Текст книги "Поцелуй вдовы"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
– Не видела особого смысла.
– Нет, вы предпочли предъявить его именно в тот момент, когда меня можно будет застать врасплох и выставить в невыгодном свете, – уверенно заявил он.
– Я предъявила его, когда для меня это было выгоднее всего, – возразила Джиневра.
Хью сокрушенно покачал головой:
– В нынешней ситуации это уже ничего не значит. Раз уж вы восстановили против себя короля… Господи, Джиневра, я же предупреждал вас, что нужно следить за каждым своим словом!
– Я же просто попросила! – Нападки Хью пробудили ее к жизни. – Вы сами посоветовали мне обсудить вопрос моего местожительства с королем или хранителем печати. Вот я и последовала вашему совету.
– Да это был не совет, а шутка! – воскликнул Хью. – Я не ожидал, что вы воспримете мои слова всерьез, иначе бы никогда не предложил вам такую глупость. Ведь это опасно – возражать королю! – Он помолчал, а потом спросил: – А почему вы не захотели жить у меня? Я понимаю, мой дом не так удобен, как ваш, но он все равно лучше Тауэра.
– Дело вовсе не в вашем доме, милорд, – тихо проговорила Джиневра. – Вам отлично известно, почему я не могу оставаться под вашей крышей. Если я хочу сохранить свою жизнь и жизнь моих детей, я должна бороться с вами, лорд Хью, а не любить вас.
– Вам незачем бороться со мной, – возразил Хью. – Я не ставлю себе цель погубить вас.
Она едва заметно пожала плечами.
– Это все слова. В моих глазах вы враг, а я не имею права сближаться с врагом. Итак, я буду жить в Тауэре до тех пор, пока мой вопрос не решится.
Хью с трудом сдерживал себя. Он не понимал ее упорства. Однако нападками и уговорами здесь ничего не добьешься.
Они молча покинули дворец и вошли в длинное низкое здание из серого камня, где находилась королевская охрана.
– Эту даму нужно препроводить в Тауэр, – сказал Хью капитану и подал тому документ. – Вот приказ хранителя печати.
Капитан внимательно прочел его и взглянул на женщину в черном, неподвижно стоявшую позади Хью. Интересно, чем эта красавица могла разозлить короля и хранителя печати? Нет сомнения, она благородного происхождения – в Тауэр заключают лишь дворян и исключительно по прихоти короля. Только вот имя Мэллори он слышит впервые.
Вполне возможно, что она ни в чем не виновата, размышлял капитан. Просто хранителю печати понадобилось убрать ее с дороги, чтобы повлиять на короля. А вообще-то это не его дело.
– Я вынужден оставить вас здесь, – тихо сказал Хью Джиневре. – Приложу все усилия, чтобы защитить ваши интересы. Настроение короля изменчиво, и если мне удастся застать его в добром расположении духа, я попытаюсь уговорить его проявить милосердие.
Джиневра покачала головой:
– Пусть все остается как есть. Здесь ничто не будет отвлекать меня от размышлений: я стану обдумывать свою защиту. У меня к вам одна просьба. – Ее голос дрогнул, а в глазах появились слезы, и она сморгнула их.
– Чтобы я позаботился о ваших детях, – договорил за нее Хью. – Вам незачем просить меня об этом, Джиневра. Что бы ни случилось, не беспокойтесь за девочек. Они будут в безопасности. Я сделаю так, чтобы ответственность за них возложили на меня.
– Вы очень добры, – прошептала Джиневра. – Успокойте их.
– Я знаю, что им сказать. – Он взял ее за руку, и она не сделала попытки высвободиться.
– Как вы думаете, мне разрешат держать книги?
– В приказе хранителя печати не сказано, что это запрещено. Завтра утром вам доставят книги и все необходимое.
– Благодарю вас, Хью. За это и за заботу о моих детях. Я знаю, что с вами им ничто не грозит.
– Вы доверяете мне своих детей, а себя – нет! – шепотом вскричал он.
– Я не имею права, – тихо, но твердо проговорила Джиневра.
Минуту он молча смотрел на нее, потом горестно покачал головой и вышел.
Капитан охраны взглянул на заключенную с удвоенным интересом. Он почти ничего не слышал из разговора, зато хорошо ощутил его эмоциональный накал. В глазах дамы блестели слезы, хотя в этом нет ничего удивительного, когда человек готовится испытать все ужасы заключения в Тауэре.
– Мы готовы, мадам, – сказал он. – Баркас ждет нас.
Джиневра запахнула плащ и под конвоем солдат спустилась на пристань. Шел дождь. Река была покрыта рябью, низкие серые тучи едва не касались земли. Джиневре почти не верилось в то, что только недавно было лето, что зеленые луга и долины Дербишира нежились под лучами яркого солнца. Мир вокруг нее был мрачным, унылым и грязным.
Она взошла на борт баркаса и села под навес, радуясь тому, что можно укрыться от дождя. Ее плащ промок, и ей было холодно. Гребцы взялись за весла, и баркас вышел на середину реки.
Хью вернется домой, где его ждет огонь в камине, сытный ужин, болтовня детей. А она плывет в тюрьму. Зато там она будет вдали от искушения оказаться в одной постели с Хью, сказала она себе. Ведь именно к этому она стремилась.
Однако после долгих часов плавания под дождем Джиневре с трудом удавалось сохранять уверенность в правильности своего выбора. Баркас приблизился к Тауэру, огромному серому зданию. Джиневра увидела тяжелые ворота с решеткой и узкий тоннель за ними. Ворота были открыты, и баркас вплыл в них. Когда они пересекли небольшой пруд, открылись следующие ворота, и баркас пристал к причалу. Ступеньки причала покрывала зеленая слизь, со стен высившегося над ним бастиона капала вода. На причале стояли четыре лейб-гвардейца – именно они принимали узников.
«„Ворота изменников“[16]16
Главные водные ворота в Тауэре со стороны р. Темзы; через них в Тауэр привозили узников.
[Закрыть]! – вдруг догадалась Джиневра. – Меня доставили в Тауэр через ворота смертников!» Недобрая слава «Ворот изменников» достигла отдаленных уголков Дербишира. Джиневру охватил ужас. Она больше никогда не увидит своих девочек!
Она ступила на скользкий причал. Капитан королевской гвардии протянул приказ хранителя печати одному из лейб-гвардейцев, отдал Джиневре честь и вернулся на баркас.
– Сюда, мадам.
Лейб-гвардейцы окружили Джиневру и повели ее по узкой лестнице в стене бастиона. Они вышли на крепостной вал – Джиневра услышала громкое карканье воронов, – затем по каменной лестнице спустились в просторный внутренний двор, заросший травой. Со всех сторон поднимались высокие стены крепости. В круглые башни вели каменные лестницы.
Джиневру повели к низкому зданию, очень похожему на обычный дом. По траве разгуливали вороны, своим карканьем навевая тоску. Лейб-гвардеец постучал, и дверь тут же открылась.
– Заключенная леди Мэллори к коменданту Тауэра, – отчеканил он.
Они прошли в небольшой холл.
– Кто это такая? Мне не говорили, что сегодня кто-то будет. – Из-за двери справа появился крупный мужчина с салфеткой, повязанной вокруг шеи. Судя по одежде, он занимал важный пост. Прочитав приказ, он внимательно оглядел Джиневру. – Итак, леди Мэллори, вы некоторое время побудете моей гостьей. – Он вежливо поклонился. – Мы сделаем все возможное, чтобы вам было удобно.
– Кто там, Оливер? – В холл вышла пухлая женщина. – О бедная госпожа, вы промерзли до костей! – воскликнула она, бросаясь к Джиневре. – Идите к огню. Вы должны поужинать с нами, а вам тем временем приготовят комнату.
Комнату? Да нет, наверное, она имела в виду камеру! Джиневра пришла в недоумение. У нее возникло впечатление, будто она оказалась в таверне с радушными хозяевами, а не в Тауэре. Она не знала, что, так как все заключенные были дворянами, комендант и его жена обращались с ними в соответствии с их статусом и оказывали должное уважение. Если, конечно, не было иных, особых, указаний.
– Я буду, счастлива, погреться у огня, мадам, – сказала Джиневра, проходя в гостиную.
– Снимите плащ, он весь промок. Какая ужасная ночь! Боюсь, надвигается зима. – Продолжая болтать, жена коменданта помогла Джиневре снять плащ и усадила ее к огню. – Как я вижу, у вас с собой ничего нет. Вам не во что переодеться.
Жене коменданта нельзя было отказать в проницательности. Она сразу догадалась, что заключение под стражу оказалось для этой дамы полной неожиданностью. В последнее время, когда хранителю печати надо было направить волю короля в нужное ему русло, такое случалось довольно часто.
– Вещи привезут, – сказала Джиневра. – Утром. – Она протянула руки к огню.
– Не знаю, найдется ли у меня что-нибудь для вас… до прибытия ваших вещей, – проговорила жена коменданта. – А вы пока поужинайте.
– Боюсь, я слишком обременяю вас, мадам. Вы очень добры.
– Ничего подобного, – бодро воскликнула та и энергично зазвонила в колокольчик. – Лиза, – обратилась она к появившейся горничной, – принеси ужин нашей гостье. Миску супа, кусок пирога с олениной и сыру.
Горничная сделала реверанс и ушла. Извинившись и предупредив, что скоро вернется, жена коменданта удалилась, и Джиневра осталась одна. Столь радушная встреча немного приглушила ее страх, однако она понимала, что дальше ситуация будет развиваться отнюдь не так гладко и приятно.
А в соседней комнате жена коменданта разговаривала со своим мужем:
– Бедняжка замерзла, Оливер. Ты должен разместить ее у огня, хотя бы на эту ночь. У нее нет ни одежды, ни вещей. Наверное, все случилось неожиданно.
– Все действия хранителя печати неожиданны, – заявил комендант. – Но, судя по документам, леди Мэллори попала сюда по приказу короля.
Его жена поежилась.
– Ну вот, еще одна несчастная оказалась под замком по приказу короля, – проговорила она. – Интересно, чем она могла оскорбить нашего монарха? Наверное, отказалась лечь с ним в постель?
– Закрой рот! – зашипел на нее муж, с опаской оглядываясь по сторонам.
– Будем надеяться, что она не разделит судьбу тех, кто здесь побывал, – покачала головой добрая женщина. – Бедная королева Анна!
– Она была прелюбодейкой, – напомнил ей муж.
– Так говорят, – хмыкнув, кивнула его жена.
– Не нам обсуждать это, – твердо заявил комендант. – Я размещу эту даму в Белой башне. Комнаты в ней довольно просторные. И разожгу там огонь – на этот счет в приказе никаких указаний не было.
– Тогда я довольна. Она поужинает здесь, а потом ее отведут. – Жена коменданта вернулась в гостиную.
Горничная принесла ужин, и Джиневра, к своему удивлению, обнаружила, что может есть. Суп согрел ее, пирог с олениной придал сил, стакан вина взбодрил. Она старалась не думать о том, как Хью объяснит ее отсутствие детям. Если она впустит в сознание эти мысли, то расплачется, а это лишь ухудшит дело.
Пока она ела, хозяйка сочувственно смотрела на нее.
– Вы недавно в Лондоне, миледи?
– Со вчерашнего дня, – ответила Джиневра, кладя ложку в пустую миску.
Было видно, что жена коменданта ждет продолжения, но Джиневра не стала вдаваться в подробности. Допив вино, она от души поблагодарила ее:
– Вы очень добры, мадам. Я крайне нуждалась в этом.
– Да, я заметила.
В комнату вошел комендант.
– Если вы поужинали, миледи, позвольте проводить вас в вашу комнату, – сказал он.
– Да, конечно. Ваша супруга была очень добра. – Встав, Джиневра взяла свой плащ.
– Я принесу вам халат, чтобы было во что переодеться, пока не доставят ваши вещи. – Жена коменданта на минуту скрылась в другой комнате и вернулась с шерстяным халатом, подбитым мехом. – Держите. В нем тепло.
– Большое спасибо. – Джиневра перебросила халат через руку.
– Если вы готовы… – Комендант направился к двери, и Джиневра с бешено бьющимся сердцем последовала за ним. Итак, странная интерлюдия закончилась.
Они пересекли двор и по каменной лестнице поднялись в одну из круглых башен. Напротив входа Джиневра увидела массивную дубовую дверь, которую комендант отпер огромным железным ключом. Дверь со скрипом распахнулась.
– Прошу вас, леди Мэллори, – поклонился он, отступая в сторону.
Джиневра вошла в тюремную камеру.
– Желаю вам доброй ночи, миледи. – Дверь закрылась, и Джиневра услышала, как заскрежетал ключ в замке.
Джиневра стояла в центре небольшой комнаты и пыталась успокоиться. Огонь в маленьком очаге не мог обогреть помещение. Пол был сделан из огромных каменных плит, высоко над головой в толстой стене находилось узенькое окошко – единственный источник дневного света.
В подсвечнике над дверью горела сальная свеча. Обстановкой служили узкий топчан с соломенным матрацем, подушкой и тонким одеялом, низкий табурет, деревянная бадья без крышки. У очага на полу стоял кувшин с водой.
Джиневра подошла к очагу. Ведро для угля было полным – значит, есть чем поддерживать огонь, пока она бодрствует. Задрожав, она вспомнила, что на ней мокрый плащ, поспешно сняла его и закуталась в халат.
Из королевского зверинца доносилось тоскливое рычание льва. Бедное животное – такой же пленник, как и она, подумала Джиневра. Только ему еще хуже, потому что он не понимает, почему оказался в клетке.
Она сняла с топчана матрац и разложила его перед очагом, а сама завернулась в одеяло. Холод и сырость – вот ее главные враги. Но она не позволит им убить себя лихорадкой. Если хранитель печати и король желают ей смерти, им придется потрудиться.
Глава 16
– Где наша мама, лорд Хью? – Пен пристально смотрела на него. – Она сказала, что вернется еще вчера вечером.
– Да, но не вернулась, – заявила Пиппа. – Где она? Мы хотим видеть ее. – В ее голосе слышалась дрожь.
Хью поднял Пиппу на руки.
– Король пожелал подольше поговорить с вашей мамой. Она просила меня рассказать вам об этом и о том, что она вас любит и скоро вернется.
– Если бы она думала, что так случится, она бы предупредила, – уверенно проговорила Пен. – Она бы не уехала, не предупредив нас.
– Да, просто все произошло совершенно неожиданно, – терпеливо объяснял Хью. – Она не могла знать, что ситуация сложится таким образом. Она хочет, чтобы вы до ее возвращения оставались здесь с Тилли, магистром, Краудером и Грином.
– Но я хочу видеть ее! – потребовала Пиппа, кулачками стуча в грудь Хью. – Мы хотим видеть ее. Правда, Пен?
– Да, – безжизненным голосом произнесла Пен. – Где она, сэр?
Хью не знал, что девочкам известно о лондонском Тауэре. Вполне вероятно, что они вообще никогда не слышали о нем, и тогда, если он скажет правду, они не встревожатся. Он взглянул поверх головы Пен и увидел мрачное лицо сына. А вот Робин все знает об этой ужасной тюрьме. Вряд ли ему удастся устоять перед натиском Пен и Пиппы, когда они начнут расспрашивать его.
– Ваша мама, – заговорил Хью, тщательно подбирая слова, – находится в одном из домов короля. Она сама выбрала этот дом. У нее есть дела в связи с поместьем, и сегодня я должен доставить ей книги и другие нужные вещи.
– Но она предупредила бы нас, если бы хотела куда-то переехать, – настаивала Пен. – К тому же она всегда работает с магистром Говардом. Вы отвезете его к ней? – В ее голосе появились враждебные нотки.
– А если магистр может поехать, то и мы тоже, – добавила Пиппа. – Мама будет рада нам больше, чем магистру.
– Да. Почему мы не можем поехать к ней? – спросила Пен. – Если бы мама жила в этом дворце по собственному желанию, она бы передала, что хочет видеть нас.
Положение Хью оказалось значительно сложнее, чем он предполагал. Дети Джиневры не принимали все, сказанное взрослыми, на веру. Просто их не научили слепо верить старшим, что, зная их мать, было совсем неудивительным.
– Вы не сможете поехать к ней, – твердо заявил Хью. – Ваша мама знает это, поэтому ничего не сказала о вашем приезде.
– Но почему? – спросила Пен.
– Ваша мама сама вам объяснит, когда сможет, – ответил Хью, опуская Пиппу на пол. – Сейчас вы должны просто поверить мне. А почему бы вам не написать ей письмо? Я передам его вместе с вещами и книгами.
– Мы спросим ее, почему нам нельзя видеться с ней, – предупредила Пен. – Пошли, Пиппа, будем писать наверху.
Девочки побежали к лестнице, и Хью, с облегчением переведя дух, посмотрел на Робина.
– Леди Джиневра арестована, сэр? – мрачно осведомился мальчик.
Он уже давно догадался, что леди Джиневра отправилась в Лондон не по своей воле, и знал, как хранитель печати может в одно мгновение изменить судьбу человека. Осталось только понять, почему отец столь уклончиво отвечал на вопросы дочерей госпожи.
– Ну, в общем… – осторожно ответил Хью. – Через несколько дней леди Джиневре придется защищать себя перед королевским советом в Звездной палате. Она предпочла ждать этого события не в моем доме. Король сам назначил ей местожительство.
Робин долго смотрел на него, а потом неуверенно спросил:
– А если бы вы отказались от претензий на поместье, это что-нибудь изменило бы?
– Нет, – сказал Хью. – Дело гораздо серьезнее. Скоро уже полдень, а у тебя, как я понимаю, есть кое-какие обязанности? – Он вопросительно вскинул бровь.
– Да, сэр. – Робин скрылся в маленькой каморке эконома, где должен был проверить стопку счетов.
Хью остался стоять в холле. Он хмурился, догадываясь, что Робин считает его ответственным за арест Джиневры. Но ведь он же не виноват в том, что ее заключили в Тауэр – всему виной ее упрямство. И естественно, незнание изменчивой натуры Генриха. Она не подозревала, что он склонен к жестокости и любит потешить свой характер. Да и как Джиневра могла узнать об этом – она никогда раньше не бывала при дворе.
Возможно, ему следовало бы получше подготовить ее. Надо было не думать о том, как удержать ее в своей постели, а познакомить ее с тем, что ей предстоит.
Кровь Господня! Опять он во всем винит себя!
– Милорд? – Тихий голос магистра вернул его к действительности. – Вы посылали за мной, лорд Хью?
– Да, я хочу, чтобы вы доставили леди Джиневре ее книги. И возьмите с собой Тилли – она сейчас упаковывает вещи госпожи. Вас проводит Джек Стедмен. Сомневаюсь, что вам позволят надолго задержаться у нее, и все же постарайтесь выяснить, что еще ей нужно.
– Где моя госпожа?
– В Тауэре.
Магистр побелел как полотно, и его острый подбородок задрожал.
– В Тауэре, – выдохнул он.
– Так распорядился король, – сказал Хью. – Если бы ваша госпожа следила за своим язычком, ее бы никто не упрятал в Тауэр.
Магистр втянул щеки, поджал губы и поднял глаза на лорда Хью.
– Плохи дела, – проговорил он. – Нельзя допустить, чтобы мою госпожу обвинили в убийстве. И вы, лорд Хью, надеюсь, понимаете это.
– Тут я не властен, – покачал головой Хью. Магистр секунду колебался, а потом, набравшись храбрости, заявил:
– С самого начала все было в ваших руках, лорд Хью. Мы, подчиненные леди Джиневры, знаем, кто она и что собой представляет. Она не колдунья и не убийца. Вам захотелось заполучить ее землю… землю, на которую по закону у вас нет прав… Так будьте же честны и признайтесь себе в этом.
Хью почувствовал, как у него горят щеки. Сначала Робин, а теперь магистр.
– Вы переступаете границу, магистр, – холодно произнес он. – Я не потерплю подобной наглости от людей леди Джиневры. Зная вашу любовь к ней, на этот раз я вас прощаю. Но больше не повторяйте своей ошибки. Ни вы, ни кто-то другой из челяди леди Джиневры. – Он бросил на магистра ледяной взгляд и широким шагом пошел к двери.
Магистр запахнул подбитый мехом гаун. Он готов подписаться под каждым своим словом. Теперь, когда его госпожа в тюрьме, ему нечего бояться, значит, можно открыто говорить правду. И ему, и Грину, и Тилли, и Краудеру. Они ничто без госпожи. И если, как сказала Тилли, между леди Джиневрой и лордом Хью есть нечто большее, чем то, что видится сторонним наблюдателям, то они ничего не теряют.
Хью вышел в серое унылое утро. Он кипел от гнева. Можно только хвалить слуг Джиневры за преданность своей госпоже. Ведь он и сам ожидает того же от своих людей. И все же слова магистра ранили его. Если бы слуги Джиневры были менее преданными и чуть больше заботились о собственном благополучии, они бы не причиняли ему столько хлопот.
Дождь прекратился, и из-за облаков выглянуло солнце, но воздух оставался холодным – о теплом лете можно было забыть.
А не попробовать ли еще один способ? Вдруг удастся повлиять на короля в ее пользу?
Джиневра придет в ярость, обвинит его в попытке манипулировать ею, однако она вряд ли предпочтет заключение в Тауэре обществу своих детей и уюту его дома. Тем более сейчас, когда она уже успела вкусить все «прелести» заключения. Хью было больно думать, что Джиневра находится в этом ужасном месте. Если она отвергает его любовь – ладно, так тому и быть. Но она должна принять то, что может обеспечить его дом, – спокойствие и безопасность.
Уже восьмой час. Если они тронутся в путь немедленно, то будут в Хэмптон-Корте вскоре после полудня. Хью вернулся в дом и, взбежав по лестнице, решительно вошел в комнату, где сидели девочки.
– Тилли, одень девочек в лучшие платья. Они нужны мне через полчаса.
Пиппа, сидевшая на полу и читавшая письмо, которое сочинила ее сестра, вскочила. Светлячок и Мускат скатились с ее колен на пол.
– Мы едем к маме?
– Нет, мы едем к королю.
– А король отведет нас к маме? – спросила Пен, покусывая кончик пера.
Похоже, по их мнению, не существовало никаких других поводов для визита к королю.
– Не знаю, – ответил Хью. – Но узнать можно. Быстро одевайтесь, у нас нет времени.
Выйдя из комнаты, он послал слугу в Блэкфрайарз за баркасом или любым судном, которое тому удастся найти.
Известие о том, что он остается в Холборне, Робин воспринял молча. Он не сказал, что больше всего на свете ему хотелось бы сопровождать отца и девочек в Хэмптон-Корт. Да ему и не надо было говорить об этом. Его взгляд был красноречивее любых слов. Однако Хью не считал нужным проявлять сочувствие. Он вознаградит своего сына позже, когда внимание мальчика не будет поглощено грустными событиями.
Хью переоделся в придворное платье – в золотой дублет и зеленый бархатный гаун. Он уже не сердился ни на себя, ни на других. У него есть план, и успех этого плана зависит от того, удастся ли ему правильно выбрать момент и будет ли ему сопутствовать удача. Если судьба улыбнется ему… если король окажется там, где он надеется его найти… тогда все будет зависеть от самого Генриха. План Хью был рассчитан именно на изменчивый характер короля.
Взяв девочек за руки, Хью поспешил к пристани. По дороге они засыпали его вопросами. Что скажет им король? Как он выглядит? Когда им можно увидеть маму? Зачем им эта лодка? Сколько времени они будут плыть? А дворец большой? Почему гребцы поют, когда гребут? Как называется этот дворец на берегу? А тот?..
Хью терпеливо отвечал. Их баркас был маленьким и юрким, с шестью сильными гребцами. Они летели по реке под аккомпанемент болтовни Пиппы. Пен же молчала, погруженная в раздумья. Хью понял, что настало время рассказать все Пен. Однако он боялся брать на себя этот груз до тех пор, пока не станет ясно, что Джиневра не в силах сделать это сама. Если его план сработает, она, возможно, вернется в его дом уже к вечеру.
Король стоял посреди конюшенного двора, разглядывая шествовавших мимо лошадей – жеребцов, на которых он скакал в битвах и на рыцарских турнирах. Он любил турниры и всегда побеждал на них.
Генрих пребывал в добром расположении духа и одобрительно кивал вслед лошадям. Лучшие из жеребцов отличались злобным характером, и справиться с ними мог только опытный наездник.
Полуденное солнце прогрело воздух. Боль в ноге унялась, и король чувствовал себя здоровым и полным сил. Он положил руку на плечо стоявшего рядом человека и пошел к загону, где содержались кобылы с жеребятами. Жеребята скакали вокруг кобыл, высоко подбрасывая задние ноги.
Генрих засмеялся, и пожилой рыцарь, подставивший свое плечо королю, позволил себе улыбнуться.
– Да, милорд Рочестер, вы отлично справляетесь с работой. Вы превосходно содержите лошадей, – сказал король.
Засияв, лорд Рочестер поклонился.
– Они для меня – источник наслаждения, ваше величество.
– И для нас тоже, – весело произнес король и медленно, как огромный корабль, повернулся. – Завтра я еду на охоту. Охотиться будем в Ричмонде. Вы поедете рядом, лорд Рочестер.
Лорд Рочестер снова поклонился.
Генрих кивком отпустил его и, прихрамывая, пошел с конюшенного двора. Он предпочитал проводить время на конюшенном дворе в одиночестве, подальше от ссор и распрей двора. Генрих ехидно ухмылялся, представляя, как его придворные беспокойно вышагивают взад-вперед по приемной, пока король находится вне пределов их досягаемости.
Король шел по дорожке, ведущей через разбитый на берегу реки сад, и сожалел, что оставил во дворце трость. Он думал, что с ногой уже все в порядке и можно обходиться без опоры. А теперь вынужден расплачиваться за ошибку.
Вдруг впереди Генрих увидел троих человек, идущих ему навстречу. Он нахмурился.
– Кого это еще несет? – пробормотал он, недовольный тем, что кто-то осмелился нарушить его покой.
Однако, узнав мужчину, король довольно хмыкнул. Хью де Боукер. Общество лорда Хью было приятно королю. Он действовал на него как струя свежего воздуха. К тому же лорд Хью отличался прямотой и, кажется, не был особо заинтересован в том, чтобы набить свои карманы.
Лорд Хью вел за руки двух девочек. Одного этого факта было достаточно, чтобы пробудить у короля любопытство. Генрих любил повторять, что просто обожает детей, и одновременно забывал, что гнев на старшую дочь и на ее упрямство нередко вызывал в нем жестокость: он запирал ее, запрещал разводить в ее комнате огонь, сажал на хлеб и воду.
Живая изгородь из бирючины образовывала небольшую нишу, где стояла каменная скамья. Генрих тяжело опустился на нее и, вытянув перед собой ноги и сложив на груди руки, с интересом взглянул на приближающуюся к нему троицу.
Хью надеялся, что, перебравшись в Хэмптон-Корт, король не изменит своей привычке в погожий день в одиночестве навещать своих лошадей. Он также надеялся, что они застанут Генриха именно в тот момент, когда он, налюбовавшись лошадьми, будет в добром расположении духа.
И, кажется, его надежды оправдались.
Пиппа, как ни странно, молчала, пока они шли к королю, одетому в клетчатый черно-алый гаун. Его берет был щегольски заломлен набок, а на нем сверкал огромный изумруд. На шее на золотой цепи висел золотой кинжал. Все в короле было огромным, в том числе и стеганый шелковый гульфик. Этот самый гульфик сразу привлек внимание Пип-пы, и она уже не могла отвести от него глаз. Девочка открыла рот, собираясь заговорить, но Хью предостерегающе сжал ее руку. Зная Пиппу, нетрудно было догадаться, что она хочет сказать.
Хью не стал учить их, что и как говорить. Он решил, что будет лучше, если они продемонстрируют королю свою непосредственность и естественность. Сейчас же он молил Господа о том, чтобы его стратегия оказалась правильной.
Они подошли к королю, и Хью выпустил руки девочек, чтобы снять берет. Он низко поклонился, а девочки присели в реверансе, но почти сразу же выпрямились и уставились на монарха расширившимися от любопытства глазами.
– Итак, лорд Хью, кто у нас тут? – добродушно осведомился король. – Что это за очаровательные барышни?
– Меня зовут Пиппа, сэр.
– Филиппа, – поправила ее Пен, снова сделав книксен. – Это моя сестра Филиппа, сэр. А меня зовут Пенелопой.
– Из какой же ты семьи, маленькая Пенелопа?
– Нашим отцом был лорд Хэдлоу из Дербишира, – ответила Пен.
Генрих сердито сдвинул брови, поднялся со скамьи, расставил ноги, чтобы тверже стоять на земле, и упер руки в бока.
– Я слышал это имя. – Он устремил вопросительный взгляд на Хью.
– Второй муж леди Мэллори, – спокойно ответил тот.
– Да, и мы хотим к нашей маме, – настойчиво заявила Пиппа, быстро избавившись от благоговейного страха перед королем. – Мы не знаем, где она, но мы должны увидеть ее. Пожалуйста, сэр. – Она подняла глаза на Генриха и неосознанно дотронулась до его руки.
Генрих долго смотрел на нее, потом перевел взгляд на ее сестру. У старшей в карих глазах тоже читалась мольба.
– Вы такие же красавицы, как ваша мать, – заявил король.
– Мы должны пойти к маме, – повторила Пиппа. – Вы не будете прятать ее от нас, сэр?
– Она очень волнуется за нас, – добавила Пен.
– Вы, милорд, решили, чтобы дети просили за свою мать? – спросил король, поворачиваясь к Хью. – Знаете, что нам не устоять перед мольбой ребенка.
– Мне известно, что ваше величество очень великодушны, – сказал Хью. – Леди Мэллори не знает, как нужно вести себя при дворе. Она поступила опрометчиво. И сейчас, я уверен, сожалеет о своей ошибке.
Король повернулся и пошел к конюшням. В ближайшие недели королева должна была подарить ему третьего ребенка. Это будет сын, о котором он мечтал и который был нужен ему больше всего на свете. Так предсказали астрологи. А доктора просто клялись, что родится мальчик. Джейн тоже была уверена в этом. Королю приличествует время от времени быть милосердным и великодушным. Возможно, если он ответит на мольбу этих детей, Господь даст здоровье его новорожденному сыну?
– Леди Мэллори согласится жить в вашем доме? – не оборачиваясь, осведомился король у Хью.
– Да, ваше величество, – без колебаний ответил Хью.
– Тогда будем надеяться, что она научилась придерживать язык и не проявлять характер, – сказал Генрих и, сняв с пальца кольцо, протянул его Хью. – Вот мои полномочия на ее освобождение.
Он наклонился и потрепал за подбородок сначала Пиппу, а потом Пен.
– Да пребудет с вами Господь, барышни. И всегда помните о сегодняшней встрече с королем.
– Обязательно, – горячо заверила его Пен. – Мы никогда этого не забудем.
Генрих засиял. Он всегда мог распознать лесть, и сейчас искренность, звучавшая в голосе девочки, порадовала его.
– Тогда идите. – Выпрямившись, он бросил на Хью проницательный взгляд: – Кажется, лорд Хью, вы хорошо знаете своего короля.
В ответ Хью низко поклонился.
– Идите, – махнул рукой Генрих.
Хью и девочки, пятясь, отступили на несколько шагов, а затем, повернувшись, поспешили к пристани.
– Король сказал, что мы можем увидеть маму? – спросила Пиппа, озадаченная тем, что произошло на ее глазах. – Что-то я этого от него не слышала.
– Нет, не сказал, – объяснила Пен. – Зато он сказал, что отпускает ее. Она в тюрьме, сэр? – Она взглянула на Хью.
– Временно, – ответил Хью.
– Почему? Почему мама в тюрьме? – встревоженно воскликнула Пиппа.
– Мама сама вам все объяснит, – заявил Хью, чувствуя, что ведет себя как трус. – Нам надо спешить в Лондон. Чем быстрее мы доберемся туда, тем скорее вы увидите свою маму. Отлично, баркас еще здесь.
Он помог девочкам взойти на баркас, который они покинули всего полчаса назад. Если бы они задержались чуть дольше, гребцов вынудили бы освободить место для других судов, и у них ушло бы немало времени на то, чтобы найти свободное судно.
Вскоре они уже были на середине реки и плыли к Лондону. Девочки по большей части молчали. Они наверняка были голодны, но не замечали этого, ошеломленные последними событиями.
Что касается Хью, то он остро ощущал голод и ругал себя за то, что в утренней спешке позабыл о хлебе насущном. Однако, взглянув на солнце, он решил не просить гребцов прибавить ходу.
