Текст книги "Гордость и предубеждение (др. перевод)"

Автор книги: Джейн Остин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Даже я не могла предположить такое коварство в мистере Дарси, хотя он мне и не понравился с самого начала. Мне казалось, что он просто презирает весь свет в целом, но я не подозревала, что он способен на такую жестокую месть, на такую несправедливость и бесчеловечность!

Рассеянно помолчав пару минут, она продолжила:

– Я прекрасно помню, как однажды в Незерфилде он хвастался своей неумолимостью в принятии решений и непримиримым характером. Какой все же ужасный у него нрав!

– Не мне об этом судить, – смиренно отозвался Уикем. – Едва ли я могу воздать ему по справедливости.

Элизабет снова глубоко задумалась и через некоторое время воскликнула:

– Это ж надо – так обойтись с крестником, другом и любимцем своего отца! Мало того, с человеком, которого знает с раннего детства и который, судя по вашим словам, всей душой был ему предан!

– Мы родились в одном и том же приходе. Дома наши разделял лишь парк, и вся наша юность прошла бок о бок. Фактически мы были обитателями одного и того же дома, делили общие развлечения, и батюшка его одинаково любил нас обоих. Мой родной отец начинал с той же профессии, что и ваш уважаемый дядюшка Филипс, но он бросил все, чтобы верой и правдой служить покойному мистеру Дарси и посвятил свою жизнь заботам о Пемберли. В благодарность за преданность мистер Дарси стал его самым близким и сердечным другом. Покойный часто говаривал, что не в силах оценить по достоинству все деяния моего родителя; и непосредственно на смертном одре он по доброй воле обещал моему батюшке позаботиться обо мне, потому что, я уверен, добрый джентльмен чувствовал себя обязанным моему отцу в ничуть не меньшей степени, чем мне.

– Как странно! И как омерзительно! Я поражаюсь, как та самая гордыня не подвигла мистера Дарси на справедливый шаг по отношению к вам! Пожалуй, в этом читается уже не гордыня, но бесчестье.

– Действительно странно, – согласился Уикем, – потому что за всеми его действиями угадывается влияние гордыни. Именно она всегда была его лучшим другом. Она, как никакое другое чувство, приблизила его к добродетели. Но человек по природе своей падок, и в его поведении по отношению ко мне обнаружились импульсы несравненно более сильные, чем гордость.

– То есть вы хотите сказать, что такая раздутая гордость когда-то могла сослужить ему добрую службу?

– Вот именно. Зачастую именно гордость вела его к свободе от предрассудков и душевной щедрости. Он с легкостью жертвовал деньги, был гостеприимен, помогал своим арендаторам и деревенской бедноте. В нем жила фамильная гордость, сыновняя гордость за добрые начинания своего родителя. Согласитесь, это сильный мотив: не обесчестить семью, не растратить любовь народа, не потерять влияния на жителей Пемберли. В нем, я верю, до сих пор жива и братская гордость, которая вместе со своего рода родственной привязанностью делает его крепкой опорой сестре. Не сомневаюсь, вы не раз еще услышите молву о том, что он самый лучший из всех братьев, каких только можно пожелать.

– А что представляет собой его сестра?

Уикем печально покачал головой.

– Как жаль, что я не могу назвать ее девушкой приятной. Мое сердце обливается кровью, когда я вынужден говорить неприятные вещи о любом из Дарси. Но она действительно слишком похожа на своего брата – та же самая безмерная гордыня. В детстве она была милым и приветливым ребенком, который безумно меня любил. Бывало, я развлекал ее долгие часы напролет. Но теперь это все в прошлом, и для меня она умерла. Сейчас это красивая барышня. Ей должно быть лет пятнадцать-шестнадцать, и она вполне изысканна. Со дня смерти отца мисс Дарси большую часть времени проводит в Лондоне вместе с гувернанткой.

