Текст книги "Незнакомцы на мосту"

Автор книги: Джеймс Донован

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Каждый из присутствующих мысленно задавал себе один и тот же вопрос: «Будет ли суд над Абелем справедливым судебным разбирательством?»

– Предъявленные обвинения носят необычный характер, – продолжал Томпкинс, – значение их возрастает, если учесть, что все это происходило в критический период нашей истории. Однако серьезность предъявленных обвинений не делает их трудными для понимания. Утвержденный Большим жюри обвинительный акт несложен, и я ознакомлю вас с ним за несколько минут. Но прежде всего я хочу предупредить, что, хотя этот акт содержит перечень обвинений, он сам по себе еще ничего не доказывает.

По пункту первому Большое жюри обвинило подсудимого в заговоре для осуществления шпионажа, а также в сговоре с другими соучастниками… с целью передачи информации, касающейся нашей национальной обороны…

Далее прокурор изложил содержание обвинительного акта, называя Абеля «подсудимый». Он ни разу не назвал его по имени. В своем резюме он упомянул о всем том шпионском снаряжении, перечень которого, разумеется, должен был произвести впечатление на присяжных: о коротковолновом радиоприемнике, пустотелых контейнерах, «тайниках» в городских парках, крупных денежных суммах, поддельных свидетельствах о рождении и о паспортах.

Затем прокурор сказал:

– Большое жюри предъявило также обвинение в том, что в случае войны между Соединенными Штатами и Россией заговорщики планировали установить тайные радиопередатчики и радиостанции для того, чтобы продолжать передачу информации в Россию.

Имея в виду такие действия, которые можно подтвердить свидетельскими показаниями и приведенные в обвинительном акте в подтверждение выдвинутых обвинений, Томпкинс заявил:

– Я скажу об этом в самых общих чертах, так как, по моему мнению, вы предпочтете услышать показания непосредственно свидетелей, а не через юристов. Как вам известно, только вы имеете право судить о правдивости показаний и давать оценку фактам и только судья может интерпретировать закон.

Показания и дополнительные свидетельства будут даны различными свидетелями. Это будут прямые доказательства. Обвинение представит и косвенные доказательства. Один из свидетелей являлся участником этого заговора, соучастником подсудимого.

Основываясь на своем опыте, я с уверенностью могу сказать, что зашита будет оспаривать показания этого свидетеля.

И все же, как мне кажется, вам нужно помнить о том, что этот соучастник отказался от участия в заговоре. Он покончил со старыми грехами и говорит правду. Его показания будут соответствующим образом подтверждены другими свидетелями, документальными доказательствами и признаниями подсудимого. По мнению обвинения, эти доказательства нельзя опровергнуть, поскольку они правдивы и подтверждают бесспорную виновность подсудимого.

Мы докажем, что подсудимый – полковник службы безопасности Советского государства – совместно с другими высокопоставленными русскими чиновниками привел в действие чрезвычайно сложный механизм советской разведки, пытаясь получить доступ к нашим наиболее важным секретам – секретам величайшей важности как для нашей страны, так и ддя свободного мира в целом.

Прокурор сообщил, что Абель находится в Соединенных Штатах с 1948 года и «он умышленно скрывал свое присутствие». Позднее к нему присоединился его помощник, а «их нелегальная и секретная деятельность, проводимая с помощью русских дипломатических чиновников и русских из ООН, была направлена на получение доступа к нашим наиболее важным секретам». Однако в мае 1957 года, как объяснил Томпкинс, заговор был раскрыт.

– Один из заговорщиков перешел к нам и рассказал о своей деятельности американским должностным лицам за границей. ФБР весьма оперативно и эффективно провело расследование, которое позволило получить большое количество доказательств, подтверждающих виновность подсудимого.

В заключение позвольте сказать следующее: доказательства, которые обвинение представит присяжным, не оставят у вас никаких сомнений в виновности подсудимого. Другими словами, эти доказательства убедительно свидетельствуют, что возможен лишь единственный вердикт: виновен по всем пунктам обвинения, предъявленного Большим жюри.

