Текст книги "Украденная жизнь"

Автор книги: Джейси Ли Дюгард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Первый котенок

Он обещал, что добудет котенка. Я не раз говорила ему, как я одинока и как люблю кошек, и рассказывала все о своих кошках. Я так взволнована – не могу дождаться, когда у меня появится котенок и я буду с ним разговаривать. Я целый день лежу в комнате и ничего не делаю. Мне так скучно.

Он больше не надевает на меня наручники. Однажды после секса он сказал, что, если я пообещаю хорошо себя вести, он забудет про наручники. Он решил это сделать, чтобы я чувствовала себя удобней. У меня было много вариантов реакции на эти слова, но все они были невежливы, и я просто кивнула. После того как он ушел, а я помылась в ведре, которое он оставил, мне пришла мысль о том, чтобы осмелиться побывать в смежной комнате. Я лежала не шевелясь, пока не удостоверилась, что наружный замок щелкнул, потом села и вслушалась в окружающие звуки. Иногда я слышу, как он идет прежде звука замка. Вообще я слышу много всего, чего раньше не замечала. Я слушаю внешний мир. Вот поезд – свисток и стук колес. Вот кто-то косит траву. Птицы. Самолеты в небе. Я так скучаю по улице. Мне так надоело здесь сидеть. Я скучаю даже по чистке зубов. Все бы отдала за зубную щетку! Никогда не забуду, как мой отчим Карл бранил меня за то, что я не почистила зубы. Он считает, надо чистить зубы после каждой еды. Признаю, что не всегда так поступала. Однажды моя подруга Шоуни позвонила, и он взял трубку, а мне не сказал. Она попросила разрешения взять меня с собой в кино. Думаю, он согласился, потому что скоро она постучалась в дверь. Я открыла и удивилась, увидев ее, так как не знала, что она зайдет: Карл не предупредил. Шоуни спросила, готова ли я ехать в кино – она думала, что Карл меня предупредил и я готова. Карл объявил, что я не поеду, поскольку не почистила зубы после завтрака. Он проверил зубную щетку, и она – сухая. Я стала умолять его – обещала, что немедленно почищу зубы, и добавила, что мне очень хочется в кино, и если бы я знала, я бы обязательно почистила зубы, но Карл отказал наотрез, и я, плача, осталась дома, а Шоуни отправилась в кино. Почему-то этот день крутится в голове. Я думаю о нем, потому что у меня нет зубной щетки, и Карл бы сошел с ума, узнав, что я не чистила зубы много недель. Было бы интересно на него посмотреть, если ему об этом рассказать. Я пытаюсь пальцем соскребать зубной налет. Поразительно, как быстро он образуется, особенно на коренных зубах, Языком полирую зубы. Будет ли у меня когда-нибудь зубная щетка опять?

Я много сплю, чтобы убить время. Если я когда-нибудь попаду домой, первое, что сделаю – обниму маму и не отпущу ее. Еще я очень тоскую из-за того, что не могу бегать. Мои ноги томятся без дела, мне так хочется поноситься с друзьями по улице. Если я попаду домой, мне бы очень хотелось завести собаку. Если мне повезет, я буду бегать вдоль моря с верным псом бок о бок. Я везде буду брать его с собой и никогда не буду одинока. Мы будем совершать длинные прогулки – я буду ехать на велосипеде, а он бежать рядом.

Я собираюсь с духом и решаю проверить, что в другой комнате. Когда я прокрадываюсь туда, там очень темно. В ней нет окон. Там ударная установка, микрофонная стойка и большие усилители звука. Филлип здесь музицировал до моего появления. Иногда он приносит гитару, играет и поет для меня. Эти песни я словно уже слышала. Однажды я спросила, и он ответил, что пишет сам. Он думает, что его ждет большое музыкальное будущее. Сомневаюсь. Он говорит, что его песни очень хороши и когда-нибудь он прославится. Знаю, что не надо этого делать, но все же пытаюсь открыть большую дверь на улицу. Она надежно заперта. На побег никакой надежды. Не знаю, что бы я стала делать, если бы дверь вдруг открылась. Не представляю, где нахожусь, а Филлип говорит, что его доберманы продолжают охранять двор. Боюсь, что он каким-то образом узнает, что я пыталась открыть дверь. Похоже, что он знает все. Не хочу попасть в беду. Я просто хочу домой.

