши люди впали в смятение и уже не могли обороняться как следует, а твой отец, раненый вражеской стрелой, пронзившей его ногу, и вовсе пал духом. Мы сдерживали натиск врага последними силами. Ублюдки уже вовсю лезли на стены, а мы не успевали их сбрасывать. Большая часть наших соратников пала, и тогда твой отец велел мне бежать.

– Но почему?

Старик заглянул мальчику в глаза и положил тяжелую ладонь на его щупленькое плечо.

– Он хотел отомстить за смерть своей любимой женщины и спасти оставшихся в живых людей. Я настаивал, чтобы он сам вывел их через подземный проход, ведущий к подножию гор позади замка, но он был ранен и не мог быстро передвигаться, а время поджимало. Нужно было действовать без колебаний. Я взял юного Патрика за руку, схватил тебя в охапку и спустился в подземелье с десятком женщин и детей. Твой отец сражался храбро, защищая последний рубеж за воротами донжона. С ним остались пятеро его верных людей – последние из выживших.

На мутные глаза старика навернулись слезы, но его голос не дрогнул, когда он продолжил свой печальный рассказ:

– Мы покинули место битвы через горные тропы и перевалы. Я провел своих людей через все опасности перехода, собственноручно добывая для них еду и обустраивая ночлег. Жадный граф, убивший твоего отца, ушел ни с чем, неся тяжелые потери. Он не нашел ни сундуков, ломящихся от золота, ни священных реликвий, которые, по его задумке, должны были хранить наши подвалы. Руины этого замка и запущенные земли стали теперь никому не нужными, пока мы вновь не вернулись, чтобы обустроить здесь хоть какое-то жилье. Ты подрос. Мы с Патриком восстановили все, что смогли и навели порядок там, где это было возможно. Но прежнего величия этому месту не обрести. К сожалению, у нас нет тех богатств, которые пригрезились инквизитору в его праведных снах.

Мальчишка понимающе кивнул и приблизился к отверстию в крыше башни, представляя себе тот страшный день кровавой бойни, когда снаряды требушетов, рассекая воздух, крушили то, что даже сейчас, в том образе, в котором он привык это видеть, было ему дорого.

– Значит, Бог покарал нас за верную службу ему?

Старик даже вздрогнул от такого вопроса, исходившего от ребенка.

– Нет, Бог тут ни при чем, – ответил он, покачав головой. – Это все люди. Запомни это, малыш: на этом свете нет большего зла, чем людское. А все остальное – это бредни, которые придумывает сам человек.

Даймонд ловко влез на громоздкий ящик, стоявший у стены, с осторожностью приблизился к пролому в крыше и высунулся наружу, позволив тяжелым каплям дождя разбиваться о свое лицо. С вершины этой башни ему открывался зачаровывающий вид руин замка, некоторые части которого уцелели, а другие так и остались лежать осколками, павшими в бою.

Мальчик мечтательно прикрыл глаза, вообразив себе, как от одного взмаха его руки все каменные глыбы возвращаются на место, павшие арки и колонны вновь поднимаются с земли, а деревянные перекладины складываются в одну конструкцию с обрушенными стенами, обвалившимися потолками и высокими сводами.

Открыв глаза, мальчик вернулся к действительности. Ничего волшебного не произошло. Впрочем, он и не ожидал. Невзирая на юный возраст, Даймонд был умен и начитан не по годам.

– А знаешь, дядя, когда вырасту, я восстановлю наш дом и верну ему прежний вид. Я отстрою все заново. Клянусь тебе, так я и сделаю!

Даймонд обернулся и увидел, что голова старика опустилась на грудь, а сам он мирно посапывал в бороду, иногда легонько вздрагивая, но не просыпаясь. Мальчик улыбнулся и, стараясь не шуметь, удалился вниз по лестнице.

___

Ганс пришел после вечерней молитвы, когда большинство охотников и послушников покинули местную капеллу99
  Капелла – католическое строение, предназначенное для богослужения, молельня.


