Текст книги "Тайна Шерлока Холмса"

Автор книги: Джерард Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Эврика! – крикнул Холмс, вытащив из тайника старую, покрытую пылью Библию в красном кожаном переплёте с золотым тиснением. Книга была скреплена массивными золотыми застёжками, а на обложке тускло поблёскивал герб рода Кастерсов.

– Превосходно, Холмс! – вскричали мы с Ньютоном хором.

Мой друг сдул с Библии пыль и спрыгнул со стула на пол. Положив книгу на стол, он открыл её на 598 странице. Отсчитав тридцать восемь строк, Холмс разочарованно покачал головой:

– Мы где-то ошиблись. В тридцать восьмой строке только одно слово – «народы». Послание не может состоять из одного слова.

Поняв, что великий сыщик прав, мы совершенно пали духом. Эндрю снова пересчитал строки, надеясь, что мой друг ошибся, но его чаяния оказались напрасны.

На улице пошёл густой снег, и в банкетном зале вдруг стало очень холодно. Я предложил вернуться обратно в малую столовую, устроиться у тёплого очага и ещё раз всё хорошо обдумать.

– Пойду разведу огонь у вас в комнатах, джентльмены, – промолвил встретивший нас в столовой Финч. – Насколько я понимаю, вы решили заночевать здесь?

– Чтобы поспеть на последний поезд до Лондона, нам сейчас пришлось бы нестись сломя голову на вокзал, – заметил я, глянув на часы. – Во-первых, такой вариант нас не устраивает, а, во-вторых, мы пока не нашли тайного послания. Впрочем, есть ещё поезд в девять утра. Если мы поедем на нём, то у нас есть все шансы поспеть в адвокатскую контору до истечения указанного в завещании срока.

– Решено, – хлопнул в ладоши Холмс, – заночуем здесь. Спасибо вам, мистер Финч.

Несколько позже мы устроились у камина с бокалами бренди. Холмс смотрел на огонь, глубоко погрузившись в собственные мысли.

– Я уверен, что мы правильно разгадали все загадки, за исключением, наверное, четвёртой, – наконец произнёс он. – Если вы помните, Уотсон, я сразу сказал, что она показалась мне слишком простой.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Вам напомнить её текст?

– Сделайте одолжение, старина.

Я взял в руки пергамент и прочитал:

– «На полке в ряд стоят шесть книг. В каждой книге сто страниц. А сколько их от начала первой книги до конца последней?»

Холмс сложил пальцы в замок и прикрыл глаза. Я видел, как беззвучно шевелятся его губы, – мой друг снова и снова повторял про себя текст головоломки. И вдруг Холмс начал хохотать, причём так искренне и заразительно, что мы с Ньютоном, хоть и не зная причины его веселья, засмеялись вместе с ним.

– Красиво, очень красиво, – покачал головой Холмс, утирая слёзы. – И невероятно просто. Правильный ответ на головоломку – четыреста, а не пятьсот девяносто восемь!

– Это ещё почему? – удивился я.

– Представьте шесть книг на полке, стоящие к вам корешками, так что вы можете прочесть их названия. Представили?

– Допустим.

– В головоломке сказано про начало первой книги. Дело в том, что её первая страница является сотой, если считать от левого края полки. Точно так же последняя страница последней книги является сотой по счёту от правого края. Таким образом, общее число страниц между ними – четыреста.

– Ну конечно же! – воскликнули мы с Ньютоном.

Холмс открыл Библию на нужной странице и принялся отсчитывать строки.

– Вот это больше похоже на правду, – удовлетворённо кивнул он.

– Что там написано? – в нетерпении спросил я.

– «Ты покров мой и щит мой». Это Псалтырь.

– Потрясающе! – промолвил я.

– Наверняка это и есть искомое послание. Браво, Холмс, – улыбнулся Ньютон и поднял бокал: – За вас! Вы настоящий гений.

Вы просто представить не можете, с каким чувством облегчения мы отправились спать в тот вечер. Прежде чем улечься в постель, я встал у окна и глянул на укутанные белым покрывалом лужайки, озарённые светом, падавшим из многочисленных окон поместья. С неба по-прежнему валил снег, но ветер стих, и потому от картины за окном веяло миром и покоем. Я даже не знал, завидую я Ньютону или нет. С одной стороны, ему достались несметные богатства, но, с другой стороны, вместе с ними пришло и тяжелейшее бремя ответственности, к которой молодой человек был не готов. Титул и состояние – не только привилегии, но и обязательства, выполнять которые Джеймс Фицрой Кастерс не пожелал. Глубоко вздохнув, я забрался в огромную кровать с балдахином и быстро уснул.

