Текст книги "Пикник и прочие безобразия"

Автор книги: Джеральд Даррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Джеральд Даррелл
ПИКНИК И ПРОЧИЕ БЕЗОБРАЗИЯ

В очередной том серии вошли три повести известного английского биолога и писателя Джеральда Даррелла.

Все эти произведения отличаются искрометным юмором, тонким лиризмом и замечательными описаниями животных. Повесть “Пикник и прочие безобразия” издается на русском языке впервые

Gerald Durrell

THE PICNIC AND SUCHLIKE PANDEMONIUM

Glasgow, Fontana / Collins, 1979

____________________

Даррелл Дж. Только звери. Сад богов.

Пикник и прочие безобразия. – М.: АРМАДА-ПРЕСС, 1999

(C) Перевод с английского Л.Л.Жданова, 1995

Художник И.Шипулин

OCR: Zmiy ([email protected]),

SpellCheck: Chemik ([email protected]), 3 февраля 2003 года

____________________

В очередной том серии вошли три повести известного английского биолога и писателя Джеральда Даррелла.

Все эти произведения отличаются искрометным юмором, тонким лиризмом и замечательными описаниями животных. Повесть “Пикник и прочие безобразия” издается на русском языке впервые

.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Пикник

Первый рейс

Выпускники частных школ

Смятение от чтения

Человек от “Мишлена”

Переход

Моей сестре Марго, которая с великим добродушием относится к тому, как я подшучиваю над ней в печати.

С любовью

ПИКНИК

Март и апрель в том году выдались необычайно теплыми и сухими для Англии. Фермеры, застигнутые врасплох обстоятельствами, не позволяющими заявить о своей несостоятельности по причине поздних заморозков, сплотили ряды и заговорили об ужасах засухи. Люди, которые осенью заверяли нас, что небывалое количество грибов и ягод предвещает суровую зиму и еще более суровое лето, теперь твердили, что обилие ягод и грибов – предвестие погожей весны в следующем году. В довершение всего наши платные Мюнхгаузены – авторы прогнозов погоды – обещали период небывалой жары с апреля по август. От этого прогноза доверчивые англичане пришли в такое возбуждение, что многие из них вдались в крайность, умащая кожу растительными маслами и возлежа в шезлонгах. Во всем Борнмуте на южном побережье, где мы теперь жили, ни за какие деньги нельзя было достать купальник и зонтик от солнца.

Моя семья, все сплошь солнцепоклонники, просто расцвела. Ее члены чаще ссорились, больше пели, больше спорили, ели и пили больше обычного, потому что в саду перед домом весенние цветы источали самые сладостные ароматы и бледноватое солнце грело вовсю. Но особенно сильно обсуждаемые прогнозы подействовали на мою матушку; думаю, главным образом потому, что она слушала сводки погоды по радио.

Одно дело – читать свой гороскоп в журнале для женщин, совсем другое, когда тебе гадает настоящая цыганка, сидя на подножке своей кибитки. Этот пример как нельзя лучше объясняет пристрастия моей мамы. Всю войну британское правительство, включая Черчилля (когда он не был занят другими делами), обитало в нашем радиоприемнике исключительно для того, чтобы сообщать нашей родительнице о ходе военных действий и угрозе немецкого вторжения. Они ни разу не солгали и, что еще важнее, выиграли войну. Конечно, к этому времени война давно уже кончилась, однако репутация обитателей радиоприемника оставалась незапятнанной. И слушая, как фермеры толкуют о массовом падеже скота и высыхании водоемов, как анонимные доктора учат предохраняться от теплового удара, как косметологи описывают способы загорать без вреда для кожи, мама, естественно, заключила, что на Англию надвигается такая жара, что по сравнению с нашей отчизной Вест-Индия покажется чем-то вроде Аляски.

– Я придумала чудесный способ отметить возвращение Ларри, – объявила она однажды утром за завтраком.

Ларри, который уже лет десять не показывался в Англии, собирался нанести мимолетный визит по случаю презентации одной из его книг. И хотя в очередном письме он сообщал, что его мутит при мысли о возвращении на “остров Пудингов”, мама не сомневалась, что после стольких лет добровольного изгнания он ждет не дождется свидания с “доброй старой Англией”.

