Текст книги "Невинные убийцы"

Автор книги: Джейн ван Лавик-Гудолл

Соавторы: Гуго ван Лавик-Гудолл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Еще с неделю Кровавая Мэри воспитывала своих щенят отдельно от других, и с каждым днем щенки увереннее держались на ногах, глаза у них становились все более блестящими и они все дольше оставались на поверхности. Щенки сделались более игривыми, стали чаще таскать один другого за уши, а мать за хвост, и любопытство у них росло не по дням, а по часам. Однажды стервятник опустился возле норы – поискать остатки мяса. Когда он вперевалочку заковылял по земле, я увидела, что Водка, а за ним и Коктейль высунули головы из норы и широко раскрытыми глазами смотрят на белую птицу. Потихоньку-полегоньку, один за другим они выбрались из норы и сделали несколько шагов к посетителю, чтобы познакомиться с ним поближе. Но когда птица случайно двинулась в их сторону, они, натыкаясь друг на друга, перепуганные, кубарем скатились обратно в нору.

На протяжении этой недели Леди Астор часто приходила и ложилась возле норы своей подруги, чтобы составить компанию матери щенят. Рядом с доминирующими самками нередко лежала и дочь Леди Астор, Мисс Гиена. Я дала ей это имя, подсмотрев, как она любуется своим отражением в луже. В это время ей было около года и она была необычайно хороша собой: бледно-кремовый фон ее шкурки украшали яркие черные и блестяще-медные крупные пятна. Глаза у нее так и искрились, словно горели собственным светом, а на красивой головке ловко сидели аккуратные ушки. Она выиграла бы любой конкурс красоты среди гиен – была бы вне конкуренции.

Маленьких черных щенят охраняли лишь Кровавая Мэри, Леди Астор и Мисс Гиена, когда в одну из лунных ночей к норе приблизились семеро самцов Озерного клана, видимо совершавших рейд в чужие владения. Кровавая Мэри и ее подруги отдыхали, но встрепенулись, когда семерка была еще метрах в шести. Все трое на минуту замерли и – бросились бежать. Озерные гиены шли прямо к норе, поставив хвосты торчком. Я не знала, что они собираются делать, но тут же вспомнила ручного щенка гиены, которого Ханс Круук спас как-то ночью из зубов самца-мародера. У малыша было разорвано горло, прокушена трахея и сломана челюсть – только самоотверженная забота человека спасла ему жизнь.

Немного отбежав, Кровавая Мэри и Леди Астор остановились и стали смотреть на «озерных». Внезапно Кровавая Мэри решила вернуться. То ли материнский, то ли территориальный инстинкт проснулся в ней, и она бросилась вперед, воинственно загнув хвост, весь распушившийся от ярости, а по пятам за ней неслась Леди Астор. Мисс Гиена была слишком молода, чтобы принимать участие в подобных стычках. Их было двое против семерых. Я подвела машину поближе к норе. И теперь мне уже никогда не узнать – то ли внезапный шум мотора, то ли приближение двух доминирующих самок враждебного клана спугнуло семерых «озерных» – они повернули и побежали обратно на свою территорию.

Кровавая Мэри и Леди Астор пробежали немного за самцами, провожая их громким рычанием. Потом они, все еще рыча и обнюхивая землю, вернулись к норе. Некоторое время они кружили возле нее, а затем Кровавая Мэри в сопровождении Леди Астор испустила длинную серию воплей «ууууу-гуу». Мисс Гиена возвратилась и подтянула им. Потом обе самки побежали к гиенам своего клана, собравшимся у норы метрах в ста от них. Они не переставая рычали и, судя по их виду, пытались увлечь за собой остальных, чтобы отомстить врагам, – дважды они пускались бежать к территории «озерных», оглядываясь через плечо, но никто не побежал за ними, и они вернулись к норе Кровавой Мэри и улеглись там, хотя еще с полчаса смотрели в сторону территории Озерного клана и негромко ворчали. И вероятно, совсем не случайно на другой день Кровавая Мэри перенесла своих трехнедельных щенят в общее логово к Пестрячку Миссис Браун и двум близнецам Бочки.