На следующее утро меня разбудил мистер Финч.

– Снег всё ещё идёт, – предупредил он. – Если вы не поторопитесь, то опоздаете на поезд.

Поблагодарив управляющего, я спешно умылся и оделся. Спустившись вниз, я увидел Холмса и Ньютона. Оба мои спутника были взволнованы.

– Финч вызвал нам кэб, – сказал за завтраком Холмс, – но при таком сильном снегопаде, я уверен, он наверняка опоздает.

Покончив с завтраком и упаковав вещи, мы сели и с растущим нетерпением принялись ждать экипаж. Наконец мы увидели, как повозка медленно едет по дороге к поместью. Поблагодарив мистера Финча за гостеприимство, мы залезли в кэб, стряхивая с обуви налипший снег.

– Если успеем на девятичасовой поезд до Лондона, получите на чай золотой соверен, – сказал Холмс кучеру.

– Сделаю всё что смогу, сэр, – кивнул тот и хлестнул лошадь кнутом.

Снегопад стих, и даже начало проясняться, но на нашей скорости это никак не сказалось. Дорога была в ужасающем состоянии. По её краям нас подстерегали глубокие заносы. Лошадь то и дело поскальзывалась. Я глянул на часы и с ужасом обнаружил, что уже три минуты десятого. Когда экипаж наконец остановился у вокзала, Холмс поспешно сунул деньги кучеру, и мы, подхватив чемоданы, бросились к перрону настолько быстро, насколько нам это позволял снег. С огромным облегчением я увидел, что поезд задержали и он всё ещё стоит у платформы, но, едва мы кинулись к нему, дежурный захлопнул дверь последнего, ближайшего к нам вагона и дунул в свисток, подавая сигнал к отправлению.

Рванувшись вперёд, Холмс распахнул дверь и протянул нам руку. В тот самый момент, когда поезд всё-таки отошёл от станции, мы, задыхаясь, ввалились в купе.

– Еле успели, – тяжело дыша, заметил Ньютон.

Я был слишком измотан и потому, не ответив, лишь молча кивнул.

– Надеюсь, что поезд не опоздает из-за снега, – обеспокоенно бросил Холмс.

К несчастью, именно это и произошло. Когда мы прибыли на станцию Ливерпуль-стрит, у нас оставалось всего пятнадцать минут, чтобы добраться до Вардур-стрит. Мы вскочили в первый попавшийся кэб, и Холмс снова посулил возничему золотой соверен на чай, если он доставит нас к адвокатской конторе в срок. В Лондоне снега было поменьше, поэтому, несмотря на обилие экипажей на улицах, мы ехали достаточно быстро.

– Должны успеть, – сказал я, посмотрев на часы.

Пожалуй, в моём возрасте уже не следует проявлять излишнего оптимизма, учитывая тот факт, что я по опыту знаю – судьба порой любит преподносить самые неожиданные сюрпризы. Не успел я с довольным видом убрать часы обратно в карман, как наш экипаж дёрнулся и встал. Жалобно заржала лошадь. Возничий спрыгнул вниз и наклонился, пытаясь понять, что произошло.

– В чём дело? – высунулся из экипажа Холмс.

– Простите, джентльмены, – покачал головой кучер, – подкова отвалилась, и лошадь повредила ногу. Боюсь, вам придётся искать другой кэб.

– Чёрт, – пробормотал Холмс, подхватывая чемодан. – За мной, господа, не будем терять зря время!

Мы попытались поймать другой экипаж, но удача отвернулась от нас – все они были заняты.

– Идёмте пешком, джентльмены, у нас нет другого выхода. Отсюда до конторы всего несколько кварталов, – бросил Холмс.

– Идите с Ньютоном вдвоём, – предложил я. – Я хожу медленно и буду только обузой. Идите же! – прикрикнул я, увидев, что они замешкались. – Я нагоню вас. Встретимся в конторе!

