Текст книги "Возьми мою любовь"

Автор книги: Дженис Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11

В начале сентября Ричард Мэйн уехал в Швейцарию, и почти сразу после этого Майк переехал в Лондон. Пета встретилась с ним лишь однажды до отъезда. Но он был с родственниками, и им не удалось поговорить. Но она и не хотела. Майк все еще страдал от уязвленной гордости, и сейчас им нечего было сказать друг другу.

Потом для Петы наступили дни одиночества. В Грейлингс приехала миссис Моррисон, заменившая Лориол, и профессор Девлин, обнаружив, к своему восторгу, что она отличная секретарша, с головой ушел в работу. В помощи Петы больше не нуждались, а поскольку сезон близился к концу, оказалось, что даже в школе плавания под парусами все труднее найти себе занятие на целый день. В конце сентября Марджори с неохотой сообщила, что они закрываются и в ее услугах больше нет нужды.

– Мне очень жаль. Но нам и так нелегко избегать убытков.

– Все в порядке. Я знала, когда поступала на работу, что это только на сезон, – заверила ее Пета.

– Что собираешься делать? – Марджори все еще выглядела взволнованной – она и ее муж любили Пету и хотели, чтобы девушка нашла себе подходящее занятие и была счастлива.

– Что-нибудь найду. – Пета уверенно улыбалась, но в действительности чувствовала полное безразличие к своему будущему. Опекун настойчиво рекомендовал курсы секретарей. И хотя ее до сих пор не привлекала такая перспектива, она иногда склонялась к мнению, что это совсем неплохо.

Энн с надеждой предложила курсы домоводства.

– Знаешь, дорогая, это может очень пригодиться, – задумчиво произнесла она.

– Хочешь сказать, ты собираешься бросить свое занятие и предоставить мне присматривать за Грейлингсом? – рассмеялась Пета.

– Ну, дорогая, когда ты выйдешь замуж…

Милая старая глупая Энн, грустно подумала девушка. Даже она все поняла. Пета больше не печалилась из-за внезапного отъезда Майка и перестала каждый раз спрашивать почтальона, нет ли от него весточки. Она написала Ричарду Мэйну. Среди всего прочего упомянула, что скоро останется без работы и у нее нет планов на будущее. Ответ пришел быстро. Но от Селии, а не от художника.

«Если ты не решила окончательно, чем будешь заниматься, почему бы тебе не приехать и не пожить у нас, пока все обдумаешь? Знаешь, если бы это помогло тебе ощутить, что ты независима, я бы предложила помочь мне с детьми. Я до сих пор так и не сумела найти для них подходящую няню. А видеть тебя с ними была бы просто счастлива. Пожалуйста, приезжай, Пета! Мы будем очень рады. Думаю, что и тебе самой понравится у нас. Мы вполне счастливая семья, если не считать случаев, когда мальчики словно с цепи срываются, а это, к счастью, происходит не слишком часто! Здесь изумительное место. Боюсь, мы не можем предложить тебе плавать под парусами, но можно будет много кататься на лыжах и на коньках, и отец не сомневается в том, что у тебя бы прекрасно получилось и то и другое!»

Пета знала, что многие с радостью ухватились бы за такое приглашение. Вечером девушка долго бродила одна. И решилась. Ей были дороги и эти места. Но она потеряла любимую работу, друга и мужчину, которого любила. Больше ее ничто и никто не держало здесь. Кроме разве что Энн. Но даже эта добрая женщина не станет сильно скучать по ней, раз профессор и миссис Моррисон останутся в Грейлингсе на всю зиму.

Вернувшись домой, Пета объявила, что все тщательно обдумала и решила принять предложение Селии. Профессор пришел в восторг – как неутомимый путешественник, он считал, что поездка за границу прекрасно развивает, – а Энн не была эгоисткой, чтобы почувствовать облегчение. Ее тревожило грустное выражение в глазах Петы. Как и все, она думала, что девушка тоскует по Майку, и надеялась, что несколько месяцев в Швейцарии не только заставят ее забыть парня, но и станут началом новой жизни.

У Петы не было таких надежд, но даже она пришла в волнение, когда впервые увидела эффектный швейцарский пейзаж. Девушка привыкла к равнинам, привыкла видеть в основном мельницы, камыши и зеркальную поверхность медленных рек. Когда Пета приехала в Люцерн, ее ошеломила красота окружающей природы. Ослепительно белые горы на фоне невероятно синих небес. Темные леса и ярко-зеленые луга на склонах холмов, огромные озера…

Селия и ее муж, приятный мужчина, чьи спокойные манеры резко отличались от бьющей через край жизнерадостности жены, встречали Пету в Люцерне.

– О, Пета, как я рада тебя видеть! Я очень довольна, что ты приехала! – Селия, стройная и очень привлекательная в легком шерстяном костюме и щегольской шляпке, поздоровалась так тепло, что застенчивость Петы тут же исчезла. – Это Луи, наверное, ты догадалась. Отец совершенно здоров. Ему гораздо лучше, и он с нетерпением ждет встречи с тобой. Он приехал бы с нами, но машина Луи в ремонте, и мы думали, что, если у тебя много багажа, в моей маленькой машине будет тесновато.

– Нет, багажа немного. Всего два чемодана, – ответила Пета, смеясь.

Она не смогла позволить себе много новой одежды, но перед самым отъездом из Норфолка опекун удивил ее, подарив чек на такую большую сумму, что Пета едва не пришла в смущение.

– Я хочу сделать тебе приятное. Тебе незачем нуждаться в деньгах, – резко возразил он в ответ на слова благодарности.

Оба сознавали, что стали лучше понимать друг друга, хотя ни он, ни она не знали точно, как это произошло.

До роскошного шале Монтелей на берегу красивого озера оставалось недалеко. Это было, как писала Селия, «изумительное место», хотя Луи с улыбкой подчеркнул, что Пета на самом деле приехала в неподходящее время года.

– О, но Швейцария прекрасна всегда, – возразила Селия. Она посмотрела на Пету: – Отец отлично проводит время. Он пишет действительно хорошие вещи. Сделал замечательные портреты мальчиков. Хотя одному Богу известно, как он сумел их заставить посидеть спокойно больше пяти секунд! И еще великолепных пейзажей прибавилось. Я ему сказала, что скоро наберется достаточно картин, чтобы устроить выставку!

Увидев Ричарда за мольбертом, Пета поняла, что Селия не преувеличивала. Художник и вправду выглядел бодро. Его походка стала легче, а глаза смотрели ясно и весело.

– Ты видишь перед собой счастливого человека, – сказал он, улыбаясь. – А ты, моя дорогая? Дай взглянуть на тебя. – Он взял ее за плечи и повернул лицом к свету. Его взгляд внезапно стал внимательным.

Пета храбро взглянула ему в глаза.

– Гм… – Если Ричард и не остался доволен тем, что увидел, он этого не показал. Только весело сделал комплимент: – Я вижу, ты стала модной дамой. Тоже очень мило… но что случилось со старой одеждой? Надеюсь, ты ее не выбросила?

Пета заставила себя улыбнуться. Очень многое из ее жизни оказалось выброшенным, но не джинсы.

За дружеским уютным чаепитием Пета познакомилась с двумя маленькими мальчиками, Мэтью и Жаном, и их неофициальной няней Карен, девушкой с румяным лицом и добрыми глазами. Несмотря на предупреждение Селии об их характерах, Пета пришла от детей в восторг, а они в ней скоро души не чаяли.

Наконец Селия спасла девушку от притязаний драгоценных детишек и показала дом, интерьер которого не уступал великолепному внешнему виду. Во всех комнатах, хотя и роскошно обставленных, была «домашняя» атмосфера, а из больших венецианских окон открывались великолепные виды. Очаровательная спальня, предназначенная Пете, находилась в передней части дома и выходила на высокие горы. Снежные вершины при свете позднего дневного солнца сверкали, будто покрытые бриллиантами. Они выглядели далекими и недостижимыми. Может, поэтому Николас так любил горы… ведь это вызов. Вызов неизвестного.

Пета вдруг поняла, что ей удалось на час или два забыть о Николасе. Но когда она вновь о нем вспомнила, почувствовала почти физическую боль. Если бы он был с ней сейчас… Но нет, он уже на пути в Перу.

Девушка отогнала прочь мрачные мысли и начала распаковывать чемоданы. На дне одного из них она нашла подарок, который получила от Ричарда перед его отъездом в Швейцарию. Это была одна из его картин, та самая, что понравилась ей больше всего, – дикие гуси, летящие над болотами. Она решила повесить картину над кроватью. Пусть и в Швейцарии у нее будет частичка любимого Норфолка. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем она вновь его увидит?

Пета быстро привыкла к новой жизни и спустя несколько недель чувствовала себя почти членом семьи Монтелей.

То, что ее окружало: высокие горы, большие леса, фруктовые сады и луга, а также красивое озеро с его мягкой синей поверхностью, – ей очень нравилось, и Пета проводила много времени, гуляя и поднимаясь в горы, одна или с Селией и детьми. Но… Положение Луи требовало, чтобы он часто принимал у себя гостей, и Пета вскоре обнаружила, что от нее ждут участия в том, что она довольно печально окрестила в одном из писем домой «вихрем веселья». К счастью, ее французский стал намного лучше, и Пета легко вступала в разговор и постепенно, под мягким и ненавязчивым влиянием Селии, перестала робеть.

Глядя на нее, Ричард часто размышлял над тем, как быстро сбылось его пророчество. Пета носила простую одежду строгого силуэта, которую помогала ей выбрать Селия. Она постригла и стильно уложила волосы, сказав, что отрастит их, если Энн не понравится. Ее макияж был тщательно подобран, подчеркивая золотисто-коричневый загар и цвет волос. Она теперь сильно отличалась от длинноногой, загорелой оборванки, которую Ричард когда-то знал. К его немалому восторгу, характер Петы не изменился. Девушка осталась отзывчивой и непосредственной, хотя иногда он замечал ее грустный взгляд. Значит, даже теперь она не забыла своего молодого викинга.

Сама же Пета в отчаянии поняла, что, несмотря на храбрые попытки расстаться с воспоминаниями о Николасе, не смогла выбросить его образ из головы. Конечно, она познакомилась с несколькими очень привлекательными и подходящими молодыми людьми, которые были бы рады изгнать его призрак. Ей всегда присылали много приглашений, но девушка редко их принимала. Никто из возможных кавалеров по-настоящему ее не привлекал. Хотя одно возможное исключение было. Его звали Штефан Зайлер. Белокурый, голубоглазый молодой великан был младшим партнером в процветающей текстильной фирме своего отца. Он бегло говорил по-английски и слыл заядлым спортсменом.

Штефан нравился Пете, потому что во многом напоминал ей Майка. Между ними установились отношения, которые, по крайней мере, Пета считала дружбой и ничем другим. Мэтью и Жан часто сопровождали их на прогулках. Когда выпал первый снег, именно Штефан учил всех кататься на лыжах, и именно Штефан поставил Пету на коньки.

Пета собиралась вернуться в Грейлингс на Рождество, но в середине декабря Селия тяжело заболела гриппом. Пете пришлось поменять планы. Штефан с родителями приехал к Монтелям, чтобы вместе провести «день подарков». И именно тогда Штефан, отчего-то позабыв английский, попросил Пету выйти за него замуж.

На мгновение девушка почувствовала искушение ответить «да». Штефан такой милый и добрый и так сильно ей нравится! Если бы она вышла за него замуж, то больше никогда бы не почувствовала неуверенности в будущем… никогда не стала бы спрашивать себя, что она должна делать со своей жизнью, когда вернется в Англию. Но Пета тут же свирепо отругала себя. Штефан заслуживает лучшего, чем занимать второе место в ее сердце. Да-да, больше обманывать себя Пета не могла. Как ни старалась она забыть Николаса, а тем более разлюбить, успеха она не добилась. При таких обстоятельствах о замужестве не могло быть и речи.

Разумеется, Монтели узнали о решении Петы от родителей Штефана. И были разочарованы. А вскоре Ричард наконец решился поговорить с ней.

Осторожно набивая трубку, он тихо произнес:

– Пета, моя дорогая, можешь на меня сердиться сколько хочешь, если сочтешь меня назойливым стариком, который сует нос в чужие дела. Можешь послать меня к черту. Но неужели ты все еще влюблена в Майка Мэндевилла? И поэтому отказалась выйти за Штефана?

Пета удивленно глянула на художника. Она и Ричард стали близкими друзьями, и ей как-то в голову не пришло, что он неправильно все понимает.

– Влюблена в Майка? О, Ричард, нет! Я… я никогда не была в него влюблена!

Ричард замер с трубкой в руках:

– Никогда не была в него влюблена? Но, моя дорогая…

– Майк всегда был для меня только хорошим другом. И все. Мне он ужасно нравился… больше всех. Но я никогда не была влюблена в него… никогда!

Пораженный Ричард не сразу нашел что сказать.

– Моя дорогая, мне очень жаль. Я только думал… я был уверен…

Пета ответила, спотыкаясь на каждом слове:

– Эту ошибку сделали многие. Наверное, это естественно. Мы всегда столько времени проводили вместе…

– Значит, ты отказалась выйти за Штефана, потому что есть кто-то еще?

Глаза Петы наполнились слезами.

– Штефан – милый, но я не люблю его. Я… я сожалею.

Она не ответила на вопрос, подумал Ричард. Он был слишком вежливым и добросердечным, чтобы продолжать разговор на щекотливую тему. Но это не давало ему покоя. Может, она и не была влюблена в Майка Мэндевилла, но тогда из-за кого она так страдает?

Все разъяснилось через несколько дней. Пета помогала Луи снять рождественские украшения, когда у Селии, погруженной в чтение континентального номера «Дейли мейл», внезапно вырвалось:

– Боже мой! Это должно заинтересовать тебя, Пета! Лориол Кент, девушка, что работала у твоего дяди и когда-то училась со мной в школе, только что вышла замуж. Смотри, вот ее фотография. Должна сказать, я бы ее не узнала: она действительно красавица! Такая может с ума свести!

Пета, стоя на стуле с серебряными и золотистыми шарами в руках, покачнулась и так побледнела, что Ричарду показалось, она сейчас упадет в обморок. Он вскочил на ноги, но Луи уже подбежал к девушке. Он схватил ее и поставил на пол.

– Пета! В чем дело? Что случилось?

Пета провела по глазам дрожащей рукой. Отчаянно пытаясь взять себя в руки, она прерывающимся голосом произнесла:

– Мне очень жаль. Просто немного закружилась голова, вот и все. Должно быть, я слишком долго стояла на стуле.

Она опустилась в кресло рядом с Селией и попыталась улыбнуться:

– О чем ты говорила? Лориол вышла замуж? Меня… меня это не удивляет. Я знала, что они с Николасом собирались обручиться, когда жили в Грейлингсе.

Селия уставилась на нее:

– Николас? Кто он такой? Кто здесь говорил о Николасе?

У Петы вырвался резкий смешок:

– Ну, раз он жених…

– Но он не жених. – Озадаченная Селия протянула ей газету. – Она вышла за Зака Монтегю, голливудского кинопродюсера. Он уже четыре раза был женат, а сейчас мультимиллионер. Отсюда, наверное, и вся шумиха. По некоторым меркам, он завидный жених!

Ошеломленная и недоверчивая, Пета склонилась над газетой. Она безошибочно узнала красивое улыбающееся лицо Лориол, но мужчина рядом с ней… крепкий, с тяжелым подбородком, лысеющий, лет под пятьдесят… это, конечно, не Николас!

Ричард, наблюдая за тем, как румянец медленно окрашивал бледные щеки девушки, даже присвистнул. Уэринг! Конечно! Он готов был ударить себя за то, что ему не хватило соображения понять раньше. Вот только… тот, кого любила Пета, кем бы он ни был, принес ей боль и разочарование. А Николас Уэринг не казался Ричарду таким. Правда, они мало знакомы, но то немногое, что он увидел, ему невероятно понравилось.

Художник нахмурился. Нет, он не мог поверить, что так ошибся. Уэринг не мог обидеть этого ребенка. Но… бедная маленькая Пета! Без сомнения, она все еще с ума сходила по этому типу. Даже несмотря на то, что он сейчас в тысячах миль отсюда, она его не забыла.

Пета, не понимая, что полностью себя выдала, усиленно размышляла. Должно быть, Лориол устала ждать, когда Николас примет решение, и Зак Монтегю, с его миллионами, оказался большим соблазном. Что ж, она рада. Николас, каким бы ни был его нравственный облик, заслуживает гораздо лучшей жены. Интересно, знает ли он. Вероятно, нет, если находится в дебрях Перу. И, может, он даже не стал сильно возражать. Такой привлекательный мужчина, как Николас Уэринг, всегда найдет замену.

Пета долгие месяцы усердно размышляла о своем будущем. Селия очень просила ее остаться в Швейцарии и дальше, настаивая на том, что она оказывает неоценимую помощь, помогая в делах, связанных с домом и семьей, но независимому духу девушки это не подходило в качестве постоянного занятия. Наконец она решила вернуться в Англию весной, чтобы изучать садоводство. Пета не принадлежала к фанатикам садоводам, как Энн, но, по крайней мере, эта работа позволит ей находиться на открытом воздухе. О плавании под парусами Пета решила забыть. Тем более, что Марджори, которая с ликованием написала о благополучном появлении на свет Аннабел, – только это оказалась не Аннабел, а Кристофер! – упомянула о том, что брат Стивена собирается стать их партнером, так что помощь Петы на самом деле не понадобится.

Ричард тоже строил свои планы. Он решил обосноваться в Швейцарии, но был занят организацией выставки своих картин, которая должна была состояться в Лондоне в середине марта. Там были и несколько портретов, в том числе Петы, а также швейцарские и норфолкские пейзажи.

– Но ты ведь не продашь портрет Петы? – допытывалась Селия. Она вздохнула с облегчением, когда Ричард покачал головой.

– Я должен пометить его табличкой «Не продается». Но, думаю, укажу на нем цену – просто для развлечения. Хотя это одна из лучших моих работ, никто не захочет заплатить столько, сколько я запрошу. Так что я ничем не рискую. Думаю, однако, что это может развеселить маленькую Пету, когда она посетит выставку и увидит, как высоко я ценю ее портрет. Она очень боялась, по, рисуя ее, я попусту трачу время!

Выставка должна была открыться четырнадцатого марта, и Ричард, которому Селия строго-настрого запретила переутомляться, покинул Швейцарию неделей раньше, чтобы позаботиться о необходимых мелочах. Поскольку Луи взял отпуск, он и Селия решили провести его в Лондоне. Тогда они смогли бы путешествовать с Петой и не только посетить выставку, но и показать все достопримечательности Мэтью и Жану.

– Они никогда раньше не были в Англии. Им давно пора увидеть Тауэр, и Букингемский дворец, и зоопарк, и… о, все остальные места, куда стремятся попасть туристы! – заявила Селия. – Жаль, что мы не можем убедить тебя поездить с нами! Я уверена, ты не знаешь о Лондоне и половины того, что тебе следовало знать!

Пета с улыбкой покачала головой:

– Я должна поехать домой. Помни, меня там не было больше пяти месяцев.

– Твой опекун все еще в Грейлингсе?

– Да. Но он скоро уедет. Книга практически закончена, осталась часть главы.

Пета знала обо всем из писем Энн. Та писала часто, но, хотя в одном из писем упомянула, что видела статью о свадьбе Лориол, она никогда не сообщала о Николасе или о Майке. Хотя Холли сообщила, что их семья переезжает в Хэйз, в Кент, поближе к Лондону. Очевидно, родственник, которому принадлежал Сидер-Лодж, внезапно умер, завещав свою собственность Маргарет Мэндевилл. Так что теперь не было никаких финансовых препятствий.

– Ну, ты должна посетить выставку отца, прежде чем поедешь домой, – заметила Селия. – Он не простит, если ты откажешься.

– Мне бы и в голову не пришло пропустить такое событие. Может, я остановлюсь на одну ночь в Лондоне с вами, а в Норфолк поеду на следующий день.

– Хорошая мысль, – согласилась Селия.

Пета почувствовала искреннее сожаление, прощаясь со Швейцарией. Это чувство усилилось, когда после короткого, но тряского полета они прибыли в Лондон холодным и безрадостным зимним днем. Город показался девушке чрезмерно серым, тусклым и грязным после безукоризненной чистоты швейцарских городов. Страшно захотелось сразу уехать домой. Но Пета ни за что на свете не хотела обижать Ричарда.

Вышло так, что на выставку она пришла одна. Селия хотела пойти с Луи, а из-за деловой встречи он не смог отправиться туда немедленно. Не без труда Пета нашла маленькую галерею, которая на неделю была целиком отдана коллекции Ричарда, и с удовольствием увидела, что там многолюдно. Ричард часто называл себя «конченым человеком», но это не соответствовало действительности. Его работы все еще вызывали восхищение и уважение.

Смешавшись с толпой, она с удивлением и интересом слушала благожелательные отзывы о картинах и запомнила некоторые, чтобы потом пересказать Ричарду. Казалось, наибольшей популярностью пользовались швейцарские пейзажи, но после пяти месяцев, проведенных среди гор с их хрустальным блеском, Пета находила норфолкские пейзажи, с их приглушенными красками, необыкновенно успокаивающими. Она стояла перед ними, пытаясь заглушить тоску по дому, когда услышала рядом знакомый голос.

– Пета! И правда Пета, не так ли?

Она повернулась и широко раскрыла от удивления глаза.

– Да, Пета! Я сначала не был уверен.

– Майк! – Его она меньше всего ожидала увидеть.

Он ухмыльнулся как раньше, хотя в остальном Майк сильно изменился. Он потерял свой здоровый загар и вместе с ним множество веснушек. Зато приобрел деловой вид благодаря строгому темному костюму с неярким галстуком. И… да, он держал в руках портфель!

– Я целую вечность не сводил с тебя глаз. Интуиция подсказывала, что это ты, хотя мне трудно в это верилось. – Его взгляд многозначительно остановился на ее модном темно-синем пальто с белым шерстяным воротником и белыми пуговицами и темно-синем с белым шарфе, повязанном в новом стиле на голове.

Пета покраснела:

– Что ты здесь делаешь? Я не думала, что ты интересуешься живописью. По крайней мере, не интересовался.

– Не интересуюсь. Но кто-то сказал, что норфолкские пейзажи очень хорошие, вот я и решил зайти и быстро все посмотреть. Знаешь, я скучаю по тем местам. Мама с детьми переехала в Хэйз пару недель назад, так что теперь я не возвращаюсь туда даже изредка. А что у тебя? Мама сказала, что ты в Швейцарии.

– Вчера вернулась. Завтра еду домой.

Майк засмеялся:

– Наверное, ты хотела восхититься своим портретом? Он там. Первая вещь, которую я увидел, когда вошел. Очень хорош. Им восторгаются. Я бы даже захотел бы его купить, если бы был миллионером!

Он подвел девушку к портрету и показал цену. Она недоверчиво уставилась на цифру:

– Но ведь он не может ожидать, что продаст ее по такой цене!

– Она продана. – Женщина, стоящая рядом с ними, услышала пораженное замечание Петы и обернулась. – Около получаса назад. Я знаю. Потому что в это же время покупала маленький пейзаж. Портрет приобрел мужчина. Он выписал чек и глазом не моргнув. – Она заметила сходство между девушкой и портретом. – Надо же! Ведь вы та самая…

Пета, залившись румянцем, сбежала, а Майк поспешил за ней.

– Умно с ее стороны, да? – Майк безуспешно пытался скрыть, что его развеселило смущение Петы. – Хотя, если подумать, ты не так уж изменилась. Наверное, все дело в одежде. – Он взглянул на часы. – Послушай, ты уже достаточно посмотрела? Хочешь выпить кофе? Времени у меня мало, но я хотел бы сказать тебе кое-что.

Пета бросила на него осторожный взгляд:

– Никакого расследования, Майк?

Он покачал головой и взял ее за руку:

– Никакого расследования, Пета. Но я бы хотел сказать, что сильно сожалею о том, как вел себя прошлым летом. Я отвратительно с тобой обращался, хотя тогда не понимал. – Его губы немного скривились. – Боюсь, я не понимал очень многого.

– Это было не только твоей виной. Подойдет, не так ли? – Пета указала на маленький симпатичный бар.

Майк не отвечал. Они сели за маленький столик, дождались кофе. Наконец он спокойно произнес:

– Боюсь, это моя вина. Я заслужил все, что получил, кроме… я и правда любил ее, Пета. Думал, что она самая чудесная девушка, какую я видел в жизни. Ты… и даже малышка Холли… догадались, что она просто развлекается, но я…

«Для него это так же плохо, как для меня, – подумала Пета, – он забыл Лориол не больше, чем я забыла Николаса».

Она быстро возразила:

– Я знала только потому… Лориол сама призналась, что она и Николас влюблены друг в друга. Она просила не говорить об этом никому. – Пета замолчала, оттого что Майк пристально смотрел на нее. – В чем дело?

– Лориол сказала, что она и Уэринг влюблены друг в друга? Но это неправда. По крайней мере, она могла в него влюбиться, но ему-то уж точно не было до нее дела!

Губы Петы внезапно пересохли.

– Что ты имеешь в виду? Откуда ты знаешь?

Майк выглядел немного удивленным от ее настойчивости, но с готовностью ответил:

– Ну, ты помнишь вечеринку, когда Лориол и Уэринг уехали вместе, а нас бросили? Лориол захотела потанцевать снова, но я стоял прямо у них за спиной и слышал, как Уэринг возразил и сказал, что хочет найти тебя. Тогда Лориол выдала ему что-то такое… я не расслышал, и это, кажется, сильно подействовало на Уэринга. Он, похоже, обругал ее и заявил, что не любит и никогда не давал ей повода думать, что любит. – Он замолчал, неловко улыбаясь. – Наверное, я не должен был все это слушать, но я был сам не свой, еле соображал, что делаю. Я более или менее понял, что Лориол не хочет быть со мной. Она хотела быть с Уэрингом, и для меня было утешением узнать, что она ему не нужна!

– Но… – начала Пета. Она не могла сказать Майку, что видела, как Лориол выходит из спальни Николаса. В любом случае… ведь она могла сделать поспешный вывод? Пета схватилась за голову. О нет! Это не может начаться сначала – вся эта неразбериха, стресс и душевный разлад!

Казалось, Майк не заметил ее беспокойства. Он снова взглянул на часы и объяснил, что пообещал другу встретиться с ним и пойти на ревю.

– Как-нибудь зайди нас повидать, хорошо? – улыбнулся он. – Знаешь, мама и дети обрадуются тебе. Я тоже, если буду дома.

Они улыбнулись друг другу. Оба с грустью понимали, что их старой дружбе пришел конец. Обоим хватило мудрости не думать о том, что могло быть, и не жалеть об этом.

Еще долго после ухода Майка Пета сидела, уставившись в пространство. Наконец она пришла в себя. Из любопытства она вернется в галерею и выяснит, действительно ли ее портрет был продан за астрономическую сумму. Она не могла поверить, что такое возможно. Кто-то наверняка ошибся!

Первым, кого она увидела, снова войдя в галерею, был Ричард. Он выглядел необыкновенно взволнованным, потеряв свое обычное спокойствие и невозмутимость.

Как только он увидел Пету, сразу поспешил к ней:

– Пета, моя дорогая! Твой портрет продан!

– Я слышала. Я приходила сюда час назад. – Пета колебалась. Неужели Ричард волновался из-за этого? Нет, решила она. Деньги – даже такие – для него ничего не значили. Она робко спросила: – Вы не хотели, чтобы его продали, верно? Селия говорила мне, что вы не хотите расстаться с ним.

– Да, я не хотел расстаться с ним. По крайней мере… – Ричард помолчал, словно о чем-то размышляя, потом медленно произнес: – Пета, моя дорогая, ты не могла бы оказать мне большую услугу?

– Конечно! В чем дело?

– Пожалуйста, отнеси письмо тому человеку, что купил твой портрет. Я там спрашиваю, не возьмет ли он обратно свой чек. О, я знаю, что дело сделано! Но я знаю и этого человека – немного. И думаю, что, если объясню обстоятельства, он согласится сделать то, о чем я прошу.

– Хорошо. – Пета говорила неохотно, потому что мысль о таком поручении привела ее в смятение. О чем только думал Ричард? Наверняка покупатель, кем бы он ни был, придет в ярость, услышав о такой необычной просьбе! Но она не могла отказать художнику. Девушка смотрела, прикусив губу, как Ричард что-то быстро пишет на листе бумаги и кладет его в конверт вместе с ненужным чеком.

– Это послужит мне уроком, – насмешливо произнес он, протягивая конверт Пете. – Мне следовало указать на портрете: «Не продается», но я подумал, что тебя развеселит, когда узнаешь, какую цену я запросил.

Пета взглянула на конверт: 23, Олбемерл-стрит.

– Это совсем рядом. Возьми такси, я сейчас тебе вызову. – Ричард с необычной живостью удалился, раньше, чем Пета смогла ему напомнить о том, что он не назвал ей имени адресата.

Пожав плечами, она решила не беспокоиться. Кто бы ни жил в этом доме, соседи наверняка знают человека, который расплачивается за картины небольшим состоянием! В самом деле, Ричард ведет себя очень странно! Как бы сильно ему ни хотелось сохранить портрет, контракт есть контракт, и он не имел права пытаться его нарушить!

Оказалось, что ей нужен многоквартирный дом где-то в середине улицы. Она робко постучала в дверь, расстроенно думая, как же объяснить ситуацию. Дверь открыл худощавый мужчина в очках, со взъерошенными волосами и рассеянным выражением лица.

– Извините! Я думала… то есть это: случайно, не вы купили сегодня на выставке картину Ричарда Мэйна? – Она изо всех сил пыталась говорить хладнокровно, но все равно покраснела под его удивленным и заинтересованным взглядом.

– Боюсь, не я. Я не выходил из дома. Но не знаю насчет моего друга. Иногда он делает странные вещи, – весело сообщил мужчина. – Войдите и спросите у него.

Он впустил девушку и проводил ее через маленький коридор в большую уютную комнату, стены которой были заставлены книжными полками. Перед окном за письменным столом, заваленным книгами и бумагами, сидел темноволосый мужчина. Спиной к двери.

– К тебе гостья, Уэринг, – приветливо сообщил мужчина в очках. – По крайней мере, она, к сожалению, не ко мне. Так что, если не перепутала адрес, тебе, кажется, повезло.

Мужчина за столом обернулся. Пета испытала шок, узнав Николаса. Она повернулась и хотела сбежать вслед за соседом, но Николас опередил ее. Он поспешно пересек комнату и захлопнул дверь.

– Пета!

– Я думала… ты в Перу!

– А я думал, что ты в Швейцарии! По крайней мере, так написал мне профессор в своем последнем письме! Что ты здесь делаешь? Почему ты приехала?

Пытаясь побороть дрожь в руках, Пета протянула письмо Ричарда:

– Меня прислал Ричард. Я не знала, что это для тебя.

Она наблюдала за тем, как он распечатал конверт, и пришла в ужас, когда все поняла.

– Николас! Это ведь не ты… заплатил такие деньги… за мой портрет?

Он оторвал взгляд от записки и улыбнулся, глядя на нее. Его серые глаза сияли счастьем.

– Именно я. И заключил очень хорошую сделку. Я удивлен, что мистер Мэйн думает, будто я захочу от нее отказаться.

Сумочка выпала из рук Петы и с легким стуком упала на пол.

– Если только, – неторопливо добавил Николас, – вместо него я получу кое-что получше. Например, оригинал.

Он шагнул к ней. Пета потеряла ощущение реальности, смутно понимая, что любимый крепко ее обнимает и целует, нежно, ласково, долго. Захваченная врасплох, она едва перенесла страсть этого поцелуя и чувства, которые он в ней пробудил. Она забыла о боли и страданиях. Николас рядом, он обнимает ее, он…

Прошло довольно много времени, прежде чем Николас утолил первую жажду страсти поцелуем. Он немного отстранил девушку от себя и прошептал: