Текст книги "Счастье Дины Колби"

Автор книги: Джекки Мэрритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Мэрритт Джекки
Счастье Дины Колби

Джекки МЕРРИТТ

СЧАСТЬЕ ДИНЫ КОЛБИ

Анонс

Дина Колби неожиданно получила в наследство огромное ранчо и растерялась, не зная, как разобраться в этом сложном хозяйстве. На помощь приходит Рай Хардин, который работал у ее отца. Конечно, он красив, мужествен и надежен... Но найдет ли она в Рае то, что ей больше всего нужно в жизни?

Пролог

Держа в руках чемоданчик с медицинским инструментом, сумочку и множество историй болезни, Дина Колби вошла в помещение, где находилось основное место ее работы. Здание компании "Медитек" состояло из офиса в передней его части и лаборатории в задней. На часах было почти шесть вечера, смена Дины закончилась, оставалось лишь вернуть истории болезни, которые она брала с собой на сегодняшние вызовы, и уточнить свое завтрашнее расписание. Сейчас она работала в дневное время, а вообще у сотрудников "Медитек" был гибкий график занятости. Дина являлась медсестрой по вызову, и ей нравилось работать в компании, круглосуточно предоставляющей медицинские услуги на дому, когда это предписывалось врачом.

В офисе находилось всего несколько человек, одним из них была Гейл Андерсон, секретарь приемного отделения. Гейл разговаривала по телефону; увидев Дину, она помахала ей рукой, давая знак задержаться.

– Пожалуйста, подождите минутку. Дина только что пришла. Сейчас я переключу вас на ее телефон.

Дина сложила все свои вещи на письменный стол:

– Кто это, Гейл? – Она устало опустилась на стул. День выдался напряженный, и ей безумно хотелось отправиться домой, принять горячий душ и прилечь отдохнуть.

– Этого человека зовут Райсон Хардин. Он сказал, что у него срочное дело и он желает немедленно переговорить с тобой. Он на третьей линии.

Дина слегка нахмурилась:

– Не знаю я никакого Райсона Хардина. Какие еще срочные дела могут быть ко мне у незнакомца? – Несколько секунд она всматривалась в мигающий огонек на своем телефоне, а затем с воинственным видом сняла трубку. Если этот "срочный" звонок – попытка что-то продать ей, то нахалу несдобровать. – Дина Колби слушает, – произнесла она холодно. – Чем могу быть полезна?

Ее собеседник прочистил горло:

– Мисс Колби, меня зовут Рай Хардин. Я нашел этот номер в записной книжке вашего отца. У меня для вас.., дурные известия.

Дина вцепилась в телефонную трубку.

– Что за дурные известия? – резким голосом спросила она, охваченная внезапным ужасом.

– Это касается вашего отца. Саймон.., умер сегодня утром.

Смысл его слов не сразу дошел до Дины. Она сидела неподвижно, как изваяние, безмолвно прижимая трубку к уху.

– Мисс Колби, вы меня слышите? – тревожно спросил Рай. Ему очень не хотелось сообщать Дине Колби печальное известие, но сделать это просто некому: экономка Нетто Баскомб, проведшая многие годы в доме Саймона, была так потрясена его смертью, что почти потеряла дар речи.

В голове у Дины начинало проясняться, однако все ее существо не желало смириться с ужасной новостью. Должно быть, это какая-то чудовищная шутка...

– Как, вы сказали, вас зовут?

– Райсон Хардин. Я старший работник на ранчо вашего отца, мисс Колби. Странно, что вам незнакомо мое имя.

Он ничего не знает, опустошенно подумала Дина. Рай Хардин не знает о взаимоотношениях в семье Колби. Однако ведь есть же люди, которые могли бы рассказать ему, прежде всего Нетти. Но возможно, с тех пор как они последний раз обменивались письмами, Нетто по какой-то причине покинула ранчо.

– Что же произошло? – безжизненным голосом спросила Дина.

– С Саймоном?

– Конечно, с Саймоном, – нетерпеливо подтвердила она. – О ком же еще я могу спрашивать!..