Я очень осторожно, на цыпочках, возвращаюсь к себе и осматриваюсь. Теперь-то я могу поподробнее осмотреть странное оборудование на столах. Я спрашивала Филлипа о нем, и он сказал, что это микшеры для записи музыки. Еще он сказал, что они стоят тысячи долларов, но Пэт, его мать, купила их для его музыкальной карьеры. Он сказал, что сам может записывать свою музыку и не нуждается в чьей-либо помощи. Он может записать музыку, чтобы она звучала именно так, как он хочет. Раньше я никогда не слыхала о микшерах.

Сегодня перед уходом Филлип принес маленький черно-белый телевизор, он не принимает много каналов, но, по крайней мере, я слушаю, как разговаривают люди. Ночью прием гораздо лучше, и я смотрю ночные шоу. В течение дня работают только информационные каналы и телемагазины. Очень однообразно, но я привыкаю все больше и больше. Иногда, как например сегодня, засыпаю под голос некой дамы, которая пытается продать мне опаловое ожерелье.

Я просыпаюсь на следующее утро… Я думаю, что это утро. Филлип обычно навещает меня утром, а затем вечером, когда темнеет. Надеюсь, он принесет котенка сегодня.

Похоже, я давно не ела. Теперь я могу ходить в туалет, когда захочу. Он оставил в углу ведро, закрытое дощечкой. Я чувствую себя лучше, зная, что мне не придется терпеть до его прихода. Иногда выглядываю из окна. Я видела собак, о которых он говорил, забор и траву. Интересно, тут есть люди в округе? Где я?

Филлип отпирает дверь. Заходит. Слышу его шаги. Надеюсь, что он явился не для секса. Он входит в комнату и велит закрыть глаза. Говорит, что приготовил сюрприз. Закрываю глаза, а когда вновь открываю их, вижу котенка. Ему месяца два, он не такой уж маленький. Я разочарована, поскольку ожидала совсем малыша. Но я не хочу, чтобы Филлип это заметил, поэтому улыбаюсь и изображаю радость. Я действительно рада, что у меня будет компания. Котенок мяукает, и Филлип вручает его мне. Спрашиваю, это мальчик или девочка. Девочка. Кошечка выглядит как темный тигр, с полосками на спине. Я глажу ее. Филлип говорит, что сходит поищет для нее ящичек для туалета. Я выбираю имя и останавливаюсь на Тигре – Тигра из Винни Пуха. Тигра всегда веселая, никогда не грустит. Моя Тигра обследует пространство, а я за ней наблюдаю. Филлип приносит туалетный ящичек, воду и еду. Говорит, что должен отвезти Нэнси на работу. Нэнси его жена, человек, который был с ним, когда они похищали меня. Сначала он врал на мои расспросы, что это был какой-то человек, которого тут нет, но потом сказал правду. Интересно, познакомлюсь ли я с его женой Нэнси? Надеюсь на это. Мне так одиноко. Может быть, однажды она придет со мной поговорить.

У меня есть план – научить кошечку откликаться на имя. С трудом дожидаюсь, когда смогу начать. Он уходит и обещает вернуться попозже. Я опять надеюсь, что это не секс. Порой, когда я мысленно прошу, чтобы то, чего я не хочу, не случилось, так и бывает. Случается то, о чем я не думаю. Итак, я пытаюсь думать обо всем, что он может сделать, чтобы этого не произошло. Это – моя теория, но она не всегда работает, поскольку он неизбежно возвращается для секса. Он говорит, что я помогаю ему решить сексуальную проблему. Еще он говорит, что травмировал бы других людей своей «проблемой», если бы не привез меня сюда. Я ему помогла, никого другого он трогать не будет. По-моему, это звучит очень странно. Мне не хочется, чтобы он делал с кем-то еще то, что он делает со мной. Да и какой у меня выбор? Надеюсь, если я буду вести себя хорошо, он скоро отпустит меня домой. Когда он не причиняет мне боль, он любит меня смешить. Ему нравится, когда я улыбаюсь. В данный момент мне тяжело найти повод для улыбки, но лучше пусть он будет доволен.