– Это кто же жаждет отметить его приезд? – осведомился Лесли, налегая на джем.

– Лесли, дорогой, я знаю, что ты вовсе не против, – возразила мама. – До чего приятно будет собраться всем вместе после стольких лет.

– От Ларри всегда одни неприятности, – вступила моя сестра Марго. – Он только и знает, что критиковать.

– Ну, не такой уж он придирчивый, – покривила душой мама. – Просто у него свой взгляд на некоторые вещи.

– Ты хочешь сказать, ему нужно, чтобы все соглашались с ним, – заметил Лесли.

– Вот именно, – подхватила Марго. – Он все знает лучше всех.

– У него есть право на собственное мнение, – сказала мама. – Мы за это воевали.

– В самом деле? – спросил Лесли. – Значит, мы все обязаны разделять мнение Ларри?

– Ты отлично знаешь, что я подразумеваю, Лесли, – строго произнесла мама. – Не пытайся сбить меня с толку.

– И что же ты задумала? – поинтересовалась Марго.

– Ну, – начала мама, – поскольку ожидается невыносимая жара…

– Кто это сказал? – перебил ее Лесли.

– Радио, – твердо произнесла мама, как если бы речь шла о Дельфийском оракуле. – По радио сообщили, что нас ожидает полоса небывало высокого давления.

– Так я и поверил, – мрачно сказал Лесли.

– Но ведь это сказали по радио, дорогой, – настаивала мама. – Это не просто слух, прогноз исходит от Министерства военно-воздушных сил.

– А я и Министерству ВВС тоже не верю, – сказал Лесли.

– Я тоже, – согласилась с ним Марго. – Особенно после того, как сделали пилотом Джорджа Мэтчмена.

– Нет, в самом деле? – поразился Лесли. – Да ведь он слеп, как летучая мышь, и пьет, как лошадь.

– Точно, у него бывают приступы слепоты, – сурово подтвердила Марго.

– Право, не вижу, какое отношение Джордж Мэтчмен имеет к прогнозам Министерства ВВС, – возразила мама, которая никак не могла привыкнуть к поразительной способности ее чад менять тему разговора.

– А может быть, это Джордж прогнозы читает, – предположил Лесли. – Что до меня, то я не доверил бы ему сообщать даже точное время.

– Это не Джордж, – твердо произнесла мама. – Я знаю его голос.

– И все-таки – что ты задумала? – снова осведомилась Марго.

– Так вот, – продолжала мама. – Поскольку нам предсказывают хорошую погоду, я подумала, что нам следует вывезти Ларри за город, показать ему сельскую Англию во всем ее великолепии. Уверена, он успел соскучиться по ней. Когда мы с вашим отцом приезжали домой из Индии, непременно совершали такие вылазки. Вот я и предлагаю попросить Джека, чтобы он вывез нас на пикник на своем “роллс-ройсе”.

Несколько секунд мы молча переваривали эту идею.

– Ларри не согласится, – заговорил наконец Лесли. – Ты же знаешь его. Он станет беситься по малейшему поводу, сама знаешь.

– А я уверена, что он будет просто счастлив, – возразила мама не слишком убежденно.

Мысленно она представила себе моего старшего брата в состоянии бешенства.

– Я знаю, что надо сделать, – вступила Марго. – Пусть это будет сюрприз. Загрузим еду и все прочее в заднее отделение кузова, а ему скажем, что просто покатаемся тут поблизости.

– И какое место ты выбрала? – спросил Лесли.

– Лэлворт-Кону, – ответила мама.

– Ничего себе поблизости, – вздохнул Лесли.

– Но он ничего не заподозрит, если не увидит припасы, – торжествующе сказала Марго.

– На третьем часу пути даже Ларри почует неладное, – заметил Лесли.

– А по-моему, – отозвалась мама, – просто скажем ему, что приготовили своего рода подарок по случаю его возвращения домой. Как-никак, десять лет его не видели.

– Десять мирных, спокойных лет, – поправил Лесли.

– Не такие уж мирные, – возразила мама. – Не забывай про войну.

– Я подразумевал – десять лет без Ларри, – объяснил Лесли.

– Лесли, дорогой, не говори таких вещей даже в шутку, – укоризненно произнесла мама.

