Текст книги "Черная Орхидея"
Автор книги: Джеймс Эллрой
Жанр:
Полицейские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Глава 14
После проигрыша первого боя в серии Блайкерт – Бланчард я стал знаменитостью, получил место в Отделе судебных приставов и зарплату в девять тысяч; выигрыш матча-реванша принес мне только растяжение левого запястья, два вывихнутых пальца и аллергическую реакцию на кодеиновые таблетки, которые дал мне капитан Джек после того, как услышал о потасовке и увидел, как я бинтую свою руку. Из-за этих его таблеток я и свалился в постель. Единственным плюсом моей «победы» было то, что я наконец получил суточный отдых от дела Элизабет Шорт; худшее, однако, было впереди – встреча с Ли и Кэй, где я должен был спасти наши отношения, сохранив при этом свое достоинство.
Я поехал к ним в среду утром – в последний день нашего участия в расследовании дела Орхидеи и ровно через неделю после того, как был обнаружен ее труп. Встреча с Тадом Грином была назначена на шесть вечера, и, если появился шанс помириться с Ли до этого, его надо было использовать.
Входная дверь была открыта; на журнальном столике в гостиной лежал утренний номер «Геральд», раскрытый на второй и третьей страницах. Последние события моей беспорядочной жизни представали там во всей «красе» – Орхидея, Бобби Де Витт с длинным лицом и крючковатым носом, вернувшийся после отсидки, Джуниор Нэш, которого пристрелил идущий со службы помощник шерифа, ставший свидетелем его налета на японскую бакалейную лавку, в ходе которого Нэш убил хозяина и его сына-подростка.
– Мы знамениты, Дуайт.
В прихожей стояла Кэй. Я рассмеялся; костяшки пальцев неприятно запульсировали.
– Скорее, скандально известны. А где Ли?
– Не знаю. Он уехал вчера днем.
– Ты ведь знаешь, что у него неприятности?
– Знаю, что ты его избил.
Я подошел ближе. От нее пахло сигаретами; лицо было заплаканным. Я обнял ее; в ответ она прижала меня к себе и сказала:
– Я тебя не виню.
Я уткнулся носом в ее волосы.
– Де Витт к этому времени уже, должно быть, в Лос-Анджелесе. Если Ли не возвратится к вечеру, я приду к тебе ночевать.
Кэй отстранилась.
– Не приходи, если не собираешься со мной спать.
Я ответил:
– Я не могу, Кэй.
– Но почему? Из-за соседской девчонки, с которой встречаешься?
Я вспомнил, что когда-то болтнул про это Ли.
– Да... то есть нет, совсем не поэтому. Просто потому...
– Просто что, Дуайт?
Я крепко прижал ее к себе, чтобы она не смогла посмотреть мне в глаза и понять, что половина моих слов была ребячеством, а половина ложью.
– Просто потому, что вы с Ли – моя семья и он – мой напарник. До тех пор пока мы не вызволим его из беды, да еще сможем остаться напарниками, наши с тобой отношения – это путь в пропасть. Девушка, с которой я встречаюсь, ничего для меня не значит. Абсолютно ничего.
– Ты просто боишься того, что не связано с боксом, полицией, оружием и всем остальным, – сказала Кэй и покрепче меня обняла. Я позволил ей сделать это, прекрасно понимая, что она права. Вскоре мы расстались, и я поехал в центр ко «всему остальному».
* * *
Часы в приемной Тада Грина показывали ровно шесть, но Ли так и не появился; в 18:01 секретарь Грина открыла дверь и пригласила меня в его кабинет. Начальник детективного отдела поднял из-за стола голову и спросил:
– А где Бланчард? Он-то как раз мне больше всего и нужен.
Я ответил, что не знаю, и вытянулся в струнку; Грин указал мне на стул. Я сел, коп пристально на меня посмотрел.
– У вас есть одна минута, чтобы объяснить поведение вашего напарника вечером в понедельник. Время пошло.
– Сэр, в детстве у Ли убили младшую сестру, и поэтому дело Орхидеи – это своего рода наваждение для него. Бобби Де Витт, человек, которого он засадил по делу об ограблении «Бульвар Ситизенс», вчера вышел на свободу, а неделю назад мы пристрелили тех четырех подонков. Последней каплей, переполнившей чашу, был тот порнофильм. У Ли сорвало башню, и он устроил этот наезд на лесбийский бар, потому что думал, что может узнать там о парне, который снял этот фильм.