Пожалуй, я уже пропустила поездку с классом в аквапарк. Интересно, как там было? Интересно, что сейчас делает Шоуни? Мне не хватает наших игр. Я собиралась послать письмо моей лучшей подруге Джесси. Я так скучаю по ней. С тех пор как я переехала в Тахо, я больше ее не видела. Увижу ли я ее когда-нибудь? Кто-нибудь ищет меня? Не было ни дня, чтобы я не плакала. Будет ли у меня впереди хоть один день без слез? А что сейчас делает мама?

Он придет, чтобы забрать мою Тигру. Мне так грустно. Он говорит, что не может больше терпеть этот запах, потому что кошка писает по всем углам. Мне хочется с ним не согласиться, но я сдерживаюсь. Мне кажется, что Тигре тут не очень хорошо. Ей хочется на волю, бегать и играть. Она устала сидеть в комнате. Думаю, поэтому она так себя и ведет. Я испытываю вину за то, что попросила кошку. Здесь нет места для котенка. Филлип говорит, что его тетя любит животных и возьмет Тигру. Я рада, что она попадет в лучшую обстановку. Но мне грустно потому, что я снова буду одна. Время пришло, и он ее забирает. Говорит, что, может быть, я ее еще увижу, так что мне не стоит плакать.

Размышления

Тяжело писать об этих днях. Оказалось, что книгу очень нелегко создавать. Какая-то часть меня протестует против продолжения. Вновь вогнать себя в то душевное состояние, в котором я пребывала, непросто, и меня ломает изнутри. Чем больше я пишу, тем тяжелее становится. С одной стороны, я хочу продолжать. Если я не стану этого делать, значит, я продолжу защищать моего похитителя и насильника. С другой стороны, я немало потрудилась, чтобы оставить за плечами все эти события, а теперь воспроизводить их в деталях годы спустя мучительно. Опять залезать к себе в душу и проживать все то, что случилось… Но я хочу идти дальше, и я закончу книгу…

День отцов, 2010

Вчера был День отцов, и человек, который, как мне сказали, является моим отцом, сделал заявление, прося меня ему позвонить. Он сказал, что умирает от рака. Я не позвонила. Я чувствую себя разбитой. Я не знаю человека, который называет себя моим отцом. Я не хочу жалеть того, который предпочел не быть частью моей жизни.

В девять лет мне стало любопытно, кто мой отец. Я представляла, что он принц. Это объясняло, почему он с нами не живет: у него много обязанностей в его стране. Или он мог быть капитаном военно-морского флота, погибшим при выполнении секретной миссии. Я хотела знать, любит ли он меня. Когда родилась моя сестренка, я начала замечать, что у других детей в моем окружении есть отцы, да и у сестренки был отец, который носил ее на руках. И мне тоже хотелось иметь папу. Я также заметила, что мой отчим Карл относится совсем по-другому к моей сестре, чем ко мне. Я чувствовала себя нелюбимой и нежеланной.

Я спросила у мамы, как зовут моего настоящего отца, и она ответила: «Его зовут Кен». Я заулыбалась: «Как мужа Барби?» Я спросила, есть ли его фотография, ее не оказалось. Я спросила, видел ли он меня, мама сказала, что он не захотел. Я не понимала почему, но расстроилась. После я эту тему не обсуждала: у меня есть мама, для которой я любима и желанна, и я решила, что этого достаточно.

В следующий раз я подумала об отце, когда меня похищали. На секундочку у меня мелькнула мысль, что это он. Теперь я знаю, что это было наименее вероятное событие. Я даже спросила Филлипа, не является ли он моим отцом, но он немедленно ответил: нет.

