Текст книги "Завороженная"
Автор книги: Джейн Фэйзер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Глава 20
Все утро не утихал дождь. Ливия думала отказаться от приглашения на ленч, но, поразмыслив, решила все же поехать Дома она не находила себе места от беспокойства, да и погода действовала на нее угнетающе. Александр, которого дождь не смущал, отправился в клуб, а перспектива провести день в одиночестве Ливию не прельщала.
– Моркомб, я поеду на Беркли-сквер, – сообщила Ливия своему престарелому дворецкому. – Распорядись насчет кареты.
– Ладно, – сказал Моркомб и поплелся на кухню.
Ливия, которую никогда особенно не смущала неразговорчивость слуги, пошла наверх. Она знала, что Моркомб все сделает как надо, и действительно, когда она, одевшись, спустилась вниз, экипаж уже ждал у парадного входа.
Моркомб, кряхтя, отодвинул щеколду, и Ливия, прихватив зонт, вышла под дождь.
Джемми открыл для нее дверь коляски.
– Мерзкий денек, миледи.
– Это верно, – согласилась Ливия и, передав зонтик кучеру, села в старенькую карету. Пусть карета была старой и скрипучей, но перед элегантной и модной коляской у нее было по крайней мере одно существенное преимущество – в ней Ливия не рисковала промокнуть до нитки.
Дождь не прекращался и тогда, когда двумя часами позже Ливия вышла из дома Бетси Ормонд на Беркли-сквер.
– Какая у тебя забавная карета, Ливия, – заметила Бетси, вышедшая проводить гостей.
– Может, она и выглядит неуклюже, зато в такую погоду ничего лучше не придумаешь, – весело ответила Ливия. – Может, кого-нибудь еще надо подбросить до дома? Я готова.
– Если вы не откажетесь довезти меняло Олбермарл-стрит, душечка, я буду вам премного благодарна, – с готовностью откликнулась пожилая леди, обернув шею непомерно длинным боа и сунув руки в муфту. – Харгрейвсу утром понадобилась наша коляска, и я уже собиралась послать за наемным экипажем, но мне было бы куда приятнее проехать с вами в этой прекрасной карете.
– С удовольствием составлю вам компанию, леди Харгрейвс, – сказала Ливия. – А вот и Джемми с зонтиком.
Джемми бегом взлетел по ступенькам, открыв для дам зонтик, чтобы они не промокли по дороге к карете, даже если до нее надо было сделать несколько шагов.
– Скажи конюху, что мы вначале заедем на Олбермарл-стрит, – обратилась Ливия к Джемми, пропуская леди Харгрейвс вперед. Ливия забралась следом за ней, и Джемми закрыл за ними дверь.
– Ну, дорогуша, как вам семейная жизнь? – спросила у Ливии ее попутчица, с любопытством глядя на Ливию. Видимо, до нее дошел слух, что Ливия беременна, и она хотела услышать подробности.
– Спасибо, хорошо, – сказала Ливия, которая всегда отвечала на подобные вопросы именно так, если, конечно, эти вопросы не задавали ей Нелл или Элли.
– Скоро ли ждать счастливого события? – спросила леди. – О, как я бестактна. Простите, душечка, любопытство старухе.
– Пока не ожидается, – ответила Ливия, надеясь, что таким образом сможет закрыть тему.
– Да, бывает так, что сразу не получается, – сказала леди Харгрейвс. – Главное, чтобы вашему мужу хватило терпения.
Ливия лишь улыбнулась в ответ. Спутница ее снова наклонилась к ней и таинственным шепотом произнесла:
– То, что вы сделали с домом Софии Лейси, просто поразительно! Как-то я сказала Харгрейвсу, что София его бы сейчас не узнала. Так жаль, что последние годы она стала затворницей. В юности она любила погулять, и даже потом, когда уже была в годах.
– Вы хорошо ее знали?
– Не слишком хорошо, моя дорогая. Она была на пятнадцать лет старше меня. И мы вращались в разных кругах. – Леди Харгрейвс рассмеялась. – Моя матушка ни за что не разрешила бы мне водить дружбу с такими, как София.
– В самом деле? Почему?
– У нее была, знаете ли, не слишком хорошая репутация. – Старушка захихикала. – Вокруг Софии Лейси всегда витала аура скандала. Мужчины вились вокруг нее, как пчелы над цветком, джентльмены обивали порог ее дома. Никому из нас, скромных девушек, не разрешали водить с ней дружбу.
– Так разыгрался все же скандал, или все ограничивалось сплетнями?
Леди Харгрейвс покачала головой.
– Слухи ходили всегда, но я подробностей не знаю. Если что-то и было, то все это произошло еще тогда, когда София была совсем юной, задолго до того, как я с ней познакомилась. Это была романтическая история любви. Но с кем и как все закончилось, я не знаю. Никто никогда не говорил об этом вслух. – Пожилая дама вздохнула. – Признаться, я ей всегда завидовала. Запретный плод всегда сладок. Мы, скромные дебютантки, всегда смотрели на женщин «с репутацией» с тайным восхищением. А вот и моя улица. Большое вам спасибо за то, что подбросили меня, Ливия, душечка.
– Мне было приятно, мадам.
– И мне было приятно с вами поболтать, – сказала леди Харгрейвс. – Передайте от меня привет вашему красавчику мужу. – Помахав Ливии на прощание, старушка подхватила меховой хвост и пошла домой.
Ливия усмехнулась. Ей нравилась леди Харгрейвс, подругам Ливии, Нелл и Элли, она тоже нравилась. Женщины поколения леди Харгрейвс были в массе своей куда менее глупыми и наивными, чем ее, Ливии, ровесницы. Они не боялись говорить откровенно на темы, на которые в современном обществе существовало табу. Называли вещи своими именами. Леди Харгрейвс скорее подтвердила догадки Ливии, чем пролила свет на то, что оставалось для Ливии тайной, и тем не менее то немногое, что рассказала о Софии Лейси попутчица, сильно разогрело любопытство Ливии. Какой же она была в жизни, эта ее таинственная благодетельница?
Карета остановилась перед домом на Кавендиш-сквер, и Ливия побежала ко входу. Фонари на улице еще не зажгли, но в холле уже горел свет.
– Мой муж дома, Борис? – спросила она, расстегивая пелерину.
– Он в библиотеке. У него посетитель, княгиня.
Ливия кивнула. Ее муж сейчас для нее недоступен. Она пошла к себе, торопясь освободиться от влажной пелерины. Алекс занят, дождь все еще идет, и перспектива провести остаток дня в компании хорошей книги перед камельком представлялась Ливии не такой унылой, как утром.
Но разговор в карете не давал Ливии покоя. Повинуясь какому-то странному порыву, Ливия взяла стоявшую на комоде масляную лампу и поднялась по узкой лестнице на чердак.
На чердаке она была всего лишь раз с тех пор, как, согласно завещанию Софии, стала хозяйкой дома на Кавендиш-сквер. На чердаке было пыльно и грязно, он был завален сундуками, коробками, всяким хламом. Ливия остановилась на пороге, высоко подняв лампу. Неудивительно, что все здесь оставалось таким же, как прежде. Что-то темное пробежало по полу. Крысы? Мыши? Белки?
Ливия была не из тех, кто падает в обморок при виде мыши, и, повесив лампу на крюк под карнизом, огляделась. Фонарь высвечивал круг посреди чердака. В углах сгущалась тьма. Четыре световых окна под карнизом были затянуты паутиной, но свет снаружи все равно проникал сюда, разглядеть можно было лишь силуэты предметов.
Ливия попыталась открыть кованый сундук, но ржавый замок не поддавался. И тут раздался голос Корнелии:
– Лив! Ливия, ты где?
– Здесь, на чердаке, – откликнулась Ливия, поднимаясь на ноги и отряхивая грязь и пыль с одежды.
– Что ты там делаешь? – Корнелия поднялась по лестнице. – Здесь так воняет.
– Неудивительно – столько лет тут не убирали. Элли с тобой?
– Да, она внизу, с близнецами. Фрэнни капризничает, просит имбирного печенья. Но ты же знаешь, что такое печенье, как умеет печь Мейвис, нигде не раздобудешь, и Элли решила обратиться к Мейвис с просьбой испечь немного печенья для Фрэнни.
– Мейвис будет рада угодить девочке, – рассеянно сказала Ливия. – Не знаю, с чего начать.
– Может, объяснишь, зачем ты вообще сюда забралась? Что надеешься тут отыскать?
– Здесь можно найти все, что угодно.
– Ливия? Нелл? Вы там, наверху? – донесся с лестницы голос Аурелии. – Что вы тут делаете? – спросила она, поднявшись на чердак.
– Я только что задала Ливии этот вопрос, – сказала Корнелия. – Если хочешь перебрать это добро, почему бы не попросить слуг, чтобы они спустили все вниз, а не елозить в грязи и темноте вместе с мышами?
– Я не хочу никого утруждать. А вы вовсе не обязаны дышать тут со мной пылью.
– Нет, мы не уйдем, – заявила Аурелия и склонилась над сундуком, с которым безуспешно сражалась Ливия. – Этот замок надо взломать. Здесь должно быть что-то вроде отмычки. – Она огляделась.
– Попробуй вот это. – Корнелия взяла с железного колченогого стола напильник.
– Давай сюда, – сказала Ливия и, опустившись на колени перед сундуком, поддела крышку напильником. Не сразу, но пружина поддалась. Она открыла крышку, и из сундука поднялся столб пыли.
– Кажется, здесь одежда.
Ливия приподняла тяжелый наряд из расшитой золотом парчи.
– Господи, да это бальное платье! – Она расправила складки. – Платье с кринолином.
– По-моему, это то самое платье, в котором София изображена на портрете в гостиной. О, да тут полно моли. Какая жалость.
– Я посмотрю, что лежит вон в тех коробках, – сказала Корнелия. – Не хочешь мне помочь, Элли?
– Я хочу исследовать содержимое вон того сундука, – сказала Аурелия.
Ливия вытаскивала туалеты один за другим, любуясь затейливой вышивкой и фасонами. На эти платья уходило по многу ярдов материала на каждое. София, выходя в свет в этих нарядах, надевала напудренные парики и клеила мушки в стратегически важных местах. Разбирая одежду, Ливия вдруг ощутила странную, почти сверхъестественную связь с женщиной, которая носила эти вещи, словно сам дух Софии прятался в этих пыльных, проеденных молью одеждах.
Абсурдное предположение, но Ливии оно пришлось по душе. Она копнула глубже, и тут пальцы ее натолкнулись на что-то твердое.
Она вытащила загадочный предмет. Кажется, это шкатулка для хранения корреспонденции. Она поднялась с колен и отнесла шкатулку на стол.
– Шкатулка заперта. Интересно, где ключ?
– Возможно, в сундуке, там же, где была шкатулка, – предположила Корнелия.
Ливия вернулась к сундуку, перетряхнула все его содержимое, но ключа не обнаружила.
– Ты могла бы вскрыть этот замок тем же напильником, – посоветовала Аурелия, продолжая копаться в сундуке. – Смотри-ка, очень даже симпатичная кашемировая шаль и красивая мантилья. Жаль оставлять такую красоту на съедение моли.
Ливия между тем вставила напильник в замок, замок наконец поддался, и она откинула крышку.
В шкатулке, аккуратно перевязанные голубыми ленточками, хранились пачки писем. Она взяла одну из пачек, развязала ленту и взяла в руки верхний листок. Бумага пожелтела, и печать с обратной стороны была сломана, но сделана эта печать была из толстого и твердого красного сургуча. Она сложила вместе края и увидела инициалы: АП.
– Что ты нашла? – спросила Корнелия.
– Письма, несколько пачек. – Ливия осторожно развернула листок, боясь, как бы он не рассыпался. Чернила поблекли, но почерк был с сильным нажимом – красивый и четкий мужской почерк.
Письмо начиналось так:
«Сердце мое, я так давно не получал от тебя весточки. С тех пор как я покинул тебя, я ни разу не улыбнулся, и едва ли я вообще когда-нибудь смогу улыбнуться вновь. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы обрести в этой жизни покой, чтобы вновь научиться смеяться. Иногда я пытаюсь представить себе, что ты делаешь в данную минуту, во что одета, представляю вещи, которые окружают тебя. Например, вилку, которой ты накалываешь еду, подушку, на которую ты кладешь голову, серебряную шкатулку, в которой ты хранишь свои кольца, носовой платок с вышитыми инициалами. И тогда я словно снова с тобой, снова чувствую тебя в своих объятиях, вдыхаю сладкий аромат твоей кожи…»
Ливия продолжала читать, ощущая себя преступницей, вторгшейся в чужую жизнь, подслушивающей под дверью. Но она не могла остановиться. Письмо заканчивалось просто: «Твой по гроб жизни». Внизу, на листе были вытиснены слова: «Князь Алексей Проков».
– Что это, Лив? Ты выглядишь так, словно увидела привидение. – Корнелия подошла к подруге.
– Так и есть, – сказала Ливия.
Она протянула письмо Корнелии и развернула следующее письмо. Внизу на листе была та же гравировка, письмо было написано тем же почерком и так же, как и первое, было пронизано любовью и скорбью.
– Что это значит? – спросила Аурелия. – Кто этот Алексей Проков?
– Понятия не имею, – ответила Ливия, дрожащими руками открыв очередное письмо и быстро пробегая его жадным взглядом.
Корнелия переглянулась с Аурелией.
– Ливия, неужели это просто совпадение?
Ливия оторвалась от письма.
– Нет, не совпадение. – Она взглянула на шкатулку. – Тут десятки писем. Наверное, переписка шла не один год.
– А даты на письмах есть? – спросила Аурелия.
– Пока ни одной не видела. Посмотрите сами. – Она протянула каждой из подруг по пачке, продолжая читать свое.
Все втроем они читали молча, потрясенные глубиной переживаний того, кто эти письма писал.
– Жаль, что я не могу прочесть то, что писала ему София, – сказала Ливия. – Ясно, что эти люди очень любили друг друга. – Она поднесла руку к губам. – Но они никогда не были женаты. Хотелось бы знать почему.
– Возможно, он уже был женат, – предположила Аурелия.
– Возможно. – Ливия положила пачку писем в шкатулку. – И какое отношение имеет князь Алексей Проков к князю Александру Прокову?
– Дальний родственник? – предположила Аурелия.
Ливия покачала головой:
– Вряд ли. Я лучше спрошу у того, кто знает это наверняка.
– Мы пойдем. – Корнелия поцеловала ее. – Если будет в том нужда, сразу пошли за нами.
– Пообещай, что так и сделаешь, – настойчиво повторила Аурелия, обнимая ее.
– Обещаю. Но в том не будет нужды. Уверена, для Алекса эта находка окажется такой же неожиданной, как и для меня.
После ухода подруг Ливия еще долго стояла на чердаке, уставившись на затянутое паутиной окошко. Случайного совпадения быть не могло. Однофамилец Алекса был любовником Софии Лейси. Неужели именно это обстоятельство привело Александра в этот дом? Не потому ли он так настойчиво добивался ее руки?
Но как такое могло случиться? София была мертва, и ее предполагаемый любовник, наверное, тоже. Если Александр знает, что на самом деле произошло, он должен ей рассказать.
Ливия взяла шкатулку с письмами, сняла с крюка лампу и ушла с чердака. Вначале она зашла в спальню и поставила шкатулку на туалетный столик, а потом отправилась искать Моркомба.
Она нашла его на кухне близнецов. Он пил чай, сидя в кресле-качалке перед плитой. Здесь вкусно пахло имбирными пряниками.
– Леди Фарнем заходила за пряниками для Фрэнни? – спросила Ливия.
– Да, пару минут назад, – сказала Мейвис, раскатывая тесто.
– Хотите пряников, миледи? – спросил Моркомб.
– Нет, спасибо. Я просто хотела у вас кое-что спросить. – Ливия подушечкой пальца чертила узор на присыпанной мукой разделочной доске. – Вы долго служили у Софии Лейси?
Все трое довольно долго обдумывали вопрос.
– Это было как раз перед регатой на Темзе, – наконец сказала Ада, бросив шепотку соли в котелок на плите. – Помнишь, Моркомб? О, что это был за день! Вся Темза в кораблях.
– Леди София дала нам всем выходной, – вспоминала Мейвис. – Она и сама неплохо выглядела. Сидела на трибуне со всеми этими щеголями.
– В каком году это было? – спросила Ливия.
– Точно не помню, – ответил Моркомб.
– В семьдесят пятом, – сказала Мейвис. – В том году у меня появилась лисья шапка.
– Да, точно, – подтвердила Ада. – В семьдесят пятом. Мы начали работать у леди Софии в январе. Леди София была тогда с тем австрийским парнем. Помнишь, Мейвис?
– Ну да, усатый такой. – Мейвис захихикала.
– Все это было давно, нечего прошлое ворошить, – сказал Моркомб.
Близнецы с опаской посмотрели на Ливию и замолчали.
– Не обращайте на меня внимания, – сказала Ливия. – Я бы с удовольствием послушала вас. Мне интересно все, что вы помните о леди Софии.
– Мы болтать лишнего не станем, мадам, – заявила Ада. – Леди София была славной женщиной. Никогда в жизни мухи не обидела.
– Но она умела веселиться, – со смешком сказала ее сестра. – И никогда не осуждала тех, кто тоже умел веселиться.
Ливия решила, что лучше удалиться до того, как кто-нибудь скажет такое, о чем потом пожалеет. Если они поступили на службу в 1775 году, то Алексея Прокова знать не могли. Александр родился несколькими годами раньше, и, насколько было известно Ливии, родился в России и жил с отцом. Впрочем, кто знает?
– Ну что же, не буду вам мешать. Князю Прокову очень нравится ваш пирог с телятиной и ветчиной, Ада. Не испечете ли такой пирог к ленчу как-нибудь на той неделе?
– Ладно, – согласилась Ада.
Ливия покинула их и спустилась в холл, где, как обычно, находился на своем посту Борис.
– Мой муж все еще общается со своим гостем, Борис?
– Нет, княгиня. Князь Михаил Михайлович ушел полчаса назад.
– Спасибо. Вы не попросите князя Прокова подняться ко мне в спальню? – Ливия направилась к лестнице. – Разумеется, когда ему будет удобно.
Борис поклонился и направился в библиотеку.
Александр мысленно потирал руки. Ему удалось на славу разыграть свой маленький спектакль. Все оказалось даже слишком просто. Впрочем, Михаил Михайлович хитроумием не отличался. Когда Александр под благовидным предлогом удалился из библиотеки, оставив своего гостя наедине с депешей для императора, будто случайно забытой на столе, Михаил Михайлович не стал задаваться вопросом о том, с чего бы хозяин дома вдруг стал таким рассеянным. Александр, под предлогом того, что направился за кларетом для гостя, наблюдал в щелку за тем, как его гость читает секретное донесение. Александр подумал о том, что начинает догадываться, почему «великий и ужасный» Аракчеев сделал своей правой рукой столь наивного субъекта. Михаил Михайлович никогда бы не заподозрил своего начальника ни в предательстве, ни в желании манипулировать своим подчиненным и, с неизменным рвением выполняя любые приказы Аракчеева, всегда гордился бы своей работой. Он был как верный гончий пес, слепо повинующийся приказу хозяина, готовый взять любой след, что ему подсунут.
Но теперь Михаил сможет доложить своему господину о том, что князь Проков примерно выполняет задание, поставленное перед ним государем. Он действительно стал в Лондоне тем, чем должен был стать: ушами и глазами российского императора.
Стук в дверь оторвал Александра от приятных размышлений.
– Да? – Он поднял голову, ожидая и надеясь увидеть на пороге Ливию с искристым веселым взглядом и улыбкой на устах, но скрыл свое разочарование, увидев вместо Ливии Бориса. – Да, Борис? – Он вопросительно приподнял бровь.
– Княгиня Прокова, господин, просит, чтобы вы зашли к ней в спальню, когда вам будет удобно, – сообщил Борис.
– Благодарю. – Он кивнул, дав понять Борису, чтобы тот уходил, и мажордом вышел.
Что Ливия опять затевает? Она никогда не пользовалась посредничеством Бориса, когда хотела что-то сообщить своему мужу. Если она хотела что-то сказать ему, заходила сама и говорила или просовывала голову в дверную щель и просила его выйти в гостиную. Зачем она воспользовалась услугами Бориса?
Ну что же, существовал только один способ получить ответ на этот вопрос. Александр капнул сургучом на депешу и запечатал сургуч перстнем, после чего засунул послание в карман жилета. Позже он сам отправит депешу «до востребования», воспользовавшись для этого особой почтой, которая находилась на Дин-стрит.
Александр вышел в коридор.
– Распорядись, чтобы к восьми часам подали экипаж, Борис. Мы с женой едем в театр.
– Слушаюсь, князь. – Борис поклонился. – Насколько я понимаю, ужинать будете дома.
– Да, перед театром.
Александр поднялся наверх и постучал в дверь спальни жены.
– Я гадал, с чего бы моя жена стала приглашать меня к себе в спальню средь бела дня? – шутливо спросил он, но, взглянув на нее, замолчал. Шутить ему расхотелось. Лицо и глаза ее покраснели. – Что-то случилось, любовь моя? Ты нездорова? – Он быстро подошел к Ливии.
– Нет, со здоровьем у меня все в порядке, – сказала она. – А насчет того, не случилось ли чего… по правде говоря, Алекс, не знаю. Возможно, знаешь ты.
Он взял ее за руки, заглянул в глаза.
– Вот. – Ливия высвободила руки и указала на шкатулку.
– Что это?
– Письма, которые я нашла на чердаке. Сам прочти.
Александр взял пачку, которая лежала сверху, развязал ленту и начал осторожно разворачивать пожелтевший лист. Ливия, сидя на вращающемся табурете, следила за выражением его лица, отражавшегося в зеркале.
Через некоторое время он вынул оставшиеся письма и пошел на кровать. Молча разворачивал письмо за письмом и читал их одно за другим. Ливия осталась сидеть там, где сидела, глядя на свое отражение в зеркале. Лицо Алекса стало непроницаемым. Оно стало как маска.
Александр был ошеломлен. Письма писал его отец. Оказывается, он был способен на такую страсть, на такую бурю эмоций. Холодный, сухой, бесчувственный, движимый одним лишь чувством долга родитель, каким его знал Александр, когда-то писал эти письма. И ни в одном письме не было ни единого упоминания о нем, о ребенке, которого родила та женщина, которой он писал. Неужели она никогда о нем не спрашивала? Неужели ей не было до него никакого дела?
Он снова пробежал глазами письма, забыв о Ливии. Он ничего не упустил, даже перечитал постскриптумы. Для Софии Лейси он, ее сын, похоже, вовсе не существовал.
Но страсть между ней и его отцом – была. Она была настолько реальна, настолько обжигающе сильна, что у Алекса, читавшего эти послания, державшего в руках пожелтевшие бумажные листы, горели пальцы.
Наконец Александр оторвался от чтения. Он сидел, зажав в руках последнее письмо.
– Потрясающе, – сказал он. – Никогда бы не подумал, что такое возможно.
– Что именно? – Ливия посмотрела на него.
– Что мой отец способен писать такое. – Он покачал головой.
– Алексей Проков был твоим отцом?
– Да… А София Лейси – матерью.
– Я не понимаю, Александр. Почему они не были женаты? У твоего отца уже была семья?
– Нет, – ответил Александр. – Он так и не женился. Теперь я понимаю почему. – Он постучал ладонью по письму, лежавшему у него на коленях. – И он никогда не называл мне настоящую причину того, почему моя мать позволила ему забрать меня, а сама продолжай жить так, словно у нее не было сына. – Он рассмеялся. – Ребенком я считал, что сам в этом виноват. Что недостаточно хорош, чтобы меня любили.
– Я могла бы пожалеть такого ребенка, – проговорила Ливия. – Но сейчас передо мной мужчина, который солгал мне. Наш брак – просто фарс, представление для аудитории, о которой я ничего не знаю. Теперь я поняла, почему ты меня добивался. Лично ко мне это не имеет никакого отношения. Я требую объяснений.
Александр вздохнул.
– Ты права. Я должен объясниться. Я прибыл в Лондон с секретной миссией от царя. Он отозвал российского посла в ноябре, и возникла настоятельная необходимость в том, чтобы кто-то, не посол, стал его «ушами» и «глазами» здесь, в Лондоне. – Александр пожал плечами. – Так вот – я и есть эти глаза и уши.
– И этим объясняется дискуссия за обеденным столом и все эти аудиенции за закрытыми дверьми, я полагаю.
– Да.
– Но зачем тебе понадобилось жениться?
Александр знал, что белая ложь, ложь во спасение, дела не спасет. Она все равно не поверит. Лучше один раз сделать больно, а потом зашить рану. Быстро.
– Для дополнительной страховки, – сказал он. – Стабильное положение в обществе, респектабельная хозяйка дома, нормальный, благонамеренный образ жизни, который не вызывает подозрений.
– Но почему я? Почему ты решил использовать меня? Нашлось бы немало молодых девушек, которые с радостью приняли бы твое предложение.
Александр подошел к ней, положил руки ей на плечи, заглянул в глаза. В них была мука. Сердце Алекса защемило от боли.
– Любовь моя, клянусь, вот уже много месяцев ты для меня любимая женщина.
– Почему я? Ты охотился за мной, словно терьер за крысой. Я повторяю: почему я? – Она нетерпеливо повела плечами.
Он убрал руки с ее плеч.
– Из-за этого дома, – сказал он. – На самом деле он не принадлежал моей матери, но она считала его своим. Мой отец передал ей этот дом в пожизненное пользование.
Ливия во все глаза смотрела на него.
– Хочешь сказать, что она не имела права передавать его мне?
– Совершенно верно. Я приехал в Лондон, чтобы заявить права на свою собственность. Этот дом был в списке недвижимости, принадлежавшей моему отцу, и я, как единственный наследник, стал хозяином всего того, чем владел мой родитель.
– Тогда почему ты сразу не завладел домом? Я полагаю, у тебя есть все документы, доказывающие твое право на собственность. Ты мог просто выселить меня.
– Я так и думал поступить, пока не встретил тебя, – ответил Александр. – Но в тот вечер на балу у Кларингтонов я увидел тебя и понял, что если ты станешь моей женой, то дом тоже будет принадлежать мне.
– Какая экономия времени и сил, – скривив рот в саркастической усмешке, сказала Ливия. – Ты сразу убил двух зайцев, как говорится.
– Что ж, поделом мне, – вздохнул он. – Я не хотел причинять тебе боль.
Она ничего не ответила.
– Поверь, Ливия, все эти соображения вскоре перестали для меня существовать. – Алекс пристально посмотрел ей в глаза, но ничего не прочел в них.
– Ты уйдешь? – Ливия повернулась лицом к зеркалу, но с трудом узнала свое отражение. Она продолжала сидеть так, пока не услышала, как за ним закрылась дверь, а потом уронила голову на руки и зарыдала.
