Текст книги "Украденная жизнь"

Автор книги: Джейси Ли Дюгард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Джейси Ли Дюгард
Украденная жизнь
Преступление, которое шокировало весь мир

Посвящается моим дочерям

Примечание автора

Моя история кому-то покажется несвязной. Но мир, в котором я жила и который описала, сам по себе был очень запутанный. Чтобы понять, нужно очутиться на моем месте. А я никому такого не желаю. Эта книга – попытка передать мое тотальное смятение и значительность горя, причиненного мне и моей семье.

Для меня эта история не являлась цепочкой событий. Даже после освобождения многое выглядит фрагментарным и неясным. Не без посторонней помощи я поняла, что мой взгляд на вещи незауряден. Я не обычный рассказчик… Я – это я… Мой опыт уникален. Да, иногда я хожу по касательной, но так устроены мои мозги. Если вам требуется более четкое изложение, давайте встретимся лет через десять, когда у меня все уложится в голове.

Джейси Ли Дюгард, 11 лет

Введение

Давайте проясним ситуацию! Меня зовут Джейси Ли Дюгард. В одиннадцать лет меня похитил незнакомец. Восемнадцать лет он держал меня на заднем дворе дома и не разрешал называть свое имя. Итак, вот мой рассказ о том, как один роковой день в июне 1991 года навсегда изменил мою жизнь.

Я решила написать книгу по двум причинам. Первая: Филлип Гарридо полагает, что никто не должен узнать, как он обошелся с одной маленькой девочкой… Со мной. Он также считает, что не несет ответственности за свои поступки. Я думаю иначе. Я собираюсь рассказать всему миру, что он и его жена Нэнси делали на заднем дворе. Я не стыжусь того, что произошло, и я более не намерена хранить тайны Филлипа Гарридо, укравшего мою жизнь. Ту жизнь, которую мне следовало прожить с семьей.

Я также пишу эту книгу в надежде, что она поможет тем, кто оказался в трудной ситуации. В любой трудной ситуации. Люди ужасаются, когда кого-то похищают, но мало кто обращает внимание на взрослых и детей, живущих в скорбных условиях. Моя задача – побудить людей бить тревогу, когда рядом что-то неладно. В нашем мире редко кому удается громко заявить о чем-то. А если и удается, то оказывается, никто не услышал. Надеюсь, общество изменит отношение к тем, кто хочет что-то сказать. Я – не единственный ребенок, пострадавший из-за безумного взрослого. Уверена, существуют семьи, внешне безупречные. Но если копнуть глубже, изумишься открывшейся бездне.

Многим затаиться в выстроенном собственными руками «заднем дворе» кажется проще и безопасней, чем выйти наружу. Но выйти следует, чтобы спасти человека или семью, которые не в состоянии помочь себе сами.

Возьмите мой случай: двое полицейских из Беркли заметили что-то подозрительное и заговорили об этом. Даже если бы их подозрения не подтвердились, они все равно поступили правильно. Я всегда буду благодарна им за это.

Прежде каждый день для меня был днем борьбы. Теперь, после восемнадцати лет стресса, жестокости, одиночества, скуки, совершенно одинаковых дней, я впервые с нетерпением жду завтра. Теперь я точно знаю – можно перенести тяжелейшие ситуации и выжить. И не просто выжить, но сохранить себя. Я сделала это. История учит, что даже когда надежда должна была бы уже умереть, она все равно теплится в сердцах людей.

Мне 2 года

Т. С. Элиот писал: «Я сердцу велел быть покойным и ждать без надежды; надежда ведь тоже обманет». Мои вера и надежда были обращены не к тем людям, но все же они есть во мне и по сей день.

Жизнь слишком коротка, чтобы размышлять о том, чего не имеешь. У меня были девочки, дающие мне силу, и кошки, греющие меня по ночам. Даже если в мире есть только один человек или вещь, за которые можно быть благодарным, этого уже достаточно.

Да, я не сомневаюсь: мне повезло. Я бы не выдержала все испытания без веры, что однажды мое существование наполнится смыслом. Испытания важны. Важно прожить каждый день полной жизнью, что бы она тебе ни готовила.

Мне восемь лет. Я сержусь

Первый снеговик

Похищение

Сегодня обычное утро понедельника, 10 июня 1991 года. Я проснулась рано и жду, что мама перед уходом на работу поцелует меня на прощание. Вчера вечером я ей напомнила об этом.

Итак, я лежу в постели и жду. Слышу, как закрылась входная дверь – мама ушла. Она забыла. Теперь я смогу обнять и поцеловать ее только вечером. Я еще немного понежилась, пока не зазвонил будильник. Встав, я обнаружила, что нет колечка, купленного накануне на ярмарке. Проклятие! Я хотела надеть его сегодня в школу. Поискала в постели. Тщетно. Если я еще провожусь, то опоздаю на автобус, и Карл, мой отчим, разозлится, потому что тогда ему придется меня везти. Он и так думает, что я безалаберная – и ищет повод, чтобы снова услать меня из дома.

Я прекращаю поиск и решаю надеть кольцо, подаренное мамой четыре года назад на семилетие, еще до того, как она встретила Карла. Я редко ношу его: мой одиннадцатилетний палец великоват для колечка. Оно серебряное, маленькое и изящное, в форме бабочки, похоже на родимое пятно на моем правом предплечье почти на уровне локтя. В центре бабочки – крошечный бриллиантик. Я пытаюсь протиснуть кольцо на безымянный палец, но оно застревает. Ладно, пусть будет мизинец. Мой сегодняшний наряд – розовые легинсы, любимый джемпер с котенком и сверху розовая ветровка. Прежде чем покинуть дом, заглядываю к малышке сестре. Вечером мама меняла белье сестренке, а я помогала, застилала постель. Я снова и снова пробую убедить маму, что мне нужна собака. Но она снова и снова повторяет «нет». А мне очень-очень хочется собаку. Вниз по улице в одном доме есть щенки, и при каждом удобном случае я бегаю туда и играю с ними сквозь забор. И почему мне нельзя иметь собаку? Мы писали сочинение в школе «У меня есть мечта». Я написала про собаку. Я бы назвала пса Бадди, и он всюду ходил бы за мной, выделывал всякие штуки и любил бы меня больше всех. Я очень надеюсь, что когда-нибудь мама разрешит мне собаку.

Вчера я показала полуторагодовалой сестренке, как можно высоко-высоко прыгать в кроватке. Она так хохотала. Мне нравится ее смешить. Я заглядываю к малышке, вижу, что она еще спит, и тихонечко выхожу.

Меня чуть подташнивает. Сначала я решаю сказать Карлу, что мне нездоровится и я не могу идти в школу, но передумываю. Не хочу с ним спорить и оставаться дома целый день. Я и в школу отправляюсь с облегчением, потому что это избавляет от его нотаций. Может, съесть что-нибудь? Я иду в кухню приготовить завтрак и ленч. Останавливаюсь на овсяных хлопьях, персиках и сливках. Часы на микроволновке показывают 6.30. Значит, скоро подниматься на холм, чтобы не пропустить автобус. Я быстро ем хлопья. Хорошо, что Карла нет в кухне и он не видит, как я расправляюсь с едой. Он и так считает, что у меня за столом зверские манеры, и не упускает случая напомнить мне об этом.

Как-то раз ему не понравилось мое поведение за обедом, и он заставил меня есть в ванной комнате перед зеркалом. Не думаю, что он поступил бы так с собственным ребенком. Я просто не понимаю, почему он меня не любит. С собой я беру сэндвич с ореховым маслом и джемом, добавляю яблоко и пакетик сока. Еще раз проверяю, не проснулась ли Шейна, но она спит, и я ухожу, не попрощавшись с ней. Карла я так и не повстречала. Наверное, он вышел куда-нибудь, так как обычно он дома смотрит телевизор. На террасе снаружи мой кот, Обезьян. Бабушка Нинни подарила его перед нашим отъездом в Тахо. Обезьян – черный манкс, и это значит, что он без хвоста. Я хотела назвать его Сапфиром за голубые глаза, но Карл решил, что Сапфир – дурацкое имя, и просто начал звать кота Обезьян. Сначала меня это страшно раздражало, и я продолжала именовать кота Сапфиром, но, когда он вырос, имя Сапфир действительно ему не шло, и я смирилась с Обезьяном. Интересно, что вот таким образом можно привыкнуть к чему-нибудь. Обезьян в основном обитает на улице, но на ночь я беру его с собой спать. Мне не хочется оставлять его на улице, потому что Бриджет, мамину кошку, съел какой-то зверь, когда мы переехали сюда, в Тахо. Это было ужасно: мы искали ее день за днем, а потом я наткнулась на то, что от нее осталось – немного шерсти. Печально. Обезьяна, скорее всего, рано оторвали от матери, потому что он обожает нежиться на моем ворсистом одеяле – наверное, думает, что я – его мама.

Я, Обезьян и Багси

На террасе я приветствую его, он мяукает, прося еды, и я даю ему горстку кошачьего корма. Я также вынесла морковку для Багси, черно-белого карликового кролика, который не такой уж и маленький. Багси уже был у Карла, когда мы познакомились несколько лет тому назад. Багси любит фруктовое мороженое со вкусом винограда. Чистить клетку – моя обязанность, не самая любимая. Он много гадит. Как-то я прочла в книге, что кролики за ночь съедают одну какашку. Интересно, что порой животные делают вещи, которые, на взгляд людей, бессмысленны. Но, думаю, им это зачем-то нужно. Но вот зачем – ума не приложу.

Я выхожу из передней двери к длинному настилу и ступенькам. Наш дом в Тахо напоминает мне лыжную станцию. Он расположен у подножия холма. Мы здесь с сентября прошлого года. Раньше мы жили в округе Ориндж. К нам в дом залезли, и мама с Карлом решили, что безопасней переехать в Тахо. Теперь мы живем в небольшом городке.

Я выросла в Анахайме, Калифорния. Я всегда считала, что когда мы съехались с Карлом, он убедил маму, что мне пора уже начинать ходить в школу самой. Моей маме не слишком нравилась эта идея, но она рано уезжала на работу и не могла подвозить меня в школу. Так что подвозил Карл. Карл иногда это делал, а иногда нет, и я добиралась пешком. Они дали мне ключ от квартиры, и это был первый год, когда я самостоятельно посещала школу.

Однажды я возвращалась из Лэмпсонской начальной школы, где училась в четвертом классе. Компания парней в машине начала кричать мне и призывно махать руками. Я пряталась в кустах, пока они не уехали, а затем помчалась домой и заперла дверь за собой. После я боялась ходить домой из школы и торопилась изо всех сил. Изредка мама или Карл забирали меня. Мне это нравилось. Тахо совсем не похож на Анахайм. Я могу здесь кататься на велосипеде где угодно и совсем ничего не боюсь.

Дом в Тахо зимой

Тут по соседству есть собака Нинья. Она по настроению сопровождает меня на холм по утрам. Я так хочу собственную собаку, которая всегда поднималась бы со мной по склону и ждала меня и встречала после школы. Нинья предпочитает мне Карла и гуляет с ним по выходным.

Сегодня я надеялась, что Нинья пойдет со мной, но ее не было. Я покричала Карлу, что уже пошла на горку. Он не показывается и не отвечает, но его фургон стоит рядом с гаражом. Отчим, наверное, возится с ним. Я начинаю подъем по правой стороне холма, а на изгибе беру левее. До летних каникул осталась неделя. У меня планы вместе со школьной подругой Шоуни поработать на ранчо. Она без ума от лошадей и рисует их для меня. Я люблю ее рисунки. Как-то она взяла меня на пробную объездку, и мне очень понравилось. Она классная наездница. Раньше она жила с мамой на ранчо, а теперь живет в квартире в миле от меня со своей бабушкой. Наши планы волнуют меня. Я хочу быть такой же наездницей, как Шоуни. Правда, еще надо спросить разрешения у Карла и мамы. Но я надеюсь, что именно это они позволят попробовать. Карл всегда говорит, что мне нужно больше нагрузки и учиться ответственности. А где же учиться, если не на летней работе? Во всяком случае, я так ему это преподнесу – посмотрим, что он скажет. У сестры Карла, моей новой тетушки М., есть две лошади. Кобыла и ее жеребеночек. Я с удовольствием хожу к ней в гости. Она просто прекрасно ко мне относится в сравнении с Карлом и его матерью В. М. обращается со мной как любящий человек. Она позволяет сидеть с ней на лошади, и мы ездим вкруг арены. Это так замечательно! У нее есть забавный кокер-спаниель, очень игривый.

Когда я жила в округе Ориндж, я брала уроки джаза. Мне они не нравились, я хотела заниматься балетом. Но когда мама пошла меня записывать, оказалось, что класс уже полон, и я пошла на джаз. Я робею, выступление перед публикой – нелегкое для меня испытание. Мы переехали в Тахо накануне финального концерта. Слава богу! Думаю, что я перед публикой спутала бы все на свете.

Когда мы переехали в Тахо и когда я пошла в школу, я вступила в девичью скаутскую организацию. Это опять было не моей идеей. Заводить друзей нелегко, но некоторые из скаутов учились со мной, так что мне было легче. Жаль, что я слишком робкая. Я обычно общаюсь с Шоуни, хотя она не в моей скаутской группе. Девочки все симпатичные, и мне нравится заниматься совместными делами и продавать печенье. У меня не очень получается ходить по незнакомым домам и предлагать купить выпечку девочек-скаутов, зато у меня хорошо получается поедать это самое печенье. Любимое – самоанское и тонкое мятное. Когда подходит моя очередь продавать печенье, я стучусь в дверь, а напарница заводит разговор. Преодолею ли я когда-нибудь робость? Наш класс едет в аквапарк в последнюю неделю учебного года. Я хочу поехать и повеселиться, но мое тело меняется, и это заботит меня. Я уже пыталась поговорить с мамой насчет бритья подмышек и ног. Я смущаюсь при мысли, что эти волосы увидят, но не знаю, как начать разговор. Надо что-то придумать: поездка состоится уже через несколько дней.

Поднимаясь в горку к школьному автобусу этим прохладным июньским днем, я думаю о том, что жизнь моя точно идет под чью-то диктовку. Когда я играю со своими куклами Барби, я заставляю их делать то, что я хочу. Я чувствую, что моя жизнь тоже кем-то планируется, и в этот день я чувствую себя как кукла на ниточках и не представляю, кто за них дергает.

Я подхожу к той части холма, где меня учили переходить через дорогу и Карл и мама, когда было решено, что я буду подниматься на автобусную остановку, чтобы попасть на школьный автобус. Здесь меня видно из подъезжающих машин, и я тоже вижу их. Переходя дорогу у поворота, я мечтаю о лете. Я шагаю по обочине, посыпанной гравием. Слева от меня кусты. Я слышу шум позади себя. Я оборачиваюсь, ожидая, что машина проедет по другой стороне дороги, двигаясь вверх по холму, но, к моему удивлению, она притормаживает рядом. Мои мысли так спутались, что я не сумела отметить необычное поведение водителя. Он открыл окно, и я остановилась. Мужчина немного высунулся из машины и спрашивает у меня дорогу. Его рука так быстро вылетает из окна, что я едва замечаю в ней какой-то черный предмет. Трескучий звук, и меня словно парализует. Я неуверенно пячусь: страх стирает все чувства, кроме одного – необходимости убраться отсюда. Дверь машины открывается, я падаю на землю и на руках отползаю назад, к спасительным кустам, чтобы спрятаться в кустах от человека, который приближается. Моя рука натыкается на что-то твердое, похожее на палку. Что это? Неважно, но я должна это схватить. Кто-то тащит меня, и я чувствую, что меня поднимают. Мои конечности тяжелеют – они весят целую тонну. Я пытаюсь вырваться. Парализующее ощущение возвращается, сопровождаемое странным звуком электрического разряда. Почему-то я не в состоянии сопротивляться. Не понимаю, почему тело отказывается подчиняться. Я намочила в штанишки. Странно, но мне не стыдно.

Кричу: «Нет, нет, нет!» Мой голос кажется мне самой грубым. Странный человек заталкивает меня на заднее сиденье, а потом на пол автомобиля. Не могу сконцентрироваться. Не понимаю, что происходит. Хочу домой. Хочу залезть в постель. Хочу играть с сестренкой. Хочу к мамочке. Хочу, чтобы время потекло вспять и дало мне возможность это изменить.

На меня набрасывают одеяло и сверху кладут что-то тяжелое. Мне тяжело дышать. Слышу голоса, но они приглушены. Машина едет, и я хочу из нее выбраться. Я извиваюсь и верчусь, но что-то пригвождает меня к полу. Я начинаю испытывать неловкость из-за того, что не могу контролировать мочевой пузырь, хочу встать и пойти домой. Понимаю, что у меня непорядок в мыслях. Знаю, что со мной происходит какая-то чушь, но не знаю, что с этим делать. Испуг, беспомощность, тошнота. У меня рвотные спазмы, но я боюсь, что задохнусь, и я подавляю их. Что-то подсказывает, что мне не помогут. Очень жарко, кожа будто горит огнем. Пожалуйста, ну пожалуйста, уберите это одеяло – я не могу дышать! Я будто бы кричу, но голос словно сохнет, и я не издаю звуков. Теряю сознание.

Когда прихожу в себя, слышу голоса. Машина остановилась. Где мы? Два голоса. Один мужской, а второй тихий и приглушенный. Одеяло все еще сверху, но груз с него убрали. Дверь машины открывается и тут же захлопывается. Наконец-то одеяло убирают с моего лица, и я вижу, что человек, сидевший на заднем сиденье, теперь впереди, но лица не разглядеть. Фигура невелика, возможно, это женщина. Мужчина, втащивший меня в машину, предлагает попить. Мне жарко, и рот совсем пересох. Он говорит, что у него есть чистая соломинка, так что мне не следует беспокоиться по поводу микробов. Я очень благодарна за питье, мой рот так высох, будто я кричала долгое время, но не помню, чтобы я кричала. Внезапно мужчина засмеялся. Он говорит, что не верится, как все обошлось. Хочу сказать ему, чтобы меня отпустили домой, но я напугана и боюсь рассердить его. Что мне делать? Не знаю. Но как бы я хотела знать. Мне страшно. Хочу уснуть и забыть о происходящем. Почему это происходит? Кто эти люди и что им нужно от меня?

Размышления

Вернувшись назад, в мир, я обнаружила в себе тягу к коллекционированию сосновых шишек. Я прошу знакомых, которые куда-то отправляются, привезти мне шишку. У меня есть шишки из Лейк-Плэсида, Мэйна и Орегона. В конце концов мы вместе с моим доктором поняли, откуда эта одержимость. Сосновая шишка – последний предмет, которого я касалась перед тем, как Филлип увез меня.

Твердая и шершавая шишка – последнее воспоминание о свободе перед восемнадцатилетним пленом.

Украденная

У меня кружится голова. Похоже, я спала. Когда проснулась, машина снова остановилась. Все еще день. Мужчина говорит другому пассажиру, что мы дома, а затем что-то шепчет, но не разберу. Я не вижу другого пассажира, но слышу, как кто-то выходит из автомобиля. Мужчина, схвативший меня, предупреждает, чтобы я вела себя тихо, тогда мне не причинят вреда. Он говорит, что я должна вести себя очень спокойно, иначе раздразню агрессивных собак. Я не хочу делать ничего, что бы могло разозлить его либо его собак. Он кажется мне крупным. Он говорит, что отведет меня в дом и велит мне молчать. Он набрасывает одеяло мне на голову и ведет куда-то. Твержу себе, что сплю и скоро проснусь. Мама обнимет меня и скажет, что все это было ночным кошмаром. Но на самом деле это реальность, через которую мне надо пройти. Не помню ни одного кошмара, который был бы настолько правдив.

Внутри дома мужчина снимает с меня одеяло и велит сесть на плетеный диван. Это очень высокий человек. У него голубые глаза и каштановые волосы, которые начинают редеть на макушке. У него немного длинный нос, а кожа имеет бронзовый оттенок, как будто он слишком много времени проводит на солнце. Он не выглядит как злодей, он выглядит как вполне обычный человек, которых вы каждый день видите на улице. Но он не такой! Он не может… Или может? Он показывает мне черную штуковину с острыми металлическими концами. Он называет ее «оглушитель» и обещает применить его снова, если я попытаюсь удрать. Он включает его, и я снова слышу странный звук электрического разряда, который слышала ранее, когда мое тело перестало мне повиноваться. На диване, где я сижу, много кошачьей шерсти. Я поднимаю глаза и вижу кошку, сидящую на стиральной машине. Кошка похожа на персидскую, черепаховую, и тут есть еще одна – очень толстая, с мраморным оттенком. Я спрашиваю, могу ли я их погладить. Он отвечает, что могу, если они сами подойдут. Одна из них подходит, и я ее глажу. У нее шелковистая шерстка. Думаю, что эта кошка – единственная реальность, а все остальное – ночной кошмар. Но я внутри его. Человек велит мне идти за ним.

Размышления

Возвращаясь к тем временам, я вспоминаю чувство ужаса. Мне было одиннадцать лет, совсем еще ребенок. Я была очень напугана и одинока. Я не знала, что мне предстояло испытать в течение восемнадцати лет, и если бы кто-то рассказал мне это, я бы ни за что не поверила. Я не представляла, что со мной будет. Что было у этого человека на уме, являлось для меня такой же загадкой, как иностранный язык. Я никогда ранее не подвергалась сексуальному насилию, и даже слов таких не знала. Все мои знания о сексе были взяты из кино или телевидения, а затем я переносила их на кукольные игры, когда укладывала Барби и Кена рядышком в кровать. Именно это у меня и считалось сексом. Глупо, правда? Но так и было. Моя тетушка Тина рассказывала, что однажды я у нее спросила, откуда берутся дети, и она мне объяснила. Не помню, чтобы я у нее об этом спрашивала, так же как и не помню ее ответ. Даже если бы я поняла или помнила ее ответ, я все равно не была готова к тому, что делал со мной Филлип. Никакая подготовка не помогла бы понять, как одно человеческое существо способно делать такое с другим человеческим существом, маленькой девочкой. И не понимаю этого до сих пор.