Моя вступительная речь как защитника состояла примерно из девятисот слов и была рассчитана на двадцать минут. Вступительная речь прокурора заняла в два раза больше времени. Над составлением своей речи я работал в общей сложности десять часов.

– Господин судья, дамы и господа присяжные заседатели!

Перед нами дело, по которому вы, присяжные, выслушав показания и получив разъяснение от судьи, должны будете решить, доказана ли виновность подсудимого в совершении преступления, за которое он может быть приговорен к смертной казни.

Прокурор обрисовал вам характер обвинений и существо тех материалов, с помощью которых он намерен доказать обоснованность этих обвинений. В отношении трех пунктов обвинительного акта важно помнить, что только по пункту номер один – заговор с целью передачи информации России – подсудимый может быть приговорен к смертной казни.

Я являюсь защитником подсудимого. Для его защиты я назначен судом. В соответствии с нашей американской юридической системой моя обязанность на протяжении всего процесса будет состоять в том, чтобы во всех отношениях представлять интересы подсудимого. Это делается в соответствии с нашими законами и для того, чтобы вы узнали правду и вынесли справедливый вердикт.

Это дело не только экстраординарно, оно уникально. Впервые в американской истории человеку угрожает смертная казнь в случае признания его виновным по обвинению в шпионаже в пользу иностранного государства, с которым мы формально находимся в мире.

Подсудимый – человек по фамилии Абель. Очень важно, чтобы в течение всего предстоящего процесса вы прежде всего помнили, что это не дело против коммунизма, это не дело против Советской России. Свою точку зрения в отношении России мы высказывали и продолжаем регулярно высказывать в ООН и в различных других организациях. Однако при рассмотрении этого дела и при вынесении по нему своего вердикта вы должны ответить только на вопросы, доказана ли бесспорно виновность Абеля в совершении конкретных, вменяемых ему в вину преступлений.

Прокурор только что сообщил вам, что одним из основных свидетелей, который будет давать показания против подсудимого, является человек по фамилии Хэйханен. утверждающий, что он помогал подсудимому вести шпионаж против США. Очень скоро этот человек предстанет перед вами. Внимательно следите за его поведением. Помните, что, если утверждение прокурора соответствует действительности, то это значит, что в течение нескольких лет этот человек находился здесь, жил среди нас и занимался шпионажем в пользу Советской России. Это также означает, что, для того чтобы заниматься подобной деятельностью, он, как это и указывается в обвинительном акте, приехал в Соединенные Штаты по фальшивым документам, лгал под присягой, когда их получал, и, проживая здесь, он каждый день лгал о своей подлинной личности, о своем прошлом, о каждом факте своей повседневной жизни. Более того, если утверждения обвинения соответствуют действительности, его деятельность оплачивалась Советской Россией. Мы можем также допустить, что если он прошел надлежащую подготовку, то он был проинструктирован относительно того, каким должно быть здесь его «прикрытие». Из всего этого вытекает, что он был обучен искусству обмана. Короче говоря, если допустить, что утверждения обвинения соответствуют действительности, то этот человек фактически является профессиональным лжецом.

Выслушивая его показания, не забывайте об этом. Помните также, что, если утверждения обвинителя соответствуют действительности, это означает, что Хэйханен совершил много деяний, в результате которых были нарушены наши законы, включая и преступление из числа караемых смертной казнью – заговор с целью передачи информации России. Пока еще ни за одно из этих преступлений он не привлечен к уголовной ответственности. Вы также должны иметь в виду, что, по-видимому, называя возможно большее число лиц и утверждая, что информация, которую он, по его словам, хочет передать руководству нашей страны, представляет большую ценность, Хэйханен тем самым надеется заслужить снисходительное отношение суда.

