Текст книги "Пикантное пари"

Автор книги: Джейд Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Подъехав ближе к поляне, Энтони услышал грохот, будто что-то тяжелое волокли по каменной дорожке. Что это? Он не мог разглядеть, что именно тащили и кто это делал, но предмет волокли от дома. В этом сомнений не было.

Может, это было тело? Страх подстегнул его солдатский инстинкт. Вместо того чтобы обдумать происходящее, он выхватил меч и сильно пришпорил коня. Демон послушно рванул в карьер, влетая на поляну, подобно ангелу мщения.

Понадобилось не более секунды, чтобы Энтони осознал ситуацию. Он увидел человека, женщину, которая толкала нечто огромное и при этом ругалась. Это не было трупом, чего он боялся. Предмет больше походил на поваленный набок письменный стол, чьи крышки и ящики хлопали, как у сломанной игрушки.

Прищурившись, Энтони вгляделся в женщину. Поскольку сейчас она стояла между ним и большим факелом, ее сгорбленный силуэт выделялся на фоне яркого золотистого сияния, и он различил грубо остриженные локоны и маленький задиристый нос. Осадив коня всего в нескольких дюймах от нее и гневно глядя сверху вниз, он прорычал:

Что вы делаете? Клянусь, если София пострадала, я разрублю вас надвое!

Он ожидал, что женщина, бросив стол, кинется наутек. Именно так и поступало большинство благоразумных людей, когда он говорил таким тоном. Но она лишь подняла к нему лицо и нахмурила брови.

– Я хороню корсеты, – спокойно ответила она. – А вы мне мешаете.

– Прошу прощения? – строго переспросил он.

Энтони сощурился еще больше из-за яркого света факела, стараясь не выпускать ее из поля зрения. Удалось ему это не очень хорошо. Он видел лишь обнаженные в широком оскале белые зубы и длинные грязные ноги, виднеющиеся сквозь разорванный подол ее бесформенного одеяния.

– Мои корсеты. Знаете ли, я их никогда не любила. Ужасные приспособления. – Она выпрямилась. – А вы все портите. Уйдите.

Энтони нахмурился. Чем-то ее голос его зацепил, напомнив о… Но он покачал головой. Эта женщина не могла быть Софией. Его будущая жена никогда бы не вышла из дома в такой час и не стала бы вести себя как сумасшедшая. Сейчас она, несомненно, пьет чай, ее тетушка, старая дева, вероятно, сидит рядом и читает вслух томик поэзии. А эта воровка тем временем, похоже, намерена умыкнуть их мебель.

– Верните все на свои места! – приказал он, угрожая ей мечом.

– Еще чего! – бросила она.

Рассвирепев, Энтони выпрыгнул из седла, намереваясь силой заставить женщину подчиниться. Грузно приземлившись, он почувствовал острую боль в и без того уже беспокоящей его ноге, но, не обращая на это внимания, грозно шагну, вперед.

Однако неровная, влажная от недавних дождей земля под его ногами сыграла с ним злую шутку, и, оступившись и едва вымолвив «Что?…», Энтони полетел в глубокую яму. Взмахнув мечом, он покатился кубарем, пока вдруг не остановился, упершись плечом в самое дно.

– Вот незадача! – услышал он сверху ее восклицание. – Выбирайтесь оттуда, чтобы я могла сбросить секретер.

Энтони пропустил ее слова мимо ушей, уже придя к заключению, что женщина безумна. Но и сумасшедшая могла представлять опасность, а он обязан защищать Софию и от подобных душевнобольных людей тоже. С болезненным усилием он поднялся на ноги, хмурясь, заметил под собой странные предметы. Он ощутил ткань, ленты, а потом его рука наткнулась на что-то продолговатое. Длинное и твердое… не оставалось сомнений в том, что это кость.

Кость? От одной этой мысли у него пошли мурашки по спине.

– Что тут? – Говоря это, он поднял глаза вверх. – Бог мой! – воскликнул он. – Что вы делаете?

Вопрос явно был глупым. Он и сам вполне ясно видел, что она делала. Она продолжала толкать то, что, как теперь он понял, являлось довольно тяжелым письменным столом, прямо к краю ямы.

– Прекратите! – проревел он.

– Но если я подтащу его к самому краю, вы сможете выбраться оттуда. Не переживайте, что он поцарапается. В любом случае я намереваюсь сбросить его в яму. Это дурацкая вещь со всякими нелепыми ящичками, годящимися лишь на то, чтобы хранить в них бессмысленные письма, которые я писала день за днем. Что вообще может быть более символичным, чем избавление от нее?

Затем она зарычала, явно упираясь изо всех сил, чтобы подтолкнуть тяжелый деревянный стол к краю ямы. Энтони в ужасе наблюдал, как стол закачался на краю. Боже милостивый, если тот опрокинется в яму, то убьет его незамедлительно! А она, скорее всего, не видит, где он находится.

– Осторожней, не подходите близко, пока я его не поставила там, где надо! – выкрикнула она, хотя в этом и не было никакой необходимости.

Впрочем, Энтони все равно ее не слушал. Он давно был не в том состоянии, когда соблюдают осторожность. Он уже выбирался из грязной ямы настолько поспешно, насколько позволяла его раненая нога.

– Нет, подождите! – вскрикнула она, увидев его.

Но было уже слишком поздно. Пытаясь помочь ему, она не совладала с секретером. С громким скрежетом он тронулся с места и пополз вниз, прямо на Энтони.

К счастью, это не застало его врасплох. Быстро отскочив в сторону, он едва успел избежать удара по голове ножкой несущегося мимо стола. И, к несчастью, сумасшедшая потянулась к нему, загородив ему единственный путь, позволяющий выбраться на поверхность. Он карабкался, а она тянулась к нему. Ухватившись за ее руку, он рванулся что было сил, чтобы уберечься от стола, с грохотом сползающего вниз.

Этого было более чем достаточно.

Она оказалась значительно сильнее, чем можно было предположить по ее внешнему виду. С ее помощью он буквально вылетел из ямы, но, прежде чем они оба успели восстановить равновесие, покатились по грязи друг через друга, прочь от края ямы.

Через несколько секунд ему удалось остановиться, и к этому времени они с ног до головы вымазались в грязи и судорожно хватали ртами воздух. Он оказался лежащим на ней, ощущая тепло ее рослого гибкого тела, глядя в ее широко распахнутые удивленные глаза.

– Ну, это определенно не является частью ритуала, – сказала она, тихо хохотнув.

Смех у нее был грудной, и, несмотря на обстоятельства, Энтони не смог совладать с ответом своего тела, разгорячившегося от ее движений.

Он хотел что-то сказать, но смог издать лишь сдавленный стон, пока медленно пытался с нее слезть. Эти напряженные акробатические этюды вызвали в ноге жгучую боль, и, несмотря на прелесть его положения, неловкая поза лишь усугубляла страдание. Нужно было вставать с нее, но малейшее движение пронзало его тело мучительными стрелами боли.

Тем не менее он, стиснув зубы, напряг все силы, пытаясь вежливо ее освободить. Это было подобно изощренной пытке, и вскоре он весь взмок от напряжения.

Она ни слова не проронила во время всей этой возни, хотя, несомненно, ощущала его не менее остро, как и он каждый изгиб ее тела. Но прежде чем окончательно с нее встать, он ощутил, как по ее телу пробежала легкая дрожь. Издавая негромкие всхлипы, она заплакала.

– Черт, – сказал он тихо, чувствуя исключительную неловкость, перекатившись наконец на мягкую траву рядом с ней. – Я вас поранил?

Ответом на его вопрос стали усилившиеся приглушенные всхлипы, и прошло еще какое-то время, прежде чем он понял, что она не плачет, а смеется. Теперь уже ее веселье стало вполне явным, как хохот солдата, напившегося в первый раз в жизни.

– Мадам… – начал было он.

– Боже, я ведь действительно это сделала! – сказала она, отсмеявшись. – Я валялась с мужчиной на траве!

Схватившись за живот, она вновь захохотала.

– Мадам, – сказал он сухо, – я спас вас от падения в яму. Определенно, я не валялся…

– Нет, – перебила она его, – валялись! И я вам искренне благодарна за это. Это превосходное завершение моего ритуала. – Она приподнялась на локтях, продолжая хихикать. – Тетя Агата будет мною очень гордиться! Приглашаю вас к нам на чай.

Энтони заморгал, глядя на ее длинную шею. Ясно, она безумна. Он медленно сел, вытянув перед собой раненую ногу. Затем похлопал ее по руке, стараясь делать это ободряюще.

– Дайте мне минутку отдохнуть, и потом я помогу вам хоронить… то, чего вы лишились.

Подняв глаза, она устремила на него внимательный взгляд.

– Лишились? Что вы имеете в виду? Вы что-то потеряли. Она огляделась, словно в поисках чего-то, спрятанного между деревьями.

– Разумеется, я ничего не потерял! – сказал он резким от раздражения голосом. – Вы лишились!

Обернувшись, она уставилась на него.

– Кости, – объявил он. – В яме.

– Кости? – переспросила она, явно смутившись. Вдруг лицо ее озарилось догадкой. – А, кости. И что с ними?

Он уже едва сдерживался от того, чтобы не сорваться на крик.

– Чьи кости вы пытались закопать?

Она только недоуменно захлопала глазами.

– Я понятия не имею, чьи это кости. Какой-то несчастный кит, видимо, был принесен в жертву лишь для того, чтобы меня истязать.

В ее словах не было никакого смысла. Но он ухватился за единственное внятное слово среди прочей ерунды.

– Кит?

– Да, там китовый ус. Из моих корсетов.

– Ваших корсетов?

– Именно!

Она радостно хлопнула в ладоши, как будто он был учеником-тугодумом, наконец решившим задачку.

Это было уже слишком. Невзирая на острую боль, пронзающую ногу, он наклонился вперед.

– Вы что, хотите сказать, – взорвался он, – что едва не убили меня только для того, чтобы закопать свои корсеты?!

– И свои ботинки тоже. И свой секретер. Он невероятно тяжелый.

И в это мгновение, когда совершенно не укладывающийся в голове разговор довел его до крайней точки раздражения, случилось ужасное.

Он ее узнал.

Глава 2

Глядя на Софию, Энтони нахмурил брови. Она сильно изменилась. Ее потрясающие белые локоны были неаккуратно обстрижены. Высокая, с царственным телом, она лежала, раскинувшись, на грязной земле. Вместо изысканного наряда на ней сейчас был перепачканный рваный балахон. Она обратила свое спокойное милое лицо к нему с таким видом, словно сумасшедшим здесь был он. И все же он узнал ее.

– Боже мой, леди София, что с вами случилось?

Она прищурилась и, неспешно сев, пристально уставилась ему в глаза. Факелы давали достаточно света, чтобы она могла хорошо его разглядеть. Вне всякого сомнения, сейчас он выглядел иначе, чем она его помнила: отощавшим, с измученным лицом. Теперь он не такой, каким был в госпитале, его тело уже не измождено лихорадкой.

– Майор? Вы живы!

Ее шепот подтвердил его самые мрачные мысли. Это несчастное существо перед ним действительно являлось его ангелом милосердия, его суженой, Софией. Он видел, как ее взгляд блуждает по его телу, вдруг переместившись на раненую ногу.

– Болит, – сказал он прежде, чем она успела спросить. – Но нога цела. Надеюсь, со временем окончательно восстановится. И то сказать, я уже могу ездить верхом.

Он обернулся туда, где на краю поляны его послушно ожидал Демон.

– Слава Богу, – сказала она. – Ах, слава Богу.

Ее голос дрожал от волнения, когда она повторяла эти слова. Она протянула свою тонкую руку, но задержала ее в воздухе, так и не прикоснувшись к его ноге.

Улыбнувшись, он взял ее ладонь и нежно прижал к раненой ноге. Сколько ночей он мечтал именно об этом… Мечтал о ее прикосновении – теплом и успокаивающем боль.

– Она уже почти здорова, – сказал он, – хотя я должен оберегать ее, а не выкарабкиваться из ям.

Она, видимо, не уловила его мягкий упрек и продолжала глядеть на него в изумлении во все глаза.

– Мне сказали, что вы умерли. Мне дали это понять достаточно недвусмысленно.

Это недоразумение. Со мной все в порядке.

Она покачала головой.

– Мне об этом сказали совершенно однозначно.

– Это недоразумение, – повторил он и улыбнулся. – Я выздоровел. Благодаря вашему обещанию.

Прошло еще время, пока она смотрела ему в лицо, затем на его ногу, потом обвела взглядом все его тело, и в конце концов она, кажется, поверила в то, что это действительно он. Что он жив. И тогда она разрыдалась.

Нежность заполнила его сердце. Он ласково привлек Софию к себе, поглаживая ее вздрагивающие плечи.

– Тш-ш, миледи, – прошептал он. – Этот кошмар уже позади. Я выздоровел.

Она обхватила его руками, теснее к нему прижимаясь, как будто желая удостовериться в его реальности. Он безмолвно ее обнимал, широкими движениями поглаживая ее руку и наслаждаясь каждой секундой их воссоединения.

– Я бы сам не справился, – проворковал он, касаясь губами ее волос. – Ваше обещание удержало меня на этом свете. Вы дали мне надежду, когда все остальное уже не имело значения.

Ее всхлипы начали затихать, а тело вздрагивало меньше по мере того, как она брала себя в руки.

– Ах, София, – прошептал он, запечатлев на ее лбу нежный поцелуй. – Я ждал вас целую вечность.

Подняв голову, она потянулась к нему, и он помог ей сесть так, чтобы их губы могли соприкоснуться. Для поцелуя. Но прежде чем он прильнул к ее устам, она заговорила:

– Обещание? Какое обещание?

Ему вдруг стало трудно дышать. Вот она, жестокая действительность: София не помнит об их помолвке. Это ранило его сильнее, чем меч, изувечивший его ногу. Сильнее лихорадки истощившей его тело. И даже сильнее, чем осознание того, что все его будущее теперь повисло на волоске.

Но как это могло стать для него неожиданностью? Глядя на это грязное существо в его объятиях, он понимал, что она не в себе. Ее рассудок повредился, вероятно, еще от того события, которое разлучило ее с ним.

Разумеется, он мог это понять. Из-за ложной вести о смерти суженого нежная психика Софии вышла из равновесия. Она была раздавлена настолько, что покинула роскошный водоворот светской жизни, чтобы навсегда остаться в Стаффордшире и оплакивать его. А теперь его выздоровление стало для ее чувствительной натуры слишком сильным потрясением.

Все, что от него сейчас требовалось, это деликатно напомнить ей о том, что между ними произошло. О ее обещании выйти за него замуж. И тогда ее сознание вернется в свое естественное взвешенное состояние.

Улыбаясь, он погладил ее щеку.

– Ваше обещание выйти за меня замуж.

Она решительно высвободилась из его объятий.

– Несомненно, я такого обещания не давала!

Энтони сжал кулаки, он начинал терять терпение.

– В госпитале. Когда я был болен. Вы пообещали выйти за меня.

– Но вы были при смерти, – сказала она, блуждая по его телу взглядом.

Он молчал, давая ей время осмотреть себя и убедиться в том, что он здоров.

– Как видите, я выздоровел.

– Что ж, значит, выздоровели, – резко ответила она. Затем она неожиданно вскочила и, выпрямившись, обратилась к нему, глядя сверху вниз: – Так или иначе, что вы делаете здесь? И как вы посмели помешать моему ритуалу?

Он опешил от того, как внезапно изменился ее тон, но все же сумел с собой совладать. Потрясение иногда вызывает у восприимчивых натур странные перемены настроения. Он махнул рукой в сторону ямы, зиявшей у их ног.

– И что это за ритуал?

Обернувшись, она бросила взгляд на яму, и он заметил отблеск факельного огня в ее глазах.

– Я приносила в жертву… ну, и вас тоже, среди прочего.

– Меня?

– Да! За то, что вы пытаетесь решать за меня, как мне жить, подобно всем прочим, с тех пор, как я достигла совершеннолетия! – Господи, даже когда вы были в бреду, вы приказывали мне выйти за вас замуж. Я была вынуждена согласиться только затем, чтобы успокоить вас. – Она вдруг уперлась руками в бока. – Честное слово, мне следовало бы снова бросить вас яму вместе со всем остальным, что меня сковывало и обременяла Как вы посмели испортить минуту ритуального освобождения от всего, что связано с Лондоном?

– Освобождения от всего, что связано с Лондоном. Что за чушь?

Он поднялся и, не обращая внимания на острую боль в колене, выпрямился, взглянув ей прямо в глаза.

– И вы сказали, что я стал превосходным завершением вашего ритуала.

– Это было до того, когда я узнала, что вы – это вы, – резко возразила она. – Теперь мне придется совершить весь ритуал заново, с новыми корсетами. А китовым ус, знаете ли, ужасно дорого стоит.

Он в ярости уставился на нее, а затем у него лопнуло терпение.

– Это же безумие! – взревел он.

– Нет, не безумие! – завопила она в ответ. – Это символический ритуал, и я полагаю, что вы должны купить корсеты.

– Что? – спросил он, отпрянув.

– Вы испортили все действо. Либо мне придется провести ритуал заново, либо вы снова спуститесь в яму. Выбор за вами.

Она скрестила руки на груди, словно бросая ему вызов.

– Я не полезу в вашу яму…

– Тогда нужно бросить туда ваше чучело.

– Еще чего! И я не стану покупать вам корсеты. Пока, по крайней мере. А вот что я собираюсь сделать, так это женить на вас, а уж затем купить вам новые корсеты. Потом я заберу вас в Лондон, а после мы уедем в Индию!

Слова вырвались прежде, чем он успел сдержать их, но, произнеся это, он уже не жалел о сказанном. Возможно, не следует таким образом сообщать леди, что они поженятся, однако, с другой стороны, леди не хоронят ни в чем не повинные предметы мебели среди ночи!

Впрочем, по мере того как затягивалась пауза, он начал понимать, что, возможно, это не лучший момент для воссоединения с Софией. Теперь, когда проявилось ее упрямство, это стало особенно ясным. Не исключено, что ее упрямство подтолкнет ее к тому, чтобы разорвать помолвку – только чтобы досадить ему.

И действительно, чем дольше она пристально на него глядела, потрясенно приоткрыв рот, тем больше ему казалось, что он, вероятно, заблуждается. Наконец она сделала шаг назад, разглаживая свое перепачканное платье, как будто это был невероятно дорогой вечерний наряд.

Эти ее движения вселили в него уверенность. В первый раз за время всего этого нелепого спектакля он увидел ту Софию, которую знавал ранее, невзирая на ее внешний вид. Она была спокойной, собранной и почти величественной, когда взглянула на него и улыбнулась.

– Мне не нужны новые корсеты.

Сказав это, она пошла прочь, гордо подняв голову и решительно ступая по земле босыми ногами. Он смотрел ей в спину, ничего не предпринимая для того, чтобы ее остановить. Его настроение было слишком скверным, чтобы продолжать разговор. И она тоже явно была не в том состоянии.

Тогда он принялся засыпать яму. Это не заняло много времени. Нужно было позаботиться о том, чтобы случайный прохожий не угодил в приготовленную ею ловушку, и он быстро справился с задачей. Затем, усевшись в седло, направился к дому Ратбернов.

До него было недалеко, и вскоре он ее заметил, но останавливать не стал. Единственное, чего он хотел, – удостовериться, что она благополучно добралась до своего жилища. И видя, как луна серебрит ее силуэт своим сиянием, он не смог удержать улыбки.

Высокая и стройная, с изящной осанкой, она была великолепна. Истинная аристократка, с почти такой же голубой кровью в жилах, как и у регента. Даже сейчас, когда она босиком ступала в направлении дома, ее походка была горделивой – результат благородного воспитания в течение нескольких поколении.

События этого вечера он счел кратковременным женским капризом. В конце концов, только что закончился ее пятый лондонский сезон. Она думала, что ее суженый погиб и ей теперь предстоит умереть старой девой. Для женщины такое, несомненно, чревато огромным душевным потрясением. То, что она сегодня делала, – лишь проявление охвативших ее страхов.

Наверное, она только сейчас начинает понимать, что ее тревоги позади. Несмотря на сегодняшние проявления ее неуравновешенности, он по-прежнему намеревается на ней жениться.

А оставшиеся годы жизни он планирует посвятить заботе о ней.

На следующее утро, глядя в содержимое ящика с бельем, София нахмурила лоб. Не осталось ничего: ни ее жестких корсетов, ни стесняющего нижнего белья, ни даже ботинок. Все было похоронено.

Именно к этому она и стремилась. Само собой, до того, как появился майор и все испортил. Теперь она желала повторить вчерашний ритуал, только теперь у нее не было ничего такого, что можно закопать. Все, что у нее осталось, ей действительно нравилось.

Вздохнув, она закрыла гардероб и уселась на кровать. «Это не имеет значения», – сказала она себе. Мышцы рук болели после вчерашней работы лопатой, и начинать ее сначала совсем не хотелось.

Что же, в таком случае, ей делать сегодня?

Повернув голову, она взглянула на неподвижные стрелки стоящих на комоде золотых часов. Было еще далеко даже до чая.

Господи боже, время в Стаффордшире тянется мучительно медленно! В Лондоне она уже наверняка побывала бы на одном или двух приемах, транжиря время в бессодержательных разговорах и скучных сплетнях. Слава богу, эта часть ее жизни уж позади.

Безусловно, теперь, оказавшись в Стаффордшире, она транжирит свое время, не делая вообще ничего. Единственное, что она сейчас ощущала, – это скука. Она задумалась. На что же тратят свое время свободные, ничем не стесненные старые девы?

Утренняя почта немного развлекла ее. Она взяла послание своего давнего приятеля Реджинальда, лорда Кайла, и перечитала письмо. Начиналось оно перечислением обычных лондонских слухов, тем, что ее более не интересовало и не волновало, хотя она и перечитала каждое слово не менее двух раз. Лишь в конце письма повествование обрело довольно странный характер.

Стаффордшир, похоже, подвергнется набегу безумцев. Боюсь, одного из них в лице недавно выписанного из госпиталя майора я направил к вашему крыльцу. Другой – человек, которого я называю дядей Латимером. Вы его, должно быть, знаете как лорда Блейксли-старшего (младший мало того что бахвалится своим титулом, так вдобавок еще и идиот). Вы что-нибудь о нем слышали?

Заканчивалось письмо обычными словами прощания вперемежку со сдержанными жалобами на своего капризного портного. Софии ничего не было известно о старшем лорде Блейксли, но с характеристикой младшего она была совершенно согласна. А за то, что именно Реджинальд виноват в появлении майора здесь, у нее, она твердо решила отчитать его при следующей встрече. Она бы написала ему прямо сейчас, высказав свое мнение, но ее секретер в настоящее время был закопан во дворе.

Что ее особенно поразило, так это то, что Реджинальд считал майора безумным. Правда, лорд Кайл всех военных держал за сумасшедших. Фехтование и стрельба чреваты порчей наряда, а это, по мнению Реджинальда, достаточное доказательство слабоумия тех, кто этим занимается. Однако не исключено, что он прав.

Майор едва оправился после тяжелой болезни. Возможно, она ослабила его умственные способности.

«Но вчера он не производил впечатления сумасшедшего» – подумала она со вздохом. Наоборот, он выглядел великолепно верхом на своем огромном коне. Сперва она приняла его за потусторонний призрак, темный и грозный, как король Артур перед боем. В свете факельного огня его каштановые локоны обретали золотисто-рыжий цвет, подобно волшебному шлему: А когда он закричал на нее, ее единственным желанием было, чтобы чары не рассеивались и он остался с нею.

Конечно, никакого волшебства в этом не было. Был лишь майор такой же привлекательный и властный, как и раньше, несмотря на свой недуг. Но даже сейчас ей трудно было поверить в то, что это он. Живой и, по всей видимости, здоровый. «Со мной все в порядке», – так он ей сказал.

С ним все в порядке, но она все еще хорошо помнила часы проведенные у его постели. Помнила ту боль, которая терзала его тело. Помнила, как мучительно было наблюдать за угасанием его сил И тот ужасный миг, когда ей сказали о его смерти… Даже сейчас она не смогла сдержать слезы, хотя уже знала, что он жив.

Но майор, напомнила она себе, не является каким-то мифическим существом. Он человек. Человек, получивши, тяжелейшее ранение, и даже теперь с ним может случиться лихорадка. Что если из-за вчерашних событий его рана откроется вновь? Что, если он вернулся лишь для того, чтобы снова умереть? Что бы еще раз оставить ее одну? Она не хотела нуждаться в ком бы то ни было, желать кого бы то ни было, кого снова можно легко лишиться. Она не хотела повторения этих страданий. Все ее тело судорожно напряглось от ужаса, который охватил ее от таких размышлений. Но в то же время она не забывала, каким великолепным он был вчера вечером. Каким сильным.

И при этом таким властным и самоуверенным! Он был ничем не лучше самых отвратительных в своем высокомерии франтов из Лондонских бальных залов. Нет, он, конечно, жил не ради своего портного и свежих сплетен, как Реджинальд, но, как и прочие, требовал безусловного подчинения. Он буквально распоряжался всем и всеми, кто его окружал. Да что там, само его вмешательство в ее ритуал было совершенно для него характерным, и все потому, что он решил, будто она занимается глупостями.

«О боже!» – простонала она в подушку. Ее мысли вертелись по кругу. Она думала о том, каким мужественным он выглядел. Вовсе не больным. Вспоминая свой отъезд из Лондона, она понимала, что должна была лично поговорить с доктором. Но санитарка твердо заявила, что майор умер, а София тогда был в отчаянии. В конце концов, она сама видела все признаки. Майор умирал. И умер. Точнее, она думала, что он умер. И боль о этого была слишком тяжелой, чтобы ее вынести.

Погруженная в эти обескураживающие раздумья, Софи вздрогнула от осторожного стука в дверь.

– Прошу прощения, мисс, – сказала Мэри, ее горничная в поместье тетки, входя в комнату. – Ваша тетя спрашивает, явитесь ли вы к чаю.

София, поморгав, бросила взгляд на часы.

– Ах да, конечно. Я совершенно забыла.

Она вскочила с кровати, стараясь так же решительно выбросить из головы мысли о майоре.

– Передайте тете Агате, что я сейчас приду.

София не стала тратить время на то, чтобы привести в порядок свой внешний вид. Будут только она и ее любимая тетушка. Единственное, что она сделала, это прихватила томик скандальных стихов, который тайно приобрела в Лондоне. Обе они получали несказанное удовольствие, читая их за чаем с плюшками.

И вообще, это были для нее самые приятные минуты в течение дня. Вприпрыжку она сбежала по лестнице маленького дома тети. Отсюда оставался один шаг до двери.

– Тетя, я только что читала это стихотворение о блуднице из Перу… – начала она, вбегая в комнату.

– София! У тебя гости.

Она замерла, так и не переступив через порог. Перед ней, тяжело поднявшись на ноги, стоял тот, кто весь день занимал ее воображение. И всю ночь тоже.

Майор Вайклифф.

И если она вчера вечером сочла его привлекательным, то сегодня он был по-настоящему великолепен. На нем был парадный мундир с золотым галуном и медалями. Высокий, он стоял, выпрямившись и расправив плечи, само воплощение гордости и славы всей Англии. Он был прекрасен, от болезни не осталось и следа.

– Ах! – только и смогла произнести она.

– Боже мой! – всплеснула руками тетя Агата. – Ты забыла о своем приглашении? Право же, моя дорогая…

– О приглашении? – ошеломленно переспросила София, не в силах отвести взгляд от мужественного лица гостя. Она отметила болезненные морщинки вокруг его глаз и еще заметную худобу. – Каком приглашении?

– Приглашении на чай, – ответил он, отвесив поклон, достойный королевского двора.

– Чай? – сдавленно повторила она, наконец-то вновь обретая способность дышать. – Только не наш с тетей Агатой чай! Боже мой, майор, сначала мой ритуал, теперь наш чай. Почему вы все время появляетесь в самых неподходящих местах?

– Но, но… – запинаясь, заговорила тетушка, и ленты на лавандового цвета платье задрожали. – Он говорит, что ты его сама пригласила.

– Разумеется, я…

– Пригласили, – ввернул майор, прежде чем она успела закончить – Вы, помнится, сказали, что я превосходное завершение вашего ритуала, и просили прийти к вам на чай.

София задумалась, запоздало припоминая: что-то подобное она действительно сказала.

– Но это было до того, как я поняла, что вы – это вы.

– Ерунда, – возразил он. – Я не сомневаюсь в том, что такая благородная леди, как вы, никогда не пригласила бы незнакомца в дом своей тетушки.

После этих слов, усугубляя ее унижение, он лениво окинул взглядом с головы до ног, несомненно, отмечая для себя ее не уложенные волосы, мятое платье без корсета, и, конечно же, скандальную книжку в ее руке. Она быстро спрятала книгу за спину.

Вы ошибаетесь, – язвительно сказала она, прежде чем успела обдумать свои слова.

Насчет вашего благородства или насчет незнакомца? Говоря это, он улыбнулся, и она поняла, что он ее дразнит, но не нашлась, что ответить. Сейчас, когда он, такой ослепительный, стоял перед ней в своем парадном мундире, а она. Господи боже, даже ее подол был испачкан!

Но ничего не поделаешь. Она не могла дальше так стоять, препираясь с этим мужчиной. Со всей доступной ей грацией она уселась на канапе, подложив под себя неприличную книжку. Тетя подала ей чашку чая, и София вежливо улыбнулась кое-как ей удалось пережить это кошмарное происшествие, сохранив хоть какое-то подобие достоинства.

– Ну, расскажите же мне о блуднице из Перу, – сказал майор с грозным выражением лица.

София почувствовала, как щеки ее запылали. Она вспомнила неосторожные слова, слетевшие с ее языка на пороге комнаты. Она уже была готова все отрицать, когда заметила одну особенность. Несмотря на внешнюю строгость, глаза майора светились весельем. Он буквально подталкивал ее отказаться от своих слов.

«Ладно», – подумала она самодовольно. Она насладится тем, что он сейчас получит намного больше, чем рассчитывает.

– Ах да, – сказала она, неловко извлекая из-под себя книгу. Рядом тетя Агата со стуком уронила свою чашку на блюдце, но майор лишь с любопытством приподнял брови.

– Оказывается, – продолжила она, раскрывая томик на нужной странице, – что у нее было не две груди, а четыре. – София взглянула майору прямо в глаза. – Удивительно, не правда ли?

Он задумчиво кивнул.

– Бесспорно. И они не причиняли ей неудобств?

София слышала, как закашлялась тетушка, но смело продолжила, желая довести свою затею до конца.

– Нет, – ответила она, не сводя с майора глаз. – Наоборот, это делало ее еще более популярной среди членов экипажа корабля.

Он даже не моргнул, и в его глазах блеснули веселые искорки. А затем он громко и добродушно расхохотался, и София вместе с тетушкой уставились на него, словно у него случился припадок. Для подчеркнуто соблюдающего рамки приличии офицера столь громогласный смех был необычен.

– Майор? – спросила тетя Агата напряженным от беспокойства голосом.

– Вы, София, исключительно талантливы, – сказал он, отсмеявшись – Из вас получится превосходная супруга дипломата – Потом, посерьезнев, он наклонился вперед, уперев руки в колени и пристально глядя на нее, – Я очень рад, что встретил вас, пока вы еще свободны. Не могу выразить словами, каким счастливчиком чувствую себя.

София изумленно открыла рот. Ни в малейшей степени не оскорбленный неприличным разговором, он, похоже, действительно веселился. А что касается только что сказанного им… Она глубоко вдохнула. Это вообще бессмысленно. Он не мог этого иметь в виду.