Грин прекратил кивать в такт моим словам.
– Вы говорите как адвокат, пытающийся оправдать своего клиента. В моем полицейском управлении, прежде чем надевать жетон, человек берет себя в руки, в противном случае он у меня не работает. Но чтобы вы знали, что я не такой черствый, каким кажусь, скажу вам вот что. Я отстраняю его от службы не за его поведение в понедельник, а за неявку сегодня. За его докладную записку, в которой он написал, что Джуниор Нэш смылся из города. Я думаю, это была ложь. А как вы думаете, сержант?
Я почувствовал, что у меня задрожали ноги.
– Я поверил записке, сэр.
– Значит, вы не настолько умны, как свидетельствуют ваши оценки в Академии. Когда увидите Бланчарда, скажите ему, чтобы он сдал жетон и оружие. Вы продолжите расследовать дело Шорт и попрошу впредь воздержаться от кулачных боев на территории, принадлежащей муниципалитету. До свидания.
Я встал, козырнул и вышел за дверь, сохраняя армейскую походку. Схватив трубку первого попавшегося телефона, я стал звонить домой к Бланчарду, на Университетский участок, в гостиницу «Эль Нидо» – все безрезультатно.
Затем у меня появилось неприятное подозрение и я набрал номер окружной комиссии по условно-досрочному освобождению.
Мне ответил мужской голос:
– Окружная комиссия по условно-досрочному освобождению Лос-Анджелеса. Чем можем помочь?
– Я полицейский Блайкерт из управления. Мне нужна информация по заключенному, недавно выпущенному на свободу.
– Имя?
– Роберт, или Бобби, Де Витт. Вышел вчера.
– Ясно. Он пока не отмечался у своего надзирателя. Мы связывались с автобусной станцией в Санта-Розе, там сообщили, что Де Витт не покупал билет на Лос-Анджелес, а купил на Сан-Диего, с последующей пересадкой на автобус, идущий в Тихуану. Мы пока еще не отдавали приказ о его задержании. Надзиратель Де Витта предположил, что он поехал в Тихуану поразвлечься. У него еще есть время до завтрашнего утра.
Узнав, что Де Витт не поехал сразу в Лос-Анджелес, я с облегчением повесил трубку. Неотступно думая о том, где мне искать Ли, я спустился на лифте вниз и пошел на стоянку. В холле я увидел Расса Милларда и Гарри Сирза, направлявшихся к лестнице. Расс заметил меня и поманил пальцем, я подошел и спросил:
– Как там в Тихуане?
Гарри, обдав меня запахом освежителя для рта, ответил:
– Облом по фильму. Мы пытались найти место съемок и не нашли, допросили нескольких продавцов порнушки. Двойной облом. Попытались найти друзей Шорт в Сан-Диего – тройной облом. Сплошные обломы. Я...
Миллард жестом остановил его:
– Баки, Бланчард в Тихуане. Наш сотрудник на границе видел его и узнал, потому что следит за вашими поединками. Ли видели в компании местных полицейских, у которых был совсем не дружелюбный вид.
Я подумал о том, что Де Витт тоже поехал в Тихуану, и удивился, зачем это Ли понадобилось встречаться с мексиканской полицией.
– Когда?
Сирз ответил:
– Прошлой ночью. Лоу, Фогель и Кениг тоже там, в гостинице «Дивизидеро». Разговаривают с тихуанскими полицейскими. Расс полагает, что они пытаются выяснить, нет ли в деле Орхидеи мексиканской подставы.
Я мысленно представлял, как Ли все еще преследует порнодемонов; представив, как он, окровавленный, лежит у моих ног, я поежился. Миллард сказал:
– И это полная чушь, потому что Мег Колифилд все-таки выудила у Мартилковой правду об этом киношнике. Это белый мужчина по имени Уолтер Дюк Веллингтон. Мы проверили его досье и обнаружили с полдюжины приводов за сводничество и распространение порнографии. Все соответствует действительности. Правда, капитан Джек получил от него письмо, которое, судя по штемпелю, было отправлено три дня назад. Он скрывается, прячась от шумихи по делу Орхидеи. В письме он признается в том, что снял тот фильм с Бетти Шорт и Лорной. Боясь, что его начнут подозревать в убийстве, он приводит свое подробное алиби на дни похищения Бетти. Джек проверил эту информацию лично, и она оказалась верной. Веллингтон послал копию письма в «Геральд», его напечатают в завтрашнем номере.
