Текст книги "Немезида. Война в тенях."

Автор книги: Джеймс Сваллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– Отлично сказано, – произнесла Соалм. – Хотя совершенно бессмысленно. – Она вновь повернулась к изображению Вальдора. – Я повторяю: как мы можем надеяться на успех, когда при попытках достичь этой цели погибло так много наших собратьев?

– Хоруса окружают легионы преданных воинов, – подхватил Тариил. – Астартес, военные корабли, силы Механикум и Кибернетика, не говоря уж об обычной армии, вставшей на его сторону. Как нам хотя бы подобраться к нему, чтобы нанести удар?

– Он сам к вам придет. – Вальдор холодно усмехнулся. – Вас не удивила поспешность, с какой собирался ваш карательный отряд? Эта операция была организована после донесения разведки, в котором говорится о возможности подставить предателя под ваш прицел.

– Каким же образом? – поинтересовался Койн.

– По мнению лорда Малькадора и Совета Терры, убийство Хоруса на данном этапе вызовет хаос и смятение в армии мятежников и положит конец восстанию, не дав ему докатиться до Солнечной системы, – сказал Вальдор. – Агенты Империума, тайно работающие в Таэбианском секторе, докладывают о высокой степени вероятности прибытия «Духа мщения», флагманского корабля Хоруса, на планету Дагонет, чтобы установить там новую власть. Мы уверены, что войска Хоруса используют Дагонет в качестве плацдарма для легкого завоевания остальных планет сектора.

– Если все это вам известно, мой лорд, тогда почему бы не послать к Дагонету карательную флотилию вместо нас? – спросила Соалм. – Направьте туда не шестерых ассасинов, а боевые корабли и Легионы Астартес.

– И если бы сам Император… – пробормотал Койн.

Вальдор обжег их обоих гневным взглядом.

– Только Император может решать, что ему делать! А у флотилий и преданных Легионов сейчас и без того хватает противников!

Йота задумчиво кивнула.

– Понятно, – протянула она. – Нас посылают по той простой причине, что полной уверенности нет. Империум не может рисковать, отправляя военные флотилии к «вероятной» цели.

– Да, нас всего шестеро, – вновь заговорил Келл. – Но вместе мы способны совершить такое, что не под силу тысяче военных кораблей. Одному судну гораздо легче проскользнуть через варп к Дагонету, чем целой флотилии. Шестеро ассасинов, лучших в своих кругах, принесут смерть. – Он немного помолчал. – Вспомните слова клятвы, которую приносят во всех кругах: «Ни один враг не ускользнет от ярости Императора».

– Вы направите свой корабль в Таэбианский сектор, – продолжил Вальдор. – Вы высадитесь на Дагонете и спланируете несколько вариантов атаки. А когда там появится Хорус, вы без промедления истребите всю его команду.

– Мой лорд.

Эфрид низко поклонился и замер в ожидании.

Низкий голос примарха зарокотал, словно отдаленный гром над Гималайскими хребтами.

– Говори, третий капитан.

Астартес поднял голову и увидел, что Рогал Дорн стоит на балконе и смотрит на заходящее солнце. Золотистые лучи обливали каждую башню и каждый выступ стены Императорского Дворца, превращая блестящий металл и белый мрамор в теплый сияющий янтарь. Однако эту великолепную картину портили огромные прямоугольники недавно возведенных редутов и артиллерийских башен, поднявшихся серыми клыками в злобно разверстой пасти. На месте дворца прошлого– великолепного, величественного сооружения, не допускавшего даже мысли о борьбе и поражении, постепенно вставал дворец настоящего– несокрушимая крепость против самого злейшего врага. Врага, который вот-вот появится под небесами Терры.

Эфрид знал, что укрепления и стены с бойницами, построенные им по приказу Императора, очень огорчают его господина. Капитан находил прекрасным и дворец, и крепость, но Великий Дорн был убежден, что сооружения, пригодные только для войны, затеняют великолепие этого места. Примарх Имперских Кулаков часто приходил на балкон, осматривал стены и, как казалось Эфриду, ждал появления своего брата-отступника.