Сейчас, на мой взгляд, полезно рассказать немного о половых отличиях гиен. Внешне разделить щенков женского и мужского пола невозможно, так как их наружные половые органы с виду совершенно одинаковы. Этот курьез и породил неверное представление, что гиены обоеполы. Известен такой случай: одному охотнику поручили поймать шесть гиен – трех самок и трех самцов. Он быстро изловил трех «самцов», но никак не мог поймать самку. Пока он искал самок, один из «самцов» разрешился от бремени тройней.

Только после того, как самка ощенится в первый раз, становятся видны два темных соска и ее пол можно определить. Старых самок отличить тем более не трудно – из-за длительного выкармливания многочисленного потомства соски у них вытянуты и хорошо заметны.

И я тоже ошиблась: в последнее время несколько гиен, неожиданно принеся потомство, превратились из Графа Дракула в Графиню Дракула и из Хьюберта в Хьюберту. Так что для простоты я дала щенкам нейтральные имена и всех их называю «он».

Щенки неизвестного мне пола, принадлежащие Миссис Браун и Бочке, с присоединившимися к ним младенцами Кровавой Мэри жили все вместе в одной норе у подножия гребня Когтистых скал. Я назвала ее Логовом Золотых трав – по вечерам заходящее солнце превращало каждую травинку в чистое золото. Пестрячку исполнилось уже два с половиной месяца, и он понемногу вылезал из своей черной младенческой шкурки: голова у него стала светло-серого цвета, а на серой шерсти шеи и плеч появились первые пятна. Соус и Пикуль были месяца на два постарше, и у них черная шерсть осталась только на лапах и на крупе.

Однажды вечером, на другой день после появления озерных самцов, когда Пестрячок мирно сосал Миссис Браун, а близнецы возились неподалеку, к норе подошла Кровавая Мэри, неся Водку. Шея щенка была зажата в ее сильных зубах, а тельце беспомощно болталось. Громадный клык Кровавой Мэри находился в опасной близости от его левого глаза, и щенок судорожно зажмурил его, взирая на мир несколько однобоко, вторым глазом.

Когда Кровавая Мэри подошла ближе, близнецы нырнули в нору, а вслед за ними скатился и Пестрячок, перепуганный этой неожиданной паникой. Миссис Браун продолжала спокойно лежать в золотой траве. Кровавая Мэри прошла прямо к норе и вывалила Водку на ее край. Он не успел ни за что уцепиться и кувырнулся вниз – так произошло его первое знакомство с будущими товарищами, без лишних церемоний.

Перед тем как отправиться за вторым щенком, Кровавая Мэри подошла поздороваться к Миссис Браун. У гиен множество приветственных церемоний, но чаще всего они обнюхивают и лижут друг другу морды и область паха. Миссис Браун, не вставая, растянула губы в подобострастной улыбке, напоминающей нервную улыбку человека. Кровавая Мэри сунула нос в ее пах, и Миссис Браун в соответствии с требованиями этикета подняла заднюю лапу. Кровавая Мэри ответила тем же. Обе самки обнюхали и облизали соски друг друга. После этого Кровавая Мэри, равнодушно взмахнув хвостом, пошла к своей старой норе.

Через десять минут она вернулась, и в зубах у нее болтался Коктейль. Она сунула его в нору и, раз-другой дернув хвостом, улеглась рядом. Вскоре из норы вылезли старшие щенки – Соус, за ним Пикуль – и Пестрячок в хвосте. Прижавшись друг к другу они воззрились на доминирующую самку. Наконец Соус решился поздороваться с Кровавой Мэри. Он совершенно бестрепетно подошел и ткнулся носом ей под заднюю лапу. Она приподняла ее на несколько сантиметров, но на его лапку, вежливо приподнятую над ее головой, внимания не обратила. Пикуль последовал примеру Соуса и тоже приподнял лапку, но, так как его надежно загораживал Соус, Кровавая Мэри этого даже не заметила.

