Текст книги "Загадочное наследство"
Автор книги: Джейн Энн Кренц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Угнетенная зрелищем этой армии всех времен и народов, Кейди думала о том, что внешний вид здесь, в сущности, значит мало. Ведь цель всегда одна и та же.
Нет, положительно она не одобряла этот вид антиквариата.
Глава 3
Вернувшись домой к вечеру того же дня, Кейди первым делом налила себе вина, уселась за компьютер и открыла файл под названием «Мужчина моей мечты». Бегло просматривая послания от первых до самых недавних, она задержалась на одном конкретном и перечитала его медленно и вдумчиво.
«Дорогая мисс Бриггз!
Позволю себе высказать «особое мнение». Вы утверждаете, что стиль эпохи Регентства интеллектуален по своей сути. Думаю, вы ошибаетесь. Внешняя холодная изощренность здесь призвана замаскировать буйную чувственность. Разве предметы той эпохи не будят в вас желание коснуться, погладить? Впрочем, не буду настаивать. Кто я, в самом деле, чтобы брать на себя смелость суждения? Простой сыщик, в то время как вы – эксперт»…
Не сделала ли она чересчур скоропалительные выводы из выбора выражений? «Коснуться», «погладить», «буйная чувственность» – с чего она взяла, что это намек?
Еще послание, не менее перспективное.
«Дорогая мисс Бриггз!
Вы оказали мне большую услугу, порекомендовав итальянский ресторан в Сан-Франциско. На прошлой неделе я был в городе по делам и заглянул туда. Спагетти выше всех похвал.
Уж не знаю, что такое кроется в хорошей кухне, но нас, мужчин, она наводит на мысли о хорошем сексе»…
Она бы дорого дала, чтобы выяснить, что именно Мак Истон понимает под хорошим сексом.
Он и сегодня с ней флиртовал, разве нет?
Выключая компьютер, Кейди уже не сомневалась в том, что правильно истолковала написанное.
В самолете на пути в Сан-Франциско он обратился к отвлекающему средству, к которому прибегал по ночам, когда мучила бессонница, – включил лэптоп и открыл фолдер, где хранились сообщения за два месяца переписки по электронной почте. Их было довольно много, но он не стал перечитывать все, просмотрел только те, к которым питал особую слабость.
Вот, например:
«Дорогой мистер Истон!
Было большим удовольствием получить от вас лестный отзыв о моем скромном вкладе в дело с испанским кувшином для омовений. Рада и в дальнейшем быть к вашим услугам. Признаться, я наслаждалась каждой минутой этой консультации и заранее предвкушаю нечто подобное в будущем.
Кстати, я по-прежнему уверена, что элементы неоклассицизма в стиле эпохи Регентства превращают его, по сути, в интеллектуальный, а не маскируют, как вы говорите, "буйную чувственность"»…
Что ж, подумал он, это лишь дополнительное доказательство тому, что и экспертам свойственно ошибаться. Кому и угадать замаскированную чувственность, как не ему! И он ее угадал, заглянув сегодня в глаза Кейди Бриггз.
Выходит, фантазии, которым он привык в последнее время предаваться по ночам, получили веское основание. Эта женщина во плоти обещает даже больше, чем ее голос по телефону.
Глава 4
Джонатан Арден ободряюще улыбнулся миниатюрной седовласой клиентке и осторожно распластал ладонь по поверхности старинного круглого столика. Хэтти Вудс затаила дыхание.
«Дура, – подумал Джонатан. – Дура старая».
Медленно опустив веки для полноты эффекта, он замер в полной неподвижности, но через пару секунд содрогнулся всем телом. Вздох, тоже судорожный, сотряс его грудь.
– Да! О да!
Осторожно, как бы опасаясь спугнуть что-то едва уловимое, он скользнул ладонью по столику – и вдруг отдернул ее, точно обожженный.
– Боже мой! – испугалась Хэтти. – Что с вами, мистер Арден?
– Все в порядке, мэм, не волнуйтесь. Это, так сказать, издержки моего дара. Чем древнее вещь, тем сильнее… отдача.
Джонатан постарался вложить в улыбку безмерную усталость от совершенного усилия. Это был важнейший момент, он требовал особого мастерства.
– Так, значит, столик подлинный? – взволнованно осведомилась Хэтти. – С этим антиквариатом никогда не знаешь наверняка. Конечно, я доверяю заключению экспертов «Аустри-Пост», но человеку свойственно ошибаться, а эксперт тоже человек. Подделки пробираются в самые солидные музеи, и я вовсе не хочу, чтобы такое случилось с моей коллекцией. Я ведь, знаете ли, намерена завещать ее музею. Уже есть договоренность, что целое крыло будет названо моим именем, и оно будет запятнано, просто запятнано, если выяснится, что не все предметы в коллекции подлинные!
– Понимаю, мисс Вудс.
– Все эти соображения заставили меня обратиться к вам, – продолжала Хэтти, не слушая. – Чтобы окончательно удостовериться.
– И вы удостоверились, не так ли?
Джонатан незаметно окинул взглядом демонстрационный зал галереи. В этот вечер здесь было немного посетителей, и прямо как по заказу никто из обслуживающего персонала не крутился в пределах слышимости. Можно было спокойно продолжать.
– Подлинность столика не оставляет сомнений. Начало девятнадцатого века, так называемая эпоха английского Регентства. От себя лично добавлю, что это восхитительная вещица.
– И у нее, конечно, есть своя история? – Хэтти понизила голос, она явно сгорала от нетерпения услышать что-нибудь пикантное. – Говорят, вы способны раскрывать тайны вещей!
«Как же они любят драму, – подумал Джонатан брезгливо. – С руками оторвут все, что хоть немного овеяно давно отшумевшими страстями, даже самыми ничтожными. Если на столе был подписан мирный договор или, скажем, король настрочил на нем любовную записку, он будет куплен не в пример скорее, чем точно такой же, просто пылившийся в углу чьей-то гостиной».
Джонатан оглядел столик, прикидывая, что бы состряпать.
– Да уж, этот предмет мебели повидал всякого, – заговорщицки начал он. – Я ощущаю, я почти вижу вокруг него ауру некоей давней агрессии… возможно, насилия. Определенно яростный гнев… и страх! К тому же…
– Что, мистер Арден, что?!
– Похоже, сильную боль. – Исторгнув из груди вздох, Джонатан продолжил еще тише, словно в трансе: – По моим скромным предположениям, кто-то дрался на дуэли буквально рядом с этим столиком. Чтобы оставить такой мощный след, на него по крайней мере должна была брызнуть кровь…
– Кровь! – Хэтти благоговейно уставилась на столик. – Ну надо же!
– В свете этих новых откровений… – тут он склонился ближе и почти зашептал, придавая делу завершающий штрих, – я думаю, цена не соответствует ценности вещи. Можно сказать, столик предлагается даром! Эксперт может подтвердить подлинность, но истинную ценность поймет только человек моих способностей.
Старая дама слушала, сжимая ридикюль, и глаза ее горели маниакальной страстью истинного коллекционера.
– Вы правы, мистер Арден. О, как вы правы! Теперь, когда подлинность столика не оставляет сомнений, когда мне известна его история, я без колебаний дам назначенную цену.
– И не пожалеете.
– Сердечно вам благодарна.
Покрепче перехватив набалдашник красивой резной трости, Хэтти первой двинулась к стеклянным двойным дверям демонстрационного зала. Ее осторожные движения говорили о старческой хрупкости костей и не слишком хорошем вестибулярном аппарате.
– Рад был помочь, мисс Вудс.
– Мне неловко признаться, но когда я впервые о вас услышала, то преисполнилась скептицизма. Прежде я не прибегала к услугам экстрасенсов, больше надеялась на мнение, так сказать, друзей по интересам. Коллекционировать старинные предметы искусства – дело рискованное, но мне бы и в голову не пришло обратиться за помощью к парапсихологу.
– Вы не одиноки в этом мнении, – с деланной горечью заметил Джонатан. – В мире не так уж много людей с непредвзятым взглядом на вещи, открытых для новых идей. Для большинства метафизика – предмет для насмешек.
– Ну, не для меня, – заверила Хэтти с довольной улыбкой. – Смело могу назвать себя человеком именно с непредвзятым взглядом на вещи. Метафизикой увлекаюсь много лет и, признаться, считаю себя довольно начитанной. Но мне еще не приходилось видеть на практике применение парапсихологии.
– Психометрии, – учтиво поправил Джонатан, придерживая для старой дамы створку двери. – Это редчайшая область экстрасенсорики.
– Нет, отчего же! – возразила Хэтти, не забыв смягчить выражение лица и изящно склонить голову, ступая на тротуар одной из оживленных центральных улиц Сан-Франциско (для нее давно стало делом чести всегда держаться, как подобает настоящей леди). – Если подумать, у большинства из нас есть хотя бы зачатки вашего дара. Ведь сплошь и рядом случается, что в незнакомом помещении нас охватывает особое чувство, как если бы душой мы прикоснулись к неведомому. А старинные предметы как бы окружены… окружены…
– Аурой? – подсказал Джонатан.
– Да, да, вот именно аурой! – просияла Хэтти. – Лучшего определения не сыскать. Они как бы живут своей собственной жизнью, старые вещи, и это делает их по-своему одушевленными. Потому мы и способны соприкоснуться душой с тем, что давно миновало. Полагаю, в вашем случае это не просто зачатки, а вполне развитый дар.
– Которым я был счастлив воспользоваться в вашем случае.
– Благодарю и обещаю, что впредь буду прибегать к нему каждый раз.
Старая дама чуть кивнула в знак прощания и засеменила к черному «линкольну», припаркованному напротив входа. Совершенно квадратный здоровяк в черном костюме, который только что не трещал на нем по швам, поспешно открыл Хэтти заднюю дверцу. Улыбнувшись ему ровно в той степени, в какой следует улыбаться слуге, старушка уселась в свой личный экипаж. Прежде чем дверца была захлопнута, Хэтти подняла в прощальном жесте сухонькую руку, унизанную драгоценностями на целое состояние.
«Старая дура», – снова подумал Джонатан, обнажая зубы в любезной улыбке.
Он не досадовал на Хэтти хотя бы потому, что обобрал ее. Со стариками это было просто, особенно с одинокими. Лекарства, хронические болезни, а главное, прогрессирующее слабоумие – все это играло ему на руку и составляло чуть не девяносто процентов успеха.
Тем временем здоровяк, спеленатый костюмом, как смирительной рубашкой, занял место за рулем «линкольна» и осторожно вывел массивный автомобиль на проезжую часть улицы. Джонатан продолжал улыбаться вслед, уже от души.
Когда «линкольн» скрылся из виду, он уселся в свой «ягуар», поправил волосы перед зеркальцем и начал прикидывать сегодняшний барыш. Удачный денек, ничего не скажешь. Он с удовольствием представил себе, как денежки Хэтти Вудс пополняют его счет.
Смешно было даже говорить о какой-то подлинности пресловутого столика. Тот был сработан не далее как месяц назад на крохотном заводике в Европе, где обосновалась группа исключительно ловких умельцев, настоящих знатоков своего дела. Настолько ловких, что им удавалось дурачить даже экспертов, например из «Аустри-Пост».
Понятно, что такое везение не может длиться вечно, но пока все шло отлично.
Джонатан был исключительно важной фигурой в этом бизнесе. Во-первых, подыскивал достаточно простодушного клиента. Во-вторых, обеспечивал, чтобы клиент оказался перед нужным предметом в нужный момент, то есть между первоначальной экспертизой и повторной, если возникнут сомнения в подлинности. Опоздание было столь же чревато провалом, как и спешка. Также нельзя было допустить, чтобы подделка попала не в те руки: ведь были эксперты (немного, по самым последним сведениям, но были), способные заметить тончайшие просчеты, свойственные даже самой совершенной копии.
Иначе говоря, на Джонатане лежала задача сбывать продукцию таким образом, чтобы она и не задерживалась в демонстрационных залах, и не привлекала слишком пристального внимания (как раз поэтому не воспроизводились ни уникальные вещи, ни вещи потрясающей красоты).
История с Хэтти Вудс была классическим примером удачного мошенничества и в то же время шла рангом выше. До сих пор Джонатану не удавалось сорвать такой куш за всю его карьеру афериста. Он, что называется, шел на подъем вместе с ценами на антиквариат, не просто богатея, но и пробираясь во все более избранный круг. Рынок работал на него. Приходилось уже подумывать о том, как распорядиться деньгами. Возможно, стоило открыть офшорный счет, как подобает настоящему крупному дельцу.
Глава 5
Веста Бриггз стояла посреди просторного двухэтажного помещения и в одиночестве упивалась умиротворяющей атмосферой прошлого. Если бы не тяжелая стальная дверь с электронным замком и не полное отсутствие окон, невозможно было бы даже предположить, что (вопреки полам из полированного гранита и темному дереву стен) это, в сущности, элегантно оформленный подвал.
Застекленные стеллажи вздымались до самого потолка и хранили за своими дверцами бесценную коллекцию старинных шкатулок – сотни и сотни, а может, даже более тысячи. Начало ей было положено очень давно, много лет назад, когда Веста наконец смирилась с мыслью, что у нее нет и не будет в жизни ничего и никого, кроме «Шатлейна».
Сейчас она стояла, понемногу поворачиваясь, полной грудью вдыхая аромат старины, находя величайший возможный комфорт в неизменности прошлого. Ее словно окружала волшебная страна, навеки застывшая в своем совершенстве, мир, где время остановилось и куда можно было снова и снова входить без страха обнаружить неприятные перемены. Она смаковала, как вино, холодный отблеск полировки и изящество линий. Все это принадлежало ей: крепкие дамасские сундучки шестнадцатого века; элегантные шкатулки для драгоценностей семнадцатого; позолоченные туалетные приборы, некогда украшавшие будуары придворных дам и куртизанок девятнадцатого; изысканные резные ларцы для писчих принадлежностей начала восемнадцатого. Каждая из этих драгоценных безделушек была задумана и создана, чтобы беречь чьи-то тайны или ценности. У каждой был хитроумный замочек.
Выйдя из созерцания, Веста не спеша обошла нижний этаж и приблизилась к спиральной лестнице, что вела на балкон, кольцом опоясывающий подвал точно посредине уровня стен. Когда ладонь легла на перила, некстати вспомнилась ссора с Сильвией. Неприятный был момент. Наверное, следовало объяснить племяннице свое решение. Как главный администратор, она имеет право знать, почему отложено слияние с «Аустри-Пост». Но если уж на то пошло, она не обязана давать отчет, даже администрации. Право решать остается за ней. Не в простых, повседневных делах – с этим Сильвия вполне справляется. Однако факт остается фактом: как основатель галереи, именно она, Веста, по-прежнему держит в руках судьбу «Шатлейна», невзирая на то что формально вынуждена была уступить бразды правления. Именно в ее распоряжении находится контрольный пакет акций.
Конечно, родня давно уже шепчется у нее за спиной, и когда выплыла наружу правда о визитах к экстрасенсу, это, пожалуй, явилось последней каплей.
Веста скривила губы в угрюмой усмешке. Ей давно уже приклеили ярлык эксцентричной дамочки, теперь начнут судачить о старческом маразме.
Боже! Ну и физиономия была у Сильвии, когда та возмущалась насчет ее встреч с Джонатаном Арденом! Право, стоило усилий не прыснуть в лицо племяннице. Пылкая была речь, ничего не скажешь. Так же пылко это будет обсуждаться остальными родственниками – но лишь в узком семейном кругу. Они никогда не вынесут сора из избы, более того, пойдут на все, чтобы утаить этот сочный кусочек информации. Ведь если новость просочится, это не только бросит тень на нее лично, но и поставит под удар бизнес.
Разглядывая прелестную, с золотым орнаментом, шкатулку на ближайшей полке, Веста впервые задалась вопросом, как отреагировала бы Кейди, узнав, что она прибегает в делах к помощи психометрии.
Наверняка иначе, чем Сильвия. Кейди не такая, она всегда ее понимала. В них столько похожего, что и в этом они, конечно, нашли бы общий язык. Уж Кейди ни за что не высказалась бы в том духе, что она совсем потеряла связь с действительностью. По крайней мере не вот так, с ходу. Сначала расспросила бы как следует, выяснила мотивации, копнула бы так глубоко, как сумела, а уж потом сделала бы выводы. Это у нее в натуре.
Со вздохом Веста отстегнула от пояса великолепное старинное украшение, известное как «Монастырский кастелян», которое надевала на традиционное заседание комитета накануне карнавальной ночи. Председательствующая, Элинор Миддлтон, уж слишком ревностно относится к своим обязанностям, и заседания всегда безбожно затягиваются. Однако не может быть и речи о том, чтобы увильнуть, – в фешенебельном пригородном квартале Фантом-Пойнт Веста Бриггз представляет ни много ни мало галерею «Шатлейн». Конечно, можно сослаться на то, что формально она уже удалилась от дел, но она не из тех, кто заставляет других отдуваться вместо себя. От скуки еще никто не умирал, и потом, это все-таки возможность покрасоваться с «Кастеляном».
Веста подержала украшение в свете лампы, пропуская между пальцами и восхищаясь. Застежка представляла собой медальон с богатой гравировкой и сочным глянцем очень старинного золота. Драгоценные камни сохранили свое дивное сияние. Медальон был как бы средоточием пяти крепких золотых цепочек, пропускать которые между пальцев было истинным наслаждением. Четыре из них заканчивались ключиком, тоже унизанным драгоценными камнями, мельче размером, но такой же чистой воды. Только пятая была пустой.
«Монастырский кастелян» попал Весте в руки незадолго до основания галереи. Она приобрела его вместе с другими нестоящими побрякушками и простенькой шкатулкой в одном поместье, которое шло с молотка, разумеется, прекрасно зная, какое сокровище ниспослано ей судьбой. Она держала язык за зубами до самого открытия, уже лелея мысль о том, что «Кастелян» («Шатлейн») станет символом новой галереи.
И в самом деле стал. Он красовался на вывеске, на визитных карточках, писчей бумаге, открытках, приглашениях, объявлениях о каждой новой выставке-продаже, – короче говоря, представлял галерею в мире искусства. Его экзотические очертания, лишь слегка осовремененные, были на эмблеме «Шатлейна», на фасаде самой галереи – в виде огромной гипсовой отливки – и над дверью одноименного бутика в Фантом-Пойнт.
Драгоценный металл ощущался теплым, словно и впрямь жил своей жизнью. Каждый раз, когда приходилось держать его в руках, Веста с удовольствием вглядывалась в детали. Казалось бы, просто связка ключей – но словно из сказки. По крайней мере история этой вещицы стоила того, чтобы над ней поразмыслить.
С самого начала Веста находила поразительным тот факт, что украшение появилось на свет еще в двенадцатом веке – экстравагантный свадебный дар жениха невесте. Для новобрачной это был не просто подарок. Вместе с «Кастеляном» ей вверялось все общее имущество, из беззаботной девушки она превращалась в хозяйку дома. Иными словами, это был символ доверия, ответственности и власти.
Ключами, поначалу выкованными из железа, отмыкались кладовые, полные бесценных сокровищ: благовоний и пряностей с Востока; древних манускриптов, вывезенных из самой Испании; украшений и столового серебра; одежды и обуви, что надевались лишь в самых торжественных случаях.
Много лет, много детей и внуков спустя достойная леди овдовела и по традиции тех времен удалилась в монастырь. Там благодаря опыту ведения хозяйства и недюжинным организаторским способностям она быстро продвинулась до настоятельницы. Она держала в руках монастырское хозяйство и казну, ведала делами, поддерживала полезные связи и знакомства. Ключи «Кастеляна», украшавшего теперь монашеский пояс, открывали доступ к иным, но ничуть не меньшим ценностям: в библиотеку с редкими рукописными фолиантами и свитками; в часовню с прекрасными фресками из жизни святых; в сундуки с отданными на хранение родословными, бумагами на права собственности или с подтверждением привилегий.
Под именем «Монастырского кастеляна» украшение странствовало от столетия к столетию, меняя владельцев, исчезая из виду и вновь выплывая в самых неожиданных местах, то честно выполняя свое предназначение, а то покоясь в шкатулке женщины, просто влюбленной в его уникальную красоту. Примерно в середине восемнадцатого века, когда «кастеляны» внезапно снова вошли в моду, железные ключи уступили место золотым, усыпанным драгоценными каменьями. Но медальон не претерпел изменений – кто знает, возможно, ювелир, что модернизировал украшение, был подлинным ценителем, и у него не поднялась рука на такую уникальную вещь…
С «Кастеляном» на ладони Веста поднялась по спиральной лестнице. Балкон был устроен для того, чтобы иметь доступ к верхним полкам стеллажей. Пройдя по нему до середины, до самой дальней от лестницы точки, она достала одну из бесчисленных шкатулок – роскошное творение мастеров восемнадцатого века, отделанное эмалью и позолотой. В замке торчал незатейливый стальной дубликат пятого ключа, который Веста собственноручно сняла с «Кастеляна». Прежде чем повернуть его, она сделала глубокий вдох, набираясь сил перед неизбежным наплывом эмоций.
Постояв так, она быстро откинула крышку и поместила украшение на нижний уровень шкатулки. В верхнем хранились ценности другого рода: ее личные секреты и тайны. Опустив бархатную перегородку, Веста позволила себе на несколько минут погрузиться в прошлое.
Текло время. В подвале царила глубокая тишина. Наконец Веста заставила себя встряхнуться, заперла шкатулку, вернула ее на полку, а дубликат ключа положила в карман. Пошла к лестнице, но обернулась. Шкатулка совершенно терялась среди множества других.
Спустившись, Веста покинула подвал, закрыла дверь и с удовлетворением прислушалась к щелчку электронного замка. Прошлое было в безопасности.
В доме она прислушалась снова, уже к себе, ища и находя знакомые признаки нервозности. Они беспокоили ее вот уже несколько недель, нарастая незаметно, но упорно, так что вечерний стакан виски был теперь бессилен их заглушить. Наверное, стоило воспользоваться таблетками, но это была крайняя и очень неприятная мера: за облегчение приходилось платить утренней мигренью, которая была сродни тяжкому похмелью. Только через сутки после такой таблетки она снова становилась сама собой. Лучше приступ паники, хотя бы потому, что обычно их удается задушить в зародыше.
У себя в спальне Веста переоделась в купальный костюм, накинула махровый халат и сошла на террасу, попутно выключив в доме свет.
Было прохладно, но не слишком – в самый раз для хорошего заплыва. Со склона холма, где стояла вилла, отлично просматривался ночной Сан-Франциско со всеми своими мерцающими огнями. Небо над ним отливало густым оттенком маренго.
Сбросив халат на ротанговый лежак, Веста пошла по плиточному покрытию к спуску в бассейн. Ей и в голову не пришло включить подсветку – вся прелесть заключалась именно в непроницаемой массе воды, в ее объятиях, ласковых и привычных, как объятия верного любовника, с которым делишь пополам все, что приносит жизнь, который не изменит и не подведет.
Однако уже через пару метров Веста ощутила: что-то не так. Она остановилась, подгребая руками и чуть пошевеливая ногами, и оглядела растительность, густо окружавшую бассейн.
– Кто здесь?!
Тишина в ответ.
«Никого нет, – подумала Веста. – Просто шалят нервы, вот и мерещится всякая всячина. Нельзя позволять себе распускаться. Нельзя беспочвенным страхам давать власть над собой».
Укрепив себя этими рассуждениями, она решительными гребками двинулась к противоположному краю бассейна.