[Закрыть] и стали готовиться ко сну в своих покоях. Даймонд только что поужинал и тоже был не прочь вздремнуть, как и остальные. Перспектива провести ночь в холодной и сырой пыточной камере его не привлекала. К тому же он не любил доставлять людям мучения, несмотря на то, что чаще всего орден требовал от своих убийц именно этого. Его предпоследним заданием было убийство городского судьи, подозреваемого в сношениях с ведьмами. Даймонд должен был прикончить судью зазубренным кинжалом, вывернуть его кишки наружу и позволить тому любоваться ими, истекая кровью и медленно умирая.

Даймонд не сделал этого. Его рука была быстра, как и смерть бедолаги. Только после того, как сердце судьи перестало биться, Даймонд вогнал ему в живот тот самый кинжал, а затем вспорол еще теплому трупу брюхо. Это было достаточно человечным. И это было единственным, чем он мог помочь цели своей кровавой миссии.

– Вы готовы, брат Даймонд? – спросил молодой послушник своего грозного спутника, пока они шагали по подземному коридору, которому, казалось, не было конца. – Лично я буду впервые присутствовать на судебном процессе священного трибунала. Мне уже немного не по себе.

Охотник слабо усмехнулся.

– Не бойся так. Тебе приходилось когда-нибудь резать курицу или свинью?

Ганс ответил кивком.

– То, что мы увидим сейчас, не сильно будет отличаться от того, что ты уже делал и не раз. Да, там будут пытать человека. Но внутри у него почти то же самое, что и у жирненького поросенка, которого ты прикончил. Та же плоть и кровь. Поэтому постарайся смотреть на это проще.

– Думаю, вам пришлось повидать немало смертей, с тех пор как вы стали служить Троице, брат Даймонд. К тому же говорят, что в прошлом вы были солдатом, а у меня нет такого опыта. Я провел юность на ферме, ухаживая за скотом.

– Так что же привело тебя в эти мерзлые края?

– Моя вера и сам Господь. Я хочу служить доброму делу, а не тратить жизнь на земле господина. Церковь дала мне такую возможность.

Они дошли до конца коридора, откуда слышался гул голосов участников трибунала, которые уже расселись на скамьях в самой просторной камере подземелья, где обычно проводились судебные процессы ордена. Ступив за порог, Даймонд сразу же ощутил неприятный холодок на шее. Он был не из впечатлительных, но мрачная обстановка, которая обеспечивалась серыми кирпичными стенами и гуляющими по камере сквозняками, оказалась неприятна даже ему. Факелы и лампы на стенах были не в состоянии до конца развеять царящий здесь мрак и холод.

Даймонд с любопытством огляделся по сторонам. Инквизитор сидел на своем троне, устроившись за столом, покрытым плотной черной тканью, в одной компании со старым приором Августом и нотариусом, которого вызвали по такому случаю из города. Прямо перед ними возвышалось гигантское распятие, установленное на столешнице. Якоб держал перед собой раскрытую Библию и, нахмурив брови, безмолвно шевелил губами, читая что-то при свете зажженных свечей. Нотариус не торопясь готовил письменные принадлежности для ведения документации, в то время как Август оживленно молился и крестился, прикрыв глаза и смешно дергая седой бородой.

Взгляд Даймонда привлекло массивное кресло из дерева с широким отверстием в сиденье. Оно стояло в центре камеры. Подойдя чуть ближе, охотник увидел, что все сидячие поверхности кресла были сплошь устланы острыми железными шипами, на которых запеклась чья-то кровь.

– Мы будем сидеть там, – Ганс указал на два стула, расположенных в дальнем углу камеры.

– Здесь сквозит, как в склепе, – хрипло произнес охотник и направился к своему стулу.

Когда Ганс и Даймонд устроились на своих местах, в зал торопливо влетели несколько понятых из послушников Троицы, парочка экспертов-богословов в белых одеяниях и врач с двумя ассистентами.

Последними действующими лицами оказались палач с молодым помощником и сам подсудимый. Они вошли медленно. Похищенный Даймондом мужчина был облачен в белую полупрозрачную тунику. Его руки и ноги были закованы в кандалы, железные цепи которых лязгали при каждом его нетвердом шаге. Этот лязг отдавался неприятным ощущением в зубах Ганса. Даймонд заметил, как юный послушник морщился, пока палач вел подсудимого на веревке, обмотанной вокруг шеи, словно тот был не человеком, а дворовой скотиной.