Я спросил:
– Так значит, Лорна врала, чтобы покрыть его?
Сирз кивнул.
– Похоже на то. Веллингтон скрывается, в том числе из-за того, что на него выписаны штрафы за сутенерство, правда, Лорна про него больше ничего не говорила, только упомянула его имя и потом словно язык проглотила. А вот тебе самое интересное: мы позвонили Лоу и сказали, что режиссер-мексиканец – это фуфло, но местный полицейский, с которым мы там познакомились, сообщил, что Фогель и Кениг до сих пор продолжают допрос.
Цирк начал превращаться в фарс. Я сказал:
– Если это письмо в газету поставит крест на их мексиканской версии, они начнут искать козлов отпущения здесь. Мы не должны рассказывать им, что знаем. Ли отстранили от расследования, но он сделал копию досье по этому делу и хранит ее в комнате одной из гостиниц в Голливуде. Мы должны использовать эту комнату, чтобы хранить там и наши материалы.
Миллард и Сирз молча закивали. И только тут до меня дошло:
– В комиссии по освобождению сказали, что Бобби Де Витт купил билет в Тихуану. Если Ли там, то могут возникнуть неприятности.
Миллард поежился.
– Мне это все очень не нравится. Де Витт – порядочная сволочь, и, возможно, он узнал, что Ли поехал туда. Я позвоню пограничному патрулю и скажу чтобы выписали ордер на его задержание.
Внезапно я понял, что все замкнулось на мне.
– Я еду в Тихуану.
Глава 15
Я пересек границу на рассвете. Тихуана еще только просыпалась, когда я сворачивал на Революсьон – ее главную улицу. Нищие дети искали себе завтрак в корзинах с отбросами, торговцы мясными лепешками варили в больших кастрюлях рагу из собачатины, из близлежащих публичных домов выводили пьяненьких морячков и морских пехотинцев, за пять зеленых кутивших там всю ночь. Более сообразительные из них шли в аптеки или к торговцам пенициллином; менее сообразительные ковыляли в сторону увеселительных заведений в западной части Тихуаны – вне сомнения, в надежде попасть на утренние шоу. Рядом с дешевыми ресторанчиками уже расположилась целая вереница машин, которые принадлежали туристам; мимо, будто стервятники, проносились местные полицейские на довоенных «шеви» в черной, а-ля нацистской униформе.
Я кружил по улицам, выискивая Ли и его «форд» 40-го года. Поначалу я хотел остановиться у будки пограничного патруля или у местного полицейского участка, но вспомнил, что мой напарник отстранен от службы, незаконно вооружен и, вероятно, настолько возбужден, что может вспыхнуть от любого слова, услышанного от какого-нибудь болвана с напомаженной шевелюрой. Припомнив, что в школьные годы я был здесь на экскурсии и что мы жили в гостинице «Дивизидеро», я поехал в другой конец города искать помощи у остановившихся там американцев.
Розовый монстр в стиле арт деко высился на границе района, состоявшего из бараков с жестяными крышами. При виде меня портье напугался и сразу же сказал, что «бригада Лоу» находится в номере 462. Я обнаружил его на первом этаже, в самом конце коридора. За дверью раздавались сердитые голоса.
Слышно было, как вопит Фрици Фогель:
– Я повторяю, нам нужен мексиканец. В письме в «Геральд» ничего не говорилось о порнофильме, там было сказано только, что Веллингтон виделся с Орхидеей и другой девчонкой в ноябре! Мы должны...
Эллис Лоу прокричал в ответ:
– Мы не можем этого сделать! Веллингтон уже признался Тирни, что это он снял фильм! Тирни руководит расследованием и мы не можем прыгать через его голову!
Я открыл дверь и увидел Лоу, Фогеля и Кенига. У каждого в руках был номер «Геральд», очевидно только что из типографии. Совещание прекратилось; Кениг, разинув рот, уставился на меня, Лоу и Фогель в один голос пробормотали:
– Блайкерт.
Я сказал:
– К чертям Орхидею. Ли здесь, Бобби Де Витт – тоже, и это может очень плохо кончится. А вы...
Лоу ответил:
– К черту Бланчарда, он отстранен от расследования.