Когда близнецы, обнюхав Кровавую Мэри, отошли, к ней с неимоверными предосторожностями стал приближаться Пестрячок. Он вытянул, как мог, свою короткую шею, а хвост поджал, совсем упрятав его между задними лапами. Двигался он неровными перебежками, быстро кивая серой головенкой. Перед каждым рывком он замирал, словно готовясь дать стрекача. Наконец он подкрался достаточно близко и, набравшись храбрости, сунул свой курносый нос к животу Кровавой Мэри, но стоило громадной гиене слегка приподнять лапу, как он короткими прыжками поскакал прочь, но потом обойдя ее, начал все представление сначала. На этот раз он уже не убежал, когда Кровавая Мэри подняла лапу, и я очень забавлялась, глядя, как маленький щенок задрал свою черную лапку и она долго и серьезно обнюхивала его в знак приветствия.

Затем Пестрячок, которому помешали сосать, вернулся к матери, а близнецы снова принялись играть, таская друг друга за уши, за «баки», за хвосты – они то носились кругами вокруг Миссис Браун с сыном, то тащили в разные стороны сухую палочку. Временами из норы высовывались черные мордочки Коктейля и Водки – крохотные щенки большими серьезными глазами следили за разыгравшимися близнецами, но, как только те приближались к норе, поспешно ныряли вниз.

Вокруг нор с щенками фокусируется вся социальная жизнь клана гиен. «Визиты» обычно начинаются на закате и продолжаются с перерывами всю ночь. Некоторые гиены, проходя мимо, немного задерживаются, чтобы поприветствовать своих друзей, а другие приходят в гости надолго, лежат возле нор, играют с щенками, здороваются с вновь прибывающими. Как правило, компания щенят, достаточно подросших, чтобы разгуливать без матерей, каждый вечер переходит к норе, где живут самые маленькие щенята, проводит там ночь, а утром подростки возвращаются к родным норам. Таков типичный образ жизни гиен у общих нор – спокойная, привольная жизнь.

Второй возле нор в этот вечер появилась Леди Астор. Она поздоровалась с Кровавой Мэри, а когда та широко зевнула – обычное поведение доминирующих гиен при встрече, – Леди Астор, сморщив нос, лизнула подругу прямо в самые губы. Тут подоспели и щенки; они столпились вокруг Леди Астор и нюхали ее живот, она же не обратила внимания на то, что каждый из них предупредительно задрал лапку, и с безразличным видом приподняла свою, давая им обнюхать себя. Потом, несколько раз дернув хвостом, она развалилась на земле, рядом с Кровавой Мэри.

Следом за матерью подошла Мисс Гиена, поздоровалась со всеми по очереди, легла и начала сосать. Леди Астор приподняла переднюю лапу, когда дочь улеглась с ней рядом, и ласково положила ее на бок Мисс Гиены.

До наступления темноты к норам подошли еще несколько гиен. Прибыли и пятеро щенков и затеяли неистовую возню с близнецами и Пестрячком. Приплелся кривой старик Нельсон, издали возвещая о своем прибытии целой серией басовитых «ууууу-гуу», но эти звуки перешли в визгливое хихиканье, когда щенята всем скопом помчались на него в атаку. Такие встречи возле нор не в диковинку самцам низкого ранга. Щенята с Соусом и Пикулем во главе, поставив торчком ощетиненные хвосты, неслись навстречу Нельсону. Он было повернулся и пробежал несколько метров, но скоро остановился и встретил молокососов лицом к лицу – «психическая атака» кончилась мирным обрядом приветствия. Некоторые самцы удирают без оглядки, и случается, что щенята всерьез кусают их и вообще прогоняют прочь от норы.

После всех, в уже сгущающихся сумерках, неторопливой иноходью пожаловала солидная толстуха Бочка. Близнецы были так поглощены борьбой и кувырканьем в траве, что не заметили ее появления: она, по-видимому, тоже не обратила на них внимания, потому что направилась прямехонько к норе, сунула туда голову и принялась копать. Она все еще рыла землю, когда близнецы увидели ее и бросились здороваться. Мамаша радостно облизала их одного за другим, а потом с глубоким вздохом улеглась и стала их кормить. Как обычно, три-четыре минуты ушло на барахтанье – Соус и Пикуль разбирались, кто из них окажется наверху, и, как всегда, верх одержал Соус.