Теперь, когда я описываю эти моменты, я испытываю замешательство. Что я должна чувствовать? Что я должна думать? Теперь на вопросы нужно отвечать самой. Я не хочу делать это прямо сейчас. Мне нужно время приспособиться и обустроить жизнь для себя и моей семьи. Я все еще реанимируюсь после манипулирования со стороны Филлипа. Я не нуждаюсь в еще одном человеке, который бы ставил ультиматумы.

Мне нужно время для принятия решения. Я хочу быть ответственной в момент встречи с этим незнакомым человеком и его семьей, хотя прошел уже почти год с момента моего освобождения. Я не чувствую, что сейчас готова. Я уже больше не буду жить ради выполнения желаний и требований других людей. Я не хочу ощущать вину там, где нет никакой вины. Это не я отказывалась видеть свою дочь. Он мог попытаться прийти ко мне в первые одиннадцать лет моей жизни. Он предпочел не делать этого. Он выбрал не становиться частью моей жизни тогда, и я не виню его. Но теперь я взрослая и сама выбираю, увидеться нам или нет, а если увидеться, то когда.

В своей жизни я встречала не много положительных примеров поведения мужчин. С момента освобождения меня познакомили с несколькими потрясающими отцами. Каждый из них по-своему уникален, но у всех есть общая черта – истинная любовь к своим детям. Я познакомилась с мужчиной, который имеет частичную опеку над сыном. Он не видит его каждый день и круглые сутки, но их связь глубока и всеобъемлюща. Он не претендует на то, чтобы быть безукоризненным, но стремится быть лучше, чем его собственный отец. Он хочет быть рядом со своим сыном и в беде и в радости. Во многих отношениях он напоминает мне мою мать.

Другой человек, которого я встретила, приемный отец. Мой собственный опыт общения с отчимом я бы не назвала замечательным. По моему мнению, приемные родители никогда не любят приемных детей, как собственных. У меня сложилось такое впечатление, поскольку я никогда не чувствовала любви или признания со стороны отчима. Теперь я понимаю, что любовь принимает разнообразные формы, и приемные родители могут по-разному любить родных и приемных детей, но именно любить и принимать. Я никогда не видела, чтобы этот отчим выставлял на посмешище приемных детей, как Карл. Шейна была его дочерью, вне всякого сомнения. Он очень гордился ею, и это вызывало во мне противоречивые чувства.

Не знаю, почему биологический отец предпочел не встречаться со мной. Теперь у него две семьи. Любопытно, хватает ли времени, чтобы насладиться обеими. Ему не по себе из-за того, что приключилось со мной, но его вины тут нет, никто бы этого не предотвратил. Разве что изменение некоторых законов и наличие более тщательного контроля со стороны властей за преступлениями на сексуальной почве, но это лишь ретроспективный взгляд. Никто не мог предугадать, что со мной произойдет, даже представить нечто подобное в маленьком городке Тахо. Но это случилось и осталось позади.

Во мне нет постоянного желания изменить прошлое, я благодарна за то, что живу на этом свете. Я благодарна за дочерей. Я благодарна, что рядом со мной невероятно сильный человек, который никогда не оставлял меня.

Я благодарна за прекрасную яркую сестру и любящую тетю. И я благодарна за знакомство с бесчисленным множеством людей, которых узнала с момента освобождения. Не гены образуют семьи. Семьи образуют люди, которые вместе в хорошие и плохие времена. Печаль составляет часть нашей жизни. Стремиться к счастью и оптимистически смотреть на мир – вот за что надо постоянно вести борьбу. Сейчас я не знаю, что меня ожидает в будущем. Я наслаждаюсь свободой и открываю в себе то, о чем не подозревала ранее. Захочу ли я увидеть биологического отца? Не знаю ответа на этот вопрос. Знаю, что сейчас не готова к контакту. Если он хочет меня увидеть, ему придется подождать.

Первый забег

Я просто хочу спать. Сплю я много, потому что во сне могу мечтать о лучшем – о возвращении домой к маме и сестре. Когда я просыпаюсь, еще темно, но что-то меня разбудило. Я слышу лязганье замка. Он идет. Он обычно не приходит так поздно. Я испугана. Что он хочет? Он входит с фонариком. Делаю вид, что сплю. Крепко зажмуриваю глаза. Как долго я смогу притворяться, что сплю? Он нагибается надо мной. Уходи, кричу я про себя. Он трясет за плечо. Он шепчет: «Пора вставать, мы пойдем тут, по соседству» – и набрасывает на меня одеяло.

