355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дженн Лайонс » Погибель королей » Текст книги (страница 1)
Погибель королей
  • Текст добавлен: 26 января 2021, 13:30

Текст книги "Погибель королей"


Автор книги: Дженн Лайонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Дженн Лайонс
Погибель королей

Jenn Lyons

THE RUIN OF KINGS

© М. Головкин, перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Посвящается Дэвиду, который дал мне первое семечко,

И Майку, который помог вырастить из него целый мир.

А также трем отцам Кирина: Стиву, Кэтту и Патрику.

Без вас он бы стал совсем другим.


Ваше величество!

К данному письму я прилагаю полное описание происшествий, которые привели к пожару, уничтожившему столицу. Первая часть в значительной мере основана на расшифровке разговора между двумя лицами, сыгравшими одни из ключевых ролей в данных событиях; другие части представляют собой мою попытку восстановить хронику событий. Там, где это возможно, я использовал показания свидетелей, а когда я был вынужден прибегать к догадкам, то старался придерживаться общего духа этой истории. Текст я снабдил примечаниями и аналитическими заметками, которые, я надеюсь, окажутся для вас полезными.

В тех случаях, когда я буду поучать вас по тем предметам, о которых вы знаете больше, чем я, молю вас – наберитесь терпения. После долгих раздумий я решил, что лучше исходить из вашего неведения, чем из вашего всезнания.

Я надеюсь, что если у вас будет как можно более полная картина данных событий, вы проявите снисхождение к лорду-наследнику; члены Совета, которые рекомендуют обвинить его в измене и казнить, определенно не знают всей истории в целом.


Ваш верный слуга,
Турвишар де Лор

Часть I. Диалог между тюремщицей и заключенным

– Расскажи мне историю.

Чудовище присело у железной решетки тюремной камеры Кирина, положило на пол невзрачный камешек и подтолкнуло его вперед.

Коготь была похожа на монстра. Она выглядела как девушка лет двадцати с небольшим – пшенично-золотистая кожа, мягкие каштановые волосы. Большинство мужчин пожертвовали бы своими клыками за один вечер с такой красавицей. Большинство мужчин не знали о ее способности превращать свое тело в формы, сотканные из чистого ужаса. Прежде чем сожрать свои жертвы, она издевалась над ними, принимая обличье их убитых родственников и возлюбленных. Поручить ей охранять Кирина – все равно что приказать акуле сторожить аквариум с рыбами.

– Да ты шутишь. – Кирин поднял голову и посмотрел на нее.

Длинным черным ногтем Коготь поковыряла каменную стену у себя за спиной.

– Мне скучно.

– Свяжи что-нибудь. – Юноша встал и подошел к решетке. – Ну или помоги мне сбежать.

Коготь наклонилась вперед.

– О, любимый, я не могу, ты же знаешь. Но мы же так давно с тобой не разговаривали. Нам о многом нужно друг другу поведать, а ведь они еще тысячу лет будут готовиться. Расскажи мне обо всем, что с тобой произошло. Так мы скоротаем время, пока твой брат не придет тебя убивать.

– Нет.

Он поискал, за что бы зацепиться взглядом, но вокруг были только голые стены без окон. Единственным источником света служила волшебная лампа, висевшая за пределами камеры. Кирин не мог воспользоваться ею, чтобы развести огонь. Он бы с удовольствием поджег соломенную подстилку – если бы ему ее выдали.

– А тебе разве не скучно? – спросила Коготь.

Кирин прервал свои поиски скрытого тоннеля, по которому он мог бы сбежать.

– Когда они вернутся, то принесут меня в жертву демону. Так что нет, мне не скучно.

Он снова обвел взглядом камеру.

Кирин мог бы воспользоваться магией, изменить тенье прутьев решетки и стены, и тогда железо станет мягким, а камни хрупкими, словно сухая трава. Но за каждым его движением следит Коготь. Хуже того, она способна вырвать мысли о побеге из его сознания, как только они появятся.

И она никогда не спит.

– Но зато я ем, – сказала она, отвечая на его мысли. Ее глаза сверкнули. – Особенно когда мне скучно.

Кирин закатил глаза.

– Ты меня не убьешь. Эта честь принадлежит кому-то другому.

– Я не считаю это убийством. Напротив, тем самым я тебя спасу. Твоя личность останется со мной навсегда, вместе с…

– Прекрати.

Коготь надулась и принялась с преувеличенной тщательностью разглядывать свои когти.

– Если ты можешь читать мои мысли, то мои рассказы тебе не нужны. Забери у меня мои воспоминания – так же, как отняла все остальное.