– Извините, – мягко сказал Рай, осознав, что начинает сказываться потрясение, которого он ожидал от дочери Саймона. – Доктор Уорт считает, что случилось кровоизлияние в мозг; однако он не может сделать окончательных выводов без вскрытия, на которое необходимо ваше согласие. Доктор полагает, что это произошло внезапно. Рано утром ваш отец на пикапе отправился в южную часть ранчо. Когда он не вернулся к полудню, никто из нас не встревожился: Саймон редко сообщал нам о своих планах на день. В три часа дня я забеспокоился и спросил Нетто, брал ли Саймон с собой еду. Когда она сказала, что нет, мы все начали поиски.

Голос Дины внезапно охрип.

– И нашли его мертвым. – В отдаленных закоулках сознания Дины мелькнула мысль, что Нетти, значит, по-прежнему на ранчо. Слабое утешение, но все же это немного ободрило ее.

– Не я лично, но.., да. Двое работников заметили пикап Саймона с вершины холма и бросились к машине. Ваш отец лежал на руле. По мнению доктора Уорта, он умер мгновенно.

Рай не считал нужным рассказывать сейчас Дине Колби все подробности, справедливо полагая, что с нее довольно. Однако он не представлял себе, что в действительности творилось с Диной. Она была почти не в состоянии думать, сердце гулко стучало, руки дрожали, и во рту так пересохло, что она едва смогла выговорить:

– Я.., я вылетаю первым же рейсом.

– Если вы сообщите мне номер рейса, я вас встречу, мисс Колби.

– Я... – Почва уходила у нее из-под ног. Отец умер, так и не простив ее. Он был еще слишком молод, чтобы умереть, – ему не исполнилось и пятидесяти, и теперь у нее не оставалось ни малейшего шанса помириться с ним и получить прощение. – Спа.., спасибо, что позвонили. Я свяжусь с вами. – Она положила трубку.

– Дина, – Гейл встревоженно взглянула на нее, – с тобой все в порядке?

– Сегодня утром.., умер мой отец, – сдавленным шепотом произнесла Дина.

– Боже мой, Дина, мне так жаль. – Зазвонил телефон, и Гейл, прежде чем ответить, бросила на аппарат раздраженный взгляд.

Дина сознавала, что ей нужно позвонить в аэропорт, заказать билет, потом вместе с Гейл перепланировать свое рабочее расписание, а затем отправиться домой и собрать вещи... Хотя все, чего ей хотелось, – это лишь неподвижно сидеть, глядя в пустоту.

Дина никогда не стремилась быть красоткой. Для удобства она коротко стригла свои темные, почти черные волосы; Губная помада и румяна – в очень скудных количествах – были ее единственным макияжем. Одежду девушка покупала без особого энтузиазма, вечернего платья не имела, и после развода три года тому назад у нее было лишь несколько свиданий, да и то случайных. Она вела скромную жизнь с единственной, всепоглощающей целью – помириться со своим отцом, который, после того как она, воспротивившись его воле, не стала поступать в колледж, а вместо этого сразу же после школы вышла замуж за Томми Хоугана, яростно и жестко заявил, что никогда больше не заговорит с ней. Тогда ее это не очень задело. Саймон был чрезмерно строгим отцом, придерживающимся, как она тогда считала, старомодных взглядов относительно того, как девушке следует строить свою жизнь.

Лишь позже, когда оказалось, что Томми ленив, инфантилен и не вполне порядочен, Дина поняла, что ее отец был прав. Все многочисленное семейство Хоуган было слеплено из того же теста. Несмотря на постоянные стычки с отцом. Дина унаследовала его принципы – зато у Хоуганов, в том числе и у Томми, принципов вообще не было. И Томми не собирался меняться в лучшую сторону.

Дина вспомнила, как приехала на ранчо, намереваясь уладить отношения с отцом. Но едва она вошла в дом – Саймон немедленно вышел, не произнеся ни слова. Нетти натянуто улыбнулась:

– Здравствуйте, дорогая. Как дела?

Колени Дины подогнулись, и она рухнула на стул.

– Он так и не простил меня, – сказала она экономке. – И простит ли когда-нибудь?

