Текст книги "Когти"

Автор книги: Джереми Лэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Он произнес фразу как приказ, зловеще дернув головой.

Вайт услышал глубокий вздох Франсуазы и увидел, как она, продолжая улыбаться, смотрела на свою дочь. Затем, спохватившись, вышла вслед за шерифом... и Ватни Вайт последовал за ними.

Шериф Хаскелл привел Франсуазу в маленькую комнату около бара, которую Кивер использовал как кабинет. Доктору показалось странным, что Кивер не высказал никакого любопытства по поводу этих действий шерифа.

Хаскелл повернулся и спросил Франсуазу:

– Кто этот человек? – он указал на Вайта большим пальцем.

– Мой врач, – ответила она.

– Это правда? Он не ваш адвокат? – вопрошал Хаскелл.

– Это доктор Ватни Вайт, – спокойно сказала Франсуаза. – С какой стати мне вдруг понадобился адвокат?

– Хорошо, – проворчал шериф. – Но я думаю, что вы также не нуждаетесь и во враче.

Не обратив внимания на замечание Хаскелла, Ватни Вайт вошел с Франсуазой в маленький кабинет. Шериф закрыл за ними дверь. Вайт подумал о том, что бы сказала Рита, увидев, как тот положил руку на плечо ее матери.

– Нам сейчас многое известно, – сказал шериф, – и я хочу, чтобы вы рассказали правду, Франсуаза. Садитесь. Это очень важно. Следователь неопровержимо установил, что Джейс был убит ударом в затылок тяжелым гибким предметом, таким, например, как резиновая дубинка. Раны и потеря крови были уже потом.

Губы доктора Байта непроизвольно приоткрылись, чтобы что-то сказать, но он сдержался, и Хаскелл продолжал:

– Дубинка принадлежит Легреллу, побывала она также в руках Поллока, этого парня-боксера. Показания обоих достаточно точно сходятся. Они были там как раз тогда, когда все это произошло, в последнюю ночь. У них вышла драка, во время которой Легрелл выхватил дубинку, а Поллок, ведь он профессионал, выдернул дубинку у Легрелла и выбросил в аллею; об этом факте они оба говорят правду. Теперь допустим, что Джейс через несколько минут был сбит и упал там. Почему его не могли ударить той дубинкой? Кстати, Франсуаза, ведь вы не имеете на это время алиби? Напоминаем вам, что от официантов мы знаем: Джон Коннерли тогда был у вас! Мы достаточно много делаем для Джона, но пока мы тут ломаем голову, он даже не хочет признать, что его отец был с вами. Но Джейс не мог не знать, что его сын находится за дверью. Это его настолько сильно задело, что он решил напиться. Вы не можете этого отрицать. Вы заставили Джейса подозревать его собственного сына. Переплелись различные ситуации, вот Джейс и забеспокоился.

– Подождите немного, – продолжал он, обращаясь к Франсуазе, – вы не можете сбежать от груды накопившихся проблем. Джейс застраховал свою жизнь на двадцать тысяч долларов, и в случае его смерти деньги переходили к вам, не так ли? В его карманах было две тысячи наличными, вы с ним поссорились, он был пьян, вышел из помещения... А вы? Никто не может засвидетельствовать, куда вы пошли. Женщине довольно просто управиться с резиновой дубинкой, а Джейс не был в состоянии защищаться, он не думал, что у вас во время ссоры окажется оружие. Но это оружие было под рукой, оно лежало на земле. Хороший удар такой дубинкой, и двадцать тысяч долларов ваши. Почему бы вам непоберечь себя, свои нервы и не признаться, что тем человеком, кто его ударил, были вы.

Франсуаза лишилась дара речи.

– Но это же...

Она хотела многое сказать, но не могла и повернулась к Ватни Вайту, отчаянно закричав:

– Ради бога! Избавьте меня от этой пытки!

– Все ясно!-сказал шериф Хаскелл с видом победителя. – Она сказала, что не нуждается в адвокате. Я лично сильно сомневаюсь, впрочем, у вас достаточно денег, чтобы заплатить защитнику. Вы сможете сделать доброе дело, доктор. Вы же так хорошо знакомы со своей пациенткой.