– Итак, начнем! – наконец объявил инквизитор, не отрывая взора от листа пергамента, зажатого между пальцев. – Господин Альберто Орсини, встаньте на колени перед распятием и дайте клятву перед лицом Божьим и церковью, что обязуетесь говорить только правду, не лжесвидетельствовать, отвечать на любые вопросы прямо и правдиво, а также поведать священному трибуналу обо всех случаях ереси вашей, ваших близких либо знакомых.

Подсудимый поднял голову. Теперь Даймонд впервые сумел хорошо рассмотреть человека, которого самолично похитил по заказу ордена. Это был долговязый бородатый мужчина лет сорока пяти со знатными чертами лица, которые выглядели благородно, даже несмотря на то, что его темные глаза потухли, а грязное лицо осунулось. За недолгий срок заточения он, казалось, сумел смириться со своим положением и собрать последние остатки мужества в кулак. Он не повиновался словам инквизитора, так и не опустившись на колени.

– Встаньте на колени, подсудимый, – повторил инквизитор спокойно, наградив пленника быстрым взглядом.

– Я не понимаю, почему я здесь и что вообще происходит! – голос мужчины окреп с тех пор, как он вопил, умоляя Даймонда отпустить его. – Какое право вы имели похищать меня посреди ночи прямо из моих владений? В чем меня вообще обвиняют?

– Вас обвиняют в том, что вы занимаетесь ересью. Правильно я понимаю, вы отказываетесь давать клятву? – выражение лица инквизитора не обещало ничего хорошего, хотя голос его оставался одинаково ровным и спокойным. – Обвиняемый отказывается давать присягу, запишите это в протокол…

– Нет! – кандалы вновь загремели, когда Альберто Орсини энергично бросился на колени, рискуя разбить их в кровь, поднял руку и сложил пальцы. – Я клянусь и Господь мне свидетель, что я никогда не занимался ересью, я честный христианин, следующий истинным путем, который проповедует наша церковь! И я не воспротивлюсь воле Господа, раз он решил провести меня через это испытание.

Якоб кивнул секретарю.

Ганс с облегчением выдохнул. Если подсудимый будет столь же уступчив и дальше, вполне возможно, что инквизитору даже не придется использовать это жуткое кресло для допросов в центре зала.

– Хорошо, – инквизитор поднялся с места и приблизился к обвиняемому, которому позволили встать. Он наконец оторвался от бумаг и теперь удосужился проявить интерес к своей жертве. – Правильно ли я вас понимаю, вы только что присягнули перед лицом Божьим и священным трибуналом…

– Да! Да! – не сдержался подсудимый. – Я ведь дал клятву! Что вам еще надо?

– Отлично, отметить и это в протоколе! – во взгляде Якоба появилось выражение торжества и полной уверенности в себе. – Расскажите нам о себе, господин Орсини. Как вас занесло в наши края? Вы ведь выходец из Генуи, верно?

Мужчина слабо кивнул, опустив глаза в пол, и начал говорить тихим голосом:

– Мои родители были генуэзскими купцами из знатного дома. Моя семья перебралась сюда, скрываясь от врагов, желающих нам смерти. Я был еще ребенком. Родителям удалось выкупить здесь немного земли и крестьян, наш род заплатил за это весьма щедрую цену, ну а потом мы работали вместе с нашими крестьянами, возводя то, что сейчас имеет моя семья.

– Ваши родители живы?

Орсини отрицательно покачал головой.

– Они умерли своей смертью?

– Все верно.

– А от каких таких врагов вы бежали? Правда, что вы бежали от священного суда инквизиции? Правда, что ваши родители были еретиками и надоумили вас заниматься ересью?

– Нет! – Орсини поднял руки к небу, а вернее, к затянутому паутиной и слоем пыли потолку темницы. – Мои родители были набожными людьми, добропорядочными христианами, они всегда были верны церкви!

Инквизитор загадочно улыбнулся. Ему явно нравилось развитие событий. Он играл со своей жертвой, подобно коту, лениво избивающему полудохлую мышь мягкими лапами. Он направлял слова обвиняемого в нужное русло, не забывая расставлять ловушки на каждом новом повороте. Даймонд разглядел это, хотя и не был искушен в подобного рода допросах.