– А я вовсе не шучу, – ответил Лесли.

– Не станет же он поднимать шум из-за пикника по случаю возвращения домой, – заметила Марго.

– Ларри способен поднять шум из-за чего угодно, – убежденно произнес Лесли.

– Не надо преувеличивать, – сказала мама. – Вот придет Джек, и спросим его насчет “роллса”. Чем он сейчас занят?

– Полагаю, разбирает машину, – отозвался Лесли.

– Это что-то ужасное! – пожаловалась Марго. – Три месяца, как мы обзавелись этой машиной, и почти все время она пребывает в разобранном виде. Это просто невыносимо. Всякий раз, когда мне хочется прокатиться, части мотора разбросаны по всему гаражу.

– Не надо было выходить замуж за механика, – сказал Лесли. – Знаешь ведь, что у них страсть все разбирать. Настоящие разрушители машин.

– Ничего, – заключила мама. – Попросим его как следует потрудиться, чтобы “роллс” был в собранном виде к приезду Ларри. Уверена, что он не станет возражать.

Упомянутый “роллс” представлял собой великолепную модель 1922 года, которую Джек высмотрел тайком в каком-то деревенском гараже. Давно не мытая и не чищенная, она тем не менее не утратила своих благородных черт. Он приобрел ее за весьма приличную сумму – двести фунтов стерлингов – и торжествуя приехал на ней домой, где машина в его руках расцвела и получила имя “Эсмеральда”. Теперь кузов ее сверкал, деревянные части были отполированы до блеска, мотор не оскверняли даже самые малые пятнышки масла. “Эсмеральда” была снабжена подножками, парусиновой крышей, которую можно было убирать в хорошую погоду; подняв толстое стекло, вы могли спокойно критиковать рабочий класс, не опасаясь, что вас услышит водитель, но одной из главных достопримечательностей была выполняющая роль телефона труба, через которую вы отдавали распоряжения упомянутому водителю. Роскошное творение; казалось, мы стали обладателями динозавра. На переднем и на заднем сиденьях свободно могли расположиться по четыре пассажира. Добавьте встроенный шкафчик орехового дерева для напитков и багажное отделение, где можно было разместить четыре дорожных сундука или двенадцать плоских чемоданчиков. На такой экипаж не жаль было потратиться, и Джек ухитрился где-то раздобыть пожарную сирену, которая издавала надменное ушераздирающее “та-та, та-та”. Сирена включалась только в экстренных случаях; обычно Джек обходился медным рожком с огромной черной грушей, чей голос напрашивался на сравнение с ревом смиренного калифорнийского морского льва. Этого было довольно, чтобы подстегивать пожилых леди, переходящих улицу на перекрестках; тогда как при звуках пожарной сирены двухэтажные автобусы поспешно сворачивали на обочину, пропуская нас.

В эту самую минуту в столовой появился Джек – без пиджака, обильно смазанный машинным маслом. Мужчина среднего роста, он обладал шапкой черных кудрей, яркими голубыми глазами и носом, которому позавидовал бы любой римский император. Это был всем носам нос, большой и мясистый, способный обрадовать сердце Сирано де Бержерака и обладающий даром изменять окраску под действием холодной погоды, в час открытия пивных и в связи с любыми прочими выдающимися событиями; словом, он дал бы сто очков вперед даже хамелеону. С таким носом можно было вести себя вызывающе; за него можно было укрыться в тяжелую минуту. В зависимости от настроения хозяина нос этот мог выглядеть гордо или потешно; однажды увидев, его невозможно было забыть, как врезается в память клюв утконоса.

– Ах! – восторженно произнес Джек, поводя зарумянившимися ноздрями. – Кажется, я слышу запах копченой рыбы?

– Зайди на кухню, она там греется, – отозвалась мама.

– Где ты был? – без нужды осведомилась Марго: разводы машинного масла красноречиво свидетельствовали, где пребывал Джек.

– Чистил мотор “Эсмеральды”, – так же без нужды объяснил он.

После чего вышел на кухню и вернулся с тарелкой, на которой лежала рыба. Сев за стол, он принялся разделывать свою добычу.

– И что только ты не придумываешь с этим автомобилем, – сказала Марго. – Без конца разбираешь его по частям.

