Текст книги "Бандиты Чикаго"

Автор книги: Джео Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 15
Семейный пансион Дяди Сэма

Я должен был познакомиться с Томми, однако он не явился к условленному часу. Томми не сдержал обещания по важной причине, и мне волей-неволей пришлось простить ему. Он был посажен в тюрьму в Рокфорде по обвинению в убийстве бутлегера Джиовинго. Чикагские газеты долго обсуждали детали этой драмы.

Джиовинго был убит в лимузине одиннадцатью выстрелами, произведенными из другого автомобиля. Как раз в тот момент автомобиль Томми промчался мимо места драмы. Полиция поэтому арестовала Томми, настоящая фамилия которого Аббот. Томми Аббот является известным гангстером в Чикаго. Полиция, между прочим, задержала телохранителя Томми, некоего Вильяма Салливэна, очень популярного в чикагском преступном мире. Я уже встречался с этим Салливэном. Наконец, полиция также арестовала двух друзей Томми Аббота, которых зовут Роберт Уит и Джо Пиччионе. Они "случайно" были найдены в лимузине убитого Джиовинго... По крайней мере, они утверждают, что случайно очутились в его машине. Вероятнее всего Джиовинго был убит по классическому методу "вывод на прогулку".

Итак, мне не удалось проинтервьюировать выдающегося гангстера Томми Аббота.

Гангстеры, вне своих "дел", являются весьма учтивыми и любезными людьми. Два гангстера, с которыми я сегодня беседовал, и которые обещали познакомить меня с Томми, очень удручены тем, что расстроилась встреча моя с известным гангстером.

– Видите ли, месье, – сказал мне один из гангстеров, – мы никогда не могли бы допустить мысли о том, что бедного Томми будут держать так долго под арестом. По обыкновению такие, как он, должны немедленно освобождаться под залог...

Другой гангстер добавил:

– Как они смеют держать так долго наших молодцев в тюрьме?!.. Это позор!.. Это неслыханно!

Заметьте себе, дорогие читатели, что эти бандиты нисколько не считают арест Томми и его единомышленников нарушением законов Штата. Они не считают Томми невинным ягненком. Нет! Они только жалуются на нарушение "правил игры" со стороны юстиции. А "правила игры" здесь, в Чикаго, состоят в том, что обвиняемого – даже в тяжелом уголовном преступлении – нужно немедленно освободить под залог.

Ого, эта индивидуальная свобода в Америке!

В Чикаго ее следует уважать даже в отношении криминальных преступников!

Вы хотите примера? – Пожалуйста!

В предыдущих главах этой книги вы видели, что после убийства репортера "Чикаго Трибюн" Джека Лингла, полиция арестовала известного бандита Френка Фэстера, которому принадлежало оружие, найденное около Лингла. Это была улика, но недостаточная. Но вдруг обнаружилась еще другая улика, более тяжелая. Френк Фэстер, по обыкновению, просил освободить его под залог, для чего он был отправлен в Управление судебного попечительства. Здесь он, однако, формально был опознан полицейским автомобильной бригады – Энтони Рутзи. Этот полицейский сейчас же после выстрела в Лингла у пригородного вокзала видел, как из подземного хода поднялся на улицу человек и бросился бежать. Энтони Рутзи погнался за ним вокруг домов-блоков, но не мог его задержать.

– Это он, ей-ей, это он! – кричал полицейский Энтони Рутзи, увидев Фэстера в зале заседания, где разбираются дела об освобождении под залог.

Кажется, что этого достаточно для того, чтобы признать улики против Фэстера тяжкими! Если бы Фэстер был арестован во Франции или в другом европейском государстве, то он при таких уликах остался бы под замком. Лига прав человека и гражданина не смела бы поднять протест против дальнейшего заключения его в тюрьме.

– Но... Фэстер был арестован в Америке, и еще лучше – в Чикаго! И вот, несмотря на такие тяжелые подозрения, судья управления судебного поручительства решил, что Фэстер должен быть выпущен на свободу под залог в двадцать пять тысяч долларов, если в течение двух месяцев обвинение против него не будет доказано настолько, что его можно предать суду.

Можно ли не "восхищаться" таким изобретательным методом, пускающим опять в обращение отъявленных бандитов?!

Нужно ли после этого удивляться, что количество и сила бандитов не уменьшаются?

