Текст книги "Письма с острова Скай"

Автор книги: Джессика Брокмоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава шестая
Маргарет

Эдинбург

Пятница, 19 июля 1940 года

Милый Пол!

Она уехала.

Наутро после бомбежки я вернулась в дом, желая помириться. Всю ночь не сомкнула глаз, думая о нашей ссоре и о том, как она оттолкнула меня, лишь я притронулась к тем рассыпавшимся письмам. У меня кошки скребли на душе.

Когда я пришла в квартиру, там было пусто. Панель в стене по-прежнему разворочена, но все листки, спрятанные за ней, исчезли, как и два моих чемодана.

Мама, которая никогда не покидала дом дольше чем на несколько часов, собрала вещи и ушла. И я не представляю куда.

Я сходила к соседям. Проверила в библиотеке. Трижды обошла Холируд-парк. Даже заглянула в собор Святой Марии, подумав, что могу найти маму с чемоданом писем на ее обычном месте. Никто ее не видел. Я поехала на вокзал Уэверли, уверенная, что на поезд она не сядет. Наверняка просто пристроилась на скамейке и набирается храбрости, чтобы подойти к вагону. Нет. Там ее не было.

И вот я сижу в пустом доме и не знаю, волноваться мне или нет. Если она решила устроить небольшой отпуск – это ее полное право. Она в состоянии о себе позаботиться. Однако, Пол, вчера мама вела себя так странно. Ее глаза… они были как мертвые. Она опустилась на пол словно обреченная. Пусть я не знаю, где она, но могу сказать точно: мама не уехала развлекаться на побережье. Она что-то ищет или догоняет. Воспоминания, сожаления, свое прошлое… Я не уверена.

Но зато я точно знаю, что ее исчезновение связано с письмом от американца какой-то женщине по имени Сью. Мне всегда нравилось разгадывать загадки. Может, стоит попробовать и сейчас?

С нежностью,

Маргарет.

21 июля 1940 года

Милая Мэйзи!

Надеюсь, ты получишь это письмо до того, как отправишься на поиски приключений. Да, ты всегда хотела быть сыщиком. Помнишь тот раз, как мы в сумерках облазили весь парк Мидоуз, надеясь отыскать собаку Баскервилей? Какими же мы были тогда детьми.

Я и сам соскучился по приключениям. Меня все еще держат на земле, так как запястье пока не зажило. И поэтому, вместо того чтобы летать, я болтаюсь по аэродрому. Возьмешь меня своим Ватсоном?

Надеюсь, однако, что твоя детективная деятельность уведет тебя подальше от Эдинбурга. Бабуля мне ни слова не писала о воздушных налетах на город. Хотя знаю я ее. Наверняка она стояла на крыльце и грозила фрицам кулаком. Теперь же, когда мне стало известно о том, что там, где мы с тобой играли в мяч, падают бомбы, я хочу быть уверенным, что ты в безопасном месте.

Возможно, твоя мать подумала так же. Не беспокойся за нее. Она как моя бабуля: не даст себя в обиду. С ней все будет хорошо.

Береги себя, моя милая девочка.

Твой Пол

Эдинбург

Среда, 24 июля 1940 года

Милый Пол!

Я подумала, что если кто и может пролить свет на «первый том» маминой жизни, то это моя кузина Эмили. Она знакома с мамой дольше, чем я. Поэтому я пришла к ней с тем единственным пожелтевшим письмом, и в прачечной, посреди тазов с бельем, она поведала мне то, что знала. Увы, совсем немногое.

Она помнит, как во время прошлой войны они жили в коттедже у моей мамы. После атаки цеппелинов тетя Крисси отправила детей из города. Как видишь, эвакуация существовала уже тогда. В нашем случае дети уехали аж на остров Скай.

У меня до сих пор не укладывается в голове, что моя мать, которая никогда не выходила за пределы Эдинбурга, когда-то жила на Гебридах! Это не секрет, она сама рассказывала мне о том, как она росла там, бегая по холмам в поисках волшебных человечков, и тем не менее я всегда воспринимала маму как горожанку до мозга костей. Но детство и юность она провела на острове. Так что вовсе не странно, что у нее оказалось письмо со Ская.

