Текст книги "Медалон"

Автор книги: Дженнифер Фаллон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Глава 29

Р'шейл не особенно любезно провели по коридорам Административного холла. Стены на улице ярко сияли, люди останавливались поглазеть, как Р'шейл под охраной защитников шагает к казармам. Наконец они вошли в помещение тюрьмы, откуда только прошлой ночью Р'шейл вызволяла Тарджу. Стены здесь не светились. Харшини, построившие Цитадель, не нуждались в тюрьмах, и это здание было детищем общины. К камерам вел освещенный чадящими факелами бесконечный коридор. Р'шейл ступала по неровным каменным плитам, пока не оказалась в более просторном, заполненном обшарпанными столами, сумрачном помещении.

– Кто там еще?

– Послушница, что помогала им прошлой ночью. Верховная сестра велела заключить ее под стражу.

– Ну-ка, подведите ее сюда, – сказал дежурный офицер. В его голосе Р'шейл уловила издевку. Она подняла глаза, капитан приветствовал ее пугающим смехом. – Так, так, так. Да это же леди ее-всемогущее-высочество собственной персоной!

Сопровождавший ее сержант нахмурился и проворчал:

– Не особенно возбуждайся, Локлон. Она пока еще послушница.

– Да пошел ты к демонам, Оурон, – сплюнул Локлон.

– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – парировал тот. Сержант толкнул Р'шейл на Локлона и направился к выходу.

Капитан отступил, и Р'шейл упала на каменный пол.

– Встать, – приказал он.

Р'шейл медленно встала на ноги, прекрасно понимая, что ей легко не отделаться. Она скривилась при виде уродливого шрама, пересекающего красивое некогда лицо офицера. Локлон воспринял это как оскорбление и, размахнувшись, отвесил девушке звонкую пощечину. Не успев даже подумать, что делает, Р'шейл ответила обидчику сильным ударом ноги в пах. Застонав, Локлон рухнул как подкошенный и обеими руками схватился за больное место.

– Ах ты сука!

–Что такое? – пропела Р'шейл. – Женщины давно там тебя не ласкали?

Закончив фразу, она тут же пожалела о своих словах. Ее враг был вне себя от ярости, и торжество Р'шейл не могло длиться долго. Стражники немедленно скрутили ей руки. Локлон с трудом поднялся, тяжело опершись рукой об угол стола, и нанес ей жесточайший удар кулаком в живот. Боль сложила Р'шейл пополам, Локлон уже было занес кулак для нового удара, но его остановил голос капрала.

– Не глупите, сэр, – предостерег он. – Она послушница.

Локлон неохотно последовал совету офицера.

– Уберите ее с глаз моих.

Стражники протащили Р'шейл через холл в камеру. Дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Опираясь одной рукой о стену, а другой держась за живот, Р'шейл медленно добралась до незастеленной деревянной койки. Дрожа от боли, девушка свернулась калачиком и прикрыла глаза. Что же они сделали с Тарджой?

В следующие после ареста дни время потеряло для Р'шейл всякий смысл. То, что оно не стоит на месте, можно было судить лишь по проникающему в маленькое окошко темницы, рассеянному свету, регулярно подаваемой на ужин почти несъедобной похлебке да по смене караула.

Вскоре Р'шейл поняла, что есть две группы тюремщиков. Одна смена предоставляла арестованных самим себе, фактически не обращая на них внимания, а вот вторая вела себя совершенно по-другому. Девушка быстро уяснила, что Локлон затаил обиду на весь мир и на семью Тенраган в частности. Ей было известно, что Тарджа заключен в соседней камере – Р'шейл иногда слышала, как он разговаривает с тюремщиками первой смены. Во время дежурства Локлона Тарджа сохранял молчание, девушка тоже следовала его примеру. Одно неверное слово, неосторожный взгляд могли стать причиной как минимум пощечины. А однажды Р'шейл слышала, как Локлон зверски избил ее невидимого соседа. Девушка тогда отвернулась к стене и попыталась игнорировать доносящиеся до нее звуки в надежде избежать внимания озлобленного капитана.

