Текст книги "Тень твоего поцелуя"

Автор книги: Джейн Фэйзер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

– Что? Я не слышу, – нетерпеливо бросил он, продолжая подгонять коня.

Пиппа подалась вбок и крикнула прямо ему в ухо:

– Остановись! Мне нужно сойти на несколько минут.

– Я знаю, ты устала, – ответил он, – но мы не можем медлить. Продержись еще час, и мы сменим лошадей.

– Ради Бога, я не выдержу столько, – едва не заплакала она. – Дело не в усталости! Просто я сейчас обмочусь! Это все беременность… ну еще и тряска.

Ничего не попишешь, придется сделать остановку.

Лайонел выругался себе под нос, но свернул в небольшую рощицу неподалеку от дорожной колеи. Потом спрыгнул и снял Пиппу. Стоило ее ногам коснуться земли, как колени подогнулись.

– Не думала, что настолько слаба, – презрительно пробормотала она, повисая на его руке.

– Только давай поскорее. МЫ с Робином пока напоим лошадей вон у того ручья.

Луиза, спотыкаясь, пошла за Пиппой в гущу деревьев.

– Жаль, что у нас нет своих лошадей, – окликнула она из-за выбранного ею куста.

– Ничего, найдем, – пообещала Пиппа, выходя из укрытия. – Лично я не собираюсь сидеть на подушке дольше, чем это необходимо.

Она говорила так уверенно, что Луиза нисколько не усомнилась в ее способности выполнить обещание.

Лайонел нервно расхаживал по берегу ручья и, завидев женщин, нетерпеливо спросил:

– Готовы?

– Да, – кивнула Пиппа, немного обескураженная резким тоном. Она потрясла затекшими руками. – Как скоро мы сможем сменить лошадей?

Лайонел устало прижал кончики пальцев к сомкнутым векам. Вопрос был достаточно разумным, но почему-то раздосадовал его, будто она оспаривала принимаемые им решения.

– Я сам пока не знаю, – отрезал он.

– Сомневаюсь, что они протянут долго с двойным грузом, – не унималась Пиппа, раздраженная его пренебрежительным обращением.

Лайонел глубоко вздохнул.

– Доберемся до следующего селения. Вряд ли там есть кабачок, зато будет ферма или хижина, где нам продадут еду. Потом мы пойдем по полям в поисках коней. Если нам это удастся, к ночи доберемся хотя бы до Уитчерча. Если очень повезет, к завтрашнему дню они доставят нас в Саутгемптон, где ждет Малколм. А теперь я усажу тебя в седло.

Он бесцеремонно поднял ее на подушку, и Пиппа мудро придержала язык.

Лайонел пожалел о своем поведении, как только они вновь выехали на дорогу. Ему все труднее было сохранять спокойствие перед лицом растущей тревоги. Он твердил себе, что их еще не хватились, но в глубине души чувствовал, что их побег успели обнаружить и масса людей сейчас рыщет по стране, разнюхивая след беглецов.

Одно он знал твердо и наверняка: ему придется покончить со своими спутниками, а потом вонзить кинжал себе в сердце, прежде чем люди Филиппа их схватят.

Глава 24

Они проскакали еще пять миль до крохотной деревушки Бидон-Хилл. За ней на пересечении едва видных троп стоял убогий кабачок. Лайонел спешился, кивком дал знать Робину, чтобы оставался в седле, и нырнул под низкую притолоку.

– Кто есть дома? – окликнул он, вглядываясь в полумрак захламленного помещения.

– А кто нужен? – Сидевший у очага старик поднялся и, шаркая, побрел к посетителю. – Никого, кроме клиентов, да и те бывают редко. В толк не возьму, что нынче деется! – пробурчал он, вглядываясь в Лайонела из-под нависающего над глазами древнего шерстяного берета.

– Эй, человече, у тебя, что, свечи нет? Здесь темно, как в колодце! – нетерпеливо воскликнул Лайонел.

– Чего ради жечь собственные денежки? У меня лишних нет. Кто ты и чего хочешь?

– Кто я, тебя не касается. А нужны мне еда и эль для четырех путников. Тебе хорошо заплатят.

Он многозначительно позвенел кошелем.

– Четверо?

Старик, не снимая берета, поскреб лысую макушку. Красноватые маленькие глазки жадно блеснули в темноте.

– Именно, – подтвердил Лайонел, пристально рассматривая его. – Что это значит: «никого, кроме клиентов»?

Старик пожал плечами и скользнул взглядом куда-то вбок.

– Ничего, – бросил он, нагибаясь и сплевывая в опилки, устилавшие пол. – Только вот проезжающих здесь не бывает, одни только местные, заходят время от времени промочить горло капелькой октябрьского эля да проглотить чашу пунша, когда мне в голову придет его сварить. Так что, вы сказали, вам требуется?

Лайонелу почему-то стало не по себе.

– Эль, хлеб, сыр, все, что у тебя есть. Можешь продать? Если нет, я поеду дальше.

В кошеле снова звякнули монеты.

Взгляд старика метнулся к дальнему углу комнаты, и Лайонел едва подавил порыв проследить за его направлением. Если в темноте, подобно пауку, выслеживающему муху, прячется шпион Ренара, он не выдаст себя.

Лайонел потянулся к сапогу, где лежал кинжал. Одно движение из дальнего угла – и клинок найдет цель так быстро, что никто не увидит, как он летит.

– Эй, Бетси, покажись-ка, – окликнул старик удивительно сильным для столь ничтожного сгорбленного существа голосом.

Только теперь Лайонел позволил себе с видимой небрежностью всмотреться в угол, где шевелилось нечто похожее на узел с тряпьем. Узел чихнул и принял очертания женщины неопределенных лет.

– Собери провизию для джентльмена. Что у нас есть?

– Холодный рубец, немного осталось от свиной головы.

– Хлеб, – резко потребовал Лайонел. – Хлеб и сыр. И не говори, женщина, что у тебя этого нет.

– Может, и есть.

Она прошаркала в темный угол, а старик вернулся к очагу.

Лайонел твердо стоял посреди комнаты, напряженный, как натянутая тетива, стараясь расслышать посторонний звук.

Старая кляча появилась снова и сунула ему половину круга сыра с толстой коркой и каравай черствого пшеничного хлеба. Лайонел с брезгливой гримасой исследовал принесенное, зная, впрочем, что в этой жалкой дыре им все равно не предложат ничего лучшего. Придется просто соскрести плесень и с того, и с другого.

Оглянувшись, он заметил свисавший с потолка копченый свиной бок.

– Я возьму немного бекона.

Он вынул нож и отрезал треть куска. Женщина захныкала, но не посмела возразить.

– Эля! – потребовал Лайонел. – Кувшин эля, и мне нужно наполнить водой фляги.

– Эль в бочонке, что у порога.

– Я наполню кувшин по пути назад.

– Колодец в деревне. Там и возьмете воды.

Лайонел бросил горсть монет к ногам старика.

– Этого более чем достаточно за твое гостеприимство, приятель.

Завернув добычу в плащ, он поспешил на улицу, в спешке едва не ударившись лбом о притолоку.

– Где Пиппа, черт возьми? – скомандовал он, видя свою лошадь без всадника.

– Пошла искать нужник, – пояснила Луиза.

– Как, снова?!

Робин, глядя строго вперед, между ушами лошади, добавил:

– Она сказала, что в нынешних обстоятельствах и в ее теперешнем состоянии не собирается упускать любую возможность.

– Она сейчас вернется, – утешила Луиза, видя, что ее обычно невозмутимый опекун вот-вот взорвется.

А Пиппа в этот момент стояла на углу хижины, с ужасом глядя на дверь того, что, как она предполагала, было нужником на задах маленького, заросшего сорняками двора. Как раз когда она уже собиралась поспешить туда через двор, какой-то незнакомец нырнул в крохотное помещение. Пиппа инстинктивно отступила в тень обмазанной глиной стены. Только сейчас она заметила во дворе еще троих. Они ели яблоки. Все были одеты в безрукавки из воловьей кожи, какие обычно носили солдаты. С поясов свисали шпаги и кинжалы. Под навесом уткнулись мордами в торбы четыре неоседланные лошади. Из нужника вышел мужчина, на ходу шнуруя шоссы. В дверях домика показался старик и поковылял к незнакомцам.

Пиппа не могла понять, что происходит, зато чуяла опасность, как стервятники – запах падали. Поэтому повернулась и побежала назад.

Лайонел как раз успел уложить еду в седельную сумку и закупоривал пробкой узкое горло кувшина с элем.

– Господи, Пиппа! Где тебя носит?

– Люди, – отчетливо выговорила она. – Четверо. Вооружены. Какой-то старик говорит с ними.

Лайонел, не тратя слов, подхватил ее, почти швырнув на подушку, и вскочил в седло сам, прежде чем сунуть в сумку кувшин. Робин уже сворачивал на узкую дорожку, и Лайонел подхлестнул своего коня. Ни он, ни Робин не жалели уставших животных, и те помчались по дороге, поднимая облака пыли. Сзади послышался крик, а потом и глухой стук выстрела из кремневого пистолета. Лайонел не обременял себя подобным, недавно изобретенным оружием: слишком сложно было прицелиться, и чаще всего пуля проходила мимо цели. Но это подсказало ему, что за ними гонятся люди Филиппа. Испанцы чаще пользовались огнестрельным оружием и, возможно, решили снабдить им тех, кто на них работал.

– Их лошади… – выдохнула Пиппа, – стоят под навесом. Их еще нужно оседлать.

Лайонел молча кивнул, понимая, что они все равно не смогут уйти от погони со своими измученными непосильной ношей животными. Что, если придется драться? Их двое против четверых. Зато у них есть несколько минут.

Он натянул узду и спешился. Робин последовал его примеру.

– Расседлай их и пусти по дороге, – велел Лайонел, хватаясь за ремни на сбруе. – Если повезет, люди Филиппа будут гнаться за ними милю-другую.

Пиппа уже снимала седельные сумки. Луиза ей помогала.

– Идите в поле!

Пиппа беспрекословно повиновалась и, держа перед собой сумки, протиснулась в крошечную дырку, образованную кривыми ветвями зарослей ежевики. Сумки защитили ее лицо от шипов, но руки покрылись красными полосами.

Луиза ни на шаг не отставала: бледная, задыхающаяся, перепуганная, но исполненная решимости. Кровь сочилась из длинной царапины на щеке.

За ними протиснулся Робин с седлом, сбруей и седельной сумкой Луизы. А Лайонел тем временем огрел животных хлыстом, и они, фыркая от страха, ринулись вперед. Сам Аштон присоединился к остальным, нагруженный кожаным мешком Пиппы и конской сбруей.

Он огляделся. Времени бежать не оставалось.

– В канаву, – скомандовал он, показывая на глубокую канаву, огибавшую поле как раз рядом с кустами ежевики. – Быстро.

Робин бросил свою ношу вниз, спрыгнул сам и, протянув руки, помог спуститься Луизе. За ними настала очередь Пиппы. Она спустилась сама. Лайонел вынул кинжал и принялся скашивать высокую траву и сорняки с края канавы, огромные охапки борщевика, лисохвоста, тысячелистника вперемешку с пыреем и чертополохом.

Он сбрасывал все это на головы беглецов, и те, не нуждаясь в поощрении, легли и прикрылись травой. Земля была сырой, но хорошо еще, что на дне не застоялась вода.

Лайонел скользнул за ними, обнял Пиппу и прижал к своему боку, так что они смогли уместиться вдвоем в узком пространстве. Потом засыпал ее и себя свежескошенным сеном и сунул кинжал в рукав.

Они стали ждать. В ушах Пиппы отдавался стук сердца. Ее собственного или Лайонела? А может, обоих? Нет, не стук, а грохот… который наверняка выдаст преследователям, где они скрываются.

И тут раздался топот копыт. Дробный. Свист хлыста. Лайонел закрыл ладонью рот Пиппы. Она ощутила соленый вкус его пота.

Неожиданно все стихло. Преследователи остановились как раз по другую сторону изгороди.

– Похоже, они останавливались тут, – объявил чей-то голос. – Видите следы?

– Да, но потом поскакали снова, – возразил второй голос. – Мчались, словно сам дьявол висел у них на хвосте.

– Уж это точно, – с безрадостным смехом подтвердил третий. – Что там впереди?