После многих пауз и долгих расспросов Элизабет не могла не вернуться к начальному предмету обсуждения:

– Как я удивлена его близкой дружбе с мистером Бингли! Как может мистер Бингли с его ангельским характером и действительно приятными манерами быть в дружеских отношениях с таким чудовищем? Как находят они общий язык? Вы знакомы с мистером Бингли?

– Не имел чести.

– Он очень мил и кроток. Очаровательный молодой человек. Должно быть, он попросту еще не раскусил мистера Дарси.

– Скорее всего, так оно и есть. Мистер Дарси способен очаровать любого, кого ему вздумается. В этом ему ловкости не занимать. Он способен быть замечательным собеседником, если только сочтет, что это ему нужно. Однако, несмотря на то, что он дружески обходится с равными себе по положению, с людьми более бедными он ведет себя совершенно иначе. Гордыня его никогда не дремлет, но с богатыми он справедлив, честен, рационален, почтителен, и не исключено, что даже мил. Конечно, в зависимости от размеров состояния и положения собеседника.

Тем временем партия в вист завершилась, и игроки подтянулись к соседнему столу. Мистер Коллинз занял место между кузиной Элизабет и миссис Филипс. Последняя, как всегда, поинтересовалась, каковы у молодого человека достижения. Успехи его оказались неважными, и он проиграл все, что мог. Однако, как только миссис Филипс начала было причитать и охать, он с каменным лицом заверил ее, что это сущие пустяки и что деньги – тлен, а потому у хозяйки приема совершенно нет поводов для малейшего беспокойства.

– Мне доподлинно известно, мадам, что каждый, садясь за карточный стол, не может исключить вероятность проигрыша. По счастью, я нахожусь не в том положении, чтобы терзаться из-за каких-нибудь пяти шиллингов. Не сомневаюсь, в мире есть много людей, для которых такое поражение стало бы настоящим ударом; но благодаря леди Кэтрин де Бург сейчас я вознесся высоко над нуждой волноваться из-за подобных пустяков.

Слова эти привлекли к себе внимание мистера Уикема. После того, как он некоторое время внимательно разглядывал мистера Коллинза, молодой человек наклонился к Элизабет и шепотом спросил девушку о том, неужели ее родственник столь близко знаком с леди де Бург.

– Леди Кэтрин де Бург, – отозвалась та, – не так давно пожаловала ему приход. Я почти ничего не знаю о том, как впервые состоялась встреча мистера Коллинза с этой дамой, но он, несомненно, знаком с ней совсем недавно.

– Но вы, конечно же, знаете, что леди Кэтрин де Бург и леди Анна Дарси были родными сестрами и, таким образом, благодетельница вашего кузена является теткой мистера Дарси?

– Ах нет же, конечно, я этого не знала! Я вообще ничего не знаю о связях этой леди Кэтрин. До позавчерашнего дня я и не слышала о ее существовании.

– Ее дочь, мисс де Бург, унаследует огромное состояние, и молва сходится на том, что она объединит свои капиталы с владениями своего кузена.

Эта новость заставила Элизабет улыбнуться при мысли о бедной мисс Бингли. Все ее маневры были не чем иным, как тщетой, суетной тщетой, полностью бесполезной и безнадежной. Ее избранник посвятил себя другой!

– Мистер Коллинз, – заметила мисс Беннет, – очень лестно отзывается об обеих, мисс и миссис де Бург; но из некоторых деталей его рассказа я прихожу к выводу о том, что в благодарности своей к покровительнице он заблуждается: несмотря на всю ее нынешнюю щедрость, она показалась мне женщиной тщеславной и самонадеянной.

– Сдается мне, вы совершенно правы, – согласился Уикем. – Я не видел ее уже много лет, но отлично помню свою неприязнь к ней, потому что манеры ее всегда были властными и оскорбительными. Вокруг нее сложилась репутация дамы весьма разумной и дальновидной, но я уверен в том, что большей частью своих достоинств она все же обязана главному из них – несметному богатству, а также авторитарности характера и гордыни племянника, который выбирает себе только тех друзей, какие не сомневаются в достоинствах всего, что составляет его жизнь.

