Текст книги "Star Wars: Под покровом лжи"

Автор книги: Джеймс Лучено

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

Ночь на Корусканте не могла понастоящему вступить в свои права. Солнце, как положено, скрывалось за горизонтом, но верхние ярусы рукотворного леса небоскребов еще долго ловили лучи заката, оттесняя темноту на дно самых глубоких архитектурных каньонов и в жилища тех обитателей планеты, которые могли позволить себе окна из поглощающего свет транспаристила. Из космоса темная сторона Корусканта искрилась, словно сотканный из люминесцентных водорослей изысканный орнамент, какие можно встретить в музеях народного творчества или фамильных залах старинных родов.

На небе Корусканта никогда не было звезд – ими можно было любоваться лишь с вершин самых высоких башен. Но зато звезды самого разнообразного толка по ночам обнаруживались в развлекательных комплексах – певцы, артисты, политики. Последние, как правило, задерживались на небосклоне моды меньше, чем остальные. В данный исторический период они предпочитали посещать оперу, следуя примеру верховного канцлера Валорума, прославленные предки которого сохранились в народной памяти как покровители изящных искусств.

В Галактике, которая могла похвастаться миллионами народов и в тысячи раз большим числом миров, недостатка в означенных искусствах не было никогда. В любой отдельно взятый момент где-нибудь на Корусканте обязательно шла премьера или совершалось открытие. Но право выступать в Большом театре Корусканта было привилегией лишь очень немногих трупп.

Здание театра являло собой памятник архитектуры дореспубликанской эпохи: обилие витиеватых украшений, старомодная оркестровая яма, ярусы и частные ложи. Словом, все было выдержано в освященных веками традициях. К услугам публики попроще были тесные залы в галереях уровнем ниже, где граждане могли наблюдать голографическую трансляцию представления в реальном времени и делать вид, что они тоже причастились к высшему свету, рас положившемуся в ложах наверху.

Сейчас на сцене шла опера "Недолгое царствие духов будущего". Создана и впервые поставлена она была на Кореллии, но сейчас ее представляла труппа битхов, гастролирующая с этим выступлением от мира к миру все последние двадцать лет. Битхи – раса двуногих, родом с Внешнего мира Клак'Дор VII. У них были огромные круглые головы, черные, лишенные век глаза и складчатые мешки под подбородком. Звуки битхи воспринимали так, как люди воспринимают цвета.

Учитывая, что именно родители Финиса Валорума в свое время приложили руку к выходу в свет "Недолгого царствия", не было ничего удивительного, что верховный канцлер не пропустил долгожданного возвращения этой оперы на Корускант. Сам факт того, что верховный канцлер удостоит спектакль своим посещением, взвинтил цены на билеты и сделал их столь же дефицитными, как кристаллы Адегана. В результате в здании театра наблюдалась концентрация знати, какой уже давно не видел Корускант.

Как водится, Валорум задержался, словно желая обязательно последним занять свое место. Когда канцлер вступил в богато отделанную ложу, которая была забронирована за его семьей на протяжении добрых пяти столетий, публика в зале встала, повернулась к нему и разразилась продолжительными аплодисментами, переходящими в овации.

На этот раз канцлер был без обычного эскорта гвардейцев, исключительно в сопровождении своей помощницы Сэи Тария – миниатюрной женщины с раскосыми глазами и кожей цвета спелого зерна. Одета Сэи Тария была в подобающие случаю темнокрасные одежды.

Как это принято на Корусканте, слухи начали циркулировать еще до того, как Валорум успел занять свое место. Но верховный канцлер давно привык к инсинуациям. И дело здесь было не только в его аристократическом воспитании, а еще и в том, что практический каждый сенатор, независимо от семейного положения, имел привычку появляться на публике с молодой привлекательной спутницей или спутником Валорум милостиво взмахнул рукой и снисходительно наклонил голову. Прежде чем опуститься в кресло, он снова поклонился. Второй поклон адресовался сидящим в частной ложе напротив.

Дюжина зажиточных гостей в ложе, которую канцлер удостоил такого внимания, поклонилась в ответ и осталась стоять, пока Сэи Тария не заняла своего кресла. Между прочим, со стороны владельца ложи это был немалый подвиг: сенатор Орн Фрие Таа так раздобрел за время пребывания на Корусканте, что меньше чем на трех стульях, не умещался.

Таа был тви'лекк рутианского происхождения – с лазоревой кожей, необъятной физиономией и двойным подбородком размером в пищевой мешок банты. Его заплывшие жиром головные щупальца, словно обожравшиеся змеи, свисали на пухлую грудь. Из его парадного плаща можно было бы выкроить парочку шатров. Его спутница бросалась в глаза не меньше – задрапированная в шелка сексапильная краснокожая летанская тви'лекка.

Таа входил в состав комитета финансов. После того как Рилоту, родине Таа, специализирующейся на пряностях, было несколько раз подряд отказано в статусе повышенного благоприятствования, Таа стал открыто выступать против Валорума.

Среди гостей в ложе Таа присутствовали: Тоонбук Тоора, Пассель Аргенте, Эдсель Бар Ганэ, Палпатин и два его референта – Кинман Дориана и Сате Пестаж.

– Знаете, почему Валорум так любит ходить в оперу? – спросил Таа на общегалактическом. – Потому что это единственное место на Корусканте, где ему все аплодируют, – выплюнул он.

– И здесь от него немного больше проку, чем в Сенате, – поддержала тему Тоора. – Он всего лишь просматривает протоколы заседаний и изображает заинтересованность.

Она была баснословно богата, эта покрытая шерстью двуногая особа с тройным подбородком, глазамибусинками, носомпуговкой и костяным гребнем на макушке.

– Валорум – беззуб, – присоединился Пассель Аргенте, желтолицый гуманоид в черном тюрбане и платке под подбородком, оставлявшим открытым только лицо и завитой рог на макушке. Пассель Аргенте состоял в Корпоративном союзе. – В то время когда нам так необходима законность, целеустремленность, единство, Валорум продолжает тупо ползти путем проб и ошибок. Путем, который гарантирует поддержание существующего положения.

– К нашему удовольствию, – пробубнила Тоора.

– Но этот поклон… – проговорил Таа, устраиваясь в кресле, специально изготовленном под его объемы. – Чему мы обязаны такой чести?

Тоора пренебрежительно отмахнулась.

– Всей этой заварушке с требованиями Торговой Федерации. Чтобы провести введение налогов в свободных торговых зонах, Валоруму потребуется серьезная поддержка в Сенате.

– Тогда тем более любопытно, что он удостоил нас своим вниманием, – заметил Таа. Он широко взмахнул рукой, обводя жестом ложи напротив. – Вот там, чуть ли не у Валорума на коленях, расселись сенатор Органа, Хорокс Риидер, Тендау Бендон… Любой из них гораздо более достоин канцлерского поклона.

Таа поднял полную руку, и вся компания только тут сообразила, что за ними наблюдают.

– Тогда этот жест должен относиться исключительно к сенатору Палпатину, – многозначительно проговорила Тоора. – Я слышала, наш представитель от Набу пользуемся благосклонностью верховного канцлера.

Таа заинтересованно повернулся к Палпатину.

– Это правда, сенатор?

Палпатин обезоруживающе улыбнулся.

– Могу вас заверить, что все несколько не так, как вы, быть может, вообразили. Верховный канцлер встречался со Мной, чтобы услышать мое мнение по поводу того, как введение налогообложения может быть воспринято во Внешних территориях. Мы поговорили о том, о сем. Как бы то ни было, канцлер едва ли нуждается в моей поддержке, чтобы претворить в жизнь свой план. Он не настолько беспомощен, как многие полагают.

– Чепуха, – фыркнул Таа. – Этот проект завязнет в прениях между фракцией Бэйла Органы и теми, кто позволяет команде Айнли говорить от их имени. Как обычно, Центральные миры будут на стороне канцлера, а ближние колонии – против.

– Он рассчитывает еще больше разобщить Сенат, – прошепелявил Эдсель Бар Ганэ, представитель Роона, покачивая раздутой головой.

Тоора оставила это замечание без комментариев и снова взглянула на Палпатина.

– Я заинтригована, сенатор. И что же вы наговорили Валоруму относительно того, как повлияет налогообложение на Внешние миры?

– Включите акустическую защиту ложи, и я шепну вам на ушко, – ответил Палпатин.

– О, включите же, Таа, – восторженно взвизгнула Тоора. – Обожаю все таинственное.

Таа щелкнул выключателем на перилах ложи, и защитное поле надежно изолировало их от подслушивания. Но Палпатин заговорил лишь после того, как Сате Пестаж – педантичный брюнет с редеющей шевелюрой – не перепроверил дважды, действительно ли функционирует защитное поле.

Это произвело глубокое впечатление на Аргенте.

– Сенатор, неужели на Набу все такие осторожные?

Палпатин пожал плечами.

– Считайте, что это моя дурная привычка.

– Так расскажите же нам, – нетерпеливо пискнула Тоора, – что, верховный канцлер действительно встал на опасный курс, когда решил сцепиться с Торговой Федерацией?

– Опасность в том, что он не желает замечать обратную сторону ситуации, – начал Палпатин. – Хотя он будет в поте лица отрицать это, Валорум – такой же бюрократ в душе, какими были его предки. Правила и предписания для него важнее, чем действия. Ему недостает справедливости. Именно династия Валорумов несет огромную ответственность за то, что несколько десятилетий назад мы даровали столько привилегий Торговой Федерации. Откуда, повашему, взялись гигантские накопления в этом семействе? Уж конечно, не покровительство Внешним территориям принесло им богатство. Они заключали выгодные сделки с межгалактическим банком и корпорациями вроде "Тэгг и Компания". Нынешнее обострение ситуации вокруг "Невидимого фронта" особенно забавно тем, что отец Валорума имел возможность искоренить эту террористическую группировку – и упустил ее. Вместо того чтобы разогнать их, он их всего лишь немного припугнул.

– Вы удивляете меня, сенатор, – проговорила Тоора. – Впрочем, удивляете скорее приятно. Продолжайте.

Палпатин закинул ногу на ногу и приосанился.

– Верховный канцлер никак не может осознать, что будущее Республики очень во многом зависит от того, что происходит в провинциях и на Внешних территориях. Гниение, которое подступает к Корусканту, то подлинное разложение, которое однажды может поразить всю систему насквозь, – всегда начинается в провинции. Оно прогрессирует от периферии к центру. Если Валорум не предпримет ничего, чтобы остановить этот процесс, в один прекрасный день Корускант окажется рабом этих систем и не сможет принимать законы без их согласия. Если не унять их сейчас, рано или поздно мы все равно окажемся перед необходимостью подчинить их централизованной власти. Внешние территорий – ключ к выживанию Республики.

Таа раздраженно запыхтел.

– Если я вас правильно понял, вы утверждаете, что Торговая Федерация является связующим звеном между нами и этими системами, послом Корусканта, с позволения сказать. И, дескать, поэтому мы не можем допустить охлаждения отношений с неймодианцами и прочими.

– Вы меня неправильно поняли, – твердо сказал Палпатин. – Торговую Федерацию необходимо взять под контроль. Валорум прав, когда пытается протолкнуть законопроект о налогообложении, потому что к настоящему моменту Торговая Федерация имеет слишком большое влияния во Внешних секторах. Отчаявшись вести нормальную торговлю с Центральными мирами, сотни Внешних систем вступают в Торговую Федерацию на правах доверителей, отказываясь от своего представительства в Сенате. Пока еще у неймодианцев и их партнеров не хватит голосов, чтобы провалить закон о налогообложении. Но через годдругой у них будет достаточно поддержки в Сенате, чтобы наложить вето на любой закон.

– Тогда вы – на стороне Валорума, – заключила Тоора. – Вы поддерживаете введение налогов.

– Не вполне, – уклончиво сказал Палпатин. – Он рассматривает этот проект как возможность приструнить Торговую Федерацию – и в то же время пополнить казну Корусканта. При таком подходе от нас отвернется не только Торговая Федерация, но и периферийные системы. Но, с одной стороны, я представляю интересы Набу, а с другой – хочу посмотреть, как разделятся голоса. Те, кто ясно представляет себе все стороны происходящего, очевидно, окажутся в наиболее подходящем положении, чтобы вывести Республику из этого кризиса. Если Валорум получит достаточную поддержку без привлечения моего сектора – что ж, тем лучше. Но я не могу оставаться в стороне, когда мой долг призывает меня сделать все возможное для общего блага.

– Вы говорите прямо как будущий организатор партии, – гоготнул Таа.

– В самом деле, – совершенно серьезно согласился Аргенте.

Тоора окинула Палпатина откровенно оценивающим взглядом.

– Еще пара вопросов, если не возражаете. Палпатин жестом указал на сцену.

– Я буду рад обсудить это с вами, но, кажется, представление уже начинается.

x x x

Две дюжины юных джедаев, в неброских туниках и мягких сапогах, стояли в две шеренги друг напротив друга, две дюжины пар рук сжимали рукояти лазерных мечей, две дюжины сияющих клинков готовы были скреститься.

По команде учителя фехтования двенадцать учеников, стоящие в одной шеренге, синхронно отступили на три шага назад и приняли защитную стойку: ноги на ширине плеч, меч прикрывает корпус точно по центральной линии.

Каждый меч был сделан специально для его обладателя, подогнан по руке, так что ни один из них не был похож на другой, хотя некоторые общие черты у них и были: силовые ячейки, кнопки активации, проекционные пластины и кристаллы, которые, собственно, и давали жизнь лазерному мечу, – большая редкость, между прочим. В Галактике мало что могло противостоять лазерному мечу. На полной мощности и в умелых джедайских руках он резал дюракрит и даже мог медленно прожечь себе путь сквозь дюрастиловые створки шлюза космического корабля.

По следующей команде учителя вторая шеренга встала в атакующую стойку: ноги чуть согнуты в коленях, чтобы понизить центр тяжести, корпус повернут на четверть оборота, лазерный меч держится хватом двух рук так, как если бы требовалось битой отбить крученый мяч.

И по последней команде инструктора ученики второй шеренги азартно атаковали первую. Ученики из первой шеренги, уходя от атаки, отражали удар, затем возвращались в защитные стойки, и все повторялось. Когда они прошли половину зала, учитель остановил выполнение упражнения, и шеренги поменялись ролями.

Теперь атаковали те, что раньше защищались. Сверкающие лезвия скрещивались с легким звоном, их сияние смешивалось, пространство зала заполнилось всполохами света.

Куай-Гон и Оби-Ван наблюдали за тренировкой сверху, с обзорной галереи, нависающей над фехтовальным залом, который располагался в самом основании пирамиды Храма. Ученики тренировались все утро, но лишь немногие из них выказывали признаки утомления.

– Будто только вчера и я с ними был, – сказал Оби-Ван.

– Мой юный падаван, у меня этих "вчера" наберется порядком, – ехидно усмехнулся в усы Куай-Гон.

Детство и отрочество обоих прошло в Храме, хотя для падавана этот период миновал совсем недавно – чего никак нельзя было сказать о его учителе. Собственно, все джедаи – ученики, падаваны, рыцари или магистры – росли в Храме. Способности к управлению Силой проявлялись уже в младенчестве, и большинство потенциальных джедаев жили в Храме с шестимесячного возраста. Некоторых привозили в Храм члены семьи, других разыскивали в отдаленных мирах опытные джедаи. Зачастую, чтобы проверить жизнеспособность задатков кандидата к Силе, применялись определенные испытания. Но результаты их еще не определяли жизненного пути кандидата: он или она, человек или представитель иной расы могли с равным успехом встать с лазерным мечом в руках на защиту мира и справедливости, а могли и провести свою жизнь, работая в агрокорпусе Храма и тем самым помогая накормить голодных и обездоленных.

– Сколько себя помню, на тренировках я всегда боялся, что мне не хватит силы воли, чтобы стать падаваном, не говоря уже о том, чтобы вступить в ранг рыцаря, – добавил Оби-Ван. – Я всегда сражался яростнее, чем кто бы то ни было, чтобы скрыть неуверенность в своих силах.

Куай-Гон возвышался над ним, скрестив руки на груди.

– Если бы ты сражался хоть на йоту усерднее, ты бы точно остался в агрокорпусе. Путь открылся, когда ты перестал столь ожесточенно стараться.

Падаван с подозрением скосил глаза на учителя: не смеется ли тот. Нет, не смеется, даже не улыбается.

– Я не мог сосредоточиться на текущем моменте.

– И до сих пор не можешь.

Двенадцать лет назад Оби-Ван, так и не выбранный ни одним из учителей, получил позорное, по его мнению, назначение в агрокорпус на Бандомире, и именно там судьба свела их с Куай-Гоном окончательно. Но несмотря на взаимопонимание, которое сложилось между ними, Оби-Ван порой сомневался, действительно ли у него есть задатки рыцаря.

– Как я могу быть уверен, что мое предназначение – не труд земледельца, учитель? Быть может, тогда, на Бандомире, я свернул на ложный путь?

Куай-Гон в конце концов отвлекся от созерцания тренировки и в упор посмотрел на своего воспитанника.

– Путей много, Оби-Ван. Не многим из нас удается сердцем найти тот единственно верный путь, который предназначен нам Силой. Что говорят тебе чувства о тех решениях, которые ты принял?

– Я чувствую, что я на верном пути, учитель.

– Я тоже, – Куай-Гон хлопнул Оби-Вана по плечу и вновь повернулся к сражающимся юнцам. – Но все равно, думаю, тебе еще предстоит набраться сноровки.

Теперь ученики сидели на матах в центре зала. В зале не раздавалось ни звука, кроме шагов учителя фехтования, который мед ленно шел между рядами, оценивая успехи каждого.

Учителя звали Аноон Бондара, это был мускулистый тви'лекк с тонкими головными щупальцами, фехтовальщик каких мало. Куай-Гон никогда не упускал возможности сразиться с ним. Поединок с Бондарой, каким бы коротким он ни был, был поучительнее дюжины боев с более слабыми соперниками.

Учитель остановился напротив своего падавана, девушки по имени Дарша Ассант, и опустился перед ней на корточки, чтобы было удобнее разговаривать.

– О чем ты думала, когда атаковала?

– Что я думала, учитель?

– Что было в твоих мыслях? Какова была твоя цель?

– Просто быть как можно лучше в поединке, учитель.

– Ты хотела победить.

– Не победить, учитель. Я хотела безупречно сражаться.

Бондара скорчил мину.

– Избавься от раздумий. Не жди победы. Не жди поражения. Не жди ничего.

Оби-Ван покосился на Куай-Гона.

– Где-то я это уже слышал…

Куай-Гон шикнул на него, не отрывая глаз от Бондары, который уже двинулся дальше.

– Лазерный меч, – говорил Бондара, – предназначен не для того, чтобы побеждать врагов или соперников. Вы должны использовать его, чтобы уничтожить собственную алчность, злобу и глупость. Тот, кто создал лазерный меч и идет с ним по жизни, должен жить так, чтобы самому быть оружием против всего, что направлено против мира и справедливости, – он остановился и оглядел учеников. – Вы поняли?

– Да, учитель, – хором ответили ученики. Бондара громко хлопнул в ладоши.

– Нет, вы не поняли. Вы должны учиться держать меч, не сжимая его. Вы должны учиться наступать ритмично, для того чтобы научиться самим создавать аморфные ритмы. Вы поняли?

– Да, учитель, – было ему ответом.

– Нет, вы не поняли, – он нахмурился и опустился на маты. – Я расскажу вам притчу.

– На далекой планете, – начал он, – человека, несправедливо обвиненного в совершении преступления, везли на флаере в тюрьму через обширную пустыню. Внезапно посреди пустыни флаер сломался и, резко затормозив, завис прямо над огромной ямой. Но это была не просто яма, а огромная жадная пасть обитающего в этих песках хищника. Резкий толчок при торможении выбросил охранников из флаера, и слизистая пасть монстра поглотила их. Человек тоже выпал за борт, но в последний момент сумел ухватиться за посадочную опору флаера. Но не руками – они ведь были скованы у него за спиной, – а зубами. Вскоре показался караван путешественников. Путешественники заблудились и проголодались. Они спросили дорогу до ближайшего поселения, где они могли бы пополнить свои запасы. Человек оказался перед трудным выбором. Он понимал, что если он не поможет им, путешественники, заблудившиеся в пустыне, будут обречены на гибель. Но если он откроет рот, чтобы произнести хоть слово, он обречет себя на верную смерть в пищеварительном тракте чудовища.

Бондара немного помолчал.

– Как должен был поступить человек в подобной ситуации?

По прошлому опыту ученики уже знали, что вряд ли им суждено услышать ответ из уст Аноона Бондары.

– Ваши ответы я выслушаю завтра, – закончил учитель фехтования, поднимаясь на ноги.

Сидящие ученики низко поклонились и не отрывали лбов от пола, пока Бондара не покинул зал. Только тогда они встали. Им явно не терпелось обменяться мнениями по поводу занятия, но никто и словом не обмолвился о возможностях решения головоломки.

Куай-Гон потрепал Оби-Вана по плечу.

– Пойдем, падаван. Мне бы хотелось кое с кем поговорить.

Оби-Ван поплелся вслед за ним вниз по узкой лесенке.

Там внизу несколько магистров совещались со своими падаванами. Некоторых из магистров Оби-Ван немного знал, но ту женщину, к которой направился Куай-Гон, видел впервые.

Это была, наверное, одна из самых необыкновенных женщин, которых когда-либо встречал Оби-Ван. У нее были широко расставленные раскосые глаза (с такой огромной пронзительноголубой радужкой, что она, казалось, мешала ей моргать), широкий и плоский нос и кожа цвета фруктового дерева, высокие скулы и маленький круглый подбородок.

– Оби-Ван, я хочу познакомить тебя с магистром Луминарой Ундули.

– Мастер Джинн, – немного захваченная врасплох женщина почтительно поклонилась. Куай-Гон поклонился в ответ.

– Луминара, это Оби-Ван Кеноби, мой падаван.

Она слегка поклонилась и Оби-Вану тоже. От полной иссинячерной нижней губы к подбородку тянулась татуированная полоса маленьких ромбиков. На каждом сгибе пальца тоже красовалась татуировка.

Выражение лица Куай-Гона стало серьезным.

– Луминара, мы с Оби-Ваном недавно столкнулись с человеком, у которого были похожие отметины…

– Арвен Коул, – Луминара не дала Куай-Гону договорить. Она чуть улыбнулась. – Если бы я росла не в Храме, а на своей родной планете, уверена, я бы слушала истории об Арвене Коуле с самого детства и до сих пор.

Куай-Гон изобразил взглядом крайнюю заинтересованность.

– Это был борец за свободу, герой войны нашего народа с соседней планетой. Он был великий воин, и он многое принес в жертву победе. Но вскоре после того как наш народ отвоевал свою независимость, люди, на стороне которых он сражался, обвинили его в заговоре. Они сделали это, чтобы он не занял высокого поста, на котором его хотел видеть наш народ. Много лет провел он в тюрьме. Ужасные условия и наказания еще больше ожесточили того, кого и без того достаточно ожесточила война.

– Когда, – продолжала Ундули, – при помощи нескольких бывших сподвижников Коулу удалось сбежать из этого ужасного места, он отомстил за себя тем, кто обошелся с ним несправедливо. И он поклялся никогда больше не иметь ничего общего с миром, за свободу которого он так яростно сражался. Он стал наемником и открыто похваляется, что никогда больше не повторит своей ошибки, которую допустил однажды. Что он теперь постиг суть мироздания и всегда будет на шаг впереди тех, кто слишком слаб, чтобы победить, захватить его или еще каким-либо образом помешать его планам.

Куай-Гон втянул носом воздух.

– У него какие-то свои счеты с Торговой Федерацией?

Луминара покачала головой.

– Не больше, чем у любого жителя моей планеты. Торговая Федерация соединила нас с Республикой, но сделала это ценой ресурсов нашего мира. По началу Арвен Коул нанимался только к тем, чьи цели полагал справедливыми. Но спустя какое-то время, без сомнения, сказались те реки крови, которые он пролил, – он превратился в обычного пирата и наемного убийцу. И он всегда говорил, что не предаст друга или союзника.

Она помолчала немного и добавила: – Жаль, что в историю скорее войдет Коулпреступник, а не Коулгерой. Я была огорчена, когда услышала, что он погиб у Дорваллы.

Куай-Гон промолчал.

– Разве нет? – спросила Луминара. Куай-Гон, казалось, по уши погрузился в свои думы.

– Пока что я полагаю, что он пропал без вести у Дорваллы.

Луминара неуверенно кивнула.

– Жив Коул или мертв, все в руках департамента юстиции, не так ли?

И снова Куай-Гон ответил не сразу.

– Все, в чем я уверен, – произнес он наконец, – это что судьба Коула явно не в моих руках.