– Мистер шериф! – сказал Ватни Вайт таким резким тоном, что лицо Хаскелла передернулось. – Мы с вами так сможем договориться до бог знает каких гипотез, их ведь пруд пруди. Вы достаточно умны, чтобы догадаться, чего они все стоят. А я просто не знаю никого, кто бы смог их все с толком разобрать и доказать. Если хотите арестовать миссис Бриджеман, я ей посоветую не сопротивляться, пусть у Вас потом будут крупные неприятности по поводу незаконного ареста. Мне не нравится ваша система и ваш тон, и я уверен, что вы делаете неправильный ход. Для меня очевидно, что за эти двадцать четыре часа после, убийства вы совсем не продвинулись в расследовании. И вот еще что: заведение работает – это серьезное обвинение вам как представителю закона. Здесь открыто играют в азартные игры, что запрещено, а всем известно, что вы и прокурор округа это разрешаете. И я еще добавлю – Кивер заплатил вам, чтобы вы закрыли глаза на различные нарушения закона здесь в ночное время. Вы прекрасно знаете, как трудно пренебрегать своим долгом и одновременно говорить об его исполнении! Все это только прикрытие! Ваше положение двусмысленно... если не сказать больше. И я протестую, чтобы вы разговаривали с миссис Бриджеман в таком тоне. Мы хотим сейчас же выслушать ваши извинения.

Шериф Хаскелл остался стоять с раскрытым ртом, как будто он увидел привидение.

– Как?! Вы не имеете... Вам не поручено... Да кто вы?..

Он онемел. Ватни Вайт ожидал с безмятежным выражением лица. Побледнев, Франсуаза Бриджеман присела на край стула. Наконец Хаскелл смог заговорить.

– Вам кажется, что мне больше нечего спросить? – его голос срывался. – Вы же должны понять, что я не могу приписать это ужасное злодеяние какому-нибудь случайному подозрительному человеку. Я могу ошибиться, но если я не буду спрашивать, никто сам не придет рассказывать мне правду. Поэтому я думаю, что ваше вмешательство не является вмешательством врача. А ведь вы, как мне кажется, тот самый человек, которого не раз вызывали в близлежащие районы для раскрытия убийств. Ну, а сейчас я приношу свои личные извинения миссис Бриджеман и напоминаю, что мы с Франсуазой всегда находились в хороших отношениях, я всегда верил, что она порядочная женщина. Надеюсь, что вы не нашли ничего личного и предосудительного в вопросах, которые я задаю сейчас.

Хаскелл сделал паузу, чтобы набрать воздуха.

– Хорошо, – сказал Вайт. – Спрашивайте, что хотите, но оставьте, пожалуйста, ненужную подозрительность. Не надо ничего высасывать из пальца.

– Как?! Мне показалось, что это слово... – начал шериф в поисках удачной фразы.

Он опять застыл с полуоткрытым ртом. Машинально взглянул на свою правую руку, которую в замешательстве извлек из кармана жилета. Его глаза тут же вылезли из орбит, когда он увидел в своей руке... Клочок бумаги, пористой бумаги, а на ней написано... Ватни Вайт тоже увидел ее.

– Но... как? – сказал шериф испуганно, зачарованно глядя на клочок бумаги. – Это же расписка Эвана Табора о его фабрике. Откуда она у меня? Кто знал, что сейчас?.. – Он с треском рванулся со стула, бросился к двери, схватился за ручку. Внезапно силы оставили его. Подойдя к Байту, глядя умоляющим взором – в его глазах мелькало безумие, он пробормотал: – Что за чертовщина! – и, споткнувшись, выбежал из комнаты.

...Второе представление Риты уже не было сюрпризом. Это был большой успех, и Арди Легрелл просто за голову схватился. Казалось, весь мир собрался в «Голубом Джеке», все приходили посмотреть на ее танец. Улучив момент, Легрелл опять вышел, чтобы поискать свою дубинку. Он достал фонарик, которым осветил землю, быстро подошел к машине и внезапно вздрогнул от неожиданного приступа тревоги. Все же он продолжал поиски и даже забыл о своих бинтах, закрывавших щеки.

Он так и не нашел дубинку, похоже, она была окончательно потеряна.

Он взглянул на часы – прошло семь минут. Возвратившись к своей машине, спрятал фонарик под перчатки и в темноте ощупал чемодан, лежавший на заднем сиденье.

Быстрая музыка, сопровождавшая танец Риты, доносилась до него. Он потратил еще несколько минут, чтобы проверить содержимое чемодана. На этот раз его ничто не задержит!

Внезапно за его спиной раздался голос. Это был голос Джорджа Кивера, который говорил из полутьмы.

– Ты под подозрением!

– Я не хотел ничего плохого! – пролепетал Легрелл. – Но посмотрите, что она сделала с моим лицом! И то же самое она проделала с Джейсом! Вы не сможете остановить меня!

– Не смогу? – саркастически спросил владелец казино. – Ты совершил убийство, вот почему ты хочешь сейчас уехать! Эд решил повесить это дело на тебя. Все же ты можешь остаться. Оставь Франсуазу, и тогда все будет в порядке.

Легрелл стоял, вздрагивая от ненависти и страха.

– Уходи! – приказал хозяин. – Я дам тебе другую дубинку.

Этим же вечером намного позже детектив расположился в своей комнате на втором этаже «Голубого Джека». Он работал над своими записками, из которых следовало, что его теория потеряла весь свой блеск. За стенкой люди спускались, играли, смеялись, теряя и обретая деньги. Найти среди них убийцу Джейса Коннерли представлялось трудным и долгим делом.

Дэвис записал неразборчивым почерком такое количество своих наблюдений, что их хватило бы на сотню страниц. В течение этого часа он пытался привести их в порядок.

Сыщик задержался около имени Томаса Лонга. Его не покидало подозрение, что Том выходил на улицу за Джейсом Коннерли, чтобы присвоить себе бумаги. До того как выгодно жениться, Лонг зарабатывал на жизнь в страховой конторе. Дэвис отрицательно относился к Лонгу, потому что тот гнусно обошелся со своей женой, наняв перед тем, как судиться, сыщика для поисков доказательств ее неверности. После того как Лонг упустил такую великолепную добычу в виде богатой жены, он снова был вынужден работать страховым агентом. Позднее Лонг устроил Джейсу Коннерли страховой полис на 20 тысяч долларов. А этим вечером Лонг попросту шантажировал миссис Бриджеман, чтобы выудить у нее деньги, и добился своего. Дэвису казалось странным поведение Лонга – тот не хотел ничего признавать. Ломая себе над этим голову, сыщик лег и уже собирался уснуть, как вдруг услышал сильный стук внизу, у окна.

Дэвис включил свет, проклиная все нa свете, но сразу же погасил его. Он был один в спальне. Нащупав свой револьвер, он выскочил из кровати и тайком, стараясь не шуметь, приблизился к окну. Высунул голову из-за шторы, но ничего не увидел. Его сердце учащенно билось: грохот раздавался как будто у него в комнате.

С тысячью предосторожностей он приподнял штору и отскочил. Он ничего не увидел, кроме темноты.

Он услышал шуршание и скрежет, словно внизу осторожно двигали переносную лестницу. Видимо, кто-то намеревался проникнуть к нему через окно.

«Какой – то преступник пытается пролезть ко мне среди ночи. Их должно быть двое, второй держит лестницу снизу», – подумал Флетчер.

Сдерживая дыхание, Дэвис отважно продвинулся вперед, его очки запотели и почти прилипли к носу, но он никого не увидел ни справа, ни слева. Он не улавливал никаких звуков. Шум не возобновлялся. Возможно, они убрали лестницу.

Дэвис надел легкие домашние туфли, сунул руку в пиджак – проверить готовность револьвера, включил фонарик и, быстро проскочив в гостиную, вбежал в пустой и темный бар. Он мягко передвинул задвижку замка, чтобы потом без лишнего шума попасть обратно, и вышел на улицу.

Он ничего не увидел в темноте, ничего не услышал, повсюду царил неподвижный покой, вокруг было пусто, фонари не горели.

Сыщик прошелся по дорожке позади здания, там, куда выходило его окно. И опять все его предосторожности были напрасны, вокруг стояла полная плотная темнота, на траве серебрилась свежая роса.

«Ладно, – подумал он, – если я попытаюсь кого-то встретить около дома у окна, то немедленно себя обнаружу. Разве преступник, произведя у меня под окном шум, не попытается исчезнуть?» Дэвис снова стал всматриваться в темноту. Включив фонарик, он осторожно посветил на землю, выискивая какие-нибудь следы от лестницы под окном. Ну, а если двигали не лестницу, что же это было тогда? Что это за шум? Откуда?

Он направил луч своего фонарика поверх окна, и тот осветил бледный овал.

Рядом с его окном на раме были следы. Резкие, короткие вертикальные следы на дереве, глубокие, сплошные и свежие! Он увидел, что дерево все исцарапано, из ствола торчали маленькие щепки, как будто могучая лапа с когтями с силой выдернула их. Тигр!

Он прислонился спиной к стене и нервно поднял дуло револьвера: Но ночь была тишайшей. Ни одна тень не двинулась. Сыщик уже был уверен, что знает, кто виновник шума, разбудившего его.

Дэвис бросился бежать назад, полагаясь на скорость своих ног. Он перепрыгнул через полено, лежавшее на земле, кинулся к двери бара, одним прыжком вскочил туда, закрыл за собой дверь и защелкнул задвижку. Так это и вправду тигр!

Сыщик поспешно вошел в свой номер, с трудом подтащил к двери шкаф и запер окно. После, бледный от ужаса, сел на кровать.

Только крупное животное могло обладать лапами такого размера и могло достать так высоко до окна. Это он!

Матерый тигр или бурый медведь. Значит, он здесь! Днем он прятался где-то, а ночью убил Джейса Коннерли. Асегодня он опять пришел!

Флетчер закрыл глаза и стал размышлять. Он выпил стакан воды, чтобы избавиться от комка в горле, вытер холодный пот с лица и решил оставить свет зажженным.

Позвать шерифа? Разбудить мистера Кивера? Вызвать полицию и направить ее по следу? Ведь чудовище должно было оставить следы... и достаточно большие на утоптанной земле. Однако призводить расследование ночью... вдруг полиция не найдет следов? Это же сверхъестественное явление! Ждать до утра? Возможно, утром будет еще один труп. И для чего оно подходило к окну? Что взбрело ему в голову, чтобы царапать лапами раму?

Дэвис лежал одетым. Он накрылся пледом, спрятал револьвер под подушкой. Его последней мыслью перед сном было намерение связаться утром с полицией, чтобы она оставила где-нибудь отравленную мясную приманку для таинственного чудовища.

Часть III

Утром в день похорон Коннерли Флетчер Дэвис встал с постели совершенно разбитым и выглянул в окно. Воспоминания о звере всю ночь не покидали его, но сейчас они исчезли. Он оделся, спустился в бар, который еще подметали и готовили к приему посетителей. Если животное проходило под окном, Дэвис был абсолютно уверен, оно должно было оставить там глубокие следы. Но он их не обнаружил.

В баре ему подали кофе, слегка взбодривший его. Мистер Кивер еще не появлялся, шерифа Хаскелла тоже не было.

Сыщик возвратился к себе в номер, побрился, надел свежую рубашку и вышел снова, на этот раз чтобы дождаться хозяина «Голубого Джека». На голос Дэвиса откликнулся Кивер:

– Кто-это? Входите! – и после: – А, это вы? Что случилось?

Дэвис взволнованно рассказал ему все.

– Вы сошли с ума! – удивился Джордж Кивер.

– Хорошо, мистер Кивер, я – сумасшедший. Но пошли со мной, и вы все увидите своими глазами.

– Я буду не Кивер, если я что-нибудь сейчас увижу, – проговорил Джордж, поправляя узел галстука. – Это уже чересчур! «Тигр»!

Частный детектив серьезно посмотрел на хозяина и попросил его обойти с ним здание и осмотреть стену, где остались следы когтей.

– И если все будет так, как вы говорите, – заключил свою просьбу Дэвис, – если ничего не обнаружится, вы оплатите мой гонорар, и я уеду. В агентстве меня поддержат.

Тут Джордж Кивер наконец увидел разодранную раму и пробормотал сквозь зубы:

– Надо сейчас же показать это Эду Хаскеллу, – и бросился звонить по телефону.

Хаскелл появился очень быстро, он так спешил, что даже не воспользовался своей машиной, а прибежал на место происшествия. Он вместе с Кивером и Дэвисом и несколькими любопытными официантами остановился у разодранной рамы. Кивер спросил:

– Кто бы мог это сделать?

Хаскелл расправил морщины на лбу и твердо сказал:

– Я скажу, кто это сделал, Джордж. Я знаю причину этого.

– Как!

– Да, Джордж, я знаю. Раньше я думал, что все это глупости. Но я видел «это» на поляне, в темноте, из верхнего окна. Это ужасный и редкий зверь, такова моя точка зрения. Я понял это сразу после того, как был убит Джейс. Я видел его. Это странное существо, неизвестный зверь.

– Ты его видел и ничего не сказал!

– Да, тогда я не сказал! – защищался шериф. – Для чего? Чтобы все смеялись надо мной? И чтобы все эти ребята из прессы бросились в лес! Ну уж нет, мистер! Есть вещи, о которых я молчу! Ты это знаешь.

Кивер выругался сквозь зубы.

– Я полагаю, – сказал сыщик, – что мы сделаем экспертизу этих борозд от когтей и сравним их с ранениями на лице и горле Джейса Коннерли, собрав все вещества, которые остались в ранах, только тогда нам станет что-то ясно. Эксперты из следственной бригады скажут нам, остатки какой земли обнаружены, и после этого мы сможем продолжить поиски.

Кивер и Хаскелл молча отошли в сторону.

Глядя им вслед, Флетчер подумал, что, пожалуй, напрасно он подал эту мысль, позаимствовав ее у доктора Вайта. Он вздохнул и ощупал револьвер в своем кармане; его наличие как бы подтверждало профессиональное достоинство сыщика. Потом его взгляд упал на кусты.

Кусты ничем не выделялись при дневном свете. Все ходили через них, не обращая внимания, и с таким же успехом здесь мог прятаться тигр, мимо которого люди прошли бы, не видя его. Конечно, они уже осмотрели, и не раз, землю, кустарник, болотистые места, но если там был тигр, он мог находиться и на дереве, на одном из больших деревьев, а люди в темноте смотрели вниз и могли тогда не заметить его.

Дэвис не очень разбирался в тиграх, но вспомнил, что где-то читал, будто ягуар и пума имеют обыкновение подстерегать свою жертву на ветке, чтобы быстро прыгнуть сверху. Не могло произойти так и в этом случае? Несмотря на то, что Дэвис находился сейчас на краю этого ставшего опасным леса, он думал совсем о другом, о том, что сообщил следователь, а именно, что Джейс Коннерли скончался от удара дубинкой по голове. Это единственное мнение следователя? Только этим он и ограничился? Возможно, там было что-то похожее на резиновую дубинку. Допустим, Коннерли неожиданно увидел в темноте огромного зверя и от страха упал на спину, к тому же он был еще и пьян. Он сильно поранил голову, а животное ударило его когтями в лицо. Это, пожалуй, наиболее приемлемое предположение. Но погодите! Он же лежал ничком и был ранен в лицо. Но он не мог получить подобное ранение, будучи в таком положении, для этого он должен был стоять. Как же объяснить происшедшее?!

Деревья были нестарые, невысокие, по большей части они давали свежие побеги. За этим леском дальше начиналась зона новых посадок. Глаза Флетчера внимательно смотрели вверх в поисках разветвлений в листве, где могло бы спрятаться животное. Например, медведи с легкостью взбираются на деревья, а в зоологическом парке, расположенном в 18 милях отсюда, как он знал, имеются бурые медведи. Но трудно было предположить, для чего медведю понадобилось ночью лезть на стену «Голубого Джека».

Прежде чем войти глубже в лес, Дэвис задержался на опушке, встал, растерянно моргая, затем вытащил револьвер. Он увидел раскинувшегося на траве молодого человека, одетого в свитер, спортивные шаровары и спортивные ботинки, и кинулся к нему. Джон Коннерли, а это был он, неподвижно лежал на спине, посматривая снизу вверх на сыщика.

– Что вы здесь делаете? – резко спросил Дэвис.

– Это вас не касается, – ответил Джон.

– Вас зовут Джон Коннерли, вы – сын убитого.

– Какая память, – усмехнулся Коннерли-младший.

– Вы не пошли на похороны своего отца?!

– Замолчите! Вас это не касается!

– Что вас сюда привело?

– Это мое дело, я прибежал сюда еще утром, а сейчас отдыхаю, дышу воздухом. Что в этом плохого?

– Вы унаследуете деньги своего отца, не так ли? Джон иронически улыбнулся.

Дэвис продолжал говорить.

– Вы часто ссорились с вашим отцом, и он не хотел, чтобы вы были боксером. Пожалуйста, встаньте!

Джон Коннерли ловко вскочил на ноги, не спуская взгляда с револьвера, направленного ему в живот. Детектив твердо сказал:

– Я обыщу, тебя, мне кажется, ты прячешь дубинку! Боксер неохотно поднял руки, приблизился к нему.

Как в фильмах, Дэвис использовал свободную руку, чтобы обыскать Джона, нет ли у того оружия или пропавшей дубинки. Но если в фильмах ходят в брюках, то в данном случае на Джоне были спортивные шаровары. Джон повернулся. Под свитером также ничего не было.

И в этот самый момент... бац! Кулак Джона точно достал подбородок Дэвиса, его голова откинулась назад; он погрузился в глубокое забытье.

Прошло немало времени, прежде чем сыщик пришел в себя; он вдохнул воздух, открыл глаза и увидел рядом со своим лицом пару могучих щиколоток. Он вспомнил о том, что случилось; он был жив, но в полубессознательном состоянии. Он понял, что его нокаутировали, но лицо у него не жгло, ушибов не было. Он услышал голос Джона Коннерли, но не понял, о чем тот говорит. В довершение всего сыщик заметил, что у него отобрали револьвер.

Это открытие парализовало его, он пополз на коленях, чтобы лучше рассмотреть своего противника. Револьвер сверкал в руке молодого человека.

– Вставай, свинья! – приказал Джон. – Идем отсюда. Джон бросил револьвер Дэвису, который уже настолько пришел в себя, чтобы поймать оружие.

– Быстрее! – поторопил Джон.

Способность соображать восстановилась у Флетчера не сразу. Голова у него трещала, как после крепкой попойки.

Он положил револьвер в карман и не обращал больше внимания на своего разъяренного противника; вместо этого он рассматривал следы на траве. Они не были оставлены ни толстой подошвой, ни каучуковой, это также не были шиповки, это были спортивные тапочки для баскетбола с металлическими нашлепками. На лесной тропинке явно отпечатались подошвы Джона. Какое открытие!

Мог ли Джон оглушить человека? Теперь Флетчер знал, что может! Он убил своего собственного отца? Конечно да, он способен на это, говорили, что у него плохой характер и неприязнь к отцу, вот почему он и пристрастился к боксу. Могут ли эти металлические нашлепки оставить раны на лице человека? Да, могут, и это произошло. Джон убил своего отца, а потом, ослепленный яростью, жестоко бил ногами по его лицу, после чего незаметно прошел на стоянку автомобилей. Он сумел убежать далеко от места убийства и от этих кустов. Интересно, как Джон теперь посмотрит в глаза лучшему частному детективу Нью-Йорка и как он все объяснит?

Дэвис посмотрел на стоянку автомобилей, и тут; его мысли пришли в полное расстройство. Он не мог ответить на один очень важный вопрос: какого черта Джону понадобилось бы царапать на такой высоте стену и раму окна подковами своих туфель?

Разве что он подпрыгнул возле окна? Да, но на что же опирались его ноги?

Флетчер отправился еще раз осмотреть царапины. Сверху окна не было никаких следов.

Хорошо, допустим, что Джон спустился с крыши. Возможно, он спускался с края крыши и повис на руках, чтобы сократить расстояние до земли. А возможно, он опирался на раму. Но совершенно невозможно представить, чтобы его туфли оставили такие глубокие следы на оконной раме. И, наконец, кто станет для такого дела надевать ботинки для баскетбола? Впрочем, такие ботинки могут надеть, чтобы не скользить по крыше. Ну и, конечно, ими можно изувечить человеку лицо...

Примерно за час до назначенных похорон Джейса Коннерли у Тома Лонга в его страховом агентстве появился посетитель.

Стентон Коннерли, с редкими всклокоченными седыми волосами на розовом черепе, в своем мятом костюме вошел в частную контору Лонга.

– Я приношу вам, мистер Коннерли, самые глубокие соболезнования, – сказал тот. – Для нас всех это огромная потеря. Ведь Джейс был моим другом.

– Да, – сказал Стентон, – это верно. Телерь большее бремя забот падет на меня, ведь от его сына я не смогу ждать никакой помощи, Поэтому я и пришел к вам. Речь идет о делах, мистер Лонг, которые не могут ждать. Сейчас я должен привести в порядок дела, пока Джон окончательно все не растратит.

– Да, конечно, мистер Коннерли. И о чем же идет речь?

Том Лонг ждал, строя предположения. Старший брат покойного не заметил предложенного стула и продолжал молча стоять, опираясь на конторку.

– Вы работали на моего брата, это правда? – наконец спросил Стентон.

– Да, от случая к случаю, до того, как занялся страхованием.

– Да, мне это известно. Но я также знаю, что вы уволились, завладев деньгами, которые вам не принадлежали, – продолжал Стентон.

Лицо Лонга вспыхнуло, он открыл рот, чтобы заговорить, но его собеседник продолжал:

– Но вы не вор. Вы взяли немного, чтобы разжиться, и эту сумму вы потом возместили с комиссионными, как это у вас называется... после своей спекуляции. А теперь о том, что привело меня сюда. Я хочу управлять и владеть сетью ресторанов моего брата! Вы молоды и хорошо разбираетесь в торговых сделках, поэтому вы как раз тот человек, который мне нужен. Обещаю вам, что у вас больше не будет соблазна совершить воровство, я собираюсь вам хорошо платить. Ваш оклад и комиссионные, о которых мы договоримся, будут достаточно высокими. Я забуду о вашем неблаговидном поступке. Ну, что вы мне на это скажете? Хотите работать на меня? Мне безразлично, что вы сделаете со своей страховой конторой, только бы она не отвлекала вас от работы с ресторанами.

Рот Тома Лонга был раскрыт, но он не издавал ни звука. Никогда еще он не слышал ничего подобного.

– И каков будет ваш ответ? – настойчиво спросил Стентон.

– Это грандиозное предложение и вы очень любезны, что сделали его мне.

– Вы его принимаете?

– Вы не могли бы дать мне время, чтобы подумать, мистер Коннерли? – спросил потрясенный страховой агент.

– Нет, я не могу ждать, я хочу, чтобы вы его приняли. Приходите ко мне после похорон. И еще я хочу спросить у вас одну вещь. Вы не знаете, кто сейчас самый лучший музыкальный издатель? Уже много лет, как я не могу опубликовать ни одного своего музыкального произведения. Меня не интересуют другие композиторы. К кому я смогу обратиться?

Глаза Тома Лонга широко открылись, так же, как и рот; казалось, что он задыхался. Он подтолкнул к себе крутящийся стул и схватился за него.

– Конечно, мистер Коннерли, я знаю одного, с кем вы можете договориться. Я вас познакомлю с ним после похорон. А сейчас у меня неотложная срочная встреча, извините меня.

Стентон Коннерли кивнул ему в знак согласия и, повернувшись, вышел с видом человека, заключившего выгодную сделку.

За полчаса до порохон Стентон Коннерли вошел в контору Эвана Табора.

– А я думал о вас, – сказал Табор. – Я хотел идти на похороны. Как грустно все это.

– Да, спасибо за сочувствие. Поедемте вместе. Я хотел бы поговорить с вами о деле.

– Какое у вас ко мне дело? – спросил Табор, нахмурившись и морща лоб.

– Мы могли бы поговорить в машине по дороге, – сказал Стентон.

Он удобно уселся рядом с Табором на переднем сиденье и сказал ему очень серьезно:

– Я хочу говорить с вами как владелец консервной фабрики...

– На каком основании? – воскликнул пораженный Табор. – Я же ее директор!

– Да, конечно, – сказал Стентон. – У вас большая часть акций, но вы проиграли их Джейсу. Вы проиграли, и на вас наложены определенные обязательства по отношению к нему...

– Кто вам об этом сказал? – хрипло воскликнул Табор.

– Этим утром я беседовал с шерифом, – продолжал Стентон. – Он присутствовал за игорным столом, когда вы проиграли свою фабрику моему брату. Имеется ваша расписка. Но я хочу, чтобы вы продолжали работать на фабрике в должности ее управляющего, чтобы вы продолжали делать деньги, и желаю, чтобы вы работали на меня. Я буду платить вам высокое жалование.

– Черт возьми! – загремел Табор. – Эта свинья Хаскелл не мог попридержать язык! Но вы можете мне это го не говорить! Я президент «Табор-компани», и эта игра с вашим братом была чисто дружеской. Ни больше ни меньше! Или... у вас наверно плохо с головой? Послушайте, вы может...

– Не надо меня запутывать, мистер Табор, – перебил его старик. – Я не игрок, я – композитор. И ничего не смыслю в торговых сделках. Вы передали все гарантии, все права и весь капитал вашей фирмы моему брату, но он погиб. И будьте любезны не кричать, у меня очень тонкий слух. Выбирайте: или вы передаете управление фабрикой мне, как ее владельцу, или я передаю дело в суд, где имеются хорошие юристы и адвокаты, и вам все равно придется отказаться от нее, уж я об этом позабочусь.

У Табора потемнело в глазах, он задыхался.

– Добавлю еще вот что, – сказал Стентон, – шериф Хаскелл был в очень трудном положении, когда я его спросил, кто убил моего брата. Со своей стороны я, понятно, не могу спрашивать об этом всех подряд, ибо я не хочу нажить себе врагов среди тех, кто невиновен. Но вас я могу спросить совершенно серьезно: кто же все-таки убил Джейса?

– Я не знаю, – пробормотал Табор.

– Ах так! – воскликнул Стентон. – Вот и место, где должны состояться похороны. Я вижу, машин немного, похороны очень скромные, так как их не афишировали. Подождите, не спешите. Перед тем как мы пойдем, не могли бы вы мне сказать, где я могу опубликовать свою музыку? Я хотел бы иметь лучшего издателя, но не могу вспомнить их имена, они мне были известны еще в ранней молодости. Я хочу опубликовать несколько струнных квинтетов. Вы, не будете так любезны назвать мне имя и адрес лучшего музыкального издателя?

Эван Табор резко затормозил на маленькой стоянке и стремительно пошел на кладбище, не слушая своего пассажира.

Джордж Кивер остановил пикап, принадлежащий «Голубому Джеку», возле виллы Коннерли.

Из двери вышла миссис Свенсон, экономка Коннерли, одетая в черное.

– Возможно вам понадобится моя машина, – сказал Кивер. – Разрешите, я поговорю с мистером Стентоном.

– Его нет, он недавно ушел, – сказала она, содрогаясь от слез. – Но здесь Джон.

Появился Джон и встал у двери сзади женщины.

– Что вы хотите? – спросил он грубо.

– Я приехал предложить вам свою машину для поездки на похороны, – ответил Кивер, возмущенный тоном молодого человека. – Я еду сейчас, хотите я вас подвезу?

– Нет.

– Пользуясь тем, что я здесь, хочу высказать своё мнение, что рестораны нуждаются в руководстве. У меня есть определенный опыт в этом деле, я готов всячески помогать вам. Я уже думал об этом.

– Джон поднялся на ступеньку и сказал:

– Я не нуждаюсь в вашей помощи. Если мой отец был ненормальный и проигрывал рестораны, как какую-то безделушку, то я не такой! А сейчас оставьте меня, уходите прочь с моих глаз!

Джордж Кивер затрясся от гнева, его лицо сморщилось от злобы. Тут он вовремя вспомнил, что Джон – боксер-профессионал, медленно повернулся к машине, сел в нее и уехал.

Полицейская машина выехала на проспект, ведущий к частной клинике в Пьернаке, и остановилась около резиденции доктора Вайта.

Из машины вышел элегантно одетый мужчина среднего роста, это был инспектор Хопп из департамента уголовной полиции. Он позвонил, ему открыли, он вошел; в небольшую приемную.