Текст книги "Торговец смертью"

Автор книги: Джеймс Монро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Да, сэр, – кивнул Маршалл. – Есть ещё одно обстоятельство. Нужно разыскать брата миссис Крейг, Чарли Грина. Он единственный человек, который регулярно бывал у Крейга и клянчил деньги.

– Вы думаете, он как-то в этом замешан?

– Все может быть, – неопределенно заметил Маршалл. – В любом случае, это наша единственная зацепка. Прислуга Крейгов достаточно подробно его описала. Он недавно купил мотороллер, нигде подолгу не задерживается, любит менять место жительства. Занятный тип, сэр.

– Хорошо, займитесь им. Это как раз по вашей части, – напутствовал Седдонс.

Инспектор встал со стула и немного замешкался у двери.

– Вот еще, сэр. "Роза Трейл" завтра прибудет в Геную. Надо бы дать знать о происшествии её капитану, ведь он может оказаться следующим.

– Неплохая идея, – похвалил его Седдонс, и умиротворенный Маршалл покинул кабинет своего начальника, который предпочел не говорить ему, что утренний визитер из Интеллидженс Сервис предложил то же самое. .

Глава 3

Крейг переночевал в дешевой гостинице Сен-Панкраса и потом перебрался в более приличные апартаменты в Бейсуотере. Даже этот шаг был тщательно обдуман. Он выбрал хороший, не очень дорогой отель с приличной репутацией из разряда тех, к которым полиция не питает повышенного интереса. В "Ровене" по случаю выставки Эрас Корт свободных номеров почти не оставалось. Крейг зарегистрировался как Джон Рейнольдс и дал манчестерский адрес. Рейнольдс был его командиром во время высадки на Крите и умер у него на руках. Того буквально изрешетили из "шмайсера", с тех пор ему довелось продать не одну тысячу этих автоматов...

Он сидел в баре и за выпивкой рассказывал барменше, как работает финансовым агентом торговой компании. Та слушала его излияния без особого энтузиазма, но несмотря на это Крейг обрушивал на неё все новую и новую информацию. Она была уверена, что имеет дело с закоренелым занудой и ждала, когда он уберется восвояси. Все шло как нельзя лучше. Барменша всем расскажет, что за зануда поселился в их отеле. Его будут игнорировать и попросту не замечать, что ему и было нужно. Любой другой вариант мог означать только одно – смерть.

Джон отправился в телефонную будку и позвонил.

– Доброе утро. "Баумер экспорт".

– Будьте любезны мистера Баумера.

Ему пришлось выслушать сбивчивые объяснения секретарши о том, что из-за срочных и неотложных дел мистер Баумер некоторое время будет отсутствовать.

Да, нескоро ей теперь придется увидеть своего шефа – мистер Баумер будет отсутствовать вечно. Крейг повесил трубку. В телефонной кабине кто-то оставил свежий номер "Ивнинг стандарт". Его история попала на первую полосу, правда без фотографий. В этом вопросе он всегда был осторожен, и хотя пачка старых фотографий уже почти наверняка в руках полиции, пользы от них будет мало – все-таки двадцать лет прошло.

Крейг с удивлением обнаружил, что ему потребовалось некоторое усилие, когда он читал статью о себе. Джон не интересовался подробностями описания места происшествия. Элис по-прежнему не приходила в сознание, а человек, которого все считали Крейгом, был разорван буквально на куски. Бедняга Чарли слишком часто донашивал его обувь и одежду. Джон отложил газету и набрал ещё один номер.

– Хакагава слушает, – сказал негромкий высокий голос в трубке.

– Это Крейг.

На другом конце линии раздался тяжелый вздох.

– Я остался жив. Они по ошибке убрали кого-то другого. Мне срочно нужно тебя увидеть, Хак.

– Хорошо, – сказал Хакагава, – приходи прямо сейчас.

Японец повесил трубку, а Крейг отправился ловить такси. По дороге в Кенсингтон он подумал, куда мог бы уехать Баумер. Возможно он уже в Штатах или в своей любимой Бразилии.

Ему всегда хотелось осесть где-нибудь в Рио, а после последней поездки денег у него стало предостаточно. Но его, пожалуй, будут искать даже активнее, ведь эти люди были антисемитами. Эту идею они заимствовали у нацистов, так же, как оголтелый милитаризм и принцип фюрерства. Их непоколебимое кредо – подавляющее превосходство белой расы над всеми остальными. От этих мыслей Джону стало не по себе. Он был уверен, что рано или поздно они найдут Баумера, и если его убьют сразу, то ему просто повезет.

Хакагава занимал первый этаж и подвал в доме на Черч-стрит, одном из нелепых монстров розового кирпича эпохи короля Эдуарда, украшенном рельефами из белого камня, который блестел на солнце, как лед. Джон позвонил, и Санаки Хакагава, опрятная японка неопределенного возраста, впустила его внутрь.

– Шинь-ю дает урок, – сказала она. – Он скоро освободится.

Они выпили кофе, поговорили о погоде и даже успели обсудить ужасную дороговизну в магазинах этого района. Если миссис Хакагава и читала в газетах о смерти Крейга, то внешне это никак не проявилось. Наконец прозвенел звонок об окончании занятий, Джон резко встал и, стараясь удерживаться в рамках приличий, вышел из комнаты и поспешил в подвал, где находился гимнастический зал Хакагавы.

Хак был в костюме дзюдоиста и вытирал вспотевшие руки и шею полотенцем. Удивительно красивый японец средних лет пружинистой походкой двадцатилетнего юноши подошел к Крейгу и крепко пожал руку.

– Рад тебя видеть в добром здравии, Джон. Когда я прочел в газете о твоей смерти, то...

Крейг улыбнулся ему в ответ.

– Они убили брата моей жены, тот донашивал мой старый костюм. Вот потому и произошла путаница.

– Как твоя жена?

– Я знаю только то, о чем писали в газетах. Все ещё без сознания, но они не очень расстроятся, если она умрет.

– Что это за люди?

– Тебе лучше не знать. Поверь мне, Хак, так будет для тебя лучше, – от него не ускользнуло выражение обиды на лице японца. – Если они начнут хотя бы подозревать, что я жив, то примутся за моих друзей. Говорю тебе это только потому, что хочу просить об одном одолжении.

– Сделаю все, что в моих силах, ты ведь знаешь, – сказал Хакагава.

– Подумай сначала о том, что я тебе сказал. Кроме того, сюда может нагрянуть полиция.

– Ей будет интересно узнать, откуда у тебя черный пояс?

– И что ты им расскажешь?

– Правду, – ответил Хакагава. – Я давал тебе уроки борьбы, ты был моим любимым учеником, очень многообещающим дзюдоистом. Чем ты занимался и почему тебя хотели убить, мне неизвестно, но я был очень огорчен, прочитав это сообщение в газете... Так чем я могу тебе помочь?

– Каратэ, – сказал Крейг. – Ты должен научить меня ему.

– Ты умер и тебе нечего бояться, – улыбнулся японец.

– Трудно сказать, в любой момент охота может начаться снова. Я должен быть всегда готов к бою.

– Это очень плохие люди?

– Хуже не бывает.

– Ты можешь поклясться, что будешь применять эти приемы только против них?

– Даю слово, – кивнул Крейг.

– Хорошо, – протянул Хакагава. – Но помни, в твоих руках окажется страшное оружие, и пользоваться им надо умело. В Японии настоящий каратист приравнивается к вооруженному человеку, особенно в суде. Я научу тебя всему, что знаю сам, Смотри.

Он поставил вертикально обрезок сосновой доски толщиной не меньше дюйма и закрепил его парой струбцин, потом замер на мгновение и сделал резкий выпад рукой, сжатой в кулак. После третьего удара половинки доски разлетелись в разные стороны. Потом такую же доску он закрепил горизонтально и ударил по ней ребром ладони. Она лопнула после первого же удара.

– Это очень эффектный трюк, – пояснил Хакагава. – Потому я и держу здесь эти доски – это производит сильное впечатление на моих учеников. Но настоящий дзюдоист не должен бояться ударов, даже таких. Он использует силу соперника, направит её в нужное русло и проведет бросок.

Час спустя, обливаясь потом, Крейг уже начал изучение ещё одной главы науки убивать. Хакагава приготовил для него два мешка, туго набитых песком. На этих импровизированных снарядах Крейг должен был ежедневно отрабатывать удары кулаком и ребром ладони до тех пор, пока те не затвердеют и не станут настоящим оружием бойца каратэ.

– У тебя хорошо получается. Ты очень способный ученик, рано или поздно наступит день, когда ты победишь меня.

– Сомневаюсь, – буркнул Джон, отирая пот со лба.

– Нет, нет, – запротестовал японец. – Пройдет год или два, и ты превзойдешь меня в этом искусстве. Даже сегодня, после этих ужасных событий, тебе ни в чем не хочется уступать мне. Ты весьма неординарный и очень опасный человек, Джон.

– Скорее был таким, – не согласился Крейг.

– Ты и сейчас такой же, и никогда не сможешь стать другим.

– Элис, моя жена, вряд ли согласится с тобой. Она всегда считала меня... – Тут он заколебался, – машиной для добывания денег и упрочения её положения в обществе. Не очень то вежливо с моей стороны? Но я просто хотел сказать правду.

Хакагава встал коленями на татами и жестом предложил Джону последовать его примеру. Он понимал, что его собеседнику необходимо выговориться.

– Когда мы поженились, она была беременна. Собственно поэтому все и произошло. Я был одиноким неотесанным парнем, а она знала, как себя вести, как разговаривать с людьми и все такое. Я этого не умел, даже когда меня произвели в офицеры. Тогда мне хотелось стать настоящим джентльменом, и она меня им сделала. Одному богу известно, откуда это у нее, ведь среда, в которой она выросла, мало отличалась от моего окружения, – Крейг ухмыльнулся. – Я рос сиротой, Хак. Поступить на флот для меня было все равно, что обрести дом. Раньше я знал только воспитательниц из сиротских домов. Глупых, несчастных дуры. Война стала моей жизненной школой и я хорошо усвоил её уроки.

Когда она закончилась мне пришлось некоторое время проболтаться в Танжере. Старому менеджеру из компании Хантера потребовался помощник, а я как раз подвернулся под руку. Ему нужен был бухгалтер с задатками пирата. Я в этом преуспел, появились хорошие деньги, много денег. Мне пора уже было открывать собственное дело, но Элис об этом и слышать не хотела. Ей больше льстило, что я был правой рукой сэра Джеффри, – тут он снова ухмыльнулся. и на этой самой руке держалась вся фирма, вот так-то. Я зарабатывал гораздо больше денег, чем думала моя жена, но мне и в голову не приходило надоедать ей подробностями. Больше всего её могло напугать то, что об этом могли узнать в её клубе.

– Это был незаконный бизнес? – спросил Хакагава.

– Да, – согласился Крейг. – Но не думаю, что он был бесчестным.

– А что случилось с ребенком?

– Он умер от менингита. Она больше не хотела детей, то же самое можно было сказать и обо мне. У нас были сложные отношения, ребенку в них не было места, а тут ещё этот бизнес... Я надеюсь, что она не умрет, Хак, это было бы нечестно.

– Я надеюсь, что вы оба останетесь живы, – уточнил Хакагава.

– Такой шанс у нас есть, – согласился Джон. .

Глава 4

Штаб-квартира "Общества по решению проблем Алжира" находилась в Ницце. Она занимала большое каменное здание, которое втиснулось между многоэтажным гаражом с одной стороны и офисом нефтяной компании с другой. Тусклое и ничем не примечательное здание, вот только особо прочные стекла в его окнах были с дюйм толщиной и защищены решетками, да ещё стальные сейфовые двери, замаскированные под деревянные. Все эти меры предосторожности очевидно были рассчитаны на длительную осаду и штурм здания с применением бронетехники. Сотрудники, работающие внутри здания, все были отставными военными, прошедшими школу войн в Индокитае и Алжире. Это были люди, свято верившие в то, что Алжир принадлежит Франции, и никаких сомнений по этому поводу быть не может.

В здании был оборудован гимнастический зал с примыкавшим к нему тиром. В кабинетах хранились все непременные атрибуты современного шпионажа: микрофильмотека, многочисленные досье, коротковолновые передатчики, разнообразные сведения об арабских странах и их руководителях, своих союзниках, боевиках, источниках финансирования и фанатиках, готовых не раздумывая отдать свою жизнь во имя идеи. Списки врагов подразделялись на тех, кого можно подкупить или запугать и тех, кого может остановить только смерть. Отдел допросов находился непосредственно на вилле полковника, и его сотрудники появлялись в штаб-квартире очень редко.

Три дня спустя после гибели Чарли Грина один из них появился там и был немедленно принят руководством. Табличка на двери кабинета, находившегося на верхнем этаже здания, гласила: "Полковник де Сен-Бриак, основатель и президент". Вход охранял человек с автоматическим карабином, а внутри в оливковой униформе, с эполетами французской армии, хотя и был давно уже уволен из её рядов, восседал его хозяин. Его выцветшие глаза на аскетическом лице фанатика смотрели на посетителя с маниакальным спокойствием. У его ног лежала овчарка, готовая по первому знаку хозяина броситься на посетителя. Сен-Бриак ласково потрепал её за холку, и она осталась на месте.

– Войдите, Каделла, – сказал полковник, и тот подошел к столу, щелкнул каблуками и отдал честь.

Крупный коренастый человек с желтоватым, болезненным цветом лица не был похож ни на француза, ни на итальянца, а по злобному выражению его лица можно было заключить, что он корсиканец.

– Я просмотрел английские газеты. Все было выполнено великолепно, похвалил Сен-Бриак.

Каделла вытянулся по стойке смирно.

– Вольно, – скомандовал полковник, и его приказ был выполнен немедленно. Даже в штатском Каделла продолжал оставаться унтер-офицером.

– Крейг был крепким орешком, но вы с первого же удара покончили с ним раз и навсегда. Это не может не радовать. У нас на очереди ещё Баумер и Раттер.

Сен-Бриак позвонил в колокольчик, и на пороге появился невысокий мужчина, по-видимому, тоже корсиканец. При виде Каделлы он улыбнулся

– Превосходная работа, поздравляю ...

– Еще две такие удачи, и это дело можно будет считать закрытым, негромко перебил его полковник. Пучелли умолк на полуслове. – Раттер капитан корабля "Роуз Трейл". На днях он прибывает в Триест.

– Я прошу разрешения встретить его, – сказал Пучелли.

– Нет, – возразил Сен-Бриак, – корабль далеко не самый надежный вид транспорта, его может задержать шторм, или он может сменить курс. Будет гораздо лучше, если Раттер сам придет к тебе.

Полковник достал ключ, открыл шкаф и у него в руках оказалась папка с надписью "Раттер".

– Ему скоро все станет известно, если только он уже не знает. Как только корабль войдет в порт, Раттер помчится прямо... к тебе в объятия.

– И куда же он направится?

– В Женеву, – пояснил Сен-Бриак, – только у него уже будет другая фамилия – Олтерн. Ему нужно будет появиться в банке, где он хранит свои деньги, много денег, – тут полковник улыбнулся. – Понаблюдаешь за крупными отелями. Но на этот раз никакого шума, Пучелли, никаких взрывов. Не стоит привлекать к себе внимание.

Пучелли кивнул в знак согласия.

– Остается Баумер, – продолжал полковник, – который скорее всего отправится в Бразилию. Он неоднократно наводил справки в туристических агентствах. У меня здесь ждет человек, который очень хочет оказать нам эту услугу... за деньги, разумеется, – он снял трубку телефона внутренней связи. – Впустите Кавальо.

В кабинете воцарилась тишина. Наконец охранник открыл дверь, Сен-Бриак снова успокоил собаку, ласково поглаживая её по спине, и в комнату вошел толстый потный коротышка с блестящими черными глазами.

– Чем могу быть полезен, полковник? – спросил он.

– Ты должен мне найти Баумера, – Сен-Бриак снова подошел к шкафу и достал фотографию.

– Вот он. Сорок три года, еврей, довольно состоятельный.

– Что я должен с ним делать?

– Убить... Деньги он всегда носит с собой...Можете оставить их себе.

– Я найду его, – решительно заявил Кавальо.

– Несомненно. Ты же не захочешь терять пятьдесят тысяч франков... Пять тысяч на возвращение в Бразилию и ещё сорок пять, когда я узнаю, что он мертв.

Он выдвинул незапертый ящик письменного стола, набитый деньгами так плотно, что несколько банкнот упали на пол. Пучелли наклонился и поднял пять тысячефранковых купюр, скатал в шарик и бросил толстяку, тот поймал его на лету.

Сен-Бриак улыбнулся, когда заметил, что он не может оторвать взгляд от выдвинутого ящика с деньгами.

– Тебе не дает покоя мысль, что такие суммы могут храниться в незапертом столе? – поинтересовался полковник.

– Простите меня. Просто мне показалось странным, ведь если сюда проникнет вор...

– Он немедленно будет убит, Кавальо. Это ждет каждого, кто попытается обокрасть или обмануть меня, – Сен-Бриак повернулся к Каделле. – Отвезите его на виллу и кое-что покажите. Это поможет ему уберечься от соблазнов и немного прибавит рвения.

Когда он шагнул к толстяку, тот вздрогнул и стал ловить ртом воздух.

– Я сделаю все, что в моих силах. Уверяю вас...

– В этом нет необходимости, – перебил его полковник. – Ты его найдешь. Алчность будет подстегивать тебя, тем более что ты сможешь получить не только все его деньги... но и мои. К тому же ты боишься последствий в случае неудачи и не зря. Страх – полезная штука.

Потом Каделла повез толстяка на виллу, где показал ему кое-что в пыточной камере. В конце концов у Кавальо началась рвота, и когда он покинул виллу, то был твердо убежден, что лучше покончить жизнь самоубийством, чем позволить это сделать людям полковника, а ещё лучше добраться до Баумера. .

Глава 5

Радист судна "Роуз Трейл" принял радиограмму для капитана. Когда он постучал в дверь каюты, тот ещё спал. Капитан Раттер проснулся, сразу вскочил с дивана и подошел к двери.

– Войдите, – пригласил он, и взял у радиста телеграмму.

"Сообщаю, что мистер Крейг погиб при взрыве автомашины.

Хантер."

Раттер прочитал текст и кивнул.

– Я полагаю, это был наш управляющий, сэр? – полюбопытствовал радист и чуть не присел под холодным взглядом невысокого крепыша со щегольской бородкой.

– Должно быть так, – кивнул капитан. – Какой смысл посылать такую радиограмму? Сегодня в полдень мы уже будем в порту.

– Будете отвечать, сэр?

– Зачем? Крейг уже мертв.

Радист удалился, а Раттер стал обдумывать свои действия. Если его уже поджидают в порту Генуи, ему конец. Первоначально её не было в маршруте их следования."Роуз Трейл" направили туда вместо Триеста, и если это им неизвестно, то у него появляется шанс. Он достал из сейфа кольт, пять тысяч долларов и центральноамериканский паспорт. На первое время вполне достаточно.

В полдень корабль прибыл в порт, и Раттер, как обычно, отправился на встречу с агентом фирмы. Понти был добродушным толстяком, щедро потчевавшим своих гостей коньяком.

Признаки беспокойства первый помощник капитана начал проявлять только спустя три часа после его ухода. Такие встречи часто надолго затягивались, да он и сам был бы непрочь оказаться вместе с ними в тихом уютном ресторанчике подальше от этой посудины. Через три с половиной часа он понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее, и позвонил агенту. Тот сообщил ему, что Раттер не только не встречался, но даже не связывался с ним.

К тому времени, когда прибыла полиция, Раттер уже отбыл в Рим, а когда начались поиски в порту, он уже сидел в кресле самолета, летевшего в Швейцарию. После посадки в Женеве Раттер почти сразу направился в свой банк, правда вид его совершенно преобразился. Он появился там в дорогом итальянском костюме, чисто выбритым, с паспортом на имя Олтерна и небольшим кожаным кейсом в руке. Ему сразу же предложили легкое сухое вино, каким обычно угощают клиентов среднего класса. Заверили, что нет ничего проще, чем перевести его средства в Грецию, если он захочет там обосноваться.

Раттер остановился в приличном отеле и впервые за последние сутки перевел дух. А потом заказал по телефону виски в номер. Когда в дверь постучали, он сунул свой "кольт" в карман пиджака, отошел от двери и пригласил войти. Там был официант, который профессионально отточенным жестом налил в бокал скотч, получил чаевые и удалился. Раттер подождал, пока дверь захлопнется, взял в руки бокал и вдохнул аромат дорогого виски.

Дверь снова отворилась, и он в зеркале увидел фигуру официанта, но на этот раз уже без подноса, а в его руке – небольшой револьвер с несоразмерно длинным стволом.

В Раттера стреляли дважды, хотя последний выстрел в затылок был уже просто лишним. Никто не услышал два негромких хлопка в номере сеньора из Центральной Америки. .

Глава 6

Крейг обнаружил, что у него масса свободного времени, которое надо было чем-то заполнить. Для роли финансового агента в деловой поездке ему, чтобы не привлекать к себе внимание, нужно было проводить большую часть дня вне стен отеля. В этом ему помогали магазины и картинные галереи. Свои дальнейшие действия Джон спланировал много лет назад, но необходимо было выждать ещё некоторое время, прежде чем начать новую жизнь, а пока оставалось только мечтать и любоваться картинами. Когда он расхаживал по залам Национальной Галереи, ему впервые захотелось найти и уничтожить человека, который отдал приказ убить его.

Шесть долгих лет Крейг планировал, вел переговоры, устраивал выгодные контракты, подбирал маршруты судов так, чтобы они курсировали между Северной Африкой и Францией, не вызывая ни малейших подозрений у людей, которые сейчас за ним охотились, бравировал незапятнанной репутацией "Роуз Лайн" и именем сэра Джеффри. Шесть лет – долгий срок в торговле оружием. Его состояние теперь выражается цифрой со многими нулями. Теперь он может начать новую жизнь, выбрать себе занятие по душе, но все это при условии, что враги будут считать его мертвым, а пока продолжается следствие, абсолютной уверенности в этом быть не может. Вот потому ему и пришлось брать уроки у Хакагавы.

Как-то раз он недолго задержался у полотна Рубенса "Шато де Стин ". На переднем плане был изображен охотник с непомерно громадным ружьем. По тому, как он держал свое оружие, как использовал для маскировки рельеф местности, было видно мастера своего дела. Крошечное, едва различимая фигура на заднем плане придавала сюжету картины законченность, Человек с ружьем был готов в любую минуту пустить в ход оружие и убить, выбора у него не было. Это будет сделано или ради того, чтобы поддержать свою жизнь и добыть еду, или потому, что его кто-то преследует, и надо спасти свою жизнь.

Сейчас сюжет картины стал особенно близок Крейгу, ему тоже выбирать не приходилось. Особенно трудно было точно выяснить, кто именно подложил в его машину взрывное устройство, хотя это не представлялось неразрешимой задачей, а имя человека, отдавшего приказ, для него загадки не представляло. Его мысли унесли его в те далекие времена, когда он в Гамбурге встретил человека по фамилии Ланг, с которого все и началось.

Ланг тоже воевал в Греции, хотя и на стороне противника. Впервые он узнал о существовании Крейга ещё в сорок третьем году, а после войны они какое-то время вместе занимались контрабандой. Сигареты, батарейки, автопокрышки – все было в страшном дефиците, от покупателей отбою не было. Джон вспомнил греческого миллионера, который умолял достать ему сигар, и представителя электрической компании из Каталонии, заказавшего четверть мили медного провода. Все было доставлено в срок и щедро оплачено, тем более, что испанская полиция едва не потопила их суденышко. Никаких накладных расходов, налогов и страховки, только чистая прибыль.

Они приоделись, вели себя как настоящие бизнесмены, каковыми в то время себя считали. Крейг мечтал стать бизнесменом ещё со времен войны и был счастлив. Дела его шли успешно. Им не надо было иметь дело с оружием, простые, обычные товары приносили бешеную прибыль. Потом их пути разошлись, они уже стали солидными людьми, Джон стал работать в компании "Роуз Лайн ", которая нуждалась в нем гораздо больше, чем он в ней, и все же он был доволен своей ролью: это давало ему возможность путешествовать, устанавливать новые связи, планировать маршруты судов.

Именно такая работа была ему по душе. Когда Крейг фактически возглавил всю работу компании, дела у неё пошли в гору, и она стала походить на отлаженный часовой механизм известных швейцарских мастеров. Потом его брак вступил в новую фазу, пылкая страсть сменилась терпимостью супругов и незаметно перешла во взаимное презрение. И тут его снова разыскал Ланг. С истинно немецкой пунктуальностью он появился именно в тот момент, когда такой образ жизни стал для Джона просто невыносим. Крейг ухватился за его предложение, ни секунды не раздумывая.

Ланг был хорошим психологом и видел своего бывшего напарника насквозь: тот просто не мог отказаться от нового дела, ведь оно было романтическим, опасным и сулило хорошую прибыль. Им предстояло снабжать оружием алжирских повстанцев, боровшихся за независимость своей родины против французских оккупантов. Они щедро платили за риск, но деньги для Джона уже давно перестали быть самоцелью. Он был человеком действия и уже тяготился своей нынешней ролью, кроме того Лангу нужны были его связи, его корабли, не говоря уже о деловой хватке и умении с честью выходить из сложных ситуаций.

Поначалу Крейг был на подхвате, методично выполняя указания своего патрона, но когда на первые роли в этом дуэте вышел он сам и понял, что далеко не каждый араб-повстанец является бескорыстным патриотом, а любой француз – варваром, было уже слишком поздно. Джон оказался на крючке, хотя в первое время особенно не задумывался над сложившейся ситуацией, а когда решил кончить с этим делом, на него уже вышли французские террористы, и чтобы выжить, потребовалось взаимная поддержка всех членов их организации. Ловушка захлопнулась. Все они, Раттер, Ланг и Баумер, были помечены смертью.

Ланг всегда настаивал, чтобы их встречи происходили в борделях, ночных клубах, сомнительных барах со стриптизом. Он знал, что дни его сочтены, и хотел взять от жизни все. Крейг не раз предупреждал его об осторожности, но вскоре тот нашел свой преждевременный конец. Тогда с ним была его подруга, её они тоже не пощадили. Рано или поздно ему придется разделить их участь.

Тут ему почему-то вспомнился Макларен.

Он впервые встретил его во время передышки на Сицилии в сорок третьем. Тот был сержантом коммандос, высоким, стройным мужчиной с загорелым как у араба лицом. Мягкий акцент ничего не говорил собеседнику о мужестве и стойкости его обладателя. Макларен раздобыл где-то бутылку виски. Ему хотелось с кем-нибудь разделить свою удачу. Крейгу тогда было девятнадцать, он был старшим матросом и с уважением смотрел на Макларена. Тому было уже двадцать пять, он был на целую вечность старше своего напарника и понимал, что такое смерть.

Сержант Макларен оказался философом и хорошую беседу предпочитал любой женщине. Он так часто смотрел смерти в лицо, что ни на секунду не сомневался – и его не минует чаша сия. Глоток за глотком они опустошили бутылку "Джонни Уокера", и с последним глотком сержант сказал цивилизованному миру "прощай". Он был глубоко убежден, что война сулила скорый конец. С этих пор люди, по его мнению, смогут бороться только за собственную жизнь и, в исключительных случаях, за свое благополучие. Но таких останется очень немного, большинству будет вполне достаточно хоть как-нибудь существовать.

Когда наступит мир, преуспеют только те, чей характер только закалился на этой войне, те, кто смогут действовать решительно и не раздумывая, кто хорошо усвоил уроки школы выживания... и джентльмены.

– Другого пути для англичанина нет, – сказал он. – Ты тоже должен стать джентльменом.

Крейг вспомнил свою юность; трущобы, сиротство, бараки Девенпорта, и нашел свое прошлое довольно неподходящим для будущего джентльмена.

– Не знаю, как мне это может удаться, – возразил он.

– Стань офицером, – посоветовал Макларен. – Переведись в специальное подразделение малых судов, только там ты можешь преуспеть в этом, и избавься от своего акцента.

– Но ты же не смог.

– Не захотел. Я не собираюсь стать джентльменом. Мне по душе профессия школьного учителя, – отрезал сержант. – Именно поэтому я снова вернусь в университет Глазго... если доживу конечно. На мой акцент никто не обратит внимания, вот у тебя совсем другое дело.

– Но почему я должен стать джентльменом? – с пьяной настойчивостью допытывался Крейг.

– Ты мне нравишься, – улыбнулся ему Макларен. – Всегда задаешь умные вопросы. Ни один философ не должен обходиться без старшего матроса, заправившегося щедрой порцией виски. Необходимейшая принадлежность, так сказать... Ты должен стать джентльменом потому, что ни на что другое ты не годишься. Вот если только пиратом, но этому тебя учить не надо. Так что стань офицером, это лучше и безопаснее.

Это случилось в самом начале мая, когда цвел миндаль и тихо стрекотали цикады. Как черная тряпка темнели под лунным светом, смягчавшим неказистый сицилийский пейзаж, развалины греческого храма.

Крейг взял из рук сержанта почти пустую бутылку и сделал последний глоток.

– Ублюдки, – выругался он. – Чертово сиротство. Мной командуют ублюдочные свиньи. Но подождите, это скоро закончится, и тогда я вам покажу.

– Эй, – похлопал его по плечу Макларен, – будь уверен, ты им покажешь.

Со стороны развалин древнего храма послышались заунывные звуки волынки, и сержант с трудом встал на ноги.

– Это шотландские стрелки, – сказал он, приглашая Джона следовать за ним.

Крейг заколебался. Там, в поселке его ждала молодая вдова, которая спала с ним, угощала местным вином и давала уроки итальянского языка. И все это за несколько сигарет. С другой стороны, Макларен подсказал ему отличную идею, ориентир и цель в этой жизни, и надо было отнестись к его приглашению с уважением. Ничего страшного не случится, если он сходит поглазеть на шотландских стрелков.

Они миновали их лагерь и подошли к небольшой плоской площадке, утрамбованной ногами и обожженной беспощадным солнцем. Вокруг неё расселась группа шотландских солдат, они потягивали сицилийское вино и наблюдали за происходящим на этом пятачке. В центре стоял волынщик в национальном костюме, а вокруг танцевали шестеро мужчин в юбках солдат шотландского полка.

Зрители не аплодировали. В эти минуты они все мысленно были с танцующими, наслаждаясь пронзительными и в то же время печальными звуками волынки. В движениях шотландских танцоров была какая-то особая мужественная красота. Кто-то принес два мяча, и один из юношей, одногодок Крейга, исполнил танец с мячами. Это был такой синтез грации и силы, что Макларен громко вздохнул.

– И это тоже исчезнет. Последние следы древней культуры. Может быть в последний раз нам довелось увидеть военные танцы шотландских стрелков.

– Какого черта? – прервал его тираду Джон. – Чего ради они танцуют?

– Потому что это искусство, – терпеливо объяснил ему сержант. Конечно, им самим это слово может не нравиться, но именно так обстоит дело. Искусство с большой буквы. Это часть их жизни. Каждый мужчина здесь отличный танцор, – он ещё раз посмотрел на одинокую танцующую фигуру. – У них был бой под Катаньей. Они победили, но не выставляют свою радость на показ, так им лучше.