Текст книги "Верить и любить"

Автор книги: Джерри Уандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Очень благодарна тебе, Генри, ты великолепен! – Николь подошла к нему и, поднявшись на цыпочки, поцеловала.

От прикосновения его мягких, теплых губ мурашки пробежали по ее телу. Но через несколько секунд, спохватившись, она попятилась назад.

Генри обхватил ее за талию, притянул к себе. Руки Николь взлетели и обвили его шею. Она закрыла глаза, подставила ему губы. Пол вертелся у нее под ногами, она – словно расплавленный воск в его объятиях, а ему казалось – он тонет, погружается все глубже.

Генри накрыл ладонью ее грудь. В тот миг реальность отодвинулась в другое измерение, для окружающего мира они были глухи и незрячи.

Внезапно он мягко, но решительно отстранился. Николь не сразу очнулась ото сна наяву.

– Наш сын плачет. – В подтверждение этих слов с веранды донесся сердитый крик малыша.

Николь наспех оправила блузку. Генри так и впился в ее разочарованные от неутоленного желания глаза.

– Ты обделила Донэма-младшего вниманием, моя страстная импульсивная красавица, – усмехнулся он и направился к выходу.

6

Николь отутюжила бледно-розовую ночную сорочку, положила ее поверх внушительной стопки глаженого белья и принялась за шелковую комбинацию. На рубашки и штанишки Джонни затрачивалось совсем мало усилий, зато бельевая корзина до отказа набита ее одеждой, да еще куча скатертей и хлопчатобумажных салфеток ожидают своей очереди. Было воскресенье – сравнительно тихий день, когда можно передохнуть от наплыва посетителей и привести в порядок дела, накопившиеся за неделю. Николь разместила под навесом на веранде гладильную доску. С кухни доносился грохот кастрюль и сковородок, сегодня там намечалась грандиозная хозяйственная программа.

Она неотступно думала о Генри. Восемнадцать месяцев назад Николь по уши влюбилась, впервые в ее жизни появился человек, без которого нельзя обойтись, он был ей по-настоящему дорог. И этот мужчина разорвал в клочья, словно тряпку, ее заветную мечту, хочет откупиться от ребенка, а она исстрадалась, но не перестала любить. Больше года Николь зализывала раны, пыталась похоронить безответное чувство в глубине души и отмалчивалась, когда кто-нибудь неосторожно упоминал при ней об их связи.

Николь водила утюгом по влажной материи и тупо смотрела, как кверху поднимаются клубы пара… Должно быть, она совсем спятила. Патетическая склонность к мазохизму раньше за ней не наблюдалась. Девическая влюбленность теперь уже непозволительна, пора полагаться исключительно на трезвый рассудок. И любой ценой надо вырвать с корнем эту слепую страсть.

Она с нежностью посмотрела на Джонни: малыш спал в гамаке, закинув ручки за голову, и тихонько посапывал. Нельзя ни на минуту забывать о том, как подло обошелся Генри с сыном, и тогда…

Погоди, ведь в нем есть немало хорошего, предательски нашептывал ей внутренний голос. Он выручил Диану и сбил спесь с этого прощелыги Рутберга. На другой день после устного соглашения Ханс представил ей письменный контракт, заверенный у нотариуса. Под документом уже значилась собственноручная подпись от имени «Русалочьего клуба», хозяйкой положения теперь стала Диана.

По случайному совпадению Генри ужинал в ресторане в тот знаменательный момент, и Николь попросила его проверить, правильно ли составлен договор, прежде чем Диана подпишет.

– Не волнуйтесь, сделка, без сомнения, честная, придраться не к чему, – заверил он.

В ожидании денег Диана пребывала в эйфории, изобретая расцветки ковров и занавесок для нового дома. Теперь можно позволить себе даже дорогую меблировку. И все благодаря Генри, которого Диана просто боготворила.