Пустая надежда. Локлон только и искал повода, чтобы ее наказать. Как-то, когда Р'шейл отказалась есть поданные ей на ужин помои, он так ударил ее по лицу, что девушка отлетела назад и сильно ударилась головой о каменную стену. Лежа на полу, она старалась не двигаться и потерять сознание: каждое движение могло быть расценено как попытка сопротивления, что давало Локлону право с помощью других тюремщиков избивать жертву до бесчувствия.

– Встать.

Р'шейл медленно подчинилась. Лицо капитана пылало скорее от удовольствия, чем от злости; шрам побагровел. Девушка заметила, как встопорщились его кожаные штаны в обтяжку, и поняла, что ее боль возбуждает Локлона. Р'шейл попятилась, опираясь спиной о стену.

– Единственное, чем тебе будет позволено заниматься после суда, – это ремесло корт'есы, – осклабившись, тихо, чтобы не услышали остальные охранники, сказал он. – Обещаю, тебе понравится.

– Но прежде чем я к тебе прикоснусь, ты должен будешь мне заплатить, – парировала она. Это была опасная игра.

– Ты, маленькая хитрая сучка, – прорычал он, – ты у меня получишь…

– Капитан!

– Что?

– Тут пристав со списком для суда. Говорит, ему нужна ваша подпись.

Локлон многозначительно посмотрел на Р'шейл и, ухмыльнувшись, потер бугор на штанах.

–Чуть позже, миледи.

Р'шейл сползла на пол у кровати, положила на нее руки и уронила голову – так была не столь заметна дрожь.

На пятые сутки заключения настал день суда. Все ожидающие осуждения должны были предстать перед сестрами Клинка. Говорили, что Тарджу будет судить полный трибунал. Случай Р'шейл подлежал рассмотрению судебной комиссии под председательством сестры Хэррит.

Ее подняли с первым лучом солнца и вывели из камеры к корыту с холодной водой, стоявшему на столе посреди тюремного холла. Один из охранников бросил ей грубое полотенце и приказал умыться. Оглянувшись на мужчин, она ополоснула лицо, присоединившись к остальным выведенным из камер семерым заключенным. Шестеро из них были мужчины, а седьмая – круглолицая крашеная женщина с испачканным лицом, на котором выделялись оставленные слезами дорожки. Присмотревшись повнимательнее, Р'шейл узнала в ней корт'есу из «Голубого быка». На мгновение ей показалось, что вокруг корт'есы есть некая аура – странная смесь света и теней. Р'шейл нетерпеливо моргнула, чтобы избавиться от наваждения.

– Прости, что я втянула тебя в это, – прошептала корт'еса, наклонившись над корытом. – У меня не было выбора.

– Ты здесь ни при чем, – пожала плечами Р'шейл. Ей как никому другому было известно, на что способна Джойхиния.

– Не разговаривать, – приказал Локлон, схватив корт'есу за волосы и больно оттянув ее голову назад.

Внезапно раздался еще один глосс:

– Оставь ее в покое.

Р'шейл подняла глаза и увидела стоящего за Локлоном Тарджу. По бокам от него переминались с ноги на ногу два охранника. Тарджа был небрит и покрыт синяками, один глаз так распух, что почти не открывался.

– Она тебе что, подружка? – усмехнулся Локлон, утопив корт'есу лицом в корыто. Тарджа бросился было вперед, но его удержали охранники. Корт'еса судорожно забилась, не имея возможности вдохнуть. Тогда Тарджа откинулся на свою стражу и, используя их как опору, нанес сильный удар обеими ногами Локлону под зад. Капитан зарычал и выпустил жертву, которая, отчаянно кашляя, упала на пол. Р'шейл схватила ее за блузку и оттащила в сторону. Тем временем Локлон повернулся к Тардже и, сплетя пальцы обеих рук, жестоко ударил обидчика в солнечное сплетение. Тот с глухим стоном повис на руках охранников. Локлон размахнулся, но так и застыл, услышав новый голос:

– Полагаю, этого довольно, капитан.

Обернувшись на звук, он обнаружил позади Гарета Уорнера. В глазах командующего читалось нескрываемое презрение.