– Я знал человека, который был мастер разделывать рыбу, – сообщил мне Джек, не обращая внимания на сетования моей сестры. – Положит на спинку и каким-то образом ухитряется вынуть все кости до одной. Здорово у него получалось. Все до одной косточки отделялись, словно струны на арфе… Как сейчас вижу.

– А что с ней случилось? – спросила Марго.

– С кем что случилось? – рассеянно отозвался ее супруг, уставившись на рыбу на своей тарелке так, будто рассчитывал гипнозом извлечь из нее кости.

– С “роллсом”, – сказала Марго.

– С “Эсмеральдой”? – всколыхнулся Джек. – Что с ней?

– Я спрашиваю тебя об этом. Ты просто невыносим.

– С ней все в порядке, – ответил Джек. – Великолепная машина.

– Была бы великолепная, если бы мы могли ею иногда пользоваться, – саркастически заметила Марго. – Не так уж она хороша, вся выпотрошенная там, в гараже.

– Про машину нельзя говорить “выпотрошенная”, – возразил Джек. – Это не рыба.

– Нет, ты невыносим! – воскликнула Марго.

– Ну, ну, дорогие мои, – вмешалась мама. – Если Джек говорит, что машина в порядке, значит, все в порядке.

– В порядке для чего? – поинтересовался Джек.

– Мы задумали вывезти Ларри на пикник, когда он приедет, – объяснила мама. – И нам казалось, что хорошо бы сделать это на “роллсе”.

Джек поразмыслил, расправляясь с рыбой.

– А что, неплохая мысль, – произнес он наконец ко всеобщему удивлению. – Я как раз отрегулировал мотор. Самое время проверить его в деле. И куда вы хотите поехать?

– Лэлворт-Коу, – сказала мама. – Красивейшие места, Парбекские пласты.

– Там еще есть отличные холмы, – радостно подхватил Джек. – Будет где проверить сцепление.

Ободренная сознанием того, что “Эсмеральда” в полном порядке, мама энергично занялась приготовлениями к пикнику. Как обычно, припасенных ею продуктов хватило бы, чтобы прокормить армию Наполеона на пути ее отступления из Москвы. Тут были корнуоллские пироги и слойки, запеканки с мясом и без него, три жареных цыпленка, две большие булки домашней выпечки, сладкий пирог, бренди, меренги; не говоря уже о трех сортах джемов и кислой приправы, печенье, фруктовом торте и безе. Разложив все это на кухонном столе, она позвала нас.

– Как вы думаете, этого будет достаточно? – озабоченно справилась мама.

– Я думал, мы просто поедем на несколько часов в Лэлворт, – заметил Лесли. – Мне как-то не приходило в голову, что мы эмигрируем.

– Мама, зачем нам столько! – воскликнула Марго. – Мы не можем все это съесть!

– Ерунда! Вспомните – на Корфу я припасала вдвое больше еды, – возразила мама.

– Но на Корфу нас собиралось от двенадцати до четырнадцати человек, – напомнил Лесли. – Теперь же будет всего шестеро.

– Красному Кресту этого хватило бы, чтобы два года кормить голодающих где-нибудь за морями, – сказал Джек.

– Ничего подобного, – оборонялась мама. – Вы же знаете, как Ларри любит поесть, и ведь мы остановимся в приморье, а от морского воздуха всегда разыгрывается аппетит.

– Ладно, будем надеяться, что все эти припасы поместятся в багажном отделении “Эсмеральды”, – заключил Джек.

На другой день мама решительно настояла на том, чтобы все как следует принарядились для встречи Ларри на вокзале. Продолжительные старания Марго подобрать нужный оттенок губной помады опрокинули мамин план – только мы приготовились занять места в “роллсе”, как перед домом остановилось такси, в котором восседал Ларри, прибывший в Борнмут раньше намеченного. Опустив стекло, он уставился на нас.

– Ларри, дорогой! – воскликнула мама. – Какой приятный сюрприз!

В ответ из уст Ларри прозвучали первые за десять лет слова, обращенные к родичам.

– Как у вас тут с простудой? – сердито осведомился он скрипучим голосом. – Если кто-нибудь болен, я поеду в гостиницу.

– Простуда? – отозвалась мама. – Никто не болен, а что?