Нетто не знала, что ей ответить. Время ничего не исправило. В течение почти пяти лет, пока Дина налаживала свою жизнь – добивалась развода, что совершенно взбесило клан Хоуганов, которые стали распускать о ней грязные лживые слухи, уезжала из Уинстона, где она раньше училась в школе, и переезжала в Сиэтл, где поступила на курсы медсестер, одновременно работая, чтобы прокормиться и заплатить за обучение, и наконец получила диплом медсестры и свою нынешнюю должность в компании "Медитек", – все это время она множество раз пыталась связаться с отцом. Он не возвращал ее писем, но и не отвечал на них. Когда она звонила на ранчо, Саймон не подходил к телефону. Он сдержал клятву и действительно не сказал ей ни слова – ни устно, ни письменно.

А теперь его не стало.

Тошнотворный комок заворочался в груди Дины, и на теле выступил холодный пот. Ей были знакомы эти симптомы: если не предпринять каких-то мер, можно потерять сознание. Резко отодвинув свой стул от стола, она согнулась пополам и, закрыв лицо руками, положила голову на колени. Гейл торопливо попрощалась со своим телефонным собеседником и, подбежав к Дине, похлопала ее по спине:

– Ты бледна как полотно. Выпьешь воды? Дина медленно выпрямилась:

– Да, спасибо. – Она приняла из рук Гейл бумажный стакан с водой и сделала глоток. – Я чуть было не упала в обморок.

– Я вижу, – сочувственно произнесла Гейл.

– Но сейчас мне уже лучше. Я.., я должна позвонить в аэропорт.

– Я все сделаю. Когда ты намерена вылетать?

– По возможности сегодня вечером. Их отношения с Гейл были в достаточной степени дружескими. Однако она никому не рассказывала об ужасном разладе с отцом и о подробностях своего нелепого замужества.

– Из Сиэтла в Каспер, верно? – спросила Гейл.

Дина кивнула:

– А из Каспера в Ландер.

– Посиди здесь и приди в себя, я пока позвоню в аэропорт. – С деловым видом Гейл принялась листать телефонный справочник.

Дина знала, что ей предстоит пройти через трудное испытание и сил душевных и физических – в ближайшие несколько дней ей потребуется очень много.

Глава 1

Возвращение в Вайоминг причинило Дине немало боли. Она долго мечтала об этом, но лететь сейчас туда, при таких обстоятельствах... Ей было трудно представить ранчо без отца.

Неподвижно сидя в самолете, Дина спрашивала себя, почему она не плачет? После звонка Рая Хардина в ее горле так и стоял тугой болезненный комок, однако она не проронила ни слезинки. По правде говоря. Дина ощущала себя попавшей в некий чудовищный ночной кошмар, и на задворках ее сознания теплилась детская уверенность в том, что все кошмары приходят к концу. Это ощущение в данном случае было абсурдным – ведь она умная женщина и прекрасно понимает разницу между детскими грезами и жестокой реальностью...

Самолет приземлился в Ландере в три часа ночи. Как ни странно, Дина не ощущала усталости: явно сказывался переизбыток адреналина в крови. Сойдя на землю вместе с горсткой других пассажиров, прибывших в Ландер в этот проклятый Богом час, она прошла в зал ожидания и огляделась по сторонам, отчаянно надеясь увидеть Нетти. Она позвонила на ранчо сразу же, как узнала время прибытия самолета, и Рай Хардин почти мгновенно ответил на звонок, словно ждал его, сидя прямо у телефона. Дине хотелось услышать голос Нетти, но, когда она спросила про нее у Хардина, тот ответил, что экономка лежит у себя в комнате.

– Она очень переживает, мисс Колби, – сказал он и добавил, что лучше ему самому приехать.

Он так и сделал. Без малейшего интереса к личности Рая Хардина Дина все же обратила внимание на его внешний вид. Это был высокий, грубоватый человек, глаза и волосы у него были темные. На нем были джинсы, сапоги и шляпа, которую он, приближаясь к Дине, снял и взял в правую руку. Он походил на жителя ранчо не более, чем любой другой из виденных Диной мужчин.

– Вы Дина Колби?

– Да.

– Меня зовут Рай Хардин. У вас есть багаж?

– Да, чемодан.