– Арестованный пытался бежать, сэр.

– Уверен, что так и было, – как-то неубедительно кивнул Гарет. Р'шейл помогла корт'есе встать, что не укрылось от взгляда старшего офицера. Он обратился к одному из пришедших с ним защитников:

– Отведите женщин в баню, чтобы они смогли вымыться, затем препроводите их на суд.

Защитник сделал женщинам знак – им не нужно было повторять дважды, – и они последовали за ним по длинному узкому коридору. Р'шейл оглянулась на Тарджу. Их взгляды встретились, и в его глазах девушка прочла отчаяние и безысходность.

Сегодня в суде рассматривалось огромное количество дел по обвинению в идолопоклонничестве, и дела двух женщин и четырех мужчин, прибывших из тюрьмы за казармами защитников, лишь пополнили этот список. Корт'еса, по иронии судьбы носившая имя Санфлауэр [1]1
  Sunflower – (англ. ) подсолнечник.


[Закрыть] Хоупчайлд [2]2
  Hopechild – (англ. ) Дитя Надежды.


[Закрыть], была вызвана первой. Ее обвиняли в пособничестве защитникам, участвовавших в организации побега Тарджи. В общем, одного факта присутствия в «Голубом быке» вместе с Дэвиддом Тайлорсоном накануне злополучного побега оказалось достаточно для признания молодой женщины виновной. Сестра Хэррит едва удостоила подсудимую беглого взгляда и зачитала приговор – три года в Гримфилде. Корт'еса с беззаботным видом вернулась на свое место рядом с Р'шейл.

– Гримфилд. Похоже, дело плохо, да? – прошептал один из заключенных, рыжеволосый арестант.

Санни-Подсолнушек выглядела скорее раздраженной, чем подавленной:

– Знаешь, приятель, там я буду заниматься тем же, чем и здесь. Меня просто бесит, что они думают, будто я помогла бежать какому-то проклятому язычнику.

– Р'шейл из Приюта.

Как только прозвучало имя Р'шейл, к ней шагнул защитник и потянул ее за руку. Девушка рывком освободилась от охранника и сама вышла к судьям. «Р'шейл из Приюта». Так назвала ее Хэррит. Отныне Р'шейл не имеет право носить имя Тенраган. «Я действительно свободна от Джойхинии».

– Р'шейл из Приюта обвиняется в краже серебряного зеркала и двухсот монет из апартаментов Верховной сестры, а также в пособничестве попытке побега дезертира Тарджи Тенрагана, – провозгласила сестра Хэррит. Р'шейл удивилась и обрадовалась, что к ее преступлениям не добавили еще убийство защитника в Реддингдэйле.

– Готова ли ты выслушать обвинительное заключение? – спросила Хэррит, не поднимая глаз от пергаменного свитка.

«А какая разница?» – так и подмывало спросить Р'шейл, но она предусмотрительно прикусила язык. Хэррит никогда не ходила у Джойхинии в друзьях. Она вполне могла отнестись к Р'шейл со снисхождением лишь ради удовольствия позлить Верховную сестру.

– Готова ли ты выслушать обвинительное заключение или настаиваешь на судебном разбирательстве? – повторила Хэррит.

– Я готова, – ответила Р'шейл. Ожидание судебного разбирательства могло продлиться недели и месяцы, и это время предстояло провести в камере. Лучше сразу признать себя виновной и выслушать приговор. Скорей бы закончился этот кошмар!

– В таком случае суд, по твоему собственному признанию, объявляет тебя виновной и готовой понести наказание за свои преступления. Ты обокрала Верховную сестру. Ты помогла известному предателю пытаться бежать от правосудия, чем нарушила законы Сестринской общины, принадлежать к которой отныне недостойна. Тебе было предложено место послушницы – ты его лишаешься. Тебе было предоставлено пристанище и кров в Цитадели – этого ты тоже лишаешься. Тебя окружали удобства и забота общины – теперь это не для тебя.

Р'шейл выслушивала ритуальные формулы изгнания, и в душе ее росло чувство облегчения и радости. Ее выгнали. Окончательно исключили.

– Ты нарушила законы общины, и единственным адекватным наказанием за это является Гримфилд. Я приговариваю тебя к десяти годам, – Хэррит наконец подняла на девушку глаза. Сестра была явно довольна произведенным эффектом. – Следующий!

Десять лет в Гримфилде. Виселица была бы гуманнее.

Загон, в который, словно стадо, согнали готовых к отправке в Гримфилд заключенных, располагался за пределами Цитадели, неподалеку от скотного двора. Запах вокруг стоял преотвратный. Санни, поддерживая ошеломленную, потерянную Р'шейл, помогла ей пробраться к солнечному пятачку, где было хоть немного теплее. Корт'еса усадила девушку прямо на землю и успокаивающе похлопала ее по руке.

– Все будет хорошо, – пообещала она. – С такой чистой кожей и чудесными длинными волосами ты сразу понравишься кому-нибудь из офицеров. Десять лет пролетят – глазом моргнуть не успеешь.

Р'шейл не отвечала. Десять лет. Десять лет в качестве корт'есы. Р'шейл не питала иллюзий относительно Гримфилда. Она была наслышана о тамошних женщинах. Она видела защитников, которым довелось там служить. Это были не гордые, дисциплинированные воины Цитадели – защитники из Гримфилда считались отбросами корпуса. Даже год был бы невыносим. Десять лет!

От мрачных мыслей ее отвлекло какое-то движение у входа. Калитка загона открылась, и охранники бросили внутрь полубесчувственное тело. Бедняга упал лицом в грязь и попытался встать на ноги. Тюремщики посторонились, давая дорогу своему офицеру. С болезненной уверенностью в своей правоте Р'шейл подняла глаза. Она не ошиблась.

Локлон окинул взглядом два десятка заключенных.

– Слушайте, и слушайте хорошенько! Сейчас будем грузиться в повозки. Женщины в первую. Мужчины во вторую. Если кому-нибудь только придет в голову мысль доставить мне хлопоты, пойдет за повозками. Босиком, – и в наступившей тишине он еще раз пробежал глазами по арестантам. У них оказалось достаточно здравого смысла не привлекать к себе внимание Локлона – исключением явился разве что мужчина, которого швырнули в загон прямо перед приходом капитана. Когда ему, наконец, удалось подняться, Локлон разразился злобным смехом.

– По крайней мере, в пути нам не придется скучать. А, ребята? – повернулся он к своим людям. – Посмотрим, что запоет этот великий мятежник, когда мы накинем ему петлю на шею.

С этими словами капитан развернулся, и к калитке подкатили зарешеченные повозки.

Вокруг шатающейся фигуры собрались люди, и Р'шейл поняла, что это не кто иной, как Тарджа. Он выглядел ошеломленным и обескураженным. На лице красовался огромный свежий кровоподтек – утром его еще не было. Р'шейл так хотелось броситься к Тардже и узнать, как ему удалось избежать виселицы, но кое-что отвлекло ее от молодого человека. У калитки, скрестив на груди руки, с пугающе мрачным видом стоял Локлон. Вокруг него полыхало темное сияние ауры. Р'шейл опустила глаза, молясь, чтобы капитан не заметил ее взгляда, но тщетно. Повинуясь движению руки, один из охранников схватил ее и подтащил к своему начальнику.

– Так вы присоединитесь к нашему обществу, не так ли, послушница? – с любопытством вполголоса поинтересовался Локлон. Р'шейл поняла, что он пьян. Наверное, его перевели в Гримфилд в качестве наказания. Гарет Уорнер был не слишком доволен утренней сценой.

– Я мог бы избавить вас от многих неудобств этого путешествия.

Р'шейл подняла голову и наградила его полным презрения взглядом, но он был достаточно пьян, чтобы этого не заметить.

– Каким образом? – спросила она, заранее зная ответ, но надеясь, что Локлон окажется настолько глуп, что произнесет это вслух здесь, в Цитадели. Если ей повезет, рядом может случиться лорд Дженга. «Но даже если и так – что из того? Я ему не дочь».

Локлон схватил девушку и притянул к себе, чувствуя ее тело через арестантское платье из грубого льна. Р'шейл оглянулась, подумав, что кто-нибудь будет возражать, но заключенным было все равно, а охранники вообще смотрели в другую сторону.

– Ты приласкаешь меня, и я, возможно, смогу тебя простить, – хрипло прошептал он.

– Да лучше я приласкаю змею.

Локлон занес было руку для удара, но тут перед ним появился закончивший проверку судебный пристав.

– Капитан, все пересчитаны и погружены. Кроме этой, конечно, – он вложил свиток в поднятую руку Локлона. – Можете отбыть, как только будете готовы, – с этими словами пристав развернулся и ушел, а Локлон так и остался стоять, уставившись на Р'шейл.

– Проводите ее в повозку.

Р'шейл погнали вперед и толкнули на грязную солому, служившую постелью. Зарешеченная дверь захлопнулась, лязгнул замок, и повозка тронулась. Санни подобралась к Р'шейл и помогла ей встать.

– Ну, вот видишь, – утешила ее корт'еса, – ты ему понравилась.

Девушка ничего не ответила. Локлон и его люди скакали впереди, за ними следовал целый отряд защитников, ведущих навьюченных лошадей. Сестринская община не оставила Тардже ни малейшего шанса.

Позади виднелись очертания Цитадели. Р'шейл не чувствовала тоски, покидая город, где прошла почти вся ее жизнь, – лишь странную пустоту там, где раньше было чувство принадлежности. Она помнила необычное ощущение принадлежности к какому-то иному месту, захватившее ее около полутора лет назад, вскоре после прихода месячных. Наверное, тело знало нечто, что разум только-только начинал понимать. Р'шейл больше ничто не беспокоило, безумная ярость, так долго терзающая ее изнутри, почти исчезла.

Глядя на продвигающийся караван, Р'шейл думала о будущем. Локлон обещал стать большой проблемой, хотя до Броденвэйля его можно было не опасаться – в сопровождении шестидесяти защитников капитану придется вести себя сдержанно. Но после того как отряд покинет их в Броденвэйле, может случиться всякое. Девушка взглянула на соседнюю повозку. В нее затолкали двенадцать человек, но мужчины постарались отодвинуться от Тарджи подальше, оставив вокруг него пятачок пустого пространства. Сам же он с непроницаемым лицом смотрел назад, на исчезающие вдали контуры города. Словно почувствовав на себе взгляд Р'шейл, он повернулся, и их глаза встретились. «Впервые в жизни, – подумала Р'шейл, – Тарджа выглядел побежденным».

Часть 4
ГРИМФИЛД

Глава 30

К месту сбора отправляемых в Гримфилд осужденных Тарджу сопровождал целый отряд защитников. Сочувственное отношение охранников сменилось на презрение и легкую растерянность – многие защитники, даже из числа поддерживающих режим, уважали твердость Тарджи, который и под пытками отказался выдать своих товарищей-повстанцев. Однако когда кто-то пустил слух о том, что он якобы сдался, – Тарджа потерял и это уважение. Даже те, кто не считал его способным на такое предательство, были удивлены столь странным приговором. Согласно законам общины, Тарджа должен был быть повешен за свои преступления. Может, они думали, что Джойхиния пощадила сына под влиянием материнских чувств? Эта мысль казалась Тардже совершенно нелепой. Любой хоть немного знакомый с его матерью скорее поверил бы, что Тарджа все же раскололся.

Как только повозки затряслись по дороге, он посмотрел на Цитадель. Он должен был умереть здесь. Он должен был требовать положенного ему по закону наказания и остался бы в памяти поколений мучеником. Теперь же он унижен и всеми презираем. На нем останется подозрение в трусости и в том, что он предал друзей ради спасения своей шкуры. Когда Цитадель почти скрылась вдали, мысли Тарджи снова вернулись к событиям прошедшего утра. Он проклинал себя и весь тот фарс, что устроила из суда его мать.