Несколько дней назад Филлип принес розовое в цветочек спортивное трико и нижнее белье. Так приятно что-то иметь на себе. Ненавижу раздеваться, когда он приходит для секса. Куда мы идем? Это что-то новенькое, я не покидала здание с первого дня.

Он говорит, что мне следует вести себя тихо, так как мы выходим на улицу. Я не вижу, куда он меня ведет, но это недалеко. Я сделала примерно десять шагов, и мы пришли «тут, по соседству».

Мы входим в другое здание. Здесь все по-другому. Мы в большой комнате, в ней три окна, два – по боковым стенам и одно у входной двери. На задней стене без окон кондиционер, расположенный между полом и потолком. На окнах железные решетки, и Филлип завешивает их полотенцами. Он использует фонарик и не включает свет, пока не запер двери. В помещении двойные двери – наружная, с тяжелой металлической решеткой, и внутренняя, деревянная, запирающаяся изнутри. Стою, закоченевшая от страха, и дрожу от макушки до пальцев ног. Неизвестность – самая страшная вещь для меня. Что здесь произойдет? Мне даже хочется вернуться назад, в свою комнатушку. Там я хоть знаю, чего ожидать. Осматриваю комнату, окна, закрытые полотенцами: никто не спасет, некуда бежать.

В центре комнаты – голубой диван, делящий помещение на две части. Перегородка у спинки дивана отделяет его от стола с другой стороны. На столе полно мусора. Справа от двери маленький холодильник, стоящий на деревянном шкафчике с ящиком внизу. Слева от двери туалет с ведром. Повернувшись, я вижу за диваном телевизор на тумбе. Замечаю черную мусорную корзину рядом с диваном. Под окном стоит табуретка.

Размышления

Я заметила, что пытаюсь отвлечь сама себя от этой главы. Я увидела пятно на компьютере, и почему-то для меня очень важно оттереть его прямо сейчас, хотя оно существует уже много месяцев. Душа знает, что следующая глава будет нелегка. Я пытаюсь уклониться от нее. Умение избегать чего-либо сослужило мне хорошую службу в прошлом. Сейчас это простое неудобство. Я хочу не бояться сообщить людям о том, что в действительности происходило со мной все эти долгие годы.

Когда меня освободили, я была убеждена, что никакой книги написано не будет, никто никогда ни о чем не узнает. С тех пор я очень выросла. С помощью мамы, моей семьи и особенно доктора я пришла к пониманию, что могу строить жизнь для самой себя. Я сама могу принимать решения и не беспокоиться о том, что они не совпадают с чьими-нибудь желаниями. Но самое важное, что я смогла понять, – мне не нужно более защищать этого человека, Филлипа Гарридо. Он не заслуживает моего заступничества. Нужно было время, чтобы забыть чувство вины. Но теперь я поражена, насколько мне стало хорошо от осознания, что я ему более не подчинена.

Просто невероятно, сколь я была подвержена его манипулированию. Я не понимала его глубины. Только время и расстояние прояснили, что за жизнь была у Филлипа и какая жизнь бывает в большом мире. Там я твердила себе, что могло быть и хуже. Мне, по крайней мере, есть где жить. Но какое существование я в действительности вела? У меня не было дома. Не было семьи. Не было друзей. Я полностью зависела от Филлипа Гарридо.