Такое объяснение Элизабет сочла весьма разумным; и в этой беседе они провели время до самого ужина, звонок к которому положил конец не только их разговору, но и игре в карты. Теперь наконец-то остальные леди также могли насладиться вниманием мистера Уикема. Продолжать диалог в невообразимом гвалте, который сопровождал ужин в доме миссис Филипс, было решительно невозможно; но очарование манер молодого человека оказалось столь велико, что оно безошибочно угадывалось даже в такой обстановке. Что бы ни слетало с его уст, каждое слово было преисполнено изяществом, и каждое движение дышало умопомрачительной грацией. Возвращаясь домой, Элизабет была не в силах выбросить его из головы. Ей не думалось ни о чем, кроме мистера Уикема и его повести; но ей так ни разу и не выпал шанс даже произнести его имя, потому что всю дорогу домой ни Лидия, ни Джейн ни на секунду не закрывали рта. Младшая непрестанно рассказывала о лотерее и о своих победах и поражениях. Мистер Коллинз, многократно выразив благодарность в адрес мистера и миссис Филипс, с завидным энтузиазмом извергал на головы родственниц бурные потоки своих наблюдений: полный список блюд в строгой последовательности их подачи к столу и собственный пустячный проигрыш в вист. Несомненно, речь его на том ни за что бы не иссякла, если б в это время карета не остановилась напротив дома в Лонгбурне.

Глава 17

Только на следующий день Элизабет удалось передать Джейн все, что сообщил ей мистер Уикем. Сестра выслушала ее рассказ с удивлением, а потом задумалась. Ей не верилось в то, что мистер Дарси столь недостоин мистера Бингли; и все же не в ее правилах было подвергать сомнению слова такого милого человека, как мистер Уикем. Сам тот факт, что этот юноша перенес подобные лишения, вполне был способен заронить жалость в ее отзывчивое сердце; и поэтому ей ничего не оставалось, кроме как проникнуться сочувствием к ним обоим, оправдать поведение каждого, а все, что не укладывалось в разумные объяснения, списать на досадную ошибку и случай.

– Их обоих, я уверена, – заявила девушка, – так или иначе жестоко обманули. Как это случилось, нам узнать, скорее всего, не дано. Не исключено, что третья заинтересованная сторона просто неверно интерпретировала факты. Короче говоря, у нас нет никакой возможности выяснить всех причин и обстоятельств, которые сделали их врагами, и поэтому обвинять, кого бы то ни было мы не вправе.

– Весьма справедливое суждение. Но, милая моя Джейн, что ты можешь сказать о той самой заинтересованной стороне, которая приложила к этому делу свою руку? Ты определенно должна оправдать и ее, ведь иначе наше мнение об этом неизвестном лице должно окончательно испортиться.

– Ты можешь смеяться сколько тебе угодно, но это ни капли не повлияет на мою позицию. Славная моя Лиззи, ты только подумай, в каком ужасном свете вся эта история выставляет бедного мистера Дарси. Обойтись, таким образом, с любимцем своего отца, о котором тот перед самой смертью поклялся позаботиться! Это решительно невозможно. Ни один смертный, ни один уважающий себя человек не способен на такое злодеяние. Так неужели подобное могло бы произойти из-за самого близкого друга? Нет, я в это ни за что не поверю.

– Я с гораздо большей легкостью могу поверить в то, что мистер Бингли введен в заблуждение, чем в то, что мистер Уикем придумал эту леденящую душу историю, просто чтобы позабавить меня вчера вечером. Имена, факты, события… Все это мистер Уикем перечислял совершенно без натяжки и свободно. Если что-нибудь не так, пусть сам мистер Уикем это опровергнет. Но даже в самом его взгляде читалась кристальная честность.

– Да, в этом деле столько всего непонятного и угнетающего! Ума не приложу, что и подумать.

– Прошу прощения, но мне кажется, что есть все же кто-то, кто знает, чт(обо всем этом следует думать.