Не подумайте, что двадцать пять тысяч долларов являются суммой, делающей решение судьи только теоретическим! – Нет! Эта сумма будет внесена Фэстером, и решение судьи будет приведено в исполнение. Фэстер уже старый гангстер с солидным "стажем", так что внесение этого залога нисколько не заставит его подтянуться и изменить свой расточительный образ жизни... Кроме того, вообще, как гангстер, Фэстер имеет верных друзей, которые могут прийти ему на помощь.

Наконец, есть много частных явных (не тайных) предприятий, где преступники – слушайте, господа! – преспокойно могут получить средства для внесения судье залога, выплачивая их потом этим предприятиям ежемесячными взносами с процентами. Эти предприятия, делающие хорошие коммерческие обороты и руководимые весьма порядочными людьми, служат для других столь же честных и порядочных людей весьма надежным местом для вложения своих капиталов.

Америка, являющаяся страной кeпли и продажи par excellence, [по преимуществу (франц.)] силой обстоятельств вынуждена была учредить практическую систему выплаты судебного залога. Коммерческая сделка доведена в Америке до кульминационной точки. Точно так же, как покупают в рассрочку автомобиль или радиоаппарат, покупают в кредит маленькую добрую "временную свободу". Нужно только сделать первый взнос из расчета пяти или десяти процентов с суммы потребованного судьей залога... и обвиняемый свободен! Конечно, потом следуют взносы в определенные сроки с надбавкой процентов. Ах, эта мягкая и нежная американская юстиция! (Прежде всего в Чикаго!)

Но пока мои собеседники – мы, конечно, сидим в баре за бутылкой хорошего виски – находят, что по отношению к "бедному" Томми американская юстиция чересчур сурова.

– В конце концов он все-таки выпутается, – сказали почти хором оба гангстера.

* * *

Гангстер, обвиненный в преступлении, почти всегда выпутывается из сети правосудия. Иначе и не может быть, ибо вся суть в законах Штата. Постановление суда должно быть всегда единогласным. Но как этого достигнуть?

Трудно себе представить, чтобы суд состоял исключительно из отважных граждан, не боящихся мести банды, члена которой они должны осудить.

Это и заметили мне мои два осведомителя из лагеря гангстеров. Один из них сказал:

– Сами судьи боятся нас.

– Однако Аль Капоне был приговорен к году тюремного заключения за ношение запрещенного оружия, – возразил я. Бандиты разразились громким смехом.

– Аль Капоне был приговорен потому, что он этого сам хотел. Он был тогда в большой опасности и предпочел лучше сидеть в тюрьме, чем быть убитым.

Я убедился потом, что жизни Аль Капоне тогда действительно угрожала опасность. Буг Моран поклялся "ликвидировать" Аль Капоне. Это было еще до их примирения, прерванного потом новой ссорой. Да, ужасный "человек со шрамом", неустрашимый "Великий Парень" боялся смерти и решил, что лучшим укрытием для него будет тюрьма.

– Пансион Дяди Сэма, – сказал я своим собутыльникам.

– Вот как? Вы тоже знаете это выражение?

– Да, недавно научился ему... совсем недавно...

И я объяснил своим собеседникам, что прошлой ночью я читал речь, произнесенную однажды знаменитым бандитом на большом политическом банкете. Бандит этот, по имени Тим Мэрфи, многократно был осужден за грабежи. Он был убит после того, как сам убил или по его приказанию было убито много других людей.

Политический банкет был устроен по случаю выбора одного сенатора, и речь каторжника Тима Мэрфи кажется настолько невероятной... экстраординарной, что, приводя здесь точную выдержку ее, я чувствую необходимость указать источник моей информации. Эта речь имела место в школе, находящейся на углу 48-й и Онэр-стрит, в квартале чикагских скотобоен. Полный отчет этой речи можно найти в издании, выпущенном "Обществом Криминальной Юстиции штата Иллинойс".

Я ограничиваюсь переводом одной только незначительной части речи, произнесенной бандитом, отбывшим незадолго до того три года тюрьмы в Ливенуэрте за ограбление вагона на вокзале Дирборна. Вот что сказал бандит:

"Я счастлив, что вернулся в квартал 48-й улицы, где я родился. Какое значение имеет все то, что писали обо мне газеты?! Во всяком случае, я никогда не причинил никому зла в квартале скотобоен, в моем квартале... Я не отрицаю, что мне многократно приходилось быть на волоске от смерти (смех и аплодисменты). Я даже жил три года в семейном пансионе Дяди Сэма".