– Мы заберем его и отправимся в путь. Вы, должно быть, устали.

– Нет... Нет, со мной все в порядке. Рай изучающе всмотрелся в нее. Она была привлекательной женщиной – невысокой и стройной, на ней были широкие брюки, белая блузка и темно-синий кардиган. Она не казалась убитой горем, как он предполагал, впрочем, ее глаза блестели, пожалуй, слишком ярко. Чертовски ярко, поправил он себя, по достоинству оценив дочь Саймона.

Они дошли до багажного отделения, чтобы забрать чемодан Дины. Рай поднял его и вывел ее на улицу, к своему автомобилю. Точнее, это был автомобиль с ранчо. Дину передернуло при мысли, что скоро ей предстоит войти в дом, где она выросла, и почувствовать его пустоту...

Почти половину пути они проехали молча. Рай заговорил первым:

– Нетти сказала, что вы работаете медсестрой. Дина вздрогнула и повернулась к сидящему за рулем Хардину. Она совсем забыла о его существовании.

– Простите, я не расслышала... Рай повторил вопрос, добавив:

– Работать медсестрой – это так чудесно. Одна из моих сестер, которые живут в Техасе, тоже медсестра.

Дина попыталась сообразить, что на это ответить. Ей нравилось заводить новые знакомства, и Рай Хардин, похоже, был славным парнем. Но при этих, весьма неординарных, обстоятельствах вряд ли она сумеет поддержать непринужденную беседу.

– Вот как, – тихо пробормотала она и машинально отвернулась к окну, вновь погрузившись в размышления о том, зачем она этой глубокой ночью оказалась в Вайоминге.

Рай понимал ее состояние и не стал продолжать разговор, сосредоточившись на дороге. Впрочем, через несколько миль он все же не удержался и произнес:

– Мне очень жаль, что с вашим отцом все так произошло, мисс Колби. Мне нравилось работать у него. Я его уважал.

Вздохнув, Дина отвлеклась от своих мрачных раздумий настолько, чтобы ответить:

– Спасибо. И пожалуйста, называйте меня Дина, – сказала она.

Во время развода она заявила суду о решимости вернуть себе девичью фамилию, что еще больше разгневало Хоуганов, и без того исходивших желчью. Именно тогда до нее стали доходить обрывки полностью беспочвенных, лживых слухов, которые они распускали о ней по всему городу. И именно тогда она приняла решение покинуть Вайоминг. В Уинстоне не было никакой возможности сделать карьеру в какой бы то ни было области, а ей хотелось, чтобы жизнь прошла не напрасно. Теперь она вспомнила, что надеялась тогда, что ее решение уехать сможет поколебать решимость отца отречься от нее. Не поколебало.

Что касается симпатии и уважения Хардина по отношению к Саймону, она в них не сомневалась. Если ей не изменяет память, Саймон всегда ладил с людьми. Лишь с ней, со своей дочерью, своим единственным ребенком, он был жесток и неумолим.

Дина тяжело вздохнула. Она вновь посмотрела в окно. Даже в темноте местность была знакомой, и она попыталась принудить себя сосредоточиться на ориентирах за окном. Все же это лучше, чем размышлять о причине, заставившей ее в конце концов вернуться домой...

Однако мысли о доме, о прошлом не желали покидать ее, и она наконец перестала им сопротивляться. К тому же не все воспоминания причиняли ей боль. Например, ее мать была исключительно доброй и заботливой женщиной. Пока Опал Колби была жива. Дина росла счастливым ребенком. Да и Саймон не был тогда таким суровым и непреклонным.

Теперь, оглядываясь на прошлое, Дина понимала, что, как только мягкость и кротость матери перестали служить примиряющим фактором в семье, семья их как бы перестала существовать. Саймон занимался своими делами, отвлекаясь лишь для того, чтобы убедиться, что Дина ведет себя как положено, а это означало: отсутствие косметики, правильный, с его точки зрения, подбор книг и телепрограмм, никакой болтовни по телефону и еще дюжина прочих пощечин самолюбию повзрослевшей девушки.