Ньютон с Холмсом бросились бегом по улице, а я двинулся вслед за ними так быстро, как только мог. Несмотря на холод, к моменту прибытия в контору «Фавершем и Бринкли» я был насквозь мокрым от пота. Мне объяснили, как добраться до кабинета мистера Баркера, и когда я туда вошёл, то сразу увидел Ньютона и Холмса, понуро сидящих в креслах.

– Прошу прощения, господа, но у меня связаны руки, – виноватым голосом произнёс мистер Баркер. – Условия завещания однозначны и не оставляют свободы для манёвра. – Он показал на свои часы: – Этот механизм работает идеально. Когда вы вошли в мой кабинет, было двенадцать минут первого.

Я посмотрел на Ньютона. Молодой человек потрясённо мотал головой и едва сдерживал слёзы.

– Какая ирония, – с горечью промолвил Холмс. – Благодаря одной подкове мистер Ньютон должен был получить огромное состояние, а из-за другой подковы он его потерял.

Я молча кивнул. Мне очень хотелось хоть как-то утешить Эндрю, но я никак не мог подобрать правильных слов. Еле переставляя ноги, мы вышли на улицу.

– Простите, старина, мне очень, очень жаль, – произнёс Холмс, положив руку Ньютону на плечо.

– Вы сделали всё, что в человеческих силах, мистер Холмс, – выдавил из себя улыбку Ньютон. – Просто, похоже, мне было не суждено получить это наследство.

– И что вы теперь намереваетесь делать? – спросил я.

– Пойду работать агентом в порт, как раньше, – пожав плечами, ответил Эндрю. – Хоть эта доля, конечно, и отличается от жизни в загородном особняке. Мне бы очень хотелось заплатить вам за все ваши усилия, – добавил он, повернувшись к Холмсу.

– Я согласился на предложенные вами условия и не собираюсь их пересматривать, – улыбнувшись, покачал головой мой друг и посмотрел на часы: – Может, пообедаем в ресторанчике «У Симпсона»? Не волнуйтесь, – успокоил Холмс Ньютона, увидев, как тот замялся, – я угощаю.

Мы, не торопясь, двинулись по улице. Каждый из нас был погружён в печальные мысли. Через некоторое время мы уже сидели в уютном ресторанчике и лакомились отбивными из ягнёнка с жареной картошкой. Когда мы ели, издалека до нас донёсся звон Биг-Бена – пробило час. Холмс автоматически извлёк из кармана хронометр и сверил время. Вдруг он застыл, на мгновение задумавшись. Убрав часы в карман, мой друг с аппетитом принялся за еду. Настроение его чудесным образом переменилось. Он сделался весел и развлекал нас анекдотами и разными забавными историями из своей жизни. Постепенно даже Ньютону удалось позабыть об унынии, и молодой человек несколько раз улыбнулся.

– Вот я растяпа! – воскликнул Холмс, когда мы, закончив трапезу, встали из-за стола. – Похоже, я забыл перчатки в кабинете мистера Баркера. Вы не возражаете, джентльмены, если мы снова зайдём в адвокатскую контору?

Мы оба лишь покачали головой.

Через десять минут мы снова вошли в кабинет к мистеру Баркеру.

– Кстати, мне бы хотелось кое-что уточнить насчёт завещания, – бросил Холмс адвокату. – Если я не ошибаюсь, согласно оговорённым условиям, Ньютон должен представить вам тайное послание до полудня двадцать восьмого дня, считая с даты кончины Кастерса. Это так?

– Да, мистер Холмс, всё верно, – кивнул Баркер.

– И при этом вы уже подтвердили, что мы правильно разгадали тайное послание. Верно?

– Да, это так!

– В таком случае, – Холмс посмотрел на часы, – я полагаю, у нас ещё есть время до истечения указанного периода, и потому Эндрю Ньютон имеет все права на наследство.

– Что вы хотите этим сказать, мистер Холмс? – удивился Баркер. – Срок давно уже вышел.

– Ошибаетесь, – ухмыльнулся великий детектив. – Аргентина отстаёт от нас на девять часов. Полдень двадцать восьмого дня, о котором писал в своём завещании Кастерс, там наступит только через семь часов.