Там случилось что-то неприятное, связанное с девушкой и двумя нашими дядями. Возможно, Сью и есть та самая девушка? Эмили не сумела припомнить. Я не могу спросить бабушку, так как она читает и пишет только на гэльском языке. Эмили предложила, чтобы я написала дяде Финли, который сейчас в Глазго.

Я знала, что у мамы было три брата (осталось два после смерти отца Эмили), но она о них мало говорила. Только то, что Аласдер был самым умным, Уилли – самым шустрым, а Финли – тем, кто что-то потерял, уехал и никогда не вернулся. Что он потерял и откуда не вернулся, она не объясняла, если не считать одной фразы про гнев Финли, послуживший причиной его ухода из дома.

Эмили никогда бы не обнаружила, что дядя Финли живет в Глазго, ведь после того, как он покинул Скай, от него не было вестей. Однако много лет назад она ездила в Глазго за покупками и увидела там человека, как две капли воды похожего на ее отца, Аласдера. Когда он погиб, она была маленькой девочкой, но тетя Крисси всегда держала рядом с кроватью свадебную фотографию.

Эмили догнала этого человека и, не зная, что сказать, упомянула имя своего папы. И была потрясена, когда выяснилось, что это младший брат Аласдера. Но неожиданную встречу нельзя было назвать теплой. Дядя Финли твердо пожал Эмили руку, передал родне наилучшие пожелания и произнес все остальные положенные банальности, а потом пошел своей дорогой. Если бы Эмили не поспешила найти телефонный справочник и не узнала из него адрес дяди, то семья снова потеряла бы всякую связь с Финли.

Хорошо, что я ужасно любопытна, а то ни за что не набралась бы смелости, чтобы написать дяде, которого никогда не видела. И который весьма нелюбезен, если верить слухам. Пожелай мне удачи.

С нежностью,

Маргарет.

Глава седьмая
Элспет

Остров Скай

5 ноября 1913 года

Дэйви!

Я думала о письме, которое послала Вам на прошлой неделе, и захотела написать еще одно поскорее, пока Вы не успели ответить. Я готова повторить все, что было сказано в том письме, но жалею, что не выразила свои соображения в более мягкой форме. Мне кажется, Вы ошибаетесь, когда говорите о том, что у женщин есть эта мифическая врожденная «материнскость». Но Вы же еще так юны. Я все время забываю об этом. Вы не были женаты, у Вас нет детей. Возможно, Вы сохраните свои взгляды на всю оставшуюся жизнь, но сейчас я не могу винить Вас за Ваши убеждения. Простите, что ожидала от Вас слишком многого.

Ну вот! Сделано. Учтите, я не часто прошу прощения или отрекаюсь от слов, сказанных в гневе. И говоря «не часто», я имею в виду «никогда». Надеюсь, Вы не очень сердитесь на меня.

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

22 ноября 1913 года

Дорогая Сью!

Я не знал, как ответить на то Ваше письмо, и потому очень обрадовался, когда Вы написали снова. Я вовсе не хотел обидеть Вас. В моей жизни не так уж много женщин. У меня есть мать и сестра, Иви, и это две самые достойные дамы из всех, кого я знаю. Иви с нетерпением ждала, когда же появится ее первое дитя, и с самого начала она откуда-то знала, как держать и как кормить Флоренс. Что касается еще одной женщины моей жизни, Лары, то она считает дни до того момента, когда сможет заняться ведением собственного дома. Клянусь, эта девушка мечтала о приданом и обеденных меню с тех пор, как покинула детскую комнату.

Вам будет интересно узнать, что теперь я официально помолвлен! То есть настолько официально, насколько это возможно. У меня были романтические представления о том, что следует упасть на колено и протянуть избраннице жемчужину, оправленную в золото, но Лара только взглянула на перстень в моей руке и вежливо попросила обручальное кольцо с бриллиантами. Она обожает демонстрировать его, словно говоря: «Он не доктор, но мы справимся». Пока никаких конкретных планов относительно свадьбы, но, вероятно, наша помолвка будет довольно долгой. Ларе учиться еще два с половиной года, и я ни за что не посмею отвлечь ее от занятий приготовлениями к свадьбе. А это будет пышное бракосочетание – о скромном и тихом можно уже не мечтать, так как дело в свои руки взяли мама и Лара.