Она снова встала.

– Мне скучно. Кроме того, я не отняла у тебя все. Я не отняла у тебя всех твоих друзей. Не отняла у тебя родителей. – Коготь помолчала. – По крайней мере, твоих настоящих родителей.

Кирин молча уставился на нее.

Она рассмеялась и откинулась назад.

– Значит, я должна уйти? Если не расскажешь мне историю, тогда, пожалуй, я загляну к твоему отцу и матери. Уж они-то меня порадуют. Хотя им самим будет не так уж весело.

– Ты не посмеешь.

– А кто меня остановит? На твоих родителей им плевать. Они думают только о своем жалком плане, а твоему отцу и матери в нем места нет.

– Ты не…

– О да, еще как, – зарычала Коготь. Голос у нее был пронзительный, совсем не похожий на человеческий. – Играй по моим правилам, ясноглазый, иначе я вернусь, надев на себя кожу твоей матери и подпоясавшись кишками твоего отца. Я буду показывать тебе, как они умирали, снова и снова, пока не придет твой брат.

Содрогнувшись, Кирин отвернулся и зашагал по камере. Он взглянул на пустое ведро и на тонкое одеяло в углу комнаты. Он внимательно изучил железные прутья решетки и замок. Он даже проверил – вдруг его похитители хоть что-нибудь пропустили, когда отняли у него оружие, отмычки, перстень с печаткой и талисманы. Они оставили только ожерелье, на которое им было плевать, – ожерелье, которое стоило целое состояние.

– Ну, если так, разве я могу отказаться? – сказал Кирин.

Коготь сложила ладони перед лицом и тихо хлопнула от восхищения.

– Чудесно. – Она бросила ему камешек – тот самый, который ранее положила на пол между ними.

Кирин поймал его.

– Что это?

– Камень.

– Коготь…

– Это волшебный камень, – сказала она. – Только не говори, что человек, оказавшийся в твоем положении, не верит в волшебные камни.

Нахмурясь, он снова осмотрел камень.

– Кто-то изменил его тенье.

– Волшебный. Камень.

– А для чего вообще он нужен?

– Он слушает. Поскольку историю рассказываешь ты, он должен быть у тебя в руках. Такие правила. – Она ухмыльнулась. – Начинай с самого с начала.

1: Аукцион по продаже рабов
(Рассказ Кирина)

Когда меня вывели на помост, чтобы продать с аукциона, я оглядел толпу и подумал: «Мне бы нож, тогда я бы вас всех зарезал».

«Если бы не был голым», – поправил я сам себя.

И если бы на мне не было оков. Я никогда еще не чувствовал себя таким беззащитным, и…

Что? Коготь, тебе кажется, что это не начало?[1]1
  Похоже, что Коготь не солгала насчет «волшебного камня», ведь он действительно записывает слова того, в чьих руках находится. Я мог бы придумать реплики второго участника диалога, но его смысл вполне ясен из контекста, и поэтому я оставил все как есть.


[Закрыть]

А что ты вообще понимаешь под словом «начало»? Чье начало? Мое? Я не очень хорошо его помню. Коготь, тебе несколько тысяч лет, и ты накопила воспоминания такого же числа людей. Ты хотела послушать эту историю. И ты ее услышишь – но на моих условиях.

Давай начнем заново.

Над амфитеатром гремел голос аукциониста:

– Шестой лот за сегодняшнее утро – великолепный экземпляр. Сколько вы готовы заплатить за этого человека, долтарца-мужчину?[2]2
  Я видел рабов-долтарцев и поэтому могу лишь предположить, что аукционист был слеп. С другой стороны, возможно, что добропорядочные жители Кишна-Фарриги научились беспрекословно принимать на веру описания, которые работорговцы дают рабам.


[Закрыть]
Он – обученный музыкант и прекрасно поет. Ему всего шестнадцать лет. Взгляните на эти золотистые волосы, на эти голубые глаза, на это красивое лицо. Возможно, в его жилах течет кровь ванэ! Он принесет пользу в любом хозяйстве, но, дамы и господа, он не оскоплен, так что не поручайте ему охранять ваш гарем! – Лукаво улыбаясь, аукционист помахал пальцем. В ответ в толпе кто-то вяло усмехнулся. – Начальная цена – десять тысяч ордов.

Несколько зрителей фыркнули.

Цена была слишком высока.

В тот день я совсем не был похож на сокровище. Работорговцы из Кишна-Фарриги помыли меня, но из-за этого яркие красные полосы на моей спине – следы бича – стали лишь заметнее.