– Боже милостивый! – Глаза Баркера вспыхнули. – Мне кажется, мистер Холмс, что вы, вполне возможно, и правы. Я должен посоветоваться с мистером Бринкли! – С этими словами нотариус быстрым шагом вышел из кабинета.

Ньютон застыл в ожидании. Судя по выражению его лица, он едва находил силы сдерживать свои чувства. Через несколько минут Баркер вернулся в сопровождении почтенного седовласого господина в сюртуке и брюках в тонкую полоску. Его представили нам как сэра Лоренса Бринкли – сына основателя фирмы. Мистер Бринкли, улыбаясь, с интересом посмотрел на моего друга:

– Скажите, мистер Холмс, прежде чем выбрать карьеру сыщика, вы никогда не задумывались о том, чтобы стать юристом?

– Боюсь, сэр Лоренс, эта профессия показалась бы мне слишком скучной, – покачал головой Холмс.

– Подобные дела добавляют приправы к нашим порой действительно пресным будням, – кивнул Бринкли. – Мне нечего возразить на ваш довод о разнице во времени, мистер Холмс, и потому буду рад перейти к формальностям передачи наследства мистеру Ньютону.

Эндрю издал радостный возглас и кинулся пожимать руки всем присутствующим. Когда он обменивался рукопожатиями со старым адвокатом, Бринкли с лёгким поклоном произнёс:

– Я искренне надеюсь, что вы и впредь предпочтёте пользоваться юридическими услугами нашей фирмы, мистер Ньютон… Или же мне следует называть вас лордом Кастерсом?

– Конечно же, я с радостью приму вашу помощь, – со счастливой улыбкой ответил Эндрю. – И вот первое задание: я желаю, чтобы вы тотчас же выписали моему доброму другу, несравненному Шерлоку Холмсу, чек на сумму, равную десятой части стоимости моего наследства!

Загадка запертого кабинета

Шерлок Холмс, потянувшись, взял с каминной полки персидскую туфлю, в которой хранил свой любимый крепкий табак, и принялся набивать трубку.

– Будем надеяться, Уотсон, – провозгласил он, – что начало двадцатого века принесёт с собой куда больше интересных дел, чем конец девятнадцатого. Я уж и не припоминаю, когда в последний раз мне приходилось столько скучать.

Я выбил свою трубку о каминную решётку и откинулся на спинку дивана:

– Пожалуй, соглашусь с вами, дружище. С одной стороны, я не могу сказать, что вы сидите без дела, но с другой – подумать только, с какой скукотищей приходят к вам клиенты! Мне даже писать об этом неохота.

– Вы верно уловили мою мысль, – тяжело вздохнул Холмс. – Признаться честно, я втайне начинаю мечтать о появлении нового злого гения, сравнимого с моим былым врагом профессором Мориарти.

– Погодите, дружище, – протестующе поднял я руку, – будьте осторожнее с подобными желаниями, а то ещё накличете беду.

– Я совершенно искренен, Уотсон. Поймите, мой ум нуждается в постоянной тренировке. Если же ему не давать столь необходимых упражнений, я катастрофически поглупею и лишусь своих способностей. В настоящее время мой разум уместно сравнить с шестернёй, оставшейся без смазки.

– Чтоб вы лишились своего дара? – рассмеялся я. – Думаю, это произойдёт лишь в тот день, когда явится гробовщик снимать с вас мерку.

Тут мы услышали стук в уличную дверь, приглушённые голоса на первом этаже и, наконец, звук шагов человека, поднимавшегося к нам по лестнице.

– Интересно, по какому поводу меня вдруг решил навестить мой братец Майкрофт? – полюбопытствовал Холмс, откладывая трубку, которую так и не зажёг.

– С чего вы взяли, что это именно он? – удивился я.

– Я его походку всегда узнаю, – улыбнулся Холмс. – Кроме того, в дверь он барабанит тоже по-особенному: шесть коротких ударов. Буква «М» в азбуке Морзе. Одна из многих причуд Майкрофта.

Несколько мгновений спустя через порог шагнула знакомая грузная фигура, и в нашей гостиной сразу стало тесно.

– Шерлок, какого чёрта ты ютишься в этой конуре на чердаке? Ты вполне состоятельный человек, чтобы снять квартиру куда больше, приличнее и на первом этаже, – тяжело дыша, пропыхтел Майкрофт.

