Текст книги "Когти"

Автор книги: Джереми Лэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Часть II

В половине восьмого утра маленький автомобиль резко затормозил около входа в «Голубой Джек», и из него выскочила девушка.

Рита Бриджеман подошла к боковой двери и стучала дверным молотком до тех пор, пока ей не открыл мужчина с щеткой в руке.

Она взбежала по лестнице наверх и забарабанила в дверь к Франсуазе. Запор открылся и она вошла.

Ее мать разговаривала с Джорджем Кивером. Рита торопливо подошла к матери и обняла ее.

– Мамочка! Как ты себя чувствуешь? Это ужасно! Франсуаза похлопала ее по спине. Джордж Кивер отошел к телефону, который находился в комнате.

– Я хочу, мама, чтобы ты знала, – горячо продолжала девушка. – Я пришла к тебе не для того, чтобы осыпать упреками. Все, что случилось, – дико, а для тебя просто ужасно. Я хочу, мамочка моя, что-нибудь для тебя сделать. То, что я говорю, это правда.

– Хорошо, хорошо, дорогая, – нежно ответила Франсуаза. – Не думай об этом. То, что случилось, уже непоправимо, я сейчас в какой-то прострации. Как... Ну как тебе сказать, у меня просто нет слов, доченька! Я так рада, что ты приехала. Это не слишком рано для тебя, деточка? Ты завтракала?

– Нет, я не голодна.

– Тебе всегда кажется, что ты не голодна. Я сейчас чего-нибудь для тебя закажу.

– Нет, нет, оставь это. Не беспокойся, мама, я тоже не хочу спускаться.

– Хорошо, я скажу Ольге, чтобы она что-нибудь сюда принесла. Что ты любишь? Дыню, например?

– Нет, нет, мама. Только чашечку кофе.

Рита с раздражением поглядела в сторону Кивера, который за ее спиной разговаривал по телефону.

– Что он здесь делает?

– Не знаю, – безразлично сказала Франсуаза. – А?! Ты хочешь сказать, что он делает в такое время в моей комнате? Он зашел по делу, однако ты не поверишь.

– Конечно верю!-воскликнула Рита. – Я тебе сейчас расскажу, о чем думала всю дорогу сюда. И надеюсь, что ты поймешь меня и, главное, успокоишься.

– Спасибо, милая.

– Ты хочешь знать правду?

– Конечно. Так будет лучше.

– Бедная мама! – Рита опять обняла мать и они обе заплакали.

Кивер закончил говорить по телефону и, не глядя на них, сказал:

– Я звонил частному детективу – Флетчеру Дэвису. Лучше, если это дело передадим в хорошие руки, поэтому я договорился с ним. Он опытный проницательный человек и его агентство очень известно. Дэвис прибудет сюда, когда я его попрошу, и опровергнет все домыслы шерифа.

– Очень хорошо, – сказала Франсуаза.

– А теперь выйдите, пожалуйста, мистер Кивер, – попросила Рита, не выпуская мать из объятий. – Мы хотим минутку побыть наедине.

Губы Кивера сжались, он посмотрел на девушку сверху вниз.

– Как вам будет угодно, – сказал он и вышел.

В восемь двадцать утра в доме Коннерли раздался телефонный звонок и разбудил Джона. Звонил его менеджер.

– Джон! Мой мальчик! У меня плохая новость! Я очень сочувствую и сожалею, что поднял тебя с постели, я к тебе сегодня обязательно зайду. Это, конечно, безобразие, что я тебя сейчас беспокою, но мне рано утром позвонили насчет матча и очень настойчиво допытывались, как обстоят дела. Я думаю, что мы сможем отложить встречу до другого раза, мы не нарушим договора.

– Но почему? Что вы делаете? – закричал Джон Коннерли. – Отказаться от боя?

– Да, мой мальчик, это так. Не сердись, мы ничего не теряем. Мы встретимся с Максом чуть позже, хорошо?

– Но почему вы меня раньше не поставили в известность? – спросил Джон, трясясь от бешенства.

– Потому что я должен был быстро объявить новость в прессе. Все уже решено! Слухи о трагической смерти твоего отца уже переходят из уст в уста. Так изуродовать лицо! У кого-нибудь здесь есть медведь? Берегись, сейчас ты должен быть предельно осторожен...