Под медными браслетами на запястьях виднелись язвы – напоминание о нескольких месяцах, которые я провел в цепях. Из раздувшихся волдырей на левой лодыжке тек гной. Мое тело было покрыто синяками и рубцами – признаками непокорного раба. Меня трясло от голода и усиливающейся лихорадки. Десяти тысячи ордов я не стоил. Я не стоил и сотни ордов.

Если честно, то даже я сам не захотел бы себя купить.

– Не надо так, добрые люди! Да, я знаю, как он выглядит, но, уверяю вас, он – неограненный алмаз: отполируйте его, и он засверкает. Никакого беспокойства он не причинит: видите, у меня его гаэш! Неужели никто здесь не заплатит десять тысяч ордов за гаэш красивого молодого раба? – Аукционист вытянул руку, демонстрируя почерневшую серебряную цепочку; на ней в лучах солнца блеснул какой-то предмет.

Толпа не могла толком его разглядеть, но я знал, что это серебряный сокол, почерневший от соленого воздуха. Часть моей души, заключенная в металл: мой гаэш.

Аукционист был прав: бунтовать я больше не буду. Никогда. Власть, которую гаэш давал над рабом, была столь же эффективной, сколь и ужасной. Какая-то ведьма призвала демона, и этот демон оторвал частицу моей души и перенес в дешевый сувенир для туристов, который аукционист сейчас держал в руке. Любой, кто заполучил бы этот проклятый гаэш, мог повелевать мной, как ему заблагорассудится. Я выполнил бы любой приказ, отданный владельцем моего гаэша, даже самый сомнительный и чудовищный.

Покорись или умри. Выбора у меня не было.

Возможно, мое тело и не обладало особой ценностью, но в Кишна-Фарриге десять тысяч ордов – обычная цена за душу человека.

Толпа зашевелилась; я предстал перед ней в новом свете. Юноша-смутьян – это одно. Юноша-смутьян, вылеченный, натертый благовониями и готовый выполнить любой каприз владельца – это совсем другое. Я содрогнулся – и совсем не из-за теплого ветерка, от которого по коже бежали мурашки.

Этот день идеально подходил для продажи рабов с аукциона – если, конечно, вам нравятся подобные развлечения.

Погода была жаркой и солнечной, и в воздухе попахивало выловленной в гавани рыбой. Покупатели, удобно расположившиеся на мягких сиденьях, прятались под бумажными зонтиками и холщовыми навесами.

Кишна-Фаррига входило в число Свободных Государств – пограничных городов, которые не были связаны вассальными обязательствами со своими соседями и лавировали в соответствии с меняющейся политической обстановкой[3]3
  Существует великое множество теорий о том, что Свободные Государства являются чьими-то вассалами. Так, долтарцы верят, что Свободные Государства заодно с манолами, манолы убеждены, что Свободные Государства – союзники Жериаса, а Куур, разумеется, полагает, что они – долтарцы и потому находятся под защитой манолов. Если когда-либо начнется крупномасштабная война, то, боюсь, судьба жителей Свободных Государств, которые окажутся между двух огней, будет незавидной.


[Закрыть]
, чтобы сохранить независимость.

Для тех стран, которые не хотели вести дела друг с другом, Кишна-Фаррига представляла собой перевалочный пункт на полпути и склад товаров – например, таких рабов, как я.

Лично я привык к невольничьим рынкам Куурского Восьмиугольника с его бесконечными лабиринтами личных покоев и аукционных домов, но в Кишна-Фарриге все было гораздо проще: рассчитанный на три тысячи человек каменный амфитеатр под открытым небом, построенный рядом со знаменитой гаванью. За один и тот же день раб мог прибыть в город на корабле, посидеть в одной из камер, расположенных под амфитеатром, и уехать вместе с новым хозяином – так и не избавившись от всепроникающего запаха тухлой рыбы.

Все это было весьма очаровательно.

Аукционист продолжил свою речь:

– Кто даст десять тысяч?

Получив заверения в том, что я не опасен, одетая в бархат женщина, принадлежавшая к совершенно очевидной профессии, подняла руку. Я сморщился. Мне совсем не хотелось снова оказаться в борделе, но я боялся, что именно это и произойдет. Меня нельзя было назвать уродливым, а среди людей, которым по карману раб с гаэшем, мало тех, у кого нет способов возместить свои расходы.

– Десять тысяч. Отлично. Кто даст пятнадцать тысяч?

Толстый богатый торговец во втором ряду бросил на меня плотоядный взгляд и поднял красный флажок, заявляя о своем интересе. Если честно, то, заметив его, я бы сам поднял красный флаг – сигнал опасности. Какой бы ни была моя ценность, жизнь на службе у него будет не лучше, чем в борделе, а то и хуже.