Я не испытываю ненависти к Филлипу. Я не верю в ненависть. По-моему, ненависть требует слишком серьезных усилий. Люди, ненавидящие кого-либо, тратят столько энергии на это чувство, что пропускают много хорошего. Мне бы не хотелось жить такой жизнью. Что было, то было. Я смотрю в будущее. Первый раз за 18 лет я могу смотреть в будущее, а не жить настоящим. Я жила день за днем, не осмеливаясь заглянуть вперед. Если бы мое сердце наполняли ненависть, сожаление, размышления «что бы было, если…», разве осталось бы в нем место для чего-то еще. Не настаиваю, что каждый день на свободе славный и прекрасный, но даже и в худший из них я могу сказать: я свободна… свободна быть тем, кем хочу… свободна иметь семью и новых друзей… Мне нечего стыдиться, я полна сил и желания продолжить рассказ…

~~~

А потом я вижу его. В углу у стола стоит ведро с водой. О, нет! Я говорю себе, что не хочу… Нет!.. Нет! Но что я могу поделать? Ничего. Здесь никого нет, кроме него и меня. Дверь заперта. Я не расплачусь. Не хочу. Не буду. Он говорит. Я заметила, что он вообще много говорит, но ничего важного. Думаю, он любит слушать самого себя. Проще с ним соглашаться – если противоречить, он все объяснит более подробно, и это никогда не кончится. Он говорит что-то о «забеге». Я сомневаюсь, что речь о настоящей пробежке по улице: уже поздно и темно. Он объясняет, что собирается устраивать «забеги» время от времени, и я останусь с ним на несколько дней, в зависимости от того, сколько крэка он примет. Он говорит, что крэк – это наркотик, который позволяет ему долго оставаться в тонусе. Говорит, что сам удивляется, сколько крэка он может выкурить или вынюхать за один раз. Говорит, что может принимать дозу за дозой, и это не влияет на него так, как на других людей. Говорит, что может победить любого в соревнованиях, кто больше выкурит, имея крепкую устойчивость к любому виду наркотиков. Говорит, что объясняет мне все это, чтобы я понимала, что происходит и чего он от меня ждет. Говорит, что во время «забега», как он называл бодрствование в течение нескольких суток, он воплотит в жизнь все свои сексуальные фантазии, и я ему в этом помогу. Говорит, что крэк позволяет ему фокусироваться на чем-то в течение долгого времени. Говорит, что он оденет меня по своему вкусу, а затем, в зависимости от его настроения, мне придется его ублажать мануально и орально в разнообразных позициях, а также прыгать на нем, когда он сам будет мастурбировать.

Говорит, что мне следует начать с мытья в ведре воды, что в углу, и побрить вагину, поскольку он не терпит волосы – из-за них у него сыпь. Потом он меня оденет, а затем я сделаю макияж. Макияж? Почему он хочет, чтобы я сделала макияж? Почему я должна делать все эти вещи? Это все полный идиотизм, и я его ненавижу. Я не хочу делать то, чего хочет он. Не хочу снимать одежду. Не хочу ничего. Хочу домой. Так я думаю про себя. Внешне все, что позволяю, – несколько слезинок. Боюсь, он увидит меня плачущей и рассердится. Он уже велел мне не плакать: это помешает его фантазиям. Изо всех сил пытаюсь.

Он видит мои колебания и берется за оглушитель. Иду к ведру, моюсь, а когда заканчиваю, он достает сумку с одеждой и начинает наряжать меня во все обтягивающее. Он проделывает дырки в самых странных местах.

Когда он закончит? Хочу ли я, чтобы он закончил? Что произойдет потом? Наконец он доволен творением своих рук. Он велит мне лечь в постель определенным образом и сам раздевается. Достает маленькую коробочку с белым порошком. Не знаю, что это, вероятно, тот самый крэк, о котором он говорил. Он вытряхивает немного на стол, лезвием бритвы измельчает его, набивает в трубку, прикуривает и вдыхает дым. Спрашивает меня, не буду ли я; нет. Он говорит, что крэк помогает ему не спать. По-моему, это отвратительно, я ненавижу наркотики. Может быть, он делает все это из-за наркотиков? Он сворачивает самокрутку, которую называет косяком, и говорит, что это марихуана. Он опять повторяет, что у него сексуальные проблемы и что он забрал меня, чтобы я помогла ему их решить, и что, давая выход этим проблемам, я спасаю других. Почему я? Почему он сам не может разобраться со своими проблемами? Но я не хочу, чтобы другим было плохо. Пусть уж лучше мне, чем кому-то.