– Хорошо, – Якоб прошелся по камере, держа пальцы у рта и обдумывая следующий шаг. Сделав круг по залу, попутно улыбнувшись Даймонду, сидящему в углу со сложенными на груди руками, инквизитор вернулся к жертве и продолжил: – Расскажите нам о своей семье, господин Орсини.

При упоминании семьи в глазах мужчины появился страх, а голос его задрожал.

– У меня прекрасная жена и двое детей… Младшему сыну двенадцать, а дочери недавно исполнилось девятнадцать.

– Правда, что ваша супруга из крестьян?

– Да, она из крестьянской семьи. Мы познакомились, когда вместе работали в поле, а позже, когда она повзрослела, мы поженились.

– Ваши родители не были против?

– Конечно нет! – Орсини побледнел, начиная понимать, к чему ведет инквизитор. – Я осознаю, что подобный брак покажется странным в наше время, но мы с Анной любим друг друга…

– Я вижу эту ситуацию так: ваши родители бежали из дома от справедливого суда святой инквизиции. Купив здесь землю и осев, они сблизились с крестьянами. Всем известно, что среди крестьянских женщин и девочек много прислужниц сатаны. Крестьянские девки занимаются знахарством, устраивают шабаши, сношаются с бесами, а то и с самим дьяволом!

Глаза Орсини полезли на лоб, он потерял дар речи, лишь жестикулируя и издавая неясные стоны и всхлипы. Между тем инквизитор продолжал говорить, следя, чтобы секретарь заносил в протокол каждое его слово:

– Таким образом, вы женились на одной из ведьм, дабы продолжить грязные деяния ваших родителей. Вы породили два мерзких плода греха и порока, продолжая свой дьявольский род и очерняя наш мир скверной…

– Нет, это неправда! – голос Альберто Орсини сорвался на крик. – Все это ложь и выдумки. Ничего подобного никогда не было. Мы честные и набожные люди!

– Так признайтесь же в своих грехах, господин! Очистите свою душу, я могу помочь вам изгнать дьявола и предать вас свету Божьему!

– Вы меня не слушаете?! Вы не правы! – он упал лицом вниз и заплакал, понимая, что обречен.

– Я вызываю свидетеля, нашего брата, приора из городского монастыря, который обнаружил, что дочь подсудимого, Мария, скорее всего, является малефикой1010
  Малефика – от лат. malefica, что в переводе означает ведьма.


[Закрыть] и, по нашим подозрениям, спит с бесами, а также занимается магией. Прошу не упоминать имя приора в протоколе для соблюдения анонимности.

Орсини вновь вскочил на ноги, услышав имя своего чада.

– Моя дочь ни с кем не спит, она невинна!

– Вы лично проверяли, невинна она или нет? – усмехнулся Якоб.

Духовник из города оказался маленьким полноватым человечком в рясе. Он скромно вышел в центр зала и выжидающе посмотрел на инквизитора.

– Расскажите нам, как вы познакомились с семьей подсудимого?

– Его семья часто бывает в нашем монастыре. До недавнего времени они были в рядах прихожан.

– И как вы догадались, что они являются дьяволопоклонниками?

– Упаси Господь, чтобы хоть раз мне в голову пришла такая мысль! Но со временем я стал пристальнее наблюдать за женой и дочерью господина Орсини, потому что они зачастую вели себя как-то подозрительно.

– В чем же выражалась эта подозрительность?

– Они часто отвлекались и перешептывались друг с другом во время мессы1111
  Месса – основной обряд католической церкви.


[Закрыть]. Мне это не нравилось.

– Лживый поганец! – разгоряченный пленник бросился в сторону священнослужителя, но палач вовремя успел натянуть веревку и рывком вернуть его на место. Орсини захрипел и закашлялся, держась за горло.

– Воистину дьявол вселился в этого человека! – подлил масла в огонь приор и перекрестился. – Тебе нужно научиться смирению, а не клеветать на служителя господня.

– Что было дальше? – спросил инквизитор, расхаживая по залу с важным видом.

– Во время исповеди Марии, дочери подсудимого, я попросил ее снять платье для того, чтобы проверить, нет ли на ней дьявольской метки. Ведь всем известно, что дьявол метит своих служителей особыми знаками. Я должен был убедиться, что мои подозрения верны.

