Текст книги "Соблазненная во тьме (ЛП)"
Автор книги: Дженнифер Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
– Я пришла, чтобы предупредить вас, – сказала она, – Рафик и его люди здесь. Они внизу, с Фелипе. Они хотели вас видеть.
Руки Селии вцепились в предплечье Калеба вокруг ее глотки.
– Por favor, – всхлипнула она.
– Калеб, отпусти ее, – разрыдалась я, – она пришла, чтобы предупредить нас.
Калеб так сильно сжимал глотку Селии, что оттуда перестали доноситься даже жалобные всхлипы, – Мы этого не знаем, Котенок. Она могла оказаться здесь, чтобы разлучить нас.
– Ты же убьешь ее! – уговаривала я.
Я не верила в то, что Селия предаст меня, но у меня не было причин думать, что она бы этого не сделала.
Я подняла зажатый в руках револьвер, – Отпусти ее, Калеб. Я буду держать ее на мушке.
Калеб уставился на меня. Его взгляд был сам не свой, и напоминал мне скорее животное, нежели человека.
– Пожалуйста, Калеб. Отпусти ее, – умоляла я.
Неторопливо, его рука, обернутая вокруг Селии, ослабла, и она рухнула на пол, рыдая и держась за свое горло. Посмотрев на Калеба, я увидела отвращение в его глазах при взгляде на испанку.
– Что ты собираешься делать, Калеб? – спросила я, чтобы перенаправить его внимание.
Как бы мне ни нравилась Селия, жизнь мне нравилась гораздо больше.
Калеб кивнул, сжав в кулаке свои волосы на затылке, – Мне нужно встретиться с ними.
– Ты не можешь! Что, если они только и ждут, чтобы убить тебя?!
– Если все так, как говорит Селия, то у меня нет причин не спуститься вниз, так ведь? – опустившись на одно колено, Калеб приставил нож к ее горлу.
– Нет, – молила Селия, – Фелипе послал меня предупредить вас.
– С чего бы ему предупреждать меня? – настаивал Калеб.
– Фелипе знает о том, что происходит между вами двумя, и не сказал Рафику ни слова. Ему не хочется иметь дело с нежелательными последствиями. Вы находились здесь несколько месяцев, а не несколько дней, как было изначально обещано Рафиком. И последнее, что моему Хозяину нужно – это кровопролитие в его собственном доме, – плакала Селия.
Она потирала свое горло; оно было красным, но казалось, что причиненный вред был незначительным – она могла четко разговаривать и никаких синяков на ее коже не наблюдалось.
Калеб встал, – Оставайся здесь, с ней, пока я не вернусь.
Меня настиг мой самый худший кошмар – Калеб выйдет за дверь и больше не вернется. Я знала это.
– Калеб, пожалуйста, не уходи. Давай уедем. Прямо сейчас.
– Если возникнет какая-нибудь угроза, я выведу ее отсюда, – внезапно предложила Селия.
Мы с Калебом недоверчиво уставились на нее.
– В стенах этого дома есть проходы. Фелипе приказал выстроить их на случай, если нам придется бежать. Я выведу ее отсюда, обещаю.
– С чего бы это? – спросил Калеб.
Казалось, он сменил гнев на милость в отношении Селии.
– Не из-за вас, – фыркнула она, – я не хочу, чтобы она страдала.
Калеб кивнул, – Спасибо, Селия. Я перед тобой в долгу.
– Но если с Фелипе что-нибудь случится, то я это так просто не оставлю, – сказала она.
– Понятно, – прошептал Калеб.
Он вытащил рубашку из шкафа, и оделся.
– В библиотеке? – спросил он.
Селия кивнула и на этом, Калеб вышел из комнаты.
Мне хотелось закричать. Калеб ушел, оставив меня защищаться самой. Он запаниковал и, возможно, угрожал Селии тогда, когда делать этого не следовало.
– Почему ты колотила в дверь? – спросила я у Селии.
Она сидела на полу, держась за свое горло, и утирая капающие из глаз слезы.
– Я не хотела, чтобы они пришли к вам сами. Фелипе едва удалось остановить Рафика от того, чтобы он не поднялся сюда, – негромко произнесла она.
Я почувствовала тяжесть револьвера – теплого от моей руки, и мокрого от моего пота.
– Калеб сказал, что Фелипе наблюдал за нами. Он сказал, что тынаблюдала за нами. Почему вы оба помогаете?
– Фелипе никому не доверяет, Котенок. Прости, что не сказала тебе, но мой Хозяин для меня значит больше, чем ты. Я люблю его, но он беспринципен, – сказала она.
У меня закружилась голова, – Ты, действительно, пришла, чтобы предупредить нас, Селия? Или прямо сейчас Калеб отправился в ловушку?
Я старалась казаться раскаивающейся. Я старалась выглядеть другом, спрашивающим совета у своего близкого человека, но по правде говоря, я думала о том, смогу ли пристрелить Селию, если в этом возникнет необходимость. И ответ меня ужаснул.
– Клянусь, я пришла, только чтобы предупредить вас. Насколько я знаю, Калеб просто встретится со своими друзьями, только и всего. И самое худшее, что ты сейчас можешь делать – это паниковать, – произнесла она.
Увидев мольбу в ее глазах, мой внутренний голос подсказал мне, что я могу ей доверять. Я сомневалась, что этот самый голос мог посоветовать хоть что-нибудь дельное, но альтернативный вариант заставлял меня покрываться холодной испариной. Селия была права – я паниковала. Ведь если Рафик хотел нашей смерти, то мог запросто убить нас во сне.
– Я верю тебе, – прошептала я и положила револьвер на кровать.
Селия тут же вскинула на него глаза, но осталась на месте.
Я стала надевать оставленные Калебом вещи.
– Что ты делаешь? Раздевайся. Если они поднимутся и увидят тебя в одежде Калеба, то узнают, что ты собиралась сбежать, – сказала Селия.
– А вдруг что-нибудь случится и мне понадобится одежда?
– Она тебе не понадобятся, Котенок. Обещаю. Вся опасность была в том, что Рафик мог обнаружить вас обоих вместе, в компрометирующей ситуации.
И снова, я поверила ей. Пожалуй, я поверила бы любому, кто сказал бы, что у меня не было причин убивать, и подозревать худшее. Возможно, Селия говорила правду. И я решила верить в менее кошмарный из двух вариантов.
Я быстро сняла рубашку, которую только что надевала.
Внезапно раздался стук в дверь.
– Селия? – спросил мужской голос.
Я потянулась к револьверу.
***
Подходя к двери библиотеки, Калеб изо всех сил старался успокоиться. За пазухой его штанов надежно прятался большой охотничий нож. На мгновение он даже задумался, правильным ли было его решение встретиться с Рафиком. Калеб рассчитывал, что ему удастся убедить своего наставника в том, что их планы относительно мести, окажутся плодотворными и без приношения Ливви в жертву. Он все еще надеялся именно на этот исход, но ее нахождение в доме было более, чем опасным. Здесь, Ливви была уязвимой. И если с ним что-нибудь случится, он знал, что у нее будет мало шансов на побег.
Калеб все испортил, легко и просто. Он позволил своим эмоциям одержать верх над собой, и опрометчиво повел себя с Селией, которая, возможно, предаст и его, и Ливви, как только ей представится для этого подходящая возможность. И судя по всему, она это уже сделала. Хотя, был только один способ узнать правду, и как бы то ни было, Калеб был полон решимости встретиться лицом к лицу с предстоящей развязкой.
Открыв дверь, он вошел в библиотеку. В приветствии к нему обратились четыре пары глаз, принадлежащие Фелипе, Рафику, Джаиру и Нэнси. Каждый из мужчин держал в руках какой-то напиток, и они говорили на непринужденные темы, устроившись вокруг стола хозяина особняка. Нэнси сидела на коленях возле Рафика, опустив глаза в пол. Она слегка подрагивала, и Калебу стало интересно, являлся ли тому причиной холод или страх... но ему было плевать на оба варианта.
Он облегченно вздохнул, но все еще волновался относительно происходящей наверху ситуации. Он надеялся, что Ливви сможет держать себя в руках, и во время его отсутствия не предпримет ничего радикального.
– Брат!Ты спал? Выглядишь уставшим, – сказал Рафик с улыбкой.
– Так и есть, – осторожно ответил Калеб, – я не ждал тебя так скоро.
Рафик с любопытством посмотрел на него.
– С чего бы? Я же говорил тебе, что мне неизвестны сроки разрешения ситуации.
Калеб частенько забывал учитывать политические связи Рафика с пакистанским правительством. Временами, его работа военного чиновника, нарушала его тайную деятельность. И в этих обстоятельствах, даже Калебу было неведомо, чем занимался Рафик, хотя его это, в действительности, мало интересовало. Если тот хотел жить двумя разными жизнями, то не Калебу было в это вмешиваться.
– Я думал, ты сообщишь мне, вот и все. Если бы я знал, что ты приедешь, я бы встретил тебя у двери, – произнес Калеб без запинки.
Наедине, Рафик позволял Калебу говорить с собой свободно, но на людях, требовал неукоснительного следования правилам этикета.
Рафик был старше, и, являясь наставником Калеба, и его бывшим опекуном, находился в положении непререкаемого авторитета. Поэтому публичное проявление неуважения по отношению к нему, было бы самой, что ни на есть, глупостью.
Рафик улыбнулся, – Не переживай, брат. Теперь ты здесь, так же, как и я. Подойди, – указал он жестом на соседний стул, – выпей с нами.
Калебу удалось улыбнуться, – Конечно, но сначала, позволь мне подняться наверх и обуться. Я слишком торопился, не зная, чего мне ожидать.
Хотя, честно говоря, единственное, чего ему хотелось – так это пойти к себе в комнату, и хоть немного успокоить Ливви.
– Где Селия? – вмешался Фелипе.
Его тон был веселым и легким, но Калеб увидел, как его глаза сузились, а губы поджались.
– Наверху с Котенком, я не хотел оставлять ее одну, – предложил Калеб, посылая тому предупреждающий взгляд.
– Она все еще нуждается в постоянном контроле? – неодобрительно спросил Рафик.
– Нет, но я, все-таки, подумал, что будет лучше не оставлять ее одну, – повторил Калеб до того, как Фелипе высказал свои соображения.
– Хммм, – протянул Рафик и отпил из своего стакана.
На вид это был скотч.
– Ну, садись, Калеб. Не нужно из-за меня обуваться. Скоро мы все отправимся на отдых. Я так сильно устал от непрерывной дороги.
– Конечно, – сказал Калеб, и, взяв переданный Джаиром напиток, сел напротив.
Араб ухмыльнулся, но никак не прокомментировал, и Калеб решил, что будет лучше не устраивать сцены.
– Фелипе сказал, что девчонка демонстрирует исключительный прогресс. Он добавил, что ее задействовали на одной из его развратных вечеринок, – проговорил Рафик, расплывшись в улыбке во весь рот, – однако он заверил меня, что это участие не затронуло ее девственность.
Калеб опрокинул в себя весь стакан и поморщился, когда янтарная жидкость обожгла его горло, – Да, так и есть.
Его сердце в груди забилось с удвоенной скоростью.
– Рад это слышать, брат, – ответил Рафик, – у Джаира на этот счет имеются сомнения, но я сказал ему, что ты никогда меня не предашь. Не из-за какой-то там девчонки.
Калеб обратил к Джаиру свой полный отвращения сердитый взгляд, – Конечно, нет, Рафик. Я никогда не понимал, почему ты слушаешь все, что говорит эта свинья.
Джаир вскочил с места, отбрасывая свой стул назад, но Калеб был готов встретить его натиск. Как только араб атаковал, он подгадал момент, и, подбросив Джаира в воздух, швырнул его на пол. Воспользовавшись растерянностью своего противника, Калеб оглушил его увесистым ударом в лицо.
– Калеб! – предостерегающе вскрикнул Рафик, – Слезь с него, сейчас же!
Но он обрушил на араба второй удар, от которого тот отключился. Калеб не выносил этого сукиного сына, и независимо от того, как обернется ситуация, не собирался терпеть его больше ни одной секунды.
Он потянулся к ножу, решив всадить его Джаиру в грудь, но затем почувствовал, как две пары рук потянули его назад.
– Калеб, нет! – кричал Фелипе, – контролируй себя в моем доме.
Калеб почувствовал, как его ударили ладонью по лицу, и сразу же понял, что это был Рафик. Восстанавливая спокойствие, Калеб услышал звук заряжаемого оружия, после чего нога Рафика приземлилась ему на грудь, выбив из его легких весь воздух.
– Джаир делает то, о чем я его прошу. И если у тебя с этим какие-то проблемы, можешь разбираться со мной. Я не потерплю твоего неуважения. Извинись перед Фелипе, или клянусь, что с этой ночи ты будешь хромать, – выкрикнул Рафик.
Нэнси, позади Рафика, заливалась слезами.
Калеб поднял руки в капитуляции.
– Прошу прощения! Я вышел из себя.
Глаза Рафика горели гневом и Калеб знал, что у того даже рука не дрогнет привести свою угрозу в исполнение.
– Какого черта с тобой происходит, Калеб? – Рафик буквально выплюнул эти слова.
– С первого дня знакомства он напрашивался на то, чтобы я его зарезал, Рафик. Ты, серьезно, думаешь, что я спущу ему это неуважение с рук? На глазах у тебя? Раньше ты никогда во мне не сомневался. Никогда! Но вдруг его слово значит для тебя больше моего? – грудь Калеба сотрясалась под ногой Рафика.
Глубоко вздохнув, Рафик замотал головой.
– Я никогда этого не говорил, брат.
Он убрал свою ногу и перезарядил оружие, чтобы вынуть пулю из обоймы.
– Все слишком...
– Я знаю, – прошептал Калеб.
Их месть была совсем близко, и Калеб подверг ее реализацию опасности. У Рафика было полное право пристрелить его на этом самом месте.
Внезапно, грудь Калеба сжалась от боли, но не из-за того, что его удерживали на полу – он предал единственного человека, который никогда не судил его за то, что он делал, ради единственного человека, который полюбил его несмотря на то, кем он стал.
– Прости, – повторил Калеб, зная, что Рафик не мог понять, насколько глубоким было его раскаяние.
Он осознал, что все аргументы для Рафика были бессмысленны, также как и компромиссы относительно их с Ливви судьбы. Оставался только один выход и Калеб всегда знал, что рано или поздно, этим все кончится. Одному из них придется умереть.
***
– Селия? – повторил мужчина.
Держа револьвер в руках, я не знала, что намеревалась с ним делать. Я посмотрела на Селию. Ее глаза были размером с чайные блюдца, но она выставила перед собой руки, сохраняя спокойствие, – Это Фелипе. Пожалуйста, опусти пушку.
– Калеб сказал никого не впускать. Думаю, это относится и к Фелипе, – произнесла я.
Я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание, мой мир расплывался, и я подумала о том, чтобы просто выбежать из комнаты.
– Пожалуйста, Котенок! Не будь идиоткой. Фелипе никогда не выпустит тебя отсюда живой, если ты не уберешь свое оружие, – взмолилась она.
– Скажи ему, чтобы он ушел, – прошипела я.
– Он сразу поймет, что что-то не так. Я никогда не говорю ему, что делать, – произнесла она.
Из-за двери послышались громкие стуки, сопровождающиеся непрерывным потоком испанской речи, – Селия, открой дверь, или я ее выломаю.
Меня чуть не стошнило от мысли пойти против Фелипе. Я посмотрела на Селию, и она судорожно утерла глаза от слез.
– Иди к двери, – сказала я.
– Что ты собираешься делать? – рыдала Селия.
– Спроси его, где Калеб, – настаивала я.
Селия кивнула и медленно поползла к двери, – Я здесь с Котенком, – сказала она.
Ее голос казался спокойным, учитывая то, что ее лицо было отекшим от слез. Я была впечатлена.
– Почему дверь заперта? – донесся снаружи рассерженный голос Фелипе.
– Калеб волновался, – сказала она, – где он?
– Внизу с Рафиком, открой дверь, – сказал он.
И это звучало, как приказ.
Селия посмотрела на меня умоляющим взглядом. Взвесив все имеющиеся варианты, я решила позволить Селии открыть дверь, но не было ни единого шанса, что я уберу револьвер далеко от себя. Я положила его на пол рядом с собой.
– Открой дверь, – сказала я.
– Успокойся, Котенок, – прошептала Селия, – Фелипе не причинит тебе вреда, если ты его не вынудишь. Поверь мне.
Она подождала, пока я кивну, после чего, повернула замок. Селия медленно открыла дверь, и в комнату вошел Фелипе с оружием в руке.
– Что происходит? – спросил он Селию, при этом смотря на меня.
Я все еще оставалась сидеть на полу, прячась за своей кроватью.
– Скажи ей, что с Калебом все в порядке, – прошептала Селия.
Она встала между мной и своим Хозяином.
– Почему ты плакала, Селия? Что здесь произошло? – спросил Фелипе.
Его голос был тихим и спокойным.
– Ничего, любовь моя. Я просто составляла Котенку компанию. Она напугана, Фелипе. Скажи ей, что Калеб в порядке. Она волнуется за него, – умоляла она.
– Он в порядке. Они с Рафиком выпивают. В скором времени, он поднимется сюда. Мы можем его подождать вместе, – сказал он, но все же, не опустил свое оружие.
– Почему он сам не поднялся? – хрипло произнесла я.
– Он бы не смог этого сделать, не вызвав подозрений. Я и без того понял, что здесь что-то происходит. Почему ты плакала, Селия? – спросил Фелипе.
Его тон был пронизан злостью.
– Это просто женские разговоры, Фелипе. Пожалуйста, не делай из мухи слона. Она боялась, что ты пришел, чтобы причинить ей вред, и я подумала... – голос Селии сорвался.
Медленно, подняв свою руку, она погладила Фелипе по лицу, – разве ты не помнишь, как это было в начале?
Его глаза стали грустными. Опустив свой пистолет, он поцеловал Селию в лоб.
– Мне жаль, что она пробудила твои воспоминания, – прошептал он, – особенно, когда я так сильно старался, чтобы ты об этом забыла.
– Я и забыла, клянусь, забыла, – прошептала она.
Селия все еще стояла между мной и Фелипе, и хотя я не испытывала к ее Хозяину безусловного доверия, она показала себя настоящим другом, оставаясь между мной и возможной смертью.
Я вспомнила свой разговор с Фелипе, состоявшийся в темнице. Он забрал Селию в качестве трофея, и судя по его собственному признанию, обращался с ней не очень мягко. Смотря же на них теперь, было трудно представить время, когда Фелипе был жесток к своей рабыне. Но опять же, я мало знала о каждом из них.
Казалось, что Селия даже не представляла, как сильно любил ее Фелипе. Мне же это казалось вполне очевидным.
Он кивнул и притянул ее в свои объятия. Селия громко рыдала на его груди, пока тот гладил ее волосы, шепча слова утешения. Эта картина вызвала во мне тягу к Калебу.
– Мне очень жаль, – сказала я, – Я не хотела причинить вам какие-либо неудобства.
И это было правдой. Я, действительно, этого не хотела. Единственное, чего я хотела – это возможность уехать для себя и Калеба.
Фелипе посмотрел на меня, – Иди умойся, милая девочка. Твой хозяин появится здесь с минуты на минуту, и советую тебе быть готовой к его приходу. У вас осталось не так много времени вместе.
– Что вы имеете в виду? – вырвалось у меня.
Фелипе послал мне кривую улыбку, – Мне бы хотелось сделать для вас двоих больше. Мне нравилось наблюдать за развитием ваших отношений. Удачи тебе, Котенок.
И пока я сидела, ошеломленно раскрыв рот, Фелипе вывел Селию из комнаты, и закрыл за собой дверь.
Я сдалась своему заточению в плену. Я сдалась своему Хозяину. Я сдалась любой участи, которая настигнет меня, как только откроется эта дверь.
Глава 21
День 10: 23:00
Практически весь последний час Мэттью провел с чувством тошноты, сковывающим его желудок, что нельзя было назвать необычным – такое состояние частенько сопровождало его в подобных делах.
Мир был больным и испорченным, о чем Мэттью знал не понаслышке, но данное расследование оборачивалось настоящим ночным кошмаром, который он никогда не забудет.
У каждого агента находилось дело, ставшее его персональным наваждением. Для Мэттью таковым была Оливия со своим Калебом.
Личностная идентификация, изучение записей государственных масштабов, и База Данных Национальной Безопасности дали интересные результаты. И в течение последних пяти часов, Мэттью наряду с несколькими другими агентами, занимался складыванием деталей в общую картину.
– Думаю, согласно полученной информации, наиболее вероятным местом аукциона является Карачи, – сказала агент Уильямс.
Ее командировали из Вирджинии, как только раскрылась вся серьезность этого дела.
– Согласен. Ребятам из ФАР не понравится то, чем мы располагаем, но, похоже, что Мухаммад Рафик использовал военные ресурсы для прикрытия своего бизнеса по продаже людей, – сказал Мэттью.
Карачи был прибрежным городом, куда можно было добраться как по воздуху, так и по воде. Это была этнически и социально-экономически разноплановая область, способная маскировать степень неравенства между богатыми и бедными слоями населения.
В соответствии с данными, полученными от старшего сержанта Пателя, имеющего доступ к спискам пассажиров и документации по контролю воздушного движения, в ближайшие два дня намечалось прибытие ряда весьма любопытных влиятельных фигур. Большинство из них уже находилось в городе. Но, к сожалению, ни в одном списке имен не значился ни Владэк Рострович, ни Дмитрий Балк. И все же, Мэттью предполагал, что тот мог передвигаться под вымышленными именами.
Лишь один факт оставался неизменным – обязательное присутствие на аукционе Мухаммада Рафика. Мэттью подумал об Оливии Руис и обо всем, что она рассказала за эти несколько дней. Она ведь и понятия не имела, насколько значимым было участие Рафика в сфере работорговли. И исходя из целой кипы информации, разложенной на столе Мэттью, он начинал подозревать, что и Калебу это было неведомо.
Рафик занимался своим бизнесом в течение многих лет ради материальной выгоды. По свидетельствам, он был ключевым игроком с 1984 года.
Мэттью взял фотографию Владэка Ростровича и Мухаммада Рафика, сделанную в Пакистане в том же году. Рафик был одет в военную форму, одной рукой он указывал на стол, заваленный российским оружием, а второй обнимал Владэка за плечи.
Наиболее вероятным Мэттью считал, Мухаммад Рафик был военным посредником Владэка Ростровича во время своих миссий в разных частях мира, в частности в Африке, Турции, Афганистане и Пакистане. Возможно, оружие было началом их сотрудничества, но этим оно не ограничилось.
Еще один снимок, датированный 1987 годом запечатлел Рафика и Владэка во время ужина с пакистанскими военными. Они сидели за офицерским столом, за которым также находился Бапото Секибо – печально известный нигериец, сравнявший с землей целые деревни, и уничтожавший мужчин, женщин и детей в погоне за природными богатствами, и ценными территориями для заграничных корпоративных проектов. Корни некоторых из этих корпораций можно было найти даже на родине Мэттью.
Фактически, все трое мужчин были сфотографированы – то в одно, то в другое время – с сенаторами США или Президентами крупнейших компаний.
Мэттью не удивило переплетение секса, оружия и денег. Его шокировало другое. И это были не африканские алмазные месторождения Владэка – нет – наиболее поражающим куском информации оказалось нераскрытое дело об исчезновении ребенка в 1989 году, оказавшееся в сваленной в кучу стопке.
Взяв его, Мэттью уставился на подшитые материалы дела.
– Весьма запутанно, да? – прошептала агент Уильямс с другого конца стола.
Тошнотворное ощущение Мэттью вспыхнуло с новой силой, и он потер свой живот. Уставившись на снимок, он задумался, что ему делать с полученной информацией.
– Да. Это так.
– Ты в порядке? Когда ты в последний раз ел? – спросила Уильямс.
– Несколько часов назад, и то, только салат. С тех пор пребываю на постоянном кофейном пайке, – сказал Мэттью, и послал ей натянутую улыбку.
Было приятно работать с кем-то в команде, даже если агент Уильямс – по его мнению – была молодой и лучезарной. Она все еще пребывала в восторге от своей работы, и не очень хорошо умела это скрывать. Для Мэттью же это было скорее одержимостью – расследование дела, отправление мерзавцев за решетку, и чувство удовлетворения – но он уже давно не испытывал никакого восторга. И неважно, сколько дел было раскрыто или как много преступников были привлечены к ответственности, – всегда находились новые расследования и новые злодеи. Это был замкнутый круг.
– Такой режим тебя угробит, – сказала агент Уильямс, сквозь улыбку, – у меня осталась половина турецкого сэндвича в холодильнике, хочешь?
– Нет, все в порядке. Я не голоден, – ответил он.
– Почему ты не отрываешься от фотографии? – не унималась она.
Мэттью не мог перестать думать об Оливии. Она оплакивала потерю человека, которого практически не знала, и впервые Мэттью начал понимать, почему она так сильно за него боролась.
– По словам свидетеля, он погиб, помогая ей убежать. Мне интересно, так ли это было на самом деле. Хотя, нет, мне бы не хотелось этого знать. Не могу представить, что будет чувствовать его мать.
– Я стараюсь не думать о таких вещах. Это не наш приоритет, понимаешь? – сказала Уильямс.
– Будет не так-то просто повязать эту шайку на территории Пакистана. Я пытаюсь сконцентрироваться на одной вещи за раз. Не совсем в моей компетенции разбираться с похищением ребенка, ставшим опасным преступником.
Мэттью поднял глаза на коллегу, – Сколько тебе лет, Уильямс?
Она напряглась, – Двадцать четыре, – ответила та, – что? Станешь издеваться из-за моей молодости?
Он поднял фотографию.
– Джеймсу Коулу было около шести лет, когда его похитили. Только представь свою жизнь за последние восемнадцать лет, и насколько она отличается от того ада, через который прошел этот мальчик.
Уильямс долго и внимательно смотрела на фотографию, после чего отвернулась, и продолжила перебирать стопку материалов на своей стороне стола.
– Это грустно, Рид. Я знаю, это грустно, но мы ничего не можем сделать для пропавшего ребенка. А что касается человека, которым он стал – то ему лучше быть мертвым, – сказала она.
– Я и не пытаюсь его оправдать. Поверь мне – последнюю неделю я занимался совершенно обратным. Просто... свидетель обладает способностью заставлять меня задумываться над такими вещами. Она, практически, отговорила похитителя от своей продажи на аукционе.
Мэттью улыбнулся.
Оливия, определенно, не была похожа ни на одного человека, с которым ему приходилось сталкиваться за тринадцать лет своей работы. Он никогда не забудет ни ее, ни Калеба, ни того мальчика, которым тот был. Мэттью никогда не забудет это дело, и по какой бы то ни было причине, чувствовал потребность уделить ему время и сохранить это воспоминание в правильном виде.
– Очень умная девчонка. Если не считать, что она влюбилась в своего похитителя, – сказала Уильямс, – хотя, Боже правый, я ее понимаю, если он такой же красивый, как этот сукин сын.
Уильямс подняла фото Калеба, сделанное во время слежки несколько лет назад, и поиграла бровями.
Мэттью рассмеялся.
– Ты больная. Ты же знаешь об этом, так ведь?
Уильямс пожала плечами.
– Да я особо и не парюсь.
– Почему это?
– Эх, думаю, из-за работы. Меня мало привлекает возможность встречаться с другими агентами, а нормальные ребята со мной не справляются.
Она снова пожала плечами.
– Думаешь, стоит сообщить его матери, о том, что мы узнали? – спросил Мэттью.
– Прошло уже двадцать лет, Рид. Возможно, она уже давно считает его погибшим. Не думаю, что рассказы о том, что мы нашли ее сына, который впоследствии стал ублюдком, занимавшимся продажей людьми, и погибший при неудачной попытке скрыться, будет хорошим утешением, – сухо резюмировала Уильямс.
Посидев несколько мгновений в полнейшей тишине, она добавила, – Ей лучше верить в то, что ее мальчик умер невинным ребенком, понимаешь?
В чем-то Уильямс была права.
– Да. Мне просто хотелось... хотелось бы оказаться в то время в Бюро, и может, отыскать его, пока не стало слишком поздно.
Он подумал об Оливии и ее скорби. Грустно было осознавать, что она была единственной, кто будет скучать по Калебу, единственной, кто будет его оплакивать.
– Подожди! – воскликнула Уильямс, напугав Мэттью.
– Что такое?
– Ну, может, это и не совсем уместно, но...
Она передала Мэттью один из файлов.
– Владэк учился в США. Он числился в Университете штата Орегон, – прошептала она.
– И?
– И... проверь дату, – угрюмо добавила она.
– Он не закончил. Владэк проучился с 80 по 82 год.
Медленно в сознание Мэттью начало просачиваться понимание, и он почувствовал как к его горлу стала подкатывать желчь.
– Джеймс Коул родился в 1983 году. В штате Орегон.
– Ты же не думаешь...
– Оливия Руис упоминала, что Рафик хотел отомстить Владэку, который якобы был как-то связан с его матерью и сестрой. По словам Рафика, их убил именно Владэк. Я уже начинаю думать, что все, о чем говорит этот пакистанец – полнейшая чушь.
– Ты не могла бы достать мне свидетельство о рождении Джеймса?
– Да, все сделаю. Ты уже звонил заместителю начальника с информацией о том, что по нашему мнению, аукцион пройдет в военном лагере в Карачи?
– Я сообщил ему об этом уже час назад, прикинув, что пока он может начать организовывать оперативную группу. Этот старший сержант Патель, кажется, не горит желанием сотрудничать.
– Твою мать, Рид... ты, правда, считаешь, что Владэк мог продать собственного, нахер, сына?
Мэттью хотелось рвать и метать, – Нет. Думаю, он просто оказался разменной монетой.
Картинка стала собираться воедино. Кусочки паззла в голове Мэттью начали вставать на свои места. Пока в этой истории оставались существенные пробелы, но все же, Мэттью думал, что сможет восстановить хронологию событий.
– Так, мы уже знаем, где пройдет этот аукцион. Остальное, пока, неясно. Позволь мне закончить со сборами записей, и можно будет отправляться на отдых. Если мы получим добро, то в течение следующих семидесяти двух часов Рафик будет наш, и мы сможем получить ответы прямо от первоисточника, – сказала Уильямс.
В ее голосе Мэттью послышались решительность и злость. Ему импонировал ее огонь, но он слишком долго во всем этом находился, и знал, что пламя может сжечь дотла.
– Сомневаюсь, что у нас получится выдавить из него хоть одно слово. Будь к этому готова.
– Что ты имеешь в виду? У нас на него горы долбаных доказательств, и живой свидетель, – воскликнула Уильямс.
– У нас высокопоставленный военный чиновник зарубежного государства, обвиняемый в преступлениях, совершенных на территории страны третьего мира. Мне очень хочется его прихлопнуть, но я в этом деле не новичок, Уильямс. Иногда... они остаются безнаказанными.
– Тогда что ты здесь делаешь, Рид? И почему ты так усердно занимаешься этим делом?
– Изначально, Оливия Руис была преступницей. Она стала причиной международного скандала, решив пересечь границу между США и Мексикой, размахивая револьвером. И до недавнего времени девочка не считалась жертвой. Я бы никогда не подумал, что это дело примет такие обороты. Я раскрыл его, Уильямс. И это все, что может сделать каждый из нас, – сказал Рид.
– Ну, вообще-то... оно еще не закончено, Рид.
– Я никогда такого и не говорил, Уильямс.
– Ох! – вздохнула она.
– Что такое?
– Я получила свидетельство о рождении Джеймса Коула. В графе 'отец' стоит имя Влад, без фамилии. Сюда же приложено свидетельство о его смерти, датируемое семью годами после исчезновение мальчика. Думаю, это существующий стандарт. Дай посмотреть, что можно найти про его мать – Элизабет Коул, – Уильямс покачала головой, – умерла в 1997 году. Согласно материалам следователя, причиной смерти послужило ранение в голову из-за неосторожного обращения с оружием.
Сердце Мэттью ухнуло вниз. Джеймс Коул был похищен в возрасте пяти лет и продан в рабство, что, скорее всего, было актом отмщения его отцу – Владэку Ростровичу. Большую часть своей жизни, мальчика избивали, над ним издевались, и, по словам Оливии Руис, единственный человек, которому он когда-либо доверял, был именно тем, кто разрушил его жизнь.
