355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джеймс Клавелл » Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4 » Текст книги (страница 2)
Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 21:13

Текст книги "Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4"


Автор книги: Джеймс Клавелл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Сейчас она смотрела на него в полумраке хижины, в которой окном служила дыра в стене, без стекла, почти полностью прикрытая куском мешковины. Воздух был тяжелым от запаха мочи и отбросов из джуба снаружи.

– Ешь, ешь, пока горячее. Я не могу оставаться надолго.

– Ты в порядке? – Перед ее приходом он лежал под единственным одеялом, полностью одетый, и дремал, но сейчас сидел, скрестив ноги и внимательно глядя на нее. Жар немного спал благодаря лекарству из его аптечки, но вот желудок был в расстройстве. – Выглядишь ты так себе.

Она улыбнулась.

– Ты и сам выглядишь не лучше. Я в порядке. Ешь.

Он был очень голоден. Суп оказался жидким, но он понимал, что для его желудка это даже лучше. Новый спазм начал подниматься в животе, но он сдержал его, и тот прошел.

– Как ты думаешь, тебе удастся от них ускользнуть? – спросил он ее между полными ложками, стараясь есть медленно.

– Тебе удалось бы, мне – нет.

Проведя весь день в полудреме, чтобы набраться сил, он попробовал составить план. Один раз он вышел и зашагал прочь из деревни. Сотни глаз приковались к нему, все наблюдали за ним. Он дошел до края деревни, потом вернулся назад. Но старый пикап он заметил.

– Как насчет грузовичка?

– Я спросила у старосты. Он говорит, что машина сломана. Правда это или нет, я не знаю.

– Долго нам тут оставаться нельзя. Какой-нибудь патруль обязательно сюда забредет. Наша единственная надежда – бежать.

– Или угнать 206-й вместе с Ноггером.

Он взглянул на нее:

– Со всеми этими людьми на базе?

– Один мальчуган сказал мне, что они сегодня вернулись в Тебриз.

– Ты уверена?

– Не уверена, Джонни. – По ней прокатилась дрожь беспокойства. – Но ребенку незачем лгать. Я… я была тут учительницей до того, как вышла замуж… единственной учительницей, которая у них когда-либо была, и я знаю, что они меня любили. Мальчишка сказал, что на базе остались один-два человека. – Новая холодная волна прокатилась по ней, и она почувствовала слабость. Столько лжи, столько проблем за последние несколько недель, подумала она. Неужели прошло всего несколько недель? Столько ужаса с тех пор, как Ракоци и мулла ворвались к Эрикки и ко мне после той сауны. Теперь все так безнадежно. Эрикки, где ты? – хотелось закричать ей, – где же ты?

Росс доел суп и рис до последнего зернышка, прикидывая в уме все за и против, пытаясь составить какой-нибудь план. Она сидела на коленях напротив него и видела его спутанные волосы, грязное лицо, его усталость и тревогу.

– Бедный Джонни, – пробормотала она и коснулась его. – Не много удачи я тебе принесла, не правда ли?

– Не говори глупостей. Это не твоя вина, ни в чем из случившегося ты не виновата. – Он покачал головой. – Ни в чем. Послушай, вот что мы сделаем: сегодня заночуем здесь, завтра с рассветом отправимся в путь. Попробуем базу, если там ничего не получится, пойдем дальше пешком. Ты постарайся уговорить старосту помочь нам и держать рот на замке, его жену тоже. Остальные жители деревни, должно быть, послушаются его, если он им прикажет, по крайней мере, это даст нам какое-то время. Пообещай ему большую награду, когда все опять придет в норму, и вот… – Он сунул руку в рюкзак, в потайное отделение, и достал оттуда золотые монеты, десять штук. – Отдай ему пять, остальные сохрани на крайний случай.

– Но… как же ты? – произнесла она; ее глаза широко открылись и загорелись надеждой при виде такого богатого пешкеша.

– У меня есть еще десять, – ответил он, солгав легко и естественно. – Средства на крайний случай, спасибо правительству ее величества.

– О, Джонни, я думаю, теперь у нас есть шанс… для них это огромные деньги.

Они оба взглянули на окно, когда ветер зашелестел мешковиной, прикрывавшей его. Азадэ встала и поправила занавеску как смогла. Кусок все равно не прикрывал дыру целиком.