– Не ворчи, – улыбнулся брату Холмс. – Физические нагрузки тебе только на пользу.

Майкрофт тяжело опустился в кресло и отёр со лба пот шёлковым платком:

– Сейчас все увлечены регулярными занятиями спортом, которые на самом деле только вредят здоровью. Ваше мнение, доктор?

– Видите ли… – начал было я, но закончить мне не дали.

– Лично я вполне здоров, чтобы выполнять свои обязанности, в круг которых, между прочим, не входит беготня по всяким чёртовым лестницам, – перебил меня Майкрофт Холмс.

– Хотите бренди? – предложил я.

– А какое у вас? «Наполеон»?

– Боюсь, что нет.

– Тогда спасибо, доктор, но вынужден отказаться. Насколько я могу судить, мой братец не изменился – всё такой же скареда, не желающий тратить деньги на достойную жизнь.

– Бренди, между прочим, отменный, – возразил я и раскрыл рот, желая продолжить мысль дальше, но тут меня перебил уже Холмс-младший.

– Не обращайте на него внимания, Уотсон, – промолвил мой друг. – Майкрофт всегда пребывает в дурном расположении духа, когда некое непредвиденное событие вдруг выбивает его из колеи. Кстати сказать, коль скоро Майкрофт соизволил явиться сюда, должно быть, произошло нечто воистину экстраординарное. Куда более экстраординарное, чем неожиданный приступ братской любви.

Майкрофт, поджав губы, сложил шёлковый платок и убрал его в карман.

– Случившееся сулит интересные перспективы, и, если бы не лень и усталость, я занялся бы расследованием самостоятельно. Я только что побывал у одного своего знакомого; его имя Кавендиш. Он является – вернее, являлся – членом клуба «Диоген». Обычно каждую среду мы совершали пешую прогулку до клуба, где играли в шахматы. Боюсь, нам больше не суждено сыграть ни одной партии. Бедолага мёртв.

Холмс открыл было рот, но Майкрофт остановил его жестом руки:

– Погоди с вопросами, Шерлок. Если у тебя сейчас нет ничего срочного, я хочу предложить тебе вернуться со мной в дом к Кавендишу. Ты всё увидишь своими глазами. Дело весьма занятное, но не прибыльное. Сразу хочу предупредить, что плата за расследование не предусмотрена.

– Ну наконец-то, – потёр руки Холмс. – Хоть какая-то пища для ума. Не беспокойся о деньгах, Майкрофт. По большому счёту это я должен заплатить тебе за то, что ты спасаешь меня от апатии и скуки. – Подхватив шляпу и трость, великий сыщик воскликнул: – За мной, Уотсон! Нас ждёт дело.

Я взял медицинский саквояж и шляпу, и вскоре мы уже сидели в экипаже Майкрофта. Кэб повёз нас в сторону улицы Пэлл-Мэлл.

– Полицию уже поставили в известность? – спросил я.

– Пока нет, – покачал головой Майкрофт. – Предлагаю сделать это по дороге, заехав в Скотленд-Ярд.

Так мы и поступили. Спустя некоторое время мы уже снова ехали домой к Кавендишу, но теперь к нашей компании присоединился инспектор Лестрейд.

– Итак, мистер Холмс, – начал он, обращаясь к Майкрофту, – не могли бы вы подробнее рассказать о том, при каких обстоятельствах было обнаружено тело?

– Рассказывать особо нечего, инспектор, – пожал плечами Майкрофт. – Я, как обычно, зашёл к Кавендишу примерно в полвосьмого вечера по дороге в клуб. На пороге меня встретили перепуганные женщины – экономка Кавендиша миссис Эллот и его служанка. Они несли какой-то невнятный вздор о том, что Кавендиш заперся у себя в кабинете и оттуда сильно пахнет газом. Сами понимаете, я как можно быстрее взбежал вверх по лестнице… Дело в том, что рабочая комната Кавендиша находится на втором этаже. Так вот, я взбежал по лестнице и постучал к нему. Дамы оказались правы: дверь и впрямь была накрепко заперта, а из кабинета действительно сильно тянуло газом. Миссис Эллот сказала, что единственный ключ от кабинета хранился у Кавендиша, поэтому мне пришлось выломать дверь. – Майкрофт машинально потёр ушибленное плечо и, заметив мой взгляд, добавил: – Может, как-нибудь потом посмотрите, доктор? Подозреваю, что я вполне мог покалечиться.

– Разумеется, – кивнул я.

– И что же вы сделали, оказавшись в кабинете? – спросил Лестрейд.

– Первым делом я, конечно же, перекрыл газ, подававшийся на четыре лампы, а потом бросился к окну и раскрыл его пошире.

– Окно было заперто? – уточнил Холмс.

– Нет, всего лишь просто закрыто, – покачал головой Майкрофт.

– А Кавендиш? – спросил я.

– Он, естественно, был мёртв. Сидел в кресле в халате и тапочках, будто только что заснул.

В этот момент кэб остановился перед большим особняком в георгианском стиле. Расплатившись с кучером, Майкрофт повёл нас к парадному крыльцу. В дом нас пустила миссис Эллот – высокая худая дама, которая то и дело промокала платочком заплаканные глаза.

– Слава богу, – всхлипнула она, увидев Майкрофта. – Как же я рада, что вы наконец вернулись! А то я просто не знаю, что мне делать.

– Не беспокойтесь, миссис Эллот, – представившись, официальным тоном произнёс Лестрейд, – за расследование этого дела берётся в моём лице Скотленд-Ярд.

– Спасибо вам, сэр, спасибо большое, – пролепетала экономка. – Джентльмены, прошу сюда.

Мы поднялись вслед за ней на второй этаж, где миссис Эллот и остановилась. Ей явно не хотелось идти дальше. Майкрофт с решительным видом прошёл в первую комнату, располагавшуюся справа от нас, и придержал дверь, чтобы пропустить всю компанию. Несмотря на проветривание, в кабинете всё ещё чувствовался запах газа: он будто впитался в мягкую обивку мебели и занавески. Я подошёл к телу, чтобы его осмотреть. Налицо были все симптомы отравления газом – посиневшие губы и прочие признаки, о чём я тотчас же доложил инспектору Лестрейду. Судя по степени трупного окоченения, смерть наступила около трёх часов назад.

Инспектор сделал пометку у себя в блокноте.

– Самоубийство, явное самоубийство, – пробормотал он себе под нос.

Осмотрев дверь, Холмс повернулся к брату:

– Ты упомянул, что дверь оказалась заперта, но не говорил, что кроме этого она ещё и была закрыта на засов. Ничего удивительного, что у тебя теперь болит плечо.

Майкрофт кивнул и с унылым видом потёр ушиб.

Холмс окинул взглядом кабинет.

– Здесь всё так, как было, когда ты вошёл? – спросил он брата.

Майкрофт подтвердил сказанное.

– Тогда ты прав, – протянул Холмс, – очень занятно. Думаю, я понимаю, отчего ты подумал, что это не самоубийство.

– Как это так? – в изумлении повернулся к моему другу Лестрейд. – Запертый кабинет. Причём дверь не просто заперта, она ещё и закрыта на защёлку. Единственный ключ тоже здесь – вот он, лежит на бюро. Почему вы решили, что это не самоубийство?

– Предсмертная записка отсутствует, – пояснил Холмс.

Майкрофт согласно кивнул.

– Я вас умоляю! – фыркнул инспектор. – И это всё?! На своём веку я повидал немало людей, сводивших счёты с жизнью без всяких посланий. Отсутствие предсмертной записки ничего не доказывает.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Холмс. – Думаю, со временем всё тайное станет явным.

– Хватит, Шерлок, не тяни время, – велел Майкрофт. – Давай говори, что ты можешь сказать о покойном Кавендише.

Холмс ещё раз окинул взглядом кабинет и начал:

– Сказать я могу не так уж и много. Капитан в отставке. Служил в Королевских военно-морских силах. Бывал на Дальнем Востоке. Любил охоту на крупную дичь. Перенёс лихорадку или малярию. Не курил, но крепко налегал на выпивку. Пёкся о внешнем виде. Ему так и не удалось окончательно прийти в себя после недавней смерти жены, и, за исключением еженедельных визитов в клуб, большую часть времени он проводил дома. Он был мастером на все руки и обладал зорким глазом, хотя в последнее время зрение начало портиться и он стал пользоваться очками. У него есть сын, которому сейчас должно быть чуть больше двадцати лет.