Во всяком случае, именно так Дина воспринимала строгие приказы и выговоры, получаемые от отца. Девушке, тяжело переживающей период созревания и только что потерявшей мать, такая жизнь казалась невыносимой. Она много раз говорила себе, что ненавидит отца всей душой, но это отнюдь не было правдой. Все, чего она так хотела от него и от отсутствия чего так страдала, – это чтобы он обнял ее и даже уложил вечером спать, как иногда делал в ту пору, когда была жива мать.

Теперь, став взрослой и получив медицинское образование, Дина поняла, что после смерти Опал Саймон не смог превозмочь горе. Его сердце ожесточилось, и поскольку он не понимал всех тонкостей души девушки-подростка, то продолжал обращаться с ней как с ребенком. Он умел поладить с ребенком, но не знал, как справиться со взрослеющей дочерью. Дина писала ему об этом в своих письмах, но, видимо, Саймон не прочел ни одного из них. Ее сердце обливалось кровью, когда она представляла себе, как он рвет ее письма или выбрасывает их, не читая. А что еще она могла думать?

При виде огней Уинстона она немного выпрямилась на сиденье, сожалея, что нельзя попасть на ранчо, не проезжая через город. Слишком много дурных воспоминаний было связано с этим городом – ее брак, семья Хоуган и распускаемые ею лживые слухи, развод, то, что каждый в городе знал: ее отец не поздоровается с ней, случись им встретиться на улице... Как и в любом маленьком городе, здесь все все знали друг про друга. Она нисколько не скучала по Уинстону или по кому-либо из здесь живущих и не испытывала по этому поводу ни малейших угрызений совести.

Въехав в пределы города, Рай снизил скорость. На главной улице не было ни машин, ни пешеходов. Лишь кое-где светились окна. Уинстон начинал пробуждаться ото сна, хотя было еще очень рано.

– Должно быть, вы здесь ходили в школу, – сказал Рай.

– Да, – коротко ответила Дина, не склонная сейчас к долгим беседам.

Рай вздохнул, он не мог обижаться на молчаливость Дины. Она, очевидно, сильно страдает, и, поскольку за все время работы Рая на ранчо "Уинд-Ривер" она ни разу не навестила отца, Рай не мог представить себе, что творится у нее на душе. Возможно, она испытывает чувство вины? Внезапно его заинтересовало то, о чем он раньше даже не думал. В самом деле, почему Дина не приезжала домой в течение трех лет? А может, и дольше, ведь Рай не знал, сколько она отсутствовала до того, как он поступил на работу к Саймону. Пожалуй, чувство собственного достоинства у нее такое же, как у Саймона. К примеру, видел ли он хоть раз, чтобы Саймон потерял самообладание? Или позволил кому-то вторгнуться в свой внутренний мир? Да, думал Рай, мне нравился мой работодатель, я уважал его, но между нами всегда сохранялась дистанция, не позволявшая мне назвать его другом.

Ранчо находилось в двадцати милях от Уинстона. Вновь оказавшись за городской чертой. Дина ощутила, что ее напряжение несколько спало. Она с трудом сглотнула. Оставалось совсем недолго, меньше получаса, и вот тогда-то и начнется истинный кошмар. Она попыталась подумать о чем-то постороннем. Ей пришло в голову, сколько раз она проезжала этим путем – от ранчо до Уинстона и обратно. Она знала каждый изгиб этой дороги, каждый ее поворот, каждую выбоину, кроме, пожалуй...

– Дорогу заасфальтировали, – удивленно произнесла она, обращаясь больше к себе, чем к Раю. Однако тот подумал, что она заговорила с ним.

– А разве она не была асфальтированной, когда вы жили здесь?

– Она была засыпана гравием.

– Наверное, с тех пор, как вы переехали в Сиэтл, здесь многое изменилось, – сказал Рай. В его искренней фразе не было и тени осуждения. Так, по крайней мере, ему казалось.

Дина резко повернулась к нему:

– А что вам известно о моем отъезде? – Она считала, что он ничего не знает об истории семьи Колби, но теперь засомневалась. И если ему известно об их напряженных отношениях с Саймоном, то с чьих слов? Неужели о ней до сих пор по Уинстону бродят слухи и пересуды? Не было ничего страшного в том, что кто-нибудь узнает правду о ее прошлом, но ей казалась невыносимой мысль, что кто-то, хотя бы и незнакомый, способен поверить этим лживым слухам.

Ошеломленный ее тоном, Рай решил ответить тем же:

– Я ничего о вас не знаю, и не надо срывать на мне раздражение. Я не вмешиваюсь в чужие дела и не люблю, когда вмешиваются в мои. Это мой жизненный принцип.

Отрезвленная его отпором, Дина молчала. Поделом ей. Откуда Раю знать, что прошлое – ее больное место? Не следовало говорить с ним так задиристо. К тому же очень мило с его стороны было проснуться среди ночи для того, чтобы встретить ее в аэропорту, и она по достоинству оценила его любезность.

– Я не поблагодарила вас за то, что вы меня встретили, – виновато произнесла она. – Позвольте мне исправить свою ошибку. С тех пор как вы позвонили.., я.., я сама не своя.

– Ладно, забудем, – быстро согласился Рай. – Я знаю, вам сейчас нелегко.

Дина откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

– Это верно, – почти шепотом сказала она. От Рая Хардина исходили тепло и доброжелательность, которые пригодились бы ей в любое другое время. Однако она не собиралась задерживаться в Вайоминге, и тут уж не до новых знакомств. Она взяла недельный отпуск, считая, что семи дней вполне хватит, чтобы организовать все необходимое для такого печального и невыносимо тяжелого дела, как похороны отца. На мгновение Дина до боли зажмурила глаза. Сможет ли она прожить грядущую неделю без нервного срыва? Она чувствовала, что близка к этому, хотя никогда раньше ничего подобного не испытывала. Но ей приходилось иметь дело с пациентами, которые полностью утрачивали контроль над своими чувствами под влиянием потрясений или просто трудностей обычной, повседневной жизни. Это ужасно. Ей просто необходимо держать себя в руках, какие бы новые потрясения ни принесли следующие несколько дней...

Рая порадовало то, что дочь Саймона поблагодарила его – сразу же после перепалки. Несомненно, она хороший человек, да и сам он охотнее заводил друзей, нежели врагов. Кроме того, он не собирался враждовать с нею – ведь Дина, возможно, будет теперь его работодателем. Кто-то же должен принять бразды правления ранчо, выпавшие из рук Саймона, и почему бы этим человеком не стать единственному чаду Саймона? А Раю нравилось жить и трудиться на ранчо "Уинд-Ривер", простиравшемся на шесть тысяч акров, и он охотнее остался бы здесь, чем отправился бы на поиски новой работы.

Дина нервно сжала пальцы в кулаки. Ее переполняли тоскливые мысли. Надо было найти способ заставить отца поговорить с ней! Почему ей никогда не приходило в голову, что она может опоздать? Если бы она вернулась на ранчо раньше и неотвязно следовала бы за отцом по пятам, пока тот не устал бы от молчания, то теперь ей не пришлось бы ехать сюда с такой тяжестью на душе...

– Вот мы и на месте, – пробормотал Рай, сворачивая на дорогу, ведущую прямо к ранчо.

Он бросил взгляд на Дину и увидел, что она сидит скованно и неподвижно, уставившись в лобовое стекло. Хардин мысленно посочувствовал ей. Потерять любимого человека – чертовски неприятная штука. Кто бы ни была Дина Колби на самом деле, она живой человек, и ее горе отзывалось печалью в его сердце. Подъехав к дому, Рай заглушил двигатель.

– Я принесу ваш чемодан, – сказал он, имея в виду, что ей следует выйти из машины и идти в дом, не беспокоясь о багаже.

– Спасибо. – Рука Дины потянулась к дверной ручке. В доме горел свет. Нетти ждет ее? Она рывком распахнула дверцу и бросилась к заднему входу. Быстро взбежав по трем ступенькам крыльца, открыла дверь в кухню.

Вот и Нетти; ее длинные седые волосы, как обычно, заплетены в косу, на ней – халат и домашние тапочки. По щекам экономки струились слезы; она раскрыла объятия.

– Дитя мое... – вымолвила Нетти.

Она заключила Дину в кольцо своих рук, и та почувствовала, как рухнули ее внутренние барьеры. Казалось, на свободу вырвались все невыплаканные слезы. Держа друг друга в объятиях, женщины неутешно рыдали...

Мимо них прошел с чемоданом Дины Рай Хардин, но они не заметили его. Тоже чувствуя комок в горле, он отнес чемодан в ту комнату, которая, по словам Нетти, всегда принадлежала Дине. Затем, покинув дом, Рай направился к конюшне. Взяв лопату, он принялся чистить внутри. Хотя это не входило в круг его обязанностей на ранчо, но Рай решил, что так будет лучше, чем предаваться тягостным размышлениям...

Глава 2

В восемь утра Дина отправилась в Уинстон. Взяв одну из машин с ранчо, она ехала знакомой дорогой, на которой, к счастью, движение было слабым. Сосредоточиться на чем-либо, кроме внезапного трагического поворота в ее судьбе, она не могла.

Ее подташнивало от недосыпа и от пережитого шока. События вчерашнего дня подействовали на нее убийственно. Одному Богу известно, когда она сможет вновь обрести покой и самообладание...

В глубине души Дина лелеяла несбыточное желание – никогда больше не появляться в Уинстоне. Однако офис доктора Уорта находился именно там, а Нетти сообщила Дине, что доктор весьма срочно хотел увидеть ее. Дина не сомневалась, зачем именно: по поводу вскрытия.

Фирма ритуальных услуг тоже находилась в Уинстоне. Если бы Дина была способна вычеркнуть один день из своей жизни, то сегодня выдался именно такой день. У нее были и другие дни, ставшие причиной неисчислимых страданий и горестей, но ничто не могло сравниться с сегодняшним.

Сколько Дина себя помнила, доктор Уорт всегда был семейным врачом Колби. Его офис находился там же, где и прежде. Въехав в городскую черту, Дина через несколько минут прибыла на место. Рядом со зданием была небольшая свободная полоска асфальта для парковки, она втиснула туда машину и выключила двигатель. И ощутила нарастающую панику. Ей не хотелось идти к доктору. Так же, как не хотелось после разговора с ним ехать в фирму ритуальных услуг, оговаривать подробности похорон своего отца. Как можно вразумительно и деловито обсуждать подобные вещи?..

По ее щекам текли слезы, и она вытирала их носовым платком. Затем, сделав глубокий вдох, Дина взяла свою сумочку и вышла из машины. Рано утром она позвонила доктору Уорту домой, и тот сказал, что будет ждать ее в офисе в половине девятого. Она приехала как раз вовремя.

– Здравствуй, Дина. Проходи, – доктор Уорт, сдержанно улыбнувшись, открыл перед ней дверь.

– Здравствуйте, доктор, – охрипшим голосом прошептала она.

Он привел ее в свой кабинет и усадил на стул рядом со столом. Даже сквозь туман боли, застилавший ее глаза, она разглядела, как постарел доктор Уорт со времени их последней встречи.

– Насколько я понимаю, ты теперь медсестра, – сказал он, усаживаясь за стол.

– Да.

– В таком случае тебе легче будет осознать то, что мы должны обсудить с тобой.

– Вы хотите провести вскрытие?

– Нет, я должен знать, хочешь ли ты, чтобы было проведено вскрытие.

Дина сглотнула комок, застрявший у нее в горле:

– Старший работник на ранчо говорил, что вы определили причину смерти отца как мозговое кровоизлияние.

– Верно, и я до сих пор придерживаюсь этого диагноза. Но если у тебя есть какие-либо сомнения...

– Разве есть нехорошие подозрения?

– О нет, ничего подобного. Саймон умер своей смертью. Просто иногда члены семьи стремятся узнать точную и конкретную причину смерти.

– Я к этому не стремлюсь, доктор. Я не настаиваю на вскрытии, если для него нет веских оснований.

Доктор Уорт одобрительно кивнул:

– Рад это слышать. Я так сожалею о смерти Саймона... Как ты сама-то? Дина отвернулась.

– Не очень.., хорошо... – нетвердым голосом произнесла она.

– У тебя изможденный вид, но, полагаю, это в порядке вещей, так как ты всю ночь провела в самолете. – Доктор Уорт внимательно всмотрелся в нее. – Смерть родного человека – одно из самых болезненных переживаний в жизни. Во вселенной образуется незаполненное пространство, пустота, и воспоминания об этом человеке атакуют нас с жестокой настойчивостью. Мы чувствуем вину за любое слово, сказанное в пику этому человеку, за любой случай, когда, по нашему мнению, мы имели возможность поступить иначе.

– Я не могла поступить иначе, доктор...

– Но, Дина, твои проблемы с Саймоном давно в прошлом, – мягко сказал он. Ты не должна замыкаться на том, что произошло столько лет назад.

Дина опустила взгляд на свои ладони, лежащие у нее на коленях. Она могла бы рассказать добряку доктору, что с той далекой поры ничего не изменилось, что она бесчисленное количество раз пыталась помириться с отцом, а он умер, так и не простив ее. Она целый час могла бы рассказывать о написанных ею письмах, о ее телефонных звонках, но что толку?..

– Я постараюсь, доктор, – только и смогла сказать она.

– Хорошо, – ответил он, удовлетворенный тем, что немного подбодрил ее. Дина поднялась со стула.

– Я больше не буду отнимать у вас время, доктор. Спасибо, что пригласили меня. – Она направилась к двери, но внезапно ей пришла в голову одна мысль, и она обернулась:

– Доктор, отец регулярно проходил медицинский осмотр?

– Саймон редко заглядывал в этот кабинет. Дина. В принципе он был очень здоровым человеком.

– Значит, он не принимал никаких лекарств?

– Если и принимал, то не по моему предписанию. Дина, постарайся утешиться тем, что Саймон умер быстро. Он был слишком молод, чтобы умирать, но такой уход все же лучше, чем долгая, затяжная болезнь.

Дина терпеть не могла прописных истин, но понимала, что доктор пытается унять ее боль, да и не так уж он не прав. Внезапно она почувствовала, что не в состоянии больше ни минуты говорить о смерти отца.

– Спасибо за то, что нашли для меня время, доктор, – повторила она и поспешила на улицу.

В машине ей пришло в голову, что в Уинстоне она может натолкнуться на кого-либо из старых знакомых, и эта мысль едва не привела ее в панику. Обхватив пальцами горло, она несколько раз глубоко вдохнула, заставляя себя успокоиться. Также придется смириться и с тем, что за неделю, проведенную здесь, ей не удастся избежать проявлений человеческого сочувствия...

Вытерев глаза, она надела темные очки и заставила себя завести мотор. Она отправится в фирму ритуальных услуг, а затем – вон из Уинстона... И если ей случится встретиться с дюжиной знакомых – что маловероятно, но возможно, – с их фальшивыми словами сочувствия и почти не скрываемым патологическим любопытством на лицах, она с этим справится.

Выбора у нее нет.

Вечером того дня Дина смогла съесть свой ужин и поговорить с Нетти, не подавившись собственными словами. Она смогла даже заснуть, и, когда проснулась утром, неприятные сновидения, если и были, бесследно исчезли.

Раю подумалось, что дочь Саймона выглядит неестественно спокойной и совсем не похожей на ту опустошенную и подавленную женщину, которую он встречал в аэропорту.

Впрочем, он нечасто видел ее на ранчо, так как обедал и ночевал со всеми остальными работниками. Но вечером в день, предшествовавший похоронам, прибыл грузовик, груженный столбами и колючей проволокой. Рай взял у шофера накладную и зашел в дом. Нетти, вся в муке, месила тесто. Она всегда гордилась отличной стряпней, которую готовила Саймону и его работникам. Когда Рай вошел в кухню, она подняла глаза.

– Нетти, мне необходимо поговорить с Диной, – сказал он.

– Думаю, она в гостиной, – ответила Нетти.

– Спасибо.

Рай направился в гостиную. С порога он увидел, что Дина, сидя на стуле, неподвижно смотрит в одну точку. Его встревожило отсутствующее выражение ее глаз, и он в очередной раз подумал, не уместнее ли в такой ситуации рыдать и заламывать руки, чем оцепенело сидеть на одном месте. Неужели она намеренно не дает выхода эмоциям? Не очень это разумно.