При этом предположении Джейн на ум пришел только мистер Бингли, который, коль скоро он, конечно, был обманут, непременно пострадает, если этот скандал обретет публичный характер.

Барышни вынуждены были покинуть аллею, в которой состоялся весь этот разговор, когда заслышали о прибытии тех самых персон, кои ими только что обсуждались. Мистер Бингли с сестрами лично доставили приглашения на долгожданный бал в Незерфилде, который назначили, наконец, на следующий вторник. Обе гостьи несказанно обрадовались новой встрече с Джейн и тут же заявили, что прошла целая вечность со дня их последнего свидания; после чего принялись с похвальной частотой интересоваться, что такое она поделывала с тех пор, как они расстались. Остальных членов семьи они удостоили весьма незначительным вниманием. Миссис Беннет дамы сторонились всевозможными способами, в избегании Элизабет были уже не столь усердны, а младших сестер не замечали вовсе. Через какую-нибудь четверть часа барышни уже покидали их и усаживались в пролетку с прытью, немало удивившей мистера Бингли. Совершенно очевидно, сестры торопились сбежать от любезностей миссис Беннет.

Новость о бале в Незерфилде пришлась по душе всем дамам Лонгбурна без исключения. Миссис Беннет хотелось полагать, что прием состоится в честь ее старшей дочери. Ей безмерно льстило то, что приглашение передал лично мистер Бингли, вместо того чтобы всего лишь вручить карточку. Воображение Джейн живо нарисовало ей картину приятного вечера, который она проведет в компании двух своих подруг рядом с их очаровательным братом. Элизабет с огромным удовольствием предвкушала вечер, полный танцев с мистером Уикемом; а кроме того, она ждала и жаждала найти подтверждение ужасной правде в глазах и поведении мистера Дарси. Счастье, которое предчувствовали Лидия и Кэтрин, в гораздо меньшей степени основывалось на каком-то отдельном событии или конкретном человеке, хотя каждая из них и намеревалась, подобно Элизабет, минимум половину вечера протанцевать с мистером Уикемом; и все же девушек один лишь этот мужчина удовлетворить решительно не мог, и бал в любом случае был балом. Даже тихоня Мэри заверила семейство в том, что не имеет ничего против праздника.

– Покуда мне ни с кем не приходится делить свое утро, – заверила девица, – я вполне счастлива и довольна. Мне кажется, с моей стороны это не самая большая жертва – иногда выезжать в свет. Общество имеет равные притязания к нам всем. Лично я отношусь к той породе, которая знает разницу между делом и потехой, предпочитая первое последнему.

Элизабет пребывала в таком прекрасном расположении духа, что даже время от времени позволяла себе вольность без нужды обращаться к мистеру Коллинзу. Ей не терпелось узнать, принял ли он приглашение мистера Бингли и если да, то подобает ли ему с его нынешним саном такая непринужденность поведения; и девушка с изумлением обнаружила, что по этому поводу у ее кузена не возникает ни малейших сомнений и что за пару танцев грядущим вечером он отнюдь не боится порицания будь то со стороны архиепископа или леди де Бург.

– Уверяю вас, – говорил он, – что я нисколько не думаю, будто подобный бал, который дает человек уважаемый и достойный, а также вполне приличное окружение могут знаменовать собой какую-нибудь непристойность. Мало того, я настолько далек от мысли, будто мне не подобает танцевать, что льщу себя надеждой на то, что во время приема мне окажет честь каждая из моих очаровательных кузин; и, пользуясь случаем, мисс Элизабет, я спешу попросить вас о чести обещать мне первых два танца. Насколько я понимаю, старшая моя кузина Джейн уже знает, кому сделать такой подарок, и я надеюсь, впоследствии она об этом не станет сожалеть.

Элизабет оказалась весьма озадаченной. По правде говоря, именно эти два танца она собиралась провести в паре с мистером Уикемом. Какой поворот, какой удар судьбы: Коллинз вместо очаровательного молодого человека! От хорошего настроения не осталось и следа. На ум никак не шел способ отделаться от приглашения. Видимо, в силу жестоких обстоятельств счастье мистера Уикема, как и ее собственное, ненадолго откладывается. Предложение кузена она приняла так почтительно, как только могла. Однако за галантностью его явно чувствовалось что-то еще. Только сейчас, точно удар молнии, ее сразила мысль о том, что из всех сестер именно ее выбрали, как самую подходящую на роль миссис Хансфордский Приход и что именно ей уготовано танцевать кадриль в Розингсе за неимением более достойных визитеров. Догадка эта вскоре переросла в убеждение, и теперь она ревностно подмечала каждую новую любезность мистера Коллинза. Ей резал слух каждый комплимент, каждая похвала в адрес ее живости и сообразительности. Новость эта скорее удивила, чем обрадовала Элизабет. Более того, удивление ее только возросло, когда барышня получила от матери недвусмысленный намек на то, что перспектива этого замужества безмерно ее радует. Элизабет не решилась показать, будто поняла ее, поскольку, что бы она ни ответила, любое ее слово неминуемо повлекло бы за собой бурный диспут. Кто знает, может, мистер Коллинз так никогда и не решится сделать ей предложение; и поэтому раньше времени ломать из-за него копья казалось просто неразумным.

Если бы не бал в Незерфилде, который сейчас занимал умы и сердца всяк живущего, младшие мисс Беннет оказались бы в весьма непростом положении, потому что с того самого дня, когда были получены приглашения, и вплоть до самого бала лил нескончаемый дождь, так ни разу и не позволивший им прогуляться в Меритон. Ни тетушки, ни офицеров, ни новостей… Даже розочки для туфель к балу пришлось заказывать с нарочным. Непоколебимое спокойствие Элизабет подверглось серьезному испытанию в эти дни, потому как погода поставила под вопрос продолжение ее знакомства с мистером Уикемом. Для Китти и Лидии же во вторник ничто, кроме танцев, не делало столь желанными грядущую пятницу, субботу, воскресенье и понедельник.

Глава 18

До того самого момента, когда Элизабет вошла в гостиную мистера Бингли и пробежала разочарованным взглядом по сгустку пурпура мундиров в тщетной попытке разыскать среди них мистера Уикема, ей даже не приходило в голову, что на балу его может вовсе и не быть. Уверенность во встрече с ним была столь тверда, что ее не в силах были поколебать те небеспричинные подозрения, которые в любом другом случае ее несомненно бы посетили. В этот вечер она наряжалась с необычной тщательностью, в совершенно счастливом настроении готовилась к тому, чтобы заглянуть в собственное сердце, и предвкушала победу, завоевание которой было вопросом лишь одного вечера. Но теперь в ней зародилось кошмарное подозрение в том, что, раздавая приглашения офицерам, мистер Бингли намеренно обошел своим вниманием мистера Уикема, дабы угодить тем самым своему другу Дарси; и хотя на самом деле все обстояло несколько иначе, сам факт отсутствия молодого красавца был полностью подтвержден его приятелем, мистером Денни, к которому без всяких обиняков обратилась Лидия. Тот поведал ей, что мистер Уикем был вынужден накануне отправится по делам в город и до сих пор не вернулся. Эту новость офицер сопроводил многозначительной улыбкой.

– Не понимаю, что за дела заставили его поехать в город именно сейчас. Разве что он намеренно решил избежать встречи здесь с одним человеком…

Эту часть сведений Лидия уже не слышала, но ее перехватила Элизабет, у которой теперь не осталось и тени сомнений в том, что именно Дарси повинен в отсутствии славного мистера Уикема и что ранние ее подозрения полностью подтверждались. Немедленное ее разочарование вскоре переросло в обиду на друга Бингли, и чувство это было столь сильно, что она едва сдержала себя, когда сам мистер Дарси подошел к ней и принялся со всею мыслимой любезностью расспрашивать ее о делах. Элизабет казалось, что внимание и терпение, с которыми она стоически сносит само его присутствие рядом, равносильны оскорблению бедного Уикема. Девушка решительно настроилась сделать все от нее зависящее, чтобы у наглеца отпала всякая охота к подобным беседам, и даже в ее разговоре с ни в чем не повинным мистером Бингли, который, сам того не ведая, спровоцировал бурю гнева, звучали отголоски раздражения и досады, предназначавшихся виновнику ее несчастий.

Однако долго сердиться Элизабет не умела; и хотя все ее планы на этот вечер оказались безжалостно разрушенными, разочарование все же не могло длиться вечно. Поведав в подробностях о своей печали Шарлотте Лукас, с которой она не виделась целую неделю, барышня вскоре уже рассказывала подруге о всех странностях мистера Коллинза. Сообщила она и о своих подозрениях относительно намерений кузена. Разумеется, первые два танца вернули ее в мрачнейшее расположение духа, вызвав новый всплеск чувства горькой обиды. Мистер Коллинз был напыщен и неуклюж. Он то и дело извинялся, вместо того чтобы ухаживать. Кузен часто двигался невпопад и, сам того не понимая, причинял ей всю боль, какую только способен причинить нежеланный партнер за долгих два танца. Тот момент, когда они, наконец, раскланялись, вызвал в девушке чувство бурного облегчения.

Следующая четверть часа ознаменовалась танцем с одним из офицеров, который поведал ей о том, какой всеобщей любовью пользуется Уикем, и пролил тем самым на израненное сердце девушки изрядную долю бальзама. Как только закончились эти танцы, Элизабет вернулась к оставленной на время Шарлотте Лукас, чтобы продолжить прерванный разговор, как неожиданно к ней обратился незаметно подошедший мистер Дарси и пригласил ее на танец. Барышня в первое мгновение так растерялась, что невольно кивнула. Довольный, молодой человек немедленно удалился, оставив вконец обезумевшую девушку размышлять над тем, в своем ли уме она была еще мгновение назад. Шарлотта попыталась успокоить подругу:

– Смею полагать, ты сочтешь его очень милым.

– Боже упаси! Это было бы самым большим заблуждением! Считать милым того, кого я намерена ненавидеть! За что ты так терзаешь меня?

Когда объявили новую перемену, мистер Дарси подошел к своей избраннице. Шарлотта не сдержалась и шепотом предупредила подругу не быть грубиянкой и не позволять мыслям об Уикеме завладеть собою настолько, чтобы выглядеть неприятной особой в глазах человека в десять раз значительнее по положению, чем какой-то симпатичный страдалец. Элизабет лишь сжала губы и заняла свободное место в фигуре, мрачно смакуя честь, которую оказывало ей положение напротив столь важной персоны, как мистер Дарси, и читая те же самые чувства в глазах своих соседок. Некоторое время они простояли, не произнеся ни слова. Ей начинало казаться, что молчание их продлится целых два танца; и барышня вознамерилась не сделать и шага к тому, чтобы прервать эту гнетущую тишину, как вдруг ее озарило, что разговор для партнера станет еще большим наказанием, и поэтому она вскользь сделала незначительное замечание по поводу очередного па. Дарси ответил и снова замолчал. По прошествии пары минут Элизабет снова обратилась к молодому человеку:

– Теперь ваша очередь сказать что-нибудь, мистер Дарси. Я говорила о танце, и вы просто обязаны сделать замечание о размерах зала или количестве танцующих.

Он улыбнулся и заверил ее в том, что все, что она предлагает, действительно достойно озвучения.

– Замечательно. На первый раз ваш ответ принят. Возможно, постепенно я приду к тому, чтобы сообщить, что частные балы гораздо приятней публичных. Но сейчас нам вполне можно и помолчать.

– Так у вас есть свои правила ведения беседы во время танцев?

– В общем-то да. Мы знаем, что молчание – золото; но, если полчаса мы оба будем молчать, все приличия нарушатся; и поэтому гораздо разумнее все же говорить, но как можно меньше.