Ночь кажется бесконечной, и я очень устала. Он включил все лампы, из-за этого в комнате жарко. Я должна брать его пенис и дергать его вверх и вниз: он называет это «домкратить». Иногда он заставляет брать его в рот. Я ненавижу это делать, он такой отвратительный. Боюсь, что белая жидкость, которую он называет малафьей, попадет мне в рот. Он говорит, что крэк помогает ему продлить секс, так что он не кончит скоро, мне не следует беспокоиться. Все это длится и длится, а он смотрит свои книжки. Они выглядят как фотоальбомы, с вырезанными из журналов изображениями детей в разных позах и наклеенными на эти фотки пенисами из других журналов. Он смотрит на них и грязно обзывает их словами, которые я никогда и не слышала. Он продолжает делать одно и то же снова и снова. Когда кончится этот кошмар? Он также переключает телевизионные каналы, говорит, что ищет передачу с маленькой девочкой в шортиках.

По-моему уже утро. Солнце светит в окна, прикрытые полотенцами. Оно сквозит через трещины в стенах. Он смотрит на часы и говорит, что пора заняться сексом. Велит лечь на спину. Какая-то часть моего существа рада, что все скоро закончится. Я этого боялась, но хочу пойти спать. Я так устала. Он ложится на меня и предупреждает, что будет грязно ругаться, но мне не следует бояться. Ему просто надо выпустить пар.

Не могу удержаться от слез, но вслух не плачу. Он е…т меня изо всех сил и все время повторяет это слово. Моя голова между диваном и выдвижной кроватью. Я едва могу дышать. Он называет меня е…й шлюхой, п…й и еще по-всякому. Мне хочется оказаться в другом месте, но я здесь и не должна паниковать. Когда я противлюсь ему, мне делается еще больнее, поэтому я пытаюсь не уклоняться, но нелегко подавлять желание избавиться от этого потного отвратительного тела.

Все будет хорошо, говорю я сама себе. Он скоро будет хорошим парнем, который любит смешить меня и приносит вкусную еду. Чувствую, как он разряжается в меня. Наконец-то все кончилось. Он спрашивает, в порядке ли я? Мне не удается не разрыдаться. Он обнимает и говорит, что он закончил, что я могу помыться и пойти спать. В ближайшее время повторения не будет. Я так напугана, что и не знаю, о чем подумать. Хочется ему верить. Он отпускает меня, встает и надевает брюки. Уходит, чтобы принести свежей воды вымыться. Я остаюсь одна. Слышу звук запираемого замка. Зачем он это делает? Чувствую себя такой одинокой. Он возвращается с водой. Мне так больно, и у меня снова течет кровь. Он говорит, что, похоже, у меня начинаются месячные. Завтра он принесет тампоны и научит пользоваться ими. Сейчас он дает мне несколько бумажных полотенец, чтобы я могла положить их в белье. Когда я оделась, мне стало лучше. Он отводит меня обратно в студию и обещает, что скоро принесет вкусной еды. Я остаюсь в одиночестве, усталая и испуганная.

(Здания, описываемые мной, составляют часть заднего двора, который Филлип скрывал в течение восемнадцати лет.)

Размышления

Теперь мне трудно смотреть на себя в те моменты. Я была там, и все дерьмо происходило со мной, но, оборачиваясь назад, я не могу не заглядывать в будущее. Я живу в настоящем, но в прошлом я вижу маленькую испуганную девочку, которая хотела выжить. Я больше всего на свете хотела оказаться дома у мамы, но не знала, как это сделать. Он сказал, что забрал меня, чтобы не причинить зло другим. Я чувствовала себя немного особенной, чувствовала себя нужной. Почему я считала, что этот человек нуждается во мне, я не знаю. Он говорил ужасные вещи. Например, что сделает из меня лучшую секс-рабыню на все времена. А потом ситуация менялась, и он был очень приятным человеком. Это приводило в замешательство. Когда Филлип сквернословил, я пугалась и ужасно себя чувствовала. Однажды он угрожал, что продаст меня, раз я не исполняю того, чего он ждет. А еще я слишком много плачу, и это мешает ему реализовывать фантазии, что я с ним не сотрудничаю, и ему из-за этого плохо. Я умоляла его ради бога не отправлять меня куда-то, обещая стараться, не противиться его желаниям и не сопротивляться. Он согласился подумать над этим. Предупредил, что люди, которым он меня продаст, посадят меня в клетку. Для меня лучше оставаться здесь, но он не уверен, что для него это будет правильным решением. Я рыдала на диване. Мне не хотелось попадать в клетку. Я верила, что его слова воплотятся в жизнь.

