Текст книги "До чего ж оно все запоздало"

Автор книги: Джеймс Келман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Ладно. Ничего не слыхать. Клятое радио, друг. Он старательно вслушался. Ничего. Глазка на двери нет, да он все едино ни черта бы сквозь него не углядел.

За ушами вода стекает. И спина вся влажная; он пощупал под майкой, мокрая даже, забыл вытереть. Да он ее и потереть ни хера не успел, просто…

Христос всемогущий; ладно; он вздохнул, разжал правую ладонь, расслабил запястье. Может, просто причудилось. Есть тут кто? спросил он, и еще раз, погромче: Есть тут кто?

Одно, на хер, можно сказать наверняка, никому он, друг, долбаную дверь открывать не станет, это уж хрен вам. Либо они уже здесь, либо нет. Скоро узнает. Ладно. Он защелкнул задвижку. Снял с гвоздика ключ, запер на два оборота замок. Постоял, вслушиваясь, потом отвернулся от двери. В общем, один хрен. Сэмми тряхнул головой, прошел, не выпуская нож из руки, в гостиную, нашел приемник, убавил громкость: вот тут кто-то и пошевелился, на другом конце комнаты.

Если звучит, как кантри, значит, кантри и есть… так что ли, Сэмми?

…

Может, отложишь ножик-то? Или как? А?

Я думаю, вам лучше последовать этому совету, произнес кто-то еще.

Сэмми облизал губы, пошмыгал носом, пожал плечами и положил нож на кофейный столик. Самооборона, сказал он, не преступление.

Ему дали минуту на сборы, потом завели руки за спину и защелкнули браслеты. Еще двое дожидались в коридоре. Доведя Сэмми до воронка, они затиснули его между двумя мужиками, продолжившими поверх его головы дурацкий разговор. Жутко гудело в ухе, и левый глаз, казалось, слипался, ячмень на нем, что ли, вырос. А что же еще, мать твою, почесать бы его да не выйдет. Это не по правилам, сказал он, эти ваши блядские браслеты. Я же все равно не сбегу.

Кто-то хмыкнул.

И как насчет покурить?

Сэмми, ты такой мачо, знакомство с тобой просто честь для всех нас.

Слушай, ты, злейший враг людей, я всего лишь попросил сигарету, ты понял? Такой вот безрассудный поступок.

Заткнись.

Сэмми поводит плечами, стараясь расслабить руки и запястья. Что толку схлестываться с засранцами. Что толку заводиться, ни хера никакого толку нет. Никуда это тебя не приведет, так что просто расслабься. Будешь сидеть здесь, пока они еще чего не придумают, это все не твоя забота. Лучше за пульсом следи. Только эта чернота, друг, и дает тебе шанс, сосредоточься, даром что никакие зрительные помехи тебе не грозят. Малый один когда-то научил его этому. Тут главное – дыхательные упражнения. Особенно полезны для курильщиков, потому как еще и легкие помогают прочистить: значит, так, выдыхаешь, покуда мочи хватает, потом небольшая задержка и еще резкий выдох; а после медленный вдох, через нос; просто вдыхаешь вполовину обычного, потом опять пара таких же выдохов, потом опять, ну и продолжаешь, пока вообще обо всем не забудешь. Полезная в сложных ситуациях штука. И малый-то был даже не из крытки, Сэмми с ним на стройке работал. Кругом пылища. Гребаные тучи пыли; асбест, друг, и прочее. В нос набивается, в горло. Утром проснешься, сплюнешь, изо рта как будто хлебаный шлак вылетает. Упражнения были нужны, чтобы успокоиться, потому ты их и делал, чтобы не выходить из себя. Беда в том, что ты не всегда о них вспоминаешь, еще и начать не успеешь, а уж того, вышел. Ну уж это последнее, что ему нужно, – выйти из себя, в его-то положении, друг, это было бы долбаной дичью. Ни очков у него нет, ни палки. Ни чертова табака. Если б очки были на нем, он мог бы закрыть глаза, вздремнуть, самое разумное дело. А сейчас у него такой возможности нет; слишком он, на хер, весь на виду. Сэмми втягивает носом воздух, потом выдыхает, выдыхает, пока хватает мочи.

Перед началом допроса браслеты сняли и тут же защелкнули снова, но уже спереди. В комнате, похоже, находилось несколько человек; их интересовала пятница, как он начался, этот выветрившийся из памяти уикенд. Голоса доносились с разных сторон, звучали так, словно люди, говоря, расхаживают по комнате. И все время работает компьютер. Сэмми начал рассказывать все по порядку. Размолвка с Элен и все такое, началась с полной глупости, о ней и говорить-то не стоит, собственно, он толком не помнит, в чем было дело, какая-то долбаная мелочь. Вообще-то, он думает, что на работу она ушла рано, что-то в этом роде. Его это всегда донимало – что ей приходилось работать по ночам – особенно под конец недели, и особенно если у него в кармане заводилось немного деньжат. Для людей вроде Сэмми это большое искушение. Он ведь не домосед. Ну, просто не привык сидеть дома. Он любит выйти на люди, заглянуть в паб, не только ради выпивки, ему и потрепаться нравится, разговоры послушать. Даже если ты уже года три, как на свободе, все равно тебе это в кайф.

Нет, без шуток, сказал он, даже вот выйдешь с утра пораньше на улицу и вроде забываешь, где ты, и вдруг слышишь первый голос, ну, точно, Глазго; и сразу разулыбаешься, понимаете, о чем я, потому как это и вправду сюрприз.

И так хорошо себя чувствуешь, знаете, так хорошо, радостно. Ну а в пабе, господи, ты ж и не думаешь напиваться. Просто берешь кувшинчик, а итоге оказывается, что перестарался. Старая история, но правдивая. Встречаешь разных ребят, сидишь с ними, болтаешь. Обычное дело в Глазго, друг, какой-нибудь дрочила покупает тебе выпивку, и ты волей-неволей покупаешь ему, в ответ.

Не пользуйтесь больше словом «дрочила», компьютер его не принимает.

…

Ладно, значит, говоришь, сожительница твоя домой не вернулась. Поэтому ты вышел, заглянул к букмекеру, сделал несколько ставок, все оказались удачными, а после этого ты забрел в пивную, и на этом все, конец истории.

Ну да, а в воскресенье утром очнулся.

То есть ты нарезался вдрызг.

Я вообще пару недель в рот не брал, может, потому и выпитое подействовало на меня сильнее обычного.

Или ты выпил больше обычного?

Да, потому что у нас с ней, как правило, крупных скандалов не было, я это и говорю.

К тому же ты был подавлен.

Ну конечно, подавлен, работу найти не могу и все такое, обычное дело.

А почему ты думаешь, что это был крупный скандал? Ты говорил «размолвка», а теперь говоришь – крупный скандал. Как это так?

Да просто мы редко с ней ссорились, мы, в общем-то, ладили, а когда такое случается, ты называешь это скандалом, потому как сильно расстраиваешься. Я расстроился, оттого и напился.

И все, что ты помнишь с того времени и до самого воскресного утра, это какие-то разрозненные обрывки?

Верно.

Что за обрывки?

А?

Ты говоришь, обрывки, что это, собственно, значит?

Ну как… Сэмми умолкает. Малый, который стучал по клавишам, тоже останавливается. Все ждут. Молчание истолковывается против тебя. Сэмми поерзывает на стуле, поправляет браслеты. Черт, руки режут, бормочет он.

Обрывки, Сэмми, о чем ты говоришь?

Это вы о том, что я помню?

Именно об этом.

Да я не уверен, я просто, ну это

…

Ты говоришь, что повстречался тогда с собутыльником.

Да, точно, с Ногой, я же говорил.

Хорошо, и ты провел с ним всю ночь?

И субботу тоже.

Так что этот обрывок у нас проясняется?

Ну… Сэмми оборачивается; обычно вопросы задают двое-трое из них, а вот этот только что влез, последний вопрос был его; и выговор у него, похоже, английский.

Вы говорили о прояснившихся обрывках.

Нет, я просто о том, что какие-то кусочки вдруг проясняются сами собой.

Хорошо, давай ими и займемся, прояснившимися кусочками.

Кто-то фыркает.

Можно мне покурить?

Ты сказал, что в тот день встретился с парой типов.

А, ну так, если пьешь в тех местах, понимаете, так уж кого-нибудь да обязательно встретишь.

Кого?

Кого?

Кого?

Вам что, имена нужны?

…

Сэмми пожимает плечами. Билли, как его там.

Билли как-его-там?

Да.

Ты встретился с Билли как-его-там?

Фамилии я не помню. Потом еще Робертс – Тэм, Тэм Робертс, с ним я тоже столкнулся.

Ты встретился с Тэмом Робертсом?

Да, он на рынке работает.

И кем же?

Торгует с лотка.

Чем торгует?

Не знаю. То да се…

То да се. Так ты с ним по этому поводу и встречался? чтобы купить то да се?

Мы переходили из паба в паб, ну, в одном я его и встретил.

И он тебе что-то толкнул или наоборот – ты ему?

…

В ответ молчание.

Я не понимаю вопроса. Сэмми шмыгает носом. Может, все же найдется сигаретка?

Стало быть, эти двое, прославленный Билли как-его-там и продавец с рынка: кто еще?

Нет, честно, приятель, ничего не могу сказать; я уже говорил, я быстро напился.

Это закаленный-то малый вроде тебя?

Ну, вы же знаете, как это бывает, чем больше пьешь, тем быстрей надираешься.

Вот, значит, как это бывает.

Полезная информация.

А сегодня ты с ними встречался?

Что?

Сегодня, ты с этими двумя сегодня встречался?

О чем это вы?

Похоже, вопрос его заинтересовал.

Ни с кем я сегодня не встречался.

Вот в это поверить трудно. А?

Мистер Сэмюэлс…

Что?

Отвечайте, когда вас спрашивают.

Так я же не всегда понимаю, со мной вы говорите или еще с кем, вот в чем проблема.

Что еще за проблема?

Моя проблема.

Ваша?

Я же только слышу голоса, с разных сторон.

Вы считаете, что мы пользуемся нечестным преимуществом?

Сэмми улыбается.

Вы обратили внимание, мистера Сэмюэлса так просто не объедешь.

Продувной парень.

Это да, продувной, так что давайте держаться за прояснившиеся кусочки. Так вот, насчет Билли, знаменитого Билли, что ты о нем можешь сказать?

Он малый не так чтобы крупный.

Ага.

Ну то есть ниже меня. И по-моему, шатен.

Это он тебе так сказал?

Нет, я сам запомнил.

Глаза голубые?

Может быть, не заметил, а вот насчет шатена, тут я уверен, и он точно ниже меня.

Так он тебе сказал?

Нет, я запомнил.

Я думал, ты незрячий.

Сэмми вздыхает.

Я к тому, что именно это ты и рассказываешь направо-налево. Плюс всякие инсинуации, если начистоту, ты попросту сплетни распускаешь. Мы читали твое заявление по поводу наших коллег, выглядит оно препаскудно.

Я уже взял его назад.

Ротвейлеры, вот как ты назвал наших коллег.

Я в то время был зол, понимаете, ну и наговорил сгоряча; возможно, кое-что преувеличил.

Возможно, преувеличил?

Да.

В общем и целом ты утверждал, что это наши коллеги лишили тебя зрения.

…

В ответ молчание.

Это не так, говорит Сэмми, просто я всех подробностей не помню. У вас же есть заявление, а у меня его нет; а если б и было, я все равно не смог бы его прочитать.

Такой сообразительный малый, как ты! Поверить не могу.

…

Вообще-то он не так уж и точен. И забирает свои слова назад. Вы заметили? забирает с такой же легкостью, с какой произносит их. Верно, мистер Сэмюэлс?

Что?

Что?

…

Я поясню, что меня заинтересовало, причем исключительно с позиций человека, играющего у букмекера, – меня заинтересовали победители, на которых ставил этот тип. Сэмми говорит, что все его ставки оказались удачными. Я хотел бы услышать имена тех, на кого он ставил.

Э-э…

Э-э?

Я пытаюсь сосредоточиться.

Видите ли, если я делаю ставку и выигрываю, я победителя запоминаю. Имена лошадей забывают лишь те, кто проигрывает. Это немного похоже на встречу с товарищем, которого какое-то время не видел, ты можешь забыть его имя, но то, что ты с ним встретился, уж никак не забудешь. Я говорю сейчас о времени более позднем, о холодном свете утра, плюс-минус потере памяти – одно забылось, другое забылось. Вот я и спрашиваю у Сэмми, на кого он ставил?

На фаворитов, имен не помню.

Ага.

Я просто взял расписание забегов и пометил их крестиками.

Это потому что ты слеп?

Нет.

Неграмотен?

Нет.

В какой это было конторе?

Э-э, вроде в той, что на Квин-стрит.

На Квин-стрит их две.

По-моему, в той, что побольше.

По-твоему, в той, что побольше.

Да.

Ты зашел в большую букмекерскую контору на Квин-стрит, поставил на фаворитов, все они победили, и ты не помнишь ни одного имени?

Сдается, одного из них звали Принц и еще как-то там, Принц Регент; что-то в этом роде.

Нога был с тобой?

Нет, с ним я встретился позже, когда вышел оттуда.

И ты сказал ему, что выиграл?

Наверное, не припомню; зависит…

От чего?

Сэмми пожимает плечами.

Ладно, а как насчет Билла, как его там, и Тэма, как-его-там, им ты сказал?

Нет, не думаю.

То есть для тебя это было не важно?

В общем, нет.

А эти Билл, как-его-там, и Тэм, как-его-там, они были вместе или ты встретил их по одному?

Что?

Когда ты их встретил, они были вместе?

Да я и не помню.

Кого ты повстречал первым?

Думаю, что Билли, но, может, и Тэма.

В каком пабе?

А, исусе, о чем вы говорите, мы просто забредали то в один, то в другой.

И какой был первым?

По-моему, «Кэмпбеллз».

«Кэмпбеллз»! Это не на Квин-стрит. От нее до «Кэмпбеллз» хрен знает сколько топать, я хочу сказать, если тебе хочется пива и ты находишься на Квин-стрит, ты в такую даль не попрешься. А ты все же поперся?

Просто мне нравится этот паб.

Почему?

Ну, просто нравится.

Да, но если бы я был таким пивососом, как ты, я предпочел бы глотнуть на скорую руку, чем скорее, тем лучше, и заскочил бы в первый попавшийся паб, ну, может быть, во второй. Особенно с такими хрустами в кармане.

…

Задержанный отказывается отвечать.

Нет, почему же.

Что «нет, почему же»?

Тут ведь все зависит от настроения.

И ты полагаешь, что там и повстречался с этими двумя?

Возможно, но я не уверен.

Ты не уверен?

Не целиком и полностью.

А сколько ты выиграл?

Достаточно.

Сколько?

Сто двадцать.

Сто двадцать. Для малого, который сидит на городском пособии, не так уж и плохо, дружок Сэмми, а тебе это, похоже, по барабану. Хотя, конечно, я и забыл, ты у нас малый тертый.

Да, этот парень отбыл срок, его не стоит недооценивать, у него есть репутация. Я хотел сказать, в тюрьме.

Ага, знаменитость. Но вот что интересно – для рядового человека вроде меня, – он заходит в букмекерскую контору, делает ставки, на всех выигрывает, а после просто уходит. Это означает, что он не какой-нибудь лопоухий новичок.

Ну да, я не азартный игрок, сержант.

Зато я, видишь ли, азартный, и потому понимаю – это означает, что ты умеешь остановиться. Итак, отметим для себя: перед нами человек, обладающий определенным опытом в том, что касается игры на скачках, он не новичок; и вот он заходит в букмекерскую контору, огребает приличные деньги, ставя на нескольких лошадей, имена которых, он, по его утверждению, забыл; затем, около трех часов дня, а именно пятницы, когда остается еще куча заездов, он с этим делом завязывает. Плюс к тому ставки он делает в одной из двух контор, расположенных на Квин-стрит, а там должны вести учет всех операций, если, конечно, они не мухлюют, чтобы уклониться от уплаты налогов, и наш человек, поскольку он парень неглупый, должен об этом знать, должен знать, что там могут лежать все его квитки, на случай, если кому-то захочется прийти и проверить их… Затем он, испытывая желание выпить, проходит полмили, хотя по пути ему на каждом углу попадаются пабы. Так, Сэмми? Все верно? из сказанного мной? Ну.

«Ну»! Что это значит? «Ну»!

Значит, да.

Значит, да, угум. Ты, стало быть, все еще держишься за историю насчет букмекерской конторы?

Я иногда захожу туда, скоротать время. Особенно в плохую погоду.

Ага, это что-то новенькое, так и запишем. А затем, ну, затем, он встречает мистера Донахью, известного также под кличкой Нога, и тут начинаются странности, потому что мистер Донахью ну никак не может припомнить никаких Билли и никаких торговцев с рынка.

…

Вы это слышали, мистер Сэмюэлс?

Я не знал, что это он мне.

Фырканье, хмыканье.

Зато мистер Донахью знает, что ты встретился с человеком, с которым был знаком прежде. Не странно ли?

Не знаю.

Не знаешь?

Я ведь уже говорил вам, как все было, ну, как я это помню, все же есть в компьютере.

Да в компьютере все есть – и рассказанное тобой, и рассказанное твоим собутыльником. Вот, правда, Билли, как-его-там, он не помнит. Да и вообще никакого Билли. Так он нам сказал. То есть рассказывал-то он нам совсем о другом, однако Билли в этом никак не участвовал. Равно как и рыночный торговец – как ты его назвал?

Тэм Робертс.

Верно, Тэм Робертс, человек, замешанный в политике.

…

А?

Сержант все это вам говорил, мистер Сэмюэлс.

Извините.

…

Ну?

Что?

Тэм Робертс, он как-то связан с политикой?

О чем вы?

Ты сказал, что он замешан в политике.

Сэмми улыбается.

Так как же?

Я этого не говорил.

Да? Ну, может, другой кто сказал.

…

А ты что скажешь?

Я не говорил, что он замешан в политике.

Мы спрашиваем не о том, чего ты не говорил, а о том, что ты скажешь, нас это интересует.

…

Задержанный отказывается комментировать сказанное.

Да ничего я комментировать не отказываюсь, просто пытаюсь припомнить, что я сказал, по-моему, я сказал, что он торговец. Я знаю, что он работает на рынке.

И кем же?

Сэмми пожимает плечами. Купля-продажа.

Купля-продажа чего?

Ну, всякой всячины.

Всякой всячины.

И ты просто столкнулся с ним, имея в кармане кучу денег?

Правильно.

Ты в этом уверен?

Да… хотя, ну, в общем, кроме всего прочего, я же был под мухой, могу и ошибиться, но, правда, не думаю то есть насчет него.

Стало быть, это Нога ошибается?

Насчет чего?

Не надо умничать, Сэмми.

Послушайте, я и не пытаюсь умничать, я просто пытаюсь во всем разобраться, хотя бы для себя, я к тому, что, господи, как будто мне нравятся эти провалы в памяти. Я о чем вам толкую-то, я же был полупьяный, не мог ни на чем сосредоточиться, потому что беспокоился, расстроен был из-за ссоры с подружкой, из-за размолвки, даже больше чем размолвки. Может, я с кучей народу встречался, не знаю, не могу вспомнить. Я же не говорю, что Нога ошибается. Но, может, и ошибается. А может, мы оба правы, просто говорим о разном времени или еще чего. Мы оба были под парами, понимаете, надрались из-за этих шальных денег, господи, да я выпивку просто стаканами глушил, друг, вот что я делал, так что как знать, как знать, если честно, я не могу сказать, кого я видел, кого не видел. Вот и все, что я говорю, провал в памяти. А потом меня взяли ваши ребята.

В воскресенье утром.

В воскресенье утром, правильно, у вас там все записано. Сэмми вздыхает; поводит плечами, уж больно они затекли; сгибает и разгибает запястья. Вздыхает еще раз.

Больше тебе добавить нечего?

Да в общем-то нет.

Совсем нечего?

Ну, э-э, я вроде помню, как врезался башкой в фонарный столб, и Ногу прямо скрючило от смеха. Понимаете, он подумал, что это шутка – я вмазался лбом в столб, потому как меня качало; а он же прихрамывает, Нога-то, а тут, пожалуйста, качнуло меня, вот это я вроде помню. Плюс, еще девчонка какая-то пела песенку Пэтси Клайн, под караоке, что ли, – а может, и не под караоке, может, группа какая играла, не помню, помню только, здорово у нее получалось, такое редко услышишь. По-моему, она «Одержимый»[22]22
  «Одержимый» (1961) – песня Вилли Нельсона, написанная специально для Пэтси Клайн.


[Закрыть] пела, а может, и нет. Некоторые так здорово поют под караоке, что и не поймешь, может, они профессионалы, просто попрактиковаться решили.

Ну и наглец же ты, Сэмми.

Да нет, я чего, я просто рассказываю, что в памяти всплывает. Сэмми шмыгает носом, поднимает руки в браслетах, утирает нос костяшкой левой руки.

Что-нибудь еще?

Мне кажется, где-то ночью в субботу попадался мне такой Стюарт, Стюарт Мьюр, он иногда выпивает в «Глэнсиз». Вроде я видел его с женой. Тоже хороший певец, «Битлз» поет, Отиса Реддинга,[23]23
  Отис Реддинг (1941–967) – выдающийся американский соул-певец.


[Закрыть] в общем, шестидесятые. Нет, правда, хороший.

Что-нибудь еще?

Сэмми нахмуривается. Качает головой, расправляет плечи. Извини, приятель, затекли, слишком долго просидел на одном месте. Вообще все болит. Не только глаза, уши тоже и ребра. Я потому и иду нынче утром к врачу

да, долбаные хвастливые ублюдки, вам хотелось наглеца увидать, так я вам, казена вошь, покажу наглеца

Сэмми шмыгает. Чтобы он меня осмотрел. Просто хочется знать, что я в порядке, медицинское заключение и все такое.

…

Вот от сигаретки я бы не отказался, сигаретка это неплохо.

И тяжелый же ты человек, Сэмми.

Так я чего. Просто вы же мне табачок прихватить не дали; сграбастали прямо из ванны.

Сэмми лежит, сна ни в одном глазу. В камере с ним еще один малый. Заговорить не пытается. И слава богу. Не то у него настроение, чтобы выслушивать россказни про полицейский суд. Ё-моё, каким же он себя чувствует старым. Слишком старым для таких игр. Только этого ему и не хватало – еще одного срока. Он его не потянет. Это точно.

Да нет, ни хера не точно; сходил на скок, мотаешь срок. Он уже отмотал за все про все одиннадцать лет. Так и просятся с языка. Интересно услышать, как это звучит.

Такова жизнь. Все становится частью тебя. А как же иначе, и с Элен было то же самое. У нее это лихо получалось – взять твои проблемы и обратить их в свои. Твой срок был ее сроком. Хотя ни хера он ее сроком не был; не имела она права так поступать. В депрессию впадать. Впрочем, чего удивляться, ну и впадала. Кто ж в эту долбаную депрессию не впадает. А он, друг, он ее ни хера не держал, понимаешь, о чем я, хочешь уйти, угребывай.

Ладно, опять ты заводишься. А заводиться не с чего. Просто иногда тебе хочется

Хочется тебе!

Нет, ты подумай, до чего ты дошел. Какой-то ночной кошмар. Каждый раз, просыпаешься – здрасьте вам, новый этап жизни.

Хуже, чем теперь, уже не будет. Теперь ему точно кранты. Самое дно, вот где он оказался. Достиг, на хер, самого долбаного дна, друг, самой, учена мать, распродолбанной преисподней, чистилища; в котором только и дел, что думать. Думать. Вот все, что тебе осталось. Просто думай, блин, о том, что ты сделал, а чего ни хера не делал; смотреть тебе не на что, все равно ничего не увидишь, это просто район бедствия – твой мозг, твоя память, район долбаного бедствия. Есть чему удивляться. Почему это случилось с тобой, а не с каким другим мудаком? Нет, все ж не обычный он малый, Сэмми, вот в чем вся штука, не обычный, друг, потому как будь он, в жопу, обычным, ни хера бы с ним и не случилось. Вот как тебе надо рассматривать твою жизнь, надо понять, что ты такого натворил, чтобы отличаться от все прочих. А все остальное, блин, херня, гребаные неудачи, совпадения. Даже то, что ты ослеп. Хотя это не просто СЛУЧИЛОСЬ, я к тому, что это ж не просто СЛУЧИЛОСЬ; ни с того, в фалду, ни с сего, вдруг; это все сучары-фараоны, все они, тупые, долбаные-распродолбаные позорники.

Нет, ты только подумай! Все пошло наперекосяк! Вся твоя хлебаная жизнь! С самого первого шага! Все, блин, наперекосяк! Даже самая что ни на есть глупость, и она туда же! Чувствуешь себя так, будто спрашиваешь у какого-то мудака. Почему все вот так? Почему это случилось со мной, а не с ним! вон он, валяется рядышком, почему с ним-то ничего не случилось, с дрочилой на соседней шконке.

Ты просто

Единственная, кого он любил, это она. Она. Единственная. Она, друг. Понимаешь, если подумать, так оно и есть, она, на хер. Больше у него ничего и не было. Ни хера вообще! Исусе-христе. Вот что хреново-то. Он был никем. Хрен без палочки. Он все ждал и ждал, слишком долго. И ей все это надоело, на хер. Если б она не ушла на прошлой неделе, так ушла бы на следующей. И ни хера ее в этом винить ты не можешь, друг, понимаешь, потому как, господь всемогущий, скорее всего она познакомилась с каким-нибудь молодым мудаком, который в паб завалился, с клиентом, елейным ублюдком, и все у них сладилось. Вместе и умотали. И вся, блядь, история. Точно так же могла бы и раньше уйти. Еще до того, как этот ебаный говнюк, друг, это ебаное слепое говно, друг, это слепое, на хер, говно, ебаный слепой слепой слепой ебаный слепой хмырь слепой блядь ебаный слепошарый ублюдок, который и ходит-то, на хер

и ходит-то на хер

ну то есть хрен знает что.

Сосед опять перднул. Вот и все его занятия. Пердеть во сне.

Сэмми надо подумать, надо подумать. Во что впутался этот мудак Чарли? Ад задроченный! Только и остается, что дивиться, друг, – в его-то возрасте все еще с бомбами возиться, охренеть можно. Сорок же лет, господи прости. А они вроде большего-то и не просили, просто, чтобы Сэмми сказал, что виделся с ним. Подтвердил какую-то их долбаную тряхомундию.

Нога небось проболтался.

Необязательно. Он и Чарли-то ни хера не знал. Он вообще по этой части был полным лохом; по части политики. Думал, что чего-то там понимает, а не понимал. Про Чарли он вообще ничего толком не знал. Как и Сэмми, но это уже другая проблема.

Да нет. Не было тут никакой проблемы. Не было проблемы-то. Никакой тут проблемы не было.

Значит, вот в чем состояла вся долбаная проблема! Понимаешь, о чем я! Вот в чем, едрена вошь, вся долбаная проблема и состоит. Исусе-христе.

Сэмми улыбается.

Мать их так, до чего ж он устал, просто дьявольски; измотан и выжат; измотан и выжат; никакой энергии; ни хера; только одного и хочется – спать и спать, а после проснуться; освеженным и остолбененно, ну да, энерхергичным. По правде сказать, чего ж тут непонятного – ты ж слепой, потому все время так и изматываешься, на все же приходится тратить хрен знает сколько мускульной энергии, процесс компенсации, ты же все время шаришь вокруг, на хер, обстукиваешь ебзднутые шкафы, двери и фонарные столбы, друг, как тут не замудохаться, неудивительно, что тебе все время спать охота.

Элен вызволила бы его из беды. Но куда же она, блин, подевалась, я к тому, что придется же что-то отвечать на такие вопросы, потому как они их точно начнут задавать, можешь быть уверен, это как если случается что-то плохое, друг, ты начинаешь спрашивать себя, приходится начинать, ну и начинаешь, друг, никуда не денешься, задаешь себе вопросы, должен задавать, должен их ставить, может, она умерла или еще чего, может, кто ее укокошил, друг, тебе приходится думать об этом. Приходится: если кто-то, если какой-нибудь малый, какой-нибудь малый, друг, если какой-нибудь гребаный малый, какой-нибудь ублюдок тронул хотя бы волос на ее голове, друг, хотя бы долбаный волос на ее голове, друг, тогда все, все, на хер, пусть он попробует хотя бы волос тронуть на голове этой девочки, друг.

Хотя если с их стороны посмотреть, с полицейской, Христос всемогущий, ты должен помочь им разобраться, должен, казена мать, это ж…

Когда происходит что-то подобное, друг, исчезновение при подозрительных обстоятельствах, что ты тогда делаешь? ах, мать…

Вот же сучьи одеяла, все от них зудит, шея, подбородок, дурацкая борода; надо будет побриться, долбаная борода, как у какого-нибудь задроченного хиппаря, вот чем надо будет заняться сразу; первым делом; как только.

Так вот, если с их стороны посмотреть. Плюс твое прошлое. Сожительствовал с ней и все такое, потом поругались.

Чертовы ублюдки. Они ж к чему угодно прицепиться способны. Ясно же, если подумать. Даже к тому, что он вообще оказался в квартире; какое право имел, а никакого вообще; могут, если захотят, пришить ему это их незаконное вторжение. Да любую херню.

О господи, до чего ж он устал. И как он, черт подери, до сих пор не загнулся, просто-напросто не загнулся, в жопу. Спина так и ноет, а на животе из-за браслетов не больно-то полежишь, как тут устроишься поудобнее, никак, на хер, понимаешь, о чем я, о том, чтобы поудобнее, на хер, устроиться, поудобнее, блин, на хер, он же замудохался в жопу, друг, ну совсем, вот именно так, замудохался, долбаный ублюдок, спокойной ночи, спокойной распродолбанной ночи, да вот хрен тебе, если б он мог поспать, просто поспать; но как тут, в жопу, заснешь, если не можешь устроиться поудобнее? Такой вот прямой вопрос. Да еще и вонища, мать-размать, клепаный призрачный пердун, друг, опять он за свое.

Сосед расхаживал по камере. Чрезвычайно раздражающее поведение. Звуки шагов приближались, удалялись, опять приближались, заполняя собой голову Сэмми, так что мозги работали им в такт, так что чуть не каждое его воспоминание соотносилось с ними, с этими долбаными шагами, искажаясь, и в голове от этого, друг, в твоей гребаной голове от этого

На что это вообще похоже! Может, если б он мог видеть. Но он же просто лежит здесь, на хер, в долбаном ослеплении, в долбаной кромешной тьме, мать ее… хрен знает где, в долбаной преисподней.

Эй, посидел бы ты, блин, на заднице…

Чего?

Я говорю, посидел бы ты на заднице, я заснуть пытаюсь.

Мужик подчиняется. А может, он и подсадной, кто его, мудака, знает. Сэмми поворачивается набок, с головой накрывается одеялом. Однако проходит, кажется, всего минут десять, и какой-то козел начинает трясти его за плечо, приходится подниматься, а потом еще и топать куда-то, придерживая чертовы штаны, оставив кроссовки под дурацкой долбаной шконкой.

У тебя полон шкаф белых выходных сорочек. Так и не вынутых из целлофана.

Я их купил.

Ах ты их купил!

Они же все разных размеров.

Мы знаем, что все они разных размеров, Сэмми.

Кого-то в комнате берет смех.

Так я их по дешевке купил.

Как интересно.

Думал потом толкнуть.

И где же ты их купил?

Пару недель назад.

…

У малого в пабе; он ими разжился на аукционе в пользу погорельцев; во всяком случае, так он мне говорил.

И ты ему поверил?

Ну, у меня не было причин сомневаться в его словах.

На каких основаниях?

А?..

Если вы не имели причин сомневаться в его словах, мистер Сэмюэлс, какие у вас были основания ему доверять.

У него такой говор был.

Ах, говор?

Вроде как у классного иностранного бизнесмена.

Так-так.

Не, честно, это у меня в памяти крепко засело; я сначала решил, что он англичанин из высшего общества, а после думаю, нет, кто-то еще, может, из Европы приехал, на какой-нибудь съезд иностранных бизнесменов.

Ну и херня.

…

Сэмми, ведь ты же их где-то стырил.

Нет.

Значит, у вора перекупил.

Может, и так, я к тому, что не упускать же вещь, если она сама в руки плывет, но только я думал, что парень чист; вид у него был такой, будто он проигрался, вот и пытается сшибить немного деньжат. Ну, я и рад был избавить его от лишних хлопот. Я так понял, что ему нужны были бабки на обратный билет, чтобы вернуться – домой то есть, в свою страну. Это была просто сделка между двумя людьми, повстречавшимися в пабе.

Не сходятся у вас концы с концами, мистер Сэмюэлс, и чем дальше, тем больше.

…

Вы меня поняли?

Что?

Судя по звуку, кто-то сморкается, потом открывается и закрывается дверь, потом чья-то рука сжимает ему плечо; мужик стоит так близко, что Сэмми ощущает его дыхание, отдающее спиртным, водкой, что ли, или еще чем.

Я хочу, чтобы вы поняли, насколько все серьезно… Это снова тот тихоголосый англичанин. Сэмми не может толком понять, какой у него акцент, но акцент провинциальный, это точно… Поэтому просто выслушайте то, что скажет вам мой коллега, и постарайтесь отнестись к услышанному как можно серьезнее; если у вас возникнут вопросы, дайте нам знать; мы здесь, чтобы помочь вам.

Так вот, Сэмми, видишь ли, нам казалось, что ты малость выше всего этого. Я лично считал тебя парнем, которому не везет, но который борется с этим; три года ты вел честную жизнь, изо всех сил старался исправиться, программа трудоустройства, связь с порядочной женщиной; не знаю, были ли у тебя проблемы с алкоголем, наши коллеги утверждают, что были, что касается меня, я их не замечаю, – но если были, видимо, ты с ними справился, а если так, честь тебе и хвала. И вот теперь мы обнаруживаем, что ты занялся скупкой краденого – невысокий, кстати сказать, полет для человека твоего размаха, но это не наше дело, наше дело – поиски фактов, и если обнаруженные нами факты таковы, нам остается их только принять. Ладно, пусть даже скупка, птичка по зернышку клюет, все это понимают, и я это понимаю, на одно пособие не проживешь и все такое, я хочу сказать, никто бы не стал поднимать столько шума из-за каких-то трех кожаных курток. Но дело в том, что теперь ты влип в нечто куда более серьезное; и скажу тебе честно, я не вижу, какой тебе смысл покрывать мудака, которого ты покрываешь. Я понимаю, доносчиков никто не любит, но этот малый – совсем другая история.