– Все обитатели этого забытого Богом острова поголовно заражены этой дрянью, – сообщил Ларри, выходя из такси. – Я провел неделю в Лондоне, спасаясь бегством от прицельного огня микробов. Люди чихали и шмыгали носом, точно стая простуженных бульдогов. А что творилось в поезде – пассажиры кашляли, отхаркивались и плевались, не вагон, а какой-то чертов странствующий туберкулезный санаторий. Я всю дорогу отсиживался в туалете, зажав нос и брызгая аэрозолем через замочную скважину. Ума не приложу, как только вы можете жить на этом чумном острове. Клянусь, в Лондоне такая эпидемия гриппа – хуже Великой чумы 1665 года.

Рассчитавшись с водителем, он взял чемодан и первым вошел в дом.

На нем был весьма неприглядный костюм из шерстяной ткани отвратительного зеленого цвета с красноватой клеткой, на голове – грубошерстная охотничья шляпа. Этакий маленький тучный Шерлок Холмс.

– Слава Богу, у нас все здоровы, – сказала мама, следуя за Ларри. – Тут такая чудесная погода. Будешь пить чай, дорогой?

– Я предпочел бы добрый стаканчик виски с содовой, – отозвался он, извлекая из широкого кармана пальто наполовину опустошенную бутылку. – Лучшее средство от гриппа.

– Но ведь ты говорил, что у тебя нет гриппа, – заметила мама.

– Совершенно верно, – ответил Ларри, наливая себе стаканчик. – Это на всякий случай. Так сказать, профилактическое средство.

Он явно занимался профилактикой по дороге в Борнмут и с каждым часом заметно веселел, так что мама в конце концов отважилась завести речь о пикнике.

– Понимаешь, – начала она, – служба погоды последовательно предсказывает небывало жаркую погоду, вот мы и подумали завтра отправиться на “роллсе” на пикник.

– Тебе не кажется, что это не совсем красиво – бросать меня и уезжать куда-то после десяти лет разлуки? – спросил Ларри.

– Что за глупости, дорогой, – ответила мама, – ты поедешь вместе с нами.

– Пикник в Англии? Ни за что на свете, – судорожно выдохнул Ларри. – Только без меня. Помню пикники моей юности. Приправа из песка и муравьев в еде, попытки разжечь костер из мокрых веток, вой бури, легкий снегопад в ту самую минуту, когда ты принимаешься за первый бутерброд с огурцами…

– Ничего подобного, дорогой. Служба погоды предсказывает затяжной период высокого давления, – сказала мама. – Обещает завтра жаркую погоду.

– Возможно, у них там в Лондоне и впрямь жарко, но ты уверена, что у нас тут будет такая же погода? – спросил Ларри.

– Уверена, – энергично заявила мама.

– Ладно, я подумаю, – пообещал Ларри, отправляясь спать и беря с собой остатки виски, чтобы было чем ночью отбиваться от микробов.

Утро выдалось ясное и безветренное, солнце уже в семь часов заметно пригревало. Все сулило успех нашему предприятию. Заботясь о том, чтобы у Ларри было хорошее настроение, мама подала ему завтрак в постель. Даже Марго в интересах мира и покоя избавила нас от обычных пыток, когда она по полчаса пела в ванной последние хиты, не зная толком ни слов, ни музыки.

В десять часов все припасы были погружены, и мы приготовились выезжать. Джек еще раз проверил мотор, внося какие-то мелкие, но важные коррективы, мама в последний раз пересчитала свертки с едой, Марго трижды возвращалась в дом за какими-то забытыми предметами. Наконец все мы были готовы и собрались на дорожке в саду.

– Вам не кажется, что по случаю такой хорошей погоды стоит убрать парусиновую крышу? – предложил Джек.

– Конечно, конечно, дорогой, – отозвалась мама. – Грех не воспользоваться такой прекрасной погодой.

Лесли и Джек совместными усилиями убрали крышу, все заняли свои места, и вот уже мы катим под звуки птичьего щебетания по зеленой, цветущей английской сельской местности. Каждая роща на волнистых Парбекских холмах выделялась четким рельефом на фоне голубого неба, где в высоте застыли неподвижно призрачные нити облаков. Воздух был напоен благоуханием, солнышко приятно грело, и наш автомобиль, жужжа, будто сонный шмель, плавно скользил среди ветвей живой изгороди, переваливал через зеленые холмы, коршуном нырял в долинки с кучками крытых соломой домов, которые явно нуждались в стрижке.

– Да-а, – задумчиво произнес Ларри. – Я совсем забыл, насколько английский ландшафт местами напоминает кукольные селения викторианской эпохи.

– Правда, красиво, дорогой? – сказала мама. – Я знала, что тебе понравится.

Только мы промчались через деревушку с белеными домами, чьи соломенные крыши напоминали огромные вздыбленные корочки пирога, как сидящий за баранкой Джек вдруг весь подобрался.

– Вот! – внезапно выпалил он. – Слышали! Легкий металлический стук, потом скрежет.

Мы притихли.

– Мне казалось, – обратился Ларри к маме, – в нашей семье и без того довольно душевных расстройств, зачем было еще добавлять помешательства, сочетаясь священными узами брака.

– Вот опять! Скрежет! Скрежет! Неужели вы не слышите? – вскричал Джек с фанатическим блеском в глазах.

– О, Господи! – с горечью произнесла Марго. – Почему мы не можем никуда выехать без того, чтобы на тебя не напало желание разобрать машину на части?

– Но это может быть что-то серьезное, – сказал Джек. – Этот металлический стук… Возможно, сломалось магнето.

– По-моему, просто у тебя из-под колеса выскочил камешек, – возразил Лесли.

– Да нет же, – настаивал Джек. – От камня совсем другой звук. Без этого тиканья.

– Лично я не слышал никакого тиканья, – заметил Лесли.

– Так всегда, никто кроме него не слышит тиканья, – жалобно произнесла возмущенная Марго. – Меня уже тошнит!

– Ну, ну, дорогие, не ссорьтесь, – вступила мама. – Как-никак, Джек единственный в нашей семье разбирается в механике.

– Если он и впрямь механик, то меня удивляет современная техническая терминология, которую он усвоил, – заметил Ларри. – Не помню, чтобы прежде техники прилюдно толковали о каком-то тиканье.

– Если, по-твоему, Джек, это что-то серьезное, – сказала мама, – может быть, нам лучше остановиться, чтобы ты мог проверить, в чем дело?

Джек не мешкая свернул на обрамленную цветущими ивами площадку для временных стоянок, выскочил из машины, поднял капот и нырнул в чрево “Эсмеральды”, как умирающий от жажды человек в пустыне бросился бы во встреченный им водоем. Сперва мы услышали тяжелые вздохи, потом кряхтенье, которое сменилось звенящим жужжанием, словно сердитая оса запуталась в струнах цитры. То напевал наш зять.

– Что ж, – заговорил Ларри, – поскольку нашего форейтора, похоже, ударило молнией, как насчет глотка живительной влаги?

– Не рановато ли, дорогой? – спросила мама.

– Возможно, рановато для англичан, – отозвался Ларри, – но не забудь, что я не один год прожил среди безнравственных чужеземцев, которые не связывают удовольствия с каким-то определенным часом и не считают, что человек подвергает угрозе свою бессмертную душу всякий раз, когда выпивает стаканчик, будь то днем или ночью.

– Хорошо, дорогой, – уступила мама. – Быть может, и впрямь неплохо будет выпить по стаканчику.

Лесли вторгся в багажное отделение и налил всем спиртного.

– Раз уж нам пришлось остановиться, следует признать, что здесь совсем недурно, – снисходительно заметил Ларри, созерцая волнистые зеленые холмы, расписанные клеточками живых изгородей и кудрявой листвой над черными стволами перелесков.

– А солнце прямо-таки припекает, – добавила мама. – Необычная теплынь для этого времени года.

– Боюсь, зимой нас ждет расплата, – мрачно произнес Лесли. – Так всегда бывает.

В эту секунду из-под капота донесся оглушительный чих. Ларри окаменел, не донеся до рта стакан.

– Что это было? – спросил он.

– Джек, – ответил Лесли.

– Этот звук! – воскликнул Ларри. – Его издал Джек?

– Ага, – подтвердил Лесли. – Джек чихнул.

– Господи! – вскричал Ларри. – Он везет с собой этих чертовых микробов. Мама, я целую неделю оборонялся от инфекции всеми способами, известными Британской медицинской ассоциации, и все это только для того, чтобы меня затащили в дебри, где кругом на полтораста километров нет ни одного медика, и мой собственный зять бомбардировал меня вирусами гриппа. Это уж слишком!

– Ну, ну, дорогой, – попыталась успокоить его мама, – будто не знаешь, что люди и без простуды чихают.

– Только не в Англии, – возразил Ларри. – В Англии любой чих – предвестник невзгод, а то и смерти. Иногда мне кажется, что для англичан единственное развлечение – пестовать свои вирусы.

– Ларри, дорогой, ты преувеличиваешь, – сказала мама. – Он чихнул-то всего один раз.

Джек чихнул снова.

– Ну что! – воскликнул Ларри. – Вот тебе и второй раз. Уверяю, с этого начинаются эпидемии. Почему бы нам не оставить его здесь, кто-нибудь подберет его и отвезет в Борнмут, а нашу машину поведет Лесли.

– Не говори глупости, Ларри, мы не можем бросить его на дороге, – сказала мама.

– Почему это? – спросил Ларри. – У эскимосов заведено сажать своих стариков на льдины, чтобы их съели белые медведи.

– Не вижу, почему Джек должен быть съеден белым медведем только потому, что ты боишься какой-то дурацкой легкой простуды, – возмутилась Марго.

– Это была метафора, – пояснил Ларри. – Что до здешних мест, то тут его, вероятно, заклевали бы до смерти кукушки.

– Все равно, я против того, чтобы бросать его, – сказала Марго.

В эту минуту выбрался из-под капота Джек. И без того внушительный нос его увеличился чуть не вдвое и приобрел окраску переспелой хурмы, а из наполовину закрытых глаз текли обильные слезы. Он подошел к нам, продолжая громко чихать.

– Уходи! – закричал Ларри. – Убирайся подальше со своими мерзкими микробами!

– Это де бикробы, – выговорил Джек. – Это сенная дихорадка.

– Мне нет дела до научных названий! – кипятился Ларри. – Уходи! За кого ты меня принимаешь, черт возьми? За Луи Пастера? Разносишь тут свои проклятые микробы!

– Это сенная дихорадка, – повторил Джек, чихая. – Где-то тут расдуд то ли какие-то прокдятые цветы, то ди еще что-то.

Он злобно повел кругом слезящимися глазами и остановил взгляд на ивах.

– Ага! – прорычал он, перемежая слова чихом. – Вот они, черт бы их побрал.

– Ни черта не понимаю, – сказал Ларри. – Эта простуда явно повлияла на его рассудок.

– Он говорит про сенную лихорадку, – объяснила Марго. – Это ивы вызвали приступ.

– Но ведь это еще хуже простуды, – встревожился Ларри. – Я вовсе не хочу заразиться сенной лихорадкой.

– Ты не можешь ею заразиться, дорогой, – сказала мама. – Это вид аллергии.

– А хоть бы анаграмма, – возразил Ларри. – Не желаю, чтобы он дышал на меня.

– Но она не заразна, – настаивала Марго.

– Ты уверена? – спросил Ларри. – Все когда-то происходит впервые. Полагаю, то же самое говорил своей жене первый человек, заболевший проказой, и не успела она оглянуться, как пришлось учредить колонию, чьи обитатели звонили своими колокольчиками и кричали “нечистый”.

– Не надо усложнять, дорогой, – сказала мама. – Это самая обыкновенная сенная лихорадка.

– Наб бадо уехать от этих деревьев, – объявил Джек.

После чего сел за руль и с ходу развил такую скорость, что мы едва не врезались в выехавшую из-за поворота телегу с навозом, которую тащили два могучих битюга.

– Не помню, чтобы я подписывал с ним уговор вместе кончать жизнь самоубийством! – прокричал Ларри, цепляясь за дверцу.

– Не так быстро! – воззвала Марго. – Ты едешь слишком быстро.

– Воздух! – прорычал Джек. – Бде надо выехать на воздух, бодальше од эдой быльцы.

После нескольких километров безумной гонки, сопровождаемой жалобными криками мамы и Марго и громогласными укорами Ларри, Джек достаточно проветрил свои ноздри, чтобы ему стало полегче, и мы перешли на более умеренную скорость.

– Я так и знал – не надо было мне возвращаться в Англию, – пожаловался Ларри. – Сперва гриппозный вирус, потом эта сенная лихорадка, потом опасные для жизни скачки. В моем возрасте такое может привести к инфаркту.

Пора было выбирать место для ленча, а мы запутались во множестве дорожек на мысах и пригорках. В попытках обнаружить Лэлворт-Коу мы окончательно заблудились и в конце концов выбрали дорогу, которая привела нас на берег обрамленной крутыми скалами бухты. Озаренные солнцем синие воды навевали безмятежное настроение, и мы решили остановиться здесь. Кроме нас на всем берегу была только одна пожилая пара, прогуливающая свою собаку.

– Как удачно, – заметила мама. – Мы здесь почти одни. Я опасалась, что в такую хорошую погоду все захотят позагорать.

– Пройдем немного вдоль берега, – предложил Лесли. – Вон туда идти недалеко, и вид будет хороший.

Мы согласились, вышли из “роллса” и побрели по гальке, сгибаясь под тяжестью съестного и ковриков для сидения.

– Мне нужно сесть так, чтобы было к чему прислониться, – предупредила мама. – Иначе вся спина станет разламываться.

– Конечно, тебе необходимо сидеть в цивилизованной позе, – согласился Ларри, – чтобы твои внутренности не завязались узлом. От этого могут быть язвы и прочие пакости. Твои кишки сгниют, и пища будет проскакивать в брюшную полость.

– Ларри, дорогой, ты не мог бы воздержаться от таких замечаний перед едой, – взмолилась мама.

– Как насчет того, чтобы прислониться к скале? – предложила Марго.

– Отличная идея, – согласилась мама. – Вон там, например, я вижу укромный уголок.

Только она направилась в ту сторону, как сверху сорвался изрядный обломок скалы и с грохотом упал на гальку, сопровождаемый струями шуршащего песка.

– Спасибо, – сказал Ларри. – Хочешь сидеть там – без меня. Я вовсе не жажду быть погребенным заживо.

– Глядите, там на берегу – большой черный камень, – показал рукой Лесли. – Лучшей спинки не придумаешь.

Он поспешил к камню, сбросил свой груз, накрыл камень ковриком, обложил подушками и приготовил удобное сиденье для мамы, которая тем временем добрела до него по гальке. Ларри сел рядом с ней, мы разложили тут же еще коврики и уселись, разбирая обильные припасы.

– Какой-то здесь странный запах, – посетовал Ларри, уписывая слоеный пирожок.

– Это водоросли, – объяснил Лесли. – От них всегда попахивает.

– Говорят, это полезно для здоровья, – заметила Марго. – Запах водорослей полезен для легких.

– Никогда не подумала бы, что этот запах полезен для легких, – пожаловалась мама. – Он… как бы это сказать… чересчур острый, что ли.

– Похоже, ветер приносит его волнами, – заметил Ларри.

– Да-да, я слышу его. – Марго зажмурилась, делая глубокие вдохи. – Прямо чувствую, как мои легкие оживают.

– Ну, моим легким от него ничуть не лучше! – воскликнул Ларри.

– Погоди, ветер меняется, через минуту подует в другую сторону, – весело произнес Лесли, отрезая себе большой кусок пирога с мясом.

– Хоть бы и впрямь переменился, – сказала мама. – Очень уж запах сильный.

Некоторое время мы ели молча, потом Ларри несколько раз втянул воздух носом.

– Кажется, в самом деле запах становится сильнее.

– Да нет, все зависит от направления ветра, – отозвался Лесли.

Ларри встал, осмотрелся.

– Что-то я не вижу поблизости водорослей, – сообщил он. – Только вон там, у самой воды.

Он подошел к нам, еще раз понюхал.

– Неудивительно, что вы не жалуетесь, – произнес он с горечью. – У вас тут почти не пахнет. Похоже, запах сосредоточен там, где сидим мы с мамой.

Он вернулся к маме, которая ела корнуоллский пирог, запивая его вином, и принялся рыскать вокруг нее. Внезапно он издал такой вопль, исполненный муки и ярости, что мы все подскочили, а мама уронила на колени стакан с вином.