В тот же день он вернулся и сказал, что нам предстоит «забег». Я даже не осмелилась спросить, изменил ли он свое решение. Я лишь старалась делать все так, как он велит. Ни разу в жизни, пожалуй, мне не было так страшно, как тогда. Он больше не возвращался к этому разговору. Даже когда я снова пыталась бунтовать потихоньку.

Иногда я не прилагала столько усилий, сколько могла. Не так быстро изображала домкрат, специально забывала про губную помаду, притворялась спящей. Это были мелочи, на которые он не обращал внимания, но в глубине души я испытывала удовлетворение, зная, что не стараюсь изо всех сил. Я знала, когда надо было стать серьезной, уже начинала понимать его настрой.

«Забеги» стали главным ужасом моей жизни. Но приятных моментов не было и в перерывах между ними. Я всегда держала в уме следующий раз. Непреходящее чувство одиночества убивало меня. Но особенно я ненавидела опыты, когда он в какой-то позиции привязывал меня к крюкам, ввинченным в стену. Он закреплял их в стене, а потом ремнями подтягивал мои ноги. Как-то ночью он трудился над верной позицией несколько часов, пока не понял, что ему необходимо отправляться за Нэнси, которая заканчивала ночную смену в клинике для выздоравливающих. Сказал, что оставит меня привязанной, поскольку добился идеальной позы. Его долго не было. Мои ноги сводили судороги, а ремни сдавливали лодыжки. Я испытала облегчение, когда он вернулся, я хотела, чтобы все уже поскорее завершилось и можно было отправиться спать.

Это были ужасные времена. Не могу поверить, что я его когда-то жалела. Он всегда рассказывал, какой он замечательный человек. Просто не знает, как иначе решить свои проблемы. Мне нужно помогать ему, чтобы он не навредил другим. Общество не помогает таким людям, как он, и в мире много мужчин со сходными проблемами. Филлип извинялся передо мной. Он плакал после того, как трахал меня, и просил прощения. Говорил, что так он чувствует себя лучше. По непонятной причине в эти моменты я знала, что нельзя говорить правду о своей боли: это важно для выживания.

Филлип хотел, чтобы я видела в нем человека с проблемами, с которыми никто не помогает справиться. Он считал, что жизнь обманывает его, не исполняя желаний. В глубине Филлип Гарридо – эгоист, стремящийся только к удовлетворению своих прихотей в полной мере, но пытающийся представить себя самоотверженным и заботливым.

Первый год был самым худшим. Я ненавидела, когда он снимал на видео наш с ним секс или другие непотребные вещи. Камера была установлена в «единственно правильном месте под правильным углом». Он уверял, что видео снималось для него и никто больше его никогда не увидит. Он использовал отснятое, чтобы «дать мне отдых». Годы спустя, когда секс стал реже, Филлип врал, что уничтожил пленки. На самом деле он уничтожил только часть, а остальное сохранил.

Мы называли первую комнату, куда меня поселил Филлип после похищения, «студией», а позже, когда начались «забеги» и он привел меня во второе помещение на заднем дворе, его кодовым названием стало «по соседству».

Сейчас, оглядываясь назад, я обнаруживаю, что в «потайном заднем дворе» было не так уж много «потайного». Он даже не был хорошо укрыт. Он находился в середине поселка – в окружении соседей. Закамуфлированными были только ворота во второй двор. Не понимаю, почему полицейские, опекавшие Филлипа, ничего не знали об участке и его размерах. Это позволяет сделать вывод, что по-настоящему меня и не искали, всем было наплевать. Ниже приводится план участка.