Джон бросил трубку на рычаг, прервав своего менеджера на полуслове.

Была уже половина девятого, а Рита Бриджеман продолжала вести нелегкий разговор с матерью. Франсуаза, несмотря ни на что, хорошо выглядела и осталась как всегда властной и собранной. Рита поняла, что ее мечты найти с матерью общий язык были напрасны.

После ее выступления доктор Вайт встретился с ней. Он был очень любезен, разговаривал не как врач-психиатр, а как хороший знакомый. Ему это было совсем нетрудно, он по своему характеру был деликатный, очень хорошо воспитанный и очень спокойный человек. Они распрощались около трех часов ночи. До шести утра она спала. Но этого времени для отдыха ей было мало, она не выспалась и неважно себя чувствовала, Франсуаза решила, что она заболела, и это ее беспокоило.

Телефонный звонок прервал их разговор. Просили Риту.

– А! Это ты, Том? Как ты узнал, что я здесь? – удивилась девушка.

– Мне сказали, что ты уехала к матери. Мне необходимо тебя срочно увидеть. Подожди меня; пожалуйста, – попросил Том Лонг.

– Как долго?

– Я буду через несколько минут. – И чего ты хочешь?

– Я тебе все расскажу, когда приеду. Жди в ресторане.

Вскоре Рита увидела, как около стоянки машин он разговаривал с полицейским. Убийство Джейса Коннерли всех очень взволновало, и шериф установил посты. Том вошел.

– Что они от тебя хотели? – спросила девушка.

– Ничего, устанавливали мою личность. Просто это не те фараоны, что дежурили ночью. Ты завтракала? Я – нет. Сядь рядом. Как твоя мама?

– Хорошо, но я уезжаю. Что ты хотел мне сказать?

– Тебя сознательно лишают информации и, как мне кажется, ты очень многого не знаешь. Фрасуаза считала Коннерли красивым, великодушным, чистым и святым человеком. А когда я упоминал твое имя, ее буквально передергивало. Ты имела обо мне намеренно искаженное, весьма нелестное представление и, это, несомненно, дело рук твоей матери. Но так больше продолжаться не может.

– Зачем ты мне все это говоришь? – спросила Рита. Девушка уже поняла, что он хочет ей сказать, но ни сейчас, ни раньше она не питала к нему никакой симпатии. Она презирал мужчин, которые женятся из-за денег. Для нее Том Лонг был охотником за богатством и она чувствовала к нему открытую неприязнь. У нее мелькнула мысль, что танцами она зарабатывает больше денег, чем он на своих страховых.

– То, что я хочу сейчас сказать, – продолжал Том, – очень важно. Вчера вечером Франсуаза поссорилась с Коннерли и он ушел от нее очень взволнованным. Я провел с ним два часа. Он не находил себе места, метался из одного угла в другой, и первое, что я узнал после того, как мы расстались, это что его убили. Я уверен, что это не простое убийство, здесь все очень странно. Не говоря уже о том, что из его карманов вытащили больше двадцати тысяч. Я не буду лицемерить, ненавижу ханжество: меня интригует эта тайна. Джейс Коннерли застраховал свою жизнь на двадцать тысяч долларов, об этом я сообщил полиции. Ведь именно твоя мать получает страховку.

Рита смотрела на него и целый рой мыслей промелькнул в ее чистых глазах. Ее губы сжимались все плотней и плотней. Том Лонг эффектно помолчал, потом продолжил:

– Доход с игорного дома она будет получать в процентах, но это долгая история. Франсуаза себя неплохо чувствовала с Коннерли, хотя он на ней и не женился. Но его смерть не будет для нее ударом. Твоя мать отлично обеспечена и у нее хорошая работа. А что по этому поводу думает полиция, меня не волнует.

Рита так резко встала, что опрокинула стул. Она стремительно вошла в бар, приблизилась к Луи и воскликнула:

– Где мистер Легрелл? Мне необходимо срочно, его увидеть!

В комнате Кивера в «Голубом Джеке» свежевыбритый шериф Эд Хаскелл вел конфиденциальную беседу с хозяином.

