Текст книги "Крутой техасец"

Автор книги: Джен Хадсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 3

Нид постарался выбросить из головы все мысли об эротике, которые вполне могли появиться у него, так как Кейт была очень соблазнительной женщиной. Он постарался не давать себе воли и просто обнимал ее. Он понял, что ей нужно человеческое тепло и забота, а не любовь мужчины. При других условиях, разумеется, он был бы счастлив стать ее любовником. Не раз и не два за эти двадцать часов, которые прошли с того момента, когда она зашла, шлепая своими ботинками, в его бар, он начинал фантазировать, как они могли бы оказаться в постели, как он гладил бы ее нежную загоревшую кожу, как он погружал бы пальцы в эту потрясающую гриву пышных волос, как целовал бы ее тонкие и чувственные губы.

Несмотря на свои наилучшие намерения, его рука все-таки двинулась по ее спине и начала ласкать ее. Но он сразу же приказал себе прекратить это. «Успокойся, Чишолм», – сказал он себе, и рука остановилась.

Она, должно быть, тоже ощутила опасность, так как попыталась отстраниться. Но она все еще продолжала улыбаться. И слава Богу. У этой женщины и без него целая куча проблем.

– Нид, я расплачусь с тобой за все, что ты достал, как только… как только смогу это сделать.

– Не сомневаюсь.

Он шутливо поддел рукой ее подбородок и сразу же засунул свою руку в задний карман джинсов, чтобы ему снова не захотелось дотронуться до нее.

– Мать Инез сказала мне, что заскочит сегодня вечером, чтобы помочь работать с грилем для вечерних посетителей.

Кейт кивнула.

– Сколько обычно приходит народу?

– Трудно сказать. Но по четвергам обычно работы меньше, чем в пятницу и субботу.

– Можешь ни о чем не беспокоиться. Я справлюсь.

– Я так я думаю.

Он надел свою шляпу.

– Пожалуй, пойду на стройку. Завтра утром должны приехать плотники делать каркас дома.

– Ты разобрался с материалами, которые тебе прислали?

– Да, все в порядке. Сегодня во второй половине дня они должны все заменить.

Он знал, что ему обязательно надо уйти, но его ноги отказывались повиноваться. Она казалась такой одинокой, стоя посреди его бара в этих поношенных брюках и старой рубашке.

– Знаешь, если только ты и вправду похожа на мою сестру, то тебе до смерти должно хотеться поскорее примерить все эти новые тряпочки и выбрать что-нибудь приличное.

Нахмурившись, она еще раз осмотрела свою одежду, потянула за край старой рубашки, затем снова взглянула на него.

– Кажется, я действительно последние пару дней одевалась не совсем по моде. Надо заняться этим. Мне не хочется распугать всех твоих посетителей.

Она машинально разгладила свои волосы и отвернулась.

О Господи, неужели у нее в глазах показались слезы? Он готов был провалиться сквозь землю от злости на себя. Он осторожно дотронулся до ее подбородка и повернул ее голову к себе.

– Распугать моих посетителей? Ты шутишь? Да если бы даже ты была одета в мешок из-под муки, то и тогда всем стало бы сразу же известно, что у меня в баре работает хорошенькая девушка, и мне пришлось бы отбиваться от посетителей. Ты красивая женщина, Кейт Миллер. Особенно в…

Он оборвал себя и стал прочищать горло, поняв, что только ухудшит дело, напомнив ей о ее скромном одеянии, в котором она появилась у него в первый раз.

– Пожалуй, я лучше пойду, – добавил он.

– Особенно в чем? – спросила она, и в ее глазах запрыгали чертенята.

– Особенно в… – он улыбнулся, – …в полотенце для гольфа.

Он повернулся и выскочил из комнаты.

Ее веселый смех звучал у него в ушах весь день. А воспоминание того, как она выглядела в том полотенце, так ярко стояло перед глазами, что он не менее двух раз попадал себе по пальцам молотком, не видя, куда бьет.

Чуть позже пяти часов Кейт подавала пиво одному из посетителей. На ней были новые кроссовки, брюки цвета хаки и голубой блузон. Все посетители были мужчинами различного возраста. Тот, которого она обслуживала сейчас, был среднего возраста. На нем были пыльные джинсы и клетчатая рубашка. Он дотронулся до своей шляпы и сказал:

– Благодарю вас, мэм. Мне очень жаль, что Клифф заболел, но у вас все получается так хорошо, как у него никогда не выходило.

– Спасибо, – ответила она и улыбнулась, стараясь, однако, соблюдать достаточную дистанцию в разговоре. Он повернулся и присоединился к двум своим друзьям, сидевшим за столом. К ней быстро вернулись навыки бармена, которые кроме всего прочего включали и искусство весело балагурить и перешучиваться с посетителями, но так, чтобы у тех не появлялись ненужные надежды.

За последние полчаса работы прибавилось, днем же она была не особенно загружена и имела возможность внимательно просмотреть газету из Сан-Антонио от первой и до последней страницы. Никаких сообщений об убийстве или хотя бы о стрельбе она не обнаружила. Наверное, газета была подписана в печать еще до того, как стало известно об этих событиях. Она решила посмотреть шестичасовые новости.

– Меня зовут Ида Галловей.

Кейт подняла голову и увидела маленькую сморщенную женщину, которая стояла у стойки бара. Она была не выше пяти футов. Ей должно было быть не менее семидесяти лет, но ее худое тело прямо источало энергию, а бледные голубые глаза, глубоко посаженные на обветренном, морщинистом, обожженном солнцем лице, светились жизненной силой.

Ида протянула руку.

– Я мама Инез. Я буду за повара.

– Кейт Миллер. Я буду за бармена.

Она улыбнулась и пожала руку Иды.

У старой женщины оказалось на редкость сильное рукопожатие.

– Пока Клифф не поправится, а Инез не сможет вернуться, я буду выходить на работу каждый день примерно в это время – как раз после окончания «оперы». Гриль заканчивает работу точно в девять пятнадцать. Это значит, что я буду успевать убрать рабочее место и вернуться домой к десятичасовым новостям. Так сойдет?

Кейт улыбнулась:

– Мне это кажется замечательным, но я не начальник. Вам надо поговорить об этом с Нидом.

– Ну! За Нидом Чишолмом задержки быть не должно. Я ему пудрила и вытирала зад, когда он еще под стол пешком ходил. Инез говорит, что он плохо питается.

Она протянула бумажный пакет.

– Принесла ему масла, кукурузного хлеба и большой кусок ветчины. А где этот заморыш сейчас?

– Я его еще не видела после обеда.

– Должен скоро прийти. Пусть это все полежит, а я надену-ка передник и разогрею-ка гриль.

– Помощь нужна? – спросила Кейт, которая начала беспокоиться, как эта старая женщина сможет находиться на ногах столько времени.

– Нисколько. Я уже привыкла работать здесь. Я им помогаю время от времени, как, например, прошлой зимой, когда Инез болела гриппом. Валялась больной три недели, не могла пошевелиться. Так что я отлично провела время. Сказать по правде, совсем не хотела прекращать. Была бы не против и поработать неполный день хотя бы. Слышала, впрочем, что это создаст чертовые трудности с моими чеками социальной защиты. К тому же не многие ребята берут людей на работу в таком возрасте.

Кейт хотела было уже задать вопрос о том, сколько же ей лет, но заставила себя замолчать.

Ида захихикала.

– Сгораешь от желания узнать мой возраст, да слишком деликатная. Тебе сколько лет?

– Тридцать один.

– Добавь к этому пятьдесят трудных лет, и ответ готов.

Кейт была потрясена:

– Как, вам ВОСЕМЬДЕСЯТ ОДИН?

– Ага. Стукнуло прошлым февралем.

Сзади к ним подошел Нид и обнял Иду за ее костлявые плечи.

– Как поживает моя лучшая девушка?

Он поцеловал старушку в морщинистую щеку.

– Цела и здоровехонька и чертовски чище тебя. Ты что, с бродягами обнимался? Иди умойся прямо сейчас. Я принесла твой ужин.

– Ну-ну, что фермеру на ранчо делать с бродягами? – Он улыбнулся. – Но, кажется, я действительно немного извозился. Я сегодня работал на сарае. А ты случайно не принесла своего ананасового пирога, а?

– Принесла. И хороший кусок. Но ты не должен заглатывать его за один присест.

– Слушаю, мэм. – Он подмигнул Кейт. – Ты познакомилась с моим новым барменом?

– Познакомилась. Сдается, мы с ней поладим.

– Что-нибудь случилось? – спросила Кейт у Нида.

– Никаких проблем. Все идет как надо.

Нид поприветствовал мужчин в баре, затем скрылся в задней части помещения.

Вошло еще несколько мужчин и женщин, и Кейт занялась ими. Когда Ида начала готовить гамбургеры, по бару разнесся божественный запах. Заказы стали поступать так часто, что Ида едва поспевала готовить новые порции. И делала это она очень быстро, потрясающе ловко орудуя своей лопаточкой.

Вошел Нид и присоединился к Кейт за стойкой. От него пахло мылом и чистым мужским телом. Она почувствовала его присутствие до того, как он начал говорить, и оглянулась. Он принес с собой ту свою особенную ауру, которая, излучаясь из его тела, заставляла почувствовать вокруг него особое поле, которое обволакивало ее и притягивало к нему. «Манера держаться, – подумала она, – или харизма».

Когда она украдкой взглянула на него, то обнаружила, что он стоит, засунув большие пальцы обеих рук за ремень своих джинсов, и, приподняв одну бровь, внимательно изучает ее.

– Я тебе не говорил, как ты здорово выглядишь?

– Нет, но спасибо, – ответила она и улыбнулась ему. Она заметила, что у него были мокрые волосы и что они завивались и закрывали воротник его рубашки. Он побрился и подровнял усы.

– Все подходит?

– Замечательно. Мои комплименты хозяйке магазина.

– Передам. Как насчет того, чтобы я пока заменил тебя, чтобы ты перекусила? Ида принесла такое количество еды, что можно накормить целую роту.

– Спасибо. Я и вправду умираю от голода, но думаю, что умру и в другом случае, если не попробую один из этих гамбургеров с сыром – чизбургеров.

– Я уже целый час мечтаю, как вопьюсь зубами в один из них.

– Совершенно правильно. Дам ей этот. Сейчас будет готов. Хэнк может подождать.

– Ох, Ида, – заныл седоватый мужчина, сидевший за ближним столиком. – У меня желудок уже прилип к позвоночнику.

– Тихо, Хэнк Бейли, – выпалила в ответ Ида. – Твой желудок совсем в другом месте. Последние сорок лет он висит прямо над пряжкой твоего ремня. И за десять минут от голода ты не погибнешь.

Кейт подошла к Иде.

– Я могу подождать.

– Нет, голубушка, – сказала Ида, подцепив чизбургер лопаточкой. – Тебе нужно питание. Самая сложная работа, которую сегодня выполнил Хэнк Бейли, – это стучать пальцами по кнопкам дистанционного управления телевизора.

ТЕЛЕВИЗОР! Новости. Она взглянула на часы, которые были за стойкой. Она пропустила вечерние новости. Черт побери!

Ну что ж, она попробует успеть на десятичасовой обзор. Она взяла тарелку, которую протянула ей Ида, и сказала:

– Какой очаровательный запах, а выглядит просто сногсшибательно. У вас раскупят огромное количество этих гамбургеров.

– Потому что они лучшие в округе. Знаю два секрета. Один – надо не спешить. Хороших гамбургеров не получишь на конвейере, как у тех ребят в кабаках с быстрой закуской.

Она поманила пальцем Кейт. Та наклонила к ней голову, и Ида, понизив голос, сказала:

– Другой секрет – перец.

– Перец?

– Ага. Я посыпаю перцем гриль.

Она похлопала пальцем свой острый нос.

– Перед запахом никто не устоит.

Кейт засмеялась.

– Я знаю, я сама не смогла.

Подхватив стакан молока и тарелку с чизбургером и жареной картошкой, Кейт обвела глазами комнату в поисках свободного места. Какие-то две молодые женщины улыбнулись ей и помахали руками, подзывая ее.

– Садись с нами, – сказала рыжеволосая. Она была одета в белую униформу, так хорошо знакомую Кейт. И еще она была на шестом месяце беременности.

– Меня зовут Карли Патрик, а это Эвелин Осборн. Я вижу, ты тоже не смогла противостоять чизбургеру. Инез так же хорошо готовит. Мы ходим сюда каждый четверг, пока наши мужья играют в бейсбол.

Кейт улыбнулась разговорчивой Карли и более молчаливой Эвелин, представилась сама и села. Гамбургер оказался чистой амброзией. И ей очень понравился разговор с женщинами. Очень скоро она обнаружила, что Карли была замужем за Джимми и работала у ведущего и, собственно, единственного гинеколога этой местности, доктора Симона Чейза. Эвелин и ее муж имели ранчо неподалеку отсюда, у них были шестилетние мальчики-двойняшки и двухлетняя дочь по имени Синди.

– А у меня это первый, – сказала Карли, похлопав по своему животу. Затем она наклонилась, насколько позволяла ей ее фигура, и прошептала: – Надеюсь, ты не подумаешь, что мы слишком уж суем свой нос в твои дела, но нам очень уж хочется узнать одну вещь. Ты девушка Нида?

Кейт засмеялась.

– Нет, мы просто… друзья. Точнее, только знакомые. Я просто помогаю ему в баре, работая за стойкой, пока Клифф не выйдет снова на работу.

– Так значит, ты профессиональный бармен? – спросила Эвелин.

– Нет, обычно я… – она остановилась, размышляя над тем, кто, собственно, она на самом деле или кем она будет, когда у нее снова наладится жизнь. Будет ли она палатной медсестрой, дежурной медсестрой, медсестрой интенсивной терапии? Она уже поработала на всех этих должностях в последние три года, в разных местах, в разных больницах, под разными именами. Причем ее настоящие данные скрывало само правительство.

– Обычно я занимаюсь другим. А сейчас, если вы позволите, я пойду, мне надо продолжать работать.

Кейт улыбнулась, обменялась на прощание любезностями со своими новыми знакомыми и убежала к бару. Итак, она несколько минут с удовольствием болтала как обыкновенная беззаботная женщина. Но она не была обыкновенной.

Она очень сомневалась, что когда-нибудь станет обыкновенной. И будет лучше, если она не станет забывать об этом.

Весь вечер прошел у нее в постоянной работе, и она пропустила и десятичасовые новости. Когда в полночь бар закрылся, она чувствовала себя такой уставшей, что смогла лишь добрести до кровати и сразу же крепко заснула.

В пятницу все повторилось, с той лишь разницей, что работы оказалось еще больше. Кейт внимательно изучила все газеты и сумела вырваться, чтобы посмотреть новости по телевизору, но сообщений об убийстве доктора Вебера нигде не было. Она просмотрела все некрологи. И там – ничего. Странно. Что-то было не так.

После того, как бар закрылся, она не смогла заснуть и, лежа в кровати, с тревогой стала обдумывать ситуацию. От волнения ей стало плохо, и только звуки посапывания Нида, доносившиеся до нее издали, немного успокаивали Кейт, удерживая ее от нервного срыва. Ее тянуло проскользнуть к нему в комнату, лечь рядом с ним, свернувшись в клубок, и выложить ему все свои секреты. Он бы прижал ее к себе своими сильными руками и сказал бы, что все будет о'кей. Она знала, что это было глупо и не имело смысла, но в своих мечтах ей представлялось, что он может победить все ее страхи и что она будет счастлива всю оставшуюся жизнь.

«Вернись к действительности», – сказала она себе. Она не имела права втягивать Нида в эту историю. Он был слишком хорошим парнем.

К субботе волнение Кейт разрослось до ужасных размеров, а ее воображение подбрасывало ей все новые и новые версии событий. Двумя главными причинами, объясняющими отсутствие информации о докторе Вебере, было либо то, что полиция не допускала публикаций (что казалось очень маловероятным), либо то, что убийце удалось избавиться от трупов. В любом случае машину доктора должны были искать. Если этим делом занималась полиция, то они уже должны были обнаружить, что машина доктора куда-то пропала. Если же полиция еще не знала об убийстве, то убийца-то сам видел, как она уезжала на машине и, скорее всего, запомнил эту машину.

Как бы ни развивались события, но оставлять этот ярко-красный «порше» рядом с баром было крайне опасно. Конечно, машина стояла не на виду, за зданием, но все равно рано или поздно она приведет к катастрофе. Один раз машина спасла ей жизнь. Машина и наблюдательность Кейт, которая заметила, что доктор Вебер оставляет ключ в магнитном держателе в одном месте под своей спортивной машиной. Теперь же эта машина могла вывести преследователей прямо на нее. И на Нида.

Перед глазами у нее появился автомат, который сжимал убийца, и выражение его лица. Ее передернуло.

Надо как-то избавиться от машины. Побыстрее.

Последний субботний посетитель бара был выпровожен в час ночи, и Нид запер входную дверь. Он прошел к стойке, где Кейт подсчитывала выручку в кассе, и сел напротив нее.

За то короткое время, которое она провела здесь, она чертовски хорошо поработала в баре. И с ним тоже, чрезвычайно возбуждая его. Он не мог припомнить, чтобы какая-нибудь женщина так сильно захватывала его. Если он был с ней в одной комнате, то не мог оторвать от нее своего взгляда, когда же ее рядом не было, он не мог не думать о ней. Сейчас он сидел и смотрел, как она подсчитывает выручку.

Ее пальцы были длинными и тонкими, а ногти короткими, аккуратно подстриженными и без маникюра. Что-то в ее руках напомнило ему руки его сестры Сары. Нежные, заботливые, но сильные руки врача. Ему болезненно захотелось дотронуться до них и чтобы они дотронулись до него. Эти мысли зародили у него прилив желания, и он весь напрягся. Она оторвалась от подсчетов и взглянула на него с улыбкой. Его желание усилилось.

Бог мой! Ее улыбка, как динамит. Но даже когда она улыбается, у нее в глазах какой-то страх, выражение загнанного человека. А маленькая вертикальная складка озабоченности, казалось, никогда не сходила с ее лба. Он дал ей возможность самой рассказать о своих проблемах, но она молчала. Он не настаивал, но, черт возьми, вдруг ей нужна срочная помощь. Он приходил в бешенство от одной мысли о том, что кто-то плохо обошелся с ней. Может быть, сейчас стоило нажать на нее?

– Кейт, что случилось?

– Ничего не случилось. Все хорошо. У тебя хорошая прибыль за эту неделю. Посмотри.

Она показала ему кассовую ленту и свои подсчеты, затем облокотилась на стойку.

Он лишь мельком взглянул на ее подсчеты.

– Я говорю не о деньгах. Чем ты озабочена? Это из-за того ублюдка, который побил тебя? Только скажи, и я вместе с тобой отправлюсь, чтобы разобраться с ним.

На лице у нее отразилась паника.

– Нет!

В Ниде клокотала ярость к тому сукиному сыну, любящему играть в гольф.

– Больше он до тебя не дотронется. Уж я за этим присмотрю.

В глазах у нее появились слезы. Она наклонилась и, протянув руку через стойку бара, дотронулась до его щеки.

– Ты не можешь представить себе, как я ценю то, что ты хочешь помочь мне. – Она глубоко вздохнула. – Но с этим я должна разобраться сама.

В ответ он тоже дотронулся до ее щеки.

Его большой палец тихонько потер кончик ее носа, затем плавно заскользил к ее губам и нежно погладил их. Эти губы, он так хотел их поцеловать. Ее губы задрожали и разошлись. И ему пришлось сделать над собой такое усилие, на какое он только был способен, чтобы не поддаться искушению схватить ее, достать из-за стойки бара и взять на руки. Его голос сел, но все-таки он сумел проговорить:

– Тебе надо только свистнуть, и я буду рядом.

Она отняла его руку от своего лица, поцеловала его ладонь и улыбнулась.

– Спасибо. Ты – настоящий друг. Не хочешь ли рюмочку на ночь?

ДРУГ? Черт возьми, он не хотел быть ее другом. Он хотел быть ее любимым. Впрочем, при данных обстоятельствах на какое-то время быть ее другом тоже нормально. Он чувствовал, что она все еще пугливая, как необъезженная лошадь. А он совсем не хотел, чтобы она убежала от него, когда ей некуда было бежать.

– Я выпью пива. А ты?

– Лучше стакан молока.

– Что у тебя с этим молоком? Когда бы я не посмотрел на тебя, рядом с тобой все время стакан молока.

Она подала ему бутылку пива и игриво улыбнулась.

– Молоко делает тело здоровым.

Его взгляд перешел на ее полную грудь, после чего он сказал:

– А что, тебе это и вправду помогает.

Она шлепнула его полотенцем по плечу.

– Прекрати сейчас же.

– Да, мэм.

Кейт налила себе стакан молока. Они перешли к одному из столиков, расположившись за которым проболтали полчаса о делах бара и других безопасных вещах, пока она не начала зевать.

Потянувшись, она сказала:

– Думаю, пора ложиться спать. Ты первым пойдешь в ванную?

– Нет, я воспользуюсь умывальником в мужском туалете.

– О'кей, ты сегодня долго собираешься сидеть?

– Вроде бы не собирался, а что?

– Просто так. Спокойной ночи.

– Тебе тоже.

Он посмотрел, как она ушла. Ему очень нравилась ее походка. Она шла грациозно, легко и свободно покачивая бедрами, а не так, как многие красотки, виляющие своим задом.

Он услышал, как она закрыла дверь, и у него появилось страстное желание оказаться вместе с ней в комнате. Какое-то чувство говорило ему, что если бы он мог прижать ее к себе, целовать и любить ее, то эта тревожная морщинка на ее лбу разгладилась бы. Ему в голову сразу пришел ответ, который последовал бы от его сестры, узнай она о его желании. Он улыбнулся. Сара почти наверняка сказала бы ему, что он самец-шовинист, который убежден, что может решить все проблемы женщины, затащив ее к себе в постель. Что-то подсказывало ему, что Кейт могла думать так же, как Сара. Она принадлежала к женщинам независимого типа.

Но его желание не имело ничего общего с мужским шовинизмом. Ему хотелось совсем другого. Не приключений в стоге сена. У него было много поклонниц за время, пока он участвовал в родео. И у него пропал интерес к легким интрижкам. Сейчас же он чувствовал что-то более сильное. Инстинкт подсказывал ему, что Кейт нуждалась в поддержке, утешении и любви и еще – в защите, несмотря на всю ее внешнюю уверенность в себе. И он хотел быть тем человеком, который даст ей все это.

Он еще долго сидел за столом, рисуя своей кружкой влажные круги на столе и думая о Кейт, о том, как вести себя с ней. Потом он встал и отправился спать. Но он не мог заснуть. Ее улыбка, ощущение от прикосновения ее руки к его щеке волновали его. Он беспрестанно метался и ворочался. Но больше всего его мучило выражение страха, мелькавшее в ее глазах.

Он немного забылся, но сон моментально слетел с него, когда до него донесся какой-то скрип. Он всегда спал очень чутко. Он встал, подошел к двери, слегка приоткрыл ее и прислушался. Ничего.

Затем он услышал, что в баре кто-то ходит на цыпочках, стараясь не шуметь. Затем он услышал позвякивание монет о стекло, затем все снова затихло. Что она делала? Когда он услышал, что она возвращалась, он осторожно прикрыл дверь и стал ждать.

Дверь в ее комнату открылась, затем тихо закрылась. Через минуту она снова открылась и закрылась. Затем он услышал тихий щелчок замка запасного выхода.

Черт возьми, да она же пытается убежать.

Только через его труп! Он схватил джинсы, лихорадочно стал натягивать их на себя. Он не даст ей уехать, даже если для этого потребуется связать ее по рукам и ногам.

Она засунула свои чаевые, которые также лежали в кассе, в карманы своих джинсов и направилась к запасному выходу в задней части дома. На голове у нее была старая ковбойская шляпа, которую она нашла в чулане, на руках – резиновые перчатки. Она несла с собой ведерко с мыльной водой и связку бумажных полотенец. Другой рукой она прижимала к себе бутылку со смесью для чистки стекла и ботинки для игры в гольф.

Туманный свет от высоко расположенного фонаря создавал мистическое бело-голубое сияние, которое, освещая здание и дворик вокруг него, делало их нереальными и загадочными, но давало достаточно света, чтобы все было видно. Она мысленно молилась, чтобы Нид не проснулся, пока она все не закончит.

Что-то зашуршало в кустах. Она вздрогнула, и часть воды выплеснулась из ведра на ее кроссовки.

Спокойно. Это, должно быть, кролик или что-нибудь подобное. Она попыталась взять себя в руки. Положив свою ношу рядом с машиной, она достала губку из ведра и стала отжимать ее, стараясь не шуметь. Но каждая капля воды, падающая в ведро, казалась ей такой же шумной в тишине ночи, как низвергающийся с большой высоты водопад. Она замерла и прислушалась.

Заухала сова, и Кейт от страха чуть не потеряла сознание. «Перестань быть такой размазней», – отругала она себя. Она не имела права паниковать при каждом шорохе и из-за каждой тени, если только собиралась завершить успешно то, что запланировала.

Но старые воспоминания и прошлый опыт не так легко стереть из памяти. Она не была параноиком. Ее преследовали вполне реальные люди. Одно неправильное действие – и она простится с жизнью. Ей пришлось научиться быть осторожной.

Используя губку, стеклоочиститель и бумажные полотенца, она тщательно вытерла всю внутреннюю поверхность салона машины, включая маленькое отделение для документов на переднем щитке и зеркальце заднего вида.

Она открыла багажник, протерла ботинки для гольфа и поставила их рядом с клюшками, которые там лежали, а затем также тщательно вытерла все поверхности внутри багажника. В какой-то момент ей показалось, что надо было все пропылесосить, но она сразу же решила, что это уже было совершенной глупостью.

Покончив с багажником, она принялась за внешнюю поверхность машины.

Она собиралась опустить губку в очередной раз в ведро, когда сзади послышался низкий голос:

– Что, черт возьми, ты тут делаешь?