– Что же она ответила?

– Она отказалась, обозвала меня оскорбительным словом и покинула храм, вероятно, опасаясь, что ее истинная сущность вскроется.

Палачу вновь пришлось приложить усилия, чтобы удержать обвиняемого на месте. Несмотря на долгие часы голода и холода в темнице, Альберто Орсини вдруг обрел силы. Его глаза горели яростью самой преисподней.

Инквизитор поблагодарил свидетеля за показания и вернулся к своему месту за столом, теребя в руках Библию и напряженно думая.

Даймонд наблюдал за всем действом не без скуки. Он был человеком из иного теста, его не очень затягивали хитрости судопроизводства священного трибунала. Он привык работать руками, а иногда и ногами, чтобы вовремя уйти с места вершимого им суда.

– Как долго это будет продолжаться? – шепотом спросил он, наклонившись к Гансу.

– Недолго. Как я слышал, мастер Якоб всегда делает свою работу быстро. В этом вы похожи, не так ли?

Даймонд кивнул и откинулся спиной на холодную стену. Как бы там ни было, стоило досмотреть это зрелище до конца, раз уж он начал, да еще и приложил руку к его постановке.

– Я предлагаю вам, господин Орсини, – громогласно объявил Якоб, – дать письменные показания и заверить их подписью. Разумеется, трибунал ожидает от вас искренности. Мы хотим знать о каждом еретике в вашем роду, хотим знать о каждом вашем крестьянине, занимающемся колдовством, о ваших тайнах, скрываемых вами и членами вашей семьи от глаз честных и добрых христиан.

Орсини молчал. В его испуганном, задерганном разуме уже выстроилась та самая картина, которую обрисовал ему похититель незадолго до прибытия в это проклятое место. Теперь ему предстояло то, о чем он был предупрежден. Он собрался с силами, поднял голову и ответил:

– Нет.

За два года службы Троице Даймонд многому научился. В крепости ордена жил комендант по имени Георг, который приходился охотникам кем-то вроде наставника. Он тренировал и Даймонда, обучая его уловкам борьбы с врагом, хитростям слежки и добычи информации. Как и все остальные, Даймонд получил немалую часть своих навыков именно от него, но будучи самым прилежным учеником, умудрился переплюнуть самого коменданта во всем, чему тот его обучил.

Одним из полученных навыков было умение развязывать людям язык, когда этого требовали обстоятельства. Но стоило Даймонду увидеть тонкую работу палача, как он тут же почувствовал себя новичком, неискушенным в этом сложном и кропотливом деле. Праздник боли начался.

После того как подсудимому было объявлено предупреждение о применении пыток, палач начал свою процедуру устрашения. Он грубо ухватил подсудимого за отворот белой накидки и сорвал ее, а затем усадил нагого купца в то самое кресло для допроса с отверстием в сиденье. Изможденный пленник оказывал вялое сопротивление, но палач и его помощник все же справились с ним и приковали беднягу к креслу, не забыв обвязать его торс цепями, полностью лишив того возможности двигаться. Затем последовал ритуал приготовления пыточных инструментов палача. Помощник подавал ему один инструмент за другим, пока тот пристально рассматривал их, с хищным оскалом демонстрируя эти орудия своей новоиспеченной жертве. Орсини зажмурился, но увесистая оплеуха заставила его раскрыть глаза и посмотреть на то, что ему предстояло вскоре опробовать собственной плотью. На столике перед ним лежали щипцы, ножницы, иглы, плеть и молоток. Помощник палача вдруг принялся растапливать печь, напротив которой стояло кресло подсудимого.

– Врач уже осмотрел его? – заботливо осведомился палач, аккуратно просовывая в челюсть жертвы кусок толстой веревки из плетеной кожи.

Инквизитор кивнул в знак подтверждения.

– Ты можешь приступать.

Они начали с пальцев ног. Пока инквизитор призывал подсудимого к покаянию и примирению, палач мастерски делал свою работу, выдирая ногти мужчины с помощью щипцов. Купец кричал и плакал, дергался в кресле, отчего шипы, которыми было усеяно кресло, глубоко вонзались в его кожу. Он верещал от боли, но это было лишь началом.