Наконец выглажена последняя скатерть; Николь, стараясь не шуметь, подошла к Джонни. Его глазки были сомкнуты, но по личику время от времени проносились тени загадочных, мимолетных образов сна.

– Пойду отнесу свои вещи в коттедж, – предупредила она Диану, – и сразу назад, приготовлю Джонни завтрак.

– Угу, – откликнулась витавшая в облаках компаньонка.

Николь управилась за несколько минут – сложила детские костюмчики на отдельную полку, платья, блузки и шорты развесила в шифоньере – и вернулась обратно.

По ее заблаговременной просьбе Диана припасла свежих овощей и фруктов. Николь обнаружила их в холодильнике. В сегодняшнем меню Джонни – толченая смесь картофеля с тыквой и мясные– фрикадельки, а на десерт – пюре из манго и печенья и бутылочка сока.

Она подогрела еду, прихватила пару мисочек и отправилась за ребенком. На веранде его не оказалось. Николь поискала коляску во дворе и взглянула на подъездную дорожку. Она не слышала, чтобы малыш плакал, но вообще когда Джонни капризничал, Диана устраивала ему короткие прогулки к морю. В ресторане тоже было пусто.

– Диана! – позвала Николь, напряженно всматриваясь в даль.

– Иду! – отозвалась та откуда-то из дома и минуты через две показалась на пороге. – Я была у себя.

– Джонни с тобой?

– Нет, он в Кингс-Хаусе.

– С Генри? – воскликнула Николь, но потом осознала, что удивляется напрасно.

На протяжении этих трех дней Генри не расставался с сыном: брал его с собой погулять, играл с ним, а если ребенок спал, молча, не отрываясь смотрел на него. Эта ни к чему не обязывающая забава еще не утратила для него прелесть новизны, о будущем он, очевидно, не задумывался.

С одной стороны, заинтересованность Генри вселяла надежду – нельзя недооценивать его возможные чувства к Джонни, и все же эти регулярные посещения сбивали Николь с толку. При виде его она становилась как натянутая струна или представляла, как чудесно им жилось бы втроем, если б…

– Он, когда пришел, прямиком направился на веранду. Джонни раскрыл глазки, заулыбался ему. И Генри решил забрать его к себе ненадолго, – объяснила Диана. – Он хотел дождаться твоего согласия, но я сказала, что ты не против. Правда ведь?

Николь помедлила с ответом.

– Да.

– Генри передал, чтобы ты позвонила ему, когда надо будет принести Джонни.

– Я сама сейчас заберу его.

– В таком случае не спеши. Гурманов, желающих полакомиться моими фирменными блюдами, немного. Мы с Полем, если что, разберемся без тебя. Можешь поупражняться на тренажерах, – предложила Диана.

Николь действительно забросила гимнастику, посвятив весь свой досуг бесплодным фантазиям. Она не призналась бы в этом под дулом пистолета, но намеренно изобретала для себя отговорки, лишь бы пореже посещать виллу. Страшилась того, что ее женская гордость и достоинство пасуют перед плотским влечением.

Генри держался в присущей ему резкой манере, его лицо не отражало никаких затаенных чувств, только изредка Николь замечала, как у него в глазах вспыхивают огоньки – свидетельство непогасшего желания.

– Мне некогда, я должна покормить Джонни, – возразила она.

– Так накорми его там. Не обязательно сразу же тащиться из-за этого назад. – Диана тщательно осмотрела ее наряд – зеленый сарафан, расшитый райскими птицами, красиво задрапированный вокруг тела и подчеркивающий цвет ее глаз. – Ты просто прелесть, ему наверняка понравится, – с улыбкой сказала она.

Сбегая по ступенькам, Николь корила себя за ребячество: прятаться и обходить особняк стороной ужасно глупо. Она сумеет подавить непрошеные эмоции. Что же касается Генри, он едва ли станет набрасываться на нее, словно дикий зверь.

– После полудня вы могли бы попутешествовать по острову! – крикнула ей вслед Диана. – Тебе тоже не повредит такая экскурсия. Блэк-Ривер – еще не весь Маврикий. А ты, с тех пор как приехала, ничего другого, кажется, и не видела.

– Посмотрим, – неопределенно ответила Николь.

Ясно, куда гнет простодушная сваха. Подозревает ли она истину или уже догадалась, что объединяет племянницу ее дорогого Майкла и этого породистого американца? Откуда такое рвение?

Пожалуй, следовало во всем признаться Диане. Но тогда придется раскрыть и горькую часть правды: любящий папочка не чает, как бы на будущее оградить себя от участия в воспитании сына. Он очень скоро пресытился любовницей, а ребенок – вообще лишняя обуза.

Николь взяла с собой маленький рюкзачок и положила туда бутылочки, наполненные детским питанием. По расчетам Дианы, процедура кормления малыша в присутствии Генри способна вызвать эффект. Главное, чтобы первые шаги крошки происходили у него на глазах, подобные мелочи особенно сближают. Не исключено, что Генри все-таки привяжется к мальчику и это не прервется после предстоящего расставания.

Пустые иллюзии, одернула себя Николь, приближаясь к Кингс-Хаусу. Все объясняется предельно просто: здесь, на Маврикии, Генри ищет, как бы убить время, не появляясь слишком часто на людях, пишет этот идиотский справочник, а тут весьма кстати подвернулся Джонни.

Вскоре Генри улетит во Флориду и приступит к своим обязанностям в корпорации, с головой уйдет в бизнес. Деловые поездки, совещания, вечная кипа документов потребуют всей его энергии и интеллекта. Отношения с Николь и сыном отодвинутся на задний план, если вообще сохранятся.

– Эй, мальчики! – задорно крикнула она.

– В гостиной! – отозвался Генри.

Николь пошла на звук его голоса и очутилась в просторной светлой комнате с огромным сводчатым окном. Отсюда открывался дивный вид на цветущий сад, орошаемый вращающимися фонтанчиками, и миниатюрный круглый пруд с золотыми рыбками. На стене висела картина в позолоченной раме, принадлежащая кисти художника девятнадцатого века, с изображением морского пейзажа. Плюшевая софа и кресла обтянуты шенилью, на полу– толстый ковер вишневого цвета, а на резном карнизе – парчовые занавески того же оттенка с вкраплением белых и золотистых нитей. В углу располагался сервант – за стеклом стояли изящные фарфоровые статуэтки.

На Генри были черные шорты и майка, он расселся на полу, вытянув босые ноги, и бэби, кряхтя от усердия, преодолевал эту своеобразную преграду. Тело Генри покрылось ровным загаром, несмотря на редкие вылазки из дома в знойные часы, он заметно поправился, и мышцы приобрели прежнюю упругость.

– Знаешь, что полагается по закону за киднеппинг? – лукаво спросила Николь.

Он усмехнулся, глядя на нее снизу вверх.

– Нам было скучно поодиночке, вот мы и составили друг другу компанию. Смотри! – Он пощелкал пальцами.

Балансируя на ноге Генри, Джонни внимательно вгляделся в движения его руки и тоже потихоньку щелкнул маленькими пальчиками.

Николь засмеялась.

– Никогда раньше не видела, чтобы он вытворял подобные фокусы.

– Я только что его научил. Много ли ты знаешь младенцев, способных на такое. – Генри с гордостью взирал на сына.

Детишки были для него в диковинку, он и не предполагал, что пупсики девяти месяцев от роду могут подарить столько радости и вылечить от хандры. Стоит ли говорить, что восприимчивость Джонни казалась ему уникальным явлением.

– Ни единого, – с улыбкой сказала она, разделяя его восторг. – Думаешь, он гениален?

Генри легонько шлепнул малыша по попке.

– Настоящий вундеркинд.