– Мы посчитали, что в интересах безопасности слушание твоего дела будет проходить на закрытом заседании, – заявила Джойхиния. Рядом с ней сидели также лорд Драко, Лорд Защитник и четыре сестры Кворума. Ряды скамеек для зрителей были пусты. Даже охранникам приказали покинуть помещение. Тарджа в оковах сидел на скамье подсудимых перед судьями. На стене напротив висел огромный гобелен с изображением женщины, в одной руке держащей младенца, а в другой сжимающей меч. Гобелен олицетворял благородство Сестринской общины и был призван служить напоминанием судьям. На самом деле у него была еще одна цель – скрыть притаившуюся за ним на стене харшинскую роспись, которую не смогли извести ни тщательные соскребания, ни многочисленные покраски. Ребенком Тарджа видел ее однажды, во время одной из своих разведывательных вылазок вместе с Джорджем.

– Не думал же ты в самом деле, что мы позволим тебе выступить на открытом заседании? – спросила Хэррит. Она уже закончила разбор дел в Малом суде – сегодня у нее был тяжелый день.

– Тогда вы и вправду боитесь меня. Я умру довольным.

– Полагаю, с этим придется повременить, – проговорила Джойхиния, наслаждаясь растерянностью на лице сына. – Мученическая смерть – это, конечно, хорошо, но виселица не даст нам ничего кроме лишних хлопот. Мы решили поверить в твое раскаяние и принять извинения, которые ты принес нам вместе со списком твоих дружков-язычников. В обмен на это повешение заменяется на пять лет Гримфилда. После отбытия наказания мы рассмотрим вопрос о твоем восстановлении в рядах защитников, если посчитаем, что твое раскаяние и впрямь было искренним.

Сказать, что Тарджа был ошеломлен, – значило не сказать ничего.

– Я не подавал никакого списка и ничуть не раскаиваюсь.

– Но это же и есть самое интересное во всем этом деле, – вставила Джакомина. – От тебя ничего и не требуется. Вполне достаточно будет всего лишь подозрения в предательстве, которое непременно зародится у мятежников. Всем известно, что за свои преступления ты заслуживаешь виселицы. Оставив тебя в живых, мы уничтожим у язычников доверие к тебе. По-моему, это очень умный ход, тебе не кажется?

– Чтобы дискредитировать меня перед повстанцами, Драко обещал, что по возвращении в Цитадель я буду встречен, как герой, – возразил Тарджа. – Тюремное заключение мало похоже на оказание почестей и на награду за выдающиеся заслуги.

– Тебе пришлось убивать от имени язычников, – Хэррит пожала плечами. – За это нужно заплатить. Даже бунтовщики поймут нашу точку зрения.

– Это не сработает, – не сдавался Тарджа. – В мое предательство никто не поверит.

– Так же как никто не поверил, что капитан защитников может нарушить присягу и выступить против общины, – взял слово Лорд Защитник.

Тарджа стойко выдержал взгляд своего бывшего командира.

– Это община выступила против своего народа.

– О, оставь эту языческую чушь! – вскинулась Хэррит. – Здесь ты не найдешь благодарных слушателей, Тарджаниан. Ты предал нас и теперь заплатишь за это. Лично я предпочла бы повесить тебя, но твоей матери удалось убедить нас, что твое унижение принесет значительно больше пользы и будет куда эффективнее.

– Как мудро с твоей стороны, мама.

– Пусть ваши люди проводят осужденного в мой кабинет, я хочу сказать ему пару слов наедине. Повозки должны быть готовы к отправке после обеда.

– Будет исполнено, ваша милость.

– Какой преданный слуга, – пробормотал Тарджа. Лорд Защитник остановился и повернулся к Джойхинии.

– Ваша милость, позвольте мне призвать этого еретика к порядку.

– Безусловно, – согласно кивнула Джойхиния с каменным лицом. – Мне было бы интересно взглянуть, что вы называете «призвать к порядку». Он выглядит слишком хорошо для человека, подвергавшегося пыткам в течение недели или даже больше.

Дженга посмотрел на Тарджу. По выражению лица Лорда Защитника нельзя было понять, что он в действительности думал по поводу необъяснимого исцеления своего бывшего капитана. Пользуясь безнаказанностью и невозможностью Тарджи защищаться, Локлон несколько раз зверски избивал его в камере. Но на Тардже и были только лишь обычные следы этих побоев, а вот результаты пыток исчезли как по волшебству. Заподозрил ли Дженга, что что-то не так? Он ни разу не навещал Тарджу в тюрьме. Наверное, не хотел видеть последствий своих приказаний, и Тарджа был этому крайне рад.

– Я разочарован в тебе, Тарджаниан. У тебя было большое будущее.

– По крайней мере, я не закончу, как вы, – вылизывая сапоги сестрам общины.

Дженга сильно ударил его в челюсть обтянутым перчаткой кулаком. Тарджа, потеряв равновесие, рухнул на пол. Лорд Защитник посмотрел на неподвижное тело у своих ног и механически разжал кулак.

– Это потому, что ты не достоин лизать их сапоги, – промолвил он и с сомнением на лице повернулся к Джойхинии. – Ваша милость, надеюсь, вы понимаете, что делаете. Вы сильно рискуете, оставляя его в живых.

– Когда я захочу услышать ваше мнение, лорд Дженга, – холодно сказала Верховная сестра, – я вас спрошу.

Оказавшись в кабинете Верховной сестры, Тарджа тяжело плюхнулся в кресло, обычно занимаемое кем-то из членов Кворума. Ушибленная челюсть сильно ныла. Впервые за многие годы мать и сын были одни. Тарджа так и оставался закованным – Джойхиния не захотела рисковать.

– Ну и представление ты разыграла в суде с этим списком, – сказал он, в то время как мать встала из-за стола и подошла к окну, повернувшись к сыну спиной.

– Это не представление, Тарджа. У меня есть имена двухсот двадцати восьми известных мятежников. На составление этого списка у меня ушло около года, и, хоть он еще далеко не полон, это сработает.

Тарджа почувствовал, как увлажнились его ладони.

– Сработает? О чем ты говоришь? – Джойхиния повернулась и посмотрела на него.

– Согласно судебным записям, тебе была сохранена жизнь в обмен на то, что ты выдал бунтовщиков. Как только я удостоверюсь, что ряды защитников очищены от всех подобных тебе отступников, я начну казнить людей из списка. Ты уже под подозрением. Теперь ни у кого не останется сомнений, что ты предал мятежников. Мне не придется даже марать о тебя руки. Полагаю, твои приятели сами избавят меня от этих хлопот.

Тарджа уставился на мать, не понимая, что пугало его больше: ее безжалостность или тот факт, что он почти восхищался сплетенной вокруг него паутиной.

– Зачем ты все это мне говоришь?

– Затем, что хочу, чтобы ты до конца осознал, что я полностью уничтожила тебя, – прошипела она. – Я хочу, чтобы ты сдох от рук своих мерзких дружков, понимая, что это именно я повергла тебя в прах! Как ты посмел пойти против меня?! Как осмелился унизить меня?!

– А Р'шейл? – внезапно Тарджа увидел в матери обычную разозленную старуху, испуганную возможностью потерять власть и авторитет. Это некоторым образом освободило его от влияния Джойхинии. – Чем она заслужила твой гнев? Все, чего она когда-либо хотела, – это немного твоей любви!

– Эта неблагодарная телка! Она, так же как и ты, заплатит мне за предательство!

– Ты жестокая бесчувственная сука, – Тарджа встал на ноги и теперь возвышался над матерью, словно стена. Его трясло от гнева, цепи отзывались на эту дрожь металлическим звоном. – Я уничтожу тебя. Даже если это будет стоить мне жизни.

– У тебя нет шансов, Тарджа, – ответила Джойхиния. – Твой смертный приговор уже подписан. Интересно, кто из твоих друзей приведет его в исполнение?

Повозка подпрыгнула на колдобине, и мысли Тарджи вернулись к настоящему. Не в состоянии больше смотреть на тающую вдали крепость, он обернулся и встретился глазами с Р'шейл, сидящей в соседней повозке. Через мгновение он вздохнул и отвел взгляд.