– Ладно, – сказал он. – Подойди, сядь. – Она подчинилась, сев ближе к нему, чем раньше. – Держи. На всякий случай. – Он протянул ей гранату. – Просто прижми рычаг, выдерни за кольцо чеку, сосчитай до трех и бросай. До трех, не до четырех.

Она кивнула, подтянула чадру наверх и осторожно опустила гранату в один из карманов своей лыжной куртки. Ее лыжные штаны в обтяжку были заправлены в сапоги.

– Спасибо. Теперь я чувствую себя лучше. Безопаснее. – Невольно она коснулась его и тут же пожалела об этом, ибо ощутила огонь. – Я… мне лучше идти. Я принесу тебе поесть с рассветом. Потом мы уйдем.

Росс встал и открыл ей дверь. Снаружи было темно. Ни он, ни она не заметили фигуру, метнувшуюся прочь от окна, но оба чувствовали на себе взгляды чужих глаз, пожирающих их со всех сторон.

– Как нам быть с Гуэнгом, Джонни? Ты думаешь, он отыщет нас?

– Он будет смотреть в оба, где бы он ни был. – Росс почувствовал, как живот опять начинает скручивать. – Спокойной ночи, спи сладко.

– Добрых снов.

Они всегда говорили это друг другу на ночь в старые времена. Их взгляды соприкоснулись, сердца тоже, и обоих это чувство согрело и в то же время наполнило тяжелой тревогой. Потом она повернулась, и темная ткань чадры почти сразу сделала ее невидимой. Он видел, как открылась дверь в дом старосты, впуская ее, и закрылась снова. Росс услышал натужный рев грузовика, поднимавшегося по дороге в гору, потом мимо, громко сигналя, промчалась машина, и скоро все стихло. Накатил новый спазм, и в этот раз он с ним не справился и присел на корточки. Боль была сильнейшей, но вышло из него совсем чуть-чуть, и он возблагодарил Бога, что Азадэ уже ушла. Набрав левой рукой снега, он подтерся. Глаза по-прежнему смотрели на него со всех сторон. Сволочи, подумал он, потом вернулся в хижину и сел на грубый соломенный матрас.

В темноте он смазал маслом свой кукри. Точить его не было нужды. Джонни уже сделал это. Он уснул, не вложив кукри в ножны.

Дворец хана. 23.19.Врач взял хана за кисть и еще раз посчитал пульс.

– Вам необходимо хорошо отдохнуть, ваше высочество, – встревоженно произнес он, – и принимать эти таблетки по одной каждые три часа.

– Каждые три часа… да, – сказал Абдолла-хан, голос его звучал слабо, дыхание было прерывистым. Он полулежал, опершись на подушки на постели, устроенной на толстых коврах. Рядом с постелью сидели Наджуд, его старшая дочь тридцати пяти лет, и Айша, его третья жена, которой было семнадцать. Лица обеих женщин были белыми как мел. У двери стояли два охранника, Ахмед сидел на коленях рядом с врачом. – Теперь… теперь оставьте меня.

– Я вернусь на рассвете с машиной «скорой помощи» и…

– Никаких «скорых помощей»! Я останусь здесь! – Лицо хана побагровело, грудь снова пронзила боль. Они смотрели на него, затаив дыхание. Когда он снова смог говорить, то проскрипел гортанно: – Я останусь… здесь.

– Но, ваше высочество, у вас уже был один сердечный приступ, хвала Аллаху, весьма легкий, – сказал доктор дрожащим голосом. – Невозможно предугадать, когда у вас может… у меня здесь нет никакого оборудования; вам необходимо немедленное лечение и наблюдение врача.

– Все… все, что вам нужно, привезите сюда. Ахмед, позаботься об этом!

– Да, ваше высочество. – Ахмед взглянул на врача.

Доктор убрал стетоскоп и тонометр в свой старомодный саквояж. У двери он надел ботинки и вышел. Наджуд и Ахмед последовали за ним. Айша колебалась. Она была крошечной, ее выдали замуж два года назад, и она родила сына и дочь. Лицо хана покрывала мертвенная бледность, и дыхание было тяжелым и сиплым. Она на коленях подобралась поближе к постели и взяла его за руку, но он сердито отдернул руку, потирая грудь, и обругал ее. Ее страх усилился.

За дверями зала врач остановился. У него было старое лицо, все в морщинах, поэтому выглядел он гораздо старше своих лет, седые волосы были совсем белыми.

– Ваше высочество, – обратился он к Наджуд, – ему лучше лечь в больницу. Тебриз не подойдет. Тегеран был бы гораздо лучше. Ему следует поехать в Тегеран, хотя переезд мог бы… Больница в Тегеране лучше, чем здесь. У него слишком высокое давление, оно у него было слишком высоким много лет, но, ну, на все воля Бога.

– Все, что вам нужно, мы доставим сюда, – сказал Ахмед.

Врач сердито вскинулся на него:

– Дурак, я не могу привезти сюда операционный блок вместе с аптекой и стерильной обстановкой!

– Он умрет? – выпалила Наджуд с широко открытыми глазами.

– В срок, положенный Аллахом, только в срок, положенный Аллахом. Давление у него слишком, слишком высокое… я не чародей, и у нас осталось мало лекарств. Вы что-нибудь знаете о том, что вызвало приступ? Какая-то ссора была или что?

– Нет, ссоры не было, но это точно Азадэ. Это все опять она, эта моя сводная сестрица. – Наджуд начала ломать руки. – Это из-за нее, из-за того, что она бежала с этим диверсантом вчера утром, это бы…

– Каким еще диверсантом? – ошеломленно переспросил доктор.

– Тем диверсантом, которого все ищут, врагом Ирана. Только я уверена, что он ее не похищал, я уверена, что это она с ним сбежала. Как он смог бы похитить ее из дворца? Это она вызвала у его высочества такой гнев – мы все в ужасе со вчерашнего утра…

Тупая ведьма! – подумал Ахмед. Взрыв безумной, ревущей ярости вызвали люди из Тегерана, Хашеми Фазир и этот неверный, говорящий на фарси, и то, что они потребовали от хозяина и на что хозяину пришлось согласиться. Такой пустяк – отдать им советского, притворявшегося другом, который на самом деле был врагом, – это, конечно, не повод, чтобы взорваться? Хозяин поступил очень умно, что сразу привел все в движение: послезавтра этот русский, подгоревшее блюдо, возвращается через границу, чтобы угодить в сеть, и два врага из Тегерана возвращаются, в ту же сеть. Скоро хозяин примет решение, и тогда я начну действовать. Тем временем Азадэ и диверсант надежно закупорены в деревне по воле хозяина – староста прислал известие об этом сразу же, как они появились. Немного на земле людей таких же умных, как хозяин, и только Бог решит, когда наступит его срок, никак не эта собака-доктор.

– Пойдемте, – сказал он. – Прошу извинить меня, ваше высочество, но нам нужно привезти медсестру, лекарства и оборудование. Доктор, нам нужно спешить.

Дверь в дальнем конце коридора открылась. На пороге стояла Айша, еще более бледная, чем раньше.

– Ахмед, его высочество желает, чтобы вы зашли на минуту.

Когда они остались одни, Наджуд схватила врача за рукав и зашептала:

– Насколько плох его высочество? Вы должны сказать мне правду. Я должна знать.

Врач беспомощно поднял руки:

– Я не знаю, я не знаю. Я ждал чего-то похуже этого уже… уже год, если не больше. Приступ был не сильный. Следующий может быть массивным или слабым, наступить через час или через год, я не знаю.

Наджуд была в панике с того самого момента, когда хан рухнул на пол несколько часов назад. Если хан умрет, его законным наследником станет Хаким, брат Азадэ – оба брата Наджуд умерли во младенчестве. Сыну Айши едва исполнился годик. Живых братьев у хана не осталось, поэтому наследовать ему будет Хаким. Но Хаким в немилости, и хан лишил его наследства, поэтому должно быть назначено регентство. Ее муж Махмуд был старшим из зятьев. Он и станет регентом, если хан не распорядится иначе.

А почему он должен распорядиться иначе? – думала она, чувствуя, как ее желудок опять превращается в бездонную пропасть. Хан знает, что я могу направлять своего мужа и сделать всех нас сильными. Сын Айши – пфуй, вечно больной младенец, такой же болезненный, как и его мать. На все воля Аллаха, но младенцы умирают. Он не угроза, а вот Хаким – Хаким угроза.