– Доктор Спок считает, что двенадцать тридцать – пора второго завтрака для ребенка со сверхъестественным дарованием. – Николь встряхнула своей роскошной рыжей шевелюрой. – Попробуешь сам покормить его?

– Я?!

– Не бойся, Джонни не кусается, но учти – у него имеются два острых зуба.

Тонкая морщина пролегла между бровей Генри.

– Ни разу не кормил ребенка.

– Процесс не сложный. Джонни – такой чистюля, он не доставит тебе хлопот.

Генри решительно встал, морщинка у него на лбу разгладилась.

– Я видел в кладовке высокий детский стульчик, самое время им воспользоваться.

– Прекрасно!

– В этом доме найдется снаряжение для любого контингента гостей, – сообщил Генри. – Отнеси ребенка на кухню.

Новенький складной стул был завернут в полиэтиленовую пленку. Николь разорвала упаковку, усадила Джонни и пристегнула защитный ремешок.

– Это чтобы ты не вывалился, мой сладкий.

Она повязала малышу слюнявчик, развинтила крышки на баночках, достала пластмассовую ложку и предоставила остальные полномочия Генри.

Преисполненный важности отец присел на табуретку рядом со стульчиком Джонни и зачерпнул немного пюре. Малыш послушно раскрыл ротик и проглотил содержимое ложечки. Когда банка с пюре наполовину опустела, Генри удовлетворенно улыбнулся.

– У меня здорово получается, верно, детка?

– Ты ведь не изменил своего решения насчет Джонни? – Глядя на довольные лица Генри и мальчика, Николь осмелела настолько, что задала этот дипломатичный полувопрос.

– Нет. – Решимость, сквозившая в его тоне, заставила Николь содрогнуться. Но после минутного молчания она совладала с обидой и перевела разговор на другую тему.

– Ты сегодня выходил на улицу в шортах?

– Да. А почему ты спросила? – осведомился Генри.

– Потому что это произошло впервые. Даже когда термометр зашкаливает под восемьдесят градусов по Фаренгейту и влажность превышает девяносто процентов, ты носишь джинсы.

– И что из этого? – нахмурился он.

– Ты стесняешься и прячешь свою ногу, – констатировала Николь.

– Позволь мне самому выбирать себе одежду, – огрызнулся Генри.

– Если люди станут глазеть на тебя, значит, ущербны они, а не ты. Хромота – не смертный грех. Просто, взрослея, мы обрастаем условностями. Ведь Джонни не смущали твои шрамы?

Генри с нетерпеливой досадой посмотрел на нее.

– Нет, разумеется.

– Следовательно, нет повода для переживаний, – бодро сказала Николь. – А с тростью ты смотришься еще солидней.

– И внушаю жалость, как всякий калека? – проскрежетал он.

– Разве что поначалу. Ты слишком большой и сильный, чтобы вызывать жалость.

Генри поджал губы.

– Спасибо, утешила, тебе бы быть сестрой милосердия.

– По крайней мере, ты не нуждаешься в костылях и инвалидной коляске, – заключила Николь.

Прежде чем окинуть ее испепеляющим взглядом, Генри отправил в ротик Джонни еще одну ложечку тыквенного пюре.

Николь не отвела глаз. Ее разоблачения на этом не завершились. Чтобы преодолеть приобретенный из-за физической травмы комплекс неполноценности, необходима шоковая терапия, рассудила Николь и приняла эту неблагодарную миссию на себя.

– Ты поторопился выйти на работу, едва успев оправиться, и, когда почувствовал, что не готов к такой нагрузке, спрятался на острове посреди океана, вдалеке от дома и назойливого участия знакомых. И отрицаешь произошедшие в тебе перемены.

Пластмассовая ложка хрустнула, зажатая между его пальцами.

– Прекрати молоть чепуху!

– Придется признать, что ты никогда уже не совершишь спортивных подвигов, не сможешь прыгать с трамплина, играть в теннис и бегать по утрам. Ты говорил о «возвращении к обычному графику», но, – она указала на его ногу, – теперь это стало нормой.