"Частые аплодисменты" – прибавил стенограф, невозмутимый и бесстрастный историк сцены на банкете.

В зале присутствовали, как передают, очень почтенные и честные граждане, которые пришли послушать того, кого газеты не следующий день называли главным оратором собрания!

Я признался своим собеседникам, что, несмотря на мою осведомленность о связи гангстеров с политиками, я все же не ожидал найти такое характерное доказательство их отношений и общности интересов, непонятной уму бедного европейца, возмутительной с его точки зрения.

Презренный бандит на сенаторском банкете!..

– Мы – важные ребята – ответил мне один из собутыльников... не без чувства гордости.

Печальнее всего то обстоятельство, что влияние гангстеров не менее сильно в судебных сферах, так как должность судьи в Америке – выборная.

Мэр города Чикаго Биг Билль Томсон, против которого так активно выступали крупнейшие газеты города, – этот "хозяин" города, не желавший принять французского маршала Жоффра, чтобы не причинить неприятностей чикагским немцам, – этот Биг Билль Томсон принужден был выслушать упреки в том, что он одержал победу на выборах 1927 года только благодаря помощи Аль Капоне, вообще содействовавшему избранию судей...

Присяжные заседатели и свидетели какого-либо уголовного процесса, конечно, не зависят от народных выборов, но они, естественно, терроризированы гангстерами, угрожающими им смертью в случае неблагоприятного исхода процесса для их собрата.

Профессор Эндрю Брас, председатель комиссии уголовного законоведения, более всех горюет о бессилии юстиции в Чикаго. Он настаивает на изменении текстов законов штата Иллинойс. Он предлагает, чтобы присяжные заседатели впредь имели право выносить приговор не единогласно, а большинством голосов.

Почтенный профессор также подверг весьма убедительной и правильной критике закон, названный "правом говорить" и дающий специальной комиссии полный простор стать чем-то вроде верховного жюри, разрешающего немедленно освободить из заключения всякого осужденного в момент какого бы то ни было применения кары. Мистер Эндрю Брас по справедливости считает, что специальная говорильная комиссия, вызванная к жизни весьма похвальными гуманными побуждениями, на практике приводит к тому, что преступники перестают бояться тюрьмы. "Пансион Дяди Сэма" должен тщательнее закрывать свои двери... тогда меры устрашения приведут к желанной цели.

Во всяком случае уголовное законодательство штата Иллинойс только выиграет от упразднения странного закона, способствующего безнаказанности преступников. Многие судьи, с которыми я вел беседу по этому вопросу, выразили твердое желание увидеть реформу законов, с целью искоренения упомянутых зол. Один из наиболее выдающихся судей, мистер Гарри Фишер, член Окружной Палаты, долго объяснял мне проект, который он разрабатывает для реформирования законов на основании кодекса Наполеона.

Но... прежде всего нужно изменить дух, царящий среди присяжных заседателей.

"Убийство полицейского не есть преступление".

Вот теория, которую даже выдающиеся адвокаты отстаивали многократно и продолжают не без успеха отстаивать и теперь перед народными судьями и присяжными заседателями.

Спайк О'Доннелль, старшина бандитов, заявил мне в беседе с ним, что он не любит адвокатов.

– Эти субъекты, – сказал он, – в то время, как вы находитесь в затруднительном положении, требуют от вас ежедневного гонорара по двести долларов, но абсолютно ничего не делают.

Да, видно сразу, что Спайк О'Доннелль – неблагодарный человек...

Приходить в суд и добиваться оправдания преступника на основании теории о законности защиты против действий полиции, – за это адвокат заслуживает куда больший гонорар, чем двести долларов в день!

* * *

В то время, как я размышляю о чикагской юстиции, мои собутыльники не перестают говорить о своем друге Томми.

– Это само собою ясно! – говорили они. – Если он завтра же не будет осужден, – то совершится ужасная несправедливость...

Вдруг один из них, более высокий и сильный, поднялся... Он грозный и опасный стрелок, бывший член банды братьев Дженна – знаменитых бандитов, павших под пулями своих врагов...

Вошла жена этого опасного стрелка, ведя за руку прелестного ребенка двух лет, сына этого бандита... Жена присаживается к нам, чтобы пить...

Грозный стрелок целует сперва свою супругу, потом прижимает к сердцу своего бэби и покрывает его поцелуями...

Завтра, быть может, он будет убит вражеской пулей, или сам, ради мести или мерзкой прибыли, убьет такого же отца, как сам...

Я с тяжелым сердцем созерцаю бандитскую семью.

Глава 16
Темная жизнь светлой красавицы Норы

Мне приходилось встречаться с разношерстными представителями мира гангстеров: от «королей» и старшин до стрелков и осведомителей. Но до сих пор я, главным образом, сталкивался с индивидами сильного пола. Вчера впервые находился в обществе представительницы прекрасного пола, члена банды гангстеров – «гангстерицы», как метко называет бандиток Вильям Т.Моор.

Слово "гангстерица", столь же ласковое, как и грубое, не употребляется в мире бандитов, т.е. в "сферах". На самом деле, когда бандиты говорят о женщине, замешанной в их "делах" (а дела эти суть: контрабанда наркотиков, проституция, заманивание гостей в игорный притоны и, попросту, классическое воровство), они выражаются: одна из наших девушек. Более галантные бандиты говорят: одна из наших молодых дам. Странно? – Не улыбайтесь! Америка является страной, где женщина бесспорно царствует. Там не довольствуются тем, что ей предоставлены те же политические права, что и мужчинам. Женщина в Америке является фетишем: ее обожают, ей льстят, ею восхищаются.

На улице даже худший грубиян или невежа не посмеет толкнуть женщину, а если он нечаянно сделает это, вы будете поражены изысканными и учтивыми выражениями, которыми он извинится перед ней...

Бедный трудящийся, еле сводящий концы с концами, считает совершенно естественным, чтобы его жена тратила последние гроши у парикмахера, в институте красоты и в универсальных магазинах. Если к тому же его жена мало-мальски красива, то муж напрягает все силы, чтобы она, по изречению месье Валери Ларбо, – могла "красиво заботиться о своей красоте"...

Для сохранения "великого сокровища", т.е. красоты, американка пойдет на любые жертвы.

Семейная жизнь в Америке, особенно в крупных центрах необычайно упрощена. И вот – независимая, освобожденная от хозяйственных забот американская женщина живет завидной жизнью.

Это всеобщее уважение к женщине, этот настоящий культ женщины дает себя чувствовать и в мире преступников. Жены и дочери вождей бандитов живут не хуже, чем миллиардерши или миллионерки. Их мужья, по мере возможности, скрывают от них подробности своей ужасной и мерзкой профессии. В крайнем случае, выдающиеся бандиты заботятся о том, чтобы их жены и дочери не принимали участия в их "делах"!

Когда Спайк О'Доннелль говорил мне о своей супруге, с которой он законно обвенчался в церкви, он называл ее "леди", влагая в это выражение искреннее уважение.

Итак, гангстеры щадят женщин, но женщины им все же очень необходимы для их "дел". Управление их предприятиями, громадные капиталы, вложенные в их позорную промышленность, вынуждают их содержать персонал стенографистов, конторщиков и т.д. Часто помещения их бюро поражают своей роскошью. Служащие этих бюро, в большинстве женщины, образуют первую категорию "гангстериц"... совершенно безобидных.

Вторую категорию "гангстериц" составляют женщины-авантюристки. Эти женщины уже принимают активное участие в похождениях гангстеров и их смело можно назвать гангстерицами, бандитками. Некоторые из них даже стали знаменитыми.

Таковой была мисс Динамит, по прозвищу "Чикаго-Мэй".

Ее по-настоящему звали Мэй Черчилль; она была замешана в многочисленных грабежах и похождениях бандитов, но потом потеряла доверие своих друзей, так как была склонна к "блефу". Она даже хвасталась тем, что помогла французскому каторжнику бежать с Чертоге Острова. Мисс Динамит, прославленная "Чикаго-Мэй", была кумиром бандитов за свои выдающиеся похождения. Бандиты обожали ее, клялись ее именем... до тех пор, пока не убедились, что она лгунья и плутовка...

И тогда ее изгнали из подпольного мира.

Что касается истории с французским каторжником, то она не была выдумана демонической Чикаго-Мэй. Американский журнал "Plain Talk" от июля 1930 года рассказывает про эту историю и необычайные похождения Чикаго-Мэй. Это авантюристка и бандитка, умершая в 1"28 году, действительно участвовала в устройстве побега французского каторжника Эдуарда Герэна, приговоренного к пожизненной каторге за вооруженное нападение на контору "American Express Company".

Другая бандитка-гангстерица, отличавшаяся красотой и известная под кличкой "Белый Бриллиант", кончила более трагически. Она необычайно ловко завлекала богачей в игорные притоны, откуда те выходили буквально без цента в кармане. Искусная обольстительница, она обманывала даже наиболее осторожных и рассудительных игроков. Она купалась в роскоши, окруженная толпой поклонников. Но в одно прекрасное утро ее нашли с перерезанным горлом в собственной квартире, расположенной в одном из чикагских дворцов... Месть ее сообщников? Или, быть может, "Белый Бриллиант" была чересчур болтлива?!.. Как бы там ни было, галантность гангстеров исчезает там, где появляется ненависть... даже – непроизвольная. Уважение к прекрасному полу должно у бандитов совпадать с их высшими интересами личной безопасности...

* * *

Нора сидит за столом, за которым сижу я с двумя гангстерами. Мы находимся в дансинге большого отеля, расположенного в центре города. Это увеселительное место посещается лучшим обществом. Здесь царит официально строго "сухой" режим... Нам подали бокалы с лимонной водой... Оркестр играет тихо, под сурдинку. Это теперь модно. С потолка льется сильно рассеянный свет. Это тоже модно. Это придает залу довольно мрачный вид, но зато это очень удобно, когда желают скрыть под столом бутылку настоящего алкоголя, которую принесли посетители, презрительно относящиеся к невкусному напитку, подаваемому в дансинге.

Однако мы, сидящие за нашим столом, удовлетворимся лимонным напитком. Мои собеседники желают в этот вечер быть гражданами, уважающими закон...

Очевидно, только в этот вечер, как исключение! Один из моих собеседников только вчера был освобожден из-под ареста под залог в 5000 долларов. Он был арестован во время неожиданной облавы, предпринятой полицией во главе прогибиционного прокуратора, мистера Е.Иеллоули. Мой "компаньон" проклинал полицейских, которые знали о предстоящей облаве и не предупредили об этом его. Он говорил о полицейских с видом хозяина, недовольного небрежностью своих служащих. В конце концов мой гангстер прав: он платит полицейским и требует от них аккуратности!

Мой друг-собеседник из лагеря гангстеров никогда еще не был в "семейном пансионе Дяди Сэма". Хотя он, по его словам, и заслужил тюрьму, я не стану распространяться о его похождениях, ибо все-таки обязан ему за то доверие, которое он питает ко мне. Я не хочу "оклеветать" его, так как он поведал мне много тайн из мира гангстеров.

Но вот я вижу Нору! Я ее вижу впервые. "Одна из наших молодых дам", как выражаются гангстеры. Она очень очаровательная дама, очень любезная гангстерица! Настоящая красавица. Шведка с молочно-белой кожей и роскошными белокурыми волосами. Нежная блондинка, стройная, гибкая. Она танцует танго с таким восхитительным упоением, что невольно рождается желание, чтобы музыка не переставала играть... и чтобы Нора не переставала танцевать. Когда Нора заговорит или оживится, ее глаза загораются странным огоньком... В моей памяти вдруг воскресают вагнеровские силуэты. Нора, прекрасная Нора, вы, наверное, дочь викингов!..

Но на самом деле ничего подобного!

В антракте между двумя танго я узнаю, что отец Норы, бывший шкипер на корабле, имел бакалейную лавку в Мичиган-Сити. Довольно прозаично! Однако в жизни Норы есть и некоторая поэзия, но поэзия очень терпкая. Три года тому назад один из стрелков банды Буга Морана стал ее страстным любовником. Он любил ее до безумия и готов был ради нее на все. В один несчастный день он был тяжело ранен стрелками враждебной банды, вернее – одним из них. Нора в течение многих дней самоотверженно ухаживала за другом. Увидя, что смерть неизбежна, он – in extremis [в последний момент (лат.)] – женился на ней и умер, сообщив ей имя субъекта, стрелявшего в него.

На заседании у коронера Бэйндзена Нора вела себя точно так же, как вела себя несколько времени тому назад невеста бандита Дэнни Велло...

На вопрос коронера она ответила: "Я не знаю, кто его убил". Но она знала... равно как, быть может, невеста Дэнни Велло знала имя убийцы ее жениха.

Нора, в то время служившая в одном из магазинов "петли" Чикаго, носила вдовий траур, но не только внешне, а хранила его и в своем жестоком сердце... Текли месяцы. Нора ходила грустная, молчаливая, неутешная... Но в один прекрасный вечер ее вдруг увидели радостной, веселой, в увеселительном месте... в дансинге, где мы находились теперь! Она танцевала с человеком, отомстившим за смерть ее друга. По ее настоянию новый друг убил того, кто лишил ее счастья.

Теперь она живет со своим новым другом-мстителем... в подпольном мире гангстеров. Роковая судьба связала ее с этим миром навсегда.

Нора танцует. Посмотришь на нее, и кажется, что она похожа на всех других женщин, кружащихся в танце, равно как похожи на остальных мужчин оба моих собеседника, сидящих со мной за столом. Однако из всех присутствующих в этом зале мы, быть может, единственные, имеющие телохранителей. Они недалеко от нас: один сидит за столиком налево от нас, другой – направо. Они меланхолично глядят вокруг: один из них иногда потягивает из стакана имбирное пиво, другой весьма часто пьет смесь, содержащую полградуса алкоголя, называемую "почти пиво". Очевидно, одиночество угнетает их.

– Почему они не танцуют поочередно? – спрашиваю я Нору. – Бдительности одного тоже достаточно.

Вместо ответа Нора протянула мне карточку, лежавшую на нашем столе, которую я до сих пор не заметил. Я тогда узнал, что, "исходя из правил приличия", мужчинам запрещено приглашать на танец дам, сидящих у других столиков. О, стыд!..

Итак, в штате Иллинойс все же имеются выполняемые законы, по крайней мере, некоторые из них!

Но... ша!.. танцы прерываются. Настало время аттракциона. Спикэро, весьма похожий на Аль Скарфэйс Капоне (по крайней мере, драгоценности и... шрам на лице) объявляет о выступлении восьми "систерс", имена которых не были мною отмечены, но появление которых на эстраде вызывает огромные овации публики. Это восемь изумительно красивых девушек... в весьма коротких платьях.

Номер, исполняемый ими, кажется мне довольно безвкусным, смущающим. Сперва они поднимают то, что с трудом можно назвать юбкой.

Зрители, к моему немалому удивлению, неистово аплодируют. Затем "систерс" под звуки военного марша оставляют эстраду, чтобы немедленно вернуться обратно и снять... свои коротенькие юбочки. Публика бурно топает ногами и награждает герлз громкими аплодисментами. Потом новая сцена: герлз снимают... свои изящные панталоны... Это сумасбродство!..

Я умалчиваю об остальных сценах. Наконец, когда герлз заканчивают номер, состоящий только из раздеваний, на них – самое узкое и крайне необходимое "платье"... Публика буквально бесится от восхищения. Герлз изображают "пышных красавиц, разбуженных со сна". Гром аплодисментов.

– Нечестивые! – раздался голос.

Кто воскликнул это? – Нора!.. Да, суровая Нора, которая целомудренно опустила глаза... Нет никакого сомнения в том, что если бы такое лишенное всякого вкуса и художественности зрелище было показано в Фоли-Бержер или в Казино де Пари, то французов обвинили бы в безнравственности.

Но вот аттракцион кончился, и танцы опять вступили в свои права. Нора, только что неприступная, суровая Нора с грациозным, сладострастным движением бросается в объятия своего кавалера... младшего из моих двух "компаньонов".

Я наблюдаю за ней. Я не из ее уст узнал про ее темную историю: она даже не подозревает, что я знаю эту историю. Возможно, что она даже не знает, что мне известна профессия ее двух кавалеров, сидящих со мною.

Кажется, что она является превосходной "надзирательницей"... Для банды своего друга-мстителя она стала чем-то вроде верной собаки, необычайно бдительной, умной... Она ведет точный учет всех бочонков пива, работающих в постыдных домах женщин и т.д.

Ах, как мило она улыбается, когда танцует!

Нора!..

Она несомненно имеет полный список полицейских, преданных бандитам, политических деятелей, получающих субсидии и займы... Я воображаю, что она также составляет статистику убитых врагов!..

Да, и все это она совершает при помощи своей чудной красоты, благодаря своей молодости, изящности!..

Нора аплодирует концу блюза, чтобы оркестр повторил ее опять. Какая наивная радость озаряет ее лицо, когда оркестр снова берет первый такт!..

Нора, прелестная гангстерица, танцует восхитительно...