– Мы должны немедленно заткнуть рот городской прокуратуре, – начал шериф, – я думаю, шестисот долларов хватит для того, чтобы показать, что мы все порядочные люди. Не думаю, Джордж, что надо добавлять еще. Посмотри, ведь речь идет о шестистах долларах, о месячном заработке. Весьма неплохо, не правда ли?

– Между тем ты посчитай, – сказал Кивер, – это семь двести в год, хороший скачок от двух тысяч четырехсот! Джейс для нас не был выгодным клиентом. За месяц или два мы сможем привести в порядок дела, хотя я не знаю, как теперь мне привлекать клиентов. И я не уверен, приедут ли сюда новички снимать комнаты. Я дам тебе пятьсот долларов для следователя и шестьсот прокурору за то, чтобы они на месяц оставили нас в покое.

Владелец «Голубого Джека» направился к сейфу. Едва он повернулся к шерифу спиной, тот грозно произнес:

– Владелец «Голубого Джека» подошел к сейфу, потому что все оборачивалось против него.

– Что ты сказал?! – воскликнул Кивер.

– Я сказал, в случае, если ты будешь замешан в этом грязном деле, я ничем не смогу тебе помочь; конечно, если будет доказано убийство.

– Да, да, убийство, – проворчал Кивер. – Царапины на лице еще ничего не значат. Я видел и похуже у одного человека, который упал с лошади. Но как тебе могло прийти в голову, что я был около него и опустошил его карманы.

– Я не говорю, что ты это сделал. Помолчи, Джордж. Давай рассудим. Я просто сказал...

– Ладно, оставим это. Ты даешь мне расписку и прекращаешь расследование. Но послушай, что я тебе скажу. Я нанял частного детектива, Флетчера Дэвиса. Обычно он ищет доказательства для разводов, а сейчас займется этим делом, чтобы охранять меня. Понимаешь? Поэтому, когда вы встретитесь, будь с ним полюбезнее.

– Ты должен был со мной посоветоваться, – буркнул Хаскелл.

Шериф с кислым видом проглотил новость о приходе частного сыщика и подумал, что Кивер обеспокоился всерьез. Он рассеянно взглянул в окно и вдруг вскочил. Кивер бросил туда быстрый взгляд.

Из леса выходила группа людей. Дюжина или больше.-В основном мужчины, но среди них были и женщины. Они уверенно направлялись к главному входу «Голубого Джека».

– Мне кажется, что это журналисты, – прохрипел Кивер.

– Этого еще не хватало, – простонал шериф. – Кажется, они несут ружья!

– У них фотокамеры, что намного хуже, – сказал Кивер. – Но чего они хотят от нас?

Снизу из бара доносился топот множества ног.

Когда Джордж Кивер вошел в бар, он не был готов к тому, что посетители будут одновременно громогласно требовать бутербродов и пива и оживленно, расспрашивать бармена о происшествии дня.

Их оружие было нагромождено возле стойки: три карабина, два охотничьих ружья, охотничьи ножи, полдюжины револьверов и четыре фотокамеры.

– У нас есть лицензия! Какие сандвичи нам могут приготовить побыстрее?

– Луи, для начала дай пива. Уже полмили отсюда у нас закончилась провизия – мы голодны, как волки. Где вы кладете приманку для тигра? Он приходит сюда каждую ночь? Тигр это... или тигрица? Вы не знаете?

– Тигрица, – сказала девушка-журналистка, повысив голос больше остальных. – Это точно. Смотрите, как я расцарапала лицо и порвала чулки об ежевику в лесу.

– Четыре пива сюда.

– Вы закрываете заведение сегодня? Вам никак не повредило случившееся?

– Я не ошибусь, если скажу «шерше ля фам». К черту сказки о тигре!

– Но следы на лице очень напоминают когти огромного тигра.

– Да, конечно, но убитый не был раздет, а тигры всегда...

– Но ведь нет отметок клыков.

– После всего я не только как репортер хочу узнать, сейчас все только об этом и говорят: кто убил, мистера Коннерли?

– А где хозяин?

– Кто хочет его видеть?

Этот голос принадлежал Джорджу Киверу. Спрашивающий тут же замолчал. Вся компания вывалилась из бара.

– Привет, мистер Кивер! – сказал один из мужчин.

– Что кому неясно?-спросил Кивер. Наступила тишина, но Кивер нарушил ее.

– Что это за разговоры о тигре?

Журналисты переглянулись, а один из них вышел вперед и сказал:

– Речь идет о следующем, мистер Кивер. Редакции наших газет послали нас сюда, чтобы мы поподробнее узнали о преступлении, которое произошло у вас ночью. То, что вы мне скажете, будет сенсацией для всех. Мы знаем, что никакого тигра нет, но судебный врач говорил о тигре и о расстоянии между когтями, которые поранили Коннерли лицо. Он не нашел больше никаких следов, и никто ничего не мог сказать, кроме того что Коннерли умер от потери крови. Много людей умирало от этого, но никто здесь не умирал от таких ран, поэтому судебный медик и подал мысль о тигре. Мы знаем, что сзади казино, на месте, где было совершено преступление, происходило много разных событий. Поэтому нам разрешено осмотреть тело и аллею, и сюда мы пришли после ее осмотра, а теперь мы хотели бы поесть бутербродов и получить от вас какую-нибудь свежую новость. Скажите нам, кто убил Коннерли?

– Откуда я знаю? – сказал Кивер нервно. – Вам нужны горяченькие новости?

– Да, чем горячей, тем лучше, – мягко произнес чей-то певучий голос. – Уже неделю, как нет никаких преступлений, и после железнодорожной катастрофы, в лесу, мы не слышали ни о каких зверях. Ясно, что там нет больше обезьян, в этом наше мнение совпадает с мнением нашего начальства. Думаю, что они мечтают о контрабандном тигре, но эта идея не стоит и ломаного гроша. Вы знали что-нибудь заранее об этом преступлении?

– Конечно нет. Я почти ничего не знаю, – отвечал Кивер. – Я же не полицейский.

Один репортер вышел из телефонной кабины, а другой вошел туда.

Девушка – журналистка спросила Кивера:

– Здесь всегда открыто?

– Конечно, – ответил Кивер.

– Это правда, что Коннерли был вашим другом?

– Да, был, и очень хорошим.

– Почему полиция никого не задержала?

– Не знаю, спросите у них.

– Кивер, зоопарк находится самое близкое в восемнадцати милях отсюда. Вы не думаете, что оттуда сбежал медведь и убил Коннерли?

– Я не большой знаток в медведях, – ответил Кивер очень серьезно.

– Не думаете ли вы, что полиция сосредоточила внимание на хищном звере, чтобы уклониться от поисков настоящего преступника?

– Я не могу отвечать за полицию, – проговорил Кивер. – Но думаю, что произошел несчастный случай. Я не могу представить, какой именно, но какое-то роковое несчастье все же произошло с мистером Коннерли. Можете это отметить.

– Не думаете ли вы, – коварно спросила одна из девушеек, – что деньги также пропали, вследствие несчастного случая?

Кивер промолчал.

– И поэтому кровь обрызгала машину мистера Эвана Табора? – продолжала она нарочито вежливым тоном.

– При чем тут кровь на машине Табора? – спросил владелец казино.

– Это верно, мистер Кивер, – отважилась девушка-журналистка, – что вы ночью выплатили огромные суммы одному из игроков? У вас были финансовые затруднения во время игры?

– Скажите, мистер Кивер, между нами, – разрешит ли полиция продолжать азартные игры здесьг в казино, или преступление этому помешает?

– Здесь нет ничего такого, что потребует разрешения от полиции, – ответил Кивер.

– И наконец, – спросил его собеседник, – тот человек, что недавно вышел из зала, не шериф ли Эд Хаскелл?

– Да, это он.

Журналисты, находившиеся ближе к дверям, первыми бросились за шерифом. Один из них сказал Киверу:

– Я думаю, мы должны увидеться с шерифом Хаскеллом. В вашем лесу мы не нашли никакого тигра, но есть кое-какие интересные доказательства. И если Хаскелл разрешит, мы примем участие в расследовании.

– Какие это доказательства? – быстро спросил Кивер.

– Они были в карманах убитого, – пояснил репортер. – Мы нашли бумажник Джейса Коннерли.

– Оставьте меня в покое, – попросил Кивер.

– Я не сомневаюсь, что эта находка укажет шерифу на вас, – спокойно ответил тот.

На площадке перед «Голубым Джеком» шериф Хаскелл потребовал и торжественно получил бумажник, который журналисты обнаружили в зарослях. Его осмотрели. Но пока никого не интересовало его содержимое, все ожидали, как отреагирует шериф.

– Скажите, вы ничего оттуда не брали?-строго спросил шериф.

– Он практически был пуст, – ответил репортер, который говорил от имени всех с Кивером. – Водительское удостоверение, ключ от гаража, талоны на бензин и разрешение на вождение; две марки за три цента и маленькая фотография Франсуазы Бриджеман. Это все, шериф. Хотите, чтобы мы показали, где мы его нашли?

– Да, я хочу посмотреть.

Кивер и один из полицейских проследовали по направлению к лесу сзади «Голубого Джека». Они почти не разговаривали. Двое журналистов торопливо выскочили из бара и присоединились к группе.

Пройдя ярдов двадцать внутрь аллеи, они показали место, где был обнаружен бумажник. Шериф наклонился и поднял обрывок газеты, зацепившийся за ветку.

– Это наша газета, – объяснил репортер. – Таким способом мы отметили точное место происшествия, которое сфотографировали. Мы сделали это для себя, вы увидите фотографии в вечерних газетах. Бумажник также был брошен здесь, открытым, таким мы его обнаружили.

– Нужны еще какие-нибудь показания, господин шериф?

– Нет, пока ничего.

– Мы можем сказать, что вы обещаете уже сегодня кого-нибудь задержать?

– Никаких комментариев и никаких вымыслов, ребята, – твердо сказал Хаскелл.

– Вы работаете с прокурором округа?

– Да, естественно. Вы можете сказать, что полиция и прокуратура сотрудничают с шерифом. Вы можете также сказать, что Джейс Коннерли был личным другом шерифа Хаскелла. А теперь я должен оставить вас и встречусь с вами, когда можно будет что-нибудь опубликовать. Всем вам, девочки и мальчики, огромное спасибо и... всего хорошего.

На верхнем этаже «Голубого Джека» в комнатах Франсуазы Бриджеман шериф вел серьезный разговор.

– Поверьте, я ничего не имею против вас, Франсуаза, – в четвертый раз повторил он, между тем как она молча грустно слушала его.

– Но на самом деле многое говорит о том, что некто, человек или животное... как я знаю, убил, а потом скрылся, опустошив карманы Джейса и взяв ценности. С тех пор прошло немного времени. Но согласитесь, что животное, которое выбрасывает в лесу пустой бумажник... было на двух ногах. Это логично?

– Кажется, да, – сказала женщина устало.

– Конечно, мне все ясно! – продолжал шериф. – Скажите, посылали ли вы Джейса ночью с каким-нибудь поручением в то время, когда Кивер искал его, чтобы проводить домой?

– Я полагаю, что Джейс снова захотел увидеть меня, – воскликнула она, – я всегда это чувствую.

– Не хотите ли вы сказать, что он наконец понял; что вы не хотите выйти за него замуж?

– Может быть.

– Вы что, его не любили?

– Это не имеет отношения к делу, – сказала она.

– Ну да, конечно! Вам в тот вечер не нравился Джейс, не важно почему, но вы поссорились. Я уверен в этом. Он был в плохом состоянии духа и напился так, каким я его никогда не видел. Это с ним бывало крайне редко. Он, несомненно, рассказал вам, что его карманы полны денег. И в продолжение четверти часа или чуть меньше, а это было приблизительно половина одиннадцатого, – никто из находившихся в комнате не сможет доказать своего алиби; вы тоже не можете доказать, что в это время были дома. Вы могли пойти с ним в лес и продолжить ссору. Может быть, он, пользуясь вашим доверием, обманом взял ключ от комнаты или что-то в этом роде, и это погубило его. Он оставил вам деньги, бумажник, и вы одна пошли в лес, а возможно он был с вами, что более вероятно. В любом случае он передал вам деньги в полное распоряжение. Вы выбросили бумажник, а когда возвратились, ранили его. Вы утверждаете, что были довольны им, но ведь это тоже надо доказать.

Он пронзительно посмотрел на женщину. Франсуаза отвела взгляд и сказала:

– Фантастика! Эд Хаскелл, я могу за одну минуту добиться, чтобы вас вышвырнули из округа и бросили в тюрьму! Немедленно убирайтесь!

Из горла шерифа вырвался нечленораздельный звук, он поднялся и неровной походкой приблизился к двери. Помолчав, он спросил:

– Если вы взяли деньги, то у вас также должна находиться расписка Табора. Вы ее уничтожили?

Она ничего не ответила.

Уже на пороге он услышал голос женщины:

– Эд, вы не оставите меня, если деньги окажутся здесь?

Шериф повернулся, с его языка готовы были сорваться грубые слова, он был вне себя от бешенства, но взял себя в руки.

– Франсуаза, вы не отдаете отчет своим словам, – он вышел, демонстративно хлопнув дверью.

Метрдотель Арди Легрелл лично принес Франсуазе поднос с едой.

– Войдите, – сказала она.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал Легрелл. Она не возражала.

– Послушайте, Франсуаза, мы должны вместе подумать. С «Голубым Джеком» покончено, мы должны принять это как свершившийся факт. Кивер допустил неверный шаг, пригласив Дэвиса. Джейс умер, и пресса испортит вам репутацию по всей стране. Я как-то говорил, что без ума от вас, и сейчас я влюблен в вас. Не уходите, Франсуаза. Выслушайте меня. У меня есть деньги, уедем отсюда вдвоем. Откроем какое-нибудь заведение, и нам будет хорошо вместе. У вас ведь тоже есть деньги. Я знаю. Уедем отсюда, а потом подумаем, как нам объединиться.

– Оставьте здесь поднос. Я одеваюсь.

– Не делайте такое презрительное выражение лица, – воскликнул он. – То, что я предлагаю, самое благоразумное.

Она прошла в спальню к туалетному столику и стала причесываться. Легрелл стоял сзади.

– Ты сводишь меня с ума! – громко сказал он и положил руки ей на плечи.

– : Успокойтесь!-заметила она.

Франсуаза с неприязнью посмотрела на мужчину в зеркале, ее глаза встретились с его взглядом. Он быстро повернул ее к себе, заключил в объятия, приближаясь к губам. Женщина с силой вырвалась, и ее руки заколотили по его лицу.

Его лицо горело от боли, пылало, он взглянул в зеркало. Глубокие царапины на носу и на щеках набухали кровью. Испуганный, он опять взглянул на Франсуазу. На него напал страх. Те царапины! Это ее пальцы! Когти зверя!

В ужасе, который, его буквально парализовал, Легрелл отстранился от женщины и попятился. Он почти достиг двери, как вдруг ощутил, что его движения скованны и медлительны. А если она будет преследовать его? Он растерялся, у нее был такой свирепый взгляд, что его ноги будто прилипли к полу. Горло перехватило, дыхание стало хриплым, он задыхался. Но женщина осталась неподвижной.

Его пальцы никак не могли дотянуться до ручки двери, все тело тряслось от сильнейшего напряжения.

– Убийца! – просипел он и выпрыгнул за дверь. – Это те когти! – повторял он, Словно сумасшедший. – Ясно, что это она убила Джейса. И она убила бы и меня тоже, если бы успела схватить. Я должен сейчас же бежать отсюда!..

Обезумевший Легрелл начал укладывать свои вещи в два чемодана, кровь капала на одежду. Он бросился в ванную и чуть не упал в обморок, когда увидел в зеркале свое лицо. Чем можно остановить кровь? Заклеить пластырем? Но раны останутся надолго! Квасцы? Это приостановит кровотечение... Позвонить в полицию? Ни в коем случае, если они приедут, тогда нельзя уехать, он не сможет с ними договориться. Дождаться темноты? Нет, нельзя ждать столько времени. Полиция заподозрит его. И так они уже четыре раза о нем спрашивали. Пока они не нашли его дубинку и его тоже. Кроме того, после наступления темноты может прийти еще и тот соседский боксер, чтобы свести с ним счеты. Надо немедленно сматываться.

«Такие же раны на лице, как и у Коннерли, – думал он. – Как я остался жив? Когда наступит моя очередь?»

Сердце Легрелла бешено билось. Двадцать минут ушло, на то, чтобы остановить кровь и привести, себя в порядок. Немедленное бегство стало для него главной целью. Он сложил одежду, закрыл чемодан, высунул голову за дверь, осмотрелся, взял свои вещи и во весь дух помчался вниз по ступенькам.

Внизу он столкнулся с шерифом Хаскеллом. Ярость охватила Легрелла, ведь он был совсем готов к отъезду.

– Что происходит? – спросил шериф. – Почему такая спешка? И этот багаж? Вы что, думаете уехать отсюда? И что это у вас с лицом? Вы только посмотрите на себя.

– Мне надо срочно уехать, – ответил Легрелл, стараясь оставаться спокойным. – Я вернусь на днях.

– Да, я надеюсь вас увидеть, – сказал Хаскелл сухо. – И попозже, и сейчас. В полиции мне-сообщили одну историю, о которой вы хорошо знаете. Вы служили в Шори Таверне? Пожалуйста, вспомните. Это правда, что вы там убили человека?

– Но это не было преступлением! – закричал Легрелл. – Он угрожал мне пистолетом.

– Я это знаю. Но так или иначе этот человек погиб. Это квалифицировали как непреднамеренное убийство в целях самообороны. Но вы его убили ударом резиновой дубинки в затылок. А наш судебный врач высказывает мнение, что Джейс Коннёрли убит так же, тоже ударом в затылок.

Это было чересчур! Метрдотель ринулся по лестнице к окну, чтобы убежать..

На лестничной площадке стояла Франсуаза Бриджеман, не сводя с него глаз.

Легрелл поставил свои чемоданы на пол, сел на ступеньки и застонал, закрыв лицо руками.

Грузовой автомобиль ресторанов Коннерли катился вверх по шоссе. В нем ехал Стентон Коннерли, который опознавал тело своего брата в морге. Старик был подавлен и очень нервничал, поэтому беспрестанно говорил с водителем.

– Джон тогда не приехал ко мне, а теперь я не могу его перевезти, – говорил он. – Я не мог уснуть всю ночь. Вы будете очень любезны, если отвезете меня домой, я не могу избавиться от ужасного впечатления, от лица Джейса! Я ничего не видел кошмарнее. Вы его тоже видели? Кто напал на него, человек или зверь? Вы не знаете? Нет? Какие страшные вещи происходят. Мне кажется, что никто мне ничего не сможет сказать по этому поводу. Вы не думаете, что Джейсу воздалось за его грехи? Его слабость к мясной пище... Эта безнравственная женщина! И эта игра? Какой позор! И... вы не знаете, был ли он пьян, когда это произошло?

– Откуда я знаю! – сказал шофер. – Давайте переменим разговор, хотите?

– Я никогда не видел таких ужасных ран на человеческом лице, – бормотал старик.

– Не говорите больше об этом, – предупредил водитель.

– Обыкновенные люди не хотят ничего знать о страшных сторонах этой жизни, – продолжал Стентон. – Это их отличает от артистов. Это неважно, во что они верят. Мы, люди искусства, стоим лицом к лицу с жизнью, мы можем понять красоту и власть. Все это я воплощаю в музыке, я связан со своим квинтетом. О, музыка! Это самое главное...

– Вы можете оставить меня в покое? – громко сказал шофер грузовика. – Посмотрим, успокоитесь ли вы, когда приедем домой?

Стентон повернулся к водителю и вдруг спросил:

– Нет ли у вас случайно нотного листа? Конечно нет, зачем вы будете его с собой возить? Но вы не могли бы вести грузовик побыстрее? Я сейчас чувствую в себе музыку и хочу занести ее на бумагу.

– Подите вы!.. – заорал шофер. Но нажал на газ.

Стентон, не поблагодарив водителя, выскочил из грузовика около двери своего дома и быстро вбежал в него. Со всей возможной для него скоростью он поднялся в свою комнату.

На его рабочем столе лежала нотная бумага, много ее было в шкафу, на покрывале кровати, на полу, на журнальном столике. Стентон склонился над столом, и его карандаш начал быстро выписывать нотные каракули, перелагая на музыку то, что звучало у него в мозгу. Его глаза были наполнены слезами.

– О, бедный Джейс, – стонал он. – Ты жил не напрасно! Ты был моим любимым братом! Ты будешь вечно живым для меня!

– Он взял еще один нотный лист и записал новые музыкальные фразы. Перед ним вставало лицо его брата... лицо, которое истязали, искаженное от мук, жаждущее блаженства, заранее предвкушающее суровый приговор преступнику – это не было абстрактным созданием искусства.

– Это не должно пропасть, – говорил он кому-то. – Вдохновение больше не придет. Я должен это записать. Но я сейчас ничего не слышу. Необходимо прислушаться.

Он поспешно спустился по ступенькам, не замечая миссис Свенсон, которая спросила, не хочет ли он чего-нибудь съесть. Старик еще не завтракал, но потерял аппетит. Он прислушивался только к себе.

Через боковую дверь Стентон вышел в сад. Вдруг он увидел, какой разгром кто-то учинил в саду прошедшей ночью. Вся фасоль была переломана, помидоры помяты, созревшие плоды раздавлены, зеленые оторваны от кустов, все растения были изувечены.

– О! – воскликнул Стентон с грустью.

Но в этот момент музыка опять начала звучать в его голове. Быстро, носками туфель он стал разравнивать растоптанные грядки. Потом взял грабли и провел параллельные линии на земле. Он утрамбовал другую площадку и там тоже нарисовал нотные линейки... Чтобы располагать большим пространством, он граблями разровнял участок сзади, отбрасывая уже испорченные помидоры. Потом поспешно повернул свое орудие производства и концом его ручки начал записывать ноты на ровной земле.

– Бессмертная красота! – воскликнул композитор, изображая на земле музыкальные фразы и запев сразу на три голоса.

– О спасибо, Бог мой! Вот что у меня есть!

После он начал горько рыдать. Миссис Свенсон вышла в сад с подносом, на котором стояла какая-то снедь. Он подскочил к ней.

– Оставьте это там! – выкрикнул он. – Осторожней!

Не подходите сюда!

Женщина поставила поднос и собралась уходить. Композитор опять начал ходить по земле, исписанной нотами, обдумывая, как бы завершить тему контрголосами. После он припомнил и сказал:

– Принесите мне нотные листы.

Но миссис Свенсон уже несколько минут отсутствовала.

– Чертова баба!-пробормотал композитор. – Я должен идти сам. Что за люди!

Детектив Флетчер Дэвис приехал в «Голубой Джек» на простеньком автомобиле со своим чемоданом, со своим револьвером и со своими теориями. Он был рад, что его пригласили расследовать такое странное дело.

Дэвис был среднего роста, худощавый, со светлыми волосами и с такими же светлыми усами, едва заметными на его лице. Его голубые глаза внимательно глядели сквозь круглые очки. У него был тихий голос и спокойные манеры. В указанную ему Джорджем Кивером комнату он вошел с приятной улыбкой.

– Не хочу сказать, что я очень проницателен, но думаю, что смогу помочь, – объявил он.

– Это меня радует, – ответил Кивер. – Будьте как дома. Позавтракайте с нами, весь персонал к вашим услугам.

– Благодарю вас, – сказал Дэвис и повернулся к Киверу.

– Когда журналисты перестанут писать о происшествиях с эффектными подробностями, все окажется намного проще. Мне кажется существенным то, что у Джейса карманы были полны денег. Я уверен, что из обитателей этого дома никто не виноват, и буду огорчен, если вы скажете мне противоположное. Но ведь здесь бывает много людей, желающих хорошо выиграть, все хотят метать банк, верно? Отлично, а теперь представьте меня крупье, я хочу узнать, кто этой ночью был в наибольшем проигрыше.

– Полиция, – сказал Кивер, – уже изучала этот аспект, но он принес плохой урожай. Впрочем, как вы хотите. Я попрошу шерифа Хаскелла, чтобы он скооперировался с вами.

Затем детектив попросил представить его Франсуазе Бриджеман, которая была в курсе всех дел казино. Дэвис улыбнулся ей и очень серьезно сказал:

– У меня есть сведения, что эта трагедия нанесла вам лично страшный удар. Поверьте, я испытываю к вам сердечную симпатию, но успех моего расследования и поисков справедливости зависит от того, что я буду точно знать, где вы действительно находились этой ночью. Я думаю, что заведение будет открыто, как обычно, и вам тоже не стоит менять своих привычек, если вы, конечно, найдете в себе силы.

Франсуаза улыбнулась.