Помните обо всем этом. Внимательно наблюдайте за поведением всех свидетелей. Имейте в виду, что единственным видом доказательств, которые могут учитываться при рассмотрении этого дела, являются свидетельские показания. Обвинительный акт не доказательство. Утверждения прокурора или мои собственные – тоже не доказательство.

Я взглянул на присяжных и увидел перед собой представителей всех слоев населения Бруклина. Тут были клерк, счетовод, два старших чиновника страховых компаний, владелец бензозаправочной станции, две домашние хозяйки, женщина – инспектор культурно-бытового отдела муниципалитета, вольнонаемный служащий военно-морского флота, почтовый служащий, коммунальный служащий – причем их старшиной был инженер городской канализации, – то есть крупные и мелкие бизнесмены, служащие муниципалитета и частные предприниматели. Как мне казалось, все это были рассудительные, честные люди, готовые с большим рвением выполнять свои обязанности. По-видимому, они впервые в своей жизни были назначены присяжными. Я подошел к ним поближе.

– Ни на минуту не забывайте, что от того, как вы будете выполнять свои обязанности, зависит жизнь человека. Во время процесса вы будете слышать, что и мы, и судья, имея в виду обвинение, будем говорить «правительство». Это совершенно точно. Однако помните, что в более широком смысле слова его честь судья, обе стороны и особенно вы и представляем собой администрацию Соединенных Штатов. У всех нас одна цель – справедливый вердикт в соответствии с законом. Я верю, что присяжные будут добросовестно выполнять свой долг в соответствии с традициями американского судебного разбирательства и с соблюдением всех процессуальных гарантий вынесут справедливый вердикт.

Когда я садился на свое место, в зале воцарилась тишина. Только с улицы доносился шум. Все окна с правой стороны зала были распахнуты.

– Правительство, – громко провозгласил Томпкинс, – вызывает Рейно Хэйханена, ваша честь.

В дверном проеме в задней части зала появился дородный свидетель, одетый в светлый костюм, и быстро прошел вперед. Зал заседаний был футов шестидесяти длиной. Пока свидетель шел, все присутствующие, за исключением подсудимого, не сводили с него глаз. Он был приведен к присяге, а затем по двум ступенькам поднялся на покрытое ковром возвышение – место для свидетелей. Позади него находился американский флаг – самый яркий предмет в этом казенном помещении.

Мы с Дебевойсом заметили, что полковник как-то напрягся. Он, как и большинство в этом зале, и понятия не имел, что скажет Хэйханен и насколько далеко он пойдет. Абель приготовился делать заметки в своем блокноте.

Томпкинс приступил к опросу своего основного свидетеля.

Вопрос. Ваш последний постоянный адрес в Соединенных Штатах?

Ответ. Пикскилл, штат Нью-Йорк.

Вопрос. Вы гражданин России, не так ли?

Ответ. Да.

Вопрос. И примерно с 1939 по 1957 год вы находились на службе у Советского Союза?

В этот момент Фреймен вскочил с возражением. И сейчас же для нас начались неприятности.

Фреймен сказал:

– Если ваша честь позволит, на данном этапе я хотел бы возразить против того, что мистер Томпкинс направляет показания свидетеля.

Судья Байерс. Я хотел бы знать, кто со стороны защиты будет вести дело?

Томпкинс. И я тоже хотел бы это знать.

Судья Байерс. Насколько я понимаю, главным защитником является мистер Донован.

Фреймен. Да.

Судья Байерс. Вы намерены вести дело, мистер Донован?

Донован. Да, намерен, но вместе с тем мистер Фреймен был тоже назначен…

Судья Байерс. Вы выдвигаете возражение. В чем оно заключается?

Фреймен. Возражение заключается в…

Судья Байерс. Вы, может быть, позволите мистеру Доновану сказать?

Донован. Я полагаю, ваша честь, что мистер Фреймен возражал против наводящих вопросов мистера Томпкинса свидетелю.

Судья Байерс. Ну, а вы против чего возражаете?

Донован. Против того же.

Судья Байерс. Пока что в этих вопросах я не вижу ничего вредного для подсудимого. Возражение отклоняется.

Наша тщательно разработанная стратегия, согласно которой Фреймен и Дебевойс должны были выдвигать процедурные возражения, сразу же потерпела крах. Томпкинс вновь задал свой вопрос Хэйханену, а затем принялся развивать свою мысль.

Вопрос. Я хочу узнать, в каком государственном учреждении Советского Союза вы работали?

Ответ. Последнее время я работал в КГБ и занимался разведывательной деятельностью. КГБ – это Комитет государственной безопасности.

Вопрос. Мистер Хэйханен, когда вы впервые приехали в Соединенные Штаты?

Ответ. В октябре 1952 года.

Вопрос. У вас был паспорт?

Ответ. Да, был.

Вопрос. На какое имя?

Ответ. Юджин Никола Маки.

Обвинение предъявило этот паспорт. Хэйханен опознал его, после чего паспорт был приобщен к делу в качестве вещественного доказательства № 1. Хэйханен сказал:

– Это мой первый паспорт, полученный в Финляндии для использования с целью приезда в США.

Вопрос. Ваш приезд в Соединенные Штаты в 1952 году был связан с вашей работой для правительства СССР?

Ответ. Да.

Вопрос. Какие задачи были перед вами поставлены?

Ответ. Я был послан сюда в качестве помощника резидента.

Мы готовились к очной ставке, и зрители это почувствовали. На местах для представителей печати журналисты пересаживались на более удобные места. Абель только что сделал у себя в блокноте заметку: «Вещественное доказательство № 1 – паспорт, который он получил в Хельсинки, в Финляндии, и использовал для приезда в США».

Хэйханен не упоминал про Хельсинки, а лишь назвал Финляндию. Очевидно, Абель знал все это достаточно хорошо.

Вопрос. Вам известно имя резидента?

Ответ. Я знаю его только под псевдонимом «Марк».

Вопрос. Вы знаете его под каким-либо другим именем?

Ответ. Нет, не знаю. Я не знал его ни под каким другим именем. По соображениям конспирации мне сообщена только его кличка.

Вопрос. Вы его видите здесь?

Ответ. Да, вижу.

Вопрос. Вы можете на него показать?

Ответ. Да. Он сидит вон там, в конце стола.

Вопрос. В конце стола?

Ответ. Да, правильно.

Они находились друг от друга футах в двадцати и ближе этого никогда больше находиться не будут. Хэйханен держался удивительно спокойно и самоуверенно. Возможно, конечно, что он пришел в такое состояние с помощью каких-нибудь успокаивающих наркотиков.

Томпкинс. Подсудимый, вы можете встать.

Вопрос. Вы говорили вот об этом господине? (Томпкинс показывает на Абеля.)

Ответ. Да.

Оба эти человека, игравшие сейчас главные роли, внешне резко отличались друг от друга. Абель, с достойным видом глядевший на своего обвинителя, имел вид худого и даже анемичного профессора. Хэйханен был тучен, и его лицо имело багровый цвет. Пиджак туго обтягивал его толстый живот. Они словно поменялись ролями, которые играли в жизни. Хэйханен теперь мог изображать перед обеспокоенным и молчаливым Абелем воинственного надсмотрщика.

Описывая эту драматичную сцену, Абель записал в своем блокноте только: «Послан помощником к резиденту по имени Марк, знал его только под этим именем».

– Вам известно, какая у него профессия? – продолжал Томпкинс.

Ответ. Он рассказывал мне, что работает фотографом и что у него где-то есть фотостудия.

Вопрос. Вы знаете, что он находился на службе у Советского правительства?

Ответ. Да, по крайней мере, до настоящего времени.

Вопрос. А скажите, вам известно, в каком учреждении этого правительства он работал?

Ответ. Да, известно. Он работал в КГБ.

Вопрос. Имел ли он какое-нибудь звание?

Ответ. Да, он имел звание полковника.

Вопрос. Когда вы впервые встретили Марка?

Ответ. Впервые я встретился с ним в 1954 году.

Вопрос. И вы встречались с ним потом?

Ответ. Да, потом я встречался с ним в среднем раз или два в неделю.

Вопрос. А когда вы его видели в последний раз, не считая сегодняшнего дня?

Ответ. В последний раз я видел его в феврале этого года, точнее, в середине февраля.

– Ну, а теперь, мистер Хэйханен, я хочу попросить вас более детально ответить на некоторые конкретные вопросы, – сказал Томпкинс.

После этого прокурор задал несколько вопросов о фактах его, казалось бы, ничем не примечательной биографии. По словам Хэйханена, он родился 14 мая 1920 г. в деревне Каскисаари, милях в двадцати пяти от Ленинграда. После окончания школы учился в педагогическом техникуме, который окончил в девятнадцать лет. После трех месяцев работы в качестве школьного учителя Хэйханен был призван в НКВД.

Вопрос. Был ли НКВД в то время учреждением, входившим в армию?

Ответ. Нет, это было нечто вроде тайной полиции…

Вопрос. После зачисления в ноябре 1939 года к какому отделу НКВД вы были прикомандированы?

Ответ. В качестве переводчика я был прикомандирован к оперативной группе, которая действовала на финской территории, оккупированной русскими войсками после финско-русской войны…

Вопрос. Вы говорите по-фински?

Ответ. Да, говорю.

Хэйханен пояснил, что после зачисления в НКВД он прослушал десятидневные курсы, на которых читались лекции о том, как допрашивать военнопленных и «как выявлять антисоветски настроенных лиц или шпионов, заброшенных некоторыми государствами в Россию».

После окончания войны (русско-финский мирный договор был подписан в Москве 12 марта 1940 г.) Хэйханен был направлен в Карелию, где продолжал служить в качестве переводчика, а также «работал сотрудником НКВД». В мае 1943 года по истечении годичного кандидатского стажа он стал членом коммунистической партии, а спустя пять лет был вызван в Москву для получения нового назначения. За это время в органах госбезопасности произошла реорганизация, и Хэйханен теперь уже стал сотрудником КГБ в звании лейтенанта.

– В Москве, – продолжал Хэйханен, – мои шефы объяснили мне, что я теперь им нужен не для контрразведки, а для разведки.

Давая показания, Хэйханен настойчиво ссылался на своих «шефов». Эта неуклюжая ссылка поразила меня, когда позднее я перечитывал протоколы судебных заседаний. Я представлял себе, как реагировали бы на это офицеры КГБ в Москве, читая эти протоколы, и не сомневался, что, если бы процесс происходил в Москве, а не в Нью-Йорке, какой-нибудь свидетель говорил бы «мои вашингтонские шефы».

Хэйханен сообщил, что в 1948 году провел два с половиной дня в Москве, встретился там с некоторыми офицерами советской разведки и узнал, что его должны перевести в Эстонию. После годичного пребывания в Эстонии, во время которого он проходил профессиональную подготовку, включавшую обучение фотографированию, английскому языку, вождению и ремонту автомашин, Хэйханена произвели в майоры И сообщили, что он будет направлен в Соединенные Штаты.

Для подготовки к этой поездке Хэйханен был вновь вызван в Москву, где получил имя Юджин Никола Маки, под которым ему предстояло работать.

Затем «шефы» Хэйханена направили его в Финляндию для закрепления его «легенды» – иными словами, его новой личности. Хэйханен показал, что он был доставлен к русско-финской границе и переправлен через нее нелегально. Его перевезли в багажнике автомобиля, которым управляли советские чиновники, аккредитованные в Финляндии. Один из них был офицером разведки и работал в представительстве советского телеграфного агентства – ТАСС.

В соответствии с полученным заданием Хэйханен должен был обосноваться в Финляндии как Юджин Маки, проживающий здесь с 1943 года. На это требовались средства. В Лапландии, где он жил и работал три месяца у кузнеца («просто для того, чтобы при случае доказать, что я действительно работал в Лапландии»), Хэйханен нашел двух лжесвидетелей. Одному из них он уплатил пятнадцать тысяч финских марок, а другому – двадцать тысяч.

Томпкинс. Это были ваши собственные деньги?

Ответ. Нет.

Вопрос. А чьи?

Ответ. Я получил эти деньги из Москвы.

В 1950 году Хэйханен переехал на юг Финляндии и как Юджин Маки жил в течение следующих двух с половиной лет в городах Тампере и Турку. В Тампере он работал на заводе по изготовлению сейфов и ремонту автомобилей. 3 июля 1951 г. он обратился в посольство США в Хельсинки с ходатайством о выдаче ему паспорта как коренному американцу для поездки в США.

Представителям американского посольства Хэйханен сообщил. что он родился 30 мая 1919 г. в Энавилле (штат Айдахо), и предъявил свидетельство о рождении. В своем ходатайстве он написал, что его мать, Лилиан Луома Маки, была американкой (родилась в Нью-Йорке), а оіец, Август, натурализованный американец, родился в Оулу в Финляндии. В отдельном документе, где требовалось объяснить причины любого «длительного пребывания за границей». Хэйханен указал, что в восьмилетием зозрасте он вместе со своим братом Алленом Августом и матерью приехал в Валгу, в Южной Эстонии, и жил здесь до 1941 года, до смерти матери. Он также указал, что его отец умер в марте 1933 года.

В ноябре 1951 года Хэйханен, дабы еще более закрепить свою легенду, будто он Юджин Маки, женился на двадцатисемилетней финской девушке из Силинярви. Это, конечно, и была красивая блондинка Анна. Затем, получив 28 июля 1952 г. американский паспорт, Хэйханен возвратился в Москву. Через границу он снова перебрался в багажнике автомобиля. На этот раз он провел в Москве три недели в какой-то частной квартире. («Это была какая-то частная квартира, но ее адрес мне не известен».) Он получил дополнительный инструктаж по работе с кодами, по зашифровке и расшифровке секретных сообщений, по более сложной технике фотографирования, которой должен владеть разведчик, а именно по уменьшению текста до микроточки размером с булавочную головку, по особой обработке пленки, чтобы она становилась мягкой, сгибалась и вкладывалась в такие контейнеры, как полая монета или полый карандаш.

Вопрос. Итак, вы поехали в Эстонию по распоряжению КГБ?

Ответ. Да, из Москвы.

Донован. Ваша честь, не настал ли тот момент, когда обвинению следует разъяснить, что нельзя задавать наводящие вопросы свидетелю?

Судья Байерс. Я не думаю, чтобы такие вопросы были вредными. Они задаются просто для экономии времени.

Томпкинс. Речь идет не более чем о выяснении фона.

Наше первичное возражение против наводящих вопросов прокурора была отклонено на том основании, что в них не было ничего «вредного». Теперь нам было заявлено, что прокурор экономит время и лишь выясняет фон. Несмотря на такие заверения Томпкинса, обвинению уже удалось сделать первый шаг в деле доказательства факта наличия заговора, нити которого тянулись к Кремлю. Это было существенной частью того, что прокуратура стремилась установить, и вряд ли это можно было назвать «фоном». Из дальнейшего легко было понять, что допрашивающий своими наводящими вопросами направлял показания свидетеля.

Томпкинс. Перед переводом в Эстонию вы встречались с полковником Коротковым?

Ответ. Да, встречался.

Вопрос. Вы можете рассказать об обстоятельствах? Ответ. Коротков был заместителем начальника ПГУ. Хэйханен показал, что ПГУ – это разведывательное управление Министерства государственной безопасности. Это, казалось бы, случайное, но на самом деле обдуманное и осторожно вытянутое сообщение о полковнике Александре Михайловиче Короткове так и осталось на протяжении всего процесса единственным. Больше его фамилия не упоминалась, хотя он и был одним из четырех проходивших по делу обвиняемых.

Свидетель рассказал, как он получил новый псевдоним – Вик, как встретился со своими шефами и получил новые, письменные инструкции о том, что ему предстояло делать в Соединенных Штатах.

По его словам, ему сообщили о том, что он станет помощником резидента в Нью-Йорке, и от него ожидают, что он будет вербовать секретных агентов, с тем чтобы «получать от них разведывательную информацию».

После этого Томпкинс поинтересовался у Хэйханена, какое жалованье он получал как шпион.

Вопрос. В ваших инструкциях говорилось что-нибудь относительно денег?

Ответ. Простите?..

Вопрос. Относительно денег.

Ответ. Да. В тех же инструкциях говорилось, что я получу пять тысяч долларов для работы по созданию «прикрытия» и что мое жалованье будет составлять четыреста долларов в месяц плюс сто долларов на расходы. Такое жалованье я должен был получать в Соединенных Штатах. Другое жалованье – в рублях – я оставил своим родственникам.

Вопрос. В ваших инструкциях говорилось что-нибудь относительно форм связи и кодов?

Это был явно наводящий вопрос, и я, хотя и помнил о предыдущих разъяснениях судьи относительно экономии времени, все же встал, чтобы заявить о своем возражении.

Донован. Ваша честь, учитывая ваши предыдущие решения относительно постановки перед свидетелем наводящих вопросов, когда мне можно будет выступить с возражением?

Судья Байерс. Если вы возражаете против постановки этого вопроса как наводящего, я с вами согласен.

Донован. Благодарю вас.

Прокурор сформулировал свой вопрос иначе и спросил у свидетеля, имелось ли в его письменных инструкциях что-нибудь, о чем он еще нам не рассказал.

Хэйханен. Позвольте… о письменных инструкциях я вам рассказал. Я рассказывал как раз о письменных инструкциях.

Вопрос. И это все, что вы помните о письменных инструкциях?

Ответ. Да.

Мое возражение и последовавшая в связи с этим некоторая заминка, видимо, выбили Хэйханена из колеи, и он забыл, что намеревался сообщить относительно кодов и методов связи.

Начало процесса походит на спектакль. Поднимается занавес, и при идеальных условиях начинает разворачиваться драма, которую судья и присяжные смотрят впервые. Рассказ повторяется неоднократно, подкрепляется, подтверждается и опровергается. Подробно, деталь за деталью, выясняется суть дела. Вначале это делает одна сторона, а затем другая. Каждый свидетель, появляясь на сцене, представляет собой нового актера.

Хэйханен давал показания более часа. Он ответил на двести двенадцать вопросов. Все теперь уже привыкли к его балтийскому акценту и к его не совсем складной речи. Судья и присяжные, которые старались не проявлять своих эмоций, видимо, примирились с этими неудобствами. Вероятно, эти штрихи лишь дополняли портрет иностранца – сотрудника разведки. Заслуживали ли бы показания Хэйханена большего доверия, если бы он говорил по-английски хорошо и отчетливо? Сомневаюсь. И все же казалось, что даже прокурора, а временами и судью этот свидетель раздражает.

Вопрос. Ну а теперь позвольте мне спросить вас прямо: какого характера информацию вы стремились получить?

Ответ. Разведывательную информацию.

Вопрос. Вы могли бы охарактеризовать, что вы понимаете под выражением «разведывательная информация».

Ответ. Разведывательной информацией я называю всякую информацию, которую можно получить путем просмотра газет или официальным путем, запросив ее, например, в каком-нибудь учреждении. Разведывательной информацией я называю и такую информацию, которую нужно получить нелегально. То есть это секретные сведения…

В допрос вмешался судья и прервал Хэйханена на половине фразы.

Судья Байерс. О чем? Информация какого рода?

Хэйханен. Относительно национальной безопасности или…

Судья Байерс (нетерпеливо). Что вы хотите этим сказать?

Свидетель (заикаясь). В этом случае – Соединенных Штатов Америки.

Судья Байерс {примирительным тоном). Что вы понимаете под выражением «национальная безопасность»?

Хэйханен. Я имею в виду определенную военную информацию или секретную информацию об атомном оружии.

Фактически этот ответ содержал в себе юридическое определение шпионажа как преступления, наказуемого смертной казнью. Удовлетворенный тем, что это внесено в протокол, судья возвратил свидетеля прокурору. Однако Хэйханен заявил, что он больше ничего не помнит о содержании данных ему инструкций. Томпкинс быстро изменил направление допроса. Он попытался перевести разговор на Нью-Йорк.

Вопрос. В то время или когда-либо позднее вы получали какие-нибудь указания о методах связи с людьми после приезда в Соединенные Штаты?

Донован. Возражаю против этого вопроса как наводящего.

Судья Байерс. Полагаю, мистер Томпкинс, что вопрос действительно наводящий. Спросите его, был ли этот вопрос затронут и что было сказано.

Томпкинс. Я могу сказать вот что, ваша честь. Я задал такой вопрос совсем не для того, чтобы подсказать содержание ответа, а для того, чтобы только выяснить тему. Мы имеем дело со свидетелем, который не так свободно владеет английским языком, как все мы.

Тем не менее прокурор снял этот вопрос и спросил свидетеля, что он должен был делать после приезда в Соединенные Штаты. Хэйханен ответил, что вначале он должен был найти себе квартиру, а затем, убедившись, что за ним не следят, доложить о готовности приступить к выполнению задания.

Хэйханен. Убедившись, что за мной нет слежки, я направился в Центральный парк к тому месту, где проходит дорожка для верховой езды, недалеко от ресторана «Тэверн», и воткнул в объявление «Осторожно! Верховая езда!» белую кнопку. Это означало, что за мной нет слежки и я не чувствую какой-либо опасности.

Оставшаяся часть дня была занята временами прерывавшимся, но тем не менее захватывающим рассказом Хэйханена о той сложной жизни, какую он вел в Нью-Йорке в качестве советского шпиона. Он рассказал о тайниках, местах, где ставятся сигналы, о зрительных контактах, о мягкой пленке, магнитных контейнерах, секретных посланиях в пустых сухих батарейках.

Журналисты набросились на эти детали, с тем чтобы использовать их в своих репортажах. Одна бульварная газета на первой странице поместила заголовок: «Разоблачение деятельности красного шпиона на процессе Абеля». Более крупный и жирный заголовок другой бульварной газеты гласил: «Абель разоблачен как советский шпион». Одно броское резюме показаний Хэйханена начиналось так: «Жизнь и времяпрепровождение русского шпиона в Соединенных Штатах – сигналы мелом в Центральном парке, закладка разных сообщений в полые монеты, получение трех тысяч долларов через тайник в фонарном столбе, пребывание на станции метро в галстуке в красную полоску – были описаны им самим в показаниях, данных Федеральному суду в Бруклине. История со шпионскими трюками, как в приключенческом боевике Голливуда…»

Хэйханен показал, что его московские руководители дали ему описание трех тайников, через которые он должен был отправлять сообщения и получать задания. («Под «тайником» я имею в виду секретное место, известное только вам и еще нескольким лицам, где вы можете оставить какой-нибудь контейнер… выемку которого произведет другой человек…») Один из этих тайников находился в Центральном парке, другой – в основании фонарного столба в Форт-Трайон-парке, расположенном в верхней части Манхэттена. Третий представлял собою углубление между тротуаром и стеной на Джером-авеню, в Бронксе, между 165-й и 167-й улицами.