– Превосходно! – кивнул Майкрофт. – А что насчёт его ревматизма?

– Я же сказал, что большую часть времени он проводил дома. Просто не уточнил, что причиной тому ревматические шишки на стопе.

– Не совсем, старина, – улыбнулся Майкрофт. – С ними вполне можно ходить, причём даже без трости. Поверь мне, я знаю это на собственном опыте.

– О чём, чёрт подери, вы болтаете? – нахмурился Лестрейд.

– Не сердитесь, инспектор, – ответил Майкрофт, – просто мы с братом любим устраивать маленькие состязания в наблюдательности и дедукции. Очень развивает серое вещество. – Он постучал пальцем по лбу.

– То есть вы хотите сказать, что все умозаключения, которые мы услышали от мистера Холмса, – правда?

– Ну конечно, – пожал плечами Майкрофт.

Теперь уже Лестрейд с интересом окинул взглядом кабинет.

– Ага, – воскликнул он, ткнув пальцем, – большой моряцкий сундук под окном. А на нём написано «А. Кавендиш».

– Это самое простое, – заметил Майкрофт.

– На стене – тигровая шкура и прочие охотничьи трофеи, свидетельствующие о том, что покойный предпочитал крупную дичь.

– Это тоже очевидно, – не отступал Майкрофт.

Лестрейд прошёлся по кабинету и взял с каминной полки фотографию в рамке. На ней был изображён Кавендиш в форме капитана с женой и сыном.

– Эта фотокарточка подсказала вам, какое звание было у Кавендиша и что у него есть сын, – с торжеством произнёс инспектор.

– Ну конечно же, – вздохнул Майкрофт.

Лестрейд подошёл к бару, сделанному в виде глобуса. Подняв крышку, он обнаружил под ней скопище самых разных бутылок.

– Вот доказательство того, что покойный налегал на спиртное! – Инспектор явно вошёл во вкус и теперь с азартом искал следующую зацепку.

– Чтобы заметить изрядную любовь покойного к выпивке, вовсе не обязательно изучать содержимое его бара. Посмотрите на его нос, Лестрейд. Даже смерть не смогла скрыть характерную деформацию сосудов, столь свойственную любителям закладывать за воротник, – мягко подал реплику Шерлок Холмс.

Присмотревшись, я понял, что детектив абсолютно прав.

– Как скажете, мистер Холмс, – развёл руками Лестрейд. – А почему вы решили, что покойный переболел малярией?

– Да вот же, – вдруг осенило меня, – посмотрите, на бюро стоит бутылочка с хинином!

– Отлично, Уотсон, – улыбнулся Холмс. – Думаю, вам как никому другому известно, что лихорадкой или малярией часто болеют европейцы, побывавшие в тропиках, причём недуг продолжает их терзать ещё долгие годы.

– Пепельниц нет, и поэтому вы решили, что Кавендиш не курил, – задумчиво произнёс Лестрейд.

– Отсутствуют не только пепельницы, но и трубки, подставки под них, кисеты, коробки для сигар и спички, – пожал плечами мой друг. – Тут всё ясно.

– Всё, что вы перечислили, – очевидные банальности, – махнул рукой Майкрофт. – Как насчёт более сложных головоломок? Почему Шерлок решил, что покойный пёкся о внешнем виде? Откуда ему стало известно о ревматических шишках? С чего он взял, что Кавендиш недавно овдовел?

Я растерянно пожал плечами, не зная, что ответить. Халат покойного отличался хорошим качеством, но при этом его никак нельзя было назвать чересчур роскошным. Ступни трупа были полностью скрыты мягкими туфлями. Жена действительно отсутствовала, но это же не могло служить доказательством того, что она недавно умерла!

Лестрейд озадаченно почесал голову.

– Боюсь, джентльмены, вы поставили меня в тупик, – признался он.

Холмс быстрым шагом подошёл к телу и потянул труп за волосы. С изумлением я увидел, что они остались в руке у моего друга.

– Смотрите, Лестрейд, это парик, причём отличного качества. Вот вам и забота о внешнем виде.

– Чёрт бы меня побрал! – воскликнул инспектор.

Нагнувшись, я снял тапочки с ног покойного. На каждой из ступней возле большого пальца обнаружилось по внушительной шишке.

– Ума не приложу, старина, как вы догадались о ревматизме, – искренне признался я.

Вместо ответа Холмс подошёл к камину и поднял пару коричневых башмаков, стоявших на полу.

– Посмотрите, как на обуви растянута кожа в характерных для ревматических шишек местах, – объяснил мой друг. – Вот вам и весь секрет.

– Ну конечно, – вздохнул я. – После ваших объяснений всё кажется таким простым…

– Но как вы догадались, что его жена недавно умерла? – не сдавался Лестрейд.

Вместо ответа Майкрофт снял висевшее на двери пальто покойного и показал на левый рукав, где чернела траурная повязка.

– Элементарно, – промолвил он.

– Он мог носить траур по кому угодно, – возразил Лестрейд.

– Резонно, – согласился Шерлок Холмс, – но не надо забывать, что покойный был человеком замкнутым и обилием близких друзей похвастаться не мог. Даже Майкрофта он называл знакомым. У миссис Эллот было два часа на то, чтобы поставить супругу Кавендиша в известность о кончине её мужа, и, тем не менее, свежеиспечённая вдова так здесь и не появилась. Это наводит на мысль, что Кавендиш носил траур именно по своей супруге.

– Подтверждаю, – кивнул Майкрофт, – миссис Кавендиш скончалась два месяца назад.

– Вы, как всегда, на высоте, Холмс, – признал я. – Но у меня, если позволите, есть ещё один вопрос. Вы несколько раз упомянули, что Кавендиш вёл замкнутый образ жизни. Как вы об этом догадались?

– Вам не показалось странным, что кабинет Кавендиша располагается на втором этаже? – поднял бровь великий детектив. – Лично меня это удивило. Я стал думать о причине подобной планировки и пришёл к очевидному выводу: так рабочее место оказывается ближе к спальне и ванной комнате. Две трости у камина также наводят на мысль, что покойный спускался и поднимался по лестнице только в случае крайней необходимости. Если вам нужны ещё доказательства, посмотрите на модели кораблей. Я насчитал пять штук вместе с этой, – Холмс показал на незаконченную трёхмачтовую шхуну, стоявшую у окна на столе. Рядом с ней лежали инструменты и наждачная бумага, а стол и пол рядом были густо присыпаны опилками. – Подобное увлечение отнимает уйму времени, – пояснил мой друг.

– Теперь я вижу доказательства того, что у покойного были золотые руки и острый глаз. А где очки?

Холмс подошёл к Кавендишу и ловко вытащил из кармана халата пенсне.

– Но его не было видно, – возразил я, – как вы узнали, что оно там?

– Пружинный зажим пенсне оставляет характерные следы на переносице, особенно если человек носит очки не снимая, что мы и наблюдаем в случае с Кавендишем.

– Вас очень занятно слушать, – вновь напустил на себя официальный вид Лестрейд, – но все эти подробности нисколько не объясняют, что именно здесь произошло.

Холмс подошёл к окну, выглянул из него и, обернувшись к нам, бросил через плечо:

– Здесь внизу только небольшая фановая труба. Ни рукой, ни ногой не зацепишься. В радиусе пятнадцати метров – ни дерева, ни плюща, ни водостока.

– А если убийца воспользовался лестницей? – предположил Майкрофт и тоже подошёл к окну.

– Сильно сомневаюсь, – покачал головой Холмс. – Клумба внизу не примята, пыль на подоконнике нетронута.

– Может, произошёл несчастный случай? – предположил я. – Порыв ветра задул газовые лампы. От него же захлопнулось и окно.

– Боюсь, ваш вариант не подходит, старина, – улыбнулся Холмс. – Смотрите сами, сейчас ещё только начало смеркаться. Два часа назад в искусственном освещении не было нужды.

Я почувствовал себя глупее некуда и решил впредь держать рот на замке.

– Простите, джентльмены, – вмешался Лестрейд, – но пока ни один из вас не привёл ни единого Довода, опровергающего мою первоначальную версию о суициде. Если вы не возражаете, я пойду допрошу экономку.

– Отличная мысль, – согласился Холмс. – Пожалуй, я составлю вам компанию.

Спустившись по лестнице на первый этаж, мы проследовали на кухню, где миссис Эллот утешала служанка.

– Вы позволите, миссис Эллот, задать вам несколько вопросов? – спросил Лестрейд.