– Пятнадцать тысяч? Кто даст двадцать тысяч?

Руку поднял мужчина в первом ряду.

– Двадцать тысяч. Отлично, лорд Вар[4]4
  Нет никаких доказательств того, что Релос Вар имеет право на благородный титул или рыцарское звание. С другой стороны, в документах его имя практически не встречается. Самое раннее упоминание о нем я обнаружил в книге Килмара Шаллрина «История завоевания Раэваны»: в ней оно появляется только один раз. Поскольку книга опубликована пятьсот лет назад, мысль о том, что это – тот же самый человек, пугает.


[Закрыть]
.

Я остановил на нем свой взгляд. Мужчина казался в высшей степени обыкновенным – среднего роста и веса, с приятной глазу, но ничем не примечательной внешностью, в стильной, но не экстравагантной одежде. Его, черноволосого и смуглого, можно было бы принять за типичного куурца, живущего к западу от Драконьих Башен, если бы не высокие сапоги из жесткой кожи, которые предпочитают жители востока. Он из Джората, а может, из Йора. Кроме того, на нем была рубашка в маракорском стиле, а не эамитонская миша и не усиги.

Меча и любого другого оружия я у него не увидел.

Лорд Вар выделялся лишь своей уверенностью и горделивой осанкой – а также тем, что аукционист его знал. Я, похоже, Вара не интересовал: едва взглянув на меня, он сосредоточил все свое внимание на аукционисте. С тем же успехом он мог торговаться и за набор оловянных тарелок.

Я посмотрел на него пристальнее. Никакой защиты, ни скрытой, ни явной – нет даже кинжала в одном из кожаных сапог. Однако он сидел в самом первом ряду, и никто к нему не приближался – несмотря на то, что в толпе работало изрядное число карманников.

Даже я, никогда не бывавший в Кишна-Фарриге, понимал, что только глупец придет на такой аукцион без телохранителей.

Я мотнул головой. Мне было сложно сосредоточиться – мешал шум, сверкающие огни и накатывавшие на меня волны холода, связанные, как я предполагал, с лихорадкой. Один из порезов на моем теле воспалился. С этим что-то нужно делать, иначе я стану самым дорогим пресс-папье для какого-то несчастного простака.

Соберись. Я забыл о толпе, о торгах, о положении, в котором я оказался. Я снял со своих глаз Первую завесу и снова посмотрел на этого человека.

У меня всегда хорошо получалось видеть то, что находится за Первой завесой. Давным-давно – когда я был наивен и думал, что в жизни нет ничего хуже бедности – я надеялся, что этот талант поможет мне выбраться из трущоб Столицы.

Разумеется, есть три пересекающихся друг с другом мира – мир живых, мир магии и мир мертвых, и каждым правит одна из Сестер[5]5
  Это… не так. Совсем не так. Доказательством ошибки служит хотя бы нечетное число. Вот к чему приводит недостаток образования. Миров два. Всего два. Магия – это не «мир», а метафизическая река, разделяющая два параллельных берега.


[Закрыть]
. Мы, смертные, обитаем во владениях Таджи. Но еще в юном возрасте я выяснил, что способность заглядывать за Первую завесу, в волшебный мир Тиа, дает мне огромное преимущество.

За Вторую завесу могут заглянуть только боги, и, наверное, все мы, когда отправимся во владения Таэны – в царство мертвых.

Это я к тому, что волшебники всегда носят талисманы – безделушки, на которые они наносят отпечаток своей ауры, чтобы защититься от вредоносных чар других магов. Талисманы могут быть любой формы. Умные волшебники маскируют их, придавая им вид ювелирных украшений, зашивают их в подкладку или прячут под одеждой.

Мага сложно отличить от обычного человека, но если приподнять Первую завесу, то его выдаст аура, усиленная талисманом.

Вот так я узнал, что Релос Вар – волшебник. Талисманов на нем я не заметил, но его аура привела меня в ужас. Я никогда еще не видел такого мощного и четкого отпечатка ауры[6]6
  Я несколько раз видел Релоса Вара, в том числе в общественных банях. Должен сказать, что я тоже не понял, где он хранит свои талисманы и есть ли они у него вообще. У Релоса Вара мощь и аура человека, который обладает огромным количеством талисманов, однако выглядит он так, словно у него их нет.


[Закрыть]
.

Даже у Мертвеца, даже у Тьенцо…

И даже у тебя, милая Коготь.

Я не понимал, откуда мне знакомо имя лорда Вара, но мог бы описать его одним словом: опасный. Но если мне повезет…

Кого я обманываю? В моей жизни больше нет места везению. Я прогневал свою богиню, повелевающую удачами и неудачами, и она лишила меня своей милости. Я даже не смел надеяться на то, что лорд Вар будет обращаться со мной лучше, чем остальные. Кто бы ни купил меня сегодня, я останусь рабом – до самой смерти. Обычный невольник лелеет слабую надежду на то, что ему удастся сбежать или выкупиться из рабства, однако раб с гаэшем бежать не может, и хозяин никогда не отпустит его на свободу. Такие рабы слишком дорого стоят.

– Предложено двадцать тысяч. Кто даст двадцать пять? – Аукционист уже расслабился, решив, что товар уже практически продан. Двадцать тысяч – хорошая цена, значительно превышавшая его ожидания.

– Двадцать тысяч раз, двадцать тысяч два. Последнее предупреждение…

– Пятьдесят тысяч, – раздался чей-то звонкий голос с верхних рядов.

В толпе зашептались. Я напряг зрение, пытаясь разглядеть того, кто сделал ставку. Амфитеатр был большой, и поначалу покупателя я не увидел, но потом заметил, что остальные зрители повернулись, чтобы посмотреть на трех людей в черных одеяниях с капюшонами.

Аукционист от удивления ненадолго умолк.

– Черное Братство предлагает пятьдесят тысяч. Кто даст пятьдесят пять тысяч?

Человек по имени лорд Вар – похоже, раздосадованный – кивнул аукционисту.

– Пятьдесят пять тысяч. Кто даст шестьдесят тысяч? – Теперь, когда торги разгорелись, аукционист окончательно проснулся.

Одна из фигур, закутанных в черное, подняла красный флажок.

– Шестьдесят тысяч. – Аукционист кивнул им.

Одна половина толпы наблюдала за лордом Варом, другая уставилась на людей в черном. Аукцион только что превратился в спортивное состязание.

– Кто даст семьдесят пять тысяч?

Вар снова кивнул.

– Семьдесят пять. Кто даст сто? – Аукционист увидел, что люди в черном снова подняли флажок. – Братство дает сто. Кто предложит сто пятьдесят?

Вар кивнул.

– Сто пятьдесят. Кто даст двести? – Красный флажок снова поднялся. – Двести. Кто даст двести пятьдесят. – Вар нахмурился, но затем быстро махнул пальцами. – Двести пятьдесят от лорда Вара. Предложит ли Черное Братство пятьсот?

Братство предложило пятьсот.

У меня начался сильный приступ тошноты – и он был связан не только с болезнью. Найдется ли в мире другой раб, который стоит так дорого? Столь высокая цена ничем не оправдана – даже за музыканта, даже за мужеложца. Разве что…

Я прищурился.

А если они каким-то невероятным образом выяснили, кто я и что у меня есть? Я едва удержался от того, чтобы коснуться драгоценного камня, висевшего у меня на шее. Кандальный камень стоил таких денег – любых денег, – но я уже использовал единственное известное мне заклинание, чтобы скрыть его.

Да, я подчиняюсь гаэшу, но никто не заставит меня отдать то, про что никому не известно.

– Черное Братство предлагает полмиллиона. Кто даст семьсот пятьдесят тысяч? – дрогнувшим голосом спросил аукционист. Даже он был потрясен ценой, слетевшей с его языка.

Лорд Вар помедлил.

– Лорд Вар? – обратился к нему аукционист.

Вар скорчил гримасу и обернулся, чтобы бросить яростный взгляд на троих в черном.

– Да, – ответил он.

– Лорд Вар предлагает семьсот пятьдесят тысяч ордов. Кто даст один миллион?

Фигуры в черном медлить не стали.

Лорд Вар громко выругался.

– Один миллион ордов. Последнее предупреждение. – Аукционист помолчал, выдерживая положенную паузу. – Продано Черному Братству за один миллион ордов. Дамы и господа, у нас новый рекорд! – Посох громко ударил об пол.

Я подавил в себе желание сделать то же самое.

2: Дом казиварца
(Рассказ Коготь)

…его обратно.

Разумеется, я забрала камень обратно. Теперь моя очередь рассказывать твою историю.

Ну да, я тоже в этом участвую, еще как. А почему бы и нет? Меня это забавляет, а ты не в том положении, чтобы возражать. Раз ты не желаешь начать с начала, за тебя это сделаю я. Не пытайся утаить от меня куски твоей истории – в этом нет смысла. Ты не сможешь защитить чьи-то воспоминания, даже свои собственные. Итак, я поведаю тебе твою историю, потому что хочу, чтобы ты запомнил, как ее видели со стороны – о да, ее видели много глаз, со многих точек зрения, ведь именно такой я стала. Никто этого не изменит – даже ты, любимый.

Позволь рассказать тебе историю о мальчике по имени Грач.

А, я так и думала, что это привлечет твое внимание.

Ты уже знаешь, что по-настоящему его звали Кирин[7]7
  Мне кажется крайне маловероятным то, что его действительно звали Кирин, однако без подтверждения со стороны его родной матери я не могу заявлять об этом с уверенностью. Возможно, в написание имени вкралась какая-то ошибка.


[Закрыть]
, но ему нравилось имя Грач, поскольку оно заключало в себе и его профессию (на воровском жаргоне так называли жуликов), и его мечту. Грач был взломщиком, и притом особенным – «ключом». Он любил сидеть на самых высоких карнизах, наедине с птицами, со своими мыслями и своими преступлениями. Он мечтал о полетах, о свободе, о мире, где никто и никогда не закует его в цепи.

В этом, если учесть все, что произошло, заключена определенная ирония.

Увы, мы ведь редко получаем то, что хотим, верно?

Ему было пятнадцать лет: в Кууре человек этого возраста еще не взрослый, но и ребенком его уже назвать нельзя. Как и все люди, застрявшие между двумя мирами, он ненавидел оба и мечтал о них. Сам он перестал считать себя ребенком в двенадцать лет, после смерти своего учителя, когда Кирин стал одним из «ключей» Ночных Танцоров[8]8
  «Сегодня я встретил в Городе ведьму; она грабила особняк с помощью своего ведьминого дара. На допросе она сказала, что является каким-то“ ключом”. Нужно провести дознание и выяснить, нет ли здесь тайного общества, которое незаконно занимается магией прямо под носом у королевских особ». – Дневник Колбана Сайма, Сторожа, найденный у него под подушкой после того, как был обнаружен его труп. Смерть Сайма была признана самоубийством.


[Закрыть]
.

Возможно, Грач даже был прав, ведь в Нижнем круге дети быстро становятся взрослыми. А те несчастные беспризорники, которые прибиваются к одной из банд – такой, как Ночные Танцоры, – взрослеют еще быстрее.

У Грача был один порок, один недостаток, который его и погубил.

Любопытство.

Грач потратил почти целую неделю, планируя ограбление одного дома в Медном Квартале. Хозяин дома, богатый торговец, собирался на две недели уехать из города – на свадьбу младшей дочери, – и Грач понимал, что у него будет достаточно времени на осмотр опустевшего жилища[9]9
  Айдин Новирин, мелкий торговец, имеющий связи с Привратниками. Вернувшись из поездки по личным делам, он сообщил Сторожам об ограблении, однако не смог определить, что именно пропало – и пропало ли вообще.


[Закрыть]
.

Но когда Грач прибыл на место, то обнаружил, что в доме уже кто-то есть – и цели чужака сильно отличаются от его собственных.

Если бы ты спросил меня сегодня, было ли какое-то действие, какое-то событие, которое изменило бы весь ход этой истории, я однозначно указала бы на тот день, когда ты вломился в дом казиварца. Любопытство заставило тебя в нем задержаться, при том, что более умный человек бросился бы оттуда наутек.

Но ты не сбежал, так что именно это я считаю началом.

Подавив желание выругаться, юноша встал на краю подоконника и заглянул в тускло освещенную спальню. Вокруг было тихо – если не считать доносившихся из дома воплей. После небольшой паузы Грач вспомнил, что нужно дышать. Он почувствовал легкое покалывание в кончиках пальцев. Не обращая внимания на этот признак страха, он проскользнул в чуть приоткрытое верхнее окно виллы.

Оказавшись внутри, он засунул обратно за пояс кольцо, на котором висели полоски. Большая часть этих полосок была сделана из дерева – бамбука, красного дерева, кипариса, и даже из экзотических, заморских пород деревьев, таких, как сосна и дуб, однако среди них также виднелись прямоугольники из стекла и керамики. Эти полоски позволяли определить, не наложены ли на дом чары и не потратил ли кто-нибудь металл на то, чтобы нанять Сторожей, которые заколдовывают окна и двери от незаконного вторжения. Ключи вроде него сами магией не занимались, но могли заглянуть за Первую завесу и выяснить, является ли дверь, замок или сундук тем, чем кажется. Именно подобные знания позволяли вору добиться успеха и избежать преждевременного и страшного завершения преступной карьеры.

Оконная рама сделана из резного тика, и в нее вставлено мутное стекло.

Абсолютно нормальное окно. Никаких ловушек, никаких чар.

Но эти стоны… Стоны, доносящиеся изнутри, – это не нормально.

В доме кто-то страдал от такой боли, о которой Грач и понятия не имел, даже после пятнадцати лет жизни на улицах города.

Юный вор-«ключ» закрыл за собой окно и подождал, пока глаза привыкнут к тусклому свету. Кого здесь мучают? Может, кто-то избивает обитателя дома (торговца, как бишь его там)? Или он сам устроил кому-то жуткое наказание, а поездка на север, в Казивар – всего лишь алиби, позволяющее насладиться пытками или чем похуже?

Спальня, в которую вошел Грач, пугала своими размерами и роскошью, поражала своими ажурными украшениями и плиткой, которой славились мастера империи. На кровати лежало атласное одеяло, стены и диваны были покрыты гобеленами, на полках стояли элегантные, но массивные статуэтки из бронзы и нефрита.

Северная часть спальни переходила в огромный балкон. Он нависал над крытым внутренним двориком в центре виллы, и именно оттуда, из сада, доносились вопли.

Грач расслабился, сообразив, что снизу его никто не разглядит. Это было важно, поскольку сегодня ночью могли видеть все, кроме его слепого отца: на небо вышли все три луны и добавили свой свет к мерцающему фиолетово-красно-зеленому свечению зари – Вуали Тиа. Это была ночь колдунов, ночь творить магию или обходить ее, потому что благодаря Вуали Тиа было легче заглянуть за Первую завесу и увидеть ее владения[10]10
  О, как я скорблю о том, что народу не хватает образования. Это же просто суеверие, ничего больше.


[Закрыть]
.

В воздухе стоял аромат духов, простыни на кровати были смяты, по полу разбросана одежда. Все указывало на то, что любовное свидание пошло совсем не так, как ожидалось.

Это не его дело.

Опытным взглядом Грач заметил деньги и драгоценности, брошенные на туалетный столик. Он положил их в свою сумку на поясе и прислушался.

До него донеслись голоса.

– Все очень просто. Скажи нам, где Кандальный камень, и тогда избавишься от боли, – сказал бархатный мужской голос.

Паузы между словами заполняли рыдания.

– Я… О богиня!.. Я же говорю… Я НЕ ЗНАЮ, где он!

Принадлежит ли этот голос женщине? Грач прищурился. Если избивают женщину… Ну и что с того? Грач приказал себе не валять дурака.

– Этот камень принадлежал королеве Хаэриэль. После ее смерти его так и не нашли.

Заговорил другой голос, более холодный:

– Камень украла ее служанка, но его у нее уже нет. Она сумела доставить его новому королю?

Король? Королева? Принцев и принцесс в Кууре было в достатке, но ни одного короля или королевы. Куур – самая великая, большая и сильная империя в мире, и так будет всегда. Кууром правит император – бессмертный и могущественный, словно бог. Никаких «королей» он бы не потерпел.

– Я не знаю! Миятреалл уже много лет никто не видел. Если она еще жива, то откуда мне знать, где она?

Грач изменил свое решение: жертва – мужчина, но с высоким голосом. Вор почти набрался храбрости, чтобы выглянуть во дворик, но заставил себя остановиться. Вмешиваться в это дело крайне опасно. Кто знает, что это за люди? Они, похоже, шутить не любят.

– Одурачить нас решил? Мы знаем, кому ты служишь, – разгневанно зарычал первый голос. – Мы великодушно предлагали тебе такие деньги и власть, о которых ты даже и не мечтал. Ты отказался, но сейчас расскажешь нам все. У нас целая ночь впереди…

Грач услышал странное бульканье, за которым последовали новые вопли. Он вздрогнул и, покачав головой, продолжил работу. Он сюда не помогать кому-то пришел.

Грач продолжал заглядывать за Первую завесу. При этом у него перед глазами появлялись радуги и яркие мерцающие огни, словно он снял с неба северное сияние. Грач, в отличие от волшебников, не обладал способностью что-то менять в другом мире, однако возможности увидеть его часто оказывалось достаточно.

Этот дар позволял ему с огромной точностью отличать один материал от другого – даже в темноте. У золота была особая аура, у серебра – другая, а у алмазов – своя. Драгоценные камни даже во тьме сияли, словно отражая невидимый свет. Ключ мог войти в темную комнату и безошибочно найти единственную золотую монету, спрятанную под подушкой, – это была вторая причина, по которой обычные воры так завидовали их талантам. Да, он, как и любой другой, мог споткнуться о ковер и свернуть себе шею, но чтобы этого избежать, нужно было просто смотреть себе под ноги.

Грач заметил в темном углу радужное мерцание разнообразных минералов. Кто-то забыл там свои сокровища: кинжал из друссиана, мешочек с травами и перстень-печатку с рубином.

Также Грач нашел большой неотшлифованный зеленый камень на серебряной цепочке. Вокруг зеленого самоцвета была оплетка из чего-то, похожего на серебряную проволоку, но зрение подсказало Грачу, что этот металл – не серебро, а камень – не изумруд. Вор с удивлением уставился на зеленый камень, а затем посмотрел через плечо – туда, где, как ему казалось, трое мужчин вели свой «разговор». Травы он не тронул, но забрал ожерелье и перстень, а затем заткнул за пояс кинжал.

И тут снова проявилось любопытство Грача. Он столько лет занимался воровским ремеслом, украл столько драгоценностей, но никогда еще не видел такого ожерелья… если не считать одного раза.

Из-под рубашки он вытащил ожерелье-«близнец». Камень, который он носил на шее, был сине-фиолетовый; похожий на сапфир, но не сапфир. Оплеткой для камня служила сетка из желтого металла, который выглядел, словно золото, но им не был. «Сапфир» и «изумруд» были грубыми, неотшлифованными, с острыми краями кристаллов и гладкими гранями. Два ожерелья отличались по цвету, но совпадали по теме и композиции.

Не в силах больше сдерживать свое любопытство, Грач осторожно подполз к перилам балкона и выглянул во внутренний дворик. Он позволил Первой завесе вернуться на место и подождал, пока его глаза привыкнут к перемене.

Двое мужчин стояли. Третий сидел, привязанный к стулу. Поначалу Грачу показалось, что он ошибся, приняв жертву за мужчину, и ошибся еще сильнее, приняв ее за человека. У сидевшего существа были плотные кудрявые волосы, похожие на пышную многослойную сахарную вату совершенно неестественного цвета – пастельно-фиолетового, словно у краев облака на закате. Лицо жертвы обладало тонкими чертами, сейчас оно было искажено от боли и покрыто кровью. И все-таки он был пронзительно красив.

Грач чуть не вскрикнул, когда понял, что жертва – ванэ. Он никогда еще их не видел.

Однако мучители ванэ точно были людьми. По сравнению с ним они казались уродливыми и грязными. Один двигался изящно, словно танцор, и под давно не стиранной одежды из синего шелка выступали крепкие мускулы. Другой был одет в странное, тяжелое одеяние черного цвета, которое резко контрастировало со странным цветом его кожи – не смуглой, как у нормального, здорового куурца, но отвратительно бледной, словно выскобленный пергамент. Вместе они представляли собой странную пару. В первом из них все – от вышивки на рубашке и штанах до украшенной драгоценными камнями рапиры на поясе – свидетельствовало о стремлении к комфорту; второй человек придерживался принципов аскетизма[11]11
  Лестное наблюдение, но мы с вами прекрасно знаем, что его пренебрежительное отношение к роскоши никак не связано с монашеской дисциплиной. Слава богам, что на свете есть слуги, иначе я, скорее всего, умер бы от голода раньше, чем он вспомнил, что детей нужно регулярно кормить и купать.


[Закрыть]
.

Грач почувствовал, что по его шее побежали мурашки: в светлокожем ему почудилось что-то нездоровое и омерзительное. Дело было не в его волосах и глазах цвета воронова крыла – они были вполне обыкновенные, – но в чем-то неосязаемом. Грачу показалось, будто он смотрит на мертвое, но еще ходящее на своих ногах существо, на труп, в котором уже нет искры жизни, но сохранилось ее подобие.

Одному из мужчин Грач дал кличку Красавчик, другому – Мертвец[12]12
  По-моему, эти имена гораздо лучше тех, под которыми они числятся в официальных документах.


[Закрыть]
и решил, что будет счастлив, если не встретит их до конца своих дней.

Он содрогнулся при мысли о том, какими их покажет ему его дар, но после короткого промедления он снова приподнял Первую завесу и скорчил гримасу. Все оказалось даже хуже, чем он опасался.

Оба мужчины были волшебниками. У обоих – усиленные ауры: Мышь учила его, что это – главный признак магов, людей, от которых нужно любой ценой держаться подальше. Красавчик носил большое количество украшений, и любое из них могло служить талисманом.

Аура Мертвеца соответствовала его внешнему виду: дыра в окружавшем его свете.

По коже Грача пробежал холодок, и у него вдруг возникло сильное желание сбежать.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю