Текст книги "Викинги. Ирландская сага"
Автор книги: Джеймс Л. Нельсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Куда мне скрыться?
Она сидела молча, но вопрос этот громким эхом отдавался у нее в ушах. Любое из маленьких королевств, добраться до которых она могла пешком, было лояльным Фланну как наиболее вероятному престолонаследнику, либо там так боялись его, что отказали бы ей в приюте. Любое же королевство, расположенное слишком далеко, чтобы находиться в сфере влияния Фланна, по той же самой причине едва ли могло ей пригодиться. Да, там она могла рассчитывать найти прибежище, могла даже выйти замуж за кого-либо из ри туата, но и только. А подобные вещи ее не привлекали. Ее интересовало только одно – трон Тары, и она собиралась сначала занять его сама, а потом передать своему ребенку.
И на всем белом свете было только одно место, где она могла отыскать союзника, который помог бы ей в этом.
– Есть только одно место, куда я могу пойти, отче, – сказала она наконец. – Одно-единственное. Дуб-Линн.
Глава шестнадцатая
Скальда в обманных снах
Нанна льна посещает,
Иль тетивы испытатель
Старым вовек не станет.
Сага о Гисли
Еще до того, как «Черный Ворон» вытащили на берег и закрепили канатами, здесь оказался Орнольф Неугомонный. Стоя по щиколотку в прибрежном иле, он, мертвецки пьяный, приветствовал их восторженным ревом. Торгрим смотрел, как Харальд подходит к деду, раскинув руки в стороны, и как Орнольф заключает его в медвежьи объятия. Учитывая то, что Орнольф выглядел массивным и неуклюжим, с густой рыжей бородищей, изрядно припорошенной сединой, и длинными волосами, торчащими в разные стороны, объятия в буквальном смысле получились медвежьими.
– Торгрим! Торгрим! – заорал Орнольф. – Иди-ка сюда и попробуй объяснить мне, как такое изнеженное создание, как ты, могло породить на свет такого мужчину, как Харальд! Я точно знаю, что моя дочь была тебе верна, так что дело здесь в чем-то другом!
Торгрим оглянулся на Арнбьерна, и тот ответил ему слабой улыбкой, выразительно приподняв брови. Торгрим кивнул, и между ними протянулась ниточка взаимопонимания и даже некоторой симпатии, чего никогда не бывало ранее.
– У меня тоже есть тесть, – признался Арнбьерн. – Так что тебе лучше подойти к нему.
Торгрим поставил ногу на планширь и прыгнул через борт, его кожаные сапоги по щиколотку увязли в иле реки Лиффи.
Услышав за спиной мягкий всплеск, он понял, что Старри Бессмертный последовал за ним. Арнбьерн же, несомненно, подождет, пока его люди не подадут на борт сходни, чем они в настоящий момент и занимались.
– Торгрим!
Левой рукой Орнольф по-прежнему крепко прижимал к себе Харальда, а правую протянул Ночному Волку, при этом ухитряясь удерживать еще и наполовину опустошенный кубок, что само по себе можно было счесть подвигом. Тор– грим обнял Орнольфа, как того требовали простая вежливость и уважение, безо всякого, впрочем, энтузиазма, чего Орнольф, похоже, не заметил, едва не задушив отца и сына в объятиях. Торгрим не уставал поражаться силище и закалке старика.
– У нас ходят впечатляющие байки о подвигах моего внука в Клойне, поистине впечатляющие! – сообщил Орнольф, ослабляя хватку. Голос его звучал громче необходимого, но, по крайней мере, кричать он перестал. – Тебя тоже вспоминают, Торгрим, поскольку ты, очевидно, имел какое-то отношение к случившемуся.
– Байки? – переспросил Торгрим. – Какие байки здесь могут рассказывать, если флотилия вернулась только сейчас?
– Ха! Не будь дураком! – ответствовал Орнольф. – Ты же знаешь, что слово путешествует быстрее самого быстрого корабля. Боги разносят вести о подвигах храбрецов впереди тех, кто эти подвиги совершил.
Торгрим кивнул. Очевидно, боги и впрямь поспешили принести сюда известия о победе и нашептали их на ушко тем, кто оставался на берегу. Ему не раз случалось стать свидетелем тому, как новости о великихделах распространялись быстрее, чем это было в человеческих силах.
– Так, а это кто тут у нас? – полюбопытствовал Орнольф. Вся троица обернулась и увидела, что в нескольких шагах от них стоит Старри, молчаливый и неподвижный.
– Это Старри, – пояснил Торгрим. – Он сыграл важную роль в битве и несколько раз спасал жизнь мне и Харальду. Старри, это мой тесть, Орнольф из Вика.
Старри и Орнольф пожали друг другу руки, и Орнольф заметил:
– Есть в тебе что-то эдакое, парень. Кто-нибудь другой Принял бы тебя за берсерка, но если так, то мне все равно. Иной берсерку руки не подаст, пока он не понадобится в битве, но я не принадлежу к их числу.
Старри ограничился тем, что кивнул и крепко пожал Орнольфу руку, а старик воскликнул:
– Ладно, идемте в медовый зал! Скоро там будут пить за ваше здоровье, и если Орнольф уже слишком и стар и немощен для того, чтобы снискать славу самому себе, то, по крайней мере, еще может понежиться в лучах славы своего внука! И зятя, разумеется.
И они вчетвером зашагали по вымощенной досками дороге мимо стоящих в плотном строю домов и мастерских, сквозь клубы чадного дыма и стук молотков, вверх по улице в сторону медового зала, почти дотла сожженного Торгримом и его людьми еще в то время, когда Дуб-Линн находился в руках датчан. Но теперь город был полностью отстроен норвежцами, захватившими крепость.
В общем-то, Торгрим был не в настроении для шумной пирушки. Он устал, у него вновь начиналась черная хандра, и ему хотелось остаться одному, чтобы на досуге предаться невеселым размышлениям и воспоминаниям о доме. Но, учитывая обстоятельства и то, что за дело взялся сам Орнольф, он попросту не имел возможности отказаться. Ко всему прочему, он еще и не рискнул бы оставить Харальда одного на попечение деда.
Медовый зал, к которому они направились, был выстроен в скандинавском стиле и возвышался над ними отвесной скалой, выглядевшей угрожающе в тусклом вечернем свете. Большие двери были распахнуты настежь, образуя прямоугольник ослепительного света, словно внутри бушевал пожар, и наружу выплескивались шум и клубы дыма. Орнольф буквально втолкнул Торгрима и Харальда внутрь впереди себя.
Не было для Торгрима Ночного Волка ощущения более знакомого, нежели атмосфера медового зала, если не считать, пожалуй, родного дома. Запах жарящегося мяса, разлитой выпивки, скопления мужских тел; пьяные беседы на повышенных тонах, изредка перемежаемые воплями рабынь, стуком деревянных кружек и тарелок, – весь этот хаос, освещаемый отблесками огня в очаге, который то вспыхивал ярким пламенем, то угасал, погружая помещение в полумрак, был ему хорошо знаком, одновременно успокаивал его и возбуждал. Шум, оглушительный и до их появления, казалось, стал еще громче, образуя водоворот и устремляясь кверху, словно стая птиц, сорвавшихся в полет.
Орнольф схватил Торгрима и Харальда за руки и поднял их вверх, воскликнув:
– Ха! Они ждали вас!
После его слов зал взорвался приветственными криками и стуком тарелок, кулаков и рукоятей ножей по деревянным столам. У самого очага стоял Хескульд Железноголовый вместе с другими ярлами, и все они подняли вверх свои кубки, присоединившись к общим крикам. Харальд улыбался во весь рот. Торгрим помнил, что были времена, когда и он наслаждался подобным зрелищем как изысканным яством, но сейчас оно вызывало у него одно лишь смущение и досаду.
Старри подался вперед и зашептал Торгриму на ухо:
– Торгрим, неужели ты штурмом взял ворота Асгарда и похитил сокровища богов? Должно быть, я пропустил столь важное событие, но подобный энтузиазм ничем иным объяснить невозможно.
Торгрим расслышал усмешку в голосе Старри и сам улыбнулся в ответ, но веселья в ней не было. Если бы нечто подобное сказал ему кто-нибудь другой, то в его нынешнем расположении духа весельчак дорого заплатил бы за неуместную шутку.
Полдень плавно перешел в вечер, а потом и в ночь, а хорошо знакомое буйное гулянье все продолжалось; выпивка лилась рекой, викинги соревновались в обжорстве и исполняли старые песни дружным ревом, уделяя главное внимание не мелодии, а громкости. Временами из темных углов доносилась шумная возня и женский писк. За столами звучали байки
И оскорбления, с энтузиазмом поднимались тосты. После своего возвращения в Дуб-Линн с Олафом Белым Орнольф не отлучался отсюда ни на миг, и Торгриму казалось, что он прижился в медовом зале в роли щедрого и великодушного ярла, распоряжающегося рабынями, заказывающего еду и выпивку и рассаживающего гостей по местам.
И, к удивлению Ночного Волка, мужчины и рабыни слушались его, выполняя его распоряжения, но, как он подозревал, делали это потому, что старикан забавлял их, а не потому, что признавали за ним какую-либо власть или авторитет.
– А, Торгрим! – сказал Орнольф, с большой осторожностью опускаясь на лавку, на которой сидели Торгрим и Харальд. К вящему неудовольствию Ночного Волка, он протянул свежий кубок с медом уже и так раскрасневшемуся и нетвердо державшемуся на ногах юноше. – Здесь, в Дуб-Линне, есть все, чего только может пожелать мужчина! Повсюду женщины, причем ирландки, послушные и услужливые! Свежая еда! Говорю тебе, каждый день, когда отворяются ворота, земледельцы, овцеводы, торговцы рыбой и все прочие устремляются сюда со своим товаром. Эти ирландцы могут нас ненавидеть, но будь я проклят, если они не любят торговать с нами, получая взамен серебро и золото!
– Это не наш дом, – сказал Торгрим, забирая у Харальда кубок и делая большой глоток.
– Вот именно! – взревел Орнольф. – Отправляясь за добычей из Вика, нам приходится пересекать моря и океаны. А здесь достаточно проплыть вдоль побережья, взять то, что нам нужно, а потом за серебро купить еду и выпивку у тех самых людей, у которых мы и отняли это серебро! Это же дьявольски удобно!
– Орнольф прав, – заметил Старри, который за весь вечер проронил всего несколько слов, и осушил свою чашу до дна, словно от этой реплики у него пересохло в горле.
– Он действительно прав, – согласился Торгрим, но никто не может сказать, как долго еще сохранится подобный порядок вещей. Несмотря на все эти напыщенные речи, в Клойне мы взяли совсем мало добычи. Хуже того, ирландцы могут начать помогать друг другу. Если они объединятся, мы не сможем разбить их.
– Ха! Мы не доживем до этих времен! – провозгласил Орнольф. Они так и будут драться друг с другом, словно бешеные дикие собаки!
Дикие собаки… Торгрим отвернулся и стал смотреть в огонь. Этот разговор прискучил ему. За все то время, которое он по проклятию богов провел в Ирландии, он по-настоящему узнал лишь одного местного уроженца. Женщину. Морриган, рабыню. Она была красива и обладала даром целительницы, и на ее долю выпало много страданий и унижений. А еще она была опасной и очень непростой, подобно горам плавучего льда в северных морях: они так красивы и мирно возвышаются над водой, но при этом большая их часть остается скрытой от посторонних глаз. Именно она способна сокрушить неосторожного морехода.
Торгрим никого не знал в Ирландии, кроме Морриган да еще Альмаиты, жены кузнеца Йокула, у которого они снимали угол. А вот с Харальдом все было по-другому. Харальд побывал в Таре, которая считалась в этих местах королевской цитаделью. Его умыкнула Морриган и использовала в качестве пешки в своих непонятных интригах, хотя и обращалась с ним достаточно хорошо. Сын рассказывал, что роскошью и убранством королевский дворец не уступает тем, что он видел в Норвегии, и что в крепости есть церковь и множество домов. У Торгрима сложилось впечатление, что там можно поживиться богатой добычей, хотя вряд ли это будет так же легко, как в Клойне.
Впрочем, нет, была и еще одна женщина. Брагит или что-то в этом роде. Торгрим никак не мог привыкнуть к странным ирландским именам. Бригит. Да, кажется, ее звали именно так. Харальд очень сдержанно отзывался о ней, и Торгрим видел, что о многом сын попросту умалчивает. Юноша совершенно не умел врать, и разоблачить его мог даже младенец.
Его внимание вдруг привлек какой-то необычный звук, резким диссонансом раздавшийся в общем гуле. Он поднял голову. В зале чувствовалось напряжение. Торгрим уже давненько подметил его, но не придал этому факту особого значения. Однако сейчас, обводя взглядом лица людей, освещенные отблесками пламени очага, раскрасневшиеся и потные, он ощутил, что наступает некий переломный момент. Те скандинавы, которые не были с ними в Клойне, начали уставать от шумных здравиц и самодовольного поведения победителей. Они не вошли в состав отряда налетчиков и теперь искали возможность сорвать зло на ком-нибудь из тех, кто принимал участие в набеге. И выбор их пал на Харальда.
Торгрим не видел, с чего все началось, но ничуть не удивился происходящему. Харальд умудрился влить в себя примерно треть тех разнообразных напитков, которые передавал ему Орнольф, несмотря на все попытки Торгрима перехватить их. Юноша, непривычный к столь обильным возлияниям, нетвердой походкой двинулся через зал, без сомнения, в поисках местечка, где можно было облегчиться, и задел плечом хмурого здоровяка, один глаз которого напрочь закрывал уродливый шрам, пересекавший его лицо подобно глубокому горному ущелью.
В зале было слишком шумно, а Харальд и его противник находились чересчур далеко, чтобы Торгрим мог разобрать слова, но в том и не было необходимости. Он уже сотни раз слышал их раньше, в сотнях дурацких стычек, вспыхивавших в медовых залах по всему побережью Норвегии и в Хедебю.
Ты толкнул меня, парень. Что ты хочешь этим сказать?
Ничего. Я ничего не хочу этим сказать. Это вышло случайно.
Случайно? Ну, сейчас я тебе покажу, что значит проявлять ко мне неуважение…
Или что-нибудь в этом роде. Торгрим вскочил, когда человек со шрамом сгреб Харальда за тунику на груди и сжал кулак. Будь Харальд трезв, Торгрим поспорил бы, что шлюхин сын со шрамом получит на орехи, но Харальд был изрядно пьян.
– Тронешь мальчишку – и будешь держать ответ передо мной! – крикнул Торгрим, но в общем гуле никто не расслышал его слов, а если и расслышал, то не придал им значения.
И тогда с диким криком, который привлек внимание всех в зале, Старри Бессмертный вскочил с лавки, запрыгнул на стол, пробежал по нему три шага и взлетел в воздух. Совершив кувырок, он приземлился на утрамбованный земляной пол в нескольких дюймах от здоровяка со шрамом и Харальда. В шумном дотоле помещении воцарилась тишина. Все застыли, словно зачарованные, глядя на картину, как будто изображенную на гобелене: Старри, замерший там, где приземлился, здоровяк, одной рукой державший Харальда за грудки и замахивающийся другой для удара, и сам Харальд, блестящими глазами взиравший на него. И тут Старри крутнулся на месте и шутовски раскланялся в пояс, раскинув руки в стороны, словно ожидая аплодисментов от всех, кто наблюдал за представлением.
Пауза затягивалась. А затем зал вдруг взорвался смехом, криками и аплодисментами. Старри вновь поклонился.
Торгрим протолкался сквозь толпу и шагнул к здоровяку, который по-прежнему держал Харальда за тунику.
– Уймись, дружище, – окликнул он его. – Отпусти мальчишку, и давай лучше выпьем вместе.
Если Старри так ловко сумел плеснуть в огонь воды, то Торгрим не намеревался раздувать его вновь.
Но человек со шрамом не желал примирения. Он искал драки, а вместо этого, как ему казалось, превратился в объект насмешек. Торгрим видел, что если раньше он лишь притворялся, что взбешен якобы нанесенным ему оскорблением, то сейчас разозлился всерьез.
– Пить с такими ублюдками, как вы двое? Нет уж, спасибо.
Черная хандра, таившаяся на задворках сознания Торгрима весь вечер, начала окутывать его, словно быстро сгущающийся туман. «Этот идиот не мог выбрать себе более неподходяще – го человека для ссоры», – подумал он. Торгрим сделал еще один шаг впереди остановился. Воцарилось хрупкое равновесие; разнонаправленные силы сдерживали его гнев и злобу здоровяка со шрамом. А потом эти силы вдруг исчезли, причем так быстро, что Торгрим даже не заметил, как это случилось, – что вызовет у него изрядное беспокойство, когда он немного погодя будет обдумывать события минувшей ночи. Он начал терять хватку.
Здоровяк со шрамом выбросил кулак с быстротой и силой катапульты, а Харальд – потрясенный, с широко раскрытыми глазами и весьма нетрезвый – просто стоял и тупо смотрел на него. Первым с места сорвался Старри, совершив стремительное размазанное движение, и вот уже здоровяк оказался на коленях. Он заорал дурным голосом, отставив в сторону руку с нелепо торчащей кистью.
И вновь медовый зал замер, люди застыли, словно вышитые фигуры на живописном гобелене, и лишь звучал на одной нотке крик здоровяка со шрамом, ощущаемый почти физически. А потом его приятели спохватились и пошли в атаку, словно стадо буйволов, размахивая кулаками и кружками и выкрикивая оскорбления. Они устремились к шумной и хвастливой толпе, штурмовавшей Клойн вместе с Хескульдом Железноголовым, переполняемые завистью и ненавистью, и первыми на их пути оказались Харальд, Торгрим и Старри.
Ночной Волк схватил Харальда за воротник и отдернул его назад в тот самый миг, когда в голову юноши устремился огромный кулак. Кулак провалился в пустоту, а его обладатель, уже внутренне подготовившись к столкновению, споткнулся и потерял равновесие. К нему шагнул Торгрим, и тот поднял на него глаза, в которых уже светились смирение и покорность. Ночной Волк вогнал свой собственный кулак в заросший волосами висок и свалил его хозяина на пол.
Пока противник падал как подкошенный, Торгрим вдруг почувствовал, как чьи-то руки хватают его за волосы и тунику. Он качнулся в сторону, разрывая контакт и нанося неудачный удар левой. Чей-то кулак вошел в соприкосновение с его животом, и он согнулся пополам и отвернулся, принимая плечом удар коленом, направленный, как он прекрасно знал, прямо ему в лицо. Все еще будучи не в состоянии распрямиться из-за сильной боли, он устремился впереди врезался в противника, стоявшего прямо передним. Оба рухнули на пол.
Чья-то рука ухватила его за воротник и потащила вверх и назад, прочь от воина, с которым он сцепился, и из-за его спины вынырнул Харальд, отправившийся от шока, трезвый как стеклышко и готовый к драке. Противник Торгрима только-только пришел в себя и начал выпрямляться во весь рост, когда Харальд в прыжке обеими ногами ударил его в грудь, отчего тот отлетел назад, словно пушинка. Сжав кулаки, Харальд встал в стойку, закрывая собой отца, готовый встретить любого нападающего.
У Торгрима было всего лишь мгновение, чтобы полюбоваться ловкостью сына, потому что краем глаза он уловил движение слева от себя, развернулся, левым предплечьем парировал атаку, а правой нанес удар, ощутив, как содрогнулся его противник.
Торгрим резко прянул в другую сторону. Скулу его задел чей– то кулак. Ночной Волк вновь нанес удар правой и почувствовал, как рана, полученная в Клойне, опять открылась. Словно теплая кошачья лапа погладила его бок, и он понял, что это кровь пятнает его тунику. Поймав в захват руку, зацепившую его, он резко вывернул ее и ощутил, что она выскользнула из его хватки за миг до того, как кость должна была с хрустом сломаться.
Старри Бессмертный противостоял сразу двум противникам, которые атаковали их троицу. Он нырял и уклонялся, ловко орудуя кулаками, и прыгал из стороны в сторону. Тогрим мельком увидел выражение его лица. Берсерк улыбался во весь рот, едва ли не смеясь в голос. Ночной Волк ничего не имел против хорошей драки, иногда даже сам нарывался на нее, но Старри явно развлекался от души. И впрямь, он не пытался сбить кого-либо с ног, а всего лишь хотел поучаствовать в побоище, насколько хватит сил.
Торгрим обернулся на предупреждающий крик справа, как раз вовремя, чтобы заметить, как на голову ему опускается лавка, которой кто-то орудовал на манер двуручного меча. Он успел оттолкнуть Харальда и пригнуться, и тяжелая дубовая доска просвистела над ним и врезалась в людей, которые, как был уверен Торгрим, находились на стороне любителя размахивать лавками. Драка становилась всеобщей и беспорядочной, когда уже никто не помнил, из-за чего все началось и кто с кем должен сражаться. Но оружие в ход не шло, во всяком случае, смертельное оружие. Никто, каким бы разъяренным он ни был, не желал устраивать кровавую баню. И сегодняшнее насилие стало для его участников лишь возможностью выпустить пар, а заодно и поразвлечься.
Из самой гущи мельтешащих рук наружу пробился Нордвалл Коротышка. Торгрим заметил, что в свалку ввязались несколько людей Хескульда, а к ним присоединились члены экипажа Арнбьерна. Вот в ужасе заорала рабыня, кто-то рассмеялся во весь голос, послышался грохот опрокидываемых столов и треск разлетающейся на куски глиняной посуды. Торгрим отвлекся и пропустил удар в голову, который заставил его развернуться на месте. Рану в боку жгло так, словно кто-то вонзил в него нож.
Он застонал, и тут с другой стороны прилетел еще один кулак. Торгрим покачнулся и неуверенно попятился. Перед глазами у него все поплыло, и он пытался сосредоточиться на размытом пятне темно-синей туники Старри Бессмертного. Ночной Волк тряхнул головой, надеясь вернуть себе зрение. Во рту появился кислый привкус крови. Кто-то попытался нанести ему неуклюжий удар, и он поймал чужой кулак, словно летящий мяч, вывернул руку, а правой ногой ударил противника по лодыжке, валя его на пол и действуя машинально, как делал сотни раз до этого.
Торгрим видел, что всеобщая потасовка постепенно утихает. Здесь и там мужчины падали на землю, некоторые без сознания, другие искали кубки и наполняли их медом. Рабыни, которым было не впервой наблюдать подобную картину, уже сновали по залу, разнося чаши с крепкими напитками.
Торгрим уронил кулаки вдоль тела. Кое-где еще продолжались одиночные стычки, но большинство мужчин уже расставляли столы и скамьи или жадно вливали в себя мед. Его вдруг повело в сторону, и он буквально повалился на лавку. На тунике ширилось кровавое пятно, пачкая зеленую ткань. Голова у него кружилась. Кто-то протянул ему чашу, и он с благодарностью приложился к ней.
Рядом с ним на лавку опустился Харальд. Губа у него кровоточила, волосы пребывали в беспорядке, но глаза победно сверкали, а на лице было написано восторженное выражение.
– Отец! – воскликнул он. – Отец, с тобой все в порядке?
Торгрим взглянул на мальчика. Хотя определение «мальчик» ему явно больше не подходило.
– Да, я в порядке, – проворчал он. – В полном порядке. Просто я становлюсь слишком стар для подобных забав.
