Текст книги "Гордость и гордыня"

Автор книги: Джейн Остин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 19

Следующий день открылся в Лонгборне новой сценой. Мистер Коллинз сделал предложение руки и сердца по всем правилам. Положив не тратить времени попусту, так как в следующую субботу ему предстояло вернуться к своим обязанностям, и будучи свободен от робости, которая могла бы удручить его даже в эти минуты, он приступил к исполнению своего намерения весьма педантично, соблюдая все церемонии, какие считал приличествующими случаю. Вскоре после завтрака, найдя Элизабет в обществе ее матери и одной из младших сестер, он обратился к миссис Беннет со следующими словами:

– Могу ли я, сударыня, уповать на ваше заступничество перед вашей прелестной дочерью Элизабет, испрашивая честь побеседовать с ней наедине нынче утром?

Элизабет даже не успела залиться румянцем от неожиданности, как миссис Беннет уже ответила:

– Ах! Да, разумеется. Я уверена, Лиззи будет счастлива… Уверена, у нее не может быть возражений. Идем, Китти, ты мне нужна наверху.

И, собрав рукоделие, она торопливо направилась к двери, но тут Элизабет воскликнула:

– Маменька, не уходите, умоляю вас! Я прошу мистера Коллинза извинить меня. Он не может сказать мне ничего такого, чего не могут услышать другие. И я ухожу.

– Нет-нет! Какой вздор, Лиззи! Я желаю, чтобы ты осталась здесь.

A когда Элиэабет с расстроенным и раздосадованным видом собралась ускользнуть, она добавила:

– Я требую, чтобы ты осталась и выслушала мистера Коллинза.

Такому приказу Элизабет не воспротивилась; к тому же она тотчас сообразила, что самым разумным будет покончить с этим как можно скорее и спокойнее. Она вновь села и наклонилась над шитьем, чтобы скрыть обуревавшие ее чувства – и удрученность, и желание рассмеяться. Миссис Беннет удалилась с Китти, и едва дверь за ними закрылась, как мистер Коллинз начал:

– Поверьте мне, дражайшая мисс Элизабет, что ваша стыдливость не только не умаляет ваших совершенств, но, напротив, добавляет к ним. B моих глазах вы были бы не столь очаровательны без этой малой толики застенчивости, но позвольте заверить вас, что я заручился для этого объяснения дозволением вашей досточтимой матушки. Полагаю, для вас не тайна моя цель, как бы ваша природная деликатность ни вынуждала вас принимать вид неведения. Мои знаки внимания были слишком очевидными и не могли остаться незамеченными. Едва переступив порог этого дома, я почти тотчас узрел в вас спутницу моей будущей жизни. Но прежде, чем я дам волю моим чувствам касательно сего предмета, быть может, мне следует изложить причины, побуждающие меня к браку, и, сверх того, объяснить, почему я отправился в Хартфордшир, дабы выбрать себе жену, ибо было именно так.

Представив себе, как мистер Коллинз со всей своей напыщенной важностью дает волю чувствам, Элиэабет еле сдержала смех и не успела воспользоваться короткой паузой которую он сделал, чтобы попытаться прервать его. A он продолжал:

– Причины, побуждающие меня к браку, таковы: во-первых, я считаю, что долг каждого священнослужителя, располагающего достаточными средствами (как я сам), подавать своим прихожанам пример образцового супружества; во-вторых, я убежден, что брак будет весьма способствовать моему счастью, и в-третьих, хотя, быть может, мне следовало бы упомянуть об этом ранее, таковы совет и пожелание высокороднейшей дамы, коею я имею честь называть своей покровительницей. Дважды она снисходила высказать мне (и без просьбы с моей стороны!) свое мнение об этом предмете; и не далее, как в субботний вечер, накануне моего отбытия из Хансфорда – в перерыве между карточными партиями, пока миссис Дженкинсон подставляла скамеечку под ножки мисс де Бэр, – она изволила сказать: «Мистер Коллинз, вы должны жениться. Священник вроде вас должен жениться. Сделайте правильный выбор, остановите его на благовоспитанной девице ради меня, а также ради вас самих. Пусть она будет деятельной, домовитой, не белоручкой, умеющей и при малом доходе сводить концы с концами. Таков мой совет. Найдите такую жену, да поскорее; привезите ее в Хансфорд, и я буду навещать ее». Дозвольте, прелестная кузина, мне, кстати, заметить, что среди благ, которые мне дано предложить, снисходительность и доброту леди Кэтрин де Бэр я отнюдь не числю среди наименьших. Я не могу, как вы сами убедитесь, воздать должное ее манерам, они выше всех похвал. Ваш ум и живость, полагаю, снищут ее одобрение, особенно умеряемые безмолвием и почтением, какие не может не внушить ее знатность. Таковы причины, склоняющие меня к браку. Теперь остается только объяснить, почему мои взоры обратились на Лонгборн, а не на ближайшее мое соседство, где, позвольте вас уверить, есть немало достойнейших девиц. Но дело в том, что мне предстоит унаследовать это имение после кончины вашего досточтимого батюшки (каковой, однако, может прожить еще немало лет), и посему я дочел долгом избрать жену из его дочерей, дабы они понесли елико возможно меньшие утраты, когда их постигнет сие несчастье, хоть, как я уже сказал, оно может не случиться еще долгие годы. Таково было мое побуждение, прелестная кузина, и льщу себя мыслью, оно не уронит меня в вашем уважении. A теперь мне остается лишь заверить вас в самых пылких выражениях в силе моей склонности к вам. К приданому я равнодушен и ничего подобного от вашего батюшки не потребую, ибо вполне понимаю, что такое требование неисполнимо. A также, что одна тысяча фунтов в четырехпроцентных бумагах, коея достанется вам после кончины вашей матушки, это все, чего вы можете ожидать в будущем. Посему на этот предмет я наброшу покров молчания, и вы можете быть уверены, что с моих уст, когда нас соединят узы брака, по этому поводу не сорвется ни единого упрека.

Необходимо было перебить его, и немедленно!

– Вы слишком торопитесь, сударь! – вскричала Элизабет. – Вы забываете, что я еще не дала вам ответа. Так разрешите, я сделаю это не откладывая. Примите мою благодарность за комплимент, которым вы меня удостоили. Я высоко ценю честь вашего предложения, но принять его не могу.

– Мне не надобно объяснять, – ответил мистер Коллинз, величественно подняв руку, – что у юных барышень принято отвергать первое признание того, кому они втайне намерены ответить согласием, и что отказ иногда повторяют дважды или трижды. Посему я отнюдь не обескуражен тем, что сейчас услышал от вас, и уповаю повести вас к алтарю через самый малый срок.

– Право, сударь! – воскликнула Элизабет. – После моего ответа ваше упование можно счесть совсем непонятным. И заверяю вас, я не принадлежу к тем девицам (если такие девицы на свете есть), которые столь дерзко не опасаются лишиться своего счастья, полагаясь, что им сделают предложение во второй раз. Мой отказ совершенно серьезен. Вы не можете сделать меня счастливой, и я убеждена, что из всех женщин на свете я наименее подхожу для того, чтобы сделать счастливым вас. И я убеждена, что ваша покровительница, леди Кэтрин, познакомившись со мной, сочтет меня во всех отношениях неподходящей для положения жены священника.

– Если бы знать наверное, что леди Кэтрин составит такое мнение… – с глубочайшей серьезностью провозгласил мистер Коллинз, – но не могу вообразить, что ее милость взглянет на вас с неодобрением. И можете быть уверены, когда я буду иметь честь увидеться с ней, то с самой высокой похвалой отзовусь о вашей скромности и прочих украшающих вас качествах.

– Право же, мистер Коллинз, у вас не будет надобности хвалить меня. Вы должны дозволить мне судить самой и оказать мне любезность, поверив моим словам. Я желаю вам всяческого счастья и богатства и, отказывая вам в своей руке, делаю все, что в моей власти, чтобы не помешать вам обрести то и другое. Сделав мне предложение, вы исполнили деликатный долг, который возложили на себя касательно моей семьи, и, когда настанет срок, можете вступить во владение лонгборнским имением без малейших угрызений совести. Таким образом, это дело можно считать окончательно решенным.

При этих словах она встала и вышла бы из комнаты, если бы мистер Коллинз не обратился к ней со следующей речью:

– Когда в следующий раз я буду иметь честь поговорить с вами на эту тему, то буду уповать на более благоприятны ответ, чем услышанный от вас сейчас. Хотя я отнюдь не виню вас в жестокости, ибо знаю, что у прекрасного пола есть давний обычай отказывать искателю вашей руки при первом его признании, и, пожалуй, все сказанное вами настолько поощряет меня в моем намерении, насколько это совместимо с тонкой деликатностью женского характера.

– Право же, мистер Коллинз! – вскричала Элизабет с некоторой горячностью. – Вы приводите меня в полное недоумение. Если все, что я вам уже сказала, кажется вам поощрением, я просто не знаю, как выразить свой отказ, чтобы вы в нем не усомнились.

– Разрешите мне, дражайшая кузина, льстить себя мыслью, что ваш отказ от моего предложения – всего лишь слова и ничего более. Причины, почему я в этом убежден, таковы: мне кажется, что моя рука не недостойна того, чтобы вы ее приняли, и что блага, которые я могу предоставить в ваше распоряжение, весьма и весьма желательны. Мое положение, мои отношения с семейством де Бэр и мое родство с вашим собственным – все это громко говорит в мою пользу; а к тому же вам следует подумать и о том, что вопреки вашей чрезвычайной привлекательности вы отнюдь не можете быть уверены, что вам когда-либо еще будет сделано предложение вступить в брак. Ваше приданое, увы, столь ничтожно, что, по всей вероятности, это обстоятельство перевесит чары вашей красоты и похвальнейшие качества вашего характера. А посему я должен сделать вывод, что вы несерьезны в своем отказе. И приписываю его вашему желанию воспламенить мою любовь ожиданием, как в обычае у светских девиц.

– Да поверьте же, сударь, что мне чужда светскость, которая подразумевает намерение помучить достойного человека. Я предпочла бы, чтобы мне сделали комплимент, поверив в мою искренность. Вновь и вновь благодарю вас за честь, которую вы мне оказали своим предложением, но принять его я не могу. Все мои чувства противятся этому. Как мне выразиться еще яснее? Прошу, не считайте меня светской девицей, желающей подвергнуть вас мучениям, но просто девушкой, говорящей правду из самой глубины своего сердца.

– Вы несравненно очаровательны во всем! – вскричал он с неуклюжей галантностью. – И я убежден, мое предложение, поддержанное властью обоих ваших достопочтеннейших родителей, вне всяких сомнений, будет принято.

На такое упорствование в упрямом самообмане у Элизабет ответа не нашлось, и она тотчас молча ушла, решив, что если они впредь пожелает видеть в ее отказах лестные поощрения, воззвать к своему отцу, чье «нет» будет произнесено тоном, не оставляющим места для иных толкований, и чье поведение никак не может быть принято за жеманство и кокетство светской девицы.

Глава 20

Мистер Коллинз недолго пребывал в безмолвном размышлении о своей победительной любви. Миссис Беннет, задержавшаяся в передней в ожидании конца этой важной беседы, едва увидев, что Элизабет открыла дверь и быстрой походкой направилась к лестнице, поспешила войти в малую столовую и поздравить себя и его в теплейших выражениях со счастливой надеждой на их более тесное родство в самом ближайшем будущем. Мистер Коллинз принимал и приносил эти поздравления с равным удовольствием, а затем приступил к рассказу об их объяснении, результатами которого, как мнилось ему, он имел все причины быть вполне довольным, ибо его кузина, отвечая ему отказом за отказом, разумеется, лишь подчинялась застенчивой стыдливости и тонкой деликатности своей натуры.

Однако миссис Беннет его рассказ заставил растеряться. Она бы и рада была столь же твердо уверовать, будто ее дочь, отвечая ему отказом, хотела лишь поощрить его. Но усомнилась, о чем, не удержавшись, сказала ему.

– Но не сомневайтесь, мистер Коллинз, – добавила она, – Лиззи образумится. Я сейчас же с ней поговорю. Она упрямая глупая девочка и не понимает, что для нее лучше. Но я открою ей глаза!

– Прошу прощения, что перебиваю вас, сударыня! – воскликнул мистер Коллинз. – Но если она и вправду упряма и глупа, то не знаю, насколько подходит она в жены человеку моего положения, который, натурально, ожидает обрести в браке счастье. И посему, если она станет и далее отвергать мое предложение, то не лучше ли будет ее не принуждать, ибо с такими недостатками характера она не сможет сделать меня счастливым.

– Сударь, вы меня не поняли, – с тревогой возразила миссис Беннет. – Лиззи упряма только в таких вот делах. A во всем остальном покладистее ее не сыскать. Я сейчас же иду с мистеру Беннету, и, уж конечно, скоро мы ее образумим.

Не дав ему времени ответить, она немедля поспешила к мужу в библиотеку и уже с порога заговорила:

– Ах, мистер Беннет, вам нельзя терять ми минуты! Такой пассаж! Идите же застаньте Лиззи выйти за мастера Коллинза, а то она клянется, что не пойдет за него, и если вы не поторопитесь, он передумает и откажется от нее.

Когда она вошла, мистер Беннет поднял глаза от книги устремил на ее лицо взгляд, исполненный спокойного равнодушия, который ни на йоту не изменился.

– Я не имел счастья понять нас, – сказал он, когда она умолкла. – О чем вы говорите?

– O мистере Коллинзе и Лиззи. Лиззи говорит, что не пойдет за мистера Коллинза, и все тут, а мистер Коллинз того и гляди скажет, что он не женится на Лиззи.

– И что же могу сделать я? Положение выглядит безнадежным.

– Поговорите с Лиззи. Скажите ей, что требуете, чтобы она пошла за него.

– Прикажите ее позвать, и я сообщу ей мое мнение.

Миссис Беннет позвонила, и мисс Элизабет Позвали в библиотеку.

– Подойди, дитя! – воскликнул ее отец, когда она вошла. – Я послал за тобой по весьма важному делу. Как я понял, мистер Коллинз сделал тебе предложение вступить с ним в брак. Это верно?

Элизабет ответила утвердительно.

– Очень хорошо. И ты ответила ему отказом?

– Да, папенька.

– Очень хорошо. Итак, вопрос вот в чем. Твоя мать настаивает, чтобы ты дала согласие. Не так ли, миссис Беннет?

– Да, или я больше не пущу ее себе на глаза!

– Тебе, Элизабет, предстоит тяжкий выбор. С этого мига ты можешь потерять кого-то из своих родителей. Твоя мать не пустит тебя себе на глаза, если ты не выйдешь за мистера Коллинза, а я не пущу тебя себе на глаза, если ты за него не выйдешь.

Элизабет не могла не улыбнуться подобному завершению подобного начала, но миссис Беннет, убедившая себя, что ее супруг хочет того же, что и она, была чрезвычайно разочарована.

– Да что вы такое говорите, мистер Беннет? Вы обещали мне, что настоите, чтобы она вышла за него.

– Душа моя, – ответил супруг, – я хочу попросить вас о двух небольших одолжениях. Во-первых, чтобы вы предоставили мне свободно распоряжаться моим мнением об этом предмете, а во-вторых – моей комнатой. Я был бы рад остаться в библиотеке один елико возможно скорее.

Однако и разочаровавшись в муже, миссис Беннет не сдалась. Она опять и опять начинала убеждать Элизабет, поочередно улещивая и угрожая. И попыталась заручиться поддержкой Джейн, но та со всей возможной кротостью отказалась вмешиваться. A Элизабет иногда очень серьезно, a иногда с шутливостью отражала все материнские атаки. И хотя ее манера менялась, решение оставалось твердым.

Мистер Коллинз меж тем размышлял в одиночестве над происшедшим. Он был слишком высокого мнения о себе, чтобы постичь, по какой причине кузина могла ему отказать. Его гордость была ранена, но иных страданий он не испытывал. Его чувство к ней было лишь плодом воображения, а мысль о том, что, возможно, она заслуживает упреков своей маменьки, мешала ему ощутить хоть малейшее сожаление.

И в разгар этого смятения пришла Шарлотта Лукас, чтобы провести у них день. B передней ее встретила Лидия, которая кинулась к ней, восклицая полушепотом:

– Я так рада, что ты пришла! У нас так весело! Как ты думаешь, что случилось утром? Мистер Коллинз сделал предложение Лиззи, а она ему отказала наотрез.

Шарлотта еще не успела ответить, как к ним присоединилась Китти с той же новостью. A едва они вошли в малую столовую, где миссис Беннет пребывала в одиночестве, она заговорила все о том же, взывая к сочувствию мисс Лукас и умоляя ее убедить свою подругу Лиззи уступить желанию всей ее семьи.

– Прошу вас, милая мисс Лукас, – добавила она печально, – на моей стороне нет никого! Никто за меня не вступился. Со мной обходятся жестоко, никто не думает о моих бедных нервах.

От ответа Шарлотту спасло появление Джейн и Элизабет.

– Вот, вот она! – продолжала мисс Беннет. – И выглядит как ни в чем не бывало, а о нас думает не больше, чем если бы мы были в Йоркe, ей лишь бы настоять на своем. Но нот что я вам скажу, мисс Лиззи. Если вы заберете себе в голову отказывать всем женихам, так останетесь без мужа, и не знаю, кто будет вас содержать, когда ваш папенька скончается. Я-то не смогу вас кормить, так и запомните. С этого дня я вас знать не знаю. Я вас еще в библиотеке предупредила, сами знаете, что больше с вами слова не скажу. Так оно и будет, вот увидите. Что мне за радость разговаривать с непочтительными детьми. Не то чтобы мне хоть с кем-нибудь разговаривать было радостью. Те, кто, как я, страдают нервическими недугами, не склонны разговаривать. Никому не понять, как я страдаю! Но так уж заведено! Кто не жалуется, того не жалеют.

Дочери слушали эти излияния молча, зная, что всякая попытка урезонить или успокоить ее вызовет лишь пущее раздражение. И потому она продолжала говорить не умолкая, пока к ним не присоединился мистер Коллинз, который вошел с более величавым видом, чем обычно. Увидев его, миссис Беннет сказала дочерям:

– А теперь я требую, чтобы вы, все вы, придержали языки и дали нам с мистером Коллинзом потолковать между собой.

Элизабет тихо вышла из комнаты, Джейн и Китти последовали за ней, но Лидия уперлась, намереваясь услышать все, что сумеет, а Шарлотта, сначала задержанная мистером Коллинзом, чьи учтивые вопросы о ее здравии и здравии всей ее семьи были очень подробными, затем уступила легкому любопытству, отошла к окну и сделала вид, будто ничего не слышит. Скорбным голосом миссис Беннет начала разговор

– Ах, мистер Коллинз!

– Сударыня, – ответил он, – будем вовеки хранить об этом молчание. Не в моих намерениях, – сразу же продолжал он голосом, выражавшим всю глубину его обиды, – сколько-нибудь досадовать на поведение вашей дочери. Смирение перед неизбежными бедами – долг всех нас; особенно это долг молодого человека, столь взысканного судьбой, как был я, столь рано получив приход, и, уповаю, я смирился. Быть может, еще и из-за сомнений, насколько бы я был счастлив, удостой меня моя прекрасная кузина своей руки. Ибо я часто замечал, что смирение перед судьбой никогда не бывает столь совершенным, как в тех случаях, когда блага, которых мы лишились, начинают несколько утрачивать в наших глазах свою привлекательность. Уповаю, сударыня, вы не сочтете, будто я высказываю неуважение к вашему семейству, отказавшись от попыток снискать расположение вашей дочери, не обратившись прежде к вам и мистеру Беннету с просьбой употребить вашу родительскую власть. Боюсь, мое поведение заслуживает порицания в том, что я принял отказ из уст вашей дочери, а не из ваших, но кто из нас свободен от ошибок! Мои намерения, бесспорно, все время были самыми лучшими. Моей целью было найти себе достойную спутницу жизни с надлежащей выгодой для всего вашего семейства, и если в манере моего поведения что-либо заслуживает упрека, то я явился сюда, чтобы принести свои извинения.

Глава 21

Разговоры о предложении мистера Коллинза теперь почти завершились, и Элизабет приходилось страдать только от неприятных чувств, оставленных случившимся, и, порой, от колких намеков маменьки. Что до самого джентльмена, его чувства находили выражение не в смущении, унынии или попытках избегать ее, но в сухости манер и оскорбленном молчании. Он почти не говорил с ней, а учтивые знаки внимания, столь им в себе ценимые, до конца дня оказывались теперь на мисс Лукас. Участливость, с которой она его слушала, была большим облегчением для них всех и особенно для ее подруги.

Следующий день не умалил ни дурного настроения миссис Беннет, ни ее недомогания. Мистер Коллинз тоже лелеял свою уязвленную гордость. Элизабет надеялась, что досада заставит его сократить свой визит, но, казалось, его планы ничуть не изменились. Он с самого начала обещал погостить у них до субботы и все так же намеревался остаться до субботы.

После завтрака барышни отправились в Меритон узнать, не вернулся ли мистер Уикхем, и посетовать, что он не смог быть на балу в Недерфилде.

Он повстречался им на окраине городка и проводил к тетушке, где его сожаления, а также досада и огорчение всех остальных дали пищу для общего оживленного разговора. Однако Элизабет он признался, что присутствовать на балу не пожелал сам.

– С приближением этого дня, – сказал он, – я убедился, что мне лучше не встречаться с мистером Дарси. Находиться много часов подряд в одной зале с ним, среди одного общества, – нет, я бы не стерпел этого, и могли бы воспоследовать сцены, неприятные не только для меня.

Элизабет от души одобрила его благородное решение. И у них оказалось достаточно времени и для того, чтобы подробно все это обсудить, и для взаимных комплиментов, так как Уикхем с еще одним офицером отправился проводить их до Лонгборна и всю дорогу почти не отходил от нее. То, что он провожал их, вдвойне ее обрадовало: она чувствовала, что его любезность предназначена ей, и это был превосходный случай представить его мистеру и миссис Беннет.

Вскоре после их возвращения мисс Беннет принесли письмо. Оно было из Недерфилда. Его незамедлительно вскрыли. B конверте оказался изящный листок атласной бумаги, исписанный кудрявым женским почерком, и Элизабет заметила, как переменилась в лице ее сестра, пока пробегала его глазами, а затем внимательно перечитала некоторые места. Джейн вскоре оправилась, спрятала письмо и попыталась с обычной своей веселостью присоединиться к их разговору. Но Элизабет настолько встревожилась, что даже Уикхем не смог ее развлечь, а едва он и его товарищ откланялись, как Джейн взглядом попросила ее подняться наверх. Едва они сели у себя в комнате, Джейн достала письмо и сказала:

– Оно от Каролины Бингли, и его содержание меня очень удивило. K этому часу они уже все покинули Недерфилд и находятся на пути в Лондон без намерения вернуться. Вот послушай сама.

Она прочла вслух первую фразу, из которой следовало, что они сию минуту решили немедля последовать за своим братцем в Лондон и намерены пообедать в доме мистера Хэрста на Гросвенор-стрит. Затем следовало: «Не стану притворяться, будто мне жаль расстаться с Недерфилдом, если не считать вашего общества, милый бесценный друг; но мы уповаем, что когда-нибудь у нас будет еще много повторений наших приятных бесед, а пока боль разлуки ведь можно смягчить, изливая мысли и чувства в частых подробных письмах. Надеюсь, вы не обманете моего ожидания».

Элизабет выслушала эти высокопарные заверения с равнодушием полного к ним недоверия. Хотя внезапность их отъезда ее удивила, ничего вызывающего сожаления она в нем не нашла. Оснований полагать, что их отсутствие в Недерфилде помешает мистеру Бингли жить там, не было никаких. A что до их общества, она не сомневалась, что Джейн скоро перестанет думать о них, наслаждаясь обществом их брата.

– Жаль, – сказала Элизабет после краткой паузы, – что ты не могла повидать своих друзей до их отъезда, но ведь мы можем надеяться, что счастливые повторения, которые еще большую дружественность, когда вы станете сестрами. Мистера Бингли они в Лондоне не удержат.

– Каролина твердо убеждена, что никто из них зимой в Хартфордшир не приедет. Вот послушай: «Покидая нас вчера, братец полагал, что дело, которое признало его в Лондон, можно будет завершить в два-три дня, но по нашему мнению оно потребует гораздо больше времени, да к тому же мы не сомневаемся, что, оказавшись в столице, Чарльз не захочет скоро ее покинуть; поэтому мы решили отправиться вслед за ним туда, чтобы он не был вынужден проводить часы досуга в гостинице, где некому будет позаботиться о его удобствах. Многие мои знакомые уже приехали в столицу на зиму; с какой радостью, милый друг, я узнала бы, что и вы оказались в их числе, но, боюсь, на это нет надежды. Искренне уповаю, что Рождество в Хартфордшире окажется полно развлечений, обычных для этого праздника, и что у вас не будет отбоя от кавалеров, и вы не заметите отсутствия тех трех, которых мы вас лишили». Очевидно, – добавила Джейн, – что зимой он сюда не вернется.

– Очевидно лишь то, что мисс Бингли против его возвращения.

– Почему ты так думаешь? Нет, это может быть лишь его собственное решение. Ведь он в них совершенно свободен. Впрочем, ты же еще не знаешь всего. Я прочту тебе место, которое меня особенно ранило. От тебя я не хочу ничего скрывать. «Мистер Дарси в нетерпении увидеть свою сестрицу, и, признаюсь, мы почти не уступаем ему в желании вновь насладиться ее обществом. Право, не думаю, что хоть кто-нибудь может сравниться с Джорджианой Дарси красотой, изысканностью манер и совершенством талантов; дружба же, которую мы с Луизой питаем к ней, растет еще и благодари надежде, которую мы смеем питать, что со временем она станет нашей сестрой. Не помню, говорила ли я вам когда-нибудь об этих моих упованиях, но не хочу уехать, не разделив их с вами, и надеюсь, что вы не сочтете их слишком неразумными. Братец уже весьма ею восхищается, а теперь у него часто будет случай встречаться с ней в тесном дружеском кругу. Ее родственники желают этого союза не менее, чем наши; и полагаю, пристрастие сестры не вводит меняв заблуждение, если я скажу, что Чарльз может пробудить нежность в сердце любой женщины. Когда все обстоятельства благоприятствуют рождению нежного чувства и ничто ему не препятствует, неужели, моя милая Джейн, я слишком поспешна в моих надеждах на событие, которое сделает счастливыми столь многих?»

– Что ты думаешь об этих словах, милая Лиззи? – спросила Джейн, дочитав. – Разве они не ясны? Разве не дают неопровержимо понять, что Каролина и не ждет и не хочет, чтобы я стала ее сестрой? Что она совершенно убеждена в равнодушии своего брата ко мне? И, если подозревает о моих чувствах к нему, старается (из самых лучших побуждений) предостеречь меня? Неужели тут есть место для двух мнений?

– Бесспорно, есть. И я придерживаюсь совершенно иного. Хочешь его выслушать?

– Очень хочу.

– Вот оно в двух словах. Мисс Бингли видит, что ее брат влюблен в тебя, но хочет, чтобы он женился на мисс Дарси. Она едет за ним в город, надеясь задержать его там, а тебя пытается убедить, будто он к тебе равнодушен.

Джейн покачала головой.

– Право, Джейн, ты должна мне поверить. Всякий, кто видел вас вместе, не усомнится в его чувствах. A уж мисс Бингли тем более. Она ведь далеко не такая простушка. Подметь она на мистере Дарси хоть половину такой любви к себе, то уже заказала бы свадебный наряд. Дело обстоит так: мы для них недостаточно богаты и недостаточно знатны. И сосватать мисс Дарси за своего брата она хочет тем сильнее, что, по ее мнению, один брак между их семьями поспособствует ей в устройстве второго. План не лишен хитроумия и, полагаю, мог бы исполниться, если бы на ее пути не было мисс де Бэр. Однако, милая моя Джейн, ты же не можешь из-за заверений мисс Бингли, будто ее брат восхищается мисс Дарси, серьезно поверить, что его восхищение тобой хоть чуточку угасло после того, как вы попрощались во вторник? Или будто в ее власти убедить его, будто он влюблен вовсе не в тебя, а в мисс Дарси?

– Будь мы с тобой одного мнения о Каролине Бингли, – ответила Джейн, – твои рассуждения меня успокоили бы. Но я знаю, что они строятся на неверной основе. Каролина не способна обманывать нарочно. И мне остается надеяться лишь на то, что она сама находится в заблуждении.

– Очень хорошо. Раз уж ты не хочешь найти утешение в моем объяснении, то придумать лучшего не могла бы. Верь, будто она в заблуждении, сколько тебе ни заблагорассудится. Ты исполнила свой долг по отношению к ней и можешь долее не мучиться.

– Но, милая сестрица, даже если предположить лучшее, как я смогу быть счастливой, дав согласие человеку, чьи сестры и друзья – все желают, чтобы он женился на другой?

– Это решать тебе, – сказала Элизабет. – И если по зрелому размышлению ты убедишься, что, пойдя наперекор его сестрам, причинишь себе страдания, которые превзойдут счастье стать его женой, то от всего сердца советую тебе ему отказать.

– Как ты можешь так говорить? – сказала Джейн со слабой улыбкой. – Ведь ты знаешь, что я не поколебалась бы и минуты, пусть их неодобрение и будет мне очень тяжело.

– Я так и полагала. A поэтому не могу считать твое положение столь уж горестным.

– Однако, если он не приедет сюда зимой, мне вряд ли придется делать такой выбор. За шесть месяцев может произойти очень многое.

К предположению, что мистер Бингли больше не вернется в Недерфилд, Элизабет отнеслась с полным пренебрежением. Она сочла его лишь указанием на тайные желания Каролины и не могла вообразить, чтобы желания эти, высказанные вслух открыто или тайными намеками, могли бы оказать влияние на молодого человека, совершенно ни от кого не зависящего.

Она как могла убедительнее изложила сестре все эти доводы и вскоре с радостью заметила, что они оказали желанное действие. Уныние было чуждо натуре Джейн, и мало-помалу она поверила – хотя порой скромность брала верх над надеждой, – что Бингли скоро вернется в Недерфилд и все мечты ее сердца сбудутся.

Они согласились, что миссис Беннет следует сообщить лишь об отъезде сестер мистера Бингли, не заронив в нее сомнений относительно самого этого джентльмена. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы ввергнуть ее в тревогу. Она громко сетовала на такое злосчастье: и надо же было, чтобы сестры мистера Бингли уехали как раз тогда, когда они все так сблизились. Впрочем, дав волю жалобам на судьбу, она затем утешилась мыслью, что мистер Бингли скоро вернется и не замедлит отобедать в Лонгборне. B заключение она безмятежно объявила, что, разумеется, он был приглашен разделить без церемоний семейную трапезу, но уж она позаботится о двух переменах блюд.