Ужасно обидно оставлять гиен, уезжая с темнотой, – ведь ночью они как раз наиболее оживлены и энергичны. Именно по ночам гиены чаще всего охотятся на крупную дичь, отмечают границы своей территории, спариваются. Но, на наше счастье, существует луна – а в кратере лунный свет необычайно ярок: он отражается в озере и отсвечивает на выгоревших, высветленных солнцем травах; серые, темно-лиловые, черные тени гребня кратера словно оберегают этот свет, не давая ему растекаться. В Африке лунный свет никак нельзя назвать холодным: его серебристый поток лишает все вокруг цвета, но не может отнять у воздуха его теплоту. И если все кажется колдовским, зачарованным, то лишь потому, что мы, люди, – дети солнца; я уверена, что для гиен в лунном свете нет ничего таинственного.

Только ночью мне удалось увидеть, как резвятся и играют взрослые гиены. Я никогда не забуду, как впервые увидела такие игры. Фольксваген стоял у Логова Золотых трав (травы в сиянии полной луны стали серебряными); Лакомка, которому было тогда около года, спал у меня за спиной на большой кровати. Повсюду вокруг нас резвились гиены. Леди Астор валялась на спине, размахивая в воздухе всеми четырьмя лапами, близнецы, отталкивая друг друга, норовили покрепче вцепиться ей в правое ухо, двое других щенят с рычанием дергали ее за шерсть на шее, а Пестрячок висел у нее на хвосте.

Когда же на нее наскочила собственная дочь, Леди Астор рывком поднялась с земли и отряхнулась, да так, что щенята посыпались в разные стороны и покатились кто куда. Мгновение громадная самка стояла на месте, раздвинув губы в дурацкой ухмылке, но вот Соус и Пикуль одновременно кинулись, норовя вцепиться ей в хвост, и тогда она, отскочив, понеслась широким кругом по низкой сухой траве. Челюсти щенят щелкнули в воздухе на том самом месте, где сию секунду был хвост Леди Астор, и близнецы, столкнувшись, растянулись на земле. Мгновенно вскочив, они устремились следом за двумя другими щенками, которые уже гнались за Леди Астор. Славная это была погоня в серебристом свете луны!

А справа от меня трое взрослых гиен носились по спирали, все уменьшая круги, и наконец с истерическим хохотом свалились в одну кучу-малу – сплошное мельтешение щелкающих зубов и лягающихся лап. В свалку с размаху врезались еще двое взрослых. Внезапно одна из гиен стала негромко поскуливать, и, включив на минуту прожектор, я увидела, что это Кровавая Мэри. Ее кусали, теребили за шею, тянули за хвост. Лежа с беспомощным видом и только изредка подергивая лапами в воздухе, она постанывала, будто ее защекотали до изнеможения. Но спустя мгновение она вскочила на ноги, и вся пятерка галопом понеслась при свете луны в полном безмолвии – только слышался топот лап по сухой земле.

Краешком глаза я заметила легкое движение у норы и догадалась, что это маленький черный щенок Кровавой Мэри. Из безопасного подземелья высунулся курносый нос и пара круглых ушей– щенок глазел на дикую свистопляску вокруг, – по мимо промчалась Леди Астор, и щенок исчез. Через несколько минут один из щенят снова высунулся, и так оно и продолжалось; время от времени оба выглядывали разом.

Игра оборвалась в одно мгновение, с какой-то пугающей внезапностью. Все гиены застыли, глядя в сторону озера. Как я ни напрягала слух, мне ничего не удалось услышать, но гиены, должно быть, слышали топот копыт вдалеке: Кровавая Мэри сорвалась с места и понеслась к озеру, а за ней Леди Астор и все остальные взрослые гиены. Глядя им вслед, я несколько секунд спустя увидела первый ослепительный разряд мощной фотовспышки Гуго. Когда луна была достаточно ярка, чтобы можно было ехать за гиенами, Гуго следовал за отдельными гиенами клана Когтистых скал, отмечал, как они себя ведут, и все надеялся, что когда-нибудь одна из них начнет погоню и ему удастся провести наблюдения и сфотографировать всю охоту – от начала до конца.