– Если эти рассуждения продиктованы так называемым «состраданием к ближнему», ты напрасно сотрясаешь воздух.

Ясно, он счел ее слова жестокими, но ей было так же тяжело их произносить, как ему – слушать, и вызваны они отнюдь не состраданием, а любовью.

– У тебя появится возможность заниматься другими видами спорта, – успокоила его Николь.

– И чем же обосновано такое радужное пророчество? – колко спросил Генри.

– Зная твое упорство, я сомневаюсь, что ты согласишься обречь себя на неподвижный образ жизни.

Он смерил ее насмешливым взглядом.

– Теперь пелена окончательно спала с моих глаз. Однако я отдаю себе отчет в том, что многие люди страдают хуже моего, и я еще должен благодарить Бога за оказанную мне милость.

– Я понимаю, ты лишился своего хобби, но пора перебороть себя и…

– …завершить этот треп. – Он произносил слова сквозь стиснутые зубы. Очевидно, не будь здесь малыша, Генри не стал бы сдерживаться.

– Браво, молодчина! – похвалил он, когда Джонни расправился с пюре и фрикадельками. – А сейчас попробуй пудинг.

Малыш слизнул с ложки мякоть манго с натертым печеньем, но внезапно скривился так, будто его за горло ужалила оса, и выплюнул все на поднос.

– Странно, он же обожает манго. – Николь изумленно посмотрела на Генри.

– Попробуем еще раз, – сказал он и ловко подобрал ложкой размазанную вокруг ротика Джонни кашицу. Остаток фруктовой смеси малыш с аппетитом уплетал за обе щеки.

– У тебя талант ладить с детьми, – объявила Николь. – Не упускай своего шанса…

– Довольно! – рявкнул Генри. – Угомонись. За консультацией, если понадобится, я обращусь к психоаналитику, а не… к официантке.

От его окрика ребенок встрепенулся и испуганно посмотрел на мать. Николь подавила возмущение и не стала препираться с Генри. К чему тревожить сынишку!

– Напои его соком, а я, с твоего позволения, пойду в тренажерный зал.

– Действуй, – буркнул Генри.

У порога она задержалась.

– Диана посоветовала организовать для тебя экскурсию. – Она колебалась, стоит ли говорить Генри, но шустрая тетушка обязательно упомянет при нем этот факт.

– Я с радостью поеду. В котором часу отправимся?

– Ну… – растерялась Николь, поскольку предполагала, что он не на шутку разозлится и отвергнет ее предложение. – Скажем, в половине третьего.

– О'кей. Попроси Диану порекомендовать нам подходящий маршрут.

Генри подбросил малыша высоко в воздух, и тот, вернувшись в объятия родителя, залился счастливым смехом.

– Ты у меня настоящий супермен! – воскликнул восхищенный отец.

Николь нарядила сына в яркий летний комбинезончик и надела ему на голову колониальную панамку из белого хлопка. Джонни, казалось, был на седьмом небе от восторга и расточал родителям обворожительные улыбки. Его посадили на заднее сиденье пикапа; Николь повела машину на юг от Блэк-Ривер. Дорога вилась по холмам, петляла в ущельях и изобиловала каверзными поворотами. Они посетили старинный англиканский храм св. Маврикия, затем прогулялись вдоль пристани, любуясь белоснежными яхтами, которых скопилась целая эскадра. Чуть в стороне разгружали богатый улов местные рыбаки.

Потом они вернулись в машину, и Николь поехала по дороге, ведущей в глубь острова, мимо живописных поселков, застроенных деревянными домиками с гофрированными крышами. На радость Джонни автомобиль, приблизившись к густому тропическому лесу, по отлогому берегу спустился к заливу. Они выбрали укромный уголок у подножия скалы, разложили на песке подстилку и закрепили пляжный зонт.

Николь натерла Джонни солнцезащитным гелем, а Генри, быстро освободившись от шорт и майки, забрался на скалу и ласточкой прыгнул в море. Это было абсолютно безопасно: в прозрачной воде отчетливо вырисовывались все подводные камни и мели. Пока Николь переоделась в черный купальник-бикини и по пояс вошла в море с Джонни на руках, он уже успел всласть наплаваться.

– Там столько рыб! – сообщил Генри. – Круглые и плоские, удлиненные, как пуля, с алой и золотистой чешуей. И плавают вот так. – Он подхватил малыша и, бережно поддерживая ладонями, окунул его в теплую соленую воду.

Джонни начал энергично дрыгать ручками и ножками; ему всегда нравилось купаться, но детскую ванночку не сравнить с этим необъятным водным пространством. В океане можно поплескаться вволю.

– Поплавай, а я прослежу за ним, – предложил Генри.

Николь с наслаждением последовала его совету, перевернулась на спину… Генри очень мил с ребенком, но с ней держится чересчур церемонно и отчужденно, с грустью размышляла она. Наверное, ее нравоучения оставили неприятный осадок.

Безобидная на вид игривая рябь оказалась обманчивой, течение усиливалось: должно быть, где-то штормило. Николь повернула к берегу, хотя и была неплохой пловчихой.

Лучи заката разукрасили песок и смягчили насыщенную синеву неба. Николь достала из сумки мягкое пушистое полотенце.

– Давай-ка вытремся, – обратилась она к Джонни, но, оглянувшись, застыла как вкопанная.

Малыш на четвереньках полз к воде: это выходило у него презабавно и неуклюже, голова перевешивала туловище, и он с трудом держал равновесие, но для первого в жизни опыта – полный триумф.

– Ты только взгляни на него! – окликнула она Генри.

Тот рассмеялся.

– Я же говорил тебе, что он необыкновенный мальчуган.

– Ты был прав, – отозвалась польщенная мать, наблюдая за маленькой движущейся фигуркой.

Прежде чем мальчик дополз до воды, Генри сгреб его в охапку.

– Мама считает тебя умницей, – сказал он плачущему от обиды Джонни. – И я тоже.

Генри ласково улыбнулся ей, и Николь вновь почудилось, что у них получится идеальное семейное трио, это было написано и в глазах Генри. Но он мгновенно опомнился и с окаменевшим лицом отвернулся от нее.

Николь проверила счета, захлопнула учетную книгу и сунула ее в выдвижной ящик стола.

– Чем бы мне заняться? – Она вопросительно посмотрела на Джонни, который ползком обследовал комнату обслуживающего персонала и теперь примостился у ног матери на ковре.

С той памятной поездки по острову минула ровно неделя. Приготовив ланч, Диана отправилась в гости к приятельнице. Поль забежал в ресторан рано утром – явно после бурной ночи– и уже через полчаса начал клевать носом и отпросился домой отсыпаться. У Луизы в воскресенье – выходной. Так что посетителей обслуживала Николь.

– Сейчас ты немного поспишь, а я пока позагораю на веранде, или почитаю, или, на худой конец, приберу в баре… Да, пожалуй, так я и поступлю.

Она уложила малыша в коляску и откатила ее в тень, а сама вооружилась чистящими средствами, сняла со стеклянных полок бара бутылки с ромом, виски и виноградными винами и принялась драить и добросовестно отскабливать каждое пятнышко.

В зале были заняты всего четыре столика: два из них зарезервировали голландские туристы, за третьим местная семья отмечала какой-то праздник, а в углу сидел тучный пожилой джентльмен, он заказал тушеную фасоль с курицей и орехами – блюдо, изготовленное по оригинальному рецепту Дианы.

В эти дни Генри, очарованный смышленостью и веселым нравом Джонни, часто наведывался в ресторан, однако с Николь едва перемолвился несколькими словами. Очевидно, все еще дулся за прежние нравоучения.

Николь придирчиво осмотрела свое отражение в зеркальной стене бара. Если верить не слишком надежным весам Дианы, за семь дней она умудрилась сбросить более двух фунтов.

Теперь Николь с облегчением отметила, что приталенный летний пиджак и бермуды сидят на ней идеально.

Она протирала бутылку одну за другой и ставила на полки, а уж бармен, когда вернется, сам установит их в строго заведенном порядке.

Поль… На ее губах заиграла печальная усмешка. В течение десяти дней молодой человек безуспешно отбивался от пылких наскоков Агаты. Он проявлял чудеса изобретательности во избежание встреч, в красках расписывал своих многочисленных любовниц и уделял повышенное внимание отрывному календарю, висевшему у входа в ресторан. Агата уезжала сегодня.

«Блондинка» по обыкновению в упор не видела, что ее поведение по меньшей мере смешно. Наличие юных конкуренток ее не волновало вовсе.

Утром бармен поведал Николь о вчерашнем происшествии. Поздно вечером он шел по бульвару, и вдруг его нагнала «тойота» мисс Прайстон.

– Она подкараулила меня в редчайший момент, когда я оказался без спутницы. – Поль состроил брезгливую гримасу.

– Я подвезу тебя, куда хочешь, – сказала назойливая воздыхательница и, услышав вежливый отказ Поля, вылезла из машины.

– Это для тебя. – Она протянула ему авиабилет. – Ты полетишь в Англию со мной. За работу не переживай – можешь стать моим менеджером в бутике. – Поощренная молчанием опешившего Поля, «блондинка» добавила, хихикая:

– А спустя некоторое время мы поженимся.

Достигнув этого места в своем повествовании, Поль нервно передернулся.

– Настоящая маньячка! В общем, я раскрыл ей секрет: мысли о женитьбе посещают меня в последнюю очередь, а ехать в чертову задницу я не намерен, тем более с такой мочалкой, как Агата Прайстон. Она настаивала, чтобы я объяснился, и пришлось сказать ей о беременности Мэри, моей подружки.

– Это правда? – осведомилась Николь.

– Нет, но мне надо было хоть что-то придумать. Тогда старуха всхлипнула: «Это я должна была родить от тебя ребеночка!» – запрыгнула в машину и умчалась. – Несчастный бармен содрогнулся. – Поскорее бы она отвалила…

Николь от всей души сочувствовала Полю. Для мужчины не существует бремени более тяжкого, чем быть любимым против своей воли. У женщин сопротивление – естественный, заложенный природой жест. Но мужчина знает: отказать даме– все равно что смертельно оскорбить ее, а уж если попадется экземпляр, подобный Агате, не помогут ни тактичность, ни жестокость.

Но, как ни осуждала Николь поведение «блондинки», Агата тоже заслуживает сострадания: наверное, собирая чемоданы, она почувствовала себя ужасно одинокой и покинутой.

Мисс Прайстон предстояло на аэроплане добраться до Родригеса, а оттуда, после небольшой экскурсии по острову, лететь на реактивном лайнере до Лондона.

За спиной Николь послышался стук каблучков, и Агата собственной персоной предстала перед ней в мини-юбке и короткой маечке с сумкой на золотой цепи через плечо.

– Поль здесь? – взволнованно спросила она.

Николь покачала головой.

– Он ушел около часа назад.

Что побудило Агату нагрянуть в «Причал» перед самым отъездом? Желание проститься по-хорошему? Или…

– Я предложила ему лететь со мной в Англию, – заявила «блондинка», подходя ближе к Николь, – но мы не успели все как следует обсудить. Догадываюсь, что ему жаль бросать вас тут на произвол судьбы. Но ведь безвыходных положений не бывает?

– Поль не собирается уезжать с Маврикия, – мягко возразила Николь.

– Вот как… – Агата призадумалась. – Тогда я куплю здесь дом и помещение для магазина и…

– Не стоит принимать скоропалительных решений, – остановила ее Николь.

– Просто ты не хочешь, чтобы мы с Полем были вместе! – с горечью воскликнула Агата.

Телефонный звонок прервал их разговор, который принимал все более неприятный характер. Извинившись, Николь сняла трубку.

– Позовите, пожалуйста, Майкла! – раздался незнакомый мужской голос. – Это Генрих, его друг из Австрии.

– Увы, невозможно, – вздохнула Николь. – Он умер несколько месяцев назад.

– Мой Бог… – тихо произнес Генрих. – Мир душе его. Простите… А с кем я говорю?

– Я его племянница, Николь.

– Не знаю, рассказывал ли он о наших похождениях. Однажды, в Голландии, Майкл спас мне жизнь, когда…

– Прощай, – отрывисто бросила Агата.

Николь прикрыла трубку ладонью.

– До свидания, счастливого пути! – крикнула она ей вслед, но «блондинка» даже не оглянулась.

– А лет шесть назад я гостил у вас в Блэк-Ривер, – продолжал Генрих. – Как бизнес?

– Ресторан почти продан, – отозвалась Николь, вынужденная поддерживать разговор.

– Да, уходят старые добрые времена, – сокрушался Генрих. – Помню, мы с Майклом…

Помехи на линии не воспрепятствовали этим ностальгическим разглагольствованиям, австриец засыпал Николь вопросами на протяжении двадцати минут.

Когда связь неожиданно прервалась, она поспешила на веранду, поскольку Джонни вел себя подозрительно тихо. Николь еще из кухни увидела, что коляска пуста. Панический страх закрался ей в душу, глаза расширились от ужаса.

Все в порядке, сказала она себе. Сына, конечно же, забрал Генри. Как это она не заметила его прихода? Скорее всего, он не стал отвлекать ее и унес Джонни на пляж или в Кингс-Хаус, как обычно. Только… раньше он в любом случае спрашивал позволения!

Николь осмотрелась вокруг: ни Генри, ни яркой бейсболки Джонни не было видно. Тогда она бросилась к особняку, подгоняемая нарастающим беспокойством.

Николь застала Генри в кабинете, он увлеченно печатал на машинке. Ребенка поблизости не оказалось…

– Где… где Джонни?!. – задыхаясь, выпалила Николь. – Сделай милость, в следующий раз предупреждай, когда пожелаешь забрать его.

Генри, вздрогнув, обернулся и с изумлением уставился на нее.

– Ты в своем уме? Я сегодня вообще не выходил из дома!

– Послушай, это не смешно. И, если хочешь знать, я считаю, что тебе лучше вообще не трогать Джонни. Ребенок – не любовница, ему не дашь от ворот поворот.

Генри, казалось, готов был разразиться отборной бранью, но сдержался, посмотрев в огромные испуганные глаза Николь.

– Я тебя не разыгрываю, киска. Честное слово!

– Но… коляска пуста, его там нет.

– Возможно, он с Дианой, – предположил Генри, стараясь ее успокоить.

– Она в гостях. Сегодня я вообще одна работала. Джонни спал на веранде, а я убиралась в баре. О Господи, кто-то украл моего ребенка!

Генри вскочил со стула.

– Ты слышала что-нибудь? – Он встряхнул ее за плечи. – Шум отъезжающего автомобиля? Кто из гостей приходил?

– Агата заглянула попрощаться. Остальных я не знаю.

– Джонни у этой стервы! – В припадке ярости Генри со всего размаха ударил кулаком о стену.

Николь недоверчиво помотала головой.

– У нее билет до Родригеса. Потом она возвращается в Англию. Надо быть в полном маразме, чтобы прихватить с собой девятимесячного младенца!

– Запросто. Такие недотраханные шизофренички способны на все. – Генри властно взял ее за руку и повлек за собой. – Немедленно в аэропорт! Приготовь свою развалину к пробегу до Порт-Луиса. А я сделаю пару звонков и приду. Шевелись же!