Текст книги "Красный Корсар (ил. И.Кускова)"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава VIII

…Кто тот синьор? Кормилица. Сын и наследник старого Тиберио. Джульетта. А тот за ним, тот, кто не танцевал? Кормилица. Не знаю я…

Шекспир. Ромео и Джульетта

Солнце только что поднялось из лона вод, среди которых раскинулись голубые острова Массачусетса, когда жители Ньюпорта стали открывать свои двери и окна и готовиться к разнообразным дневным работам с бодростью и энергичностью людей, которые благоразумно воспользовались естественным распределением времени, чтобы насладиться отдыхом или предаться удовольствиям. Здесь и там открывались замки и двери, слышались утренние приветствия, раздавались вопросы о том, как чувствует себя дочка, болят ли ноги у старой бабушки.

Хозяин трактира под вывеской «Ржавый якорь» одним из первых открыл свою дверь, чтобы его не обвинили в чрезмерных ночных загулах и с целью привлечь к себе каждого прохожего, который почувствовал бы необходимость согреться после сырости минувшей ночи каким-либо напитком, известным в то время в английских колониях под различными наименованиями: «горький», «утренний кубок», «прохладительный», «прогони туман» и проч. Итак, трактирщик с раннего утра был уже на ногах, соперничая со своим соседом, который старался привлечь посетителей великолепной вывеской с изображением человека с сияющим лицом, что изображало «голову Георга II».

По-видимому, бурная деятельность трактирщика вознаграждалась: в продолжение первого получаса приток посетителей хлынул к его гостеприимной двери. Ожидал он дальнейшего прилива и после того, как первые посетители покинули заведение. Вместе с последними гостями, выходящими по своим делам, он подошел к двери и с наслаждением вслушивался в звон содержимого своих карманов.

Какой-то незнакомец, не вошедший вместе с другими и, следовательно, не участвовавший в обычных утренних возлияниях, стоял в углу таверны, заложив руку за борт куртки, и, по-видимому, был глубоко погружен в собственные размышления, не беспокоясь об успехах трактирщика. Этот человек привлек к себе проницательный взор нашего трактирщика, который подумал, что этот посетитель не подкрепился еще как следует, ему еще не до обычных забот и, пожалуй, на нем можно кое-что заработать, извлечь какую-то выгоду, если завести с ним непосредственное знакомство.

– Какой прекрасный ветерок, сразу прогонит ночной туман, сударь, – произнес он, всей грудью вдыхая действительно нежный ветерок чудного, ясного октябрьского утра. – Вот именно этот укрепляющий легкие воздух и принес достойную репутацию нашему острову; здесь самое здоровое место на земле и, как известно всему миру, самое красивое. Вы, вероятно, иностранец?

– Только что прибывший, сударь, – прозвучал ответ.

– Судя по вашему костюму, вы – моряк? И я готов поклясться, – продолжал трактирщик, улыбаясь, как бы гордясь собственной проницательностью, – что вы ищете судно, вам нужна служба. Мы видим здесь многих, прибывающих с теми же намерениями. Но хотя Ньюпорт и бойкий город, нельзя надеяться, что довольно только спросить корабль, как и найдешь его. Попытали ли вы счастье в столице Бейской колонии?

– Я только третьего дня оставил Бостон.

– Как? Гордые жители этого города не нашли для вас корабля? Да! Они хорошие болтуны и товар продемонстрировать могут, но у них едва ли найдется столько кораблей, сколько у нас. Вот великолепный бриг. Через неделю он отправляется за ромом и сахаром. Вот корабль, пришедший вчера вечером. Это благородное судно, и его каюты достойны принца. Оно отчалит с первым благоприятным ветром. Теперь как раз время попроситься туда хорошему моряку. А вон невольничье судно, вне форта, на него можно пойти, если вы не против иметь дело с черномазыми.

– Действительно, корабль, стоящий в бухте, поднимет паруса при попутном ветре?

– Это наверняка. Моя жена имеет там некоторое родство. Я знаю, что все бумаги уже готовы и его удерживает только ветер. Сами знаете, что у меня с моряками имеется текущий счет, а в такие трудные времена честный человек должен соблюдать свои интересы. Да, это известный корабль «Королевская Каролина». Он ежегодно совершает регулярный рейс между колониями и Бристолем и заходит к нам по пути, разгружается здесь, обеспечивает себя топливом и водой, а потом опять уходит в Каролину, домой.

– Скажите, сударь, а хорошо ли вооружено это судно? – спросил иностранец, на лице которого задумчивость сменилась выражением живейшего интереса.

– Да, конечно. На его борту есть несколько бульдогов, чтобы лаять в защиту его прав и сказать слово в поддержку его величества… Джуди, Джуди! – громко закричал он молодой негритянке, собиравшей на дворе щепки, – сбегай к соседу Хоумспану и постучи как следует в окно его спальни: добряк заспался дольше обыкновенного. Что-то необычно – бьет семь часов, а портной не пропустил и нескольких капель горькой, чтобы промочить свою пересохшую за ночь глотку.

Пока негритянка выполняла приказание своего хозяина, собеседники молчали. Но удары в окно не привели ни к чему. В ответ раздался только пронзительный голос Дезире, проникший сквозь стены убогой хибары, как сквозь сито. Через минуту окно открылось, и на улицу выглянуло недовольное лицо Дезире.

– Может быть, прикажешь ждать еще! – кричала оскорбленная супруга, вообразившая, что это ее муж после ночи, проведенной вне дома, позволяет себе тревожить сон своей жены, возвращаясь в свои пенаты. – О Гектор, Гектор! Какой прекрасный пример ты показываешь нашей молодежи и какой урок ты преподносишь всем вертопрахам!

– Ну-ка, подай мне черную книгу, – обратился трактирщик к жене, которая подошла к окну, услышав громкий голос соседки. – Вроде бы эта женщина говорила об отъезде портного через два дня. Коль это так, следует проверить, какой за ним записан должок. Ой, клянусь жизнью, жена, ты не досмотрела, этот хромой нищий остался нам должен семнадцать шиллингов шесть пенсов за утреннее питье и ночные колпаки!

– Ты не прав, не сердись, он сшил нашему мальчику костюм для школы…

– Все, хорошо, – муж прервал ее, отдал книгу и велел уйти. – Думаю, придет время – и все утрясется. Не стоит перечислять грехи соседа, тогда и о наших не будут толковать. Это достойный труженик и неплохой мастер, сударь, – промолвил трактирщик, – только просвета в своем жилище он не видит, хотя, видит Бог, он его заслуживает.

– А вы на основании таких незначительных признаков, как крики его жены, думаете, что он бежал?

– Ей-богу, подобное несчастье случается с людьми и лучше его! – ответил трактирщик, с видом глубокого раздумья складывая руки на толстом животе. – Но таким, как мы, содержателям гостиниц многое известно о мыслях и делах людей. Ведь больше всего человек раскрывает свою душу у нас. Мы знаем своих соседей. Если бы Хоумспан так же ловко управлялся со своей женушкой, как кладет стежок куда положено, возможно, этого бы и не произошло. Но… не выпьете ли вы чего-нибудь, сударь?

– Капельку, что у вас есть лучшего.

Подавая своему клиенту стаканчик с ликером, трактирщик добавил:

– Если бы мой сосед мог своим утюгом так разгладить женский характер, как он разглаживает одежду, а сделав дело, закусить этим же утюгом, как гусем, что у меня за стойкой… Может быть, вам заблагорассудится пообедать у нас?

– Я не говорю «нет», – ответил незнакомец, платя за напиток, который он едва пригубил. – Это главным образом будет зависеть от тех сведений, какие мне удастся собрать здесь о судах, стоящих в порту.

– В таком случае, сударь, хотя я в этом не имею никакого интереса, я бы посоветовал вам избрать своим местопребыванием это помещение, пока вы остаетесь в нашем городе. Мой дом – место встречи многих моряков, и больше, чем хозяин «Ржавого якоря», вам не скажет об интересующем вас деле ни один человек.

– Вы советуете мне обратиться с просьбой о месте к капитану этого корабля, который стоит в бухте? Вы думаете, что он действительно скоро снимется с якоря, как вы мне говорили?

– С первым попутным ветром. Я знаю всю историю этого корабля – с того времени, как взяли первую доску для его киля и начали собирать его, до того момента, когда он бросил якорь там, где он стоит сейчас. Богатая наследница с Юга, красавица дочь генерала Грейсона, должна отправиться на борт «Каролины» со своей воспитательницей-гувернанткой, кажется, миссис Уиллис. Они ожидают сигнала к отъезду в доме госпожи де Лэси, вдовы контр-адмирала, сестры генерала и, следовательно, тетки молодой особы. Говорят, что их состояния будут нераздельны, и в таком случае тот, кто женится на мисс Грейсон, будет не только счастливым человеком, но, что еще важнее, очень богатым.

Незнакомец, остававшийся равнодушным в течение всего продолжавшегося разговора, начал проявлять интерес, вызванный, возможно, упоминанием о девице-невесте. Когда трактирщик умолк, незнакомец вдруг поинтересовался:

– Так вы говорите, что здание вон там, недалеко от нас, на склоне этого холма, и есть дом миссис де Лэси?

– Разве так я сказал: «вон там»? Я имел в виду – в полумиле от нас. Для особы с ее положением этот дом подходит. Это не то что тесные домишки вокруг. Его легко узнать по прекрасным занавесям и тенистым деревьям, которые там растут. Ручаюсь, что во всей Европе не найдется таких замечательных, развесистых деревьев – живой изгороди, как перед домом госпожи де Лэси.

– Вполне возможно, – пробормотал незнакомец, не поддержав бурного восторга и снова погружаясь в задумчивость.

Вместо того чтобы продолжать разговор на эту тему, он бросил пару общих фраз и, повторив, что скорее всего еще сюда вернется, удалился по направлению к дому миссис де Лэси. Хозяину трактира задуматься бы, из-за чего так резко прервался разговор, но, посмотрев, куда направился незнакомец, он, вместо того чтобы погрузиться в размышления, перевел внимание на Дезире, которая пулей вылетела из своего дома и теперь с жаром, в самых резких чертах и ярких красках расписывала характер своего мужа.

Читатель, без сомнения, уже догадался, что незнакомец, разговаривавший с трактирщиком, не совсем ему (читателю) незнаком. В самом деле, это был Уайлдер. Продолжая выполнять задуманное и осуществляя свои тайные планы, он прекратил разговор и, поднявшись на холм, на склоне которого раскинулся город, направился к предместью.

Нетрудно было узнать этот дом среди дюжины ему подобных по развесистым, тенистым деревьям, о которых говорил трактирщик: несколько мощных вязов, действительно, как живая изгородь, росли у двери. Но все-таки Уайлдер хотел убедиться, что никакой ошибки нет, и проверить все, расспросив кого можно. Затем, вновь погрузившись в свои мысли, пошел дальше.

Когда Уайлдер приблизился к дому, его вывел из задумчивости звук приближавшихся голосов. Один из этих голосов неизвестно почему и непонятно для него самого заставил затрепетать все его существо, вызвал сильное волнение. Воспользовавшись особенностями местности, он, никем не замеченный, вспрыгнул на маленький бугорок и, спрятавшись за углом невысокой стены, очутился очень близко от разговаривающих.

Эта стена окружала сад и двор дома, принадлежавшего действительно миссис де Лэси. Летний павильон, несколько недель тому назад утопавший в зелени и цветах, возвышался недалеко от дороги. Благодаря расположению на возвышенности из него открывался вид на город, порт и острова Массачусетса на западе, на острова Плантация и Провидения на востоке и на безграничную поверхность океана на юге. Хотя павильон почти терялся в густой листве, в эту пору уже можно было разглядеть его внутренность сквозь толстые столбы, поддерживающие его купол. Уайлдер узнал тех же самых людей, разговор которых он невольно подслушал накануне, находясь с Корсаром, будто в клетке, наверху старой башни. Хотя вдова адмирала и миссис Уиллис были на переднем плане, ближе всех к нему, и переговаривались с кем-то на улице, зоркий глаз моряка скоро отыскал более свежее и привлекательное лицо Гертруды. Его осмотр был прерван ответом, сделанным человеком, не замеченным им, с которым разговаривали дамы.

Уайлдер повернулся на звуки голоса и увидел бодрого еще старика, сидевшего на камне у дороги, очевидно, уставшего после долгой ходьбы. Он отвечал на вопросы, задаваемые ему из павильона. Хотя голова его была покрыта седыми волосами и рука, опиравшаяся на палку, порой дрожала, его костюм, тон, манеры – все изобличало в нем старого моряка.

– Господи! Сударыня, – говорил он голосом, немного дрожащим, но еще сохранившим решительность, характеризующую людей его профессии, – мы, старые морские волки, никогда не заглядываем в календарь, чтобы узнать, с какой стороны подует ветер. Нам достаточно, чтобы был дан приказ сняться с якоря и чтобы капитан закончил прощаться со своей супругой.

– Ах! Точно то же самое говорил мой бедный дорогой адмирал! – воскликнула миссис де Лэси, которая, очевидно, находила огромное удовольствие в беседе с этим стариком. – Итак, мой дорогой друг, вы думаете, что, если судно снаряжено и готово поднять паруса, лишь только ветер…

– Вот другой моряк, который появился очень кстати, чтобы высказать свое мнение, – поспешно прервала ее Гертруда, будто хотела помешать тетке резко закончить спор с миссис Уиллис. – Может быть, он не откажется быть судьей в этом деле.

– Вы правы, – сказала гувернантка, – что вы думаете о нынешней погоде, сударь? Как, по-вашему, она благоприятна для выхода в море?

Молодой человек в этот момент с удовольствием смотрел на порозовевшую от смущения Гертруду, которая вышла вперед, чтобы обратить на него внимание всех присутствующих, а теперь робко отступила в центр беседки. Он отвел взгляд от девушки, что сделал весьма неохотно, и так долго вглядывался в лицо задавшей вопрос женщины, что та еще раз переспросила, думая, что моряк ее не понял.

– Погоде слишком доверять нельзя, сударыня, – несколько запоздало ответил Уайлдер. – У кого имеются сомнения на этот счет, тот не много вынес из своей морской службы.

В мужественном и звучном голосе Уайлдера было что-то нежное и приятное, и все три дамы стали с интересом его слушать. Хорошее впечатление произвел и его строгий костюм: это была простая одежда моряка, но Уайлдер носил ее с такой грацией и достоинством, что невольно зарождалась мысль, не заслуживает ли он более высокого общественного положения, чем то, которое он занимает сейчас.

– Эти дамы, – сказала миссис де Лэси, наклонив голову так, чтобы подчеркнуть, очевидно, свою значительность, – готовы отправиться вон на том корабле в Каролину, и мы выясняем вопрос, с какой стороны можно ждать ветра. Но на подобном корабле, я думаю, не имеет особенного значения, благоприятен ли ветер или нет.

– Я думаю то же самое, потому что от такого корабля ничего хорошего ожидать нельзя, попутный ли ветер или нет.

– Но ведь у него великолепная репутация быстроходного корабля. Что я говорю, репутация! Мы прекрасно знаем, что он пришел из Англии в колонии за семь недель, – переход почти невероятный по своей скорости. Но у моряков, мне кажется, свои пристрастия и суждения, как и у нас, несчастных жителей суши. Извините меня, я еще узнаю мнение этого почтенного ветерана. Что вы думаете, друг мой, о возможности вон того корабля, с высокими бом-брам-стеньгами[12]12
  Брам-стеньга – третье снизу колено составной мачты парусного судна.


[Закрыть] и округлыми марсами?[13]13
  Марсы – небольшая площадка на мачте корабля.


[Закрыть]

Старый моряк поднялся и стал внимательно осматривать корабль.

– Корабль, находящийся во внутренней бухте, – заключил он, закончив свой осмотр, – это такой корабль, на котором любит отдыхать взор моряка, на который приятно смотреть. Это надежный замечательный корабль, очень прочный. Возможно, чудес от него не дождешься, но судно крепкое – или я плохо разбираюсь в морских делах и людях этой профессии.

– Вот какая огромная разница во мнениях! – воскликнула де Лэси. – Но я думаю, сударь, – продолжала она, обращаясь к Уайлдеру, – хотя моряки отдают предпочтение быстроходным судам, вы, по крайней мере, согласитесь, что это судно абсолютно безопасно?

– Это-то как раз я и отрицаю! – коротко ответил Уайлдер.

– Как удивительно! Этот моряк опытен, сударь, и думает совершенно иначе.

– Может быть, за всю свою жизнь, сударыня, он видел больше моего, но я сомневаюсь, чтобы сейчас он видел так же хорошо, как я. Отсюда до этого корабля слишком велико расстояние, чтобы можно было судить о его качествах. Я же видел его с очень близкого расстояния.

– Так вы действительно думаете, что есть опасность? – спросила Гертруда, страх которой пересилил застенчивость.

– Я именно так и думаю. Если бы у меня была мать или сестра, – ответил Уайлдер, приподняв шляпу и поклонившись девушке, обратившейся к нему, – я бы не отпустил ее на этот корабль. Ручаюсь моей честью, что на этом корабле угрожает бóльшая опасность, чем на борту любого судна, которое выходило или может выйти этой осенью из порта колонии.

– Странно, – сказала мисс Уиллис. – У нас была совершенно другая информация. Нам говорили об удивительных удобствах и надежности этого корабля. Могу я поинтересоваться у вас, сударь, на чем основано ваше мнение?

– О, оснований достаточно. Он трудно управляем: его мачты слишком тонкие, корпус очень тяжел, его борта отвесные, как церковные стены, и он мелко сидит в воде. Кроме того, он не несет переднего паруса, и весь напор ветра, который он наверняка не выдержит, сосредоточивается на корме. Наступит день, когда этот корабль пойдет кормой ко дну.

Уайлдер говорил это решительным тоном, и несведущие слушатели внимали ему, как оракулу, верили и не сомневались в словах человека, серьезно разбирающегося в своей профессии. Никто из присутствовавших толком не понял, что конкретно имел в виду моряк, но они ясно представили, что на таком судне плыть опасно для жизни.

Миссис де Лэси подумала, что ее звание вдовы контр-адмирала обязывало ее показать, что она хорошо все это понимает.

– Конечно, это очень серьезные неудобства! – авторитетно произнесла она. – И совершенно непонятно, как мой агент мог пренебречь ими. А другие недостатки тоже имеются у этого корабля? Может быть, даже на расстоянии что-нибудь бросается в глаза?

– Да их достаточно. Смотрите, брам-стеньги закреплены со стороны кормы, и верхние паруса неподвижны. Кроме того, прочность бушприта[14]14
  Бушприт – брус, служащий для вынесения вперед носовых парусов.


[Закрыть], а это важная часть судна, зависит у него от ватерштагов[15]15
  Ватерштаги – цепные или тросовые оттяжки бушприта, удерживающие его снизу.


[Закрыть] и ватервулингов[16]16
  Ватервулинг – тросовая или цепная деталь крепления бушприта к форштевню.


[Закрыть].

– Действительно, – миссис де Лэси ужаснулась, показывая, как хорошо она разбирается в морском деле. – Я сначала почему-то не обратила внимания на эти дефекты, а когда вы их назвали, все хорошо увидела. Преступление да и только! И как можно допустить, чтобы прочность бушприта была так ненадежна! Право, миссис Уиллис, я не отпущу свою племянницу на таком корабле!

Пока говорил Уайлдер, миссис Уиллис не сводила взгляда с его лица. Когда же его поддержала адмиральша, она обратила все внимание на нее.

– Может быть, опасность не так уж велика, – проговорила она. – Что по этому поводу думает старый моряк? Давайте спросим у него. Скажите, вы тоже опасаетесь плыть в такое время года в Каролину на этом корабле?

– Никогда в мое время я ни о чем подобном не слышал, – отозвался старый моряк. – Признаюсь, я слишком глуп, чтобы понять хоть половину из того, о чем только что говорил молодой человек.

– Верно, вы давно уже не были на море? – холодно спросил Уайлдер.

– Пять-шесть лет прошло от последнего и пятьдесят лет – после первого рейса, – ответил старый моряк.

– Так вы считаете, что нет причин бояться? – снова повторила свой вопрос миссис Уиллис.

– Каким бы старым и уставшим я ни был, сударыня, но если бы капитан захотел дать мне место на его борту, я поблагодарил бы его за это и считал удачей.

– Ну, кому что нужно, – миссис Лэси посмотрела на своих собеседниц взглядом, который выражал, что мнение старика она не разделяет. – Я поддержала бы молодого моряка, он убедительно подтвердил свою мысль явными доказательствами.

Миссис Уиллис вежливо, чтобы не противоречить старой даме, промолчала, а затем снова обратилась с вопросами к молодому моряку:

– Почему, по-вашему, так расходятся мнения двух моряков, казалось, оно должно было быть единым?

– На этот вопрос отвечает одна известная пословица, – улыбнулся молодой человек. – Но ведь у нас были разные должности во время морской службы. И еще следует учесть развитие судостроения.

– Действительно, это так. Но неужели за шесть лет могли произойти такие значительные изменения в морском деле?

– Но ведь знать об этих изменениях можно, если все время занимаешься этим делом. Я убежден, что этот старый матрос не знает, как разрезать кормой волны при всех распущенных парусах.

– Не может быть! – воскликнула вдова. – Даже совсем молодой моряк не может не восторгаться таким зрелищем!

– Конечно, – старик явно обиделся, не собираясь сознаваться в том, что чего-то не знает в мореходстве. – Я повидал много замечательных кораблей и любовался их неповторимым великолепием.

Уайлдер несколько растерялся и не знал, что сказать, видя подобное невежество или хитрость. Спасла положение миссис де Лэси.

– Было бы странно, если бы на человека, столько лет прослужившего моряком и поседевшего на этой службе, такое зрелище никогда не произвело впечатления. Однако, уважаемый моряк, вы же не увидели недостатков корабля, которые назвал нам сейчас этот джентльмен.

– Я не вижу никаких недостатков в этом судне, сударыня. Именно таким образом всегда оснащал свой корабль мой покойный достойный командир, и я смею сказать, что никогда лучший мореход или более честный человек не служил на флоте его величества.

– Так и вы были на королевской службе? А как звали вашего командира?

– Как его звали?! Мы, кто хорошо знал его, называли его Хорошая Погода, потому что у нас под его начальством море всегда было прекрасно и ветер благоприятен! А на суше его звали храбрым и победоносным контр-адмиралом де Лэси.

– То есть мой уважаемый супруг и всеми почитаемый искусный моряк всегда оснащал именно так свои корабли? – вскричала вдова контр-адмирала голосом, в котором чувствовалась переполнявшая ее удовлетворенная гордость.

Старый моряк с трудом поднялся с камня, на котором сидел, и промолвил с глубоким поклоном:

– Видеть перед собой супругу моего адмирала – это радость для моих старых глаз. Я служил шестнадцать лет на борту его первого корабля и более пяти лет на других судах в той же эскадре. Смею спросить, сударыня, наверное, слышала о марсовом матросе Бобе Бланте?

– Без сомнения, без сомнения! Мой муж любил рассказывать о тех, кто верой и правдой служил ему.

– Да, пусть Господь упокоит душу его, вечная ему память. Это был добрый начальник, который никогда не забывал своего друга, будь то матрос или офицер. Он был другом матросов, контр-адмирал де Лэси!

– Это благодарный человек, – произнесла миссис де Лэси, и глаза ее стали влажными. – Уверена, что он прекрасно может судить о достоинствах и недостатках морских судов. Итак, вы утверждаете, уважаемый друг мой, что адмирал требовал так же оснащать суда, как оснащен и этот корабль, о котором мы говорим.

– Истинная правда, сударыня. Я же лично участвовал во всех этих работах.

– И ватерштаги?

– И ватервулинги, сударыня. Если бы адмирал был жив, он, увидев это судно, сказал бы, что оно и надежно, и отлично оснащено, я не сомневаюсь в этом.

Миссис де Лэси после этих слов обратилась к Уайлдеру и как человек, твердо принявший решение, заявила:

– Вероятно, я что-то забыла по мореходному делу, но ведь моего учителя больше нет, дальше обучать меня уже некому. Мы очень обязаны вам, сэр, за ваше заключение, но нам кажется, что вы преувеличиваете опасность.

– Ручаюсь честью, сударыня, – ответил Уайлдер, прижав руку к сердцу и взволнованно отчеканивая каждое слово, – я говорю от чистого сердца и абсолютно убежден, что, отправившись на этом судне, вы подвергнете себя величайшей опасности. Говоря так, беру Небо в свидетели, что делаю это не из недоброжелательства к капитану этого корабля или к его команде, я их совсем не знаю.

– Мы верим вашей искренности, сударь. Мы только думаем, что вы несколько заблуждаетесь, – ответила вдова контр-адмирала со снисходительной улыбкой. – Как бы то ни было, мы благодарим вас за ваши добрые намерения. Следуйте за мной, мой достойный ветеран, нам нельзя так расстаться. Подите, постучите в дверь моего дома, вас впустят, и мы продолжим нашу беседу.

И, сдержанно поклонившись Уайлдеру, она прошла через сад к дому в сопровождении двух дам. Миссис де Лэси шла гордо, уверенно, сознавая свое превосходство, миссис Уиллис ступала медленнее, будто погруженная в размышления, и рядом с ней – Гертруда, лицо которой закрывала большая шляпа.

Уайлдеру все же показалось, что он заметил брошенный украдкой взгляд на человека, который зародил в ее сердце сильное волнение, хотя волнение это было только чувством тревоги. Он оставался на одном месте, пока не потерял их из виду. Повернувшись, он готовился излить поток негодования на старого моряка, но увидел, что тот решил не терять времени и уже входил в дом, несомненно радуясь тому, что его удачная лесть теперь, вероятно, заслужит хорошее вознаграждение.