Текст книги "Запах лаванды"

Автор книги: Дженнифер Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Он пресекает все попытки, – отчеканил Саймон.

– Но вы должны знать, как он настроен. Ждет ли ее, готов ли простить?

– Исключено. Но он не хочет окончательно рвать с ней отношения из-за нас. Он надеется, она поймет, что для нее действительно важно, – сказал Саймон.

– Но она не любит нас. Если бы любила, не бросила бы. Разве не так, мисс Кэмпбелл? – обратился к Камилле Шон.

– Что бы я на этот счет ни сказала, это будет только мое мнение. Вы же требуете однозначного ответа. У меня такого ответа нет. Этого ответа вообще не существует. Иногда у человека нет сил для любви. Внутренних сил. В этом случае одного желания мало. Такой человек самый несчастный. Вы освободили себя от необходимости любить свою маму, потому что она вас бросила. А теперь постарайтесь понять, смогли бы вы ее любить, если бы она к вам вернулась.

– Но она не вернется. Отец много раз звал ее назад.

– Это он звал. А вы? У вас есть все основания для того, чтобы обижаться на нее. Позвоните ей сами. Скажите, что чувствуете и чего хотите. Не мстите за обиду. А просто объясните ей свое состояние. Предоставьте ей самой решать, как с этим быть.

– И что тогда? – спросил ее Шон.

– Вот и узнаете. Жизнь не схема. Предсказания часто себя не оправдывают. Но только не думайте, что вы с отцом по разные стороны. Он все делает в ваших интересах.

– Но он жертвует собственной жизнью. А именно этого нам бы и не хотелось, – прочувствованно произнес Саймон.

– Сдается мне, вы на пару рассудили и решили за своего отца, что с вашей мамой ему не быть?

– Но это ведь на самом деле так, – заверил Камиллу Шон.

– И теперь вы считаете, что подыскали подходящую кандидатуру на замену… Верно?

– Вы нам нравитесь, мисс Кэмпбелл, – смущенно сказал Саймон.

– По-моему, этого недостаточно. Вы так не думаете, мальчики? – с чрезвычайно доброжелательной улыбкой спросила братьев Камилла, демонстрируя свое желание закончить этот затянувшийся разговор.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Утром следующего дня Камилла Кэмпбелл занялась стиркой. К сожалению, Вайолет снабдила ее таким количеством грязного белья, что одной и даже двух загрузок машины оказалось бы недостаточно. А это означало, что стирка растянется на полдня, привязав Камиллу к дому.

– Что это? – спросила она старшую сестру, увидев, как выросла куча грязной одежды.

– Как что? – удивилась Вайолет.

– Я уже столько раз стирала с момента своего приезда. Почему ты не вытащила эти вещи для стирки прежде?

– Не до того было, – отговорилась Вайолет.

– То есть как это – не до того? Где же ты все это хранила? – недоумевала Камилла.

– Слушай, сестренка, пожалуйста, не начинай. Ты становишься похожа на ворчливую гусыню. Мне и так известно, что ты чистюля – в отличие от меня. Ты и белье стираешь каждые два дня, полы моешь и того чаще, и окна в твоей комнате чище, чем в моей, а про зеркала и говорить не хочется. Я не такая, и тебе это давно известно, так что прекрати смотреть на меня вытаращенными глазами! И надо заметить, что чем дольше ты сидишь дома, тем маниакальнее занимаешься чистками и уборками, так что, полагаю, если не хочешь свихнуться на этом, подумай-ка над сменой образа жизни, дорогая. Это мой добрый тебе совет! – торжественно объявила Вайолет.

– Скажите-ка, до чего мы договорились! Я, между прочим, ежедневно выхожу работать в поле.

– Туда, где только две живых души, ты да Киллер! Твоя социальная активность не может не впечатлять! – поддела младшую сестру Вайолет, входя в раж от долгожданного повода для едких замечаний.

– Я общаюсь с людьми, – неуверенно произнесла Камилла.

– Под людьми ты подразумеваешь приставучего парня из дома напротив? – насмешливо поинтересовалась Вайолет.

– Я общаюсь не только с Питом, – гневно заверила она старшую.

