Текст книги "Четверо слепых мышат"
Автор книги: Джеймс Паттерсон
Жанр:
Маньяки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 104
Это криминальное дело – мое последнее дело – еще не было закончено.
Я чуял это буквально нутром. Ощущение гнездилось где-то в глубине живота – тошнотворное ощущение неопределенности, незавершенности, и мне оно очень не нравилось. А может, я просто не мог заставить себя выпустить дело из рук. Оставить в покое все эти нераскрытые убийства.
Кто стоял за преступлениями? Кто был главным и подлинным преступником.
И вот неделю спустя после стрельбы в Джорджии я сидел в кабинете Рона Бернса на пятом этаже штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне. Помощник Рона, парень лет двадцати пяти, подстриженный ежиком, только что принес нам кофе в красивых фарфоровых чашках. На серебряном подносе лежали свежие маленькие пирожные.
– Нажимаешь на все рычаги? – спросил я директора. – Горячий кофе, сладкие рулеты...
– Цени это. Ты умеешь получить, что тебе надо, – сказал он. – Беззастенчивое манипулирование.
Я знал Бернса не первый год, но только в последние несколько месяцев сотрудничал с ним так плотно. Пока что увиденное нравилось, но мне уже случалось быть одураченным.
– Как поживает Кайл Крейг? – поинтересовался я.
– Мы стараемся сделать его пребывание в Колорадо как можно менее уютным, – ответил Бернс и позволил себе улыбнуться.
Крейг был раньше их старшим агентом, которого я помог засадить в тюрьму. До сих пор точно не знаю, сколько убийств на его счету, но никак не меньше одиннадцати, а возможно, и много больше. Мы с Бернсом всегда считали Кайла своим другом. То было худшее предательство в моей жизни, хотя и не единственное.
– Приходится держать его в одиночке большую часть суток. Для его же собственной безопасности, конечно. Кайл терпеть не может быть наедине с собой. Это сводит его с ума. Не перед кем порисоваться.
– А нет там каких-нибудь психологов, которые попробовали бы его расколоть?
Бернс покачал головой:
– Нет-нет. Не стоит. Слишком для них опасно.
– Вдобавок Кайлу бы понравился интерес к его персоне. Он его страстно жаждет. Без внимания со стороны его ломает, как наркомана.
– Абсолютно точно.
Мы улыбнулись, нарисовав себе образ Кайла в заточении, где, надо надеяться, он и пребудет до конца дней. К сожалению, как мне было известно, он наладил контакты с другими узниками тюремного корпуса строжайшего режима – в частности с Тран Ван Лю.
– Ты не думаешь, что Кайл имел какое-то отношение к этим убийствам? – спросил Бернс.
– Я проверял это, насколько было в моих силах. Нет указаний на то, что он знал Лю до своего водворения в тюрьму Флоренса.
– Я знаю, Алекс, что он туда наведывался, когда работал в Бюро. Он определенно бывал там в корпусе строжайшего режима, как и в блоке смертников. Он мог встречаться с Лю, это не исключено. Боюсь, что когда дело касается Кайла, то ни в чем нельзя быть уверенным.
Мне не хотелось даже задумываться над невероятной возможностью причастности Кайла к дьявольской схеме этих зверских убийств. Хотя такой вариант нельзя было полностью сбрасывать со счетов. И все-таки он представлялся до того неправдоподобным, что я отказывался верить.
– Ты нашел время подумать над моим предложением? – спросил Бернс.
– У меня по-прежнему нет для тебя ответа. Извини. Это серьезное решение для меня и моей семьи. Могу лишь сказать – если это послужит тебе каким-то утешением, – что если уж я где-то приземляюсь, то потом не скачу с места на место.
– О'кей, я согласен ждать еще. Но ты же понимаешь, я не могу держать предложение открытым до бесконечности?
Я кивнул.
– Я ценю то, в какой форме ты преподносишь это дело. Ты всегда такой терпеливый?
– Всегда, когда есть возможность, – ответил Бернс и закрыл эту тему. Он подцепил несколько папок, лежавших на кофейном столике между нашими чашками, и подтолкнул ближе ко мне. – У меня есть для тебя кое-что. Взгляни, Алекс.
Глава 105
– Еще какие-то материалы из загашника ФБР? – улыбнулся я Бернсу.
– Они придутся тебе по вкусу. Это действительно ценные материалы. Надеюсь, они окажутся полезны. Я хочу, чтобы ты наконец завершил это армейское дело. Мы тоже заинтересованы.
Раскрыв одну из папок, я вынул нечто похожее на сложенный обрывок пиджака. Поднял кусок ткани к свету, чтобы рассмотреть подробнее. Лоскут был цвета хаки, и на ткань было нашито что-то вроде арбалета. Кроме того, на лоскуте была соломенная кукла. Страшная и противная соломенная кукла. Точно такая же, как мы нашли в квартире Эллиса Купера.
– Это обрывок пиджака шестнадцатилетнего члена молодежной банды, орудующей в Нью-Йорке. Группировка, к которой он принадлежал, называется «Призраки усопших». Их штаб-квартира размещается то в одном, то в другом кофе-шопе на нью-йоркской Кэнал-стрит. Этот район считается их криминальной территорией, – пояснил Бернс. – Операция, проведенная нами совместно с полицейским управлением Нью-Йорка, увенчалась арестом этого хулигана. Он решил поделиться кое-какой информацией, которая, как он решил, пригодится нью-йоркской полиции. Полиции, однако, она не пригодилась, но может представлять интерес для тебя.
– Каким образом? – спросил я.
– Он говорит, что отослал тебе, Алекс, за прошедший месяц несколько электронных сообщений. Якобы пользовался для этой цели компьютерами одного из нью-йоркских технических училищ.
– Так это он Пехотинец? – потрясенно воскликнул я.
– Нет, но он мог быть просто передаточным звеном. Выполнять при Пехотинце функции курьера. Он вьетнамец. Знак в виде арбалета заимствован из их популярной народной сказки. В этой истории арбалет, выстреливая, мог поразить зараз десять тысяч человек. «Призраки усопших» считают себя очень могущественной организацией. Они широко используют символы, мифы, магические ритуалы.
– Как я уже упомянул, этот парень и его хулиганствующие товарищи проводят большую часть времени в кофейнях. Играют в «тьен-лен», потягивают кофе по-вьетнамски. Банда перебралась в Нью-Йорк из округа Ориндж, в Калифорнии. Начиная с семидесятых годов в этом округе обосновалось свыше ста пятидесяти тысяч вьетнамских беженцев. Эта нью-йоркская группировка предпочла преступную деятельность, окрашенную национальным колоритом. Переброска незаконных иммигрантов (их называют «змеиными головами»), махинации с кредитными карточками, воровство программного обеспечения и детален компьютеров. Это для тебя что-то проясняет?
– Конечно, проясняет! – кивнул я.
Бернс вручил мне другую папку.
– Вот это, возможно, тоже пригодится. Это информация о бывшем главаре банды.
– О Тран Ван Лю?
Бернс кивнул.
– Я тоже воевал в Азии в шестьдесят девятом и семидесятом. Служил в морской пехоте. И у нас тоже были свои отряды разведчиков. Их забрасывали на вражескую территорию – точь-в-точь как Старки с компанией. Вьетнамская война была партизанской, Алекс. Некоторые из наших тоже действовали, как партизаны. Их задачей было сеять страх и разрушение в тылу врага. Это были жесткие, бесстрашные люди, но очень многие из них сделались на удивление невосприимчивыми к чужим страданиям. Зачастую они практиковали ситуационную мораль.
– Сеять страх и разрушение? – переспросил я. – Ты ведь толкуешь о терроризме, разве не так?
– Да, – кивнул Бернс. – Именно так.
Глава 106
На сей раз в штат Колорадо меня откомандировало ФБР. Отныне это дело стало для Рона Бернса и его делом. Он хотел знать того или тех, кто стоял за длинной цепью убийств.
Изолятор для особо опасных преступников в городе Флоренс произвел на меня столь же угнетающее впечатление, что и в первый раз. Вступив на территорию тюремной зоны особого режима, я оказался под неусыпными взорами охранников за пуленепробиваемыми наблюдательными окнами. Двери в помещении были окрашены довольно необычным образом, в оранжевый либо мятно-зеленый цвет. В песочно-желтые стены с интервалом в десять футов были вделаны видеокамеры.
В камере, где я встретился с Тран Ван Лю, имелись стол и два стула – все это было привинчено к полу. На сей раз его привели ко мне трое охранников в бронежилетах и толстых перчатках. У меня сразу возник вопрос, не произошло ли за это время каких эксцессов? Не было ли проявлений насилия или других неприятностей с его стороны?
На время нашего свидания запястья и лодыжки Лю сковали кандалами. Седые волосенки, свисавшие с его подбородка, казались еще длиннее, чем при нашем предыдущем свидании.
Я вынул из кармана куртки тот самый клочок пиджака защитного цвета, что дал мне Бернс.
– Ответьте: что это? Только на сей раз уже без дураков.
– "Духи усопших". Вам ведь об этом и так известно. Арбалет – это просто фольклор. Всего лишь эмблема, дизайн.
– А соломенная кукла?
С минуту он хранил молчание. Я заметил, что руки Лю сжались в кулаки.
– По-моему, я говорил вам, что был разведчиком в американской армии. Иногда военные оставляли в селениях визитные карточки. Одна, как я помню, представляла собой череп и скрещенные кости, со словами: «Когда сильно любишь, отдаешь самое лучшее». Американцы считали, что это очень смешно.
– Что означает соломенная кукла? Это ваша визитная карточка? Ее оставляли на месте убийства? Или же, напротив, в домах подставляемых солдат?
Он пожал плечами:
– Может быть. Это вы мне расскажите, детектив. Я не был на месте убийств.
– Что означает эта визитная карточка? Соломенная кукла?
– Много всего, детектив. Жизнь не так проста. Она не просто набор звуковых фрагментов и заранее известных решений. В моей стране религиозное сознание народа гибко и пластично. Наши религии – это буддизм, пришедший из Китая и Индии, даосизм, конфуцианство... Самая древняя – культ поклонения предкам. Это самое давнее народное верование по всему Вьетнаму.
Я напоминающе постучал пальцем по обрывку пиджака.
– Соломенные куклы принято сжигать или пускать вниз по реке. Это часть ритуала почитания мертвых. Те, кто был убит или после смерти не был погребен надлежащим образом, превращаются в призраков, в духов зла. Соломенная кукла – это грозное, предостерегающее послание, напоминающее обидчику, что по справедливости на месте куклы надлежит быть ему.
Я кивнул.
– Расскажите мне все, ради чего я приехал. Я не хочу возвращаться сюда снова.
– А это и ни к чему. Мне нет никакой нужды исповедоваться. Это, скорее, западная концепция.
– И вы не чувствуете никакой вины за случившееся? За то, что умерли невинные люди?
– И будут умирать впредь. Чего вы от меня хотите? Неужели и впрямь думаете, что я перед вами в долгу по причине вашей блестящей детективной работы?
– Значит, вы признаете, что использовали меня?
Лю пожал плечами:
– Я ничего не признаю. С какой стати? Я был партизаном. Шесть лет выживал в джунглях Ан Лао. Потом я сумел выжить в джунглях Калифорнии и Нью-Йорка. Я использую то, что предоставляет мне жизнь. Стараюсь выжать максимум из ситуации. Уверен, вы делаете то же самое.
– И здесь, в тюрьме, тоже?
– О, в тюрьме особенно. В противном случае даже самый умный и сметливый может сойти с ума. Вы слышали выражение: «наказание несоразмерное тяжести преступления». Камера два на семь футов. Пребывание в ней двадцать четыре часа в сутки. Общение только через щель в двери.
Я наклонился через стол, приблизив лицо к лицу вьетнамца. Кровь стучала у меня в висках. Тран Ван Лю и есть Пехотинец. Никак иначе! И он знает ответы на интересующие меня вопросы. Является ли он также соучастником убийств?
– Скажите, зачем вы погубили сержанта Эллиса Купера? И других? За что им пришлось умереть? Просто слепая месть кому попало? Ответьте мне, что же, черт возьми, произошло в долине Ан Лао. Ответьте, и я уйду.
Он покачал головой:
– Я сказал вам достаточно. Поезжайте домой, детектив. Вам не надо знать ничего больше. Да, я «Пехотинец». Все остальные ответы, которых вы добиваетесь, окажутся слишком тяжелы для людей вашей страны. Оставьте это криминальное дело, детектив. Бросьте его.
Глава 107
Я не тронулся с места, не сделал ни малейшего движения.
Тран Ван Лю бесстрастно взирал на меня некоторое время, потом улыбнулся. Ожидал ли он именно этого? Моего упрямства? Тупости? Непонятливости? Может, как раз за эти качества он на меня и вышел? Консультировался ли по этому поводу с Кайлом Крейгом? Как много ему известно? Вся картина или просто еще несколько фрагментов головоломки?
– Меня очень занимает ваш нынешний многотрудный путь. Не могу понять людей вроде вас. Вы хотите знать, почему и зачем в мире творится зло. Хотите все поправить, всюду навести ажур – хотя бы в тех редких случаях, когда это возможно.
– Вам ведь приходилось и раньше иметь дело с жестокими негодяями. Гэри Сонеджи, Джеффри Шейфер... Кайл Крейг, разумеется. Ваша страна породила так много убийц – Банди, Дамер[46]46
Знаменитые в США убийцы.
[Закрыть], все прочие. Скажите, почему такое происходит в столь цивилизованной стране? В столь благословенной части мира?
Я покачал головой. Я и сам этого не знал. Но Лю ждал ответа. Задавал ли он тот же вопрос и Кайлу?
– Мне всегда казалось, что это как-то связано с завышенными ожиданиями, – вслух начал размышлять я. – Многие американцы рассчитывают быть счастливыми, быть любимыми. Когда надежды не оправдываются, некоторые из нас впадают в ярость. Особенно если это происходит с нами в детстве. Если вместо любви мы получаем злобу и жестокое обращение. Чего я не понимаю, так это почему столь многие американцы обижают своих детей.
Лю сидел, впившись в меня тяжелым, неприятным взглядом. Я чувствовал, как глаза его испытующе прощупывают меня. Он представлял собой новый для меня тип душегуба – палач-распорядитель, вершитель судеб. Философичный, как будто даже не чуждый совести. Воитель-философ? Насколько он осведомлен? Неужели мое расследование на этом и закончится?
– Зачем кто-то срежиссировал убийство Эллиса Купера? – спросил я наконец. – Это простой вопрос. Согласны вы дать на него ответ?
Он нахмурился:
– Хорошо. Я отвечу. Купер лгал вам и вашему другу Сэмпсону. У него не было другого выбора, как только солгать. Сержант Купер был в долине Ан Лао, хотя в его послужном списке это не значится. Я видел, как он казнил двенадцатилетнюю девочку. Тонкую, красивую, невинную. Он убил девочку, предварительно изнасиловав. У меня нет причин говорить неправду. Сержант Купер был насильником и убийцей. Все они творили бесчинства; все были злодеями: Купер, Тейт, Хьюстон, Этра. А также Харрис, Гриффин и Старки – «Слепые мышата». Эти были из худших, из самых кровожадных. Вот почему я их выбрал. Я назначил им затравить остальных. Да, детектив, я был тем самым человеком. Но я и без того осужден на смерть. Вы уже ничего не сможете мне сделать. Полковник Старки так и не узнал, почему здесь, в Штатах, надлежало совершаться этим убийствам, – продолжал он. – Моя личность была ему неизвестна. Старки был всего лишь наемным убийцей. Он не задавал вопросов. Он просто хотел денег.
Я верю в символику и ритуалы, и я верю в возмездие. Виновные должны понести наказание, соразмерное их преступлениям. Теперь наши непогребенные мертвецы отомщены, и их души могут наконец обрести покой. Ваши солдаты, бесчинствуя, оставляли свои визитные карточки – то же самое делал и я. У меня здесь была масса времени все обдумать, масса времени выстроить свой план. Я жаждал возмездия и не хотел, чтобы кара была простой и легкой. Как говорят у вас, американцев, я желал расплаты. Я получил желаемое, детектив. Теперь я умиротворен.
Все, все оказалось не таким, каким мнилось вначале. Эллис Купер не был до конца откровенен. Он заверял нас с Сэмпсоном, что на нем нет никакой вины. Но я верил Тран Ван Лю. То, что он рассказывал, и как вел повествование было абсолютно убедительно. Он был свидетелем жестокостей, творимых в его стране и, вероятно, даже творил их сам. Как там сказал Бернс? Сеять страх и разрушение. Воздействовать с помощью террора.
– Была одна расхожая поговорка среди военных в долине Ан Лао. Хотите ее услышать? – спросил он.
– Да. Мне необходимо понять как можно больше. Вот что мною движет.
– Фраза была такая: «Все, что движется, есть вьетконговец».
– Не все наши солдаты так себя вели.
– Да, не так уж и многие на самом деле, но они были. Они заявлялись в селения и убивали всякого, кто попадался под руку. «Все, что движется». Их целью было застращать партизан, и они старались вовсю. Они оставляли визитные карточки вроде тех соломенных кукол. И так – в одном селении за другим. Они разрушили целую страну, целую культуру.
Лю помолчал с минуту, возможно, давая мне возможность подумать над услышанным.
– Они любили раскрашивать лица и тела убитых. Излюбленными цветами были красный, белый и синий. Это они тоже считали очень забавным. Убийцы никогда не хоронили трупы, просто оставляли как есть, и близкие потом находили их в таком виде. Вот так и я нашел своих родичей, с лицами, перемазанными синей краской. Их духи и по сей день преследуют.
Я был вынужден прервать его:
– Почему вы никому не сообщали о творимых бесчинствах? Почему сразу же не обратились к армейскому начальству?
Он посмотрел мне прямо в глаза:
– Я обращался, детектив. Я пошел к Оуэну Хэндлеру, своему непосредственному командиру. Я рассказал ему, что делается в Ан Лао. Ему это и без меня было известно. И его командиру тоже. Они все всё знали. Несколько посланных туда диверсионных групп вышли из подчинения. Поэтому он был вынужден направить им вслед других спецназовских головорезов – навести порядок.
– А как насчет невинных жертв здесь? Как насчет женщин, которых Старки и его команда убивали, дабы подставить Купера и других?
– В вашей армии имеется хороший термин на этот случай – «побочный ущерб».
– Еще один вопрос, – попросил я, в то время как все, сказанное Лю, перевариваясь, бурлило в моей голове.
– Задавайте. А потом я хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Чтобы больше не приезжали.
– Но ведь не вы убили полковника Хэндлера, правда?
– Нет. Какой мне смысл избавлять его от мучений? Я хотел, чтобы полковник Хэндлер продолжал жить, терзаемый своим малодушием, страхом и стыдом. А теперь идите. Мы закончили.
– Кто убил Хэндлера?
– Как знать? Возможно, существует и четвертая слепая мышь?
Я поднялся, чтобы идти, и к камере подошли охранники. Было заметно, что они боятся Лю, и мне снова подумалось: что же он натворил здесь недавно? Лю был человеком, внушающим неосознанный страх, тяжелым и трудным для понимания. Воистину потусторонним «призраком». Он замыслил и разработал акцию возмездия в виде целой серии жестоких убийств.
– Да, вот еще что, – сказал он под конец и улыбнулся. Улыбка получилась страшная, отталкивающая, наводящая ужас – не улыбка, а гримаса. В ней не было ни капли радости или веселья. – Вам передает привет Кайл Крейг. Мы с ним часто беседуем. Иногда даже о вас. Кайл считает, что вам надо остановить нас, пока не поздно. Что пора усмирить нас обоих. – Лю засмеялся и продолжал смеяться, выходя под конвоем из камеры. – Вам, правда, лучше унять нас, детектив.
– Берегитесь Кайла, – отозвался я, тоже давая ему что-то вроде совета. – Кайл никому не друг.
– Я тоже, – ответил Тран Ван Лю.
Глава 108
Едва конвойные увели Лю, сюда же, в комнату для свиданий в блоке смертников тюремной зоны особого режима, привели Кайла Крейга. Я ждал его. Причем с большим нетерпением.
– Я ожидал, что вы заглянете повидаться, Алекс, – произнес он после того, как трое вооруженных охранников препроводили его в помещение. – Вы меня не разочаровываете. Ни в чем и никогда.
– А вы всегда впереди на полшага, разве не так, Кайл? – отозвался я.
Он невесело рассмеялся, одновременно обводя взглядом камеру и охранников.
– Пожалуй, уже нет. Сами видите.
Кайл опустился на стул по другую сторону стола. Он был неправдоподобно тощий и костлявый – кажется, еще больше похудел за несколько дней. Я чувствовал, что шестеренки в его мозгу бешено вращаются, проделывая внутри этого костлявого черепа оборотов по тысяче в минуту.
– Вас поймали, потому что вы хотели быть пойманным, – произнес я. – Это очевидно.
– О Господи, давайте обойдемся без философского словоблудия. Если вы явились в качестве доктора Кросса, психоаналитика, то можете развернуться и немедленно уходить. А то доведете меня до слез.
– Я сказал это как детектив, специализирующийся на расследовании убийств, – сказал я.
– Это уже немного лучше. Я не в силах выносить вас еще и в качестве ханжи-фараона. Алекса Кросса не назовешь классическим «душеведом». В вас мало от психолога, но, с другой стороны, едва ли это можно считать профессией. Никогда не приносила мне никакой пользы. У меня своя собственная философия: «Убивай всех подряд, Бог разберет своих». Проанализируйте-ка это.
Я ничего не ответил. Кайл всегда любил сам себя слушать. Если он задавал вопросы, то часто лишь затем, чтобы осмеять сказанное в ответ. Он жил ради того, чтобы искушать, дразнить, иронизировать. Я не верил, что он хоть сколько-нибудь изменился.
Наконец мой визави широко улыбнулся:
– О, Алекс, вы умны, не так ли? Порой у меня возникает пугающая мысль, что это именно вы всегда на шаг впереди.
Я продолжал не отрываясь смотреть на него.
– Я так не думаю, Кайл.
– Но вы настырны и упрямы, как самый что ни на есть адский бойцовый пес. Вы не сдаетесь, не знаете ни устали, ни жалости. Разве нет?
– Я не слишком над этим задумываюсь. Если вы так считаете, вероятно, так оно и есть.
Глаза его сузились.
– Теперь вы взяли со мной снисходительный тон. Мне это не нравится.
– А кого сейчас интересуют ваши вкусы?
– Хм-м. Очко в вашу пользу. Я должен это запомнить.
– Я ранее спрашивал, не можете ли вы вместе с Тран Ван Лю помочь мне с пониманием тех убийств, в которые он замешан, однако вы отказались. Ваши взгляды не изменились? Я имею в виду, что на свободе остался еще один убийца.
Кайл покачал головой. Глаза его опять злобно сощурились.
– Я вам не Пехотинец. В мои намерения не входит вам помогать. Некоторые тайны так и остаются неразгаданными. Неужели вы еще не поняли?
Я покачал головой:
– Вы правильно заметили: я не сдаюсь. Я собираюсь разгадать и эту тоже.
Кайл медленно зааплодировал, производя глухой, хлопающий звук.
– Вот таков он, наш мальчик. Вы просто великолепны, Алекс. Какой же вы дурак! Ступайте, ищите своего убийцу.