Она вспомнила, как ходила к хану, когда Азадэ вернулась из школы в Швейцарии.

– Отец, я к тебе с дурными вестями, но ты должен знать правду. Я подслушала разговор Хакима и Азадэ. Ваше высочество, она сказала ему, что у нее был ребенок, но с помощью врача она его исторгла.

– Что?

– Да… да, я сама слышала, как она это сказала.

– Азадэ не могла… Азадэ не стала бы, она не могла так поступить!

– Допросите ее, только, умоляю, не говорите, откуда вы это узнали, спросите ее именем Аллаха, допросите ее, пусть врач ее осмотрит, но подождите, это еще не все. Против ваших желаний Хаким по-прежнему намерен стать пианистом, и он сказал ей, что собирается сбежать, и попросил Азадэ поехать вместе с ним в Париж. «Тогда ты сможешь выйти замуж за своего любовника», – сказал он, но Азадэ ответила: «Отец вернет тебя домой, он силой заставит нас вернуться. Он никогда не позволит нам уехать без его дозволения, никогда». Тогда Хаким сказал: «Я уеду! Я не собираюсь торчать тут и попусту растрачивать свою жизнь. Я уезжаю!» Она опять: «Отец никогда этого не дозволит, никогда». «Тогда ему лучше умереть», – сказал Хаким, и она согласилась.

– Я… я не… я этому не верю!

Наджуд вспомнила, как лицо отца сделалось лиловым и как она перепугалась.

– Клянусь Аллахом, я слышала, как они это говорили, ваше высочество, как перед Богом. Потом они решили придумать план… – Она вся съежилась, когда он закричал на нее, приказывая передать ему сказанное слово в слово.

– Слово в слово, Хаким сказал: «Немного яда в его пахлаву или в питье, мы можем подкупить слугу, может быть, нам удастся подкупить одного из его слуг, чтобы он убил его, или мы можем оставить ворота открытыми на ночь, чтобы наемные убийцы… есть тысячи способов для любого из его многочисленных врагов сделать это для нас, его все ненавидят. Нам нужно все продумать и набраться терпения…»

Ей было легко плести свою ложь, затягивая ее пряди все туже и туже, пока она сама вскоре не начала верить в нее – хотя и не до конца.

Аллах простит меня, уверенно говорила она себе, как обычно это делала. Аллах простит меня. Азадэ и Хаким всегда ненавидели нас, всю остальную семью, желали нам смерти, хотели забрать все наше наследство себе, они и эта их ведьма-мать, которая околдовала отца злыми чарами и заставила его отвернуться от нас на столько лет. Восемь лет он был во власти ее колдовства: Азадэ то да Азадэ се, Хаким такой да Хаким разэтакий. Восемь лет он был равнодушен к нам и к нашей матери, своей первой жене, не обращал внимания на меня, не задумываясь выдал меня замуж за этого увальня Махмуда, за этот вонючий, теперь лишившийся мужской силы, злобный, храпящий кусок сала, и поломал мне всю жизнь. Я надеюсь, мой муж сдохнет, изъеденный червями, но не раньше, чем станет ханом, чтобы мой сын стал ханом после него.

Отец должен избавиться от Хакима прежде, чем умрет. Да продлит Аллах его дни, чтобы он успел это сделать – он должен успеть это сделать до своей смерти, – и Азадэ должна быть унижена, отвергнута, тоже погублена… даже лучше, поймана во время прелюбодеяния с этим диверсантом, тогда моя месть будет полной.

ПЯТНИЦА
23 февраля
ГЛАВА 43

Неподалеку от базы «Тебриз-1», в деревне Абу-Мард. 06.17.

Рассвет застал лицо другого Махмуда, исламско-марксистского муллы, искаженным от ярости.

– Ты возлежала с этим мужчиной? – орал он. – Как перед Богом, отвечай, ты возлежала с ним?

Азадэ сидела перед ним на коленях, пораженная паникой.

– Вы не имеете права врываться в…

– Ты возлежала с этим мужчиной?

– Я… я верна своему… своему мужу, – охнула она. Всего лишь несколько мгновений назад они с Россом сидели на ковре в его лачуге, быстро доедая то, что она принесла с собой, радуясь, что были вместе, готовые немедленно отправиться в путь. Староста с благодарностью и почтением принял пешкеш – четыре золотые монеты ему и одну она тайно передала его жене, – сказал им, чтобы они сразу же, как поедят, потихоньку выскользнули из деревни с того края, где стоял лес, и благословил их. Вдруг дверь распахнулась, внутрь ворвались чужие люди, толпой навалились на Росса и выволокли обоих наружу, швырнув ее к ногам Махмуда и осыпая Росса ударами. – Я верна, я клянусь в этом, я вер…

– Верна? Почему ты не в чадре? – кричал он. Большинство жителей деревни уже собралось вокруг них, молчаливые и напуганные. С полдюжины вооруженных мужчин стояли, опершись на свои винтовки; двое стояли над Россом, который лежал без сознания лицом в снегу, красном от крови, струйкой сбегавшей по рассеченному лбу.

– Я была… я пришла в чадре, но я… я сняла ее, пока ела…

– Ты сняла чадру в доме с закрытой дверью, чтобы поесть с чужим мужчиной? Что еще ты сняла с себя?

– Ничего, ничего, – ответила она, еще больше паникуя и плотнее запахиваясь в свою курточку с расстегнутой молнией. – Я только ела, и он не чужой, он старый мой друг… старый друг моего мужа, – торопливо поправилась она, но ее оговорка не прошла незамеченной. – Абдолла-хан мой отец, и вы не имеете никакого пра…

– Старый друг? Если ты невиновна, тебе нечего бояться! Перед лицом Аллаха, ты возлежала с ним? Поклянись!

– Староста, пошлите за моим отцом, пошлите за ним! – Мустафа не тронулся с места. Все вокруг впились в нее взглядом. Беспомощная, она увидела кровь на снегу, ее Джонни застонал, приходя в себя. – Клянусь Аллахом, я верна своему мужу! – вскричала она. Крик прокатился над всеми ними, проник в сознание Росса и выдрал его из забвения.

– Отвечай на вопрос, женщина! Да или нет. Во имя Аллаха, ты возлежала с ним? – Мулла возвышался над ней, как больной ворон, жители деревни ждали, все ждали, ждали деревья, ждал ветер – даже Бог. Иншаллах.

Страх оставил ее. На его место пришла ненависть. Глядя в глаза человеку по имени Махмуд, она поднялась на ноги.

– Клянусь Аллахом, я всегда была и остаюсь верной своему мужу, – провозгласила она. – Клянусь Аллахом, да, я любила этого человека, много лет тому назад.

– Блудница! Распутница! Ты открыто признаешь свою вину. Ты будешь наказана в соот…

– Нет! – Крик Росса покрыл слова муллы. Англичанин поднялся на колени, и хотя два моджахеда уперлись винтовками ему в затылок, он не обращал на них внимания. – Ее высочество не виновата. Я… я один виноват, только я, один я!

– Ты понесешь положенное наказание, неверный, можешь не беспокоиться, – сказал Махмуд и повернулся к жителям деревни. – Вы все слышали, как эта блудница призналась в прелюбодеянии, вы все слышали, как этот неверный признался в прелюбодеянии. Для нее есть только одно наказание. Для неверного… как следует поступить с неверным?

Жители деревни ждали. Мулла был не их муллой, и родом он был не из их деревни, и муллой он был не настоящим, а исламско-марксистским. Он пришел сюда незваным. Никто не знал, почему он здесь появился, люди знали лишь то, что он возник внезапно, как гнев Аллаха, со своими левыми приспешниками – тоже не из их деревни. Не настоящие шииты, а всего лишь безумцы. Разве не говорил имам пятьдесят раз, что все подобные люди были безумцами, которые почитали Аллаха лишь на словах, втайне поклоняясь сатанинскому Марксу-Ленину?

– Итак? Должен ли он разделить ее наказание?

Ему никто не ответил. Мулла и его люди были вооружены.

Азадэ чувствовала на себе сверлящие взгляды, но больше не могла ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь. Она просто стояла там, ее колени дрожали, голоса доносились словно издалека, даже крики Росса: «Вы не имеете права судить меня или ее. Вы оскверняете имя Аллаха…» – оборвавшиеся, когда один из иранцев, стоявших над ним, пихнул его ногой в спину, а когда Росс ткнулся лицом в снег, наступил ему сапогом на шею, придавив к земле.

– Оскопить его, и дело с концом, – сказал он.

А другой добавил:

– Нет, это женщина его искушала. Разве я не видел вчера вечером, как она поднимала перед ним свою чадру в хижине? Вы только посмотрите на нее, как она искушает нас всех. Разве правильное наказание для него не сто плетей?

Третий предложил:

– Он касался ее руками, отрубите ему руки.

– Хорошо, – кивнул Махмуд. – Сначала руки, потом кнут. Привяжите его!

Азадэ попыталась крикнуть, протестуя против такого зла, но ни один звук не вырвался наружу, кровь гудела у нее в ушах, желудок сжимался, разум затуманился, когда ее Джонни, сопротивляющегося, брыкающегося, рывком подняли на ноги, чтобы привязать к двум стропилам, торчавшим из-под крыши одной из лачуг, – она вспомнила, как однажды, когда они с Хакимом были детьми, он, желая похвастаться перед ней, поднял камень и запустил им в кошку, вспомнила, как кошка пронзительно мяукнула, перекувыркнувшись от удара, потом встала на лапы, снова упала, чуть живая, и попыталась отползти в сторону, все время пронзительно мяукая, пока охранник не пристрелил ее, только теперь… теперь она знала, что ее никто не пристрелит. Она с воплем метнулась к Махмуду, выставив вперед скрюченные пальцы с ногтями, но силы покинули ее, и она потеряла сознание.

Махмуд взглянул на нее сверху вниз.

– Отнесите ее к стене, – приказал он своим людям, – потом принесите ее чадру. – Он повернулся к жителям деревни. – Кто у вас тут мясник? Кто работает деревенским мясником? – Ему никто не ответил. Его голос стал жестче. – Староста, кто ваш мясник?

Староста тут же показал на человека в толпе, низкорослого, в другой одежде.

– Абрим, Абрим наш мясник.

– Ступай и принеси свой самый острый нож, – сказал ему Махмуд. – Остальные пусть собирают камни.

Абрим отправился исполнять приказание.

– На все воля Аллаха, – бормотали друг другу жители деревни.

– Кто-нибудь когда-нибудь видел побивание камнями? – спросил кто-то.

Очень старая женщина ответила:

– Я видела это один раз. Это было в Тебризе, когда я была маленькой девочкой. – Ее голос дрогнул. – Прелюбодейка была женой хозяина лавки на базаре. Ее любовник тоже был базаари, и ему отрубили голову перед мечетью, потом мужчины побили ее камнями. Женщины тоже могли бросать камни, если хотели, но они не бросали, я не видела ни одной, которая сделала бы это. Это заняло много времени, побивание камнями, и меня потом много лет преследовали ее вопли.

– Прелюбодеяние – великое зло и должно быть наказано, кто бы его ни совершил, даже она. Коран говорит, сто плетей мужчине… мулла устанавливает наказание по закону, не мы, – сказал староста.

– Но он не настоящий мулла, и имам предупреждал против их зла!

– Мулла есть мулла, и закон есть закон, – мрачно произнес Мустафа, в глубине сердца желая, чтобы хан был унижен, а эта женщина, внушавшая предосудительные мысли их детям, была уничтожена. – Собирайте камни.

Махмуд стоял в снегу, не обращая внимания ни на холод, ни на жителей деревни, ни на диверсанта, который стонал, ругался и отчаянно пытался освободиться от пут, ни на женщину, неподвижно лежавшую у стены.

Сегодня утром, до рассвета, когда он пришел на базу, чтобы взять ее под свой контроль, он услышал новость о том, что диверсант, которого все искали, был в деревне, был там вместе с ней. Женщиной из сауны, подумал он, чувствуя, как в нем поднимается злоба, той, которая так бесстыдно показывала себя, высокородным отродьем проклятого хана, который притворяется нашим покровителем, а на самом деле предал нас, предал меня, уже попытавшись убить меня вчера вечером – пулеметная очередь снаружи мечети после последней молитвы, которая убила многих, но не меня. Хан попытался сделать так, чтобы меня убили, меня, который находится под защитой священного слова о том, что ислам вместе с Марксом-Лениным – это единственный способ помочь миру подняться с колен.

Махмуд перевел на нее глаза, увидел длинные ноги в голубых лыжных штанах, непокрытые волосы, рассыпавшиеся по плечам, груди, натянувшие спереди ее бело-голубую лыжную куртку, ненавидя ее за поднимавшееся в нем искушение. Один из его людей набросил на нее чадру. Она негромко простонала, но в сознание не пришла.

– Я готов, – сказал мясник, пробуя лезвие пальцем.

– Сначала правую руку. – Махмуд повернулся к своим людям: – Перевяжите ему руки в предплечье.

Они туго перетянули ему руки полосами мешковины, выдранной из окна хижины. Жители деревни начали напирать, чтобы получше все видеть, а Росс собрал всю свою волю, чтобы не дать ужасу прорвать дамбу внутри него, видя только щербатое от оспин лицо поверх мясницкого ножа, грязные усы и спутанную бороду, пустые глаза, большой палец, рассеянно проверяющий остроту лезвия. Потом краем глаза он уловил какое-то движение. Росс увидел, что Азадэ пришла в себя, и вспомнил.

– Граната! – закричал он. – Азадэ, граната!

Она ясно услышала его и полезла рукой в карман, пытаясь вытащить ее оттуда, пока он кричал, снова и снова, еще больше ошарашивая мясника, привлекая внимание всех к себе. Мясник с проклятьем сделал шаг вперед, крепко схватил его за правую руку, поражаясь ей, покрутил ее туда-сюда с ножом наготове, прикидывая, где ему будет удобнее резать сухожилия сустава, дав Азадэ как раз достаточно времени, чтобы встать на ноги и метнуться вперед, преодолев несколько шагов, которые разделяли их. Она с размаху врезалась в него, опрокинув на спину, нож полетел в снег, мгновенно развернувшись к Махмуду, она вырвала чеку и замерла, дрожа, сжимая рычаг в своей маленькой ладони.

– Отойдите прочь от него! – вскричала она. – Прочь!

Махмуд не шевельнулся. Все остальные бросились врассыпную, кого-то сбили с ног, все торопились убраться с площади, подальше от опасности, крича и ругаясь.

– Быстро, сюда, Азадэ, – крикнул Росс. – Азадэ! – Она услышала его сквозь туман, застилавший ее сознание, и подчинилась, отступив назад, ближе к нему, не спуская глаз с Махмуда; в уголках ее рта заблестели пузыри пены. Потом Росс увидел, как Махмуд повернулся и отошел к одному из своих людей, стоявших на безопасном расстоянии, и простонал, понимая, что сейчас произойдет. – Быстро возьми нож и перережь веревки, – сказал он, чтобы отвлечь ее. – Не отпускай рычаг… я пока пригляжу за ними. – За ее спиной он видел, как мулла взял винтовку у одного из своих людей, передернул затвор и повернулся к ним. Нож мясника уже был у нее в руке, она потянулась им к веревкам, привязывавшим его правую руку к стропилу, и он знал, что пуля убьет или ранит ее, рычаг взрывателя освободится, четыре секунды ожидания, и потом – забвение для них обоих, но быстрое, и чистое, и без надругательств. – Я всегда любил тебя, Азадэ, – прошептал он и улыбнулся, и она посмотрела на него, пораженная, и улыбнулась в ответ.

Прогремел винтовочный выстрел, и его сердце остановилось, потом еще один и еще, но они были сделаны не Махмудом, а пришли из леса, и Махмуд теперь корчился и вопил от боли на снегу. Потом вслед за выстрелами прилетел голос:

– Аллаху акбар! Смерть всем врагам Аллаха! Смерть всем левым, смерть врагам имама!

С ревом ярости один из моджахедов бросился в сторону леса и умер. Остальные тут же в панике разбежались, спеша укрыться. Через несколько секунд площадь опустела, были слышны только захлебывающиеся подвывания Махмуда; чалма слетела с его головы и валялась рядом. В лесу командир группы ликвидаторов Туде из четырех человек, которая выслеживала муллу со вчерашнего дня, заткнул ему рот пулеметной очередью, после чего все четверо отступили в глубь леса так же бесшумно, как и появились.

Росс и Азадэ тупо смотрели на опустевшую деревню.

– Не может быть… не может быть… – бормотала она по-прежнему безумно.

– Не отпускай рычаг, – хрипло скомандовал он. – Не отпускай рычаг. Быстро перережь веревки… скорей!

Нож был острым как бритва. Ее руки дрожали и двигались медленно, и она один раз порезала его, но не сильно. Освободившись от пут, он в ту же секунду схватил гранату. Его руки покалывало тысячью иголок и сильно ломило, но он удержал рычаг и снова задышал. Пошатываясь, Росс шагнул в лачугу, отыскал свой кукри, запутавшийся в одеяле, когда на него набросились, сунул его в ножны и взял свой карабин. На пороге он остановился.

– Азадэ, возьми свою чадру и рюкзак и иди за мной. – Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Скорей!

Она подчинилась ему, как робот, и он вывел ее из деревни в лес, держа в правой руке гранату, в левой – карабин. Они бежали, спотыкаясь, с четверть часа, потом он остановился и прислушался. Их никто не преследовал. Азадэ, тяжело дыша, стояла за его спиной. Он увидел, что она захватила с собой свой рюкзачок, но забыла чадру. Ее голубой лыжный костюм был хорошо заметен на снегу и среди деревьев. Он снова заторопился вперед. Она, пошатываясь, последовала за ним; говорить она не могла. Еще сотня шагов, и по-прежнему никакой опасности.

Останавливаться рано. Он двинулся дальше, теперь уже медленнее, отбитый бок невыносимо ломило, рвота подступила к самому горлу, граната все еще была на взводе, Азадэ шатало еще больше. Он нашел тропинку, которая вела к базе с обратной стороны. Их по-прежнему никто не преследовал. Недалеко от небольшого холма позади жилища Эрикки он остановился, поджидая Азадэ, и тут желудок его взбунтовался, он покачнулся, упал на колени, и его вырвало. Росс кое-как поднялся и полез на холм, где их будет труднее заметить. Когда Азадэ присоединилась к нему, она еле держалась на ногах, судорожно ловя ртом воздух. Она без сил осела на снег рядом с ним, борясь с тошнотой.

Внизу у ангара он видел 206-й, один из механиков мыл вертолет. Хорошо, подумал он, может быть, его готовят к полету. Три вооруженных революционера сгрудились на ближайшей веранде под козырьком над порогом одного из трейлеров и курили, прячась от несильного ветра. Никаких признаков жизни на остальной территории базы, хотя Росс заметил дымок, поднимавшийся над трубами жилища Эрикки, еще одного трейлера, где жили механики, и кухни. Со своего места он мог видеть дорогу. Дорога по-прежнему была перекрыта, люди охраняли заставу, останавливая некоторые грузовики и машины.

Его взгляд вернулся к иранцам на веранде, и он вспомнил Гуэнга и то, как его тело болталось, словно мешок с костями, в кузове грузовичка в грязи у них под ногами – может быть, под ногами этих самых людей, может быть, нет. На мгновение от силы обуявшей его ярости у него заболела голова. Он коротко оглянулся на Азадэ. Спазм у нее прошел, однако она все еще была в шоке, не видя его по-настоящему; струйка рвоты стекала по ее подбородку. Рукавом он вытер ей лицо.

– Мы теперь в полном порядке, отдохни немного, потом двинемся дальше.

Она кивнула и откинулась назад на руки, опять погрузившись в свой собственный мир. Росс снова сосредоточился на базе.

Прошло десять минут. Почти никаких перемен. Покрывало облаков над головой было грязно-серым, отяжелевшим от снега. Двое вооруженных иранцев вошли в контору, и он время от времени видел их силуэты в окнах. Третий почти не обращал внимания на 206-й. Другого движения не было. Потом из кухни появился повар, помочился в снег и вернулся назад. Росс подождал еще. Теперь один из охранников оставил контору и побрел по снегу к трейлеру механиков, винтовка М16 болталась у него на плече. Он открыл дверь и скрылся внутри. Через секунду он снова возник на пороге. С ним был высокий европеец, одетый как летчик, и еще один человек. Росс узнал пилота Ноггера Лейна и второго механика. Механик что-то сказал Лейну, потом помахал рукой и вернулся в трейлер. Охранник и пилот направились к 206-му.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю