Текст книги "Слушающие"
Автор книги: Джеймс Ганн
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Слушай… – сказал Макдональд. – Я не хочу…
Однако он так и сидел, пока Ольсен нажимал кнопки и удобно усаживался в соседнее кресло.
«Мы должны постоянно напоминать себе, чем, собственно, занимаемся, – говорил голос из прошлого, – иначе нас поглотят зыбучие пески данных…»
«Господа, нас ждет работа…»
Другой голос:
«Может, в них что-то есть».
Предыдущий голос:
«Маловероятно».
Третий голос, словно из жестяной банки:
«Мак, произошел несчастный случай… Речь идет о Марии».
Чуть позже тот же голос говорил:
«Ты не можешь бросить нас, Мак… Дело ведь не только в тебе, а во всей Программе».
И опять первый голос, знакомый Макдональду слишком хорошо:
«Я жизненный банкрот, Чарли… Чего я ни коснусь, остается лишь пепел… Скверный лингвист и дрянной инженер? У меня не хватает квалификации для такой работы. Для руководства Программой нужен человек изобретательный, настоящий лидер, кто-нибудь, обладающий… шармом…»
«Ты устраиваешь отличные вечеринки Мак», – произнес голос молодого Ольсена.
Пятый голос:
«Мак, я верю в тебя, как в Бога».
Шестой:
«Программа – это ты. Если ты уйдешь, все развалится. Это будет конец всему».
Снова невыносимо знакомый голос:
«Так всегда кажется, но не происходит с делами, которые живут собственной жизнью. Программа существовала до меня и останется после моего ухода. Она долговечнее любого из нас, ибо мы на года, а она на столетия».
И опять голос из жестянки:
«Она будет жить, Мак».
«Говорят, вы уходите, мистер Макдональд? – сказал новый голос, более старый и менее поставленный, чем другие. – Не уходите, мистер Макдональд!.. Вас одного это взаправду волнует».
Голоса носились по комнате, создавая в воображении Макдональда прошедшее время. Потом их перекрыл голос Ольсена:
– Видишь, все, что здесь происходило, записывалось с того момента, как Мак стал директором. Кто знает, когда в обычном разговоре или шутке один из нас скажет то, что может оказаться ключом к решению загадки. Мы владеем неограниченной памятью и неограниченными возможностями сопоставления. Это значит – у нас есть компьютер и мы им пользуемся. Моя задача, – продолжал Ольсен, – состояла в написании программ, упорядочивающих информацию таким образом, чтобы не получать мусора на выходе.
– Все? – спросил Макдональд. – С самого начала? Морщинистой ладонью Ольсен обвел стены зала.
– Здесь есть все, каждое слово и любая информация мира. Все, что когда-либо написано об иных мирах, языках, о передаче сообщений или криптографии. «Кто знает, – говаривал твой отец, – где воображение стыкуется с реальностью?» Он любил эти слова: «кто знает». Они ходили среди нас, как шутка. «Надо бы что-то съесть, – говорил кто-нибудь. – Кто знает, может, я голоден». Мак смеялся и сам говорил так же. Наш Мак был великий человек. Извини, Бобби… то есть Роберт. Тебя, конечно, раздражает, что я все время говорю о твоем отце и обращаюсь к тебе, словно ты все еще маленький мальчик. Ты взрослый мужчина, а Мака больше нет, и я лишь запрограммировал это для тебя, чтобы ты узнал его таким, каким он был здесь, в Программе, чтобы увидел, что он делал и как.
Старик уже не казался Макдональду маразматиком. Да, он постарел, но разум его оставался острым, а то, чего он добился, создавая программу, которая из океана не связанных между собой данных отфильтровывала логическое целое, должен изучать каждый информатик.
– Это был твой отец и его первый серьезный надлом, – говорил Ольсен, – когда твоя мать пыталась покончить с собой, а он едва не бросил Программу.
Макдональд сидел совершенно неподвижно, вслушиваясь в голоса из прошлого.
– Можешь слушать, сколько захочешь, – сказал Ольсен, – а когда услышишь все, что хотел, просто нажми эту кнопку.
Макдональд не заметил, как Ольсен ушел, он продолжал слушать голос отца.
«И верить в себя или в свою правоту, чтобы выжить вопреки разочарованиям и неумолимому бегу лет».
И другой голос, сухой и скептический, который произнес:
«Только надежда и вера поддерживают жизнь Программы…»
«И статистическая вероятность тоже», – ответил отец.
«Это еще одно название веры. Но ведь через пятьдесят с лишним лет даже статистическая вероятность становится довольно невероятной…»
«Пятьдесят лет – всего лишь движение века на лике Господнем».
«Пятьдесят лет – это активная профессиональная жизнь человека. Вы посвятили этому большую часть своей жизни. Я не жду, что вы отдадите ее без борьбы, но борьба эта обречена. Ну, так как же, будете ли вы сотрудничать со мной или воевать?»
А потом, через секунду, голоса вавилонского смешения языков, бесчисленные голоса, говорящие с запалом, одновременно, перебивая друг друга…
«Голос бесконечности», – сказал отец.
И снова голоса, только теперь уже различимые и знакомые – обрывки радиопередач тридцатых годов, первые принятые сигналы, передача с Капеллы, чтобы привлечь внимание к Посланию, успешно использованная радио и телевидением для поддержки Программы…
«Мы не одни», – произнес чей-то голос.
Голос скептика звучал теперь неуверенно:
«Что они могли нам сказать?»
«Узнаем», – ответил отец.
Время и голоса проплывали в полумраке комнаты, а Макдональд услышал чей-то бас:
«Так много всего нужно, чтобы прочесть одно небольшое Послание? От верующих это требует лишь веры в сердце».
«Наша вера, – отвечал отец, – требует возможности копирования данных и результатов каждым, кто использует ту же аппаратуру и применяет те же самые методы. И хотя в мире столько верящих сердец, полагаю, ни одно из них не получило идентичного Послания».
Прошло несколько минут, и бас сказал:
«Простите мне мои сомнения. Это Послание – от Бога».
Сцены из прошлого, записанные в прорезях перфокарт, в малюсеньких магнитах и электронах, сцены, которые можно в целости и сохранности вынуть из огромного холодильника памяти, непрерывным потоком шли от компьютера к Макдональду. Кто-то сказал:
«Скажите, почему вы так настаиваете на ответе на это Послание? Разве мало, что ваши поиски увенчались успехом, что вы доказали существование разумной жизни во Вселенной?»
«Я мог бы объяснить это вполне рационально, – сказал отец, – …но, как вы, конечно, подозреваете, за этой рациональностью скрываются личные мотивы. Прежде чем наш ответ дойдет до Капеллы, я буду уже в могиле, однако хотел бы, чтобы моя работа не пропала напрасно, чтобы сбылось то, во что я верю, чтобы моя жизнь имела смысл… Своему сыну и миру я хочу оставить какое-то наследство. Я не поэт и не пророк, не художник, не строитель, не государственный деятель и не филантроп. Единственное, что я могу оставить, это открытую дверь, открытую дорогу во Вселенную, надежды и картины чего-то нового, послание, которое прибудет с другой планеты, кружащейся под парой чужих далеких звезд…»
Его постоянно преследовал сон… пожалуй, скорее воспоминание, а не сон… что он просыпается один в большой кровати. В кровати матери, которая позволила ему туда забраться и прижаться к себе, мягкой и теплой, и так уснуть. Однако проснулся он один, кровать была пустой и холодной, и ему стало страшно. В темноте он выбрался из кровати, стараясь не наступить на что-то страшное и не провалиться в какую-нибудь яму без дна, и, покинутый, перепуганный, побежал в темноте через холл к гостиной, крича: «Мама… мама… мама!» Перед ним замерцал огонек, небольшой огонек, разгоняющий мрак, и в этом свете сидела его мать, ожидая, когда отец вернется домой, и он почувствовал себя одиноким…
И вспомнил он: его отец вернулся домой, счастливый, что застал ждущими их обоих, мать и сына, и все они были счастливы…
Голос говорил:
«Ваш визит – великая честь для нас, господин президент».
«Нет, – ответил другой голос, – это Роберт Макдональд оказал нам честь своей жизнью и работой. Это благодаря ему мир ждет ответа со звезд, благодаря ему мы наслаждаемся смешанным чувством свободы и покоя, словно через контакт с действительно чужими нам существами открыли, что значит быть настоящим человеком».
Секундой позже Макдональд услышал Джона Уайта:
«Я рад, что ты смог приехать, отец».
И более старый вариант того же голоса:
«В свое время я сказал Макдональду, что он может отправить свой ответ, но я никогда не говорил ему, что он поступил правильно. Пожалуй, я могу сказать это сейчас».
И греческий хор иных голосов:
«Вы помните, как Макдональд велел нам поставить магнитофон возле искусственной челюсти дворника, который уверял, что та по ночам принимает послания?»
«А как выдал свою секретаршу за приехавшего с визитом конгрессмена?»
«И лишился лучшей секретарши, которую когда-либо имел…»
«Или как приехал журналист, чтобы вонзить Программе нож в спину, и остался как представитель Программы по делам печати?»
«Или…» «Или…»
Потом хор стал более серьезным:
«Он заслужил похороны национального героя».
«Да, в Вашингтоне».
«Или перед штаб-квартирой Объединенных Наций».
«Но он хотел, чтобы его кремировали, так же как и жену, а потом, если это будет возможно и не очень хлопотно и дорого, чтобы их пепел рассыпали в пространстве».
«Разумеется».
И кто-то продекламировал:
Вновь голос Джона Уайта:
«Я… я не помню вашего имени».
И старческий бас:
«Иеремия».
«Я думал, что вы…»
«Умер? Вздор. Умер Макдональд, умерли все из моего поколения, а я жив. Солитариане живут, может, в меньшем числе, но дух их остался прежним, и они увидят единственного Бога, того, который сотворил человека по своему подобию. Но я пришел не разговаривать о солитарианах, а отдать последнюю честь Макдональду, который, хоть и атеист, был человеком правого духа, человеком великой мечты и великих поступков, которого уважали даже чтущие Бога, человеком, о котором можно сказать, что он был слугой Божьим, хотя и не знал этого…»
И когда все это кончилось, Макдональд остался сидеть в комнате с компьютером, вглядываясь в пространство. Губы его шевельнулись:
Он не услышал, как дверь открылась и закрылась вновь.
– Книга памяти кончилась, Боб, – сказал Джон Уайт, после чего добавил уже помягче: – Извини. Ты плачешь?..
– Да, – сказал Макдональд. – И самое печальное, что я продолжаю оплакивать себя. – Он чувствовал, как слезы стекают по его щекам, и не мог сдержать их. – Я никогда не говорил ему, что люблю его. Он никогда не знал этого, а я понял это только сейчас.
– Он знал, – заметил Уайт.
– Не нужно утешать меня.
– Да нет же, точно говорю тебе: он знал, – сказал Уайт.
– Придет однажды день, – продолжал Макдональд, – когда я смогу оплакивать его, а не себя.
Он энергично встал. Уайт протянул ему руку.
– Спасибо тебе, что приехал. Так ты подумаешь о работе?
Макдональд пожал руку.
– Я совершенно не готов думать об этом. Пока не готов. В Нью-Йорке есть одна девушка, с которой я хочу увидеться, и еще несколько дел, с которыми нужно закончить. Возможно, потом я задумаюсь о твоем предложении.
Выходя в коридор, Макдональд повернулся на пороге и еще раз окинул взглядом компьютерный зал. На мгновение ему показалось, что в полумраке он видит в кресле чью-то фигуру, знакомую и вечно молодую, составленную из воспоминаний и замороженных звуков… Он тряхнул головой, и видение исчезло.
Снаружи день сменился ночью, и то, что выглядело потерто и банально, в лунном свете вновь стало волшебным – высоко поднятое ухо Земли, подслушивающее секреты Вселенной, металлическая чаша, отполированная и готовая ловить звездную пыль, – и Макдональд стоял неподвижно, сжимая руль своего велосипеда и снова глядя на эту сцену глазами, излеченными от взрослого астигматизма, уже уверенный, что вернется сюда. Для него ожидание кончилось, хотя для всего мира еще нет. Правда, теперь ему казалось, что мир не столько ждет, сколько подгоняет свой пульс к ритму разговора с девяностолетним циклом. «Я сам наконец отправился в путь, – подумал он, – начав жить собственной жизнью. Я вернулся домой».
– Роберт, – произнес кто-то за спиной. В освещенной двери стоял Ольсен. – Ты видел его? Видел его в кресле?
– Да, – сказал Макдональд. – Видел.
– Он будет там, пока продолжается Программа и когда придет ответ с Капеллы. Он будет всегда, доколе мы будем нуждаться в нем.
– Да, – сказал Макдональд и перекинул ногу через раму.
– Ты вернешься? – спросил Ольсен.
– Как того захочет ветер, – сказал Макдональд. – Но сначала я хочу прочесть несколько писем.
РАБОТА КОМПЬЮТЕРА
Движимый смутным предположением, я отправился в опасный путь и вот уже вижу предгорья новых земель. Те, у кого хватит смелости вести исследования дальше, ступят на них…
ИММАНУИЛ КАНТ, 1755
Наука и техника в значительной мере, если не исключительно, развились в результате борьбы за власть и стремления к легкой жизни. Обе эти силы ведут к разрушению, если их вовремя не обуздать: первая ведет ко всеобщей гибели, а вторая к биологической или умственной деградации…
СЕБАСТЬЯН ФОН ХОРНЕР, 1961
МИНИСТЕРСТВО ТРУДА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ СООБЩИЛО СЕГОДНЯ, ЧТО ПОЧТИ ПОЛОВИНА РАБОЧЕЙ СИЛЫ СТРАНЫ ТРУДИТСЯ СЕМЬ С ПОЛОВИНОЙ ЧАСОВ ЕЖЕДНЕВНО ЧЕТЫРЕ РАБОЧИХ ДНЯ В НЕДЕЛЮ, ПОЛУЧАЯ ОБЫЧНЫЕ ТРИНАДЦАТЬ НЕДЕЛЬ ОТПУСКА. ОКОЛО ОДНОЙ ПЯТОЙ РАБОЧЕЙ СИЛЫ, КАК БЫЛО СООБЩЕНО ДОПОЛНИТЕЛЬНО, РАБОТАЕТ ДЕСЯТЬ ЧАСОВ ЕЖЕДНЕВНО В ТЕЧЕНИЕ ПЯТИ, ШЕСТИ И ДАЖЕ СЕМИ ДНЕЙ В НЕДЕЛЮ. В ЭТИ ДВАДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ ВХОДЯТ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ВСЯКОГО РОДА СВОБОДНЫХ ПРОФЕССИЙ – ВРАЧИ, УЧЕНЫЕ, ПИСАТЕЛИ, УЧИТЕЛЯ, МИНИСТРЫ, АДВОКАТЫ, ИЗДАТЕЛИ, ПРОМЫШЛЕННИКИ И ДИРЕКТОРА, ПСИХОЛОГИ, А ТАКЖЕ ВСЕВОЗМОЖНЫЕ БИЗНЕСМЕНЫ И МЕНЕДЖЕРЫ…
…Отец стремглав выбежал наружу. Молли стояла, вся вытянувшись в струнку, и старалась запихнуть себе в рот оба кулака разом. А у ее ног лежал на земле человек с кожей серебристо-серого цвета; рука у него была сломана, он поглядел на Джека и замяукал…[42]42
Пер. Н. Галь.
[Закрыть]ТЕОДОР СТАРДЖОН, 1946
Такое общество зажиточности, гуманизма, свободного времени и чуточку отчужденное, может быть вполне стабильным. В сущности оно может в некоторых смыслах напоминать общества Древней Греции (хотя эллинские сообщества развивались в основном не на основе зажиточности). Представим себе, что возникла ситуация, в которой, скажем, семьдесят или восемьдесят процентов человечества являются аристократией и большую часть своей энергии расходуют на совершенствование всевозможных методов развития личности, причем не обязательно в действиях, которые некоторые футуристы сочли бы важнейшими для гуманистической культуры. Нетрудно представить себе, что тон могут задавать спорт, турнирные коллективные игры (шахматы, бридж), музыка, искусство, знание языков или серьезные путешествия, а может, изучение точных наук, философии и тому подобного…
ГЕРМАН КАН и ЭНТОНИ ДЖ. ВИНЕР, 1967
Опасения, что период жизни технической земной цивилизации может быть довольно коротким, не лишены оснований. Однако по крайней мере имеется шанс, что разрешение конфликтов откроет дорогу постоянному развитию цивилизации на время, сравнимое со временем существования звезд…
ДЖ. П. Т. ПИРМАН, 1961
Следует полагать, что высокоразвитое общество будет стабильно в течение очень долгого промежутка времени, храня документы закончившихся экспедиций и терпеливо дожидаясь возвращения остальных. Согласно этому предположению, цивилизации всей Галактики неизбежно суммируют свои достижения и избегают копирования. Возможно, существует центральный банк галактической информации, что позволяет имеющим к нему доступ узнавать, где именно в Галактике должна возникнуть новая жизнь – проблема невероятно трудная для нас, поскольку все указания, которые мы имеем, это лишь собственный опыт с одной планетой…
КАРЛ САГАН, 1963
ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ ВСЮ МАТЕРИЮ, КОТОРАЯ СУЩЕСТВУЕТ,
СОБРАННУЮ ВМЕСТЕ
ПОСРЕДИ ВСЕЛЕННОЙ -
ВСЕ МЕТЕОРИТЫ,
КОМЕТЫ,
ЛУНЫ,
ПЛАНЕТЫ,
ЗВЕЗДЫ,
ТУМАННОСТИ,
МИРИАДЫ ГАЛАКТИК,
ВСЕ СОБРАННОЕ В ОДИН ОГРОМНЫЙ ПЕРВИЧНЫЙ АТОМ, ОДИН МОНОЛИТ НЕПОНЯТНОЙ МАССЫ, НЕВЕРОЯТНОЙ ПЛОТНОСТИ…
ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ БЕЛЫЕ КАРЛИКИ, ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ
НЕЙТРОННЫЕ ЗВЕЗДЫ И УМНОЖЬ ВСЕ ЭТО НА БЕСКОНЕЧНОСТЬ…
ЦЕНТР ВСЕЛЕННОЙ? ВСЯ ВСЕЛЕННАЯ.
НИ ОДИН ЛУЧИК СВЕТА ИЛИ ЭНЕРГИИ НЕ УСКОЛЬЗНЕТ, НИ ОДИН НЕ ПРОНИКНЕТ ВНУТРЬ.
БЫТЬ МОЖЕТ, ДВЕ ВСЕЛЕННЫЕ.
ОДНА ВНУТРИ ОГРОМНОГО ЯЙЦА СО ВСЕМ СУЩИМ И ОДНА СНАРУЖИ СО ВСЕМ НИЧТО…
РАЗДЕЛЕННЫЕ, НЕСОПРИКАСАЕМЫЕ…
ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ!
ПРЕДСТАВИЛ?
ВСЯ МАТЕРИЯ, СОБРАННАЯ ВОЕДИНО,
ОДНА ВСЕЛЕННАЯ, НЕВЕРОЯТНЫЙ МОНОЛИТ, В КОТОРОМ НЕПОНЯТНЫЕ СИЛЫ РАСТУТ
В ТЕЧЕНИЕ БЕСЧИСЛЕННЫХ ЭПОХ ИЛИ ВСЕГО МГНОВЕНИЕ
(КТО ИЗМЕРИТ ВРЕМЯ В ТАКОЙ ВСЕЛЕННОЙ?)
И ТОГДА…
БАМ!
ВЗРЫВ!
БОЛЕЕ ЧЕМ ВЗРЫВ!
МОНОЛИТ РАЗЛЕТАЕТСЯ, ПЕРВИЧНЫЙ АТОМ РАЗРЫВАЕТСЯ
НА КУСКИ, ИЗ ОГРОМНОГО ЯЙЦА ВЫКЛЕВЫВАЮТСЯ ПОЖАР И СКОРОСТЬ,
ВЫКЛЕВЫВАЮТСЯ
ГАЛАКТИКИ,
ТУМАННОСТИ,
СОЛНЦА,
ПЛАНЕТЫ,
ЛУНЫ,
КОМЕТЫ,
МЕТЕОРИТЫ
И РАЗЛЕТАЮТСЯ ВО ВСЕ СТОРОНЫ В ПРОСТРАНСТВЕ,
ВЫКЛЕВЫВАЕТСЯ ПРОСТРАНСТВО,
ВЫКЛЕВЫВАЕТСЯ РАСШИРЯЮЩАЯСЯ ВСЕЛЕННАЯ,
ВЫКЛЕВЫВАЕТСЯ ВСЕ…
ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ!
НЕ МОЖЕШЬ?
ХОРОШО, ТОГДА ПРЕДСТАВЬ ВСЕЛЕННУЮ, ПОЛНУЮ
ЗВЕЗД И ГАЛАКТИК,
ВЕЧНО РАСШИРЯЮЩУЮСЯ ВСЕЛЕННУЮ
БЕЗ ГРАНИЦ.
РАЗБЕГАНИЕ ГАЛАКТИК ДРУГ ОТ ДРУГА,
ТАК СТРЕМИТЕЛЬНО,
ЧТО СО СКОРОСТЬЮ СВЕТА
ОНИ ИСЧЕЗАЮТ ИЗ НАШЕЙ,
А МЫ ИЗ ИХ ВСЕЛЕННОЙ…
ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ МАТЕРИЮ, РОЖДАЮЩУЮСЯ НЕПРЕРЫВНО,
АТОМЫ ВОДОРОДА, ВЫРАСТАЮЩИЕ КАК ГРИБЫ ПОСЛЕ ДОЖДЯ
ТУТ И ТАМ
ТУТ
И
ТАМ
МОЖЕТ, ОДИН АТОМ ВОДОРОДА В ГОД
НА ТЕРРИТОРИИ ТАКОЙ, КАК КОСМОДРОМ В ХЬЮСТОНЕ,
И ЭТИ АТОМЫ
СОЕДИНЯЕТ ВМЕСТЕ
ВСЕОБЩАЯ СИЛА ТЯГОТЕНИЯ.
И ТАК РОЖДАЮТСЯ
НОВЫЕ СОЛНЦА,
НОВЫЕ ГАЛАКТИКИ ВМЕСТО ТЕХ, КОТОРЫЕ УБЕЖАЛИ
ЗА ПРЕДЕЛЫ НАШЕГО ВОСПРИЯТИЯ,
И ТАК ВСЕЛЕННАЯ РАСШИРЯЕТСЯ
БЕЗ КОНЦА
И БЕЗ НАЧАЛА…
НЕ МОЖЕШЬ ПРЕДСТАВИТЬ?
ХОРОШО, ТОГДА СЧИТАЙ ВСЕ ЭТО СКАЗКОЙ…
Наверняка многим не понравятся тысячелетние экспедиции, однако у нас нет права навязывать другим свои взгляды…
ФРИМЕН ДЖ. ДАЙСОН, 1964
Нации космических путешественников отправляли бы экспедиции примерно раз в год, благодаря чему примерно с той же частотой звездолеты и возвращались бы, одни с негативными сообщениями об изученных солнечных системах, другие с вестями от каких-то хорошо известных нам цивилизаций. Богатство, разнородность и великолепие этой торговли, обмен товарами и информацией, взглядами и изделиями, концепциями и аргументами должны непрерывно обострять любопытство и укреплять жизненные силы участвующих в этом наций…
КАРЛ САГАН, 1963
АГЕНТСТВО СТАТИСТИКИ И ДЕМОГРАФИИ ОРГАНИЗАЦИИ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ СООБЩИЛО СЕГОДНЯ В СВОЕМ ГОДОВОМ ОТЧЕТЕ, ЧТО НАСЕЛЕНИЕ МИРА ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД ДОСТИГЛО ПЯТИ МИЛЛИАРДОВ И С ТЕХ ПОР УМЕНЬШИЛОСЬ НА НЕСКОЛЬКО МИЛЛИОНОВ, В ОСНОВНОМ В ВЫСОКОУРБАНИЗИРОВАННЫХ СТРАНАХ.
ПОСЛЕДНИМ КРИКОМ МОДЫ В ОБЛАСТИ СРЕДСТВ ИНФОРМАЦИИ ЯВЛЯЕТСЯ НЕВЕРОЯТНО СЛОЖНОЕ СОЕДИНЕНИЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ, ЗАПАХА, МУЗЫКИ, ПРИКОСНОВЕНИЯ, ПРОЗЫ И ПОЭЗИИ В ОДИН ОБЩИЙ ПРИЕМ ИНФОРМАЦИИ О – А КАК ЖЕ ИНАЧЕ? – ПРИНИМАЕМОЙ ИНФОРМАЦИИ. БУДУЩИЙ ВИДЕО-СЛУХО-НЮХО-ОЩУЩАТЕЛЬ ПОКУПАЕТ ЧЕРНЫЙ ЯЩИЧЕК, ИМЕЮЩИЙ СЕМЬ КНОПОК НА ОДНОЙ ИЗ СТЕНОК. НАЖИМАЯ В ПРОИЗВОЛЬНОМ ПОРЯДКЕ ЭТИ СЕМЬ КНОПОК, НАШ В-С-Н-0 ПОДВЕРГАЕТСЯ АТАКЕ ЧЕГО-ТО, ЧТО ПОНАЧАЛУ КАЖЕТСЯ ПОДАВЛЯЮЩИМ РАЗНООБРАЗИЕМ ЧУВСТВЕННЫХ ОЩУЩЕНИЙ, НО ЕСЛИ ЕМУ ПОВЕЗЕТ, МОЖЕТ В КОНЦЕ КОНЦОВ ОБНАРУЖИТЬ, ЧТО ЭТО НЕЧТО БОЛЬШЕЕ, ЧЕМ ПРОСТО ОЩУЩЕНИЯ РАЗЛИЧНЫХ ОРГАНОВ ЧУВСТВ: ЭТО ПРИЕМ ИНФОРМАЦИИ О ПРИНИМАЕМОЙ ИНФОРМАЦИИ, И ЭТО РАЗНООБРАЗИЕ ИНФОРМИРУЕТ НЕ ТОЛЬКО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ, НО И ДРУГ ДРУГА, УСИЛИВАЯ ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНОСТЬ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ К ОБЫЧНЫМ ПРОЦЕССАМ, ПРИМЕНЯЕМЫМ НАМИ ДЛЯ ИНФОРМИРОВАНИЯ О ХАРАКТЕРЕ ТОГО, ЧТО ПРОИСХОДИТ ВОКРУГ, И К УСИЛИЯМ ИНЫХ УВЕДОМИТЬ НАС О ТОМ, О ЧЕМ ОНИ ХОТЯТ – ИЛИ НЕ ХОТЯТ – НАМ СООБЩАТЬ. КАК БЫ ВАМ ЭТО ОБЪЯСНИТЬ? СЛОВА – ЭТО НЕ ЕДИНСТВЕННОЕ И, ПОЖАЛУЙ, НЕ САМОЕ ЛУЧШЕЕ СРЕДСТВО ОБЩЕНИЯ. КУПИТЕ СЕБЕ ЯЩИЧЕК И ИСПЫТАЙТЕ ВСЕ САМИ!
Коль скоро в Галактике находится приблизительно миллион планет, способных на такие достижения, взаимные посещения происходили бы примерно раз в тысячу лет, поэтому разведывательные экспедиции могли в прошлом посещать Землю – порядка десяти тысяч раз за весь период земной истории…
КАРЛ САГАН, 1963
Он оглянулся на купол – игрушечный черный бугорок вдали.
Там остались люди, которым недоступна красота Юпитера. Люди, которым кажется, «то лик планеты закрыт мятущимися тучами и хлещущим дождем. Незрячие глаза. Никудышные глаза… Глаза, не видящие красоту облаков, не видящие ничего из-за шторма. Тела, неспособные радостно трепетать от трелей звонкой музыки над клокочущим потоком…
– Не могу я возвращаться, – сказал Байбак.
– Я тоже, – отозвался Фаулер.
– Они меня снова в пса превратят.
– А меня – в человека, – сказал Фаулер.[43]43
Пер. Л. Жданова.
[Закрыть]КЛИФФОРД САЙМАК, 1944
ОЧЕРЕДНОЕ ПОЯВЛЕНИЕ В НАШЕМ ОБЩЕСТВЕ ДИЛЕТАНТА, УЧЕНОГО – ДЖЕНТЛЬМЕНА ПО ПРОФЕССИИ, ЧЕЛОВЕКА, ЖИВУЩЕГО СВОЕЙ СТРАСТЬЮ К ИСКУССТВУ ИЛИ К РАБОТЕ ТОЛЬКО РАДИ УДОВОЛЬСТВИЯ, ПОЛУЧАЕМОГО ПРИ ЭТОМ, – ЯВЛЕНИЕ, ДОСТОЙНОЕ ВСЕСТОРОННЕГО ИЗУЧЕНИЯ. ПЕРЕСТАЕТ ЛИ РАБОТА БЫТЬ РАБОТОЙ, БУДУЧИ РАЗВЛЕЧЕНИЕМ? МОЖЕТ ЛИ РАЗВЛЕЧЕНИЕ СОЗДАТЬ ЛУЧШИЕ УСЛОВИЯ В НАУКЕ И В РАБОТЕ? ИЛИ ВСЕ-ТАКИ ХУДШИЕ?
Развитые общества Галактики скорее всего контактируют между собой, что является одной из основных сфер их интересов. Они уже постигли законы эволюции звезд и другие тайны природы. Единственная оставшаяся тайна – это жизнь других. Какие у них романы? Какие истории искусства? Каковы антропологические проблемы далеких звезд? Вот материал, над которым ломают головы эти философы…
ФИЛИП МОРРИСОН, 1961
Сможем ли мы понять науку иной цивилизации?.. Наша наука сосредоточилась на задавании вопросов за счет других, однако это настолько вошло в плоть наших знаний, что, как правило, мы не отдаем себе в этом отчета. В ином мире главные вопросы могут задаваться иначе…
РОБЕРТ ОППЕНГЕЙМЕР, 1962