Я бросился на него с кулаками, но Кениг и Фогель преградили мне путь, а опрокинуть их было не легче, чем кирпичную стену. Зампрокурора отскочил на другой конец комнаты; Кениг схватил меня за руки, а Фогель вытолкал из комнаты. Стоя у двери, Лоу бросал злобные взгляды; в конце концов ласково потрепав меня по подбородку, Фрици сказал:
– У меня слабость к полутяжеловесам. Если пообещаешь, что не ударишь Билли, я помогу найти твоего напарника.
Я кивнул, и Кениг меня отпустил. Фрици сказал:
– Поедем на моей машине. Ты свою вести не в состоянии.
Фрици вел машину; я глазел в окно. Он без умолку болтал о деле Шорт и о том, что оно принесет ему звание лейтенанта; я наблюдал за тем, как нищие обступают туристов, проститутки обслуживают клиентов прямо в машинах, а молодежь в зутерских костюмах рыскает по улицам в поисках пьяниц, которых можно обчистить. После четырех часов бесплодных поисков на улицах появилось столько автомобилей, что уже невозможно было проехать, поэтому мы вышли из машины и пошли пешком.
И сразу же ощутили нищету и убожество этих мест. Дети-попрошайки чуть ли не бросались на тебя, о чем-то тараторя и тыча в лицо распятиями. Фрици вовсю отбивался от них, но на меня их оголодавшие лица произвели такое сильное впечатление, что я разменял пятидолларовую бумажку на песо и всякий раз, когда мы проходили трущобы, где они собирались, бросал им пригорошни монет. Тут же между ними возникали потасовки и ожесточенная борьба за эту мелочевку, но лучше видеть это, чем запавшие, тоскливые глаза, полные безысходности.
После часового блуждания по улицам мы так и не нашли ни Ли, ни его «форд», ни каких-нибудь «гринго», хотя бы отдаленно напоминавших Бобби Де Витта. Затем я обратил внимание на стоявшего возле двери своего дома местного полицейского в черной рубашке и высоких сапогах. Он спросил: «Полисия?» Я остановился и показал ему свой жетон.
Пошарив в карманах, он достал телетайпную полоску с фотографией. Сама фотография была слишком расплывчата, но вот надпись под ней читалась очень даже четко: «Роберт Де Витт». Фрици похлопал мексиканца по эполетам:
– Где, Адмирал?
Развернувшись на каблуках, полицейский крикнул:
– Эстасьон, ваманос![12]12
Идемте в участок! (исп.)
[Закрыть]
Он пошел впереди нас. Пройдя улочку, на которой располагались венерические лечебницы, мы подошли к обнесенному колючей проволокой зданию из шлакоблоков. Фрици протянул мексиканцу доллар, тот словно Муссолини отсалютовал нам и, развернувшись, ушел. Я поспешил к зданию, стараясь не бежать.
В дверях стояли местные с автоматами в руках. Я показал им жетон; они щелкнули каблуками и впустили меня. Фрици догнал меня уже внутри; зажав в руке долларовую бумажку, он направился прямиком к столу дежурного. После того как дежурный взял деньги, Фрици спросил:
– Фужитиво? Американо? Де Витт?
Дежурный улыбнулся и нажал на кнопку рядом со своим стулом – решетчатые двери на боковой стене открылись. Фрици обратился ко мне:
– Что конкретно нам должен рассказать этот ублюдок?
Я ответил:
– Ли находится в этом городе, возможно, отрабатывает свою версию порноторговцев. Де Витт тоже приехал сюда. Прямо из Квентина.
– Даже не отметившись в полиции?
– Верно.
– И у Де Витта зуб против Бланчарда за то дело об ограблении «Бульвар Ситизенс»?
– Верно.
– Этого мне достаточно.
Мы пошли по тюремному коридору. Де Витт в одиночестве сидел на полу последней камеры. Дверь с грохотом открылась; совратитель Кэй Лейк встал на ноги. Годы, проведенные в заключении, были к нему немилосердны: бандит с продолговатым лицом, каким я запомнил его по фотографиям из газет 39-го года, теперь представлял собой неприглядное зрелище – обрюзгший, поседевший тип с прической такой же безнадежно устаревшей, как и костюм, выданный Армией спасения.
Мы с Фрици зашли внутрь. Бобби приветствовал нас с некоторой долей бравады и одновременно раболепства:
– Легавые, да? Ну что ж, по крайней мере, вы американцы. Никогда не думал, что буду рад вас видеть, ребята.
Фрици ответил:
– Почему же, сейчас должно быть по-другому, – и пнул его в промежность. Бобби согнулся пополам; Фрици ухватил его за загривок и рубанул рукой по спине. У Де Витта пошла пена изо рта; Фогель отпустил хватку и вытер испачканную в бриолине руку о рукав. Де Витт рухнул на пол и придвинувшись к унитазу, стал блевать. Когда он попытался приподняться, Фрици ткнул его голову обратно и наступил на нее своим начищенным до блеска остроносым башмаком. Бывшему сутенеру-грабителю пришлось глотать мочу и свою блевотину.
Фогель сказал:
– В Тихуане находится Ли Бланчард, ты тоже приехал сюда сразу после освобождения. Это очень странное совпадение, и оно мне не нравится. Мне не нравишься ты, мне не нравится сифиличка, которая тебя родила, мне не нравится то, что я торчу в этой кишащей крысами стране, вместо того чтобы быть дома в кругу семьи. Но мне очень нравится бить преступников, поэтому лучше по-хорошему отвечай на мои вопросы, иначе тебе будет очень больно.
Фрици убрал ботинок; Бобби привстал, жадно вдыхая воздух. Я поднял с пола пропитанную потом майку и собрался протянуть ее Де Витту, но, вспомнив о шрамах на бедрах Кэй, просто швырнул ее. После этого схватил стул и достал наручники. Фогель вытер лицо бывшему зеку. Усадив Бобби, я приковал его запястья к спинке стула.
Де Витт посмотрел на нас; штанина его брюк потемнела: он опорожнил свой мочевой пузырь. Фрици спросил:
– Ты знал, что сержант Бланчард здесь, в Тихуане?
Бобби тряс головой, выплевывая остатки блевотины, которой он наглотался.
– Я не видел Бланчарда с самого суда, мать вашу!
Фогель слегка ударил его по лицу, задев своим перстнем вену на щеке.
– В моем присутствии не ругайся и обращайся ко мне «сэр». А теперь отвечай – ты знал, что сержант Бланчард здесь, в Тихуане?
Де Витт пробормотал:
– Нет.
Фрици рявкнул:
– Нет, сэр! – и снова хлопнул его по лицу. Бобби мотнул головой и опустил ее на грудь. Фрици одним пальцем поднял ее.
– Нет, а дальше?
Де Витт прохрипел:
– Нет, сэр.
Даже ненавидя его, я видел, что он ничего не знает. Я спросил:
– Бланчард боится тебя. Почему?
Извиваясь на стуле, с прической, съехавшей на лоб, Де Витт начал громко хохотать. Это был безудержный дикий смех, когда забываешь о боли, но потом боль усиливается. Побагровевший Фогель сжал руку в кулак, чтобы нанести ему очередной удар, но я остановил его. Фрици смягчился. Нервный смех Бобби прекратился.
Сделав глубокий вдох, Де Витт сказал:
– О боже, ну и посмеялся же я. Красавчику Ли есть от чего меня бояться, потому что я пригрозил еще на суде разобраться с теми, кто меня подставил. Но все, что я знаю, я вычитал в газетах. И должен сказать, что та перестрелка с наркоманами здорово меня напугала, хотите верьте, хотите нет. Может быть, я и хотел отомстить, а может, просто пудрил мозги сокамерникам, но когда красавчик Ли грохнул этих ниггеров и...
Фогель ударил его правой, опрокинув вместе со стулом на пол. Выплевывая кровь и выбитые зубы, стареющий альфонс застонал и заржал одновременно; присев рядом, Фрици сжал рукой его сонную артерию, перекрыв доступ крови к мозгу.
– Бобби, мальчик, мне не нравится сержант Бланчард, но он мой коллега, и я не позволю каждому сифилитику его поносить. А еще ты нарушил закон о досрочном освобождении, и за поездочку сюда можешь запросто вернуться обратно в тюрьму. Когда я отпущу твою шею, ты мне скажешь, зачем сюда приехал, в противном случае я буду давить до тех пор, пока клеточки твоего серого вещества не начнут хрустеть и лопаться как воздушные шарики.
Фрици отпустил руку; лицо Де Витта из синего превратилось в темно-бордовое. Одной рукой Фогель поднял стул вместе с подозреваемым и поставил его на пол. Альфонс Бобби снова засмеялся, сплевывая кровь, затем затих. Он смотрел на Фрица словно собачонка, которая вынуждена любить своего жестокого хозяина, потому что другого у нее нет. Голосом избитого пса он проскулил:
– Я приехал сюда, чтобы получить партию наркотиков и отвезти ее потом в Лос-Анджелес. Говорят, надзиратель, у которого я должен был отметиться после освобождения, снисходителен, поэтому даже если бы я опоздал, то мог бы просто сказать ему: «Ах, простите, сэр, я восемь лет провел в тюряге, и мне хотелось оттянуться», и он бы простил мое опоздание.
Де Витт снова вздохнул; Фрици сказал:
– ...захрустят и лопнут как воздушные шарики.
Бобби затараторил как угорелый:
– Человека, с которым я должен был встретиться, зовут Феликс Часко, он мексиканец. Сегодня вечером у нас встреча в мотеле «Калексико Гарденс». Он брат моего сокамерника по Квентину. Пока я его не видел. И пожалуйста, больше не бейте меня.
Издав громкий вопль, Фрици понесся сообщать о своей находке; Де Витт слизывал кровь с губ и смотрел на меня, теперь после ухода Фогеля, ставшего его «хозяином». Я сказал:
– Заканчивай рассказ про ваши отношения с Ли Бланчардом. Только на этот раз без истерик.
Бобби сказал:
– Сэр, единственное, что сближает меня с Бланчардом, – это то, что мы оба трахали эту суку – Кэй Лейк.
Я помню, как надвинулся на него и двумя руками сдавил ему шею, при этом спокойно соображая, как сильно ее нужно сдавить, чтобы его глаза вылезли наружу. Помню, как он изменился в лице, затем раздались какие-то крики на английском и испанском, затем голос Фрици: «Он сказал правду», потом меня прижали к прутьям решетки, и я подумал: «Вот какие бывают решетки». После этого я уже ничего не помнил.
* * *
Когда я очнулся, мне казалось, что я нокаутирован и что это был наш с Ли третий матч. Мне хотелось узнать, насколько сильно пострадал мой напарник, и я постоянно бормотал: «Ли? Ли? Ты в порядке?»
Затем я увидел двух полицейских с напомаженными волосами и нелепыми побрякушками на черных рубашках. Над ними возвышался Фрици Фогель, который вещал:
– Я отпустил нашего Бобби, чтобы он привел нас к своему дружку. Но, пока ты смотрел сон, он смылся, впрочем, ему от этого будет только хуже.
Кто-то очень сильный поднял меня с пола камеры; постепенно приходя в себя, я начинал понимать, что это, должно быть, Громила Билл Кениг. Ослабев и едва стоя на ногах, я позволил Фрици и двум мексиканским полицейским вывести меня на улицу. Уже стемнело, и тихуанское небо было озарено неоновым светом. Подъехал патрульный «студебеккер»; Фрици и Билл затолкали меня на заднее сиденье. Врубив самую громкую сирену в мире, водитель дал газу.
Мы понеслись на запад, прочь из города, и остановились только на покрытой гравием стоянке перед подковообразным мотелем. У входа стояли одетые в рубашки-хаки и бриджи тихуанские полицейские с помповыми ружьями. Фрици подмигнул мне и протянул руку, чтобы я мог опереться; я оттолкнул ее и выбрался из машины без посторонней помощи. Фогель пошел впереди; полицейские, отсалютовав своими ружьишками, открыли нам двери.
Комната, куда мы вошли, была похожа на скотобойню, в которой воняло порохом. На полу с простреленными головами в лужах крови лежали Бобби Де Витт и еще один мексиканец. Стена была забрызгана стекавшими по ней мозгами; на шее Де Витта, в том самом месте, где я его душил, были видны следы кровоподтеков. Моей первой осознанной мыслью было то, что это я его прикончил, когда в момент помутнения рассудка решил отомстить ему за двух людей, которых по-настоящему люблю. Фрици, наверное, прочитал мои мысли, потому что, рассмеявшись, он сказал:
– Это не ты, парень. Мексиканца зовут Феликс Каско, известный наркоторговец. Может, их прикончил другой наркоман, может, Ли, а может, Господь Бог. Пусть наши мексиканские коллеги сами копаются в своем грязном белье, а мы давай-ка поедем в Лос-Анджелес и найдем наконец этого сукиного сына, который покромсал Орхидею.