– Да ничего такого. Скоро мы их схватим. Им просто некуда деваться.

– Давайте посмотрим.

Шаги обутых в сапоги ног. Удар хлыстом по веткам ежевики.

– Ничего не вижу.

Голос звучал едва ли не над их головами. Один из солдат вышел на поле. Пиппа открыла глаза, но увидела только зеленоватый свет, пробивавшийся сквозь покрывало сорняков, и пару сапог, стоявших на краю канавы. Сердце, казалось, застряло в горле. Луиза едва сдержала всхлип ужаса. Руки Робина крепко держали ее. Голова девушки прижималась к его груди. Она зажмурилась и стала молиться так же истово, как Бернардина над своими четками.

– Идем скорее, Джордж. Нечего зря тратить время! Они уже успели проехать несколько миль, пока мы тут прохлаждаемся, – нетерпеливо окликнул первый голос.

– Ладно, ладно! Нужно же проверить!

– Это заросли-то ежевики? – фыркнул один из его спутников. – Можно подумать, мы сюда вышли ягоды собирать!

После небольшой паузы снова послышался конский топот, постепенно затихший вдалеке.

Лайонел отпустил Пиппу и поднялся, забыв отряхнуть траву с плеч. Пиппа встала рядом.

– Я не собиралась шуметь, – сердито заметила она, намекая на его старания зажать ей рот. Потом поднялась на цыпочки и вынула из его волос пожелтевший стебель тысячелистника.

– Привычка, – спокойно ответил он без малейших признаков раскаяния. – Робин, как только они поймают коней, обязательно вернутся, и на этот раз обшарят всю округу.

– В таком случае нам немедленно нужны свежие лошади, – вставила Пиппа, оглядывая опустевшее поле с такой надеждой, будто животные могли каким-то чудом возникнуть из воздуха. Она была на удивление спокойна: голова ясная, сердце снова бьется ровно.

– У нас минут десять, не больше. Нельзя стоять посреди поля и ничего не делать, – заметил Лайонел, поднимая сбрую и мешки. – Бежим к тем деревьям. Хоть какое-то укрытие.

Он окинул Луизу долгим оценивающим взглядом. Она была белой как мел и дрожала, но глаза смотрели прямо. Никаких признаков ужаса или паники. И неудивительно: в жилах Луизы текла чистая, мужественная, кастильская кровь рода Мендоса.

– Отныне мы не можем рисковать показываться в гостиницах, – быстро заговорил он, излагая уже принятые решения. – В каждом поселении, каждой деревне отсюда до Саутгемптона нас будут ждать. Сегодня ночуем под открытым небом.

– Но все порты наверняка уже кишат шпионами, – вырвалось у Пиппы, до сих пор умудрявшейся не выказывать страха.

– Вне всякого сомнения, – согласился Лайонел, направляясь к деревьям. Пиппе показалось, что последнее соображение ничуть его не тревожит. Это и ободрило ее, и раздосадовало: обидно, когда от твоих резонных опасений отмахиваются столь снисходительно. Одно дело – сохранять здравый смысл в чрезвычайных обстоятельствах, и совсем другое – вести себя так, будто тут и беспокоиться не о чем. Если учесть, что по пятам гонится орда кровожадных, вооруженных до зубов негодяев, это кажется немного слишком оптимистичным, не так ли?

Она взвалила на плечо седельные сумки и устремилась за ним едва не бегом, чтобы не отстать. Луиза семенила рядом, а Робин замыкал шествие, каждые несколько секунд оглядываясь на дорогу.

Они добрались до небольшой березовой рощицы: весьма скудное прикрытие. Зато здесь при необходимости можно держать оборону. В такой ситуации, да еще будучи предупрежденными, он и Робин вполне способны справиться с четырьмя, хотя трудно сказать, чем это кончится. По крайней мере у них есть время и возможность оглядеться, зная, что врасплох их не застанут.

Луиза опустилась на ковер мха, раскинувшийся среди корней старой березы. Лайонел продолжал задумчиво смотреть на нее. Если люди Ренара знают, что она с ними, бедняжка никогда больше не сможет вернуться к прежней мирной жизни. Теперь ей грозит такая же опасность, как и остальным.

Робин продолжал сосредоточенно взирать на дорогу, не выпуская шпаги. Тут до Лайонела вдруг дошло, что теперь ему вовсе ни к чему так уж волноваться о будущем Луизы. Разумеется, при условии, что он сделает все, дабы она добралась до Саутгемптона живой и невредимой.

– Мы можем остаться и принять бой, – заметил Робин.

– Да, но я предпочел бы бежать. Всякое сражение требует времени, а мертвецов спрятать нелегко. Но на всякий случай давайте составим план обороны.

Они отошли, продолжая тихо беседовать.

Пиппа подтолкнула Луизу локтем и многозначительно мотнула головой куда-то вбок. Потом приложила палец к губам, и заинтригованная Луиза, встав, последовала за Пиппой на другой конец рощицы.

– Что там? – прошептала она.

– Видишь этот дым?

Пиппа ткнула пальцем в серую струйку, поднимавшуюся на фоне такого же унылого неба.

– Это ферма, где мы можем найти лошадей. Пойдем. С вершины вон того холмика лучше видно.

Пиппа подобрала юбки и почти бегом стала подниматься на небольшую возвышенность.

– Ну вот, – удовлетворенно заключила она. – Погляди-ка!

Луиза молча смотрела на неогороженный луг, где мирно паслись шесть лошадей. Пиппа извлекла откуда-то из-под юбок два веревочных недоуздка.

– Один для тебя, один для меня. Луиза нерешительно взяла кусок веревки.

– Пойдем поймаем себе пару хороших коней.

Пиппа принялась спускаться вниз, размахивая недоуздком, и Луиза, немного помедлив, пошла за ней.

– Мне больше нравится чубарая. Почему бы тебе не заарканить пегого мерина? По-моему, он как раз тебе подойдет. – И, заметив колебания девушки, удивилась: – Неужели ты никогда раньше не ловила лошадей?

Луиза покачала головой.

– Нельзя допустить, чтобы они разбежались, если ты промахнешься. Поэтому я возьмусь за дело сама, а ты потом подержишь пегого, пока я стану ловить чубарую.

Пиппа пошла через луг, призывно щелкая языком.

Лошади вскинули было головы, но тут же принялись вновь щипать траву. Пиппа нагнулась, подняла пару яблок, лежавших под скрюченной яблоней, и приблизилась к пегому, что-то ласково бормоча. Он позволил ей подойти, но тут же отпрянул и нервно заржал. Она положила руку ему на холку и протянула на ладони яблоко. Конь взял его, и Пиппа в тот же момент накинула ему на шею недоуздок.

– Держи его, Луиза. Только продолжай говорить, чтобы он не перепугал остальных.

– Ты уже проделывала такое раньше, – восхищенно пробормотала Луиза и, взяв недоуздок, принялась гладить пегого. Тот стоял абсолютно спокойно, слушая девушку.

А вот чубарая оказалась куда пугливее. Дожидалась, пока Пиппа подойдет ближе, и немедленно ускользала, стоило той протянуть руку. Пиппа не выказывала ни спешки, ни волнения, хотя во рту мигом пересохло. Однако она, бормоча нежные слова, предложила кобылке яблоко. Лошадка ткнулась носом в ее ладонь, но, когда Пиппа ухватилась за ее гриву, вскинула голову и отступила.

– Злосчастное создание, – пробормотала Пиппа медовым голосом. – Хочешь поиграть?

Она повернулась спиной к лошади, небрежно опустив руку с зажатым в ней яблоком, и приняла безразличный вид.

Как она и надеялась, любопытство победило. Кобылка подступила к Пиппе и подтолкнула ту руку, в которой она держала яблоко.

– Значит, теперь тебе захотелось угоститься, – хмыкнула Пиппа, поворачиваясь к лошадке боком и отдавая яблоко. Чубарая позволила погладить себе шею и накинуть недоуздок, словно желая сказать, что она с самого начала так и собиралась поступить, только когда будет готова.

Пиппа подвела кобылку к высокому пню и вскочила ей на спину.

– Луиза, ты можешь сделать то же самое?

– Разумеется, – объявила Луиза, стараясь не опростоволоситься еще раз. Ей удалось вскарабкаться на пегого и схватиться за недоуздок. Разок-другой она ездила без седла на своей фамильной асиенде под присмотром молодого объездчика, не сумевшего устоять перед умоляющим взглядом огромных синих глаз дочери хозяина дома. Теперь, видя, как непринужденно чувствует себя Пиппа, Луиза потихоньку радовалась приобретенному тайком опыту.

Они направились вверх по холму и скоро очутились в роще.

– Кровь Христова! – ахнул Лайонел, заметив исчезновение женщин. – Очевидно, я должен понимать потребность вашей сестры в частых отлучках в кусты, но какого дьявола она не может предупредить, что уходит!

Он старался говорить потише: неизвестно, кто появится, если он повысит голос.

– Пойду искать, хотя не слишком желательно наткнуться на них в самый разгар… – Выразительным пожатием плеч Лайонел дал понять, что имеет в виду.

– Погодите. Что это? – Робин сжал руку Лайонела. – Лошади.

Они дружно обернулись на отчетливый топот конских копыт и так же дружно раскрыли рты при виде Пиппы и Луизы, восседавших на конях.

– У нас уже есть лошади, – объявила Пиппа, соскальзывая на землю. – Там еще есть пара гнедых, которые вполне вам подойдут. Вы найдете их у подножия холма.

Не дожидаясь ответа, она сняла с чубарой недоуздок и отдала Лайонелу.

– Мы с Луизой сейчас оседлаем их, пока вы ловите своих коней.

Она взяла сбрую и быстро зауздала лошадь. Лайонел хлопнул недоуздком по ладони, наблюдая, как ловко она управляется. Потом глянул на Робина и заметил веселые искры в голубых глазах.

– Отныне мы подчиняемся вашим приказам, мадам, – хмыкнул он, не в силах скрыть смех.

Пиппа оглянулась, и на секунду зеленовато-карие глаза озарились странным сиянием. Этот свет он часто видел в первые дни их любви, и теперь у него на душе вдруг стало легко, а в сердце загорелась надежда, что когда-нибудь к ней вернутся легкость духа, оптимизм и жизнерадостность.

Она вновь вернулась к своему занятию, но не раньше, чем он увидел легкую лукавую улыбку, коснувшуюся ее губ. Лайонел обернулся к Робину и поднял брови. Тот ухмыльнулся, взял у Луизы второй недоуздок и стал продираться сквозь деревья. Лайонел пошел следом.

Когда мужчины вернулись верхом на конях, Луиза и Пиппа стояли около оседланных лошадей. Сумки уже были пристегнуты.

– Я смотрела за дорогой, но ничего не увидела, – сообщила Пиппа.

Лайонел кивнул и спрыгнул на землю. Заметив, как умело подтягивает Луиза ременные стремена, он удивленно покачал головой. Интересно, откуда эта избалованная аристократка научилась запрягать коней? Да, этих женщин не стоит недооценивать!

– Мы поедем через поля, но будем держаться подальше от домов, – наставлял он, сажая Пиппу на чубарую, прежде чем вскочить в седло. Робину он предоставил заботиться о Луизе.

Лайонел посмотрел в набухшее тучами небо.

– До заката еще часа четыре. Тогда и сделаем привал. Пиппа, ты выдержишь такую дорогу? – спросил он, взяв ее лошадь за узду.

– Разумеется, – отрезала она, вырвав узду. – Не переломлюсь. Я всего лишь беременна.

– Может, мне следует перефразировать вопрос? Учитывая твое состояние, сможешь ты выдержать четыре часа, не останавливаясь каждые пятнадцать минут?

Пиппа преувеличенно громко вздохнула.

– Будем надеяться. Но, клянусь, мне придется чертовски нелегко.

Лайонел рассмеялся и пустил коня вперед.

«Всего лишь беременна»…

Весь остаток дня эти три слова звенели в голове Пиппы, как строчка из песни, неустанно повторяясь, так что она больше ни о чем другом не могла думать. Копыта коней отстукивали знакомый, изводящий ее ритм:

«Всего лишь беременна, всего лишь беременна»…

Всего лишь беременна и бежит со всех ног, опасаясь за свою жизнь и жизнь ребенка, которого носит. Ребенка, ставшего плодом омерзительного, извращенного соединения.

И все же своего ребенка.