Он смущенно откашлялся:

– Сэр. Я получил донесение от слуг нашей роты. Мне доложили о продолжающихся приготовлениях и об инцидентах в Индонезском Блоке и на станции Сарос.

– Продолжай.

– Вы были правы, приказав наблюдать за кустодием. Капитан-генерала Вальдора вновь заметили входящим в Убежище, где собирались директора-примасы всех кругов ассасинов.

– Когда это произошло? – не глядя на капитана, поинтересовался Дорн.

– Сегодня, – ответил Эфрид. – По окончании совещания на орбиту, предположительно на один из кораблей, было послано сообщение. Кодировка оказалась чрезвычайно сложной. К сожалению, мои технодесантники были вынуждены признать, что расшифровать послание не удалось.

– Не стоило и пытаться, – сказал примарх. – Подобные действия были бы нарушением всех правил. Эту черту Имперские Кулаки не должны преступать. Покане должны.

Рука Эфрида потянулась к коротко подстриженной бородке.

– Как прикажешь, мой лорд.

Дорн долго молчал, и Эфрид уже решил, что аудиенция закончена, но его повелитель заговорил снова:

– С этого все начинается, капитан. Ты понимаешь? Гниение начинается с таких вот поступков. Война ведется в тени, а не в чистом поле. Начинается борьба, в которой не существует правил. И нет границ, которые нельзя было бы нарушить. – Он наконец посмотрел на офицера. – И нет понятия чести.

Солнце за спиной примарха опустилось за горизонт, и тени сгустились.

– Что нужно предпринять? – спросил Эфрид.

Он без сомнений и вопросов готов был выполнить любой приказ своего примарха.

Но Дорн не дал прямого ответа.

– Такая скрытность и привлечение дополнительных сил могут быть обусловлены только одной целью: Официо Ассасинорум собирается устранить моего заблудшего брата Хоруса.

Эфрид на мгновение задумался.

– Разве это не послужит нашим целям?

– Так могло бы показаться тем, кто обладает ограниченным взглядом, – возразил примарх. – Но я видел, к каким последствиям может привести пуля ассасина. И я тебе объясню, брат-капитан. Мы могли бы уничтожить Хоруса… Но если его смерть наступит в результате действий ассасинов, она может повлечь за собой ужасные и неконтролируемые последствия. Если Хорус падет от руки убийцы, в руководстве мятежного флота образуется зияющая пустота, и мы не в состоянии предугадать, кто ее заполнит и какое отмщение нам грозит. До тех пор, пока мой брат жив, до тех пор, пока он стоит во главе мятежных Легионов, мы можем предсказать его действия. Мы в состоянии противостоять Хорусу и победить его в открытом бою. Мы его знаем. – Дорн вздохнул. – Я его знаю. – Он покачал головой. – Гибель Воителя не остановит войну.

Внимательно слушавший его Эфрид кивнул:

– Мы можем вмешаться. Помешать Вальдору и магистрам кругов ассасинов.

– На основании чего, капитан? – Дорн снова качнул головой. – В моем распоряжении только слухи и предположения. Если бы я был таким же безрассудным, как Хан или Русс, этого было бы достаточно… Но мы Имперские Кулаки, и мы не отступим от законов Империума. Нам необходимы веские доказательства.

– Какие будут приказания, мой лорд?

– Пусть твои слуги продолжают наблюдение. – Дорн посмотрел в темнеющее небо. – Пока мы можем только наблюдать и ждать.

Глава 8
ЗОЛА И ПЕПЕЛ
ИГРУШКИ
БЕЗ МАСКИ

Комната в жилом комплексе, предоставленная в распоряжение Перриг, была не слишком просторной и последней из тех, что ей предложили. Три предыдущие она отвергла сразу из-за присущей им неустранимой природной негативности или близкого расположения к источникам необузданных мыслепотоков. Кроме того, во второй из комнат сто семь лет назад умерла женщина, покончившая с собой из-за незапланированной беременности. Узнав об этом, комендант Горосп посмотрела на Перриг с нескрываемым изумлением и ужасом. Наверняка никто из служащих консорциума «Эврот» и не подозревал, что занимаемое ими здание на Йесте хранит такие мрачные истории.

Но последнее помещение оказалось спокойным, и Перриг перестала нервничать, насколько это было возможно в таком месте, гудящем от эгоцентричных мыслей. Перриг проделала курс специальных упражнений и мягко удалила их со своего мысленного горизонта, избегая дестабилизации при помощи тихой псионической нуль-песни, которая устраняла возмущения, как противофазная волна устраняет атональные звуки.

Затем она рассеянно прикоснулась к металлическому обручу на шее. Обычный металл, тонкая полоска, закрепленная болтом, который она сама может вывернуть одним движением. Но он имел значение для тех, кто смотрел на нее и мог прочитать слова Никейского эдикта, вытравленные кислотой на черном железе. В какой-то мере это был символ рабства, но носила она его только ради спокойствия окружающих. Этот обруч не подавлял энергию и не сдерживал ее силы; он предназначался для тех, кто хотел воспользоваться ее способностями и при этом спать спокойно, считая, что полоска металла защитит их от ее сверхъестественности. Ощущение холодного металла помогло ей сосредоточиться, и Перриг позволила себе погрузиться в размышления.

Последнее, на что она посмотрела перед тем, как закрыть глаза, был стоявший на столике хронометр. Гиссос и местный представитель закона вернулись с «Иубара» несколько часов назад, но после аудиенции у войд-барона она ни с кем из них еще не встречалась. Интересно было бы узнать, чем занимается Гиссос, но она подавила желание протянуть к нему мысленные щупальца. Перриг не обладала особыми телепатическими способностями, и только близкое знакомство с объектом помогало ощущать его с некоторой долей уверенности. Желание Перриг быть ближе к Гиссосу нередко вызывало у нее приступы меланхолии. Однажды, когда Гиссос спал и ослабил свою защиту, она осмелилась заглянуть в его мысли и увидела там, что он не испытывает к ней такой же преданности, какую питает сама псайкер; в нем не было той особой привязанности, которую нельзя назвать любовью, но и по-другому обозначить невозможно. И Перриг решила, что это к лучшему. Она даже думать не хотела, что могло произойти, если бы он узнал о ее чувствах. Скорее всего, ее забрали бы у него. Возможно, даже вернули бы на Черные Корабли, откуда выписал ее барон Эврот.

Перриг подавила посторонние мысли и, не открывая глаз, вернулась к порученному ей делу. Спокойствие вновь воцарилось в ее сознании.

Она стояла на деревянном полу посреди комнаты. Вокруг аккуратным полукругом были разложены предметы, подобранные в старой винодельне. Несколько камешков, латунная пуговица от кителя, липкая промасленная обертка от пирожка с мясом с тележки разносчика и красная листовка, плотно исписанная на местном диалекте имперского готика. Перриг прикасалась по очереди к каждому из предметов, передвигала их взад и вперед, задерживалась на одном объекте, потом возвращалась к предыдущему. Она использовала предметы, чтобы восстановить мозаику образа подозреваемого, но в общей картине до сих пор оставались зияющие пробелы; эти дыры мешали ей составить полное представление о личности Эрно Сигга.

Пуговица несла в себе страх. Она была потеряна во время бегства от огня и грохота колеоптеров.

Камешки. Он подобрал их с земли и повертел в руках, а потом воспользовался ими для примитивной игры, бросая через всю мастерскую. Инертную ауру камней лишь слегка окрашивали скука и нервное напряжение.

Промасленная бумага несла на себе следы голода и ужаса. Здесь все было ясно: он украл пирожок, воспользовавшись невнимательностью торговца, и был уверен, что в следующее мгновение его схватят и арестуют.

А листовка олицетворяла любовь. Или что-то подобное, как представляла себе Перриг. Если быть более точной, то преданность с почти ощутимой текстурой добродетельности.

Пристальный взгляд сквозь опущенные веки на эмоциональный спектр, излучаемый листовкой, вызвал у нее легкий озноб. Сигг представлял собой сложную натуру, и псайкеру было нелегко удерживать в мыслях разрозненные кусочки мозаики. Его характер был весьма противоречивым: где-то в глубине таились отзвуки невероятной жестокости, но их затеняли две противоположные силы. С одной стороны, сильнейшее чувство надежды, почти освобождения, словно он верил, что будет спасен; а с другой – такой же сильный ужас перед каким-то преследователем, ощущение жертвенности.

Способность Перриг узнавать объект, контактируя с предметами, не была точной наукой, но в прошлом, будучи дознавателем, она научилась пользоваться своими инстинктами. Эрно Сигг не убивал ради собственного удовольствия. Как только эта мысль оформилась в ее мозгу, Перриг ощутила первые смутные признаки озарения. Ее рука подняла лежащий рядом стилус и потянулась к информационному планшету. Перриг задрожала, и рука судорожно задвигалась, оставляя на планшете неровные тонкие строки.

Но ее вторая рука не оставляла листовку. Пальцы легонько ощупывали края, играли с потертой бумагой, отыскивали следы сгибов. Она заинтересовалась, почему этот листок бумаги так много значил для Сигга, и в ответ ощутила сильнейшее огорчение, сопровождавшее потерю.

Вот с его помощью она и отыщет Сигга. За ним повсюду, словно знамя на ветру, вьется след сожаления. Стилус продолжал без остановки скользить по поверхности информационного планшета.

Уверенность Перриг возрастала с каждым мгновением. Она отыщет Эрно Сигга. Она должна. И Гиссос будет ею доволен…

Сердце вдруг замерло в груди, и она вскрикнула. Судорожно сжатый стилус разломился пополам, и острые осколки вонзились в ладонь. Перриг била крупная дрожь, и она знала ее причину. В дальнем уголке ее мозга возникла мысль, которой она избегала, как человек избегает прикосновения к безобразному болезненному кровоподтеку.

А теперь она оказалась с ней лицом к лицу, прикасалась к краям психической раны, вздрагивала от причиняемой боли.

Она уже ощутила ее в момент высадки на Йесту Веракрукс. Тогда Перриг убедила себя, что это всего лишь последствия перемещения ее разума из контролируемой тишины ее убежища на борту «Иубара» в беспорядочный шум главного города планеты.

Поправка: она хотелав это верить.

Дрожь усилилась, когда она осмелилась сосредоточиться на этой мысли. На краю поля зрения возникла глубокая тень, совсем рядом. Ближе, чем Эрно Сигг. Ближе, гораздо ближе, чем подозревал Гиссос или любой из дознавателей Йесты Веракрукс.

Внезапно Перриг ощутила влагу на крыльях носа и на щеке. Запахло медью. Она резко открыла глаза, и первое, что увидела, была листовка. Она была красной, густо багровой, и на фоне бумаги терялись слова. Не поднимаясь с коленей, Перриг судорожно втянула воздух и посмотрела вверх. Комната и все, что в ней находилось, стали красным, красным, красным. Псайкер выпустила из пальцев сломанный стилус, вытерла лицо. Из уголков глаз потекла густая жидкость. Но не слезы, а кровь.

Поддавшись страху, Перриг вскочила на ноги, информационный планшет попал под ботинок, и стеклянный экран треснул. В комнате стало душно и влажно, каждая поверхность казалась скользкой, как сырое мясо. Перриг метнулась к единственному окну, потянула за шнур, чтобы раздвинуть портьеры, открыть створки и вдохнуть чистый воздух.

Занавеси превратились в красную тень, и как только она подошла ближе, разошлись, словно лепестки цветка. А за ними обнаружилось нечто, отдаленно напоминающее человеческое существо, цеплявшееся за потолок тонкими ногами. Тяжелые бархатные драпировки упали на деревянный пол, и маслянисто поблескивающая фигура распрямилась. Имя существа отпечаталось на мягкой ткани ее мозга, и, чтобы прогнать ужас, она была вынуждена произнести его вслух:

–  Копье…

Чудовище разверзло широкую пасть, полную клыков и костяных шипов. Неопределенного вида лицо и темные провалы, заменявшие глаза, окутались стигийским пламенем, видимым только тем, на ком лежало проклятие колдовского взгляда. В тот же миг Перриг поняла, кто совершил все эти убийства, чьи руки аккуратно рассекали тела Нортэ, Латига и всех остальных, кто погиб страшной смертью.

Она попятилась, не в силах вымолвить ни слова. Больше всего на свете Перриг хотелось закрыть глаза и спрятать лицо в ладонях, чтобы не видеть этого существа, называемого Копьем; но это было невозможно. Даже если бы она выцарапала себе глаза, ее колдовской взгляд все равно остался бы, и аура этого чудовища обволакивала бы его.

Что еще ужаснее, чудовище хотело, чтобы она смотрела на него так пристально, как только позволяла глубина ее колдовского восприятия. Оно открыто демонстрировало ей свою потребность, и это желание притягивало, словно гравитация темного солнца.

Копье что-то бормотал себе под нос. Когда Перриг заглядывала в мысли других убийц, она всегда вздрагивала от чудовищной радости, сопровождавшей их поступки; однако сейчас она ничего подобного не ощущала. Психика Копья представлялась ей озером черных чернил, невыразительным, не тронутым безумием, страстью или откровенной яростью. Его разум был почти инертным и двигался под давлением непоколебимой уверенности. Это напомнило ей мимолетное мгновение, когда перед ней открылось упорядоченное мышление Гиссоса; убийца так же неукоснительно и неуклонно двигался к своей цели, как будто повиновался последовательным приказам.

И тем не менее он ее впустил. Она знала, что в случае отказа Копье разорвет ее на части в то же мгновение. Она отчаянно пыталась прорваться сквозь охвативший ее холод и изо всех сил старалась донести испуганный призыв до охранника. Но вместе с тем она позволила своей мысли проникнуть в разум Копья, что в первый момент вызвало оцепенение, а затем одновременно отвращение и восхищение истинной природой чудовища.

Копье ничего не скрывал и открылся ей навстречу. То, что она увидела, поразило ее до глубины души. Киллер происходил из какого-то человеческого рода, настолько развращенного к настоящему моменту, что точное происхождение определить было невозможно, и защитой ему служил целый клубок живого вещества, вырванного, казалось, из вопящей глубины варпа. Возможно, его появление было капризом жестокой природы, а возможно, достижением какого-то извращенного гения. У Копья не было души, но он отличался от всех псионических неопределенностей, с которыми сталкивалась Перриг.

Перед ней был Черный Пария, наивысшее проявление негативной психической силы. Перриг полагала, что подобные монстры существовали только в предположениях, в ночных кошмарах безумных теоретиков и колдунов, но теперь он стоял перед ней, смотрел на нее и дышал тем же воздухом, что и она, а Перриг истекала перед ним кровью.

А затем Копье протянул руку, состоящую из лезвий, и схватил Перриг за кисть. Женщина-псайкер взвыла от пронзившей нервные окончания боли, а убийца с привычной ловкостью отделил большой палец ее правой руки и подбросил вверх, словно играя со своей добычей. Перриг изо всех сил сжала раненую кисть, но кровь сильной струей хлынула на пол.

Копье подхватил подброшенную частицу ее плоти и закинул в пасть, после чего стал тщательно пережевывать кости и сухожилия, как будто изысканный деликатес. Психика убийцы внезапно резко изменилась, вызвав приступ головокружения, и Перриг бессильно осела на залитый кровью пол.

Черные омуты его глаз опустились вслед за ее падением и вдруг превратились в пару дымчатых зеркал. Она увидела в них свою собственную мысль, силу своего псионического дара – бурлящую и неистовую, повторенную и усиленную в тысячи раз. Копье попробовал ее кровь, узнал генетический код ее естества и теперь знал о ней все. Он получил ее оттиск.

Она отползла назад; в голове нестройным хором гудели мысли, и с ошеломляющей синхронностью их повторял разум убийцы. Орбиты их сил стремительно сближались. Перриг закричала, умоляя его остановиться, но Копье только склонил голову набок и продолжал наращивать мощь.

Она поняла, что монстр давно не убивал таким способом. Все остальные смерти были ничем не примечательными и обыденными. Он хотел сделать это хотя бы затем, чтобы убедиться в своих способностях. Так солдат, должно быть, разряжает обойму патронов, чтобы проверить точность оружия. Перриг слишком поздно поняла, что на многие световые годы вокруг она была единственной, кто представлял для него хоть какую-то угрозу. Слишком поздно.

А потом они столкнулись в образовавшейся между ними пустоте. Не в силах удержать свою силу, Перриг нанесла удар по ждущим рукам Копья. Убийца принял всю энергию до последней капли, словно это было для него так же естественно, как и дышать.

В следующее мгновение Копье в полной тишине выпустил свой заряд; все сверхъестественные силы Перриг, многократно увеличившиеся, обрушились на нее безмолвным яростным ураганом.

Женщина обратилась в пепел и рассыпалась.

«Ультио» мчался вперед сквозь сверкающие неугасимые огни Имматериума, уносясь переходами варпа все дальше и дальше от Солнечной системы. Слепой корабельный навигатор вел их малоизвестными маршрутами, едва намеченными дорогами, которые не значились на картах, предоставляемых командованием кораблям Имперского Флота. Эти пути были короткими, но опасными, настоящие тайные тропы, ведущие через вневременное царство, по которым никогда не могли бы проскользнуть большие суда. Огни душ их многочисленных экипажей были настолько яркими, что неизбежно вызвали бы мощные завихрения, закружившие смельчаков, тогда как «Ультио» проскакивал незамеченным. Но не потому, что был кораблем-призраком; его генераторы вырабатывали настолько плотные поля Геллера, а двигатели развивали такую скорость, что грозные хищные существа, обитавшие в глубинах варпа, замечали судно лишь после того, как оно оставляло их далеко позади. По меркам Терры, в пути к Дагонету прошло уже много дней и часов, и по некоторым признакам они почти добрались до цели.

На борту состоялась еще одна общая встреча членов карательного отряда. Но на этот раз она проходила в отсеке под центральным проходом, который тянулся по всему кораблю.

Келл по своей привычке наблюдал.

Гарантин все так же забавлялся со своим самодельным клинком. Он уже придал ему форму изогнутого ножа длиной с руку взрослого человека.

– Ванус, что тебе нужно? – спросил он.

Тариил нервно улыбнулся и показал рукой на огромный грузовой модуль, заменявший одну стену длинного и низкого отсека.

– Э-э, спасибо, что пришли. – Он обвел взглядом Келла, Йоту и остальных. – Поскольку всем нам поручена одна миссия, мне предписано выполнить следующий приказ.

– Объясни, – потребовал Койн.

Инфоцит сложил ладони перед собой.

– Магистр ассасинов лично дал мне указание представить группе это оборудование только после того, как весь отряд будет в сборе, а «Ультио» покинет пределы Солнечной системы. – Он подошел к контрольной панели модуля и набрал последовательность символов. – И еще мне поручено дать некоторые пояснения относительно этого груза.

Голова эверсора резко дернулась вверх, и его высокомерие в одно мгновение сменилось острым, словно лазерный луч, вниманием.

– Оружие? – спросил он, почти облизываясь.

Тариил кивнул.

– И кое-что другое. В этом модуле лежит вся оснастка для предстоящей миссии.

– Ты знал об этом?! – воскликнул Гарантин, оборачиваясь к Келлу. – Я вожусь с обломками металла, а здесь, на борту, лежит целый груз оружия!

Келл покачал головой:

– Я полагал, что снаряжение будет ждать нас на месте.

– Почему мне никто не сказал, что на этой калоше имеется целый арсенал?

Тариил вздрогнул, когда самодельный нож Гарантина вонзился в переборку недалеко от его головы.

– Дайте мне скорее оружие! Без него я чувствую себя голым!

– Восхитительный был бы вид, – усмехнулась Соалм.

– Ему это необходимо, – хмуро заметила Йота. – Он действительно ощущает психическую боль без своих пушек. Словно отец, оторванный от своего дитяти.

– Я тебе покажу «оторванный», – проскрежетал киллер, угрожающе нависая над ванусом. – Я на самом деле тебе что-нибудь оторву!

– Откройся!

После негромкой завершающей команды Тариила гидравлический механизм замка тихонько зашипел. Стенка модуля разделилась надвое, и половинки отошли в стороны, открыв полки с оружием, вспомогательным оборудованием и боеприпасами.

На лице Гарантина появилось выражение, близкое к радости.

– Привет, привет, малышки, – бормотал он, подходя к стеллажу, где маняще поблескивал тяжелый пистолет, богато украшенный, с металлическими накладками и сенсорными зондами.

Он обхватил пальцами рукоять и приподнял оружие. В ответ на импульсы генных маркеров, достигших вживленных в мозг чипов и подтвердивших марку и назначение пистолета, с губ Гарантина сорвался довольный смешок.

– Комби-пистолет «Экзекутор», – часто моргая, произнес Тариил, как только получил информацию, заложенную в подкорковой области мозга. – Обладает двойной функцией: баллистический болт-пистолет и игольник…

– Сам знаю! – рыкнул Гарантин, не дав ему закончить. – Да, оборудование весьма неплохое.

Он покачал в руке пистолет, словно новорожденного младенца.

– Послушайте, – вмешался Келл. – Каждый из вас возьмет отсюда все, что пожелает, но постарайтесь применить все полученное оборудование в деле. А потом расходитесь по своим каютам и готовьтесь к немедленной высадке. Пока никто не может сказать, сколько времени потребуется для прибытия на место.

– Возможно, он нас уже ждет, – предположил Койн, осматривая полки с оружием. – Течения варпа порой идут против течения времени.

Гарантин радостно набрал целую охапку боеприпасов, включая связки мелта-гранат, бронированную рукавицу с хитроумно расположенными нейрошипами и комплект оборудования для наведения на цель. Утробно усмехнувшись, он прихватил еще короткий меч и сунул его под мышку.

– Я буду в своей спальне, – с довольным смешком заявил он и ушел, унося свою добычу.

Йота проводила его взглядом:

– Посмотрите на него. Он почти… счастлив.

– Каждому ребенку необходима своя игрушка, – сказала Соалм.

Кулексус искоса взглянула на полки с оружием.

– Это не для меня. Здесь нет ничего, что могло бы мне пригодиться. – Она посмотрела в сторону отравительницы-вененум и постучала себя по виску. – Мое оружие здесь.

– Да, анимус спекулум, – откликнулась Соалм. – Я об этом слышала. Но ведь это нечто эфемерное, не так ли? Оружие действует в зависимости как от силы его обладателя, так и от силы его противника. По крайней мере, так я поняла.

Губы Йоты раздвинулись в сдержанной улыбке.

– Как скажешь.

Тариил, взволнованно моргая, подошел к ним.

– У меня есть для тебя одна вещица, кулексус, – произнес он и протянул бронированный ящичек, исписанный предостерегающими рунами. – Не хочешь взглянуть?

Йота откинула крышку и обнаружила дюжину гранат в оболочке из черного металла.

– О, взрывчатка. Как банально.

– Нет-нет, – возразил Тариил. – Это новейшая технология. Экспериментальное оружие, еще даже не прошедшее полевые испытания в боевых условиях. Продукт лучших ученых твоего круга.

Женщина вынула одну гранату из гнезда, поднесла к носу и настороженно прищурилась.

– Что это? Пахнет как гибель солнца.

– Мне не положено знать все тонкости, – признался инфоцит, – но в этом устройстве в дисперсной форме содержится экзотическое вещество, которое подавляет псионическую деятельность в локализованном пространстве.

Йота долгое время изучала снаряд, легонько касаясь кнопки активации, затем слабо улыбнулась.

– Я это беру, – сказала она, выхватив ящик из рук Тариила.

– А что в твоей коробке с игрушками имеется для остальных? – насмешливо спросил Койн, забавляясь с двумя помнящими мечами.

Их изящные изогнутые лезвия изменяли угол наклона прямо в процессе выпада.

– Перевязь отравителя, – ответил ванус.

Нажатием кнопки он открыл опечатанный цилиндр, отмеченный трилистниками биологической опасности, явив взорам присутствующих портупею, увешанную стеклянистыми кинжалами.

Койн отложил мечи и потянулся к новому оружию, но тотчас увидел, что то же самое сделала Соалм. Каллидус слегка поклонился.

– Прошу прощения, кузина. Яды – это, безусловно, твоя прерогатива.

Соалм принужденно улыбнулась:

– Нет. Только после вас. Бери все, что пожелаешь.

Койн поднял руку:

– Нет, нет. После вас. Прошу. Я настаиваю.

– Как скажешь.

Вененум осторожно достала один из кинжалов и повертела его в пальцах. Затем она подняла оружие к свету и покачала, заставив окрашенную жидкость внутри лезвия подняться и опуститься. Наконец она удовлетворенно хмыкнула:

– Отличное качество. Им придется хорошенько поработать, пока кто-то стоит между нами и Хорусом.

Каллидус вынул еще один кинжал.

– А как насчет тех, кто не является человеком? Как насчет самого Хоруса?

Губы Соалм сжались в тонкую линию.

– Для Воителя это все равно что укус комара. – Она посмотрела на Тариила. – Я подготовлю свое собственное оружие.

– Есть еще кое-что. – Ванус протянул ей пистолет.

Оружие состояло из набора тонких медных трубок и хрустальной колбы на том месте, где у нормального оружия располагалась обойма. Соалм взяла его в руки и уставилась на ячеистую сетку, закрывавшую дуло.

– Бактган, – сказала она, покачивая оружие на ладони. – Это может пригодиться.

– Степень распыления может регулироваться.

– А ты уверена, что знаешь, как им пользоваться? – спросил Келл.

Рука Соалм мгновенно поднялась в позицию для стрельбы, и дуло оружия нацелилось точно в лицо виндикара.

– Думаю, что смогу вспомнить, – ответила она.

После этих слов она ловко крутанула пистолет и вышла.

Тем временем Койн отыскал ящик, который казался здесь абсолютно неуместным. Больше всего он напоминал завиток ракушки, и единственный замок представлял собой отпечаток, выгравированный на задвижке, – отпечаток невероятно длинной трехпалой кисти с раздвоенным большим пальцем.

– Представления не имею, что там может быть, – признался Тариил. – Этот контейнер выглядит так, словно он принадлежит…

– Ксеносам? – с беспечной легкостью подсказал Койн. – Но это запрещено, ванус. Так что выброси опасную мысль из головы.

Раздался негромкий треск, и рука каллидуса стала менять размер и форму; человеческие пальцы вытягивались, пока не стали приблизительно такими же, как на замке. Койн прижал ладонь к загадочному отпечатку, и дверца открылась, выплеснув на пол несколько капель пурпурной жидкости. Внутри контейнера обнаружилось еще более странное содержимое: на ложе из похожего на плоть материала, пропитанном красной жидкостью, лежало оружие, изготовленное из черненой керамики, напоминавшей зуб или кость. Большой и несбалансированный по форме предмет, на вершине которого выделялся граненый кристалл старинного нефрита в форме отрывающейся капли.

– Что это? – с нескрываемым отвращением спросил Тариил.

– В моем круге это оружие имеет много названий, – сообщил Койн. – Оно разрушает мысли и рвет интеллект в клочья. Те, к кому оно прикасается, превращаются в опустошенную оболочку. – Каллидус протянул предмет ванусу, но тот попятился. – Не хочешь взглянуть поближе?

– Не в этой жизни. – Тариил энергично тряхнул головой.