– О, ты назвала его Питом! Вы и впрямь далеко продвинулись. Надеюсь, следующих пятидесяти лет вам хватит, чтобы договориться о первом свидании.

– А я надеюсь, что ты помнишь, во сколько открывается твоя сверхприбыльная лавочка, потому что у входной двери наверняка уже толпятся полтора твоих покупателя, – съязвила в отместку Камилла.

Вайолет раздула ноздри и удалилась, Камилла тоже раздула ноздри, но осталась смотреть на горы грязного белья, которое предстояло рассортировать и отправить в затяжную стирку.

Но с этой минуты в доме повеяло свежестью. Сестры покипятились, продули сопла, теперь предстояло общее примирение.

Камилле хотелось как можно скорее вырваться из дому. Она ежеутренне устремлялась на лавандовые поля, втайне надеясь вновь встретить там Пита.

То, что произошло между ними в прошлый раз, действительно представлялось ей таким естественным. Она лишь опасалась, что он станет вызывать ее на разговор, на никчемные объяснения. Ей не хотелось ничего решать, ни на что решаться. В тот раз все было исключительно, таким и должно было остаться… В любом случае она надеялась, что это повторится. Хотя бы раз.

Пока стиральная машинка делала свою работу, Камилла в очередной раз отчистила весь дом до блеска. Когда интерьер уже ослеплял своей чистотой, она принялась за столовые приборы. К полудню Камилла вынесла на заднее крыльцо сначала одну доверху наполненную корзину выстиранного белья, затем другую, такую же полную. Принялась развешивать его на длинные веревки, натянутые в дальней стороне сада у сарая.

Киллер поприветствовал свою хозяйку. Дул свежий майский ветерок. Из чего Камилла рассудила, что уже через пару-тройку часов белье можно будет собрать.

Киллер в это утро был занят тем, что гонял подопечных Вайолет по двору. Самые благоразумные из кошек сразу забились в сарай, другие с пронзительным мяуканьем оголтело носились по саду, некоторые заняли наблюдательные посты на крепких ветках плодовых деревьев и сверху наблюдали эту баталию. Все прекрасно понимали, что Киллер устроил свою охоту без намерения перекусить, а лишь оттого, что в нем в это утро был силен бойцовский дух. Он радостно лаял всякий раз, когда очередная кошка в панике взвивалась по отвесной поверхности штакетника или протискивалась в узкое пространство между рейками, унося ноги и распушившийся хвост.

– Киллер, прекрати! От твоего лая уже голова болит! – устало окрикнула его Камилла.

Пес послушно подался назад и рухнул под своим любимым канадским кленом.

К Камилле, пошатываясь на своих тоненьких ножках, подвалил взъерошенный заморыш. Кошки Вайолет плодоносили, как кролики. Этот отпрыск, видимо, вступал в самостоятельную фазу своей жизни и сам решал, с кем водиться.

Он подошел к Камилле и выразительно потерся изогнутым хвостом об ее ноги. Приподнялся на задних лапах, оторвав передние от земли, шаркнул мордой и бочком об ее штанину.

– Размечтался, – сказала Камилла, прекрасно понимая, что кошачий детеныш требует ласки. – Я не по этой части. Жди свою сердобольную Вайолет, – проинструктировала она маленького заморыша.

На что тот пронзительно мяукнул и словно стек к ее стопам, завалился на спину и показал ей свое пушистое рахитичное пузо.

– Отвяжись, мохнатый! – грозно сказала она настырному котенку.

Мохнатый перекатывался с бока на бок и каждый раз задевал коготочками ее штанину, сопровождая это действо призывным мяуканьем.

Камилла еще раз посмотрела на существо сверху вниз и покачала головой, нахмурившись.

– Не люблю подлиз, – сказала она котенку. – Есть хочешь? Хорошо, накормлю. Но ластиться ко мне не смей. У меня уже есть псина.

Камилла выполнила свою угрозу. Принесла из кухни свежую сметану, поставила мисочку возле клена.

– Терпеть не могу кошек, – сообщила она котенку, который, ускорив темп, в два прыжка оказался возле миски. – А кошки ненавидят меня. Сметану чтобы всю вылизал, иначе в следующий раз не получишь. Понял?

Камилла устало присела на крыльцо, с удивлением наблюдая, как старательно маленькая морда перетирает сметану своим шершавым язычком. Киллер, приподнимая время от времени одно веко, тоже внимательно поглядывал на изворотливый комок шерсти, который, прикончив сметану, с упоением вылизал всю морду и лапки, принялся вычищать жидкие и длинные прядки на тощем хвосте, белесенькие и нежные на грудке, серые и жесткие по бокам. Потом, размяв тощие ножки, он неожиданно с поразительной легкостью и ошеломляющей уверенностью запрыгнул к Камилле на колени и моментально свернулся калачиком, выставив наружу свой розовый нос.

Ошарашенный Киллер ради такого случая распахнул оба сонных глаза и удивленно посмотрел на свою суровую хозяйку.

– Ты не останешься на моих коленях. Спать можно и на крыльце, – сказала она заморышу, который, несмотря на ее грозный тон, и ухом не повел. – Ты слышал, что я тебе сказала? На крыльце… – воинственно повторила Камилла.

Видя бесполезность своих увещеваний, она поднесла к мохнатому комку руки и попыталась поддеть его снизу, чтобы переложить на нагретые весенним солнцем доски крыльца. Но, лишь коснувшись маленького горячего тельца и ощутив под тонкой пульсирующей кожицей хрупкие косточки, она отдернула руку.

Камилла наклонилась и посмотрела в спящую мордочку котенка. Мохнатый звучно сопел во сне, один глаз его был приоткрыт и заволочен полупрозрачным веком.

Камилла постыдилась нарушать такой крепкий детский сон. Она смущенно прижала комок к груди и отнесла в дом, положив в старое кресло, пылящееся в углу кухни, которым никто давно уже не пользовался.

Недовольная собственным поступком, она вышла из дома и резко сказала:

– Киллер, пойдешь со мной! – и пристегнула к его ошейнику поводок.

Армейским шагом, в тяжелых ботинках, с немецкой овчаркой на поводке, Камилла решительно пересекла дорогу.

Она обогнула дом и подошла к заднему входу. Дверь поддалась, и, оставив Киллера во дворе, она переступила порог. Правильнее будет сказать, что Камилла не была в этом доме уже несколько лет, но, по ее собственным впечатлениям, она словно оказалась в нем впервые.

Она видела этот дом хранимым руками матери Пита. Теперь же это была всецело мужская территория. Каждый предмет в доме кричал о своей принадлежности представителю мужского пола.

Камилла громко постучала в косяк. На стук тут же появился отец Пита.

– Камилла. Это неожиданность, – сказал он с ехидной усмешкой. – Кофе или что покрепче?

– Я не с визитом, – сухо проговорила женщина.

– А как же? – удивился сухощавый старик, сунув руки в карманы.

Через перила второго этажа перегнулись мальчики, сначала Шон, за ним Саймон. Камилла озадаченно посмотрела на них, мальчики робко сошли вниз, сохраняя опасливое молчание. Старик жестом пригласил Камиллу на кухню, и она послушно последовала за ним.

Йен принялся варить кофе, поставив перед Камиллой корзиночку с арахисом.

– В нашем доме хозяйство организовано предельно просто, – с гордостью объявил старик. – Мы используем бумажные полотенца вместо обычных, они же заменяют нам салфетки, – сказал он, положив перед Камиллой один такой кус двухслойной гигроскопичной бумаги. – Если ты не против, – оговорился он.

– Не против. Мы тоже так делаем, – сообщила Камилла.

– Вот как?

– Сейчас все стремятся к упрощению, и мы не исключение, – сдержанно произнесла Камилла.

– Очень тонкое замечание, – ухмыльнулся Иен Макдугл.

– Я пришла по делу, – предупредила Камилла. – Наверное, это больше относится к мальчикам.

– К мальчикам? – удивился Иен. – Вы меня заинтриговали. Тогда я, пожалуй, должен ретироваться?

– Наоборот. Ваше согласие крайне необходимо, – сообщила гостья.

Братья озадаченно переглянулись, Йен же пристально всматривался в Камиллу.

– Это по поводу котенка, – откашлявшись, смущенно произнесла женщина.

Все трое округлили глаза, глядя на пришелицу.

– Маленький котенок, с ним не будет хлопот, мышей тоже… И мальчикам, я думаю, он понравится.

– Это в отместку за то, что Дэрби перекочевал к вам? – рассмеялся старик.

– Ну, зачем вы так, мистер Макдугл?

– Не понимаю, зачем вам пристраивать одного-единственного, если у Вайолет целый сарай этих тварей? – резонно осведомился Иен.

– Этот нуждается в человеческой ласке, – объяснила Камилла.

– Все нуждаются, – проговорил старик.

– Далеко не все, – возразила ему женщина.

– Странно это слышать именно от тебя, дорогая. Помню, ты была еще крохой и очень любила, когда Пит носил тебя на плечах.

– Что ты говоришь, отец? – раздался голос Пита, который в это время входил в дом.

– Нам предлагают кота, сын! – насмешливо сообщил Йен.

– Кота? – удивленно переспросил Пит из прихожей.

– Говорят, кот этот особенный, нуждается в человеческой ласке, – продолжал подтрунивать над Камиллой старик Макдугл.

Пит появился на пороге кухни и очень изумился, увидев Камиллу, сидящую за столом в окружении трех его родственников.

– Это ты предлагаешь кота? – спросил ее Пит.

– Не стоило, я понимаю. Мистер Макдугл мне все доходчиво объяснил, – смущенно проговорила Камилла.

– Зови меня Йен, – поправил ее отец Пита. – Мы, считай, одна семья.

– Папа, мы бы взяли кота… – робко произнес Саймон.

– Если ты позволишь, конечно… – оговорился Шон.

– Раз уж ты решил купить нам лошадь, кот не помешает, – аргументировал Саймон.

– По поводу лошади еще не окончательно решено, вам это известно, – произнес Пит, строго посмотрев на мальчиков.

Камилла тоже посмотрела на мальчиков, но вопросительно. С их слов ей казалось, что вопрос покупки лошади решен окончательно и Пит ждет лишь начала летних каникул. Оказывается, братья несколько приукрасили ситуацию. Имеет ли смысл полагаться на их слова в остальном? – спросила себя Камилла.

– Мы могли бы потренироваться на коте… – сказал Шон.

– Потренироваться в чем? – нахмурился отец.

– В заботе о животных, – пояснил свою мысль сын.

– Ты уже уходишь, Камилла? – обратился к ней Пит, увидев, что женщина поднимается из-за стола.

– Да, я пойду. Простите, что потревожила такими глупостями и внесла раздор… Если надумаете взять кота, приходите, – сказала она и удалилась.

Камилла увидела машину Пита, остановившуюся возле ее дома. Он не свернул, как обычно, к своему дому.

Она встретила его у заднего входа. Уже темнело.

– Мне необходимо с тобой переговорить, – шепотом произнес Пит. – Это не займет много времени. Несколько минут, не больше, – предупредил он, чтобы исключить всяческие возражения с ее стороны. – Ты одна?

– Вайолет дома.

– Я бы не хотел, чтобы нам помешали. Где мы можем уединиться?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Поедем на окраину, – предложил Пит. – Только надень плащ…

Через пару минут он заглушил двигатель.

– Шон и Саймон, не переставая, талдычат мне об этом коте. Они уже забыли, как у них рыбки дохли в заросшем аквариуме. Уверяют, что выросли и стали ответственнее.

– Прости, я не хотела, – повинилась Камилла. – Но к кому еще я могла обратиться?

Пит посмотрел на нее, явно польщенный последним замечанием.

– Но они талдычат не только о коте, – сказал Пит чуть погодя.

– О лошади? – предположила Камилла.

– Если бы…

– О чем же?

– О тебе. О том, какая клевая та мисс Кэмпбелл, которая Камилла.

– Не знаю, какие у них причины считать меня клевой, – пожала плечами соседка.

– Почему ты избегаешь меня? – прошептал Пит, склонившись к ее щеке.

– Потому что не хочу раздражать тебя, Макдугл, – кокетливо ответила она, отводя глаза.

– Что за ерунда?

– Ты засел у меня в голове. Ты мне снишься, и я разговариваю с тобой ночами, – откровенно призналась Камилла.

– Только разговариваешь? – игриво полюбопытствовал он, обхватив ее за шею.

– Нет, не только… Но я… не подхожу тебе. У меня много проблем. Я конфликтная. Не хочу осложнять твою жизнь.

– Запрещаю тебе ругать себя, – сурово проговорил Пит.

– Что?

– Ты слышала! Не смей ругать себя! Так делают лицемерки, которым хочется, чтобы их разуверяли, бесконечно доказывая, какие они замечательные, – строго произнес мужчина.

– Я лицемерка? – удивилась Камилла.

– Лицемерка, и неженка, и еще бессовестная лгунья, – обвинил ее сосед.

– Как ты смеешь?! – возмущенно отпрянула Камилла. – Я никогда тебе не лгала, и неженкой меня называть у тебя нет причин.

– Ты лгала мне каждый раз, утверждая, что не нуждаешься во мне. Сейчас я говорю не о лавандовом поле.

– Тогда о чем ты говоришь?

– О твоих чувствах…

– А что ты знаешь о моих чувствах, Макдугл?

– Ты переносишь собственные чувства на животных. Ты боишься привязаться к Дэрби, ты надеешься пристроить ласкового котенка, потому что думаешь, будто сама не способна дать ему требуемое тепло. При этом ты уверена, что и собаке, и коту нужно от тебя нечто большее, чем еда и кров.

– И что? О чем это говорит?

– О том, что тебе самой нужно нечто большее, чем спокойствие и безопасность в провинциальном городке. Тебе нужен дом.

– Он у меня есть.

– Дом – это когда семья.

– Вайолет – она моя семья.

– Сомнительный довод, – покачал головой Пит. – Я не спорю, что вы добрые сестры. Но думаю, что не смог бы долго терпеть Уэбстера и Гриффа, – проговорил он, поморщившись.

Камилла вспомнила братьев Пита, которых не видела уже очень давно. Уэбстер был счастливо женат и преподавал в Стэнфорде, Грифф со своей многочисленной семьей обосновался на ранчо где-то в Северной Дакоте.

– Тебе ведь нравятся мои сыновья, – утвердительно произнес Пит.

– Не понимаю, что значит «нравятся». Мы соседи. Я стараюсь вести себя с ними по-соседски, – заверила его Камилла.

– Поэтому они, не умолкая, все время твердят о тебе.

– Прошу тебя, не навязывай мне роль мамочки двоих взрослых парней. Им это уже не нужно. Они переросли…

– Нужно мне, – перебил Пит и поцеловал ее.

Они крепко прижались друг к другу, и Камилла больше не размыкала своих объятий. Их разорвал Пит и, отстранившись от Камиллы, потребовал:

– Назови все, что сейчас тобой движет.

– Зачем? – мученически спросила она.

– Я должен знать. Это безразличие? Поэтому ты целуешь меня? Всему виной твое равнодушие. Так?

– Злой Макдугл! – нахмурилась Камилла.

– Ладно, целуй, – позволил Пит и обнял Камиллу.

Не добившись от Камиллы признаний, он получил много больше.

Она была ласковее того котенка, которого надеялась пристроить.

Она была тепла, как солнце, утекающее за горизонт, и полна радости, как шелестящие на ветру листья, и податлива, как прогибающаяся от поступи трава.

Она целовала Пита, закрыв глаза и запрокинув голову, словно видела сон, сладкий, который не должен был прерваться никогда. Пит не мог позволить ей пробудиться, прежде чем случится главное, то, ради чего он хотел сделать ее своей.

Камилла вскрикнула, но на ее лице не отразилось боли. Ее дыхание захватывало Пита сильнее, чем его собственные ощущения. Ее дыхание казалось ему журчаньем горной реки или ветром, заблудившимся в лесу. И она вскрикнула вновь, но иначе. Ее грудь изогнулась под его руками, гортань напряглась. Она облизала запекшиеся губы и затрепетала.

Тогда Пит смог смежить глаза и положить голову на ее влажную грудь.

Камилла вплела пальцы в его волосы. Она сделала это очень нежно. Теперь не хотел просыпаться он.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Неделя пролетела незаметно, а затем еще одна приблизилась к своему концу.

Камилла заглянула в календарь и с грустью заметила, что уже середина июня.

Она только поднялась с постели, лениво добрела до кухни, уже всем своим существом ощущая изнуряющий жар наступающего дня. Высокая влажность и испепеляющий зной навевали леность, призывали экономить силы. А край горизонта основательно облюбовала густая темень, посылавшая контрастные потоки ветра. Мнительные люди ожидали гром, молнию, ливень, которые могли принести не только временное облегчение, но и урон – если природе, как часто уже случалось, откажет чувство меры.

Камилла готовила завтрак, она и не приметила, как ею овладело беспокойство. Она то и дело смотрела на грозовую тучу, которая стремительно приближалась со стороны поля.

Местами небо словно растрескивалось, и до ее слуха доносились слабые громовые раскаты.

Она перекинула бекон на шипящей маслом сковородке и разбила два яйца. С кружкой горячего кофе подошла к окну.

Сердце обрывалось, когда она видела, как вдалеке молния врезалась в землю.

Камилла не могла понять своего состояния. Оно казалось тем более странным, что она всегда любила непогоду за ее буйство. Стихия, какое бы обличие она ни принимала, представлялась ей воплощенной свободой.

Женщина прошла на другую сторону дома и посмотрела в окна, выходящие на жилище Макдуглов.

Она не имела возможности видеться с Питом каждый день. У мальчиков начались каникулы, и теперь большую часть своего времени он проводил с ними, сократив объем своих переводов.

Пит часто брал их с собой в поле. Из Интернета он поднабрался теоретических знаний по возделыванию лаванды и теперь передавал их сыновьям, полагая, что для настоящего мужчины никакой опыт не будет лишним.

Камилла ничего не знала о планах Пита на это утро, которое грозило погодными неприятностями, но, поскольку Пит был отцом чрезвычайно ответственным, она могла быть уверенной, что ничего дурного не может случиться.

Вспомнив о готовящейся яичнице, она побежала на кухню и выключила плиту. Прежде чем сесть завтракать, наполнила большую миску для Киллера, маленькую – для безымянного заморыша, который весьма подрос за эти неполные две недели, что Камилла позволяла ему жить у себя.

У Вайолет было множество различных видов специальной кошачьей еды, но Камилла сознательно кормила этого приблудыша обычными продуктами: сметаной, куриными яйцами, вареной рыбой и мясом, которое перепадало от Киллера, поскольку тот не выказывал возражений. Малыша Киллер великодушно не замечал, тот же, освоившись в доме Камиллы, уже не донимал ее какими-либо требованиями, а лишь изредка взбирался на колени, когда она отдыхала вечером с книгой в руках.

Камилла почти не вспоминала о том, что в Бостоне она жила совершенно иначе. Да и когда это было? В другой жизни, которая теперь ей только снилась. А те сны всегда заканчивались слезами…

Но случались и другие сны, после которых подушка оставалась сухой, а мысли целый день блуждали, ища дорогу за порог и прямиком в дом напротив.

– Завтрак! – крикнула Камилла.

Предполагалось, что Киллер и другой квартирант должны знать это слово назубок.

Но никто не несся сломя голову, сшибая дверные косяки.

– Эй! Что, никто не хочет есть? – изумленно воскликнула она.

Ответа не последовало.

Камилла приоткрыла дверь кухни, выходящую в задний дворик, и свистнула. Порой это срабатывало. Но не на этот раз.

Тогда Камилла вышла на главное крыльцо и посмотрела во все стороны. Сказала «кис-кис», потом «на-на-на». Снова глухо.

Она закрыла дверь и вернулась на кухню. Села за стол, решив завтракать в одиночестве.

Но оказалось, что в одиночестве и аппетит уже не тот.

Камилла задумалась. Вернее, не столько задумалась, сколько застыла. Застыла, поникла, размякла… Вдруг ей захотелось плакать.

– Сначала окружила себя нахлебниками, а теперь расстраиваешься, что никто не хочет есть у тебя с руки, – изобличила она себя. – Ты сама внушала Киллеру и этому пушистому котенку, что они свободны!

Камилла со злости швырнула вилку на стол, и она со звоном ударилась о тарелку.

Камилла поднялась из-за стола и вышла из кухни, на мгновение задержалась в коридоре, повернула в свою комнату, войдя в которую закрыла дверь, подошла к комоду, посмотрела на себя в зеркало…

Она не увидела себя, она не увидела ничего.

Невзирая на смену местоположения, невзирая на предпринятые действия, она продолжала думать о Пите, о мальчиках, о Киллере, о котенке. И еще она думала о близящейся грозе и о том, как давно не испытывала страха за других.

Все это время в ней работал разрушительный страх перед прошлым, страх, в мельчайших деталях воспроизводящий все переживания того рокового вечера. Только это занимало ее с момента гибели Роберта.

И впервые за столь долгий срок она осознала, что тревожится из-за грядущего и из-за живых. И еще она не находила ответа на вопрос, как ей быть, что следует предпринять, чтобы унять этот страх.

Она перевела взгляд на окно. Да, предчувствие ее не обмануло. Она увидела Киллера. Камилла побежала на кухню и распахнула дверь со словами:

– Завтрак! Где ты бродишь, бездельник? Ах! – воскликнула она, увидев пушистого, вернее, пушистую, как она выяснила это на днях. – И ты соизволила вернуться, мисс Неженка… Неженка, – задумавшись, повторила она и подытожила: – Неплохое, кстати, имя – Неженка. Так тебя и буду звать. Заходите оба. Надо бы вам проделать отверстие в двери, как в других домах.

Семья позавтракала в полном составе, за исключением Вайолет, которая с каждым днем все больше времени проводила в своей оранжерее, экспериментируя и выращивая все более и более капризные растения, на радость редкому покупателю.

Камилла быстро оделась, взяла сумку, проверила содержимое кошелька и объявила залегшим в гостиной четвероногим квартирантам, что спешно отправляется в город, рассчитывая успеть до грозы.

– Чужих не пускать! – предупредила Камилла Киллера и закрыла дверь с другой стороны.

Камилла не вполне сознавала свои планы, но, проезжая мимо салона красоты, притормозила и вошла внутрь. В первые часы после открытия мастера скучали, потому и обрадовались нечаянно забредшей посетительнице и обслужили в полном объеме – так, что она вновь почувствовала себя жительницей исторической части Бостона с присущим ей аристократическим снобизмом.

Через два часа Камилла уже целенаправленно входила в бутик, затем в другой, постепенно обрастая от двери к двери объемистыми пакетами с марками известных фирм. В шкафах Камиллы одежды всегда хватало, но она не могла смотреть платья без того, чтобы не сглотнуть слезное воспоминание о пережитом. И только теперь она осознала, сколь необходимы ей новая красивая одежда и обувь.

Не все пакеты уместились в багажник автомобиля, часть их она бросила на заднее сиденье.

В новом платье, в новых туфлях, с новой сумочкой и новой же прической, с неотразимым маникюром и обворожительным макияжем, спрыснувшись головокружительными духами, Камилла направлялась к дому Пита.

Он требовался ей немедленно. В идеале – тет-а-тет.

Камилла уверенно въехала на его двор и припарковалась возле дверей его гаража. Она отстегнула ремень безопасности и приоткрыла дверцу своей машины. Ее новенькая элегантная туфелька лишь коснулась асфальтового покрытия, как дверь дома Макдуглов распахнулась и на крыльце появился Саймон.

– Привет, Камилла! – крикнул он и насторожился.

Не устояв на месте, он сбежал по лестнице, подбежал к соседке, которая уже выбралась из автомобиля, несколько раз оглядел сверху вниз выпученными от изумления глазами и, захлебываясь восторгом и недоумением, пробормотал:

– Ух ты! Что с тобой? Боже! Клево! Боже! Не может быть! Это вообще ты?!

– Водительские права показать? – спросила Камилла, которую очень позабавило изумление мальчишки.

– Если бы ты не выглядела так волшебно, я бы подумал, что ты заболела, – сообщил ей Саймон.

– Изобретательный комплимент, – отметила она. – Так что ты обо всем этом думаешь в действительности? Говори, не стесняйся.

– Тебя похитили инопланетяне и, угрожая уничтожением Земли, вынудили напялить все эти дамские штучки и накраситься, как на конкурс красоты, – нафантазировал подросток.

– Ты угадал, – подтвердила Камилла его догадку.

– Значит, Земле больше ничего не угрожает? – уточнил Саймон.

– Будь спокоен, – утвердительно кивнула Камилла.

– Ура! Да здравствует спасительница планеты, королева Уайт-Хилла! – воскликнул парень и распахнул перед Камиллой двери своего дома. – Ты шикарная женщина! То есть я не это хотел сказать… – смутившись от собственного восклицания, замялся Саймон. – Просто выглядишь потрясно, у меня нет слов.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила она и белозубо улыбнулась, ослепив его ярким глянцем помады на сочных губах. – А я-то боялась, что вы с Шоном разочаруетесь во мне.

– Не знаю, как Шон, а по мне все – высший класс! – утешил ее восторженный подросток.

– Ты один? – спросила она Саймона.

– Дед в поликлинике, измеряет давление и еще проходит какие-то процедуры, папа с Шоном вернутся к обеду, то есть совсем скоро… Они присматриваются к лошадям.

– А ты почему же не поехал?

– Я просто подумал, что там, где лошади, – навоз, а где много лошадей – много навоза. Когда они выберут одну, привезут ее и поставят в загон, я полюблю ее такой, какой она будет, вне зависимости от внешности.

– …и количества навоза, – добавила Камилла.

– Да.

– Разумно. Ты вообще очень разумный парень для своих лет, – похвалила его Камилла.

– А ты пришла к папе?

– Да нет, просто хотела поговорить с человеком. Даже у меня бывает иногда такое желание, – сообщила ему Камилла.

– Ты забавная. Хочешь, я напою тебя кофе? – предложил мальчик.

– Буду только рада. – Камилла улыбнулась так, что Саймон стрелой бросился к кофеварке.

– Неужели из-за такой малости, как одежда и макияж, я выгляжу совершенно иначе? – удивленно спросила женщина.

– И еще как иначе! Еще как! – красноречиво покачал головой мальчик. – Шон ошалеет, – пообещал он. – А папа… Ух!

– А что же папа? Договаривай, раз уж начал.

– Боюсь какую-нибудь глупость сморозить, – благоразумно сказал Саймон, подавая гостье кофе. – Но я думаю, он будет сражен.

Сидя за соседским обеденным столом и беседуя с юным Макдуглом, перебрасываясь малозначительными фразами о школьных успехах и каникулярных планах, о Неженке, о Киллере, о легендарном городе Бостоне и о прочих посторонних вещах, Камилла Кэмпбелл остро ощутила свою инородность в этом доме.

Теперь она уже не понимала своего побуждения и этого опрометчивого поступка. Затруднялась объяснить себе, к чему был весь этот маскарад и на что она надеялась, стремясь к дому Пита Макдугла, на что рассчитывала, вторгаясь в чужую жизнь отцов и детей?

Камилла рада была допить кофе и поднялась из-за стола, поблагодарив и попрощавшись с Саймоном. Она могла только догадываться, каким образом он поведает своему отцу об этом странном визите. Сама бы она не назвала его иначе как очередной Своей глупостью.

– Мы ужинаем в семь. Приходи, – сказал Саймон, закрывая за ней дверь.

На Киллера и Неженку Камилла не произвела такого впечатления, как в доме напротив.

Она бросила пакеты с обновками на кровать, еще раз лениво и критически пересмотрела их все и затолкала в платяной шкаф. Духи, не распаковывая, поставила на туалетный столик. Повертелась перед зеркалом и едко посмеялась над своим внешним видом. Ей никогда не нравилось, как нарочито ладненько лежат волосы сразу после салонной укладки. Они выглядят словно лишенный жизни бутафорский атрибут, делающий женщину витриной ее достоинств, а подчас и недостатков…

Камилла посмотрела на часы, взглянула в окно. С удовлетворением отметила, что ветер переменился и грозовая туча проходит мимо, оскудевая.

Она сбросила одежду и отправилась в ванную. Стоя под душем, подставила под струю лицо. Тушь с ресниц побежала по щекам…