Много раз и я выезжала с ним наблюдать, как охотятся гиены. Одну из самых драматических охотничьих сцен мы наблюдали, когда следовали за Графиней Дракула. Вот уже несколько часов мы тащились следом за ней – она двигалась не торопясь, останавливалась поздороваться с другими, ненадолго примыкала к какой-нибудь группе, а потом снова отправлялась бродить сама по себе. Наконец она улеглась и даже задремала, а через полчаса снова потрусила куда-то. Все ее поведение казалось совершенно бесцельным, и мы уже стали жалеть, что так неудачно выбрали своего «лидера». Но вдруг она начала охоту, бросившись на самца гну. К Графине Дракула, преследовавшей его, присоединились три гиены. Внезапно бык остановился и обернулся к охотникам. Это была роковая ошибка – не прошло и минуты, как из темноты возникли еще десять гиен и он оказался в окружении. Он попытался было прорвать кольцо, но четыре гиены бросились на него с боков и, прыгая, хватали его зубами. Он стоял, окруженный со всех сторон, и вертелся, стараясь встретить врагов лицом к лицу. Вот ему удалось прорваться, и он подбежал к нашему лендроверу. Он остановился и, прижавшись задом к машине, обернулся к своим мучителям. Гуго мог бы дотронуться до него, высунув руку в окно.

Минуты шли за минутами. Гиены сновали вокруг, негромко подвывая и ворча, но нападать не решались – острые рога гну рассекали воздух, когда он мотал головой. Вдруг, должно быть услышав, как кто-то из нас зашевелился, гну повернулся и бросился на лендровер – он так грохнул рогами в дверь, что на толстом металле осталась вмятина. Один рог попал прямо в окно, едва не задев руку Гуго. Нам пришлось отъехать, и для гну это было смертным приговором: когда он бросился бежать от машины, гиены вцепились в него. Позднее на фотографии мы увидели, что последнюю атаку возглавила Леди Астор. В минуту-другую гну был повержен на землю, и гиены клана Когтистых скал сомкнулись над ним, а еще через несколько минут он был мертв.

Гиены, как и гиеновые собаки, убивают жертву, выпуская ей кишки, и смотреть на это не менее жутко. Как мы уже говорили, жертва вряд ли испытывает страдания, которые мы себе воображаем, но все же единственное средство побороть физическое отвращение – это сосредоточиться на поведении гиен. Зрелище само по себе неописуемое, когда все гиены клана одна за другой подбегают к добыче и ввязываются в свалку, пытаясь урвать свою долю. На этот раз туша гну целиком скрылась из глаз – прошло всего несколько секунд, а к ней сбежалось штук тридцать гиен, если не больше.

Кровавая Мэри и Леди Астор отрывали и заглатывали громадные куски мяса и их соприкасавшиеся бока мало-помалу раздувались. Мисс Гиена тоже ела рядом с матерью. Миссис Браун слегка запоздала и – без преувеличения – гигантским прыжком буквально нырнула вниз головой в самую гущу гиен. Веллингтон, главный самец клана, вскарабкался на спины рвущих мясо собратьев и какой-то момент сидел там, пока не обнаружил крохотную щель, в которую можно было втиснуться. Опоздавшие проползали к пище на брюхе, пробираясь под ногами у соплеменников.

Вскоре разгорелась свара, шум стал громче: вой и ворчание, внезапный рев, от которого мороз подирал по коже, нервное хихиканье и хохот. А с этими звуками смешивались другие – тридцать с лишним зубастых ртов чавкали, рвали, крушили мясо, шкуру, кости. Не удивительно, что в таких свалках иногда встречается и непреднамеренный каннибализм – откусывают уши, кусают за лапы и носы, потому что вскоре уже трудно отличить мясо жертвы от окровавленных, с застрявшими кусками мяса шкур других гиен. Этой ночью у Нельсона отхватили еще часть уха. Я подозреваю, что и Миссис Браун потеряла кончик носа в одном из таких полуночных пиршеств.

Постепенно добычу разорвали на куски, и шум понемногу стал стихать. Я увидела, как Миссис Браун бежит, захватив ногу гну, а за ней гонятся Леди Астор и Веллингтон. Нельсон, визгливо хихикая и глядя вперед здоровым глазом, внезапно помчался прочь унося кусок шкуры, а за ним погнался Черный Страж. Бочка потащила кость передней ноги; негромко и нервно похихикивая, она оглядывалась на Миссис Вонючку, явно вознамерившуюся отнять лакомый кусочек. Молодой самец Комик спокойно наслаждался сочным куском мяса, спрятавшись от своих соплеменников возле машины. Мисс Гиена умчалась, унося хвост гну, но быстро бросила его, обнаружив, что там ничего, кроме волос, нет. Самец низшего ранга Старатель потихоньку убрался в сторону с крохотным куском кишки. Все это смахивало на дешевую распродажу в универмаге – каждый покупатель лихорадочно хватает какой-нибудь товар и тотчас бросает, разглядев получше. А в это время подвижные, как ртутные шарики, шакалы сновали между ног у гиен, хватали мясо то тут, то там, облизывали стекавшую на траву кровь. Я насчитала одиннадцать чепрачных и трех обыкновенных шакалов.

Через пятнадцать минут после того, как гну завалили, от него остались только голова и позвоночник. Веллингтон и Медовый Пряник дернули за один конец, и позвоночник сразу оторвался от головы, которая досталась Кровавой Мэри. Доминирующая самка почти всегда под конец получает голову. Это ее привилегия.

Одно хорошо в охоте гиен – после нее ничего не пропадает. Все, что можно съесть, съедается, даже траву вылизывают так, что ни следа крови не найдешь. От гну остались лишь грива, хвост да борода, не считая рогов на черепе. Да и то рога, не нужные взрослым, порой оказываются у одной из нор, и щенки часами грызут их и возятся с ними.

Далеко не все погони кончаются удачно. Едва ли не самый верный способ удрать от стаи гиен – вбежать в гущу большого стада; это иногда сбивает охотников с толку. Порой гну пытаются спастись, прыгая в реку, но гиены воды не боятся и бросаются следом за жертвой.

Как-то раз, проезжая по берегу Мунге, мы наткнулись на группу гиен, которые сновали на берегу и вглядывались в воду. В этом месте берег круто обрывался и до воды было больше метра. Вдруг из довольно бурного потока вынырнула чья-то гладкая голова, вроде тюленьей. Это странное существо встряхнулось, и из тучи разлетевшихся брызг на нас глянула знакомая физиономия Леди Астор. Через секунду на поверхности показалась вторая голова, и из воды вышла Кровавая Мэри. Почти сразу же обе снова нырнули, а за ними с берега бросилась объемистая Бочка, окатив водой стоящих на берегу гиен и подняв волну, далеко прокатившуюся по узкой реке.

Мы сразу же догадались, что под водой находится туша какого-то животного – возможно, оно утонуло, пытаясь уйти от преследования гиен. До воды было метра полтора, и нам казалось, что многие гиены, кружившие по берегу, не решались прыгнуть с такого высокого берега, но скорее всего они боялись своих сильных родственников, а не воды, поскольку особи высшего ранга прыгали не задумываясь.

Вот Кровавая Мэри что-то нащупала передними лапами и погрузилась в воду, так что на виду остался только хвост. Вынырнула она с куском мяса в зубах. И снова принялась старательно шарить лапами – должно быть, нащупывала, как расположена туша. Увидеть в этой взбаламученной, грязной воде ничего нельзя было: гиены, которые не шарили лапами под водой, часто выныривали без мяса.

Тем временем быстрое течение постепенно снесло тушу на более мелкое место ниже по реке, где берег был не так крут. Кровавой Мэри удалось ухватиться за заднюю ногу добычи и вытащить ее на поверхность, а потом гиены сантиметр за сантиметром выволокли всю тушу на берег. Тут же поднялась обычная возня с рычанием и хихиканьем. Но на этот раз привычную сцену несколько разнообразило одно обстоятельство: когда гиены низшего ранга, схватив кусочек, отскакивали, трусливо оглядываясь через плечо, они неизменно кувыркались с берега прямо в воду. Порой беглянке приходилось окунуться дважды, когда преследовательница тоже валилась в воду прямо ей на голову.

В кратере гиены клана Когтистых скал чаще охотятся на гну и гораздо реже на зебр, а в холмистой местности позади нашей хижины гиены клана реки Мунге обычно охотятся на зебр. Однажды мы поехали следом за несколькими гиенами этого клана, когда они вышли на охоту. Ночь была светлая, сияла луна, но среди холмов полно предательских ловушек – ям, скрытых высокой травой, так что мы потуже затянули аварийные ремни и надвинули на лбы противоударные шлемы. В группе, за которой мы ехали, было тринадцать гиен – погоню за гну могут начать одна-две гиены, а для охоты на зебру обычно собираются более многочисленные партии. Внезапно гиены повернули и помчались прямо вверх по склону холма. Ведя машину следом, я с минуты на минуту ждала, что лендровер опрокинется на этой крутизне. Но мы благополучно достигли вершины, и тут перед нами открылась совершенно неописуемая картина.

Рассеянные табунки зебр собрались в одну громадную полосатую шеренгу – там было больше двухсот зебр. Табун уходил галопом, и мы видели, что с тыла его защищают несколько жеребцов. Они то и дело останавливались, оборачивались и щелкали зубами, плотно прижав уши к голове – так они отгоняли передовых гиен. Вот одна из них внезапно взлетела в воздух сантиметров на тридцать выше зебровых спин – видно, ее лягнули. Шлепнувшись на землю, она два раза перевернулась, но вскочила и снова побежала вперед. Воздух дрожал от несмолкаемого пронзительного лая преследуемых зебр, и их копыта выбивали громоподобную дробь на выбеленном луной склоне холма. Собравшихся гиен подсчитать было невозможно, их было не меньше тридцати.

Минут пятнадцать мы следовали за погоней, но вот гиены по одной, по две, маленькими группками стали отставать, обескураженные этой непробиваемой стеной зебр и отвагой защищавших табун жеребцов.

Да, зебры – нелегкая добыча для гиен, и охотники почти всегда пасуют, как только жертва перестает убегать. Должно быть, гиены, как волки и гиеновые собаки, не боятся, что крупное животное их лягнет, но стоит ему обернуться, и они пугаются его рогов или зубов. Мы видели, как гиены четыре ночи подряд преследовали хромого жеребца; каждый раз, отбежав немного, жеребец оборачивался и начинал огрызаться. Охотники, немного покрутившись вокруг него, расходились, оставляя свой вожделенный ужин мирно пастись на траве.

Что касается пропитания, то самое беззаботное время для гиен кратера – период отела гну. И как раз это время наносит наибольший ущерб репутации гиен. Ведь сил нет смотреть, как гиены хватают и приканчивают едва стоящего на ножках новорожденного теленка – можно ли не пожалеть и его, и мать… Мы с Гуго не раз наблюдали, как теленок появляется на свет, как мать вылизывает его мокрую шерстку, смеялись, глядя, как он пытается встать на длинные ножки, и диву давались, как быстро он осиливает эту премудрость и начинает бегать, – и вдруг замечали, что к нему подбирается одна или несколько гиен. Через каких-нибудь десять минут после рождения теленок погибает в зубах у гиены – в этот период изобилия гиены охотятся не только ночью, но и днем.

Все это глубоко подействовало на меня, когда я работала в кратере за месяц до рождения собственного ребенка. Я не могла отогнать от себя мысль о такой расточительной потере усилий и жизни: антилопа гну так долго вынашивает своего теленка, и вот когда он наконец появляется на свет, в один миг это новорожденное живое чудо погибает, даже не вступив в жизнь! Ненаучный подход к явлениям природы – но беременным женщинам принято прощать всякие слабости. Тем более что любое сочувствие в известных границах всегда оправдано. Даже женщина, помешанная на кошках, не сможет побороть в себе жалость к птенцу, которого с гордостью положили у ее ног на паркете гостиной, но обвинять свою кошечку – нет, как можно! А ведь кошечка в отличие от гиен, которым приписывают все смертные грехи, сыта и охотится не ради пропитания.

Нужно учесть и еще одно обстоятельство. Гиена немало рискует, охотясь на теленка гну, – ведь антилопа бесстрашно и решительно защищает своего малыша. Я наблюдала однажды такую полную драматизма битву разъяренной матери с доминирующим самцом клана Когтистых скал Веллингтоном.

Когда Веллингтон напал на антилопу с теленком, они поскакали прочь, но увидев, что он догоняет их, мать повернулась, налетела на него, наподдала ему рогами и снова бросилась бежать. Веллингтон молниеносно вскочил и продолжал погоню. Догнав теленка, он вцепился ему в плечо, но мать обернулась и мощным ударом лба подбросила и гиену, и теленка на метр с лишним вверх. Когда Веллингтон приземлился, мать была наготове и, бросившись «на колени», прижала его к земле своими загнутыми рогами. Однако дралась она уже напрасно: теленок был ранен и Веллингтон, вывернувшись, без труда схватил и утащил его в сторону. Он держал теленка за шею и прикончил его, встряхивая головой и сжимая свои мощные челюсти. А бедная мать только и знала, что носилась галопом вокруг гиены: возможно, и бой-то она проиграла из-за того, что теленок перестал мычать. Как бы то ни было, антилопа стояла и молча смотрела, как Веллингтон и примчавшиеся три гиены в клочки рвали ее дитя. Потом она повернулась и неторопливо пошла прочь, пощипывая травку по дороге, – судя по ее виду, она и не думала горевать. Когда Веллингтон стал уходить, я заметила, что он не может ступить на одну из передних лап. Несколько дней он не участвовал в охоте.

Телятам нередко удается удрать от преследующих их гиен. Иногда в бой вступает бык: напав на гиен, он дает матери с теленком время убежать. Самец гну ведет себя так вовсе не из любви к ближнему – эти драчливые быки готовы напасть на гиену независимо от того, гонится она за теленком или нет. Однажды гну налетал на Нельсона четыре раза подряд и даже опрокинул его, никак не давая спокойно доесть молодую газель Томсона, которую тому посчастливилось изловить.

Теленок легче всего спасается в том случае, когда мать продолжает скакать вперед, не останавливаясь для нападения на преследующих гиен. Ведь детеныш обычно поворачивает вместе с матерью и бегает вокруг нее, так что гиене, ускользнувшей от антилопы, ничего не стоит схватить его. Но один раз совсем маленький теленок продолжал бежать вперед и тогда, когда мать обернулась и поддала рогами одну из двух гнавшихся за ними гиен. Он вбежал в табунок зебр, и одна из них ни с того ни с сего вдруг лягнула бегущего малыша. Теленок растянулся на земле, и я испугалась, что вторая гиена, которая была всего в двадцати метрах, вот-вот его прикончит. Но в тот момент, когда малыш поднимался на ноги, мать бросилась на гиену и прижала ее к земле, придавив рогами, и теленок удрал без помех. Потом мать снова побежала и, поравнявшись с детенышем, быстро и ровно поскакала рядом с ним. Первая гиена больше за ними не гналась – должно быть, мать ушибла ее или ранила. Вторая несколько минут продолжала погоню, но постепенно замедлила бег и наконец совсем остановилась, отказавшись от добычи.

Само собой разумеется, телята гну – не единственные молодые животные, на которых нападают гиены, они готовы напасть на любого младенца, в том числе и на львенка и даже на маленького носорога. Мамаша-носорог обычно прячет своего новорожденного в густых зарослях – приблизительно в возрасте двух месяцев он уже становится гиенам не по зубам. Но одна мать с неслыханной самонадеянностью вывела на равнину крохотного месячного детеныша. Ей не пришлось долго его воспитывать: как-то утром мы увидели, что мать и детеныш окружены гиенами, – там было не меньше пятнадцати гиен из клана Когтистых скал. Подъехав ближе, мы увидели, что у малыша сломана ножка, но виноваты ли в этом гиены, нам уже никогда не узнать. Часть гиен понемногу разбрелась, но некоторые – среди них были Веллингтон, Нельсон и Бочка – оставались возле раненого малыша и время от времени подскакивали к нему и кусали. Мать, возможно защищавшая своего детеныша всю ночь напролет, становилась все более сонной; наконец Годдард, изучавший местных носорогов, пристрелил малыша и прекратил его мучения.