Наверное, до свадьбы мне нужно успеть поездить по миру, ведь у меня осталось всего несколько лет холостой жизни. Подумываю о том, чтобы навестить в Оксфорде Харри, того самого приятеля, который присылал мне Ваши книги. Он заканчивает курс, а у меня в конце учебного года запланирован небольшой отпуск. Как только на пальце окажется кольцо, будет поздно думать о путешествиях!

Дэвид

Остров Скай

13 декабря 1913 года

Дэвид!

Я так рада, что Вы не сердитесь. Может, Вам это покажется забавным, но у меня мало друзей, во всяком случае, мало таких друзей, которые читают стихи, скачут верхом на коровах или носят кошмарные пиджаки в клеточку.

А почему Вы продолжаете писать странной шотландке с далекого острова в Атлантике? Рискуя показаться сентиментальной, все же признаюсь, что буду очень грустить по нашей переписке, если она прекратится.

Официально помолвлен? Вот как, да Вы растете, мой дорогой! Но пожалуй, мне следует одолжить Вам свой атлас камней и минералов, так как вы, кажется, путаете бриллианты с жемчугом.

Мы должны добавить взятие на себя обязательств к перечню того, за что Вы бесстрашно беретесь, отчаянный Вы мальчик. Боитесь ли Вы хоть чего-то? Определенно не администрацию колледжа. Может, своего отца? Лично меня сейчас больше всего пугает то, что чернила закончатся прежде, чем я завершу письмо. Дурацкая старая ручка! Вероятно, Вы прочитаете это уже после Рождества, но я приготовила для Вас свой хваленый рождественский пудинг (в миниатюре). Ешьте на здоровье, желаю Вам замечательно провести праздники.

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

12 января 1914 года

С Новым годом Вас, Сью!

Вы правы, Ваш рождественский пудинг восхитителен! По своей сути он подобен фруктовому пирогу, который моя мать неизменно готовит для нас каждое Рождество. Она не заходит в кухню целый год, если не считать внесения поправок в меню в последнюю минуту. Но ежегодно перед началом рождественских праздников она облачается в фартук, отороченный кружевами и не более практичный, чем бумажная салфетка, и величественным жестом выгоняет всех из кухни. Возвращается она оттуда несколько часов спустя – вся в муке, измазанная патокой, с блеском в глазах, который можно объяснить только «снятием пробы» с бренди, но с пирогом в победно вытянутых руках. Обычно он обладает текстурой, цветом и вкусом булыжника с мостовой, но в канун Рождества мы все обязаны съесть по большому куску маминого фруктового пирога.

В этом году, Сью, нам повезло – мы ели Ваш изумительный рождественский пудинг. Иви и ее муж Хэнк потребовали, чтобы я предъявил им для изучения коробку, в которой он прибыл, дабы удостовериться в том, что я не разыгрываю их. Даже мой отец захотел добавки. Когда моя мать с видом ревнивой хозяйки попросила сравнить этот пудинг с ее фруктовым пирогом, мы торопливо заверили ее: «О, рождественский пудинг вкусный, но он очень… как бы это сказать… очень британский». Мы предоставили ей право самой решить, что означали эти слова.

Как Вы отметили праздники? Получили в этом году еще один новый чайник? С прискорбием сообщаю, что Санта-Клаус чайник не принес, но зато мне подарили шикарную теннисную ракетку. Я с нетерпением жду, когда же растает снег, чтобы опробовать ее. Иви вышила для меня чудесную закладку для книг с надписью: «Книга – это сад в твоем кармане». А отец вручил часы – золотые, с толстой цепочкой. Он сказал, что они принадлежали его отцу, а до того – его деду. «Дэвид, теперь, когда ты стал мужчиной, – изрек он, – и определил направление своей жизни, тебе понадобится инструмент, чтобы помочь следовать выбранному пути. Куда идти, ты знаешь, а теперь будешь знать, когда идти». И вся его речь была такой же нудной, но мама утирала слезы, и даже Иви шмыгала носом. Часы красивые, но с ними я сам себе напоминаю своего дедушку. Я надеялся получить наручные часы, что-нибудь такое, что можно носить, когда водишь машину, катаешься на велосипеде, идешь в горы, и при этом не выглядеть так, будто миг назад вынырнул из девятнадцатого века.

Во время рождественских каникул отец был довольно любезен со мной. Но думаю, Вы правы: если я и боюсь кого-то, то только его. У меня получилось настоять на своем нежелании заниматься медициной, однако далось это мне без особых усилий лишь потому, что я прескверно сдал экзамены. Даже после всех его заявлений о том, что я «стал мужчиной», живу я по-прежнему в его доме и должен соблюдать его правила. Он не одобряет ничего, что я делаю, и никого, с кем я общаюсь.

Мне всегда казалось забавным, что мой друг Харри – единственный человек, который мог бы вызвать одобрение у отца, тогда как в реальности он терпеть моего друга не может. Харри я знаю с самого детства. Мы вместе ходили в школу, разглядывали анатомические справочники моего отца (если быть точным, то нас преимущественно интересовали страницы, касающиеся женской анатомии), вместе ходили на первые свидания под тем предлогом, что один в поле не воин. Семья Харри вращается в тех же кругах, что и наша, он, в отличие от меня, заканчивает медицинский колледж, у него блестящий ум, и он безупречно вежлив. Что может не устраивать в нем моего отца?

Острый ум можно использовать, как любое другое острое оружие, и Харри весьма скептически относится к снобизму тех общественных мероприятий, на которых мы вынуждены присутствовать. Хорошо, что большинство людей, ставших мишенью для шуток, не улавливают его сухого юмора и сарказма, а то его уже давно перестали бы куда-либо приглашать.

Уже прошло несколько лет с тех пор, как Харри уехал в Оксфорд. Время от времени мы с ним обмениваемся письмами – совсем не так часто, как мы с Вами, и я очень жду встречи с ним.

А вот и рождественский подарок для Вас, Сью, эта пестренькая авторучка, чтобы ничто не помешало Вам писать мне.

Желаю удачного года,

Дэвид.

Остров Скай

28 января 1914 года

Уже четырнадцатый год, а конец света так и не настал!

Дэйви, как Вы могли назвать авторучку «пестренькой»! Она мраморной окраски с красными и черными прожилками, совсем как полированная палочка яшмы. Для начинающего геолога не найти ручки лучше этой!

На Рождество я получила новый набор мелков для рисования, но остальные мои подарки такие практичные, что скука берет: носки, три ложки, гигантский таз для мытья. Теннисные ракетки? Я никогда не играла в теннис, но наверняка это более интересная штука, чем таз.

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

14 февраля 1914 года

Дорогая Сью!

Я только что вернулся из Ишпеминга, Мичиган, куда мы с друзьями ездили кататься на лыжах. Вот почему запоздал с ответом. Когда я приехал домой, меня ждало не только Ваше письмо, но и письмо от Харри. Он предлагает мне приехать в Англию, совершить с ним нечто вроде прощального тура, а потом вместе поплыть обратно в Штаты. Я пока не знаю точного маршрута и дат, но Харри упоминал Эдинбург среди мест, которые хотел бы посетить. Возможно, это сумасшедшая идея, но, Сью, Вы должны приехать туда и встретиться со мной! Знаю, это не просто, но у Вас есть несколько месяцев, чтобы придумать, как заставить себя сесть на паром. Могу предложить в качестве подсобного средства большое количество виски.

Поздравляю с Днем святого Валентина!

Дэвид

Остров Скай

10 марта 1914 года

Дэвид!

Вы сошли с ума? Вы думаете, что сможете совершить то, что не смогли сделать все мои друзья и родственники? За всю мою жизнь никому еще ни разу не удавалось затащить меня на судно. А Вы считаете, что Вам это под силу? Вы считаете, что Дэвид Грэм обладает большей притягательной силой, чем даже университет? До чего же самоуверен этот мальчишка!

Элспет

Чикаго, Иллинойс, США

26 марта 1914 года

Сью!

Вы забыли, что мой отец – врач. У меня есть эфир.

Дэвид

Остров Скай

11 апреля 1914 года

Мой милый юноша!

Этого не то что недостаточно, но даже не близко к тому.

Э.

Чикаго, Иллинойс, США

28 апреля 1914 года

Дорогая Сью!

Подготовка идет полным ходом. Маршрут составлен, билеты куплены, номера в «Лэнгхэме» забронированы, и я готов ступить на борт корабля. Вопрос в том, готовы ли Вы, дорогая Сью?

Разумеется, Вам не менее моего хочется узнать, кто же это там, на другом конце письма. Вы ученый и художник, реалист и мечтатель. Любознательность – Ваше второе имя.

Дэвид

Остров Скай

6 мая 1914 года

Дорогой Дэвид!

Ну что ж, действительно, я уже сто лет не виделась со своими племянниками, которые живут в Эдинбурге. Они бы очень обрадовались приезду тетушки, как Вы считаете?

С ответным письмом буду ждать от Вас флакон эфира. А лучше ведро.

Э.

Чикаго, Иллинойс, США

21 мая 1914 года

Сью!

Не трепещи, о мое сердце! Неужели это правда? Сью собирается покорить ради меня океан?

Если все пойдет хорошо, мы прибудем в Эдинбург шестнадцатого, и я не смогу ждать дольше ни дня. Семнадцатого в полдень? У собора Святой Марии на Йорк-плейс?

Скрестил все, что только можно.

Дэвид

ПОЧТОВЫЕ ТЕЛЕГРАФЫ

ОТД 5.55 ЭДИНБУРГ 25

18 ИЮНЯ 14

Э. ДАНН ОСТРОВ СКАЙ=

ЖДАЛ У СОБОРА КАК ПЛАНИРОВАЛИ ГДЕ ВЫ

ПОЖАЛУЙСТА ОТВЕТЬТЕ=

ДЭВИД КАЛЕДОНИАН-ОТЕЛЬ+

Ливерпуль, Англия, Великобритания

22 июня 1914 года

Что случилось, Сью? Я думал, мы договорились. Или паром оказался Вам не под силу? Вам повезло, что я не из тех, кто долго дуется. Но Вы же понимаете, что обязаны как минимум объясниться! Отговорки вроде разгневанного водяного коня не принимаются.

Поездка получилась замечательная. Мы с Харри должны были наверстать упущенное за годы разлуки. Он не самый аккуратный корреспондент, да и я, пусть это Вас не удивляет, тоже. Только с Вами, кажется, пробуждается во мне неиссякаемый источник слов.

Харри завел себе подружку, Минну. Это скромная на вид девица, которая сочиняет невыносимо слащавые вирши. Я познакомился с ней: очень вежливая, но весьма кокетливая. Во время нашей встречи она половину времени посвятила обсуждению погоды и цен на чай, а вторую половину – тому, чтобы затащить Харри в один из многочисленных углов просторного дома ее родителей. Ей всего восемнадцать лет, и потому, что бы ни заявляла определенная часть анатомии Харри, его голова должна была быть достаточно холодна, чтобы не позволить ему задать сакраментальный вопрос прямо сейчас. Он направляется в Штаты, планирует поступить в медицинскую школу и открыть сберегательный счет, и надеется (пусть и не слишком пылко!), что Минна тем временем разовьет в себе хотя бы еще одно увлечение или навык, помимо затаскивания его в спальню при каждой возможности. Харри не рассчитывает, что Минна будет верной, но мы все равно подняли тост за то, чтобы она попыталась.

Города, которые мы посетили, мне понравились, но, честно говоря, даже если бы я просидел все это время в Урбане, все равно остался бы доволен – при условии, что Харри был бы со мной. Не слишком ли сентиментальны мои слова? Он начал курить трубку и писать стихи (все теперь стали поэтами?). А во всем остальном он все тот же старый Харри, и мы чувствовали себя мальчишками. Уверен, в ряде случаев мы и вели себя как маленькие мальчики.

Мы готовимся к посадке на корабль, но я хотел написать Вам прежде, чем покину Великобританию. И еще мне нужно докупить сувениров. Я спрашивал Флоренс, что привезти ей в подарок из поездки, и она твердо потребовала английского пони. Не думаю, что пони поместится в мою отдельную каюту (во втором классе они совсем небольшие), но разве мог я отказать в просьбе своей любимой малышке?

Харри собирается отправить Минне еще одну телеграмму и предложил захватить на почту и мое письмо, так что на этом я заканчиваю. Буду ждать от Вас ответа, а точнее, подробных объяснений и смиренных извинений! Больше никаких секретов, Сью!

Дэвид

Остров Скай

3 июля 1914 года

Дэвид!

Должна сказать, что очень удивилась, так скоро получив от Вас письмо; потом я заметила, что отправили его из Англии, то есть ему не пришлось далеко путешествовать.

У Вас есть полное право сердиться на меня. У нас был уговор. Подумать только, Вы пересекли целый океан, чтобы встретиться со мной. Мне же нужно было переплыть на пароме пролив.

И что же мне помешало, спрашиваете вы. Моя старая боязнь воды стала бы удобным оправданием. Но, увы, мои страхи на этот раз еще глупее, возможно даже – еще примитивнее. Я боюсь, что, если мы встретимся, исчезнет тайна. Или мы не поладим так, как ладим на бумаге. Что, если наш разговор лицом к лицу не потечет столь же свободно? В соборе Святой Марии Вы ждали воображаемую Элспет Данн. Я не хотела разочаровывать Вас ее реальной версией. А если бы Вы сочли меня слишком невысокой? Или слишком старой? Что, если бы Вам не понравился звук моего голоса? Я просто хочу, чтобы все оставалось так, как есть, чтобы я была загадочной и, надеюсь, интересной.

Я в самом деле намеревалась приехать. Верьте мне в этом. Что касается секретов, которые, как Вы считаете, я прячу, то да, есть еще один. Но пока я его не раскрою Вам, потому что знаю: Вы будете смеяться до упаду, когда услышите.

Харри кажется мне безупречным другом. Я бы сказала, что надеюсь познакомиться с ним когда-нибудь, но вряд ли это будет возможно сделать без встречи с Вами, а это мы уже обсудили!

Элспет

P. S. Хочу надеяться, что не все стали поэтами, а то я останусь без работы!

Чикаго, Иллинойс, США

15 июля 1914 года

Сью, Сью, какая же Вы смешная. А Вам не приходило в голову, что я тоже переживал из-за тех же самых «что, если»? Это мне было выгодно избежать личной встречи, чтобы Вы не увидели, какие большие у меня ступни и как неуклюж я становлюсь, как только покидаю танцпол. Думаю, сейчас Вы обо мне хорошего мнения (если закрыть глаза на мое пристрастие к клетчатым пиджакам). Ведь я же дьявольски красив. Невероятно умен. Остроумен и вообще блестяще одарен. Зачем мне рисковать всем этим? Ваши иллюзии исчезли бы в один миг, едва я бы произнес «здравствуйте». Но ради неуловимого шанса встретить Вас… Все мои опасения блекнут по сравнению с такой возможностью.

Мы уже переписываемся… сколько, года два примерно? (Пишу это с некоторой небрежностью, как будто не храню каждое письмо, полученное от Вас.) Право же, какие могут быть загадки после стольких лет? Мы поведали друг другу о своих затаенных страхах, признались в наших тайных стремлениях. Я знаю Вас, Сью, и думаю, что Вы тоже знаете меня. Если бы я сидел сейчас перед Вами, говоря эти слова, то, как мне кажется, они не потеряли бы для Вас своего значения, даже если бы Вам не понравился мой американский акцент.

Сью, подумайте о том, что происходит, когда Вы впервые кого-то видите. Нужно преодолеть всю эту поверхностную чепуху, разницу акцентов и новизну клетчатых пиджаков. Сначала оценивается внешность. Только после того, как вы сочли друг друга достойными, можно приступать к собственно знакомству, начинать осторожное «прощупывание» характера и ума, узнавать, что волнует собеседника, что вызывает у него слезы, а что – смех, что заставляет дрожать. Нам с Вами повезло: не пришлось нервничать из-за первого этапа – из-за визуальной оценки. Мы сразу приступили к самому интересному – измерению глубины и ширины души друг друга.

Не знаю, как Вам, а мне это нравится. Меня тошнит от необходимости думать о том, считают ли меня окружающие люди достаточно взрослым, или достаточно респектабельным, или каким-то еще, меня тошнит от необходимости быть вежливым и выказывать заинтересованность. Когда я пишу Вам, мне не нужно думать об этой ерунде. Не нужно переживать из-за своих больших ног. Я могу отбросить скорлупу (простите мне банальную метафору) и обнажить сверкающие ядра моих мечтаний, страстей и страхов. Они Ваши, Сью, можете погрызть, если хотите! Со щепоткой соли они бесподобны.

Ну а после всего этого Вы просто обязаны раскрыть мне Ваш новый секрет. Я поклянусь, что не стану смеяться. По крайней мере, не так громко, чтобы мой смех долетел до Шотландии…

Я начинаю клевать носом и потому вытащил часы. Не признаюсь Вам, который сейчас час ночи, но на улицах уже давно все стихло. Надеюсь, Вы спите крепче, чем я в эти дни!

Дэвид

Остров Скай

18 августа 1914 года

Дэйви!

Куда катится наш мир?

Восемь недель назад я стояла на пирсе и пыталась набраться храбрости, чтобы ступить на паром. Я не спускала глаз с горизонта, потому что знала: если я поеду ему навстречу – навстречу Вам, то все изменится. Изменится не обязательно из-за того, что я поеду, а из-за того, что уеду. Женщины вроде меня не пересекают воды ради рандеву с очаровательными американцами. Они сидят дома и ждут, когда вернутся лодки мужей.

И потому я пошла домой, чтобы перечитывать Ваши письма и притворяться, что я не стояла в шаге от парома. Пошла домой, чтобы ждать, когда вернется Йэн с поисков сельди в проливе Норт-Минч. Пошла домой, чтобы придумать, как сказать ему о том, что после стольких лет я наконец беременна.

В тот день, когда он появился, я была в саду, вешала белье, стоя по щиколотку в грязи. Он открыл ворота, уронил свой рыбацкий мешок на землю и сказал хмуро: «Началась война».

Дэйви, вдруг стало так холодно. Моя новость оказалась забыта. Я спросила, какая война, но Йэн просто вручил мне газету.

Четырьмя днями ранее Великобритания объявила войну Германии. Пока я сидела одна в своем коттедже, читая старые письма и укрепляясь сердцем, мир ушел воевать.

Йэн заявил, что вступает в армию, заехал собрать вещи. Он только что пришел и уже уходит снова. И ради чего? Почему он решил, что эта война имеет к нему какое-то отношение? К нашему острову? К нам? «Наш мир уже исчез, – сказал он. – Я не могу его вернуть, но уж не сомневайся, сделаю что угодно, чтобы все остальное тоже не разлетелось на куски».

Дэйви, он был так спокоен. Я помню, как посмотрела поверх его плеча, пока он говорил, и заметила чайку. Она летела словно во сне – медленно-медленно. Даже овцы притихли. Весь остров остановился, чтобы послушать его слова. Как будто в них был какой-то смысл! И внутри меня возникла острая боль; я не сомневалась, что это болит пресловутое «разбитое сердце».

Позже в тот день я узнала, что потеряла ребенка, которого носила. Это был непрошеный ребенок, но нежеланным он не был. У меня было время, чтобы привыкнуть к мысли, но теперь – его нет, осталось только ощущение пустоты. Наверное, я с самого начала была права. Наверное, вселенная никогда не предназначала меня на роль матери. Вот так я потеряла мужа, ребенка и спокойный мир, который знала. Спустя несколько дней Йэн вместе с Финли и другими добровольцами отправился маршем на обучение.

О Дэйви, я так жду твоего письма. Мне нужно доброе слово, нужна шутка, нужна твоя фотография, где ты в глупом клетчатом пиджаке. Мне нужно забыть о том, что происходит вокруг.

Элспет