– А в данномслучае вы сообщаете мне собственные мысли или просто пытаетесь угадать мои?

– И то, и другое, – лукаво ответила Элизабет. – У меня не единожды была возможность убедиться в том, что образ наших мыслей весьма схож. Мы оба не любим общество, мы одинаково чувствительны и не переносим праздной болтовни, если, конечно, слова наши не предназначены для увеселения целого зала и не имеют шанса дойти до потомков в виде пословицы.

– Уверен, это не совсем точный набросок с ваших мыслей, но, насколько он близок к моему характеру, комментировать не берусь. Впрочем, вам, должно быть, кажется, будто портрет безупречен.

– Не хочу судить о собственном таланте художника.

Он не ответил, и до конца танца они снова молчали. Как только музыка отзвучала, мистер Дарси поинтересовался у Элизабет, часто ли она с сестрами бывает в Меритоне. Девушка ответила утвердительно и, не вынеся искушения, добавила:

– Когда мы там встретились с вами намедни, я как раз начинала новое знакомство.

Эффект от ее слов превзошел все ожидания. По его лицу проскользнула черная тень надменности, но с плотно сжатых губ не слетело ни слова; и Элизабет, браня себя за слабость, не смела продолжить тему. Помолчав некоторое время, мистер Дарси наконец сдавленно произнес:

– Мистер Уикем благословлен такими блестящими манерами, что в его способности заводить себе друзей сомневаться не приходится. Вот только в силах ли он удержать их? Здесь моя уверенность уже не столь велика.

– Конечно, ведь он имел несчастье потерять вашудружбу, – ехидно заметила Элизабет, – да еще при таких обстоятельствах, которые, наверняка, изменят всю его жизнь.

Дарси промолчал, и по виду его было понятно, что он жаждет сменить предмет разговора. В этот момент рядом с ними случился сэр Уильям Лукас, собиравшийся пройти через весь зал, чтобы оказаться в другом конце комнаты; однако, заметив мистера Дарси, он изменил свои планы и остановился в почтительном поклоне, пораженный самим фактом, что молодой человек танцует.

– Ах, какое это для меня удовольствие, сэр! Не часто увидишь такого мастерства в танце. Совершенно очевидно, у вас это получается профессионально. И позвольте мне заметить, очаровательная партнерша только подчеркивает ваши очевидные достоинства. Надеюсь, я часто буду иметь удовольствие лицезреть такое чудо, и особенно, любезная моя мисс Элиза, то, чего все ждут с таким нетерпением, – проговорил он, кивая в сторону Джейн и мистера Бингли. – Но не буду вам мешать, сэр. Едва ли вы станете благодарить меня за то, что я оторвал вас от волшебной беседы с этой юной леди, чей укор я уже отчетливо вижу в этих прекрасных глазах.

Последние его слова мистер Дарси едва ли уже слышал. Тем не менее упоминание имени его друга сильно озадачило молодого человека, и теперь он пристально и серьезно посмотрел на Бингли с Джейн, которые сейчас были в паре. Словно очнувшись, он быстро обернулся к своей партнерше и заявил:

– Речь сэра Уильяма сбила меня с мыслей, и теперь я не помню, о чем мы с вами беседовали.

– Мне кажется, мы не беседовали вовсе. Сэр Уильям, задайся он такой целью, вряд ли бы осмелился перебить нас, если бы мы о чем-нибудь говорили. Мы уже пробовали развить пару-тройку тем, но особого успеха не добились; и к чему мы перейдем теперь, я не имею ни малейшего представления.

– Тогда, что вы думаете о книгах? – с рассеянной улыбкой поинтересовался он.

– Книги? О, нет! Я просто уверена в том, что мы читаем совершенно разные сочинения; а если нам и доводилось прочесть одно и то же, едва ли наши впечатления совпадают.

– Мне жаль, что вы так думаете, но даже если вы и правы, то, обратившись к этой теме, мы едва ли будем испытывать недостаток в предметах для беседы. Мы вполне можем сравнить наши мнения о прочитанном.

– Ах, нет же, я не могу разговаривать о книгах в бальном зале. В такой обстановке моя голова полна совершенно иных мыслей.

– В такой обстановке вами целиком овладевает настоящее? – с сомнением предположил он.

– Совершенно верно, – согласилась Элизабет, впрочем, не совсем осознавая, что говорит, так как в этот момент мысли ее блуждали где-то очень далеко. Однако, через пару секунд опомнившись, она смущенно воскликнула: – Я помню, как вы однажды сказали, мистер Дарси, что с трудом прощаете людям их слабости и что, коль скоро вы на кого-нибудь обиделись, этот человек для вас больше не существует. Надеюсь, вы весьма осторожны с такими сильными чувствами!

– Вы правы, – уверенно подтвердил ее предположение молодой человек.

– И вы даже не допускаете, что можете быть ослеплены предрассудками?

– Надеюсь, что нет.

– Так случается особенно часто с теми, кто никогда не меняет собственного мнения, чтобы не подвергать сомнению справедливость первого своего суждения.

– Могу ли я узнать, к чему ведут ваши расспросы?

– Всего лишь к тому, чтобы проиллюстрировать ваш характер, – отвечала барышня, пытаясь стряхнуть с себя пелену раздражения. – Я тешу себя надеждой добиться полного сходства.

– И как вы расцениваете собственные успехи на этом поприще?

– Как очень слабые, – печально покачала головой она. – Мнения о вас столь противоречивы, что задача моя с каждым днем становится все непосильней.

– Охотно этому верю, – мрачно отозвался мистер Дарси. – Обо мне действительно ходят самые различные толки. Но мне хотелось бы, мисс Беннет, чтобы вы не торопились добиться полного сходства в спешке, потому что я опасаюсь, как бы ваш вердикт не высветил худшие стороны в нас обоих.

– Но если я не воспользуюсь моментом сейчас, кто знает, предоставится ли мне еще когда-нибудь такая возможность.

– Ну что ж, не смею препятствовать вашему удовольствию, – холодно заметил молодой человек.

Элизабет не нашла, чем ответить; и они молча закончили танец и так же молча расстались. Чувства каждого глодала неудовлетворенность, правда, в разной степени. В сердце Дарси полыхал пожар любви, которая немедленно простила мисс Беннет и направила весь гнев израненной души на другого.

Не прошло и минуты, как они разошлись, когда к Элизабет приблизилась мисс Бингли и с подчеркнуто любезной надменностью окликнула ее:

– Итак, мисс Элиза, я слышала, вы весьма довольны знакомством с Джорджем Уикемом! О нем со мной говорила ваша сестра. Она задала мне тысячу вопросов, и из них я поняла, что этот молодой человек в пылу беседы забыл рассказать вам о том, что он приходится сыном старому Уикему, который служил камергером у покойного мистера Дарси. Позвольте мне на правах вашей приятельницы дать вам один весьма дельный совет: не стоит верить на слово всем его утверждениям. А что касается того, будто мистер Дарси обошелся с ним бесчестно, то это вообще полная ложь, потому что он, напротив, всегда был неосмотрительно добр к нему, хотя Джордж Уикем и платил за это черной неблагодарностью. Я не знаю всех подробностей, но одно могу утверждать со всею определенностью: мистеру Дарси не в чем себя винить за то, что он не может слышать этого имени и что он безмерно обрадовался, не найдя его среди гостей, несмотря на то, что мой брат счел неприличным пригласить остальных офицеров и обойти своим вниманием этого. Сам его приезд в наши места – неслыханная дерзость, и мне не понятно, как он осмелился это сделать. Я скорблю о том, что вынуждена говорить о вашем фаворите все эти нелицеприятные вещи, мисс Элиза. Впрочем, принимая во внимание его происхождение, вряд ли есть смысл ждать от него чего-то большего.